Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 52 страниц)
Всё, что она смогла, это разрыдаться подобно маленькому ребёнку, закрыв лицо руками. Лишь бы не видеть тел женщины и детей, в смерти которых была повинна только она одна.
========== Глава 41. Торжество правды ==========
Спустя несколько дней…
Топкапы. Султанские покои.
– Эсен.
Женщина, высокая и худощавая, с тёмно-каштановыми волосами, собранными в высокую причёску, и в дорожном закрытом одеянии из бежевой парчи, расшитой золотой нитью, стояла напротив султана Орхана, восседающего на османском троне.
Вздрогнув от его голоса, полного радости по поводу её возвращения, Эсен Султан опустила серо-голубые глаза. Она не в силах была поднять их и выдержать прямой взгляд тёмно-карих глаз повелителя.
Чувство вины, тяжёлое и бесконечное, сдавливало её грудь и не давало полноценно дышать. Оно же взывало в ней к правде. К правде, которой она ранее жила. Которую ценила и уважала.
Эсен Султан и предположить не могла, что когда-то станет той, кем сейчас являлась. Она не хотела быть такой. Но это её нисколько не оправдывало. Как и то, по каким причинам она изменилась. Спасение самой себя, своей семьи, мужа, детей, простой человеческий страх и спровоцированные им поспешные решения – это всё не может являться оправданием убийствам.
По дороге из Манисы в Стамбул она всё размышляла о том, что скажет повелителю. И снова перед ней выбор: смертельная правда или спасительная ложь.
Что случилось, если Эсен Султан, ранее всегда готовая нести ответственность за свои поступки, под влиянием страха и сомнений отказалась от ответственности, избрав ложь вместо правды?
Она знала ответ на этот вопрос. Все знали, потому как все через это проходили. Взрослея, все теряют невинность. Но и это не оправдание. Не может быть им, так как взросление – это и есть готовность отвечать за свои поступки и выполнение возложенных на нас обязанностей, противопоставленные незрелым желанию и надеждам на то, что за нас всё сделают, что ответственность нас не коснётся.
Готова ли она была понести ответственность за свои поступки? Отбросить в сторону страх и сомнения, открыть правду, какой бы она не была? Ещё нет, иначе бы страха и сомнений не было. Будь она готова, то во всём созналась бы, не стоя с опущенными глазами и подавленным видом.
– Отчего ты столь печальна? – не дождавшись ответа, насторожился повелитель. Его густые тёмные брови сошлись на переносице и образовали небольшую складку, похожую на знак “V”. – Что-то случилось? С Сулейманом и его семьей всё в порядке?
Собравшись с силами, Эсен Султан медленно подняла серо-голубые глаза и обратила их на султана Орхана, который, поймав их взгляд на себе, тут же помрачнел.
Поднявшись с османского трона, он подошёл к жене и обхватил крепкими смуглыми руками её плечи.
– Не молчи. Что бы ни было, рассказывай.
– Прости меня, – вырвалось у Эсен Султан, которая не смогла сдержать этих слов, смотря в тёмно-карие глаза повелителя, полные доверия к ней, беспокойства и мрачного предчувствия.
– За что?
– За то, что… – ответила она, но осеклась, и, тяжело вздохнув, продолжила уже другим голосом – сдержанным и сухим: – За то, что вынуждена рассказать. Будь стойким.
Султан Орхан убрал свои руки с её плеч, и, страшась её дальнейших слов, осел на османский трон, потому как стоять на ногах уже был не в силах.
– Смерть Гюльхан Султан стала катализатором череды ужасных событий в Манисе, – начала Эсен Султан всё тем же сдержанным и сухим голосом. – Как известно, Зеррин Султан в её смерти винила меня и рассказала шехзаде Сулейману и его семье свою правду, согласно которой лишь я была виновной во всех несчастьях их семьи.
– Надеюсь, ты это опровергла?
– Да, но никто не желал меня слушать. И… Айсан Султан, жена шехзаде Сулеймана, от страха, что я приехала в Манису, дабы расправиться с ними, как расправилась с Гюльхан Султан в намерении очистить путь к османскому трону для своего сына, решилась на ужасные поступки.
Повелитель мрачно и угрюмо молчал, ожидая продолжения.
– Она отравила ядом себя и двух своих детей: шехзаде Орхана и Фюлане Султан. Не хотела умирать как… как моя жертва. Вероятно, она была сломлена и напугана тем, что произошло с шехзаде Сулейманом. Айсан Султан запуталась, поддалась панике…
В султанской опочивальне воцарилась тишина. Султан Орхан несколько секунд осознавал услышанное, а после, продолжая хранить молчание, болезненно поморщился. Его дыхание сбилось, стало тяжёлым и надрывными, а рука дёрнулась к тому месту на груди, где располагалось сердце.
– Орхан, – побледнев от страха и беспокойства, воскликнула Эсен Султан. Подойдя, она опустилась на колени перед османским троном и приложила руку к лицу повелителя, искажённому в болезненной гримасе. – Аллах сохрани… У тебя приступ? Я вызову…
– Нет, – прохрипел тот, и, резко схватив её руку, отодвинул её от своего лица. – Что… – мужчина вновь болезненно поморщился. – Что с моим сыном?
– Шехзаде Сулейман… – осторожно начала султанша, не обращая внимания на боль в руке, которую повелитель сжимал излишне жёстко. – Он умер, упав и ударившись головой в состоянии алкогольного опьянения. Полагаю, его неожиданная смерть подтолкнула Айсан Султан к решению о самоубийстве вместе с детьми. Она…
Эсен Султан не успела договорить, так как повелитель, мертвенно побледнев, вздрогнул словно от удара, глаза его стали стеклянными и пустыми, а сам он стал медленно оседать набок.
– Орхан? Орхан! Что с тобой? – испуганно кричала женщина, пытаясь удержать его за плечи в сидячем положении.
Вопреки её попыткам султан Орхан распластался на османском троне в бессознательном состоянии, и, плача, Эсен Султан спешно выбежала в коридор, дабы позвать кого-нибудь на помощь.
Спустя некоторое время…
Топкапы. Покои Карахан Султан.
– Скажи ещё раз.
Зафер-ага, улыбнувшись уголками губ, подошёл ближе к Карахан Султан. Она смотрела на него с недоверием и взволнованностью. Ярко-зелёные глаза бегали по его лицу, ища намёк на ложь или насмешку.
– Шехзаде Сулейман, как и его семья, мёртв, – повторил Зафер-ага, а после поспешил добавить: – Исключая Зеррин Султан. Она приехала в Топкапы вместе с Эсен Султан. В разных каретах.
Карахан Султан, наконец, перестала сомневаться и озарилась широкой довольной улыбкой. Взволнованная, она принялась расхаживать по опочивальне, отчего длинный подол её зелёного шёлкового одеяния мягко зашуршал.
– О, Аллах! – радостно воскликнула она. – Всё свершилось! Всё так, как я того хотела. Неужели всё получится так просто и легко?
– Моя госпожа, – осторожно произнёс Зафер-ага. – Вам нужно кое-что узнать. Сожалею, но, возможно, вас это огорчит.
– Нет, – покачала русоволосой головой Карахан Султан, наконец, остановившись и одарив его взглядом ярко-зелёных глаз. – Не порть мой триумф. Никакого огорчения. Только не сейчас…
Поджав губы, евнух послушно промолчал, хотя весь его вид говорил о том, что он напряжён и чем-то обеспокоен.
Двери распахнулись, и в покои вошла Нурсан-хатун, держа за руку шехзаде Махмуда. Увидев мать, он подбежал к ней и обхватил руками за ноги поверх юбки её зеленого шёлкового одеяния.
– Мой любимый, – нежно улыбнулась она, и, наклонившись, расцеловала его в обе щеки. – Как прошли занятия?
– Скучно, – ответил шехзаде Махмуд, выпутавшись из кольца материнских рук.
Забравшись на ложе, он начал на нём прыгать, отчего покрывало смялось, а груда шёлковых подушек скатилась на пол. Нурсан-хатун недовольно нахмурилась, а Карахан Султан только снисходительно покачала русоволосой головой и рассмеялась, подхватив смех сына.
– Он неисправим, – отсмеявшись, нежно вздохнула султанша. – Нурсан, прогуляйся с ним во дворцовом саду. Пусть порезвится вдоволь. Я к вам немного позже присоединюсь.
Когда Нурсан-хатун увела шехзаде Махмуда, Карахан Султан посерьёзнела и, обернувшись на Зафера-агу, недовольно поджала губы.
– Ну что там у тебя? Рассказывай.
– По прибытии Эсен Султан отправилась к повелителю и, видимо, обо всём ему рассказала, так как у него случился сердечный приступ.
– Что?.. – ошеломилась султанша, и, вспыхнув огнём возмущения, подошла к евнуху, который сжался под её взглядом. – И ты молчал?
– Вы приказали не огорчать вас, и…
– Болван! – вскрикнула Карахан Султан, а после исступлённо прикрыла веки. – Он жив?
– Состояние тяжёлое. Я был у Эсен Султан, дабы всё выяснить для вас. Лекари говорят, что… повелитель при смерти. Вряд ли ему уготовано больше, чем несколько недель.
Карахан Султан от услышанного отшатнулась, словно от удара. От былого самодовольства, ощущения собственного триумфа и радости не осталось следа. Страх и гнев овладели ею, и, запустив руки в распущенные золотисто-русые волосы, она шумно выдохнула и принялась снова расхаживать по опочивальне.
– Ты хоть понимаешь, что это значит?! Если повелитель при смерти, он обязан принять решение о том, кто будет его наследником. Шехзаде Баязид имеет огромное преимущество, так как он уже взрослый мужчина с собственным наследником, имеющий опыт государственного управления. Эсен Султан вряд ли будет бездействовать и попытается убедить повелителя сделать наследником шехзаде Мехмета. А я и Махмуд… Мы останемся ни с чем! И ради чего тогда все эти смерти? Ради чего я проливала кровь?!
– Успокойтесь, моя госпожа, – осторожно произнёс Зафер-ага. – Вам придётся всего-то ускорить выполнение вашего плана. Расправиться с шехзаде Баязидом и его семьей, а после с Эсен Султан и шехзаде Мехметом. Всё так, как вы и планировали. Ситуация всё ещё под вашим контролем.
– Под моим контролем?! Повелитель может умереть в эту же ночь, а я ничего не успела сделать! И всё напрасно… Напрасно!
Проходя мимо столика, на котором стояла ваза с фруктами, Карахан Султан ненароком задела его, и тот, покосившись, упал на бок, а фрукты рассыпались по полу. Вздрогнув, Карахан Султан вне себя от страха, возмущения и гнева опустилась на тахту и, прикрыв веки, попыталась успокоиться, пока Зафер-ага всё собирал.
Если она потеряет контроль над собой, то окончательно потеряет контроль над ситуацией. А она не может этого позволить. Она годами ждала, годами по крупицам создавала свой безжалостный и амбициозный план по обретению власти, а теперь уничтожила целую семью, не пожалев даже невинных детей. Всё это не может быть напрасным. И не будет.
Дворец санджак-бея в Амасье. Покои Дэфне Султан.
– Филиз, – мягко произнесла Дэфне Султан, и, приобняв сидящую рядом с ней на тахте невестку, ободряюще ей улыбнулась. – Будь мудрее.
– Я не знаю, что мне делать или думать, – сокрушённо призналась та, будто не слыша её слов. – Никого не было, кроме меня. Никогда. Только я. А теперь… Он ведёт себя так, будто ничего не произошло!
Дэфне Султан не сдержала усталого вздоха, и, отстранившись, посмотрела на Эсму Султан, что прошла мимо них в сторону террасы, делая вид, что ничего не слышит.
– Она мусульманство приняла и новое имя с его подачи, – продолжала сокрушаться Филиз Султан, и, всхлипнув, с мольбой посмотрела на Дэфне Султан. – Умоляю, сделайте что-нибудь!
– Что я могу? – отрицательно покачала светловолосой головой та. – Мой лев пожелал сделать её своей фавориткой, посвятить в нашу веру и дать новое имя. Ты должна это принять. Смириться. Таковы правила гарема.
– Не могу.
– Будь мудрее, – настойчиво повторила Дэфне Султан. – Все женщины, являющиеся фаворитками либо шехзаде, либо повелителя, через это проходят. И я через это прошла. Было больно, но со временем я смирилась. Не может быть, чтобы мужчина всю жизнь интересовался одной женщиной, сколько бы её не любил. Тем более, когда есть сотни рабынь в его гареме, с нетерпением ожидающих его внимания.
– Эмине, – снова не слыша её, произнесла Филиз Султан с горечью. – Так он её назвал.
– Филиз, успокойся, – неожиданно строго отозвалась Дэфне Султан. – Не желаю больше слушать этого. Тебя называют главной наложницей, женой моего сына. И ни Эмине-хатун, ни кто-либо ещё не смогут отнять у тебя этого, как и твоих детей. Ими, кстати, и занимайся, а о подобных глупостях забудь.
Филиз Султан хотела было возразить, но в опочивальню вошла Миршэ-калфа с письмом в руках. Поклонившись, она подошла ближе и протянула его Дэфне Султан.
– От кого письмо? – насторожилась та, принимая его и разворачивая.
– Оно было прислано шехзаде Баязиду, но он велел передать его вам, дабы вы также ознакомились с его содержанием. Полагаю, в нём нечто важное.
Дэфне Султан и Филиз Султан обменялись обеспокоенными взглядами.
Опустив серые глаза, Дэфне Султан принялась читать содержимое письма, и, закончив, тут же побледнела и ошеломлённо выдохнула.
– Что такое? – беспокойно спросила Филиз Султан, наблюдая за её реакцией.
– Шехзаде Сулейман и вся его семья предстали перед Всевышним всего несколько дней назад, – неверяще покачав светловолосой головой, ответила Дэфне Султан. – Аллах, сохрани… Что же теперь будет?
Вечер.
Топкапы. Покои Эсен Султан.
С каждым днём тучи сгущались. Эсен Султан чувствовала, как они темнеют, наливаются тяжестью. Вот-вот разразится буря, и она её предчувствовала.
Всё началось не сегодня. Она не знала, что именно послужило причиной того, что её жизнь медленно, но верно становилась всё мрачнее. Как её счастье сменилось горестями. Некогда она не думала о том, говорить правду или лгать, потому что знала, что единственно верно – говорить правду.
Наверно, гибель Шах Султан стала первым ударом по прежней Эсен Султан. После гибель новорождённой дочери, в которой она винила только саму себя. Затем всё то, что произошло в Манисе. После всего этого Эсен Султан попросту не может быть прежней. Той девушкой, которая ценила невинность, правду, милосердие. Её нет.
Есть только женщина, пережившая как минуты счастья, так и горести, потерявшая единственного друга и названную мать в лице Шах Султан, собственными руками убившая новорождённую дочь, и, наконец, убившая целую семью и ни в чём неповинных детей.
А теперь ко всему этому прибавилась угроза смерти повелителя. Султан Орхан, сколько бы между ними не было ссор и сколько бы она не использовала его для достижения своих целей, был ею любим. По-своему, сдержанно и спокойно, но любим. И она боялась не столько того, что после его смерти жизнь её и их детей изменится далеко не в лучшую сторону, сколько того, что останется одна, потеряет последнего любимого человека.
Она смогла обеспечить своему сыну жизнь, даже несмотря на то, что он может не стать повелителем. Его не ждёт казнь. Но какая жизнь их ждёт после смерти султана Орхана? Никто не знал.
Внутренние переживания и страхи бередили сердце и разум Эсен Султан. Ночь вступала в свои права, потому во дворце и её покоях было темно. Зажжённые свечи едва-едва разгоняли темноту, колыхаясь от любых порывов воздуха.
Сидя на тахте, Эсен Султан задумчиво крутила между пальцев своё обручальное кольцо. Дети, радостно встретившие её по возвращении, уже ложились спать, и из их комнаты раздавался голос Бирсен-хатун, поющей им колыбельную.
Двери распахнулись, и, вздрогнув от неожиданности, Эсен Султан подняла серо-голубые глаза к ним. Медленно в покои вошла Хюмашах Султан. Годы её не щадили. Она располнела, русые волосы покрылись серебристой сединой, а на когда-то красивом бледном лице застыло выражение усталости и сдержанной печали.
Поднявшись с тахты, Эсен Султан поклонилась, пока Хюмашах Султан медленно подходила к ней.
– Здравствуй, Эсен, – хрипло произнесла та, одарив взглядом серых глаз, которые были слегка покрасневшими и воспалёнными.
– Султанша. Чем обязана в столь поздний час?
– Я слышала о том, что случилось с повелителем. Да пошлёт ему Всевышний исцеление. Я навестила его, как только узнала. До сих пор не пришёл в себя.
Эсен Султан нахмурилась от этих слов, и, жестом предложив сесть, вместе с Хюмашах Султан опустилась на тахту. После они в неловком молчании переглянулись между собой.
– Я долго вас не видела, – нашлась, что сказать Эсен Султан.
– Болезни отнимают много сил. Я стараюсь не покидать своего дворца, дабы сохранить их. Я надеялась, ты будешь возить ко мне Михримах, но, похоже, тебе не до этого…
– Дети ещё не спят. Если хотите, я приведу Михримах.
Хюмашах Султан тут же улыбнулась и согласно кивнула седовласой головой. Вскоре Михримах Султан, держась за материнскую руку, вышла из детской комнаты.
– Бабушка, – радостно улыбнулась она, подбежав в пижаме к изумившейся Хюмашах Султан.
– Ты ей рассказала? – обнимая внучку, спросила она, посмотрев на Эсен Султан, оставшуюся стоять в стороне.
– Да. Она знает.
– Это правильно, – отозвалась султанша, и в её серых глазах отразилась благодарность. – Она должна была знать о том, что настоящие мать и отец её очень любили. Несмотря на то, что ты рассказала ей о том, что не являешься для неё настоящей матерью, а это было для тебя трудно и болезненно, я знаю, ты не побоялась рассказать правду. Знаешь, я рада, что наконец-то в султанском гареме появилась женщина, не забывшая истинных ценностей и не изменившаяся ради власти. Ты умна, благородна помыслами и поступками, и, главное, знаешь цену правде и долгу.
Хюмашах Султан вернула своё внимание к Михримах Султан, и Эсен Султан, сославшись на желание навестить перед сном повелителя, покинула покои.
Слова Хюмашах Султан оказались для неё болезненными. Знала бы она, что от той женщины, которую она восхваляла, не осталось следа. Или же что-то осталось?
Что-то от прежней Эсен Султан под толстым слоем страха, совершённых ошибок и злодеяний. Если не было бы, пошла бы она столь спешно и взволнованно в султанские покои, поддавшись какому-то неясному импульсу то ли разума, то ли сердца?
Оказавшись в султанской опочивальне, она замерла на пороге, чувствуя, как за спиной закрылись двери. Полумрак. Только несколько свеч догорали на столике возле широкого ложа, на котором неподвижно лежал султан Орхан.
Медленно подойдя, Эсен Султан села на край ложа и, протянув руку, сжала смуглую руку повелителя. Она была холодна и податлива. Лицо, заросшее бородой, казалось непривычно расслабленным. Эсен Султан привыкла к тому, что оно обычно хмурое и суровое.
Повелитель всё ещё не пришёл в себя, и его веки были закрыты, а Эсен Султан жаждала заглянуть в глубину тёмно-карих глаз и увидеть там тепло, доверие и любовь. Останутся ли они там, когда она всё же осмелится рассказать правду? Нет.
Потому и пришла сейчас, когда повелитель без сознания. Когда он сможет выслушать её, сам того не осознавая. Может, ей станет легче, если она просто расскажет ему правду, не боясь того, что он её услышит?
– Прости меня, – едва слышно прошептала Эсен Султан, и, сокрушённо покачав темноволосой головой, опустила серо-голубые глаза к смуглой руке повелителя, которую сжимала в своей руке. – Я не знаю… Правда, я не знаю, когда всё изменилось.
Ей показалось, что его пальцы дрогнули и легонько сжали её руку, но, нервно усмехнувшись, Эсен Султан решила, что ей показалось и что она выдаёт желаемое за действительное, с нетерпением и страхом ожидая, когда повелитель придёт в себя.
– Я сошла с пути, которым шла. Долгое время я не хотела прогибаться под правилами выживания в гареме, в этой династии и в этом государстве. Не желала принимать ту истину, согласно которой только тот, кто сильнее, умнее и, главное, алчней, может сохранить всё ценное и дорогое для себя.
Замолчав на некоторое время, Эсен Султан утерла слезу с щеки, и, вздохнув, дабы успокоиться, продолжила:
– Но, как известно, то, что не гнётся, ломается. Я сломалась. Мне было… страшно. Так страшно, что я не погнушалась убийствами. И я не могу простить себе этого…
Теперь она была уверена в том, что его пальцы сжали её руку, и, испуганно посмотрев на лицо повелителя, Эсен Султан с облегчением обнаружила, что веки закрыты. Может, просто рефлекс?
– Я солгала, – призналась женщина и тут же ощутила, как тяжёлый камень чувства вины в груди начал растворяться. – Я и только я виновна в смерти шехзаде Сулеймана, его жены и его детей. Я виновна в смерти Гюльхан Султан. Это всё я!
Исступлённо рыдая, Эсен Султан вдруг почувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд, и, снова посмотрев на лицо повелителя, испуганно вздрогнула. Тёмно-карие глаза были открыты и смотрели на неё тяжело, ошеломлённо и неверяще.
– Орхан, я… – сквозь рыдания произнесла Эсен Султан, а после осеклась. Что она могла сказать? Снова лгать? Ну уж нет. Будь, что будет.
Султан Орхан молчал, и с каждым мгновением выражение его тёмно-карих глаз менялось. Они темнели, наполняясь болью и гневом. Видя это, Эсен Султан понимала, что это конец. Больше в них не будет ни тепла, ни доверия, ни любви. Никогда.
– Почему? – прохрипел повелитель, и было видно, что с огромным трудом ему удалось выдавить это слово.
– Я думала, что этим спасу себя и своих детей.
Ещё мгновение султан Орхан сохранял зрительный контакт, а после, отвернувшись в сторону, медленно освободил свою руку из захвата её пальцев.
Поднявшись с ложа, Эсен Султан едва сдержалась, чтобы не разрыдаться с новой силой, и заставила себя говорить. Она должна была это сказать.
– Я виновна. Готова принять любое наказание, которое ты сочтёшь соразмерным моим преступлениям. Будь то разлука с детьми, дальняя ссылка без возможности возврата или же казнь. Больше я не буду лгать, не буду пытаться избежать ответственности за совершённое. И бояться мне больше нечего, так как ты обо всём узнал и навсегда от меня отвернулся.
Повелитель, казалось, заснул, так как его веки были закрыты, но он слушал. Напряжённо и мрачно.
– Смею просить только об одном, – продолжала Эсен Султан, и её голос дрожал и срывался от сдерживаемых рыданий. – Не наказывай моих детей за мои ошибки. Они ни в чём невиновны. Не поступай с ними так, как поступил со своими детьми султан Мехмет, наказывая их за ошибки их матерей. И… Не забирай шанс стать твоим наследником у Мехмета. Он так старается добиться успехов, чтобы порадовать меня и добиться твоего одобрения. Он, как и остальные твои сыновья, достоин быть следующим повелителем этого мира.
Поклонившись, Эсен Султан хотела было покинуть султанскую опочивальню, как вдруг увидела, как повелитель тяжело и рвано закашлялся и отчаянно сжал ткань кафтана на груди.
Испуганно выбежав в коридор, она позвала на помощь, и когда подоспели лекари, выяснилось, что у султана Орхана случился ещё один сердечный приступ, из-за которого он лишился способности говорить.
Около часа, пока длился осмотр, Эсен Султан не отходила от дверей султанской опочивальни, от страха и беспокойства не находя себе места. Наконец, в коридор вышел главный лекарь, и, поймав на себе взгляд султанши, подошёл к ней и поклонился.
– Что с повелителем?
– Будьте стойкой, султанша. Повелитель на краю жизни и смерти и вряд ли поправится. Готовьтесь к худшему.
Услышанное гулким эхом отозвалось в разуме Эсен Султан, и, мертвенно побледнев, она медленно осела на пол в то время, как перед её глазами всё почернело.
Когда она, наконец, очнулась, наступило утро. Едва распахнув веки, она ощутила тянущую боль внизу живота. Беспокойство тут же овладело ею, и, оглядевшись, она поняла, что лежит на ложе в своих покоях, а рядом с ней стоит Зейнар-калфа.
– Что… Что случилось? – слабым и хриплым голосом спросила Эсен Султан.
– Султанша, вы только не волнуйтесь… – осторожно ответила Зейнар-калфа, беспокойная и мрачная. – Думайте о своём выздоровлении.
– Говори, – твёрдо велела та, и мрачное предчувствие целиком затопило её.
– Всевышний так распорядился… От волнений и переживаний вы потеряли ребёнка. Лекари едва спасли вас. Говорили, что если переживёте эту ночь, то будете жить. И, хвала небесам, вы пережили. Это главное.
– Нет… – ошеломлённо выдохнула Эсен Султан, и, упав обратно на шёлковые подушки, спрятала лицо в ладонях, дабы заглушить рыдания. – Лучше бы… Лучше бы я умерла…
– Не говорите так! – возмутилась Зейнар-калфа, и, подойдя, села на край ложа и положила руку на вздрагивающее от рыданий плечо султанши. – У вас трое детей, которые нуждаются в вас.
Эсен Султан, исступлённо рыдая, понимала, что та самая буря, приближение которой она чувствовала, уже разразилась и всё разрушала на своём пути. Дальше лишь боль, потери и смерть.
Генуя. Дворец Альберго.
Она ничего не помнила с того момента, как с окровавленных губ Рейны Дориа сорвался последний вздох. Сегодня, когда королева Эдже в своей опочивальне готовилась к церемонии коронации, должной состояться спустя три дня траура после смерти предшествующей ей королевы, она узнала о той ночи с помощью письма.
Служанки кружили вокруг неё, помогая облачиться в роскошное платье из красного шёлка, расшитое золотой нитью и украшенное чёрными опалами. Смотря на своё отражение в большом зеркале в золочёной оправе, королева Эдже была задумчива и мрачна. В тот момент в двери постучали и, получив письмо, служанка передала его своей госпоже.
– Оставьте меня.
Поклонившись, служанки ушли. Медленно подойдя к витражному окну, проходя сквозь которое солнечные лучи превращались в разноцветные блики, играющие на каменных стенах, королева Эдже сорвала печать с письма и, развернув его, настороженно принялась читать.
Оно было написано Деметрием. С той самой ночи он исчез. Покинул королевскую резиденцию без намёка на то, куда отправляется. И вот, прислал письмо.
Оказалось, их обнаружили королевские гвардейцы, стоящие у дверей королевской опочивальни. Они услышали звук рыданий, и, войдя, обнаружили принцессу Эдже всю измазанную кровью, которая, сидя на полу, плакала и обнимала мёртвую королеву Рейну. Рядом на полу лежал окровавленный кинжал, и всем стало ясно, что произошло.
Тем не менее королевские гвардейцы преклонили колени перед новой королевой. Вскоре явился глава королевской гвардии Артаферн, который оттащил королеву Эдже, пребывающую в состоянии шока и полностью дезориентированную, от трупа.
После отнёс её в её же покои, и лишь оставшись наедине с ним девушка успокоилась и заснула, а когда проснулась, осознала всё то, что произошло и весь день провела в рыданиях.
Деметрий признался, что без Рейны Дориа ему нечего делать ни в королевской резиденции, ни в Генуе. Королева Эдже понимала и нисколько не осуждала своего мужа, который в этом письме также попросил считать брак с ним недействительным. Он её отпускал и уходил в неизвестность в попытке найти себя в мире, в котором больше нет женщины, которую он любил и боготворил. Которая была для него всем.
Выходя на помост на обозрение толпы, королева Эдже ощущала неясный трепет в груди, больше похожий не на восторг, а на страх. Корона, которую на её голову возложили на церемонии коронации, оказалась тяжёлой. Не только потому, что была отлита из золота и богато украшена драгоценными камнями, но и потому, что была окроплена кровью двух королев и заключала в себе обязанность нести ответственность за судьбы целого государства и всех его жителей.
Могла ли королева Эдже представить несколько лет назад, что из османской султанши превратится в европейскую королеву?
Или что она собственными руками убьёт человека, которого любила как мать, как сестру, как свой идеал?
Нет.
Сможет ли она справиться с той властью и с той ответственностью, которые обрушились на неё в этот день?
Она не знала ответа. Лишь верила, что в действительности станет лучшей королевой, чем те, которые были до неё.
========== Глава 42. Паутина лжи ==========
Топкапы. Покои Эсен Султан.
Конец был близок. Он неотвратимо и стремительно приближался. Эсен Султан, разумеется, знала, что рано или поздно это случится.
Подойдёт к концу жизнь султана Орхана, её повелителя и мужа. Сейчас он лежит в султанских покоях на своём ложе без сознания, упрямо борясь за последние дни своей жизни. Но его конец близок.
Подойдёт к концу и её жизнь в Топкапы, ставшим таким родным и близким. Её жизнь в качестве Хасеки Султан. Если только шехзаде Мехмет будет избран наследником и станет повелителем, всё будет иначе. И она всем сердцем надеялась на такой исход этих мрачных событий.
Всё ещё не оправившись от выкидыша и с трудом пережитой угрозы смерти от его последствий, Эсен Султан не поднималась с ложа. Что ей было делать среди своего бездействия, если не думать, не размышлять и не бояться?
Чем больше она думала, тем чаще в её разуме возникала навязчивая мысль, что всё неслучайно. Всё эти смерти в Манисе, которые были на её совести. А вдруг, не только на её?
Где-то на самом краю сознания, неясным и едва различимым шёпотом нечто – наверно, интуиция – подсказывало ей, что её подтолкнули к тем решениям в Манисе. Будто ею как марионеткой кто-то управляет, а она всё не может понять, кто кукловод, столь умелый и остающийся в стороне.
Или она просто неосознанно пыталась оправдать себя, снять с плеч тяжесть вины и боли?
– Поешьте, султанша, – раздался заботливый голос Бирсен-хатун, вошедшей в опочивальню и поставившей поднос с едой на край ложа. – Вам нужно восстановить силы.
– Не хочется, – отрицательно покачала темноволосой головой та.
Устало вздохнув, Бирсен-хатун обернулась за поддержкой на Зейнар-калфу, стоящую неподалёку. Та медленно подошла к ложу, и, сев на него, взяла за руку Эсен Султан.
– Сейчас, в эти дни, вам нужно быть сильной и здоровой, – произнесла она, понимающе улыбнувшись. – Я знаю, что вам тяжело. Вы потеряли ребёнка, боитесь за повелителя, за детей. И пророчество сбывается. Я знаю. Но возьмите себя в руки. Не сдавайтесь без борьбы. Очевидно, что-то происходит. И вам нужно быть готовой ко всему, дабы защитить и себя, и детей, и, возможно, повелителя. Вы согласны со мной?
– Да, – отозвалась Эсен Султан и, недовольно поджав губы, пододвинула поближе поднос с едой. – Так и быть, поем. Где дети?
– В школе. За ними присматривают. Не о чем волноваться.
– Хорошо.
Бирсен-хатун благодарно улыбнулась Зейнар-калфе, когда та поднялась на ноги и, сославшись на дела гарема, которые теперь полностью были её заботой в связи с состоянием его управляющей, ушла.
В дверях она столкнулась с Зафером-агой. Подойдя к неохотно трапезничающей Эсен Султан, он поклонился и улыбнулся.
– Хвала Аллаху, вы поправляетесь, моя госпожа.
– Ты стал редко появляться, – нахмурилась Эсен Султан, теребя между пальцами хлеб, будто раздумывая – есть его или нет. – Надеюсь, у тебя всё в порядке? Зейнар-калфа говорит, что несколько раз видела тебя с Карахан-хатун. Она полна подозрений и считает, что мы не должны тебе доверять. Должна ли я беспокоиться по этому поводу?
– Зейнар-калфа, как вам известно, всегда меня недолюбливала, – невозмутимо ответил Зафер-ага, хотя его плечи слегка напряглись, а глаза забегали. – Наверно потому, что хотела быть вашим единственным доверенным лицом. Уверяю, всё моё общение с Карахан Султан сводится к выполнению её приказов относительно заказов ткани у торговцев со столичного рынка, а также прочих подобных вещей. Вам не о чем беспокоиться. Я душой и сердцем предан вам, моя госпожа.
