Текст книги "Возвышение падших (СИ)"

Автор книги: Marina Saltwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 52 страниц)

– Нет.

– Узнай, о чем они разговаривают, а после поведай мне. Посмотрим, что за разговоры обо мне в гареме ходят, раз они столь странно смотрят на меня. Мне нужно поддерживать авторитет в гареме.

– Как прикажете.

Кивнув, Шах вернулась в свои покои, где, подойдя к камину, подозвала к себе Фериде.

– Что там с Гюльхан?

– По вашему приказу Зейнаб-хатун, главная лекарша дворцового лазарета, сегодня утром посоветовала Гюльхан Султан те травы, о которых вы с ней разговаривали. Я была на кухне совсем недавно и узнала, что Гюльхан Султан отдала приказ приготовить для нее из трав, отданных ей лекаршей, отвар.

– Прекрасно, – довольно усмехнулась Султанша. – Испив его, Гюльхан лишится ребенка и, возможно, потеряет возможность иметь детей. Нельзя позволить ей родить еще одного ребенка. Аллах миловал нас, забрав двоих ее детей еще в младенчестве, но более уповать на волю судьбы я не буду.

– Не навредит ли это Султанше? – беспокойно отозвалась калфа.

– Меня это не волнует. Умрет, так лекарша будет виновата.

Фериде-калфа помрачнела, опустив голову.

Покои Гюльхан.

Рыжеволосая и измотанная переживаниями Гюльхан устало сидит на тахте, положив руку на живот, когда Керсан входит в покои с дымящимся отваром на подносе.

– Султанша. Вот и ваш отвар, рекомендованный лекаршей. Аллах да придаст сил вам и ребенку.

– Аминь, – мрачно отозвалась та. – Я не позволю, чтобы и этот ребенок, как и Ферхат с моей девочкой, умерли.

– Госпожа, но ведь они погибли из-за недоношенности. Такова была воля Всевышнего.

Промолчав, Гюльхан взяла в руки стакан с отваром и сделала обжигающий глоток.

– Мой Шехзаде должен родиться здоровым и сильным.

– Султанша, – осторожно начала Керсан-хатун. – Вам нужно кое-что узнать.

– Рассказывай.

– Артемисию-хатун готовят для хальвета. Этой ночью она снова идет в султанские покои.

– Что?! – гневно вскрикнула Гюльхан, отставив наполовину опустошенный стакан на столик. – Ну уж нет… Нужно что-то делать с этим.

– Но что мы можем поделать? Сам Повелитель пожелал ее увидеть.

Гюльхан, резко поднявшись с тахты, чувствует неясную зарождающуюся боль в животе, но не придает ей значения.

– Она не должна пройти по золотому пути! Делай, что хочешь! Хоть убей ее. Мне все равно. В султанских покоях ночи проводить буду лишь я!

– Госпожа, также я была у Зейнар-калфы. Она по вашему приказу продолжает вписывать в гаремные книги огромные несуществующие расходы, которые якобы совершает Шах Султан. По-видимому, хорошо мы ее испугали, раз она так ответственно подошла к этому вопросу. А Нельхан-хатун справилась с вашим поручением. Слухи о том, что Шах Султан скрывает неизлечимую болезнь, а потому в последние мгновения жизни тратит огромные средства на себя, одежды и украшения, сотрясают гарем.

– Хорошо, – кивнула Султанша. – Иди, позаботься об этой Артемисии.

Керсан-хатун, поклонившись, покинула покои и Гюльхан, оставшись наедине с собой, чувствующая неясную слабость и боль в животе, подходит к ложу и опускается на него, ссылаясь на нервы и переживания.

Ночь.

Гарем. Комната Артемисии.

Темноволосая девушка терпеливо ждет, когда две служанки подготовят ее к хальвету и, когда одна из них застегивала на тонкой шее Артемисии тонкую серебряную цепочку с круглым медальоном, в комнату вошла Керсан-хатун.

Увидев ее, Артемисия насторожилась.

– Девушки, идите в гарем, – проговорила она рабыням и те, переглянувшись, покинули комнату. – Значит, Артемисия?

– Да, это я. Чего вы хотите?

– Нет, это ты чего хочешь? – жестко усмехнулась Керсан. – Думаешь, под покровительством Шах Султан ты в безопасности? Да она убьет тебя, как только ты станешь угрозой ее власти, а создала она тебя лишь для того, чтобы позлить Гюльхан Султан.

–Оставьте меня в покое, – твердо проговорила Артемисия.

Девушка хотела было выйти из комнаты, но Керсан-хатун дернула ее обратно за руку и наложница больно упала на пол, непонимающе хмурясь.

Керсан же подошла спешно к дверям и, распахнув их, впустила какого-то агу, при виде которого Артемисия нахмурилась.

– Помни о вознаграждении, ага, – уходя из комнаты, проговорила служанка. – Моя госпожа не поскупится.

Двери закрылись и для Артемисии пути отступления были недоступны.

Евнух, угрожающе взглянув на девушку, поднявшуюся с пола после падения, достал из-за пазухи сверкающий в свете горящих свеч кинжал.

Артемисия, не растерявшись, скинула стоящую рядом с собой вазу и спешно схватила один из острых осколков как раз в тот момент, когда ага на нее замахнулся.

Успешно увернувшись, девушке удалось выбить из рук мужчины кинжал, но он, схватив ее руками за тонкую шею, повалил на пол и начал душить.

Задыхающаяся Артемисия в отчаянном порыве полоснула осколком по его горлу и алая кровь брызнула ей на лицо, на шею и на ключицу.

Шумно выдохнув, девушка стащила с себя тело неудачного убийцы и с жестким лицом, какое бывает лишь у тех, кто однажды был лицом к лицу со смертью и лишал кого-то жизни, Артемисия, облитая чужой кровью, вышла из комнаты, равнодушно обернувшись на остывающее тело.

Покои Гюльхан.

Вернувшись в покои госпожи, Керсан-хатун увидела, что она отдыхает на ложе.

– Султанша. С Артемисией покончено.

Не получив ответа, Керсан, напрягшись, медленно подошла к ложу и испуганно вскрикнула, увидев, что Гюльхан, бледная и неподвижная, лежит на ложе в широкой луже собственной крови, покрывающей и подол платья.

Комментарий к Глава 6. Любовь и кровь

Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem

========== Глава 7. Перемены ==========

Спешно шествуя по гарему в окровавленном одеянии, темноволосая Артемисия, не обращая внимания на испуганные возгласы наложниц, поднялась на второй этаж и резво постучала в двери покоев управляющей.

В ее груди все еще трепетала мрачная решимость, с помощью которой она расправилась с напавшим на нее евнухом, но она постепенно уступала волнению, возникшему из страха перед ответственностью за это убийство.

Из-за тяжелых деревянных дверей послышалось громогласное позволение войти и, шумно вздохнув, Артемисия вошла в опочивальню.

Царственная Шах Султан восседала на тахте в своем кроваво-красном одеянии, несмотря на позднее время, и выглядела весьма взволнованной.

Фериде-калфа, увидев окровавленную Артемисию, беспокойно подбежала к своей госпоже и слегка прикрыла ее собой.

– Что с тобой, Артемисия? – напряженно воскликнула Султанша, поднявшись на ноги и рассматривая мрачную девушку.

Услышав на удивление спокойный рассказ девушки, согласно которому она лишила жизни евнуха, Шах Султан задумчиво кивнула, но непонимание того, как Артемисия смогла убить кого-то и после этого остаться столь спокойной, будоражило ее.

– Значит, Гюльхан не бездействует. Что же, весьма отчаянный поступок – покуситься на твою жизнь. Видимо, она не знает, что делать и как себя спасти…

– Что же нам делать, госпожа? – беспокоилась Фериде-калфа.

Двери в покои неожиданно распахнулись и вошла бледная и обеспокоенная Фахрие-калфа. Серебристые пряди ее поседевших в годах волос слегка выбились из строгой прически и обрамляли сухое и покрывшееся морщинами лицо, на которых горели темные и пронзительные глаза.

– Султанша, – поклонилась она Султанше, повернувшейся к ней в напряжении. – Гюльхан Султан была найдена без сознания в своих покоях. У госпожи открылось сильное кровотечение. Сейчас она во дворцовом лазарете.

Артемисия, нахмурившись, бросила осторожный взгляд к напряженной, как натянутая струна арфы, Шах Султан.

Та оставалась невозмутимой и ничем не выдавала свою причастность к ухудшению состояния Гюльхан Султан, о которой знала лишь Фериде-калфа, стоящая сейчас рядом со своей госпожой, словно тень.

– Аллах милостивый, – выдохнула темноволосая Султанша, искусно изобразив на лице беспокойство. – Надеюсь, лекари ей помогут…

Фахрие-калфа, будучи проницательной женщиной, уловила в голосе госпожи фальшивые нотки, но промолчала, оставив при себе свои подозрения.

– Будут какие-нибудь приказания, госпожа? – поинтересовалась она и, бросив взгляд на стоящую здесь Артемисию, нахмурилась в непонимании. – Артемисия-хатун, что с тобой произошло? Чья это кровь?

– На меня было совершено покушение, – выдохнула Артемисия, одарив обеспокоенную калфу взором серо-голубых глаз. – На мне кровь того евнуха, что покусился на мою жизнь.

Фахрие-калфа перевела испуганные темные глаза к Шах Султан, которая кивнула ей, мол мне об этом уже известно.

– Хорошо, что ты здесь, Фахрие-калфа. Немедленно избавься с помощью охраны от тела евнуха, оставшегося в комнате Артемисии на этаже фавориток. Успокой гарем.

– Но это – обязанности Зейнар-калфы, как хазнедар, – осторожно возразила та, не горящая желанием всю ночь возиться с гаремом.

– Это поручение я доверяю тебе, как опытной калфе. Ступай.

Покорно склонившись перед волей управляющей, седовласая калфа удалилась.

– Султанша, а что делать мне? – воскликнула Артемисия, взмахнув окровавленной рукой. – Неужели вы оставите это покушение на мою жизнь без разбирательств?

Шах Султан, взглянув на наложницу, что прожигала ее своими серо-голубыми туманными глазами, помолчала некоторое время в напряженной задумчивости.

Если Орхан узнает о том, что на жизнь очаровавшей его Артемисии покусились по приказу Гюльхан Султан, то он непременно пожелает объясниться с последней. Явившись же в гарем, он узнает о том, что сама Гюльхан Султан находится, мягко говоря, не в лучшем состоянии и это сведет на нет все старания Шах, направленные на установление между ними отрицательных отношений.

Нужно, чтобы выкидыш или даже возможная смерть Гюльхан предстали для Орхана не в лучшем для нее свете. Чтобы Гюльхан не казалась измученной и нуждающейся в защите, а была очернена собственными поступками.

– Ступай в опочивальню Повелителя, – проговорила темноволосая Султанша, найдя решение. – Он все-таки ожидает тебя на хальвет и не явиться нельзя. Расскажи ему о том, что Гюльхан Султан натравила на тебя евнуха и ты едва спаслась.

– Рассказать? – изумилась Фериде-калфа, выйдя из тени своей госпожи. – Но ведь тогда Повелитель явится в гарем для разбирательств и узнает о состоянии Гюльхан Султан.

– Ты смеешь мне перечить? – возмутилась Шах и калфа под ее тяжелым взглядом отступила обратно в ее тень. – Артемисия, ты не должна отпускать Орхана в гарем. Делай, что пожелаешь, но не допусти этого. Утром он, разумеется, узнает о том, что случилось с Гюльхан, но уже в невыгодном для нее свете. Не переживай. За свои деяния и за покушение на тебя она ответит сполна.

– А эта кровь на мне?

– Отправляйся прямо сейчас и именно в подобном виде, – ухмыльнулась непониманию в ее глазах Султанша. – Если возникнут проблемы с Локманом-агой, то не слушай его. Скажи, что тебе нужно поговорить с Повелителем.

Кивнув, Артемисия распрямилась из поклона и спешно покинула опочивальню.

– Как вы собираетесь очернить Гюльхан Султан, моя госпожа? – осторожно поинтересовалась Фериде-калфа.

– Идем со мной, – ухмыльнувшись шире, ответила госпожа и направилась к дверям, только что закрывшимся за Артемисией.

Дворцовый лазарет.

Рыжеволосая женщина неподвижно лежала на небольшой кровати, а ее бледное лицо было покрыто испариной, когда в лазарет вошла Шах Султан, сверкающая в свете зажженных свеч роскошью. За ней неустанно следовала Фериде-калфа.

Керсан-хатун, стоящая рядом со своей госпожой, нахмурилась, но поклонилась.

Лекарша же, увидев ту, поджала губы, помня о том, что состояние Гюльхан Султан – полностью ее заслуга.

– Каково состояние Гюльхан Султан, хатун? – обратившись к лекарше, воскликнула Шах Султан и подошла к ложу ненавистной противницы. – Я, как только узнала о произошедшем, немедленно отправилась в лазарет.

– Гюльхан Султан пребывает в тяжелом состоянии, но угроза смерти отступила, – проговорила в ответ лекарша и на словах об отступлении смерти помрачнела, поймав скользнувшее недовольство во взгляде Шах Султан. – К сожалению, она потеряла ребенка и возможность в будущем иметь детей. Мне с трудом удалось нейтрализовать действие яда, попавшего в организм госпожи.

– Яд..? – потрясенно выдохнула Керсан-хатун, отчего все взгляды обратились к ней. – Что вы такое говорите? Гюльхан Султан всего лишь испила отвар, который вы и посоветовали ей!

– Тише, хатун, – предостерегла ее Шах Султан, мгновенно осознавшая, что от нее придется избавляться. Слишком много ей было известно. – Перед тобой главная лекарша всего Топ Капы. Пристало ли тебе обвинять ее в подобном?

– Теперь мне все ясно! – вскрикнула Керсан-хатун, потеряв самообладание под гнетом своего неожиданного открытия. – Это вы, госпожа, подговорив лекаршу, отравили Гюльхан Султан. Кому еще это было нужно?!

– Молчать, рабыня! – громогласно воскликнула темноволосая Султанша. – Следуй за мной, если желаешь все выяснить.

Негодующая Керсан-хатун подчинилась и последовала прочь из лазарета.

Надменно проходя мимо распахнутых дверей гарема по балкону в свои покои, Шах Султан заметила с удовлетворением, что Фахрие-калфа покорно разбирается в гареме с испуганными наложницами, не желающими засыпать.

В опочивальне госпожа обернулась на вошедшую следом за ней Керсан-хатун и ухмыльнулась ей в лицо.

Фериде-калфа же незаметно двинулась к настенному шкафчику и закопошилась в нем.

– Ты уверена в том, что это я отравила Гюльхан?

– Да, – подтвердила Керсан-хатун. – И я обо всем поведаю Повелителю. Пусть всем будет известно, что вы творите! Вас лишат должности управляющей и даруют ее моей госпоже.

– Раз так… – выдохнула Султанша, медленно обходя служанку и ненавязчиво перекрывая ей путь отступления через двери в покои. – Прощай.

Фериде-калфа, увидевшая едва заметный кивок головы своей госпожи, подбежала к ничего не подозревающей Керсан-хатун и затянула на ее шее веревку, припрятанную в шкафчике.

Керсан-хатун с грохотом упала на ковер, когда-то уже окропленный кровью, и задыхалась от туго затянутой веревке на ее шее, затягиваемой еще сильнее с каждым мигом запыхавшейся от усилий Фериде-калфой, что сидела на ней сверху.

Наконец, в опочивальне послышался последний хриплый вздох и Керсан-хатун безвольно обмякла на ковре.

Шах Султан, отвернувшаяся в сторону во время действа, обернулась и удовлетворенно кивнула темноволосой головой, отчего ее высокая корона с кровавыми рубинами сверкнула в свете свечей.

Фериде-калфа, стянув веревку с мертвой служанки, распрямилась и шумно выдохнула.

– Избавься от тела также, как всегда, Фериде. Воды Босфора навсегда сохранят нашу тайну, открытую Керсан-хатун.

– Как вам будет угодно.

Шах Султан, переступив через тело убитой, подошла к дверям внутренней комнаты, где жили ее маленькие сыновья, и напоследок обернулась к своей верной калфе.

– И еще. Проследи за султанскими покоями. Если Артемисия не справится и Орхан отправится в гарем, то немедленно мне об этом сообщи.

Султанские покои.

Едва темноволосая Артемисия вошла в опочивальню султана, не заставшая у дверей Локмана-агу, Орхан, ожидавший ее на ночной террасе, с улыбкой обернулся на приближающиеся невесомые шаги.

Но увиденное потрясло его. Темные и длинные волосы девушки слепились в чем-то липком и темном. Часть красивого и мрачного лица, тонкая шея, узкие плечи и золотисто-бежевое одеяние были покрыты алой засохшей кровью.

– Артемисия, что с тобой? – взволнованно проговорил Орхан, спешно подходя к ней и обеспокоенно заглядывая в ее дымчатые серо-голубые глаза. – Тебя ранили?

– Повелитель, простите, что предстала перед вами в подобном виде, – пролепетала Артемисия, пронзительно смотря на султана. – Кровь принадлежит не мне, а евнуху, что по приказу Гюльхан Султан покусился на мою жизнь.

Слова наложницы словно ударили мужчину и он, отшатнувшись от нее, потрясенно покачал черноволосой головой.

– Что ты говоришь?

– Я понимаю, господин, что не смею обвинять госпожу, но это так, – тверже сказала девушка. – Керсан-хатун привела его в мою комнату и сказала «убьешь ее и моя госпожа не поскупится на вознаграждение». Я едва жизни не лишилась… Мне чудом удалось первой ранить напавшего евнуха и кровь его пролилась на меня. Я так испугалась…

Спустя мгновение напряженной тишины лицо Орхана приобрело решительный вид.

Гюльхан довольно долгое время беспокоила его своими выходками, и эта стала последней каплей его терпения.

– Жди меня здесь.

С этими словами он ринулся с террасы, но Артемисия ловко перехватила его руку и заставила обернуться к себе лицом.

– Молю вас, господин, не покидайте меня! Я пришла к вам не для того, чтобы просить возмездия, а ради того, чтобы увидеть вас. Ведь когда мои глаза касаются вашего светлого лика, я возрождаюсь из печали и из всех темных чувств, что владеют мной.

Тяжело вздохнув, Орхан медленно подошел к наложнице и нежно провел ладонью по ее окровавленному лицу.

– Главное, что ты жива и стоишь передо мной. С Гюльхан Султан я разберусь по утру. Обещаю, – размеренно проговорил султан. – Я прикажу прийти слугам и смыть с тебя всю кровь, а также принести тебе новые одежды.

– Благодарю вас, – искренне прошептала Артемисия, на мгновение забыв о наставлениях Шах Султан и отдавшись порывам сердца, постепенно привязывающегося к мужчине.

Когда неприятная кровь была стерта осторожными руками слуг с тела Артемисии, а сама она облачилась за небольшой ширмой в небесно-голубое платье из шелковистого атласа, Орхан подозвал ее к своему письменному столу, около которого стоял.

Темноволосая девушка покорно подошла к нему и мягко улыбнулась, увидев, как султан берет в руки с небольшой подушечки, лежащей на столе, красивое серебряное ожерелье с синими сапфирами, что ослепительно сверкали.

– Это мой подарок для тебя, – расстегивая застежку на ожерелье, проговорил Орхан и, когда наложница обернулась к нему спиной и приподняла длинные темные волосы, застегнул его на ее тонкой шее.

– Спасибо, – прошелестела Артемисия, чувствуя теплые руки на своих плечах, которые медленно спустились по ее рукам до ладоней. – Оно очень красивое.

Обернувшись улыбающимся лицом к султану, она, что его всегда удивляло, сама наклонилась к его губам и поцеловала.

Утро.

Покои Севен.

Всю ночь Севен провела в тихих рыданиях и сетованиях на свою судьбу, потому, проснувшись поздним утром, чувствовала себя изнеможенной.

Назлы-хатун, когда светловолосая госпожа уже восседала за низким столиком и трапезничала без особого аппетита, вошла в опочивальню весьма взволнованная.

Севен, заметив в ее руке небольшое послание, внутренне затрепетала.

– Это от Османа?

Служанка, кивнув русоволосой головой, передала послание взволновавшейся госпоже и тактично отошла в сторону.

Сердце Севен забилось в груди сильнее, пока она спешно разворачивала послание, а после ее голубые глаза коснулись написанных слов.

«Севен,

С тоской в сердце сообщаю о том, что Повелитель назначил меня санджак-беем отдаленной провинции на восточных границах империи и в течение недели я должен буду покинуть столицу.

Наше расставание на долгие годы может предотвратить лишь одно обстоятельство: если мы попросим заключения брака между нами.

Я готов на все ради этого вопреки воле матери и можешь не сомневаться в силе моих чувств. Поэтому, решение за тобой.

Мы либо расстанемся навсегда, либо в счастье покинем этот город, пропитанный ядовитой властью».

Слезы, только недавно оставившие Султаншу, снова заструились по ее щекам и без того израненная душа девушки возгорелась настигшей волной боли.

Если Осман покинет ее, то она останется совершенно одна. Без матери, без отца, она чувствовала себя никому не нужной и лишней, несмотря на статус Султанши династии и дочери султана. Что толку от власти и богатств, если единственное, что представляет для Севен ценность – семья и любовь – для нее чуждо и недосягаемо?

Осман дал ей надежду на то, что она еще сможет стать счастливой, обрести семью и любовь вопреки року судьбы, что преследовал ее на протяжении всей жизни.

И впервые в жизни какая-то внутренняя уверенность проснулась в ней. Уверенность в том, что она ни за что не откажется по собственной воле от этой надежды на спасение.

Голубые глаза, мутные в пелене слез, сверкнули искрой решительности.

Осман был прав, сказав, что их судьбы сейчас в ее руках.

Отложив послание на тахту, Севен поднялась из-за столика и, не обращая внимание на встревоженную ее поведением Назлы-хатун, слегка отрешенно покинула опочивальню.

Пока она проходила мимо гарема, а после и по коридору в сторону султанских покоев, в ее разуме стучала липкая и не отстающая мысль о том, что она сама должна вырвать свое счастье из рук злобной судьбы.

Локман-ага, стоявший у дверей султанской опочивальни, нахмурился, увидев заплаканную Севен Султан.

Взглянув на запертые двери, Султанша почувствовала, как былая решимость, настигшая ее несколько мгновений назад, угасала с каждым шагом.

– Я хочу поговорить с Повелителем, – раздался ее тихий голос.

– Простите, Султанша, но Повелитель не один. Я не могу вас пустить.

Та почувствовала, как ее лицо исказила горькая улыбка.

Впервые в жизни она решилась на что-то, воспротивилась своей натуре, как новое препятствие преградило ей путь к счастью, будто зная, что она уже готова смириться, сдаться и покориться грустной судьбе.

Она всегда смущалась и боялась трудностей, старалась их избежать, неосознанно храня свою хрупкую натуру от сокрушительных ударов, но сейчас Севен медленно сознавала, что если она не попытается обойди это препятствие, то сокрушительный удар все равно настигнет ее. Осман покинет ее и врятли они когда-нибудь еще увидятся.

– Сообщи о том, что я жду у дверей, – тверже повторила Севен, сжав губы, чтобы сдержать, наконец, бесконечные слезы.

Поджав губы, Локман-ага все же покорился и слегка смущенно постучал в двери.

Вскоре он вернулся в коридор и, к облегчению или страху Султанши, пригласил ее войти.

Ступив в роскошную и обширную опочивальню, где бывала столь редко, светловолосая госпожа осторожно осмотрелась.

Султана не было в покоях, но двери на террасу, залитую утренним солнечным светом, были приглашающе распахнуты.

Поглубже вздохнув и пытаясь собрать воедино всю свою тающую решимость, Севен шагнула на террасу.

Черноволосый султан стоял у перил и о чем-то тихо разговаривал с сильно худощавой темноволосой девушкой, которая задумчиво слушала его, смотря прямо в глаза.

– Повелитель, – прошелестела Султанша, кланяясь.

Орхан, услышав тихий и нежный голос сестры, повернулся в ее сторону, а после снова взглянул на темноволосую девушку, стоящую рядом с ним.

– Артемисия, возвращайся в гарем.

Артемисия молча поклонилась господину и медленно двинулась прочь с террасы, взглянув серо-голубыми пронзительными глазами на Севен Султан.

Орхан, вглядевшись в лицо сестры, нахмурился, заметив на нем блестящие дорожки слез, и беспокойно приблизился к сестре.

– Что случилось?

Артемисия, завернув за угол, не покинула террасу и заинтересованно прислушалась, затаившись.

– Больше я так не могу, господин… – выдохнула Севен, чувствуя, что вот-вот все ее страдания вырвутся наружу. – В детстве я потеряла мать и даже не помню ее. Отец… Он никогда не любил меня из-за того, что моя мама убила его Сейхан Султан. Разве была я виновата в ее ошибках? Он любил только Эдже! А меня не замечал… Он умер и, признаюсь, скорби я по нему не чувствовала. Я будто была лишней, случайно рожденной девочкой, обузой династии. Единственным, кто любил меня, был Селим. Но и он умер по вашему приказу… Я осталась совершенно одна. Без семьи, без любви, без надежды.

Орхан насупился от ее слов, чувствуя, как жалость сжимает его сердце.

– Но в моей жизни появился Осман и с ним появилась забытая надежда на то, что я смогу обрести и счастье, и любовь, и семью. Прошу вас, Повелитель, даруйте мне возможность счастья! Разве я прошу о многом? Я хочу, наконец, узнать, каково это – быть счастливой.

– Ты просишь о никяхе с Османом? – настороженно спросил черноволосый султан, походя к сестре. – Ты же знаешь, что не только я это решаю…

Слезы с новой силой заструились по лицу Севен и та в импульсивном порыве сердца схватила его руку и несколько раз поцеловала в каком-то исступлении.

– Пожалуйста…

Тяжелое, муторное чувство охватило душу Орхана. Горькие, несчастные слезы сестры и ее мольбы не могли оставить его равнодушным и он, не думая, согласно кивнул, не в силах более наблюдать за ее страданиями.

– Хорошо.

На мгновение растерянность овладела Султаншей, а после огромная волна облегчения обрушилась на нее и, шумно выдохнув, Севен в благодарности обняла старшего брата, но смутившись своего порыва, немедленно отстранилась.

– Простите.

Тепло улыбнувшись, Орхан мягко прикоснулся ее заплаканному лицу и приподнял его так, чтобы видеть голубые глаза, в которых светилась подаренная им надежда.

– Это ты меня прости, Севен, за то, что лишил тебя брата и семьи. Что не видел твоих страданий и оставался к ним слеп. Ты, как никто другой, заслуживаешь счастья.

Султанша не могла не улыбнуться в ответ и тяжесть в ее груди, так долго владевшая ей, начала растворяться. Она чувствовала себя легко, будто взлетела над землей.

– Я пошлю за Османом и за Шейх-уль-исламом, дабы между вами был заключен никях.

– Никях? – изумилась Севен, широко распахнув голубые глаза. – Прямо сейчас? А как же…

– Хюмашах Султан ни за что не позволит этому свершиться, если я объявлю о подготовке к празднованию вашей свадьбы. Она и без того страдает и переживает. Тем более, времени нет. Османа ждет его санджак. Свершим все прямо сейчас.

Гарем.

Облаченная в весьма вульгарное одеяние из черной кожи и металлических вставок, темноволосая Рейна явилась в гарем, ловя на себе возмущенные взгляды его обитательниц и их откровенное осуждение.

Ухмыльнувшись наложницам, удивленно наблюдающим за ней, Рейна перевела изумрудно-зеленые глаза к Фахрие-калфе, встретившей ее.

– Сеньора, – приветственно произнесла седовласая Фахрие-калфа. – Вы пожелали навестить Эдже Султан?

– Пожелала. Она в своих покоях?

– Да.

Довольно кивнув, Рейна вальяжной и развязной походкой, будто специально пытаясь смутить наложниц и калф своим развратным поведением, скрылась в уже знакомом коридоре.

Фахрие проводила ее тяжелым, напряженным взором, а после строго оглядела изумленных наложниц.

– Что рты пораскрывали? Возвращайтесь к своим делам!

Покои Эдже.

Темноволосая Султанша привычно читала какой-то толстый фолиант, стоящий на невысокой подставке, когда в опочивальню вошла Рейна.

Увидев ее, Эдже радостно улыбнулась и, поднявшись с тахты, спешно подошла к тепло улыбнувшейся ей женщине в вульгарном облачении.

– Рейна, наконец-то!

– Мне нужно с тобой серьезно поговорить, – погасив улыбку, проговорила Рейна и Эдже, поймав ее многозначительный взгляд в сторону служанки, жестом приказала той удалиться.

Вместе они опустились на тахту и Эдже не сдержалась от ухмылки, оглядев одеяние тети, любящей экстравагантность.

– О чем же ты хочешь со мной поговорить? Только не говори, что собираешься покинуть Стамбул!

– Именно это я и собираюсь сделать, – пронизывающим голосом ответила Рейна. – Прежде, чем что-то говорить, выслушай меня!

Эдже, сдержавшись от негодования, вызванного страхом потери горячо полюбившейся Рейны, с готовностью кивнула.

– Приближенные Бриенны, которая захватила власть в Генуе и охотится за мной, узнали о том, что я прячусь в Османской империи. Им будет несложно отыскать меня здесь, так как о моем доме известно всем. Больше оставаться я здесь не могу, если хочу сохранить остатки своего флота и даже жизнь. Но с тобой я расставаться не могу, Эдже, как и ты со мной не можешь. Мы, наконец, обрели друг друга. Как могу я покинуть тебя?

– Но что же делать? – отчаянно воскликнула Султанша, чувствуя, как испуганно забилось сердце в груди. Она не хотела расставаться всем сердцем, обретя в Рейне мать, подругу, наставницу и предмет восхищения.

– Ты сбежишь вместе со мной, Эдже. Больше никогда ты не увидишь ни Топ Капы, ни Стамбул, ни Османскую империю.

– Что..? – ошеломленно переспросила та, отпрянув от тети. – Как я могу сбежать?

– Выбор за тобой. Ты либо останешься здесь в полном одиночестве, либо последуешь за мной. Но есть одно условие.

– Условие?

– Если ты выберешь второй исход, то тебе придется немедленно начать усиленные тренировки в боевых искусствах. Мягкотелая и изнеженная принцесса мне не нужна. Я иду на войну. В Греции закуплю новых кораблей для своего флота, а после отправлюсь на Геную и верну себе законное право власти.

Эдже непонимающе нахмурилась, а после растерянно опустила глаза, чувствуя, как душа разрывается на части. Одна отчаянно желала последовать за Рейной, куда она прикажет, а вторая держалась за султанство и Топ Капы, что она должна будет оставить.

– Подумай сама! – ненавязчиво соблазняла ее к побегу Рейна, плетя ловкую паутину заблуждения вокруг племянницы. Она знала, на что толкает ее. Война – страшна и убийственна. – Ты сбежишь, наконец, от условностей и предрассудков османского двора, что душат тебя. Спасешься от этого ужасного мусульманства и обретешь полную свободу. Рядом со мной ты будешь вольна делать все, что пожелаешь. Выходить замуж за того, кто понравится, а не по приказу этого «господина». Пусть вся эта гнилая династия османов продолжает здесь утопать в трясине интриг, крови за трон и убийствах за власть! Вместе мы перевернем Европу. Весь мир сложим к нашим ногам!

Эдже растерянно покачала головой.

– Я… подумаю. Это очень важное решение и я не могу так сразу ответить.

– Конечно, – улыбнулась темноволосая сеньора. – Но времени почти нет. Решай, Эдже. Твоя судьба в твоих руках.

Дворцовый лазарет.

Зейнаб-хатун отчаянно пыталась успокоить рыжеволосую госпожу, льющую горькие слезы на подушку в душераздирающем плаче, но та отказывалась слушать ее и пить какой-то дурно пахнущий отвар.

– Молю Аллаха, успокойтесь, госпожа. Вы еще не совсем здоровы. Вам нельзя так волноваться!

– Оставь меня, – сквозь слезы прошептала Гюльхан. – Это все она.. Она меня отравила! Шах Султан!

– Что вы такое говорите? Побойтесь Аллаха, госпожа. Вы сами испили яду, потому и потеряли ребенка и возможность впредь иметь детей.

Слова о потере ребенка ударили снова по слуху Гюльхан и та, чувствуя, как от осознания этого боль и негодование расстилается в душе, с новой силой бросилась в отчаянные рыдания.

Двери лазарета со скрипом распахнулись и в комнату вошел взволнованный Сулейман, который, увидев, как мать рыдает в постели, мрачно насупился.

Лекарша, поклонившись, отступила в сторону.

Медленно приблизившись к кровати матери, Сулейман осторожно опустился на ее край и от созерцания ее страданий что-то неприятно защемило в его груди.