Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 52 страниц)
– Для меня это… великая честь, господин, – нашлась Артемисия, не скрывая своей растерянности. Она и не думала о мусульманстве и о том, как рождение ребенка повлияет на ее статус в гареме.
Тепло улыбнувшись, Орхан взял девушку за руку и увел ее в султанские покои.
Она осела на большую атласную подушку, чувствуя себя немного взволнованной. Артемисия не была готова к изменению веры. Быть мусульманкой – тяжелое бремя. Она знала об этом со слов Шах Султан, бывшей ревностно верующей.
Черноволосый султан взял откуда-то платок и, сев напротив наложницы на вторую подушку, покрыл им ее темноволосую голову.
Серо-голубые испуганно обратились к его лицу и, ободряюще улыбнувшись, Орхан притронулся ладонью к ее впалой щеке.
– Повторяй за мной.
Она покорно кивнула головой, сглотнув.
– Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха…
Пока султан говорил слова посвящения, Артемисия машинально повторяла за ним, опустив серо-голубые глаза, но, когда он довольно улыбнулся, целуя ее в лоб, то она поняла, что все свершилось. Она с какой-то растерянностью осознала, что другой себя не почувствовала.
– В новой вере ты должна получить новое имя. Мусульманское.
– Новое имя? .. А нельзя оставить прежнее?
Орхан тихо рассмеялся, покачав головой.
– Нельзя. Таковы правила.
– Моя мать назвала меня в честь греческой богини Артемиды… Я привязалась к Артемисии. С этим именем столько всего связано, господин.
Уловив в ее лице толику негодования и тоски, султан нахмурился и улыбка его погасла.
– Вот именно. Здесь, рядом со мной, ты начинаешь новую жизнь, с новым именем. Отныне и до конца твоих дней тебя будут звать…
Артемисия замерла в напряжении, ожидая что-то вроде Фатьмы или Гюльшах.
– Эсен, – тепло произнес Орхан. – Значит «сердечная». Ты оживила мое сердце, вернула меня к жизни, исцелила от печали. Добра и милостива ко всем. Живешь по велению сердца. Эсен.
Эсен звучало утонченно, коей и являлась ее тонкая натура. Что-то спокойное, умиротворяющее и призрачное плескалось в нем.
Благодарно улыбнувшись, Эсен, не Артемисия, что осталась позади, в мрачном прошлом, припала к руке султана в почтенном поцелуе.
Топ Капы. Гарем.
Траурное настроение витало по гарему, озаряя его мрачностью, непривычной тишиной и спокойствием.
Поминки, устроенные сегодня, посетила Шах Султан, облаченная в черное, но неизменно роскошное одеяние. В ее темных волосах, собранных в высокую и изысканную прическу, сверкала высокая корона с черными агатами – вторыми ее любимыми драгоценными камнями после рубинов.
У ее ног, на больших атласных подушках восседали Гевхерхан Султан, Хюррем Султан и Айше Султан. Три дочери грустили по-своему. Старшая – молчала в задумчивости, средняя – надменно хмурилась, младшая – тосковала и явственно грустила.
Селин-хатун, приобняв рукой сидящую рядом с ней на подушке десятилетнюю дочь Фатьму Султан, степенно попивала сладкий шербет.
– Не могу поверить, что Эдже Султан – мертва, – задумчиво проговорила Гевхерхан, обратив свои темно-карие глаза к матери, что вздохнула.
– Ее судьбой стала смерть в огне, в котором она всю свою жизнь и горела.
– Лучше сгореть, чем угаснуть, так и не почувствовав жизнь, как Севен Султан, – заметила Хюррем, ухмыльнувшись.
Селин-хатун поджала губы, не согласная с мнением Хюррем Султан. Бросив взгляд темных глаз к кроткой Айше Султан, она заметила ее тоскливость и какую-то напряженность.
Ту и вправду гложило изнутри нестерпимое чувство вины. Инджи-хатун покончила с собой после их разговора в дворцовом саду. Айше не могла не сознавать, что подтолкнула женщину к такому отчаянному поступку своими жестокими словами. К тому же мужественный и статный образ Альказа Бея, воспоминание о черных глазах которого заставляло Султаншу трепетать, не отпускал ее. Она томилась в своих чувствах, в своих переживаниях и нестерпимой тоске.
– Где же ваша излюбленная Артемисия-хатун, Валиде? – воскликнула Хюррем, оглянувшись в гареме.
Гевхерхан, поймав на себе взгляд сестры, поджала губы. Близость их Валиде с этой наложницей беспокоила их обеих. Они слишком ревностно относились к любви матери и даже между собой, сестрами, соперничали за нее.
К словам о ней худощавая и темноволосая наложница, безуспешно скрывая улыбку, вошла в гарем и, подойдя к сидящим Султаншам, почтенно поклонилась.
Шах Султан, глядя на нее, сдержанно улыбнулась. От нее не утаился счастливый блеск серо-голубых глаз и она нахмурилась.
– Несмотря на царящий в гареме траур ты, Артемисия, сияешь, словно солнце от счастья, – заметила госпожа и ее три дочери заинтересованно взглянули на наложницу.
Хюррем смерила ту надменным взглядом, подмечая то же самое.
– Простите, Султанша, за мое неуместное счастье. Но отныне я – Эсен. Так решил наш Повелитель.
Молчание воцарилось среди женщин. Недоуменно смотря на наложницу, Шах Султан вскоре догадалась, с чем была связана смена греческого имени на мусульманское.
Гевхерхан обменялась напряженным взглядом с Хюррем.
Селин-хатун же, увидев затаившуюся тревогу в темных глазах Шах Султан, столь сильно боящейся возможной соперницы за власть, подавила улыбку.
– Повелитель даровал тебе мусульманское имя? – сухо осведомилась Шах и, получив в ответ краткий кивок головы, отчего-то надменно ухмыльнулась. В этот момент их схожесть с Хюррем Султан, ее дочерью, стала вопиющей.
– Верно, – отозвалась Эсен, выглядя невозмутимой, несмотря на реакцию своей покровительницы. – И посвятил в мусульманство, ведь будущей матери его ребенка и Султанше не пристало быть неверной.
Напряжение повисло в воздухе и никто не смог не заметить колкого электричества во взглядах Шах Султан и Эсен-хатун, направленных ими друг на друга твердо и пронзительно.
Дворец санджак-бея в Эрзуруме.
С трудом распахнув тяжелые веки, светловолосая девушка растерянно огляделась и обнаружила, что лежит на ложе, а обеспокоенный Осман держит ее за руку.
– Что случилось? – приподнявшись на локте, непонимающе спросила Севен, но воспоминания огромной волной нахлынули на нее и Султанша помрачнела. – Эдже…
Назлы-хатун, служанка госпожи, и дворцовая лекарша стояли немного в стороне и молчали.
– Ты потеряла сознание из-за сильного ошеломления и…
Осман не договорил и голос его стих на последних словах в какой-то нерешительности.
Нахмурив светлые брови, Севен крепче сжала пальцами его ладонь.
– Договаривай, Осман. Что со мной?
– Довольно с тебя потрясений за один день, – отрицательно покачал тот головой и в его серых глазах царило беспокойство. – Отдыхай, Севен.
Голубые глаза Султанши обратились к лекарше и непривычно блеснули легким негодованием.
– Что со мной, хатун? Говори.
Лекарша несмело покосилась на Османа и тот вынужденно кивнул, позволяя ей рассказать.
– Обморок был вызван не только ошеломлением, но и беременностью, госпожа.
Растерянно выдохнув, Севен непонимающе взглянула на Османа, который озарился теплой улыбкой и с любовью поцеловал бледные и холодные руки жены.
Топ Капы. Гарем.
Придерживая подол длинного и, как всегда, черного простого платья, Хюмашах Султан медленно подошла к распахнутым дверям гарема, откуда доносились приглушенные женские голоса. Ее длинные русые волосы были собраны в незатейливую прическу и, обратив серые глаза к маленькой дочери Хафсе Султан, которую она держала за руку, Хюмашах степенно вошла в гарем.
Седовласая Фахрие-калфа, заметив госпожу, напряженно покосилась в сторону восседающей во главе стола надменной Шах Султан.
Когда наложницы поднялись и поприветствовали Султаншу, Шах перевела свои темно-карие глаза к вошедшей и мгновенно напряглась.
Селин-хатун и Эсен-хатун поднялись со своих, кланяясь госпоже, подошедшей к столику.
– Хафса, Фатьма – прогуляйтесь по гарему, – проговорила Хюмашах, улыбнувшись девочкам.
Те, радостно переглянувшись, будучи подругами, покорно удалились.
– Добро пожаловать, Хюмашах, – ухмыльнулась Шах Султан, разглядывая сестру. Обе разительно отличались друг от друга: скорбная простота и царственная роскошь. – Давно не видела тебя.
Хюмашах, взглянув на ту, не ответила на слащавую улыбку и лишь хмуро оглядела собравшихся. Селин и Эсен опустились на свои подушки, напряжено оглядывая Султанш.
На мгновение темно-карие глаза Шах Султан метнулись за спину сестры и коснулись вошедшей в гарем Зейнар-калфы, которая, поймав ее взгляд, напряженно сжалась.
Несколько дней назад госпожа явилась к ней и обвинила в том, что Зейнар предала ее, вписывая по приказу Гюльхан Султан ложные суммы в гаремные книги. Ползая в ногах Шах Султан, Зейнар выпросила прощение, но при каждом взоре госпожи калфа неосознанно дрожала от страха. Ей было известно, на что готова Шах Султан, если ее разозлить.
– Потеря Эдже Султан для нашей династии болезненна, не так ли? – тем временем продолжила Шах, обратившись обратно к хмурой Хюмашах. – Жаль, что вследствие этого события пришлось временно отложить твою свадьбу, Хюмашах. Ведь Феридун-паша уже на пути в столицу…
Мрачность поселилась в чертах Хюмашах Султан, подогреваемая довольными ухмылками Хюррем Султан и Эсен-хатун из-за слов их любимой матери и покровительницы.
Гевхерхан хмурится из-за откровенного ехидства матери, как и смущенная зарождающейся ссорой Айше.
– Ты права, Шах, – отозвалась русоволосая Хюмашах, позволив себе едва заметную ухмылку. – Признаюсь, мне тоже жаль, что из-за своего назначения управляющей гарема в Топ Капы тебе пришлось расстаться со своим мужем. Ты, верно, так расстроилась…
Ответный удар вышел удачным, и Шах Султан надменно нахмурилась.
Айше Султан потупила взор темных глаз, когда вспомнила прощание ее матери с ее мужем, невольной свидетельницей которого она стала.
Эсен-хатун же с интересом наблюдала за перепалкой Султанш. Остальные женщины неловко молчали.
Единственной, кто оскорбился подобно самой управляющей, была Хюррем. И, надменно вскинув подбородок, юная Султанша поднялась со своей подушки под напряженными взглядами присутствующих и поравнялась с Хюмашах Султан.
– С чего бы моей Валиде расстраиваться, Султанша? Всем известно, что с Мустафой-пашой их, кроме договора о браке и моего младшего брата Абдулбаки, ничего не связывает. Этот брак был навязан покойному султану Мехмету именно вами ради собственного удовольствия и злорадства. Наверно, вас столь волнует личная жизнь моей Валиде, потому как собственной у вас нет.
Гордость засквозила в чертах Шах Султан, которая ехидно посмотрела на оскорбившуюся Хюмашах.
– Мне жаль, Хюррем, что Всевышний даровал тебе такую мать, – выдохнула Хюмашах, качая русоволосой головой. Внешне она оставалась невозмутимой, но негодование колотило ее изнутри. – Ты – правнучка великой Хюррем Султан, в честь которой и была названа. Но, к сожалению, кроме имени ты более на нее ни чем не похожа. Покойная Валиде Султан никогда бы не опустилась до подобных слов и никогда не была столь черствой и надменной, какой выросла ты под началом своей матери!
Гевхерхан насупилась, когда увидела, как вздрогнула от этих слов хрупкая и эмоциональная Айше.
Хюррем же оскорбленно вспыхнула, но ухмыльнулась, увидев, что ее Валиде поднялась с сидения и степенно приблизилась к ним. Рука ее коснулась руки дочери, оказывая поддержку.
– Довольно, Хюмашах! Я не позволю оскорблять ни меня, ни мою дочь. Лучше сейчас же покинь гарем и Топ Капы, пока здесь буря не разразилась.
– У тебя забыла спросить, когда и что мне делать. Ты, вероятно, полагаешь, что, став управляющей гарема, властна над всеми, не так ли? Знай, что я не из тех, кем ты в силах помыкать. Я – дочь Михримах Султан и, к твоему огорчению, сильно на нее похожа, а потому тебе стоит опасаться меня. Вспомни судьбу своей матери и Нурбану-хатун, которым вздумалось бросить ей вызов.
Вспыхнув от упоминания самого больного, казни матери, Шах возгорелась пламенным гневом.
Хюррем оскорбленно нахмурилась и, заметив в глазах матери скопившиеся слезы, выступила вперед нее и жестко взглянула в серые и ледяные глаза тети.
– Вы гордитесь тем, что похожи на Михримах Султан, которая всю свою жизнь была одержима властью и ради нее жертвовала семьей и даже жизнями других людей? – горячо воскликнула она. – Знайте, что ее мученическая смерть в болезни – наказание за ее грехи. И вам я желаю той же участи, раз вы так похожи на нее!
Айше, не выдержав ссоры, заплакав, спешно покинула гарем.
Гевхерхан, мрачно поклонившись матери и тете, покинула гарем следом за ней, поспешив отправиться успокоить нежную младшую сестру.
Селин же, вздохнув, также поднялась со своего места и поклонилась Султаншам.
– С вашего позволения я вернусь в свои покои, – пролепетала она, уходя.
Эсен-хатун, оставшись одна, встала и медленно подошла к Шах Султан по другую сторону.
– Пусть смилуется над вами Всевышний и простит тебе, Шах, и твоей дочери, которую ты воспитала подобно себе, грехи и ужасные слова. Что за ненавистью ты горишь ко мне и моей Валиде? Я всегда задавалась этим вопросом, пытаясь понять причину. Теперь я, наконец, нашла ответ. Всему виной – зависть и беспомощность. И ты настолько погружена в эти чувства, что не видишь, как они ведут тебя по жизни. Жаль, что в конце этого пути всегда один исход – разочарования, боль и даже смерть. Твоя мать доказала это на своем примере, как и Нурбану-хатун с Сейхан. В ответ на пожелания твоей дочери я дарую вам свои пожелания. Пусть и ты, Шах, познаешь судьбу своей матери и в страданиях предстанешь перед Аллахом также, как и она умерла от удушения шелковым шнурком!
Жестко усмехнувшись, Хюмашах Султан степенно покинула гарем, шурша подолом своего черного траурного платья.
Темноволосая Хюррем Султан со слезами на глазах и с ненавистью проводила взглядом ту, а после повернулась к матери, которая горела не меньшим гневом и оскорблением.
– Ядовитая змея, как и мать… – процедила Шах Султан, тяжело дыша от возмущения. – Да покарает ее Всевышний и пошлет еще большие страдания, чем те, в которых она сгорает сейчас!
Эсен молча взглянула на Шах, а после на Хюррем и та одарила ее жестким, тяжелым взглядом, который Эсен выдержала и даже чуть улыбнулась.
Где-то в Мраморном море.
Который день тяжело переживая морскую болезнь, Эдже, бледная и покрытая каплями холодного пота, лежала на небольшой лежанке в каюте качающегося корабля. Перед ее затуманенным взором все мельтешило и кружилось. Тяжело сглотнув, Эдже повернула темноволосую голову в сторону открывшейся двери.
Изумрудно-зеленые глаза коснулись ее и, вздохнув, Рейна медленно подошла к лежащей девушке. Тепло улыбнувшись, она присела на край лежанки и коснулась холодной руки племянницы.
– Когда всё это закончится? .. – хрипло прошептала Эдже, чувствуя тошноту и нестерпимую головную боль. – Я больше не могу, Рейна!
– Ты впервые ступила на корабль и морская болезнь мгновенно сразила тебя, – терпеливо объяснила женщина. – Ты должна быть стойкой, Эдже. Когда твой организм привыкнет к качке на морских волнах, то болезнь отступит.
Эдже в ответ протяжно простонала, прикрыв тяжелые веки.
– Знаешь, есть такая древняя поговорка… «Море никого не принимает с распростертыми объятиями». Так говорили греческие моряки, думая, что их морской бог Посейдон, своенравный и жесткий, испытывает моряков на прочность и лишь тех, кто явит стойкость и силу духа, излечивает.
Слабо усмехнувшись, девушка в ответ лишь покачала головой. Слишком уж мучительное испытание для ее изнеженного тела.
Раздался стук в дверь каюты, и Рейна, обернувшись к той через плечо, громогласно позволила войти.
Высокий и широкоплечий Деметрий, облаченный в легкие доспехи из черной кожи, вошел в каюту и, сложив перед собой руки, поклонился своей госпоже.
Эдже неосознанно напряглась, так как боялась Деметрия, казавшегося ей… пугающим.
– Простите за беспокойство, сеньора, но по левому борту мы заметили корабль турецких пиратов. Они приближаются.
Раздраженно выдохнув, Рейна поднялась с кровати и направилась к двери. Ее длинное черное платье заструилось по ее стройному и мускулистому телу, а черная кожа доспехов и сталь оружия блеснули в свете, изливающемся в каюту в небольшие окна.
– Они не должны знать, что я или Эдже Султан остались в живых. Избавься от них, как только подплывут на расстояние, которое под силу преодолеть нашим бортовым орудиям. Никого в живых не оставить.
Эдже мрачно нахмурилась от ее жестоких слов, в которых крылось лишь раздражение.
Деметрий, покорно кивнув, покинул каюту и Рейна, обернувшись на племянницу, отчего-то ухмыльнулась. Видимо, предчувствие небольшой битвы, крови и смерти воодушевляло ее.
Дворец санджак-бея в Манисе.
Покои Гюльхан.
Устало восседая на тахте после длительного пути, рыжеволосая Гюльхан Султан лениво наблюдает за тем, как слуги суетятся в ее покоях и раскладывают ее вещи.
Со стороны террасы, залитой летним солнечным светом, раздается детский голос Зеррин Султан, которая прогуливается там со служанкой.
Джихан-калфа, копошась в гаремных документах и учетных книгах, рассказывает госпоже о делах в гареме и дворце, не получая должного внимания со стороны той.
– С документами подожди, Джихан-калфа, – бесцеремонно перебила ту Гюльхан. – Ты уже видела наложниц, что я выбрала в Топ Капы, не так ли?
– Да, Султанша. Прекрасный выбор. Все хороши собой.
– Мой лев устал после долгого пути… Я бы хотела отправить к нему этим вечером наложницу. Есть у тебя кто-нибудь на примете? Учти, что мне нужна покорная, но не глупая девушка.
Джихан-калфа с мгновение задумчиво помолчала, а после улыбнулась, будто вспомнив что-то.
– Есть одна девушка. Красива, не глупа, но спокойна и степенна. Зовут Елена. Прикажете показать вам ее перед тем, как отправлять на хальвет к Шехзаде?
– Да, приведи ее.
Их разговор прервал приход Билгелик-хатун, личной служанки госпожи, которая, поклонившись, протянула Султанше небольшое письмо.
– Откуда и от кого пришло письмо? – разворачивая письмо, недоуменно спросила Гюльхан Султан.
– Мне неизвестно от кого, Султанша. Из Стамбула.
Услышав слово «Стамбул», Джихан-калфа и Султанша многозначительно переглянулись. Опустив синие глаза к написанному, Гюльхан принялась читать.
«Достопочтенная Гюльхан Султан Хазретлери,
По приказу Хюма Шах Султан Хазретлери передаю вам и Шехзаде Сулейману Хазретлери от ее имени пожелание здоровья и благоденствия в Манисе, а также сообщаю вам скорбную весть о самоубийстве Инджи-хатун и смерти Эдже Султан из-за пожара в доме ее родственницы – Рейны Дориа, которая также погибла.
Фахрие-калфа.»
Ошеломленная новостями, Гюльхан Султан шумно выдохнула, приложив письмо к груди.
Топ Капы. Покои Айше Султан.
Припав к плечу сестры, темноволосая Айше Султан горько плачет и всхлипы ее эхом гуляют по просторным покоям. Гевхерхан Султан тяжело хмурится, поглаживая ее успокаивающе по волосам.
– Что за слезы, Айше? Ты не должна обращать внимания на склоки в гареме. Они были, есть и будут. Что же нам всем теперь из-за них в рыдания кидаться?
Айше, отрицательно покачав головой, мягко отстранилась от сестры и стерла слезы с лица тыльной стороной ладони.
– Я стараюсь…
– Ты всегда была ранимой и хрупкой из нас, но сейчас, Айше, что-то еще является причиной твоих слез, не так ли? Ты столь задумчива и тосклива в последние дни… Я за тебя беспокоюсь. Что случилось?
Айше промолчала в ответ, опустив темно-карие глаза в пол, будто боясь, что они выдадут ее.
– Ты не хочешь об этом разговаривать? – непонимающе спросила Гевхерхан. – Я всегда пойму тебя и поддержу.
– Тебе одной я могу безоглядно доверять, Гевхерхан, – горько согласилась Айше. – Валиде и Хюррем совсем другие.
Гевхерхан промолчала, ожидая ее дальнейших слов.
– Несколько дней назад я пришла к покоям Повелителя, чтобы увидеть его и поговорить…
– О чём?
– О замужестве, – смущённо выпалила Айше Султан, мельком посмотрев на изумившуюся старшую сестру.
– О замужестве? .. Ты что же, замуж собралась?
Султанша густо покраснела, чувствуя легкую насмешку в тоне сестры.
– Вы с Хюррем уже замужем. Живете отдельно в своих роскошных дворцах. Сами себе хозяйки… А здесь, рядом с Валиде, я словно птица в клетке. И шага не могу спокойно ступить. И я подумала, что если меня выдадут замуж, то я, наконец, освобожусь.
– Я понимаю тебя, – мягко улыбнулась Гевхерхан, погладив сестру по щеке. – Порой наша Валиде бывает слишком требовательной и откровенно пытается контролировать нас. И что же было дальше? Ты поговорила с Повелителем?
– Нет… Когда я подошла к дверям султанских покоев, то из них вышел… Альказ Бей.
Мгновенно всё осознав, Гевхерхан Султан закатила тёмные глаза и тихо рассмеялась, чем ещё больше вогнала в смущение младшую сестру.
– Теперь мне все ясно… Ты попала под его чары, как и многие несчастные женщины? Несколько раз я видела Альказа Бея. Он и вправду красив и обаятелен.
– Ты же никому не скажешь? – испуганно прошептала Айше, схватив ту за руку. – Гевхерхан, пожалуйста… Валиде если узнает, убьет меня или, что еще хуже, решит выдать замуж!
– А разве это плохо? Выдаст-то она за Альказа Бея.
– Не выдаст! – отчаянно выдохнула Айше. – Она и вас выдала замуж, учитывая лишь выгоду. Взгляни на Хюррем… Такой, как она, я быть не хочу. Она даже в свой дворец возвращаться не желает, дабы не встречаться с Ферхатом-пашой.
– Ты не на нее гляди, а на меня, – усмехнулась Гевхерхан. – Я так счастлива, Айше! Вместе с Разизом мы растим сына и дочь. А ведь, выходя за него замуж, я нисколько его не любила.
– Я выйду замуж только за Альказа Бея! А другие мужчины мне нужны, кем бы они не были.
– Какая ты еще юная, Айше… – снисходительно проговорила Гевхерхан, покачав головой.
Поймав обиженный взгляд темных глаз, она притянула младшую сестру к себе и обняла ее, как делала всегда, когда Айше была расстроена.
Комментарий к Глава 9. Новые правила
Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem
========== Глава 10. Счастье и печаль ==========
Дворец санджак-бея в Амасье.
Первое заседание совета закончилось, и Баязид, порядком утомившийся после нудного обсуждения насущных проблем провинции, вошёл в свои новые покои – просторные и роскошные.
Он шумно выдохнул и улыбка блуждала на его лице. То, о чем он мечтал долгие годы, свершилось. Повелитель пожаловал ему в управление Амасью, пусть он и мечтал о Манисе, личный дворец и, главное, относительную свободу. Баязид чувствовал, что освободился.
Едва двери за спиной Шехзаде закрылись, как снова распахнулись, впуская в опочивальню Идриса-агу.
– Простите за беспокойство, господин, – проговорил он, кланяясь. Баязид повернулся к нему лицом, сложив руки за спиной. – Пришло письмо для Дэфне Султан из Стамбула.
– Зачем же ты мне его преподносишь, раз оно для моей Валиде? – непонимающе нахмурился Баязид.
– Дэфне Султан отсутствует во дворце. По словам Миршэ-калфы, которая и отправила меня к вам с этим письмом, госпожа отправилась в мечеть султана Баязида III. Гонец говорил, что это нечто важное.
Темноволосый Шехзаде, вздохнув, подумал о том, что узнаёт свою мать, которая, разумеется, чувствовала вину перед Шехзаде Селимом и его сыном, казнёнными ради будущего самого Баязида и его брата Сулеймана.
Взяв письмо из протянутых рук Идриса-аги, Баязид выпроводил его взглядом тёмно-карих глаз и, развернув бумагу, принялся читать.
«Достопочтенная Дэфне Султан Хазретлери,
По приказу Хюма Шах Султан Хазретлери передаю вам и Шехзаде Баязиду Хазретлери от её имени пожелание здоровья и благоденствия в Амасье, а также сообщаю вам скорбную весть о самоубийстве Инджи-хатун и смерти Эдже Султан из-за пожара в доме её родственницы – Рейны Дориа, которая также погибла.
Фахрие-калфа.»
Ошеломлённый известиями, Баязид отрешённо отложил письмо на низкий стол и опустился на тахту. В это время двери снова распахнулись и, тепло улыбаясь, в покои вошла Дэфне Султан. На ней всё ещё было голубое дорожное одеяние, а сама госпожа выглядела весьма усталой.
Одного взгляда проницательных серых глаз, брошенного на сына, ей хватило, чтобы понять, что произошло нечто плохое. Беспокойно нахмурившись, она медленно подошла к нему, растерянно сидящему на тахте.
– Что-то случилось, сын?
Промолчав, он взял письмо со стола и протянул его матери, которая, насторожившись, принялась его читать.
– Поверить не могу… – поражённо выдохнула она спустя некоторое время. – Пусть Всевышний не судит строго Инджи-хатун и простит её грех самоубийства, но Эдже Султан… Бедная девочка. В столь юном возрасте подобная участь просто ужасает.
– Ещё несколько дней назад я разговаривал с ней, Валиде…
– С Эдже Султан?
– С Инджи Султан, – мрачно ответил Баязид, опустив голову. – Она была такой… настоящей.
Дэфне Султан осторожно взглянула на сына, чутко замечая боль в его голосе. Неужто в ту единственную встречу она успела очаровать его?
Решив, что говорить и упоминать об этом не стоит, светловолосая женщина опустилась на тахту рядом с сыном и сочувственно коснулась его широкого плеча тёплой ладонью.
Дворец санджак-бея в Манисе.
Покои Гюльхан Султан.
– Вести из столицы, конечно, ошеломляющие, – задумчиво произнесла Джихан-калфа, сидя рядом со своей госпожой на тахте, пока та хмуро и без особого рвения пыталась разобраться в предложенных гаремных документах. – Эдже Султан погибла также пугающе и неожиданно, как и её мать.
– Жаль девочку, – равнодушно отозвалась Гюльхан Султан, не отрывая синих глаз от изучаемого документа. – Кровь генуэзских аристократов покинула османский род по воле Всевышнего.
Со стороны террасы раздавался звонкий голос Зеррин Султан, которая прогуливалась там вместе с Билгелик-хатун.
– Помочь вам разобраться, госпожа? – осторожно поинтересовалась Джихан, заметив замешательство той. – Вам поначалу будет трудновато…
– Нет, – отрезала Гюльхан Султан, откладывая документ на столик и отодвигая от себя стопку. – Позже разберусь с этим… Лучше приведи ко мну ту хатун, о которой говорила.
– Как вам будет угодно.
Когда Джихан-калфа вернулась в опочивальню, то за ней следовала молодая девушка. Она была довольно высокой, стройной и, определённо, красивой. Её чёрные волосы густой копной струились по плечам и спине, а лицо обладало правильными и красивыми чертами. Разве что губы были слегка полноваты, но это не портило её, а придавало некую особенность.
– Госпожа. Елена-хатун.
Елена, опустив серо-зелёные глаза, поклонилась, как полагается.
– Подойди, – проговорила Гюльхан Султан, довольно улыбнувшись. – Ты с русских земель? Сколько тебе лет?
– Да, госпожа, – ответила наложница и голос её был мелодичным и приятным. – Мне семнадцать лет.
– Хорошо. Благодари Джихан-калфу, которая посоветовала тебя, когда я спросила у неё о том, какая девушка из гарема достойна предстать этой ночью перед моим львом.
Взволнованно подняв серо-зелёные глаза к рыжеволосой женщине, горделиво восседающей на тахте, Елена почувствовала, как волнительно затрепетало сердце в её груди.
– Я оказываю тебе высочайшую честь, позволяя предстать перед Шехзаде Сулейманом. Но я никогда не делаю что-то просто так, безвозмездно.
– Что я могу сделать для вас? – покосившись на ухмыляющуюся Джихан-калфу, осторожно спросила Елена.
– Я требую от тебя преданности. Фактически я дарую тебе путь к власти, потому как, возможно, ты станешь женой падишаха. Если, конечно, родишь сыновей. Что скажешь?
– Я готова быть вам преданной.
– Поцелуй подол одеяния госпожи, – прошептала Джихан-калфа, подталкивая наложницу к той. – В знак почтения и благодарности.
Послушно Елена приблизилась к Султанше и, сев на колени, оставила поцелуй на подоле её роскошного синего платья.
– Джихан-калфа посвятит тебя в нашу веру, а я дарую тебе новое имя, – произнесла Гюльхан Султан, наблюдая за тем, как девушка поднимается с колен. – Что значит имя «Елена»?
– «Избранная» или «сияющая», – ответила наложница.
– Сияющая, – задумчиво повторила Султанша. – Отныне тебя будут звать… Айсан. Означает «лунный свет». Тебе нравится?
– Да, – смиренно ответила Айсан. – Благодарю, госпожа.
– Джихан-калфа, отведи Айсан-хатун в гарем. Пусть её подготовят к ночи.
Спустя некоторое время…
Топ Капы. Покои управляющей.
Шах Султан неспешно попивала сладкий шербет из кубка, наблюдая за своими дочерьми, сидящими у её ног на атласных подушках.
Она не могла избавиться от чувства беспокойства, когда взгляд её тёмно-карих глаз касался младшей из сестёр – Айше Султан. Та явственно грустила и тосковала, не участвуя в разговоре.
Видимо, заметив на себе задумчивый взгляд матери и устав от колких замечаний Хюррем, она поднялась с подушки и отставила свой кубок на низкий столик.
– С вашего позволения, Валиде, я вернусь в свои покои.
– Конечно.
Шах Султан и две её старшие дочери проводили долгими взглядами ушедшую темноволосую девушку.
Гевхерхан Султан покачала головой, будто сетуя на что-то, и это не укрылось от её внимательной матери.
– Тебе что-то известно о том, что столь мучает её, Гевхерхан?
Та напряжённо поджала губы, чем ещё больше уверила мать в её предположении.
Хюррем, сделав глоток из своего кубка, заинтересованно взглянула на старшую сестру.
– Ответь же, Гевхерхан! – нетерпеливо произнесла Шах Султан, нахмурившись. – Я так беспокоюсь за неё… Надеюсь, ничего плохого не случилось?
– Валиде, я пообещала Айше, что ни о чем не стану вам рассказывать… – вынужденно ответила та. – Но, я надеюсь на ваше благоразумие и любовь к ней. Айше заслуживает счастья, как никто другой из нас всех.
– О чём ты говоришь?
– Айше влюбилась… Это чувство и тревожит её.
Шах Султан тяжело вздохнула и закатила глаза, будто догадывалась об этом. Хюррем промолчала, бросив осторожный взгляд на мать.
– Дай Аллах, к добру. Кто же он?
– Альказ Бей, – неохотно ответила Гевхерхан матери.
Та твёрдо поджала губы, отчего Гевхерхан помрачнела, сознавая, что это означает – недовольство.
– Альказ Бей? – встряла Хюррем, отчего-то ухмыльнувшись. – Кто это?
– Повелитель познакомился с ним еще в Манисе, когда Альказ прибыл по поручению моего покойного отца сопровождать того в военном походе, – объяснила Шах Султан. – Альказ Бей – прекрасный воин и стратег. Он отличился и в военных походах моего отца, и в том, что выполнил поручение Орхана о казни самого сильного его соперника в борьбе за престол – Шехзаде Махмуда.
– Сколько же ему лет? – усмехнулась Хюррем, представляя себе взрослого полноватого мужчину с бородой. Неужели у Айше настолько странный вкус на мужчин? – Надеюсь, не сорок пять…
Гевхерхан Султан с явным укором в тёмно-карих глазах взглянула на насмехающуюся сестру.
– Он молод, – заверила Шах Султан, тоже слегка улыбнувшись. – Около двадцати шести лет или немного больше. Это меня и настораживает… Гевхерхан, тебе известно что-нибудь о том, что он сам испытывает к Айше?
