Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 52 страниц)
Тем временем в гареме Дэфне с укором взглянула на ухмыляющуюся рыжеволосую Гюльхан, опустившись после ухода Султанши обратно на подушку.
– Ну зачем ты говоришь такое, Гюльхан? Сердца у тебя и вправду нет.
Промолчав, Гюльхан с гордым видом отвернулась в сторону и недовольно насупилась, заметив входящую в гарем статную Шах Султан с темными, седеющими волосами, позади которой следовали три ее Султанши: Гевхерхан, Хюррем и Айше, похожие на мать и внешне схожие между собой.
Гарем снова умолк и склонился в поклоне, пока Султанши прошествовали до столика и приняли поклоны жен султана.
Ухмыльнувшись, Шах Султан опустилась на подушку, как и ее дочери, расположившиеся рядом с ней.
– Благодарю Всевышнего за то, что позволил мне, наконец, встретиться с вами, Султанша, – с искренней улыбкой проговорила Дэфне, взглянув приветливо на Шах Султан, которая снисходительно усмехнулась.
Гюльхан на это закатила глаза, устав от вечной вежливости Дэфне и ее сладких речей.
– Ты столь желала встречи со мной, Дэфне?
– Мы долгие годы не виделись с вами, – кивнула та, улыбнувшись шире. – Еще со времен покойной Валиде Хюррем Султан. Конечно же желала, госпожа. Семья Орхана – моя семья.
Шах надменно нахмурилась, отчего ее дочери настороженно переглянулись между собой, знающие, что следует после подобного выражения лица их матери.
– Напомни мне, Дэфне, откуда ты родом? – с напускной задумчивостью воскликнула Шах.
– Я родилась в Венеции, госпожа.
– Так вот… Твоя семья осталась там. Здесь для тебя семьи нет. Лишь династия, которой ты обязана служить. Даже твой сын Баязид не принадлежит тебе, а принадлежит моему роду. И не стоит так открыто льстить. Я подобного терпеть не могу.
– Я лишь хотела выразить свою радость по поводу нашей встречи спустя долгие годы, – смутилась Дэфне, опустив серые глаза к своим рукам, сложенным на коленях. – Но раз вы приняли это за лесть…
Гюльхан довольно усмехнулась, бросив злорадный взгляд на светловолосую женщину, а Селин в знак поддержки сжала ее руку.
– Гарем, будучи долгие годы без покровительства, будто завял, – придирчиво осматриваясь, воскликнула Хюррем, переведя тему.
Фахрие-калфа, вернувшаяся в гарем из покоев Севен Султан, сдержанно поджала губы, понимая, что ее снова высмеивают.
– Да, Хюррем, – кивнула Гевхерхан, бросив взгляд темно-карих глаз на младшую сестру. – Здесь чувствуется дух… затхлости и запущенности.
– Не стоит переживать по этому поводу, мои Султанши, – покровительственно ответила Шах Султан, улыбнувшись уголками губ. – Когда Повелитель объявит меня управительницей гарема, я наведу, наконец, здесь порядок!
В наступившей тишине раздался возмущенный вздох Гюльхан, после чего все взгляды устремились к ней, но она под ними не растерялась, а смело повернулась к Шах Султан.
– Вы столь уверены в этом, Султанша? Быть может, Повелитель дарует эту должность мне, как матери старшего престолонаследника и любимой женщине.
От слов о любимой женщине Дэфне, помрачнев, опустила голову, почувствовав укол зависти и непонимания в сердце.
Темноволосая Хюррем смерила возмущенным взором Гюльхан, а Айше неловко заерзала на подушке, не любящая ссоры.
– Я этого дня ждала долгие годы, Гюльхан, – жестко ответила Хюма Шах, не спуская тяжелого взгляда с женщины. – Запомни. Я никому эту должность не отдам!
Султанши некоторое время прожигают друг друга испепеляющими взглядами, начинающими в гареме, как становится ясно, новое противостояние, но их прерывает вошедшая в гарем темноволосая Эдже в строгом траурном платье черного цвета.
Эдже, приближаясь, ехидно ухмыляется сидящей, в отличие от всех остальных женщин в гареме, склонившихся в поклоне, Шах Султан, с которой они обмениваются весьма недружелюбными взглядами, потому как не ладили друг с другом из-за столкновения своенравных и тяжелых характеров.
Дэфне внутренне напрягается и настораживается, вспоминая утро, когда она впервые увидела Эдже: в гневе, гордую и решительную.
– Эдже? – изумленно отозвалась Шах, неубедительно улыбаясь сестре, садящейся напротив нее. – Я думала, ты пропустишь празднество.
– Как же я могу его пропустить, Султанша? Мне просто необходимо взглянуть в глаза тех женщин, что радуются и празднуют казнь моих братьев и Шехзаде династии.
Дэфне мрачнеет еще больше от подобных слов, как и Селин, сидящая рядом с ней, а Гюльхан настораживается.
– Это было предписано законом, – надменно отвечает Хюррем, оскорбившись. – Никто не в силах был что-либо поделать.
– Верно, – выдохнула Эдже, горячо сверкнув зелеными глазами. – Вы все здесь не в силах хоть что-то сделать… Вы бы постыдились праздновать этим вечером, ведь наших Шехзаде казнили утром. Как можете вы, Шах Султан, подобным образом относиться к их смерти? Они были и вашими братьями!
Та мрачно промолчала, гордо восседая на подушке и сверкая в огнях свеч в тяжелых драгоценностях.
– Молчите? – продолжала озлобленно вещать темноволосая Султанша. – Тогда я скажу. Все, что вас волнует – власть. А меня отныне и навсегда волнует лишь одно – я никогда не прощу династии ни казнь своих братьев, ни ее равнодушие к этому.
– Эдже, тебе следует быть сдержанней. Не веди себя, как…
Не дослушав Хюма Шах, Эдже развернулась и покинула гарем под напряженными взглядами оставшихся в нем женщин.
– Сейхан умерла, но разве это имеет значение, когда по дворцу расхаживает ее маленькая копия? – процедила Шах, недовольно хмурясь.
Хюррем неприязненно поежилась, согласная с матерью в ее словах.
– Султанша потеряла братьев, как потеряла мать и отца, – неуверенно заговорила светловолосая Дэфне, пожав плечами. – Нужно быть к ней снисходительными. Она сгорает в страданиях.
– Не стоит оправдывать ее поведение, Дэфне, – строго отозвалась Хюма Шах и от этого тона та смутилась. – Эдже, наслушавшись рассказов Фахрие-калфы о своей матери, решила стать такой же, как она. Что же, видно, участь Сейхан не стала для нее уроком. Тогда им для нее станет собственная участь.
Дэфне помрачнела и, оглядевшись, поняла, что остальные Султанши ее поддерживают, кроме Селин, которая поджала губы, мол «ничего не поделаешь».
Топкапы. Покои Эдже Султан.
Разгневанная, Эдже раздраженно вошла в свои покои и застыла в непонимании, увидев широкоплечего черноволосого султана, в задумчивости стоящего у окна и облаченного в темные траурные одежды, которых на нем не было утром, при их разговоре.
– Повелитель, – вынужденно поклонилась темноволосая Султанша, сложив перед собой руки.
Орхан, обернувшись на нее, кратко и сдержанно кивнул головой в знак приветствия.
– Как проходит празднество в гареме?
– Словно шабаш ведьм, которые веселятся, прыгая на костях моих братьев.
Орхан напряженно хмурится, тяжело вздохнув, а после медленно подходит к ней ближе и Эдже настораживается, неотрывно следя за ним изумрудными глазами.
– Твои слова что-то задели во мне… – признался Орхан с какой-то обреченностью в голосе.
– Надо же… – усмехнулась Султанша. – Я-то думала, вы лишились возможности чувствовать, раз отдали приказ об убийстве братьев.
– Хватит, Эдже, – устало выдохнул султан, покачав черноволосой головой. – Зачем ты постоянно напоминаешь мне об этом?
– Чтобы вы помнили о том, как поступили. Я буду напоминать вам об этом каждый миг вашей жизни, пока вы не сгорите в страданиях, как я горю.
Орхан неминуемо мрачнеет, но, смолчав, он подходит к столику, стоящему у тахты и, взяв с него небольшую шкатулку, которую принес с собой, протягивает ее хмурой Эдже и раскрывает ее.
На дне из красного бархата в мелькающем свете зажженных свеч засверкало вычурное драгоценное ожерелье из желтого золота с инкрустированными в него кроваво-красными рубинами квадратной формы.
– Прими это, – мягко проговорил Орхан, взглянув на Эдже пронзительными темно-карими глазами. – Хочу скрасить твою боль.
Султанша, поддавшись порыву мятежного сердца, истерзанного страданиями и скорбью, раздраженно схватила ожерелье из шкатулки и с силой бросила его о стену, отчего оно отскочило со звоном на пол и из него вылетело несколько рубинов, разлетевшихся по ковру и краснеющих, словно кровавые капли.
Орхан вздрогнул от раздавшегося звона и с трудом сдержался от слов, просящихся наружу из-за овладевшей им волны негодования и возмущения.
– Не лгите хотя бы самому себе! Вы дарите его мне, дабы покончить с чувством вины, которое съедает вас изнутри. Оно же привело вас в мои покои, которые я прошу вас немедленно покинуть.
– Я снисходителен к твоему поведению, потому что понимаю твою боль и страдания, – твердо процедил мужчина, испепеляя тлеющим в сдерживаемом гневе взором Султаншу. – Но вскоре траур закончится. И тогда ответственность за действия и слова снова возляжет на твои плечи, Эдже. В те недалекие дни снисхождения не жди.
Орхан раздраженно покинул покои, громко хлопнув дверьми, а Эдже бросила тяжелый взгляд в сторону разбитого ожерелья, блестящего на ковре.
Вечер.
Топкапы. Покои Дэфне Султан.
Усталая после продолжительного увеселения Султанша расслабленно восседает на тахте, а рядом с ней, улыбаясь, черноволосый Баязид.
– Как вы, валиде? – раздался его заботливый голос в покоях, погруженных в полумрак вечера, разрушаемый лишь тусклыми свечами.
– Долгим и тяжелым был путь в столицу, мой Шехзаде, – тепло улыбнулась сыну Дэфне, качнув светловолосой головой. – Еще тяжелее оказалась жизнь в Топ Капы. Я уже устала от бесконечных склок в гареме, а ведь это мой первый день жизни здесь…
– Будьте в стороне от этих склок, – понимающе кивнув, ответил Баязид. – Если что, то я всегда рядом с вами и никогда не позволю кому-то обидеть вас.
Дэфне благодарно улыбнулась сыну, проведя ладонью по его щеке, зарастающей щетиной, которой еще совсем недавно не было на его лице, и Шехзаде, перехватив руку матери, почтенно поцеловал ее и приложил ко лбу.
Постучавшись, в покои вошла Миршэ-хатун и, поклонившись, с улыбкой взглянула на свою госпожу.
– Что такое, Миршэ?
– Султанша, Повелитель ожидает вас в своих покоях.
Дэфне в растерянности, а после в настигшей радости расцвела улыбкой, но смутилась, взглянув на сына, с понимающей улыбкой поднявшегося с тахты и поклонившегося матери.
– С вашего позволения, Валиде.
Проводив ушедшего сына взглядом, Дэфне взволнованно поднялась на ноги и неверяще взглянула на Миршэ, разделяющую ее чувства.
– Локман-ага передал приказ?
– Да, госпожа.
– Аллах, неужели ты услышал мои мольбы и поведал мои страдания? – широко улыбаясь, подняла серые глаза к потолку Султанша. – Миршэ, неси то голубое платье, которое так долго ждало этой ночи.
Ночь.
Топкапы. Султанские покои.
Волнительно улыбаясь, Дэфне Султан, облаченная в бело-голубое нежное платье в сопровождении Миршэ-хатун приблизилась к дверям султанской опочивальни и обменялась улыбкой с Локманом-агой, приветственно поклонившемся ей.
– Проходите, Султанша, – проговорил ага. – Повелитель ожидает вас.
Вошедшую в опочивальню светловолосую Султаншу Орхан встретил мрачно восседающим на тахте в траурных одеждах.
Глубокое разочарование завладело женщиной, понявшей, что султан звал ее не для хальвета.
Смущенная, она поклонилась и неосознанно сложила руки перед собой, прикрывая откровенное облачение.
– Повелитель, простите. Я подумала, что…
Орхан хмуро взглянул на нее и, промолчав, вернул взгляд к пламени, пляшущему в горящем камине.
– Дэфне, как думаешь, правильно ли я поступил, что последовал закону Мехмеда Фатиха? – раздался в покоях хриплый голос султана.
Помрачнев, Султанша несмело опустилась на тахту рядом с ним.
– Ты сделал это не только для себя, Орхан, но и для своих детей. Ради их жизни ты пожертвовал жизнями братьев.
– Я чувствую себя… убийцей, – тяжело признался мужчина, опустив голову, словно от непосильной ноши. – Только теперь я понял отца. Он не желал смерти моей Валиде, Нурбахар Султан. Просто так было нужно сделать и он не противился необходимым действиям, последовал тому, что нужно было сделать.
Помолчав, Дэфне тихо вздохнула, сочувственно глядя на Орхана, мрачного и словно постаревшего за один день на несколько лет.
– Севен Султан и Эдже Султан очень переживают казнь своих братьев. На сегодняшнем празднестве они были весьма расстроены.
Орхан мрачнеет, вспомнив, как Эдже обошлась с его подарком.
Вспомнив о сестрах, он задумчиво повернулся к жене, которая покраснела под его взором от того, что неверно истолковала призыв в султанские покои.
– Я хочу назначить управительницей гарема сестру Хюма Шах. Что ты об этом думаешь?
– Султанша давно об этом мечтала, да и, думаю, она в силах справиться с этими обязанностями. А как же Гюльхан? Она так надеется на это назначение…
– Гюльхан не столь умна, какой себя считает, Дэфне. Пусть она и не лишена определенной низменной хитрости, но с гаремом пока не в силах совладать. Эта ответственность тяжела.
– Что же, ясно, – сухо отозвалась Дэфне, поджав губы от того, что им не о чем более говорить.
Орхан, помолчав некоторое время, поднялся с тахты и расправил полы черного кафтана.
– Уже поздно. Возвращайся в свои покои.
Скрывая обиду и разочарование, Дэфне, поклонившись, покинула покои, тоскливо обернувшись на Орхана в дверях.
Выйдя в темный коридор, освещаемый горящими огнем, как и ее сердце, факелами, растерянно прижалась плечом к стене и лицо ее исказилось в немых рыданиях, заглушаемых прижатой ко рту ладонью.
Локман-ага, вышедший из своей комнаты, услышав шаги, насторожился, увидев плачущую Султаншу.
Медленно подойдя к ней, спешно смахивающей слезы с щек, он поклонился и беспокойно взглянул на ее заплаканное лицо.
– Султанша, с вами все в порядке?
Вздохнув для успокоения, Дэфне распрямилась и вымученно улыбнулась.
– Да. Все в порядке.
Обойдя агу, светловолосая Султанша, смущенная своими несбывшимися надеждами, которые терзали ее душу уже долгие годы с тех пор, как Орхан забыл ее, медленно возвращалась в свои покои.
Проходя мимо прикрытых дверей гарема, где спали уставшие после увеселения наложницы, Дэфне растерянно замерла на месте, увидев, как рыжеволосая Гюльхан в красивом и откровенном фиолетовом платье вышла ей навстречу из коридора.
– Откуда же ты так поздно возвращаешься, Дэфне? – самодовольно усмехнулась она, смерив взглядом заплаканную Дэфне, облаченную в ночное одеяние. – Неужто Орхан выгнал из опочивальни, когда ты снова пришла предлагать свое завядшее в годах тело?
Дрогнув от обидных слов, Дэфне, достойно смолчав на низости Гюльхан, обошла ее и спешно скрылась в коридоре.
Топкапы. Султанские покои.
Чарующе улыбаясь, Гюльхан вошла в султанскую опочивальню и взглянула на молчаливого и мрачного Орхана, который, даже не смотря на нее, направился к ложу.
Поджав губы от того, что они, несмотря на то, что Гюльхан бывала на хальвете едва не четыре ночи на неделе, почти никогда не разговаривали, Султанша направилась ему в след, расстегивая пуговицы одеяния и чувствуя себя обыкновенной наложницей, с которой для Орхана и говорить-то ниже своего достоинства.
Топкапы. Покои Сулеймана.
Восседая за письменным столом в темных от мрака ночи покоях, рыжеволосый Шехзаде склонился над письмом, окруженный десятком скомканных листков.
Закончив, он отбросил перо в сторону и бегло перечитал содержимое, а после, насупившись, раздраженно скомкал очередное письмо и бросил на пол.
Беспокойно выдохнув, Сулейман уронил голову в руки, сложенные на письменном столе и попытался спастись от врезавшихся в его память зеленых глаз, закрыв веки, но и это не помогло.
Распрямившись, он схватил перо и взялся за новое письмо, сгорая от охвативших его душу чувств.
Комментарий к Глава 2. Страдания и совесть
Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem
========== Глава 3. Тень прошлого ==========
Утро следующего дня.
Султанские покои.
Войдя в опочивальню, освещенную утренним солнечным светом, седовласая Фахрие-калфа почтенно склонилась перед черноволосым султаном, восседающим на троне и рассматривающим какие-то документы.
Взглянув на женщину, Орхан отложил их в сторону.
– Повелитель. Вы желали видеть меня?
– Да, Фахрие-калфа. Мне известно о том, что после смерти Сейхан Султан управительницей гарема стала Хюмашах Султан, но она фактически передала вам все свои полномочия. Получается, последующие шестнадцать лет вы управляли гаремом, а также воспитывали моих братьев и сестер.
Та степенно кивнула в знак подтверждения.
– Поэтому я хотел бы, чтобы именно ты написала моей сестре Хюма Шах Султан письмо с призывом в Топ Капы на должность управительницы гарема, а также помогла ей разобраться с делами и документами.
Фахрие, поджав губы, помрачнела от осознания того, кому была отдана эта должность, но покорно кивнула.
– Как вам будет угодно, господин.
Орхан, тяжело вздохнув, некоторое время помолчал задумчиво, а после все же решился сказать то, что долгое время не давало ему покоя.
– Расскажи мне… о братьях. Ты провела с ними большую часть их жизни, воспитывая, подобно матери, которых они лишились.
Фахрие-калфа чуть улыбнулась, но грустно и тоскливо, видимо, вспомнив своих воспитанников.
– Шехзаде Селим… хотя и был похож на свою мать Нурбахар Султан внешне, но внутренними качествами и характером, слава Аллаху, пошел в отца. Был упрямым, постоянно боролся за справедливость, честным и сильным духом. Он никогда не бежал от трудностей, а с достоинством их встречал.
Султан молча нахмурился, чувствуя, как тяжесть в груди нарастает с каждым ее словом.
– Шехзаде Махмуд и Шехзаде Мурад были очень похожи внешне на покойного Повелителя. Шехзаде Мурад вырос сострадательным, спокойным юношей с обостренным чувством справедливости. Шехзаде Махмуд унаследовал характер своей матери Сейхан Султан. Был честолюбивым. Желал во всем быть лучшим и первым. С братьями всегда соревновался во всем. Но и был излишне вспыльчивым и… задиристым. Это мешало ему добиваться своих целей, которые он умел ставить перед собой.
– Я их даже не знал, – качнул головой Орхан. – Попросту покончил с ними, как будто они не были людьми и даже моими братьями.
Фахрие поджала губы, не испытывая ни капли сочувствия к султану, а лишь сдерживаясь от навернувшихся на глаза слез, рожденных воспоминаниями о воспитанниках.
– До сих пор не могу поверить, что моих маленьких Шехзаде, которых я воспитывала и растила, больше нет…
– Не будем об этом… – спешно оборвал ее Орхан, насупившись. – А что ты скажешь насчет Севен и Эдже?
– Могу сказать, что Султанши между собой никогда не ладили. С детства Севен Султан предпочитала оставаться в стороне от братьев и сестры. Была близка только с Шехзаде Селимом. Наверно, из-за стеснительности и какой-то замкнутости. Севен Султан очень чувствительна и ранима, поэтому ее легко задеть или обидеть, чем часто пользуется Эдже Султан, по характеру… немного склочная и вспыльчивая. К своему сожалению, я рассказала Султаншам о том, что произошло с их матерями. Эдже возненавидела Севен из-за поступка Нурбахар Султан. С тех пор они стараются не пересекаться в гареме. Вместе их невозможно увидеть. Очень жаль… Ведь ближе друг друга у них более никого нет.
– С Эдже мне довелось говорить, но вот Севен я до сих пор не видел, – задумчиво произносит султан, качнув черноволосой головой.
– И не увидите, Повелитель, пока сами не пожелаете увидеть ее, – понимающе улыбнулась калфа. – Султанша стеснительна. Вряд ли она сама пожалует в султанскую опочивальню.
Орхан мягко рассмеялся этому, но вскоре помрачнел, вернувшись в исходное эмоциональное состояние.
– Дэфне сказала мне, что они очень переживают казнь Шехзаде.
– Еще бы… Эдже Султан, растущая в постоянном окружении братьев, очень к ним привязалась, потому столь безутешна. Севен Султан же кажется, будто она осталась совсем одна.
Фахрие хотела что-то еще добавить, но промолчала.
Орхан заметил это и нахмурился.
– Ты хотела что-то еще сказать? Не бойся. Я слушаю.
– Это, разумеется, не мне решать, Повелитель, – нерешительно заговорила Фахрие, опустив глаза. – Султанши уже выросли. Думаю, они позабудут о трауре, если обретут новую семью взамен потерянной.
– Ты имеешь в виду их замужество?
– Именно. Покойный султан Мехмет Хазретлери перед своей смертью думал об этом, но не успел из-за скоропостижной кончины.
– Я с тобой согласен, Фахрие-калфа, – задумчиво воскликнул Орхан, не понимая, почему сам об этом не подумал. – Да и ты Султанш знаешь куда лучше, чем я, поэтому я доверяю твоему мнению. Пусть немедленно начинаются подготовки к празднованиям свадьб моих сестер. В это время я подыщу подходящих претендентов на их руки. Нужно успеть совершить все до похода, который начнется в конце осени.
– Как прикажете, господин. С вашего позволения.
Спустя некоторое время…
Дворец Шах.
Степенно восседая в главном холле дворца, Шах, облаченная в темно-синее строгое платье без излишеств, перевела задумчивый взгляд темно-карих глаз к сидящей рядом младшей дочери Айше, тоскливо перебирающей страницы книги, лежащей у нее на коленях.
На руках у Шах Султан лежит спящий четырехмесячный сын, едва слышно сопящий.
Двухлетний Ферхат погрузился в мир выдуманной им игры, шепча что-то в руках с деревянным конем.
– Что ты так грустна, Айше?
Вздрогнув от неожиданного голоса матери, хотя и приглушенного из-за спящего Абдулбаки, темноволосая Айше повернулась к матери и смущенно улыбнулась.
– Не знаю, Валиде. Что-то тоскливо на душе…
– Возьми, – проговорила Шах, передавая служанке спящего сына, а после вновь вернулась к созерцанию лица дочери. – Что тебя тревожит? Не мужчина ли случайно в твоем сердце тоску породил?
– Что вы, Валиде? – покраснев с головы до пят, пролепетала Айше под насмешливым взглядом матери. – Разумеется, нет…
– Тогда что случилось?
Ответить Айше не дала вошедшая в холл Фериде-калфа с небольшим посланием в руках.
Поклонившись Султаншам, Фериде передала его в руки Шах Султан, возгоревшейся искрой надежды.
– Сегодня Орхан должен был решить, кто станет управительницей гарема, – улыбаясь, проговорила Султанша, взглянув на дочь, а после на калфу. – Если это письмо с призывом в Топ Капы, то в мире никого счастливей меня не останется!
Спешно развернув и бегло прочитав послание под волнительными взглядами калфы и Айше, Шах довольно улыбнулась.
– Это от Фахрие-калфы, которая пишет о том, что я призвана Повелителем в Топ Капы на должность управительницы гарема. Аллах услышал мои молитвы!
– Хвала Аллаху! – радостно воскликнула Фериде, улыбнувшись госпоже.
– Фериде, пусть слуги немедленно собирают вещи, – воодушевившись, воскликнула Шах и поднялась с тахты. – Топ Капы ждет нас!
– А как же Мустафа-паша, Валиде? – раздался осторожный и смущенный голос Айше Султан, которая, поднявшись в след за матерью с тахты, стояла за ее спиной.
Обернувшись на дочь, помрачневшая Шах Султан нахмурилась.
– А что с ним? Он останется в этом дворце.
– Один? – изумленно воскликнула темноволосая девушка, млея под тяжелым взором матери.
– Что с ним станется? – усмехнулась та, качнув головой, увенчанной серебряной короной. – Если только помрет от старости. За это я буду лишь благодарить Всевышнего.
Айше Султан от слов матери смущенно потупила взор, а Фериде-калфа скрыла улыбку.
Топ Капы.
Султанские покои.
Чувствуя, как волнительно трепещет сердце в груди, светловолосая Севен, смущенно опустив голову, вошла в опочивальню, где в последний раз была еще при покойном отце.
Орхан, сидящий за письменным столом, изумленно взглянул на девушку и улыбнулся ей, кланяющейся.
– Повелитель, – пролепетала Султанша тихим, нежным голосом. – Простите за беспокойство.
– Фахрие-калфа говорила, что сама ты никогда не явишь себя, но, видимо, она плохо тебя знает, – с улыбкой поднимаясь из-за стола, молвил черноволосый султан, а после подошел к сестре. – Здравствуй, Севен. Как ты?
– Я бы хотела попросить вас кое о чем, Повелитель, – не ответив на его вопрос, проговорила Севен, несмело подняв на него свои голубые глаза.
– Я слушаю, – с готовностью отозвался тот.
– Не могли бы вы позволить мне ненадолго съездить в Амасью? Я бы хотела увидеть могилу брата и проститься с ним. Уж очень мне покоя не дает то, что я не смогла с ним попрощаться.
Орхан неминуемо мрачнеет и, помолчав, отрицательно качает головой.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – раздался его твердый голос в опочивальне, от которого Севен съежилась. – Тем более, я принял решение о том, что в скором времени ты и Эдже будете выданы замуж. Подготовки начинаются с сегодняшнего дня. Тебе не стоит их пропускать.
Орхан нахмурился от того, какая растерянность и страх появились в голубых глазах сестры.
– Замуж..? – побледнела Севен, чувствуя, как сердце ускорило темп, как если бы это было возможно при его бешеном ритме.
Орхан мягко рассмеялся над ее реакцией, осторожно и мягко проведя ладонью по округлой щеке сестры.
– Что за страх, сестра? Не беспокойся. Я найду для тебя достойного мужчину, с которым ты, надеюсь, сможешь обрести счастье. Наблюдать за твоими страданиями я более не желаю.
С трудом сглотнув, Севен опустила светловолосую голову и тем самым спрятала слезы, полившиеся из ее глаз подобно нежданному дождю.
Нахмурившись в непонимании, султан мягко приподнял ее лицо прикосновением к подбородку и с содроганием увидел, что девушка горько плачет.
– Что такое, Севен?
– Простите… – судорожно стирая с лица льющиеся из глаз слезы, шептала Султанша. – Простите, Повелитель. Раз вы считаете это нужным для меня, то я согласна.
– Ты юна, потому боишься брака. Поверь, в этом нет ничего страшного.
Мягко рассмеявшись над ее девичьими страхами, как он полагал, бывшими причинами ее слез, Орхан осторожно погладил сестру по голове и она, почувствовавшая, наконец, так необходимую ей заботу, импульсивно обняла его, прижавшись к широкому плечу.
На мгновение растерявшись, Орхан обнял сестру в ответ, чувствуя, как намокает рукав на его плече от ее слез.
– Прекрати лить слезы, Севен. Ты мне сердце разрываешь…
В который раз утерев слезы, девушка, судорожно вздохнув, отстранилась и опустила голубые глаза, смущаясь своего порыва.
– Простите мне мое поведение, Повелитель. Я просто…
– Я понимаю. Не нужно просить прощения, Севен. Я твой брат и ты должна знать, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью и поддержкой.
– Тогда, прошу вас, пустите меня в Амасью, – с невыразимой мольбой в заплаканных, по-детски наивных глазах, прошептала Султанша. – Обещаю, что не задержусь там.
Выдохнув, Орхан согласно кивнул головой, не выдержав этого.
– Хорошо, отправляйся. Но помни, что по возвращении в столицу ты выйдешь замуж, как мы и договорились.
– Да, Повелитель, – скрывая горечь и мрачность, пролепетала Севен, кланяясь. – С вашего позволения.
Орхан проводил мягким и задумчивым взором уходящую сестру, которая, выйдя в коридор, в бессилие облокотилась плечом о стену и, прикрыв лицо ладонями, горько заплакала.
Локман-ага, стоящий в стороне, нахмурившись, задумчиво взглянул на двери покоев султана, откуда уже вторая Султанша выходит, плача.
Дворец Шах.
Наблюдая с улыбкой из широкого окна за тем, как ее имущество грузят в большую закрытую повозку, Шах Султан, облаченная в темно-синее платье, оборачивается на вошедшего в холл Мустафу-пашу и мгновенно мрачнеет.
Престарелый, поседевший, слегка полноватый и с вечно красным лицом, он почтенно поклонился.
– Султанша, – выдохнул он, глядя на хмурую жену, в то же время лучащуюся довольством. – Вы куда-то собираетесь?
– Добро пожаловать, паша, – отвернувшись обратно к окну, ответила Шах. – Верно. Повелитель назначил меня управительницей своего гарема и вызвал в Топ Капы.
– Мне об этом известно, госпожа, – настороженно хмурится Мустафа-паша. – Повелитель сказал мне об этом после утреннего Совета Дивана, с чем вас и поздравляю. Но… Я думал, что вы, как и Хюмашах Султан, останетесь в нашем дворце, вместе с нашими детьми и будете периодически навещать гарем в Топ Капы.
– Я не Хюмашах Султан, паша, – усмехнулась темноволосая Султанша, обернувшись через плечо на мужа. – И дворец этот – мой. Я благородно вам позволяю в нем остаться, а сама вместе со своими детьми переезжаю в Топ Капы, так как к своим обязанностям намерена отнестись серьезно, а не оставлять всю власть в руках какой-то калфы, как некоторые.
– Но тогда я не смогу видеться со своим сыном…
– Вы, верно, что-то путаете, – надменно воскликнула женщина, полностью обернувшись к мужу лицом. – Султанзаде Абдулбаки принадлежит не вам, а династии османов, а значит, мне, потому как я и есть эта династия. Я думаю, больше вы своего сына не увидите, паша.
– Что вы такое говорите? – негодует тот. – Я…
– Довольно, – резко его обрывает Шах, взмахнув рукой. – Я так решила и ничего с вами обсуждать не намерена.
Сказав это, она, гордо вздернув подбородок, хотела было пройти мимо супруга, но тот успел ухватить ее за запястье правой руки и Шах была вынуждена остановиться, вперив в него возмущенный взгляд.
– Вы обязаны это со мной обсуждать, так как являетесь моей женой.
– Я, Султанша по крови, дочь султана Мехмета и Хасеки Эсмахан Бахарназ Султан, обязана вам, рабу династии, а также старому, бородатому и толстому паше?! Даже эту должность в Совете вы получили благодаря мне! Еще одно ваше слово и, клянусь, лишу всего этого в одно мгновение!
Мустафа-паша оскорбленно вздрогнул от резкого крика жены, ее надменности и жестокости слов.
– Вы говорите о том, что вы Султанша, но, клянусь Всевышним, ведете себя, как…
– Ну же, говорите, – не дождавшись продолжения фразы, с вызовом бросила Султанша. – Что замолчали?
Поджав губы, Мустафа-паша развернулся и молча направился к дверям, но Шах уже горела в гневе и надменности, потому горячо бросила ему в след:
– Я надеюсь, что в мое отсутствие вы скончаетесь и избавите меня, наконец, от себя! Брак с вами для меня словно тяжелый горб на спине или неизлечимая болезнь. Всевышний мне свидетель, мне даже разговаривать с вами противно!
Остановившись у самых дверей, мужчина обернулся на жену и одарил ее таким тяжелым и тоскливым взглядом, от которого Шах растерялась на мгновение, а после покинул холл.
Вздохнув в тщетной попытке успокоиться, Шах провела рукой по темным волосам и случайно заметила в окне отражение стоящей позади Айше Султан.
Обернувшись лицом к дочери, Шах нахмурилась от растерянного и смущенного ее взгляда.
– Айше? Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в своих покоях, собираешься.
Айше, бледная, грустно и непонимающе взглянула на мать, отчего Шах настороженно нахмурилась, понимая, что она, видимо, слышала их с пашой разговор.
– Как вы можете быть такой жестокой, Валиде? – возмутилась темноволосая девушка, не веря, что ее мать способна на такие слова. – Зачем же вы так обходитесь с Мустафой-пашой?
