Текст книги "Возвышение падших (СИ)"

Автор книги: Marina Saltwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 52 страниц)

Подойдя к низкому круглому столику, Гюльхан Султан взяла с него скрученное письмо, скреплённое печатью, и передала его Джихан-калфе.

– Это моё письмо для Лалы Ферхата-паши. Из-за этой беременности Айсан-хатун приходится врать ему о том, что она серьёзно заболела и не в состоянии выйти замуж.

– Я передам, – обязалась калфа, кивнув и пряча письмо за ворот своего строгого серого платья.

– Если так не удалось избавиться от неё, то я найду другой способ, – прошипела Гюльхан Султан, обратив свои синие глаза к камину, в котором полыхало оранжевое пламя. – Я не позволю кому-то ссорить меня с сыном!

Джихан-калфа и Билгелик-хатун из-за её горячих слов, переполненных негодованием, напряженно переглянулись.

– Ты отказалась мне помочь, Джихан, – продолжала говорить госпожа, взглянув на калфу. – Потому мне пришлось прибегнуть к помощи Билгелик-хатун.

– Что? – изумлённо переспросила та, взглянув на служанку.

Гюльхан Султан, ухмыльнувшись, подозвала поближе к ним напряжённую Билгелик-хатун.

– Расскажи о том, что ты должна сделать.

– Я должна подмешать яд в лекарства Айсан-хатун, которые ей пропишет лекарша по настоянию Гюльхан Султан, – монотонно проговорила Билгелик-хатун, видимо, выучив фразу наизусть.

Джихан-калфа от услышанного нахмурилась, качая головой.

– Прошу вас, госпожа, не торопитесь. Айсан-хатун родит ребёнка, так отравим её. А шехзаде Сулейману скажем, что при родах умерла.

– Нет, – отрезала Гюльхан Султан, недобро сверкнув синими глазами. – Она умрёт этой ночью, и мы покончим со всем этим. Моему сыну сообщим, что она умерла при выкидыше.

– Зачем же убивать всех, кто вам не нравится, госпожа? – непонимающе воскликнула Джихан-калфа.

– Ты смеешь перечить мне? – надменно вскинула подбородок та. – Я думала, что ты верна мне.

– Я верна вам. Но, если подумать, Айсан-хатун и не пытается противостоять вам. Да и разве может какая-то рабыня сравниться с вами? Быть может, по-другому усмирим её?

– И что же ты предлагаешь? – без особого энтузиазма поинтересовалась рыжеволосая султанша.

– Вспомните, что вы сами избрали её и даровали ей надежду. Если она снова захочет служить вам, то перестанет представлять угрозу. Будет делать лишь то, что вы прикажете. Да и поможет вам примириться с шехзаде Сулейманом.

– С чего бы ей снова пожелать служить мне?

– Вы сами её оттолкнули после той драки в гареме и сами обозлили её, – говорила Джихан-калфа, чувствуя на себе твёрдый взгляд султанши. – Вызовите её к себе, поговорите. Пусть она поймет, что вы сожалеете о недопонимании, возникшем между вами.

– Я буду выражать сожаления какой-то рабыне? – усмехнулась Гюльхан Султан, но взгляд остался серьёзным.

– Порой приходится идти на хитрость, дабы добиться желаемого. Так или иначе, Айсан перестанет представлять угрозу, гарем снова вернётся под ваш контроль, а шехзаде Сулейману не останется поводов ссориться с вами. Ради всего этого можно и выразить ложные сожаления, и улыбаться какой-то рабыне.

Гюльхан Султан, нахмурившись в настигшей задумчивости, замолчала.

Дворец санджак-бея в Манисе. Комната Айсан-хатун на этаже фавориток.

Сидя на тахте, Айсан-хатун склонилась над желтоватой бумагой, лежащей у неё на сложенных коленях. Пальцы, сжимая белое перо, вырисовывали на ней пока что-то неясное, но проглядывались черты человеческого лица. Мужского приятного лица.

Прошло всего несколько дней, а она ощутила неясное щемящее чувство в груди, прежде её не беспокоившее. Тоска. Боясь забыть лицо того, по кому она тосковала, Айсан часто рисовала по памяти образ Сулеймана на бумаге, благо к рисованию у неё с детства был особый талант.

Послышался скрежет открывающегося замка, и, испуганно вздрогнув, Айсан спешно спрятала рисунок под подушку. В комнату вошла, видимо, лекарша с сундучком в руках. За ней следовала Джихан-калфа.

– Что такое? – насторожилась Айсан, готовясь к худшему.

– Лекарша осмотрит тебя и выпишет необходимые отвары. Не переживай.

– Отвары? – переспросила Айсан, поднявшись с тахты и в оберегающем жесте положив руку на свой живот. – Отравить меня хотите и избавиться от ребёнка?

– Никто не собирается травить тебя, хатун, – твёрдо ответила Джихан-калфа. – Ты вынашиваешь члена династии османов, а, значит, неприкосновенна. Гюльхан Султан признала это, а потому после осмотра ты предстанешь перед госпожой.

– Что она выдумала на этот раз, пытаясь избавиться от меня?

– Узнаешь, – неопределённо ответила Джихан-калфа, позволив себе лёгкую усмешку. – Ложись, тебя осмотрят.

Стамбул. Мраморный павильон.

Небольшая квадратная комната была погружена в полумрак, так как окна были занавешены чёрными кусками ткани. Посередине стоял небольшой столик, на котором покоились металлическая плошка, пучок каких-то трав и одинокая горящая свеча, тусклый свет которой рождал неясные тени, играющие на стенах комнаты. Рядом со столиком стояла невысокая фигура в плаще.

Двери открылись, впуская в комнату другие две фигуры в плащах. Замерев на пороге, они, видимо, осматривались. После, будто по негласной договорённости, единовременно сняли с голов глубокие капюшоны. Фатьма Султан и Эсен-хатун переглянулись, а после медленно приблизились к неясной фигуре, стоящей возле столика.

Фигура коротко поклонилась, а после бледные руки коснулись капюшона и сбросили его с головы. Женщина, давно пережившая сорокалетие, была бледной, а её чёрные глаза казались глубокими и в то же время пустыми.

– Как твоё имя, хатун? – осторожно спросила Фатьма Султан, чувствуя себя не в своей тарелке в этом полумраке и рядом с этой странной женщиной.

– Алджи-хатун, – почти шёпотом отозвалась гадалка.

– Мы здесь, чтобы узнать своё будущее, – произнесла Эсен, выглядя более смело.

– Знаю, – кивнула седовласой головой гадалка.

Алджи-хатун, храня молчание, взяла со столика плошку, бросила в неё пучок трав, после подожгла его с помощью единственной горящей свечи и с дымящейся плошкой в руке приблизилась к женщинам. Чёрный удушливый дым окутал всех троих и комнату.

– Каков ваш вопрос?

Фатьма Султан и Эсен, чувствуя как затуманивается их рассудок и ощущения из-за воздействия дыма, напряжённо переглянулись.

– Что произойдёт в будущем? – прокашлявшись, спросила Эсен.

Гадалка, коротко кивнув седовласой головой, подняла бледную руку над горящей плошкой и прикрыла свои чёрные глаза. Некоторое время она молчала, а после едва слышно заговорила.

– Вижу много смертей и крови… Мужчины, женщины и дети. Они льют слёзы.

– Отчего они плачут? – пряча испуг, спросила Фатьма Султан.

– За ними пришла кровавая жена, дабы отобрать их жизни, – шептала гадалка, и голос её с каждым словом становился громче, будто набирая силу. – Руки её обагрены кровью, а на голове сверкает драгоценная корона. Она держит за руку… маленького мальчика.

Открыв чёрные глаза, гадалка шумно выдохнула, словно утомившись.

– Это всё, что я могу сказать относительно такого вопроса.

– Что значит “кровавая жена”? – раздался голос Фатьмы Султан, явно растерянной из-за услышанного предсказания.

Эсен, волнительно сглотнув, мрачно смотрела на гадалку.

– Слова при гадании сами срываются с моих губ, – ответила Алджи-хатун. – Это может значить всё, что угодно.

– Сколько детей у меня будет? – задала Эсен тот вопрос, который беспокоил её больше какой-то “кровавой жены”.

Фатьма Султан чуть улыбнулась, взглянув на взволнованную Эсен. Самый ожидаемый вопрос от наложницы султана, ведь от количества детей зависит вся её жизнь.

– Четверо, – без капли сомнений ответила гадалка.

Женщины от услышанного изумлённо переглянулись.

– Четверо? – с радостным придыханием переспросила Эсен. Её серо-голубые глаза зажглись волнением.

– Один ребёнок будет процветать, и золотой будет его корона, а остальные будут гнить в земле, и золотыми будут их саваны.

Улыбка мгновенно испарилась с лица Эсен, и волна тревоги обволокла её.

– Аллах сохрани… – ошеломлённо прошептала Фатьма Султан.

– У султана ещё будут дети, рождённые не мной? – задала следующий вопрос помрачневшая Эсен.

– Да, – ответила гадалка, и это слово острым кинжалом глубоко ранило сердце наложницы.

– Кто станет следующим султаном после султана Орхана? – вмешалась Фатьма Султан.

Алджи-хатун, нахмурившись, стерла кровь, полившуюся из её носа. Она была обессилена гаданием и бледнела всё сильнее с каждым мигом.

– Его не будет.

Фатьма Султан и Эсен-хатун непонимающе переглянулись.

– Что это значит? – напряжённо спросила черноволосая госпожа, взглядом требуя ответа от обессиленной гадалки.

– Я… обессилена.

– Отвечай!

– Со смертью султана Орхана власть возымеет не мужчина, а женщина. Кровавая жена. Она… будет верховодить силами этого государства, а после… После её сын, вскормленный кровью и ядами, сменит её, но не раньше, чем солнце погаснет и родится заново.

Алджи-хатун обессиленно покачнулась, снова стирая кровь, льющуюся из носа.

– Всё это ложь! – негодующе процедила Фатьма Султан, отступая к дверям. – Всё, что ты говоришь, не может быть правдой. Идём, Эсен.

Фатьма Султан, набросив на черноволосую голову капюшон, поспешно вышла из комнаты, но Эсен не последовала за ней, а подошла к обессиленной гадалке.

– Отчего умрут трое моих детей?

– Один умрёт, не вдохнув жизнь и не увидев мир, второй умрёт от твоих рук, что сами бросят его во мрак смерти, а третий станет кровавой жертвой.

Эсен, чувствуя ужасную тревогу, окутавшую её сердце, неверяще покачала темноволосой головой и, нахмурившись, выбежала из тёмной комнаты, в которой клубился чёрный едкий дым.

Дворец Хюррем Султан.

Дворец, наконец-то, целиком и полностью принадлежал Хюррем Султан. Без Ферхата-паши, успевшего настолько сильно опротиветь ей, султанше дышалось легко и спокойно, и только тоска по Альказу омрачала её счастливое существование.

Этим утром трапезничая без особого аппетита, Хюррем Султан получила некое письмо, которое принесла Саасхан-калфа. Отложив ложку, султанша раскрыла письмо, втайне надеясь, что оно от Альказа.

“Госпожа,

Селин Султан попалась в ловушку. Я предоставила ей поддельные документы, согласно которым казна не способна оплатить жалованье гарему. Она поверила, а после, как я и советовала ей, встретилась с венецианской ростовщицей, взяв у неё в долг огромную сумму. Согласно вашему плану, мне осталось лишь сообщить об этом Повелителю. Селин Султан лишится своей должности, потому как то, что Селин Султан влезла в огромные долги, не нужные и без того полной казне, а также то, что ростовщица является венецианкой, усугубит её положение, так как Османская империя давно враждует с Венецией и подобные долги для правящего дома просто унижение.

Фериде-калфа”.

Хюррем Султан довольно ухмыльнулась, чувствуя, как её план легко исполняется. Скомкав письмо, она передала его Саасхан-калфе.

– Сожги.

Та, бросив письмо в горящий камин, вернулась к своей госпоже.

– Велите растопить хамам? Вам нужно подготовиться к вечеру. Вы же помните, что приглашены на ужин во дворец Гевхерхан Султан?

Хюррем Султан недовольно нахмурилась, но позволительно кивнула. Она знала, что сестра вновь желает поговорить с ней об Альказе и о том, что они – семья. Подобные темы предстоящего разговора нисколько не радовали султаншу.

Дворец санджак-бея в Эрзуруме.

Несмотря на всевозможные меры, принимаемые лекаршей, течение беременности и само состояние Севен Султан ухудшалось.

Бледная и слабая, она не покидала ложа, вяло откинувшись на подушки и непрестанно держась за растущий живот. Нурбахар Султан, сидя рядом с дочерью, беспокойно хмурилась и в знак поддержки сжимала её холодную руку.

– Это вскоре пройдёт, потерпи, – ободряюще проговорила она этим утром, смотря на бледное лицо дочери.

– Не могу понять, что случилось, – тихим голосом ответила Севен Султан, обратив к матери свои голубые глаза.

– Лекарша же сказала, что ухудшилось течение беременности. Ты слишком уж переживаешь из-за Османа. К тому же, здоровье твоё оказалось не таким уж крепким. Беременность много сил у тебя отнимает…

– Я так боюсь, валиде, – призналась светловолосая девушка, крепче сжав материнскую руку.

– С ребёнком всё будет в порядке, – попыталась та её успокоить. – Он…

– Не только этого. Я чувствую, что… теряю силы. Вдруг, я не доживу до родов?

Нурбахар Султан из-за этого предположения возмущённо нахмурилась, но не могла отрицать, что этот страх также рвал её изнутри. Обеим было известно, что Севен, к сожалению, обладала слабым здоровьем ещё с рождения.

– Не смей даже думать об этом, Севен! Что за глупости?

Севен Султан, иступлённо прикрыв веки, вздохнула.

– Молюсь о том, чтобы Аллах даровал мне силы и уберёг моего ребёнка. Я так хотела, что Осман, вернувшись, взял его на руки…

– Так и будет.

Открыв голубые глаза, Севен с тёплой улыбкой взглянула на мать.

– Мне так не хватало вас… – признательно прошептала она. – Столько лет я мечтала о том, чтобы кто-то любил меня и заботился, как мама, которой у меня никогда не было.

– Неужели отец не любил тебя? – печально улыбнулась Нурбахар Султан.

– Из всех семерых детей в его сердце была лишь Эдже, – мрачно ответила Севен. – Всю свою отцовскую любовь он отдавал ей, не давая ни капли остальным своим детям.

– И я скажу тебе, почему, – горько усмехнулась Нурбахар Султан. – Орхан и Шах Султан покинули его сердце, как только он казнил их мать, Эсмахан Султан. Это навсегда разделило их с отцом. Селим, отягощённый тем, что являлся моим сыном, не был любим твоим отцом. Ведь я убила его обожаемую Сейхан Султан… Потому он и к тебе относился холоднее, чем к остальным своим детям. В тебе он видел меня, ведь ты так сильно похожа на меня как внешне, так и внутренне. По этой же причине он обожал Эдже. Она была похожа на Сейхан, и он неосознанно проецировал свою любовь, свое обожание и тоску по женской любви на неё. Мехмет был…. несчастным человеком, потому как в конце жизни его никто не любил, кроме Эдже. Он остался один на один со своей скорбью и старостью.

Севен Султан мрачно кивнула, но после задумалась.

– Отец же не был таким всю свою жизнь… Каким он был в молодости?

– Мне не удалось застать его молодость. Ты же знаешь, он долгие двадцать лет был женат на Бахарназ Султан. Я попала в его гарем в тот момент, когда ему было уже за сорок… Но и тогда он был… другим. Он улыбался, был благородным, чистосердечным и любящим мужчиной.

– Почему же он так изменился?

– Он много горестей пережил. Со своей семьей и любимыми женщинами он был связан… очень крепко. Эти привязанности и отравляли его душу. Столько смертей свалилось на его плечи… Валиде Хюррем Султан, Михримах Султан, Эсмахан Султан, которую он самолично казнил, Нурбану Султан, Сейхан, его братья и его отец. Он потерял всех, кого любил.

– А вас он любил? – осторожно спросила Севен, боясь задеть хрупкое душевное равновесие матери.

– Нет, – ответила та, покачав светловолосой головой. – Он был слегка влюблён в меня очень недолгое время. После того, как он стал султаном, и мы переехали в Топ Капы, всё закончилось. Появилась Нурбану Султан. Не успела она умереть, как Сейхан завладела его сердцем и, поверь, кроме неё он никого не видел. Она отравила его сердце. То была не любовь, а болезненное увлечение.

– Зачем же вы убили её? – непонимающе нахмурилась девушка, смотря на мрачную мать.

– Зачем? Не знаю… Этим я разрушила всю свою жизнь, но разве можно было назвать жизнью то, что происходило со мной в те годы? Я была сослана, а вы с Селимом жили в Топ Капы под её покровительством. Я не видела вас около двух лет. Смогла увидеть лишь в тот день, когда приехала на празднество в честь бракосочетания твоего отца и Сейхан. Помню, что вошла в её покои и попросила привести вас. Вы… не узнали меня. Когда я сказала, что я ваша мама, то Селим ответил, что ваша мама не я, а Сейхан.

– Не может быть…

– Так и было, – горько усмехнулась Нурбахар Султан. – Она явилась в покои и стала насмехаться над тем, что дети забыли меня. Мною овладело такое безумие и отчаяние, что я попросту выхватила спрятанный кинжал и перерезала ей горло.

– То есть, вы заранее спланировали… убийство?

– Узнав о том, что султан взял её в законные жёны, я возгорелась ненавистью. Мне казалось, что, только убив её, я стану счастливой. Но, увы, это не принесло мне счастья. Но… Что было, то было. Главное, что всё это в прошлом, а я рядом с тобой.

Поднеся холодную руку дочери к губам, Нурбахар Султан поцеловала её, а после мягко улыбнулась той, но голубые глаза Севен Султан смотрели на неё мрачно и… испуганно?

Вечер.

Топ Капы. Покои Гюльрух Султан.

Ожидая прихода Фатьмы Султан, в томительном ожидании Гюльрух Султан восседала в одиночестве за накрытым всевозможными яствами столом.

Наконец, двери в покои распахнулись, и вошла Фатьма Султан в сопровождении чем-то омраченной Эсен. Гюльрух Султан, увидев беременную наложницу, сразу же перестала улыбаться. Фатьма Султан, проницательно заметив это, чуть нахмурилась, но всё же улыбнулась своей племяннице.

– Гюльрух. Я, как и обещала, явилась на вечернюю трапезу.

– Я думала, что мы поужинаем вдвоём, – твёрдо процедила та, бросив многозначительный взгляд чёрных глаз к Эсен.

Та, поняв, что намекают на неё, вежливо улыбнулась, явно пересиливая своё мрачное настроение.

– Если вам угодно, я вернусь в свои покои.

Гюльрух хотела было ответить злорадное “да”, но её опередила Фатьма Султан.

– Нет, останься.

Недовольно взглянув на тётю, Гюльрух Султан всё же промолчала. Втроём они опустились на атласные подушки за накрытый стол.

– Что с вами? Вы будто чем-то расстроены.

Фатьма Султан, тяжело вздохнув, посмотрела на мрачную Эсен, которая без особого аппетита ковырялась вилкой в тарелке.

– Мы бывали у гадалки.

– И что же она поведала? – заинтересовалась Гюльрух.

– Мрачное будущее, – покачала черноволосой головой Фатьма Султан. – Я не склонна верить её словам, потому как подобное просто невозможно.

– О чём вы, госпожа?

– Она предрекла смерть и кровь. Будто некая “кровавая жена” придёт за жизнями мужчин, женщин и детей, а они будут лить слёзы. За руку она будто бы держала маленького мальчика.

– Странное предсказание, – нахмурилась Гюльрух, пытаясь понять, что могли бы значить эти слова.

– Но это ещё не всё…

Фатьма Султан отрицательно покачала головой, коснувшись руки сказавшей это Эсен.

– Не верь её словам.

– Она предрекла мне четверых детей, – произнесла Эсен, будто не услышав её. – Сказала: “Один ребёнок будет процветать, и золотой будет его корона, а остальные будут гнить в земле, и золотыми будут их саваны”.

Гюльрух Султан и Фатьма Султан в образовавшейся звенящей тишине обменялись тяжёлыми взглядами.

– Она сказала, отчего они умрут?

– Они не умрут, Гюльрух, – осадила её Фатьма Султан.

– Мне кажется, что это предсказание будет преследовать меня всю мою жизнь… – призналась Эсен, горько усмехаясь, будто над самой собой.

– Забудь о нём! Аллах убережёт тебя и твоих детей.

– Он не уберёг мою семью, когда я молила его об этом, госпожа. Больше я не верю во Всевышнего. Я верю в себя и не позволю ни одному из моих детей умереть.

Стамбул. Дворец Гевхерхан Султан.

Ожидая прихода сестры, Гевхерхан Султан степенно сидела на тахте в небольшом холле, держа на руках маленького брата Абдулбаки. Её дети Искандер и Фюлане, а также ещё один маленький брат Ферхат играли втроём неподалёку.

Живя в любви и заботе супруга, в окружении четверых детей, она чувствовала, что это – истинная семья. Не хватало лишь Хюррем, и она намеревалась этим же вечером исправить это упущение.

Сира-калфа, перешедшая в услужение к Гевхерхан Султан после смерти Айше Султан, вошла в холл и поклонилась. Служанки, войдя следом за ней, принялись спешно зажигать свечи в потемневшем с наступлением вечера холле.

Тепло обнимая маленького Абдулбаки, Гевхерхан Султан повернулась к своей калфе.

– Разиз Челеби ещё не вернулся?

– Нет, госпожа.

– Значит, опять задержится в Топ Капы, – вздохнула султанша, явно недовольная этим.

– Я пришла сообщить о том, что приехала Хюррем Султан.

– Хюррем? – изумилась Гевхерхан Султан, передавая брата в руки служанки. – Так пригласи её.

Хюррем Султан горделиво вошла в холл, шелестя подолом своего яркого красного одеяния. В её украшениях сверкали кровавые рубины – любимые драгоценные камни их почившей матери. Увидев четверых детей, Хюррем отчего-то нахмурилась.

– Добро пожаловать, – улыбнувшись, поприветствовала её Гевхерхан.

– Благодарю.

– Не хочешь провести время с племянниками и братьями?

Хюррем Султан, вздохнув, будто от раздражения, всё же подошла к детям.

Султанзаде Ферхат, узнав её, радостно улыбнулся. Хюррем, присев на корточки, чинно поцеловала его в лоб и тоскливо взглянула в его глаза. Она остался без матери в таком раннем возрасте, как и почти младенец Абдулбаки. Взглянув на темноволосую и темноглазую девочку Фюлане Султан, так похожую на Шах Султан, Хюррем улыбнулась ей.

– Она так подросла… Похожа на нашу валиде.

Гевхерхан Султан, улыбаясь её словам, кивнула Сире-калфе, и та вывела детей вместе со служанками из холла.

– Ты не думала отдать Абдулбаки его отцу, Мустафе-паше? – спросила Хюррем, когда они остались вдвоём и опустились за накрытый стол.

– Разумеется, нет. Он уже далеко не молод, потому я не могу быть уверена в том, что он способен вырастить Абдулбаки. К тому же, он сейчас в военном походе. Я буду воспитывать наших братьев и мне это только в радость.

Хюррем Султан только понимающе кивнула, не найдя, что ответить.

– Я рада, что ты приехала, Хюррем. После похорон валиде и Айше ты отдалилась от меня…

– Мы и не были особо близки при их жизни, – отрезала та, смотря на сестру своими тёмно-карими глазами.

– Отчего ты отталкиваешь меня? – непонимающе воскликнула Гевхерхан. – Мы – семья, что бы ты не говорила. И я хочу быть рядом с тобой.

Хюррем Султан отвела взгляд в сторону, нахмурившись.

– Смерти мамы и сестры очень сильно… сломили меня, – ответила она, смотря куда-то в пустоту. – Пойми, что я ранена и тем, что Альказ виновен в самоубийстве Айше. И я… не знаю, что мне чувствовать. Я замужем за Ферхатом-пашой, которого терпеть не могу. Я не должна любить Альказа! Не после того, что он сделал с Айше…

– Он не убивал Айше, – покачала темноволосой головой Гевхерхан. – Она сама распрощалась с жизнью. Во имя своей любви и своего горя. Неужели ты не понимаешь, что она сделала это для того, дабы освободить Альказа? Это – ради тебя. И виновна в её смерти ты не меньше, чем Альказ.

– Не говори так! – вспыхнула негодованием Хюррем.

– Ты хочешь разобраться в своих чувствах? Я сделаю это за тебя. Ваша любовь убила Айше. И, если за неё она отдала свою жизнь, вы не можете разрушить её. Ради неё, Айше, вы должны быть вместе.

– Что?.. – недоуменно переспросила Хюррем, смотря на сестру, но та осталась серьёзной.

– Знаю, что раньше я была против вас, – выдохнула Гевхерхан. – Всё изменилось.

– Что изменилось? Я всё ещё замужем!

– Единственное, что мешало тебе развестись в прошлом, наша валиде, – рационально заметила Гевхерхан. – Она боялась потерять власть над советом. Тебе нужна эта власть, когда есть возможность быть с Альказом? Нет. Отныне наша мать не в силах помешать тебе. Разводись!

– Аллах сохрани… – ошеломлённо усмехнулась Хюррем. – Неужели это ты говоришь?

Гевхерхан Султан тепло рассмеялась, сжав руку сестры в своей.

– Ты – единственное, что осталось у меня от нашей семьи. И я хочу, чтобы ты была счастлива, как и я. Чтобы ты с любовью глядела на своих детей, рождённых от любимого мужчины. Чтобы дворец, в котором ты жила, казался тебе раем на земле. Делай, что велит сердце. Довольно железных оков, в которые ты себя заточила. Отпусти себя.

Хюррем Султан впервые искренне и тепло улыбнулась старшей сестре, чувствуя признательность.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.

Наблюдая за тем, как в её затемнённую опочивальню вошли Джихан-калфа и напряжённая Айсан, Гюльхан Султан выдавила из себя приветственную улыбку. Сидя на атласной подушке в своём роскошном одеянии и сверкая драгоценностями в свете зажжённых свеч, она казалась властной царицей. В синих глазах, несмотря на улыбку, горел опасный огонёк.

– Садись за стол, Айсан.

Айсан-хатун, бросив на рыжеволосую госпожу настороженный взгляд, всё же села за стол и беспокойно покосилась на свою тарелку. Гюльхан Султан хрипло рассмеялась, заметив это.

– Еда не отравлена.

– Я ни в чём не могу быть уверена, госпожа, – ответила Айсан, не разделяя её веселье.

– Я избрала тебя для своего сына и ты поклялась служить мне преданно. После я отвернулась от тебя, узнав о твоей неблагоразумности, а ты обозлилась на меня, верно? Мы не смогли понять друг друга, потому как я посчитала, что ты, тихая и кроткая, затеряешься в гареме. Но, к моему изумлению, ты лишь воспряла духом, когда я отвернулась от тебя. Этим ты напомнила одну девушку, которую я знала когда-то давно. Её, кажется, звали Эмилия.

Джихан-калфа улыбнулась в лёгкой ностальгии, вспомнив молодую и целеустремлённую Эмилию, попавшую когда-то в гарем Манисы. После она превратилась в султаншу Гюльхан, в настоящее время горделиво восседающую за накрытым яствами столом.

– Она не покорилась судьбе и бросила ей вызов, а в настоящее время готовится принять на себя титул Валиде Султан.

– Вы? – догадалась Айсан, нахмурившись.

Гюльхан Султан не ответила, только как-то тоскливо улыбнулась.

– Зачем вы позвали меня этим вечером?

– Для того, чтобы выразить своё сожаление, – поборов себя и свою гордыню, произнесла султанша в ответ. – Ясно, что мы обе только преуспеем от того, если воссоединимся. Мне важен мой сын, который рассорился со мной из-за тебя, а для тебя важна моя поддержка, иначе я попросту изживу тебя из гарема, как только ты родишь ребёнка. Что скажешь?

Айсан, некоторое время поразмыслив, согласно кивнула черноволосой головой.

– Я не против. Начнём сначала.

========== Глава 20. Исполненные желания ==========

Апрель, 1587 год.

Топ Капы. Покои Эсен Султан.

Серо-голубые глаза с привычным мягким выражением вглядывались в отражение в большом зеркале во весь рост. Но было в них то трепетное волнение, которое отсутствовало долгие годы. Проведя тонкими пальцами по длинным тёмно-каштановым волосам, Эсен после придирчиво оглядела своё одеяние из блестящего лазурного атласа.

– Вы словно сияете от радости, султанша, – с улыбкой проговорила Бирсен-хатун, подходя к той с небольшой драгоценной диадемой в руках. Свитая из тонких переплетений серебра, она была украшена бирюзой и выглядела скромно, но вместе с тем изысканно.

Позволив Бирсен-хатун воздеть на её темноволосую голову эту диадему, Эсен Султан согласно кивнула.

– Повелитель, наконец, возвращается! – с придыханием ответила она. – Я так долго этого ждала…

– Это – радость для всех нас.

Эсен Султан, обернувшись с тёплой улыбкой на лице к маленькому мальчику, сидящему на тахте, подошла к нему и, взяв на руки, поцеловала в лоб. От отца, султана Орхана, он унаследовал чёрные волосы, но в остальном походил на мать. Серо-голубые глаза, полные спокойствия, светлая кожа и даже характер, сотканный из молчаливости, рассудительности и достойной степенности.

– Мехмет. Ты же так хотел увидеть своего папу, правда?

Шехзаде Мехмет промолчал и, легко улыбнувшись своей маме, обнял её за плечи.

Застав их объятия, в опочивальню вошла, как всегда, сладко улыбающаяся, Фатьма Султан. Её изумрудно-зелёное облачение озарилось в солнечных лучах, проникающих в покои сквозь окна, зеленоватым мерцанием. Эсен Султан на руках с сыном поклонилась и вежливо улыбнулась.

Фатьма Султан, подошедшая к ним, тепло прикоснулась своей рукой к щеке шехзаде Мехмета.

– Эсен.

– Доброго вам утра, султанша.

– И тебе, – отозвалась Фатьма Султан, кивнув черноволосой головой, увенчанной изумрудной диадемой. – Вы готовы? Повелитель уже подъезжает к Топ Капы. Мы должны встретить его соответствующе, ведь его не было три года.

– Идёмте.

Втроём они, в сопровождении Бирсен-хатун, покинули светлую опочивальню, направляясь в султанские покои, дабы встретить возвращающегося из военного похода Повелителя.

Стены дворца, наконец-то, были полны предвкушения празднеств, веселья и смеха. Идя по извилистым коридорам, Эсен чувствовала, как что-то в её груди волнительно трепещет.

Дворец Хюррем Султан.

С течением лет юная Хюррем Султан повзрослела в том смысле, что ощутила себя более взрослой и самостоятельной. В своём стиле она неуклонно следовала материнским предпочтениям, оттого излишне роскошные одеяния, тяжёлые драгоценности, украшенные огромными рубинами или агатами, слегка прибавляли ей возраста.

Все эти годы она лелеяла мысль о том, что, наконец, после долгих лет разлуки, сможет увидеть Альказа Бея. Но, ещё больше её волновало то, что в этот день она желала объявить о своём намерении развестись с Ферхатом-пашой. В её сердце и разуме не было никаких сомнений. Как и сказала сестра Гевхерхан, она отпустит себя, высвободится из оков, в которые заточила её мать и она сама.

Волнительно расхаживая по своим покоям в пышном одеянии из переплетения золотой и чёрной парчи, она рдела показной роскошью, а золотые драгоценности с чёрными агатами сверкали в дневном свете.

Саасхан-калфа, стоящая в стороне, напряжённо хмурилась, наблюдая за метаниями султанши.

– Отчего вы так переживаете, султанша?

Хюррем Султан, одарив её раздражённым взглядом, промолчала.

Двери, наконец-то, распахнулись и впустили в опочивальню усталого и изрядно поседевшего Ферхата-пашу. Хюррем Султан замерла, увидев его, и сразу же надменно нахмурилась, потому как ненавистный муж посмотрел на неё с теплотой и улыбнулся.

– Султанша.

– Добро пожаловать, паша, – холодно-вежливо отозвалась та.

Ферхат-паша, сняв и отложив чалму, ленивым жестом выгнал из комнаты Саасхан-калфу. Та, поклонившись, вышла, оставив супругов наедине.

Хюррем Султан тяжело ухмылялась, наблюдая за ним. Ферхат-паша медленно, будто боясь спугнуть, приблизился к своей молодой жене и хотел было нежно прикоснуться рукой к её щеке, но та отшатнулась.

– Всё, как и прежде? – горько усмехнулся он, смотря в бессердечные тёмно-карие глаза. – Даже трёхлетняя разлука ничего не изменила?

– Нет, – отрезала Хюррем Султан. – Ничего больше не будет, как прежде.

– О чём вы, госпожа? – насторожился Ферхат-паша.

– Я развожусь с вами, – на одном дыхании произнесла Хюррем Султан, наслаждаясь растерянностью и непониманием, отразившимися на лице мужа. – Как только я получу на это разрешение повелителя, брак между нами будет расторгнут.

Ферхат-паша, не в силах подобрать слов, поражённо смотрел на жену.

– Мне нужно отправляться в Топ Капы на церемонию встречи султана. Там-то я и объявлю о своём решении.

Ухмыльнувшись, Хюррем Султан, обойдя его, надменно покинула опочивальню, чувствуя приятное волнение и удовлетворение от того, что сделала.