Текст книги "Возвышение падших (СИ)"
Автор книги: Marina Saltwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 52 страниц)
Бурджу-хатун, служанка и няня, покорно вышла из внутренней комнаты и передала маленького мальчика в руки матери. Тот затих, захватив пальчиками темный локон её волос и Шах Султан нежно улыбнулась.
Двери в покои распахнулись и, поклонившись, вошла взволнованная Айше Султан.
– Ну что, Валиде? Что сказал Повелитель?
– Брак между тобой и Альказом Беем будет заключен в середине августа.
Айше Султан, озарившись счастливой улыбкой, подбегает к матери и в благодарности осыпает её свободную руку поцелуями.
Фериде-калфа мягко улыбается, наблюдая за этим.
В этот момент двери снова распахнулись и вошла вежливо улыбающаяся Эсен-хатун, которая почтенно поклонилась госпоже. Заметив её, Шах Султан посерьёзнела и передала сына служанке, которая унесла его обратно в детскую.
Айше Султан, обернувшись на вошедшую Эсен, улыбнулась ей на радостях, а после, поклонившись матери, ушла в свои покои. Шах Султан с мягкой улыбкой на устах проводила счастливую дочь взглядом, а после повернулась к Эсен.
– Эсен-хатун.
– Султанша.
– Фериде, уведи Ферхата в детскую и уложить спать, ведь уже поздно.
Та, поклонившись, покорно удалилась, держа мальчика за руку.
– Как умело ты плетёшь паутину интриг и обмана за моей спиной, Артемисия, – рассматривая наложницу, с ухмылкой протянула Султанша.
– О чём вы говорите?
– Я так надеялась, что ты не пойдёшь против меня, но, видимо, надеждам моим и чаяниям не суждено оправдаться… Сколько раз я говорила, что ты должна делать только то, что я скажу!
– Чем вызван ваш гнев, госпожа? – настороженно проговорила Эсен.
– Сначала втайне от меня приняла мусульманство и новое имя. Теперь выпросила у Повелителя отдельные покои и служанок, несмотря на то, что не являешься госпожой. Что дальше, Артемисия? Следующей твоей целью станет должность управляющей гарема?
Эсен-хатун, подавив негодование, невозмутимо взглянула на госпожу.
– Моё имя – Эсен, Султанша. Артемисия в прошлом. А должность управляющей гарема меня не прельщает. Будьте спокойны. Я никогда не забуду вашей доброты и помощи, а потому никогда не пойду против вас. Вы стали для меня матерью, которую я потеряла, поддержкой, опорой и идеалом. Как могу я зла вам желать?
Шах Султан, смотря в эти пронзительные серо-голубые глаза, подобные цветом и глубиной двум морям, смягчилась и тяжело вздохнула.
– Ты знаешь, Эсен, что мне никому доверять нельзя… Я должна быть подозрительной и всегда готовой к предательству.
Она неспешно подошла к девушке и нежно провела тёплой ладонью по её щеке, невольно прощая всё то, из-за чего на неё разозлилась.
– Как ты себя чувствуешь? Твой ребёнок очень важен для нас.
– Хорошо. Мне не на что жаловаться…
Шах Султан удовлетворённо кивает темноволосой головой, а после задумчиво рассматривает девушку.
– Пойдём, сядем.
Женщины вдвоём опускаются на тахту и Шах Султан с улыбкой поворачивается к наложнице, всё ещё выглядящей настороженной.
– Что же случилось с твоей матерью? Ты так ревностно охраняешь тайну своего прошлого, что я всё сильнее жажду узнать её.
Эсен-хатун помрачнела и опустила голову, отчего её тёмные волосы упали ей на плечи.
– Вам я могу поведать, Султанша. Если пожелаете…
– Да, – с готовностью отозвалась та.
Эсен тяжело вздохнула и, устремив свои серо-голубые глаза к полыхающему пламени в камине, заговорила мрачным и тихим голосом.
– Я родилась в небольшой греческой рыбацкой деревне Псарас. Моим отцом был простой рыбак Полонон, а мать Евперсия занималась бытом и воспитывала нас, четверых детей: меня, мою младшую сестру Персехору и маленьких братьев Диониса и Евстархия.
– Что за странные имена? ..
– Моя мать, как оказалось, происходила из богатого и знатного греческого рода, но, влюбившись в моего отца, бежала с ним в бедность и голод. Она получила прекрасное образование и увлекалась античной мифологией. Её любимой богиней была властительница цветов и весны Персефона, дочь богини плодородия Деметры и жена бога подземного царства Аида. Но, по традиции, имена богов нельзя давать смертным, поэтому ей пришлось немного видоизменить имя моей сестры Персехоры, как и ее имя было изменено. Обе они названы в честь Персефоны.
– А ты названа в честь Артемиды, не так ли?
– Да. Артемисия – это видоизмененное имя Артемида. Но, вернусь к своей истории… Мы жили бедно, но я благодарна судьбе за это, так как эта бедность меня лишь закалила. Когда мне было шестнадцать лет, то отец, как всегда, рано утром отправился на рыбалку. Море было не спокойным, но он должен был поймать рыбу и продать её на рынке, иначе бы нам не на что было купить еду.
Эсен-хатун, насупившись, отчего-то замолчала, мрачно опустив глаза к своим рукам, сложенным на коленях.
Шах Султан терпеливо ждала, хмуро смотря на девушку.
– Он не смог вернуться на сушу, так как едва он оказался в море, то начался ужасный шторм. Мы остались без отца… Моя мать вынуждена была начать тяжело работать на одном земельном участке богатого землевладельца по имени Фаэтон, который жил в нашей деревне. Мы голодали, а мать, голодная и усталая, быстро теряла силы с этой тяжелой работой. Мне пришлось перенять все её обязанности по дому и воспитанию младших детей на себя.
– Всевышний за что-то разгневался на вас… – мрачно проговорила госпожа, покачав головой. – Потерять близкого человека – трудно. Я тебя понимаю.
– Это еще не вся история, госпожа, – горько усмехнулась Эсен. – Будь это концом, я была бы так счастлива…
– Что же случилось?
– Я забыла упомянуть, что, помимо знатного происхождения, моя мать Евперсия обладала ещё и красотой. Фаэтон был знатным любителем красоты, поэтому, заметив однажды мою мать, он приказал своим слугам привести её в его личную опочивальню.
Юное лицо Эсен исказилось в беспросветной ненависти и жестокости, от созерцания которых Шах Султан, привыкшая к её невозмутимости, содрогнулась.
– Он жестоко изнасиловал её и избил до полусмерти. Знали бы, госпожа, какая ненависть возгорелась во мне, когда мать с трудом добралась до дома и умерла на моих руках. Она успела поведать мне о своём происхождении и о том, что с ней сделал Фаэтон, а после умерла…
Шах Султан с сожалением смотрела на девушку.
– Я осталась совершенно одна. С тремя детьми на руках… В жажде отмщения и в нужде, я начала работать на том же земельном участке. То была тяжелая работа, а на еду едва хватало денег. Мы голодали. Казалось, сестра и братья просвечивались насквозь из-за худобы…
– Аллах милостивый…
– Я жаждала, чтобы Фаэтон заметил меня, а когда это случилось, то я была готова.
В серо-голубых глазах девушки заискрилось мрачное удовлетворение и жестокость.
– Меня привели в его опочивальню и, когда мы остались наедине, я достала спрятанный под подолом платья кинжал и вспорола ему живот.
Шах Султан от неожиданности содрогнулась, не веря сказанному.
–Ты… убила его?
– Казалось, что я захлебнусь в его крови, которая обволокла меня, но на его крики сбежалась стража и его сын-наследник Аристарх. Мне удалось бежать из резиденции Фаэтона и я выиграла время, так как Аристарх не знал, где мой дом. Они искали меня по всей деревне, а я в это время спешно собрала вещи и вместе с детьми села в лодку, оставшуюся от отца. Куда плыть и где спрятаться, я не знала. Знала лишь, что нужно бежать… Мы плыли два дня и три ночи, в голоде и жажде. На третий день я увидела вдалеке небольшой остров с маленьким городком, раскинувшимся на его берегу. То оказался город-порт Сотириа, где часто останавливались торговые суда, идущие из Афин в разные страны.
Госпожа в молчании мрачно слушала её рассказ.
– На последние деньги я отыскала меленькую хижину в бедном районе, где часто промышляли разбойники и воры. Представилась матерью своих сестры и братьев, потерявшей мужа в шторме. Продавала на городском рынке шитьё, которому меня научила мать. Денег едва хватало на крошки еды… Спустя месяц нашей жизни в Сотириа в дом нагрянули четверо разбойников, прознавших о том, что здесь живет одинокая молодая женщина без мужа.
– Аллах сохрани…И что произошло?
Эсен-хатун мрачно опустила голову и, сдержав слезы, покачала головой. Она собиралась с силами, потому как рассказывать для неё было мучением.
– Ту ночь я никогда не забуду, госпожа. Пока один из них пытался меня изнасиловать, другой то же самое творил с моей сестрой. Когда мой маленький брат Дионис вступился за неё, несмотря на девятилетний возраст, тот ударил его. От такого сильного удара Дионис умер, ударившись головой… Я расправилась с тем разбойником, что набросился на меня, но не смогла спасти Персехору… Не успела. Остальные изнасиловали её и убили, а также забрали последние несколько монет и крошки оставшейся еды.
Шах Султан в ужасе прикрыла рот ладонью. Эсен-хатун же не выдержала внутренней боли и заплакала, но, через некоторое утерев слезы, продолжила мёртвым голосом.
– Я кричала проклятым богам, в честь которых мы были названы, чтобы они спасли мою сестру и брата, но те неподвижно лежали на моих руках. Мертвые… Маленький Евстархий заливался плачем. Его они не тронули. Я вынесла тела Персехоры и Диониса за дом и похоронила. Казалось, во мне тогда не осталось ничего живого… Но, я держалась ради Евстархия. Он был слаб и голоден… Мне пришлось воровать еду на городском рынке. Прошло несколько дней и Евстархий заболел от голода, а после умер…
– Сколько ему было лет?
– Два года. Тогда весь мир потерял для меня значение, как и моя жизнь. Я желала, наконец, покончить со всем этим. Оставить всё… Не знаю, что за демон овладел мной, но я откопала тела сестры и брата и затащила их в дом. Положила рядом мертвого Евстархия и подожгла дом. Огонь забрал их тела, как и сжёг мою душу. От горя я пожелала умереть… Пошла в порт, где собиралась сесть в лодку, уплыть на глубину и, привязав к шее камень, утопиться, но в порту меня поджидали корабли турецких пиратов, напавших на Сотириа. С содроганием я увидела, как один греческий корабль отплывал от порта. То был корабль Аристарха, сына Фаэтона. Он нашёл меня и даже заметил стоящую на берегу, но, видимо, испугавшись пиратов, уплыл. Меня же схватили и я, признаться не сопротивлялась. В Османской империи Аристарх не смог бы меня отыскать и отомстить. Это было моим спасением и ради него я пожертвовала своей свободой. К чему мне эта свобода, полная смерти, страданий, нищеты и голодного существования? Корабль привёз нас в Стамбул, где меня купила Фериде-калфа. Так я оказалась здесь, госпожа. Подле вас.
– Вот, что забрало жизнь из твоего сердца и глаз… Понять не могу, за что Всевышний так наказал тебя, дитя.
Эсен-хатун вытерла слезы с щёк и через силу улыбнулась женщине.
– Возможно, он не наказывал меня, а сделал сильнее, научил ценить то, что имеешь. Кто знает, что судьба мне уготовила, Султанша? Быть может, эта история – лишь толика тех страданий, что мне суждено испытать?
– Здесь таким страданиям твоя душа не подвергнется. Обещаю, Эсен, что не позволю тебе более страдать… Ты чем-то притягиваешь меня. Что-то заставляет меня заботиться о тебе и я не пойму, что это.
– Во всяком случае, этот рок судьбы и привёл меня к вам… и к Повелителю. Рядом с вами, госпожа, я почувствовала, что остались ещё в мире понимание и доброта, а рядом с Повелителем поняла, что сердце моё ещё не мертво. Оно просто спало. И любовь его пробудила…
– Любовь?
– Думаю, это она. Наконец-то в жизни кто-то полюбил меня, Султанша. Заботится обо мне и искренне желает счастья. Этот ребёнок, что я ношу под сердцем – моё воскрешение, а Повелитель – мой целитель. Рядом с ним я чувствую, что снова живу… Это ли не любовь?
Шах Султан ей улыбнулась и, поддавшись чувствам, мягко обняла девушку. Эсен, снова заплакав ей в плечо, благодарно обняла её в ответ.
Комментарий к Глава 10. Счастье и печаль
Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem
========== Глава 11. Тёмные предвестия ==========
Дворец санджак-бея в Манисе.
Лёгкий ветер, переполненный ночной прохладой, ворошил его тёмно-рыжие волосы и остужал пыл трепещущих в груди чувств. Оперевшись руками о перила, Сулейман в мрачном смятении стоял на террасе, залитой призрачно-голубым лунным светом.
Его разум не принимал мысль о том, что Эдже Султан погибла. Юная женщина, что пленила его одним только взглядом изумрудно-зелёных глаз, горящих гневом и царственностью, не могла умереть.
Раз за разом его воображение рисовало её смерть в полыхающем огне, и, не выдерживая внутренней боли, Сулейман жмурился, пытаясь отогнать навязчивую картину.
Когда ошеломление и потрясение отступили, Сулейман, наконец, смог прислушаться к своим чувствам. Определённо, среди них были негодование и боль, но что-то ещё таилось в самой глубине. Отрицание. Он не чувствовал потери. Не чувствовал невосполнимости. Ему казалось, что Эдже всё ещё жива; она дышит и глаза её всё ещё горят тем огнём, который никогда не покидал их.
Возможно, он попросту не желал верить в её смерть. Сулейман заставлял себя чувствовать так, будто сомневается. Не хотел отпускать её и свои чувства.
Раздались приближающиеся шаги и, насупившись, рыжеволосый юноша раздражённо взглянул на Касима-агу.
– Оставь меня.
– Прошу прощения, господин. Я…
– Что тебе нужно? – мрачно выдохнул Сулейман, отвернувшись обратно к ночному пейзажу.
– Гюльхан Султан подготовила для вас наложницу. Она ожидает за дверью.
Сулейман от его слов горько усмехнулся. Наложница? Как мог он развлекаться с наложницами, когда Эдже погибла и тем самым разрушила что-то внутри него?
– Пусть возвращается в гарем. Передай моей матери, что я сам в состоянии решать, кто будет входить в мои покои.
– Как прикажете.
Поклонившись, Касим-ага вышел в коридор и взглянул на черноволосую Айсан-хатун, лучащуюся красотой и роскошью сливочно-белого одеяния. Её серо-зелёные глаза полыхали волнением и ожиданием.
Джихан-калфа насторожилась, заметив напряжённость Касима-аги.
– Джихан-калфа, веди наложницу обратно в гарем. Шехзаде не пожелал её принимать.
Вздрогнув от слов евнуха, Айсан-хатун почувствовала, как надежда и волнение внутри неё разбились, а на их место пришли разочарование и непонимание.
– Не пожелал? – растерянно переспросила она, когда Джихан-калфа подхватила её под локоть и потащила обратно в гарем.
– Не расстраивайся, – усмехнулась та. – Благодаря нашей госпоже у тебя будет ещё тысяча ночей в покоях Шехзаде Сулеймана.
Покои Гюльхан Султан.
Билгелик-хатун осторожными и мягкими движениями расчёсывала длинные рыжие волосы своей госпожи, орудуя деревянным гребнем.
Гюльхан Султан, облачённая в ночное одеяние из чёрного шёлка, что мягко струилось по её всё ещё тонкому стану, перевела взгляд синих глаз к вошедшей в опочивальню Джихан-калфе. Та отчего-то недовольно хмурилась.
– Айсан-хатун, надеюсь, в покоях моего сына?
– Нет, госпожа. Шехзаде не пожелал принять её.
Гюльхан Султан возмущённо нахмурилась и лениво взмахнула рукой, приказав Билгелик-хатун остановиться и отступить. Поднявшись с тахты, рыжеволосая госпожа приблизилась к своей калфе.
– Он смеет отвергать её? Если я сказала, что она должна попасть в его покои, то так и должно быть!
Джихан-калфа вздрогнула от гневного возгласа Султанши и опустила взгляд в пол, боясь ещё больше раздражать её.
– Султанша, но ведь Шехзаде Сулейман пребывает в мрачном располож…
– Не тебе, калфа, мне о моём же сыне рассказывать!
Проснувшись от громких голосов, сонная Зеррин Султан вышла из своей детской комнаты и растерянно огляделась. Все взгляды устремились к ней и, шумно выдохнув, Гюльхан Султан поджала губы.
– Я разбудила тебя, моя красавица?
Зеррин Султан кивнула головой. Мать опустилась на тахту и поманила её к себе. Протирая глаза, маленькая госпожа села рядом с ней, облокотившись рыжеволосой головой о её плечо.
– Иди, калфа, – уже более сдержанно произнесла Гюльхан Султан. – Этой ночью Айсан-хатун потомится в гареме… Я знаю Сулеймана. Завтра он её примет.
Поклонившись, Джихан-калфа удалилась и Гюльхан снова повернулась к своей дочери.
– Уже поздно, Зеррин… Ложись-ка спать.
– Мне здесь страшно… Можно я с тобой лягу, мама?
– Конечно, – тепло отозвалась та, поцеловав дочь в щёку.
Взяв Зеррин за руку, Гюльхан поднялась с тахты и, подойдя к её широкому ложу, помогла дочери забраться на него. После легла рядом и приобняла прильнувшую к ней Зеррин.
Едва Гюльхан Султан устало прикрыла свои веки, как к её плечу прикоснулась Билгелик-хатун. Оторвав голову от подушки, госпожа раздражённо взглянула на неё.
– Что стряслось, раз ты тревожишь меня в такой час?
– Султанша, прибыло письмо из Топ Капы от Зейнар-калфы.
Вздохнув, Гюльхан осторожно поднялась с постели, стараясь не разбудить дочь, и, взяв письмо в руки, взволнованно его развернула.
“Госпожа,
Вы просили меня отчитываться о ситуации в Топ Капы в ваше отсутствие, что я и делаю.
После вашего отъезда Шах Султан возымела всю власть в гареме. Ей удалось сблизить Повелителя с Артемисией, которая приняла мусульманство и стала Эсен-хатун (в веру посвятил султан, как и имя даровал). Как стало известно, она беременна и в гареме всё большим влиянием завладевает с каждым днем.
Зейнар-калфа”.
Гюльхан Султан, возгоревшись негодованием, скомкала письмо и, подойдя к горящему камину, бросила его в полыхающий огонь.
Она знала, что, покинув Топ Капы, отдаст всю власть Шах Султан и её приспешникам. Но, что она могла поделать? Было кое-что… И она задолжала с этим Шах Султан, отравившей её и убившей её ребёнка. Смерть.
– Гадины! – прошипела рыжеволосая женщина и сжала пальцами виски, в которых начала сгущаться ноющая боль. – Аллах помоги… Значит, пришло время действовать.
Зеррин вновь проснулась от гневного голоса матери и Гюльхан Султан, тяжело вздохнув, легла обратно к ней и обняла, внутренне сотрясаясь от гнева и мрачных мыслей.
Утро следующего дня.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.
Пребывая во взвинченном и взволнованном состоянии, Гюльхан Султан нервно расхаживала по своей опочивальне, залитой тускло-серым светом. Солнце было скрыто за густыми тучами, грозившими пролиться дождём, а ветер, похолодевший с приближением осени, бился в закрытые двери террасы.
Зеррин Султан, сидя вместе с Билгелик-хатун на тахте, училась вышивать с её помощью, изредка бросая взволнованные взгляды на чем-то отягощённую мать.
Когда двери покоев распахнулись, Гюльхан Султан остановилась и перевела взгляд на вошедшую Джихан-калфу, которая поклонилась своей госпоже.
– Султанша. Как вы и приказывали, послание для Зейнар-калфы отправлено с гонцом в Топ Капы. Осталось лишь ждать…
– Прекрасно, – ухмыльнулась та, но глаза её остались серьёзными и мрачными. – Настало время для Шах Султан, когда она поплатится за то, что подсунула мне яд. Пусть сама же умрёт, как умер мой не рождённый ребёнок!
Джихан-калфа промолчала, но после напряжённо заговорила, вспомнив кое о чём.
– Также в гареме случился неприятный инцидент…
– О чём ты?
– Вчера вечером, после того, как Айсан-хатун не была принята Шехзаде и вернулась в гарем, наложницы начали над ней потешаться. Айсан-хатун вспылила и затеяла драку с одной из наложниц. С трудом разняли их, госпожа…
Гюльхан Султан надменно нахмурилась и, выглядя весьма решительно, направилась к дверям.
Шествуя по коридору рядом со своей госпожой, Джихан-калфа сознавала, что той попросту нужно было выплеснуть своё напряжение, и наложницы гарема, так кстати провинившиеся, весьма подходили для этого.
– Айсан-хатун, надеюсь, не сильно пострадала? – обернувшись к калфе через плечо, спросила Гюльхан Султан.
– Лицо у бедной истерзано.
Горделиво войдя в суматошный гарем, Гюльхан Султан надменно приняла поклоны вскочивших со своих мест наложниц. Среди них была и Айсан-хатун с исцарапанным лицом и синяком на левой скуле. Это сильно портило её красоту, отчего госпожа, заметившая её увечья, недовольно покачала головой.
– Мне стало известно о том, что в гареме посмели затеять драку.
Айсан-хатун неминуемо побледнела от страха, а остальные наложницы насмешливо покосились на неё.
– По прибытии я предупреждала всех вас, что не потерплю нарушений порядка в гареме! Джихан-калфа, покажи мне тех, кто участвовал в драке.
Джихан-калфа покорно вытеснила из общего ряда наложниц двух девушек – Айсан-хатун и Марию-хатун.
Рыжеволосая госпожа как-то недобро ухмыльнулась, разглядывая их. Мария-хатун, оказалось, вовсе была нетронута.
– Надеюсь, вы понимаете, что я не могу оставить этот инцидент незамеченным? Джихан-калфа, пусть Марию-хатун накажут фалакой. (прим. автора: орудие для наказания ударами по босым подошвам ног, традиционное для мусульманского Востока)
Мария-хатун испуганно взглянула на приближающихся охранников, а после в настигшем отчаянии повернулась к Гюльхан Султан.
– А разве Айсан не заслуживает наказания, госпожа? Она первая ударила меня!
– Молчать, рабыня! – отрезала та, надменно сверкнув синими глазами. – Айсан-хатун своё наказание уже получила. Взгляни на её лицо, истерзанное тобой.
Поманив за собой ленивым жестом напуганную Айсан-хатун, Гюльхан Султан степенно вышла из гарема и отошла немного в сторону, дабы их не слышали.
– Ты, верно, рассудка лишилась! – гневно процедила она, когда Айсан-хатун подошла к ней и опустила черноволосую голову.
– Простите, госпожа! Они смеялись надо мной… Я не сдержалась.
– Ты ведь понимаешь, что в таком виде не сможешь предстать перед моим львом? Подобное уродство не для него… К сожалению, ты сама испортила свою судьбу в одно мгновение. Я выберу другую девушку из гарема для моего сына, которая будет умнее и не станет устраивать драки, тем самым уродуя себя. Возвращайся в гарем и забудь обо всём, что я говорила тебе. В тебе я больше не нуждаюсь.
Ухмыльнувшись над испуганным лицом растерянной наложницы, Гюльхан Султан развернулась и скрылась в коридоре.
Айсан-хатун с обидой посмотрела ей в след. После её серо-зелёные глаза наполнила решимость. Нет. Она не портила свою судьбу. Разве то, что она не позволила кому-то смеяться над собой, можно считать ошибкой, лишившей её всего, о чём она мечтала? Если судьба ведёт её в покои Шехзаде Сулеймана, значит, там ей и место. Хочет этого Гюльхан Султан, или нет.
Дворец санджак-бея в Трабзоне.
Заплаканные чёрные глаза в мрачности наблюдали за тем, как вернувшиеся с охоты Феридун-паша и Ибрагим спешились с коней и направились во дворец.
Тяжело вздохнув, Гюльрух Султан, облачённая в чёрное траурное одеяние, медленно вошла в материнские покои и тоскливо огляделась.
Всё здесь напоминало о ней. Эсмехан Султан, казалось, просто вышла из покоев. Гюльрух так хотелось бы, чтобы её мать была жива. Но дни, проведённые в горьком одиночестве и скорби, заставили её уверовать в то, что Эсмехан Султан больше нет в живых.
Двери с шумом распахнулись, и вошёл взволнованный Ибрагим. За ним следовал настороженный Феридун-паша.
– Что случилось, Гюльрух? Ты написала, что нам нужно срочно возвращаться с охоты во дворец.
Гюльрух Султан, так долго ждавшая возвращения брата из-за своей неспособности и дальше скорбеть в одиночестве, заплакав, бросилась к нему и отчаянно обняла за шею. Приобняв её в ответ, Ибрагим почувствовал накатившее волной беспокойство. Он огляделся в опочивальне, не замечая матери, которая не могла бы его не встретить.
– А где Валиде?
Гюльрух Султан ещё сильнее заплакала, и Феридун-паша насупился, мрачнея с каждой секундой.
Ибрагим, отпрянув от сестры, раздражённо и требовательно взглянул на неё, без конца льющую горячие слёзы. Только сейчас он заметил на ней траурное одеяние.
– Ради Аллаха, скажи, что произошло!
– У мамы начались тяжёлые роды… Она умерла, не выдержала.
Ибрагим неверяще покачал головой, а после ошеломлённо обернулся к Феридуну-паше, который, развернувшись, покинул опочивальню, выглядя… потерянным?
– Что ты говоришь, сестра? – обернувшись к плачущей сестре, прошептал Ибрагим. – Что значит “умерла”?
– Ты что, оглох, Ибрагим?! – негодующе вскрикнула та, клокоча от горя. – Значит, предстала перед Всевышним!
Стамбул. Топ Капы. Покои Айше Султан.
Приложив к себе атласную ткань ярко-алого цвета, Айше Султан стояла перед большим зеркалом и сияла от счастья. На её красивом лице покоилась лучезарная улыбка, и, смотря на неё, невозможно было не улыбнуться.
Швеи, пришедшие по приказу Шах Султан, предлагали невесте ткани, из которых намеревались сшить платье для церемонии. Айше Султан оставила выбор за алой тканью, переливающейся в её руках.
– Эта, – проговорила она, передавая ткань одной из швей. – Добавьте узор из золотой нити.
Её словам вторил скрип распахнувшихся дверей и, обернувшись через плечо, Айше встретила взгляд тёмно-карих глаз Гевхерхан, изумлённо улыбнувшейся.
– Айше? Что происходит? Ты решила сшить себе новые наряды?
Айше Султан счастливо улыбнулась ей и, отойдя от швей, импульсивно подошла к сестре и обняла её за плечи. Гевхерхан Султан от этого на мгновение растерялась, но после обхватила её руками в ответ.
– Ты даже не представляешь, Гевхерхан, как я счастлива! – мягко отстранившись, воскликнула Айше. – Я будто до небес взлетела…
– Аллах милостивый… Ты будто светишься изнутри от счастья. Что произошло?
– Валиде выдает меня за Альказа Бея!
Гевхерхан Султан ошеломлённо улыбнулась, а после, поняв, что это – следствие её разговора с матерью, нахмурилась.
– Не может быть…
– Тебе спасибо, Гевхерхан! – лепетала счастливая Айше. – Если бы ты не рассказала о моих чувствах маме, то я бы до сих пор сгорала в страданиях. Ты мне так дорога…
– Я как приехала в Топ Капы, так сразу к тебе отправилась. Переживала. Хочу увидеться с Валиде. Сходишь со мной?
– Идём, сестра.
Топ Капы. Покои управляющей.
Шах Султан, сверкающая в неизменном роскошном облачении из пурпурной ткани, степенно восседала за низким столиком, трапезничая этим утром. Рядом с ней на широкой атласной подушке сидела Эсен-хатун, попивая излюбленный сладкий шербет. Фериде-калфа, сидя в стороне, кормила с ложки двухлетнего Ферхата.
Мирную тишину и спокойствие трапезы нарушила Хюррем Султан, горделиво вошедшая в опочивальню. Кланяясь матери, она недовольно покосилась на Эсен-хатун, сидящую за одним столом с госпожой. Разве возможно, чтобы рабыня завтракала с госпожой, да ещё за одним столом с ней?
– Валиде.
– Добро пожаловать, Хюррем. Садись, присоединяйся к нашей трапезе.
Хюррем Султан послушно села на предложенное место и жестко взглянула на Эсен-хатун, что продолжила невозмутимо трапезничать, будто не замечая этого.
– Как твои дела? – спросила Шах Султан, улыбаясь дочери.
– С каких пор наложницы завтракают в ваших покоях, Валиде, да еще и за одним столом с вами?
Эсен-хатун помрачнела, бросив взор на Шах Султан, которая перестала есть и строго посмотрела на хмурую от недовольства дочь.
– Прекрати, Хюррем.
Возникшее напряжение разорвал скрип вновь открывшихся дверей. В опочивальню вошли улыбающиеся Гевхерхан Султан и Айше Султан, держащиеся за руки.
Шах Султан тепло улыбнулась, взглянув на них. Хюррем Султан же только пуще нахмурилась, непонимающе посмотрев на странно счастливых сестёр.
Ферхат радостно подбежал к ним и обнял Айше Султан за ноги. Та потрепала его по темноволосой голове, а после, как и Гевхерхан, поклонилась матери.
– Всегда бы видеть вас такими счастливыми и неразлучными, мои Султанши, – довольно отозвалась управляющая гарема, рассматривая своих дочерей.
Те опустились на принесённые слугами подушки, присоединяясь к трапезе. Эсен-хатун, поприветствовавшая Султанш, опустилась обратно на свою подушку, чувствуя себя несколько неловко за столом с госпожами.
– Айше, что такое? – непонимающе воскликнула Хюррем Султан, разглядывая младшую сестру. – В последний раз я видела тебя в тоске и печали…
Шах Султан мягко улыбнулась, любуясь радостным выражением на лице той.
– Я поговорила с Повелителем и он позволил нашей Айше стать женой Альказа-бея.
Хюррем Султан невольно вздрогнула от этого известия и, нахмурившись, отчего-то опустила темноволосую голову.
Её замешательство заметили все. Гевхерхан, будто поняв что-то, ухмыльнулась. Айше же подумала, будто сестра, всегда её недолюбливающая, попросту не желает ей счастья.
– Айше, я начала подготовки к свадьбам и этим утром отправила к тебе швей, которые должны были помочь с выбором тканей.
– Да, Валиде, – лучезарно улыбнулась та. Казалось, тёплые лучи счастья озаряли её, изливаясь откуда-то изнутри. – Я уже выбрала ткань. Спасибо вам.
– Думаю, тебе следует навестить Повелителя, Айше. Поблагодарить его за благое решение.
– Конечно, – покорно отозвалась Айше Султан, поднимаясь на ноги и расправляя полы своего нежно-розового одеяния. – С вашего позволения я немедленно навещу его.
– И Эсен-хатун пусть с тобой пойдет, – ухмыльнулась Шах Султан, бросив украдкой взгляд на встрепенувшуюся наложницу.
Поцеловав руку Шах Султан при взглядах возмущённых их близостью Султанш, Эсен-хатун поднялась со своей атласной подушки. Почтенно поклонившись, вдвоём с Айше Султан они покинули опочивальню, единовременно сияя радостью.
Гевхерхан Султан проводила их долгим и задумчивым взглядом тёмно-карих глаз, а после повернулась к самодовольной матери.
Её беспокоила близость Эсен-хатун с её матерью. Гевхерхан казалось, будто эта наложница не была искренней в своём почтении и любви к Шах Султан. Что крылось за её желанием угодить управляющей гарема и султану? Даже и гадать не нужно. Желание урвать кусочек власти. Неужели только она одна видит это? Отчего остальные слепы и видят в этой Эсен-хатун какую-то загадочность, чувственность и смирение?
– Гевхерхан, как твой супруг и дети? – произнесла Шах Султан, отвлекая ту от раздумий.
– Мне не на что жаловаться, Валиде.
Хюррем Султан оставалась какой-то растерянной и хмурой. Гевхерхан Султан, проницательно заметившая это, повернулась к ней с лёгкой ухмылкой на лице.
– Новость о свадьбе Айше с Альказом Беем так сильно расстроила тебя, Хюррем?
Та, подняв темноволосую голову, отчего её золотая корона с топазами ослепительно блеснула, привычно ухмыльнулась ей. От былой растерянности не осталось и следа. В умении контролировать свои эмоции Хюррем неплохо преуспевала, но порой и она оказывалась бессильной под их гнётом.
– Я просто неважно себя чувствую, – отговорилась она, прикоснувшись рукой ко лбу для пущей убедительности.
Шах Султан, не поверив, проницательно вгляделась в тёмно-карие глаза средней дочери. В их тёмной глубине таилась недосказанность, перемежающаяся со сдерживаемым негодованием.
В разуме госпожи вспыхнули воспоминания их недавней встречи с Альказом во дворцовом саду. Хюррем, хотя и пыталась это скрыть, заинтересовалась Альказом. Он, конечно же, равнодушным к этому остаться не смог. Хюррем была красива, обольстительна и, главное, благородна. Альказа нельзя было назвать человеком, жадным до власти и титулов, но благородное происхождение только усиливало привлекательность Хюррем в его глазах, что уж говорить о юности и красоте.
