Текст книги "Возвышение падших (СИ)"

Автор книги: Marina Saltwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 52 страниц)

– Я только что столкнулась в дверях покоев Повелителя с женщиной, представившейся Рейной Дориа и сестрой вашей матери.

– Что? – волнительно воскликнула темноволосая Султанша, почувствовав, как то ли от неожиданности, то ли от страха затрепетало сердце в груди. – Рейна Дориа?

Приподняв подол синего платья, Эдже спешно обошла изумившуюся ее реакцией Дэфне и скрылась в коридоре, ведущем к покоям султана.

Заслышав шорох откуда-то сверху, Дэфне подняла голову и заметила стоящих на балконе Шах Султан в высокой короне управительницы и ее дочь Хюррем, не менее надменную, чем мать.

Почтенно поклонившись им, светловолосая госпожа скрылась в гареме и, проводив ее взглядом темно-карих глаз, Хюма Шах нахмурилась и ее лицо исказилось в негодовании.

– Не хватало только этой Рейны Дориа… Что ей здесь понадобилось?

– Вы ее знаете, Валиде? – изумленно спросила Хюррем, обернувшись к матери.

– Лучше бы не знала…

Султанские покои.

– Я помню вас, сеньора, – степенно кивнул Орхан, сидя на троне и смотря на стоящую перед ним воинственную женщину. – Разумеется, из рассказов отца. О вашем родстве с Сейхан Султан и Эдже Султан мне известно. Но, я думаю, вы прибыли не только для того, чтобы повидаться с племянницей. Ситуация в Генуе весьма обостренная. Род Гримальди во главе с Бриенной Гримальди заявил о своих правах на страну и о намерениях превратить республику в монархию.

– Именно так. Бриенна Гримальди, завладев флотом, поскольку после смерти моего супруга во главе его встал ее родной брат, разгромила наши объединенные с родом Спинола корабли. Эта женщина желает править страной, как королева. Разумеется, совет из четырех правящих семей был низвергнут, как бы я ни старалась это предотвратить, а на остальные три рода была объявлена жестокая охота. Мне удалось спастись вместе с пятью верными кораблями и сотней верных людей, но Спинола и Фиески, насколько мне известно, практически истреблены. Им не так повезло…

– Чего вы хотите от Османской империи?

– Политического убежища. В Стамбуле у меня есть небольшое имение, в котором я бы хотела на некоторое время укрыться.

– Это я позволяю, – великодушно кивнул Орхан темноволосой головой. – Но, что-то мне подсказывает, что это не все.

– Думаю, и Османской империи, и Генуе угодно прекращение вражды друг меж другом. Если вы поможете мне низвергнуть узурпаторшу при помощи военной мощи, то я встану во главе Генуи и, обещаю, прекращу эту войну.

Орхан усмехнулся, покачав головой.

– То есть вы просите у меня войны против Генуи, во главе которой, пусть и незаконно, встала Бриенна Гримальди?

Ответить Рейне не дала волнительно вошедшая в опочивальню Эдже, которая, поклонившись султану, пристально разглядывала ее.

– Эдже? – тепло улыбнулась Рейна, разглядывая племянницу и поражаясь ее сходству с Ингрид. – Здравствуй.

Судорожно сглотнув, Эдже улыбнулась в ответ и, чувствуя прилив радости и ликования, порывисто обняла темноволосую женщину, которая гортанно рассмеялась, крепко обхватив ее руками в ответ.

Орхан, наблюдающий за этой сценой, мягко улыбнулся, отмечая про себя невероятное сходство сеньоры, Сейхан и Эдже.

– Ты приехала! – немного отстранившись, неверяще воскликнула Эдже, разглядывая по-своему красивое лицо тети, на котором непривычно ярко и вызывающе темнели густо подведенные глаза. Точно такие же, как и у нее самой – изумрудно-зеленые. – А как же Генуя?

Рейна помрачнела, выпуская молодую Султаншу из своих объятий, наполненных терпким ароматом ее духов.

Услышав краткий рассказ о войне в Генуе и о затруднительном положении Рейны из ее же уст, Эдже, нахмурившись, повернулась к восседающему на троне Орхану.

– Повелитель, позвольте Рейне остаться в столице и навещать меня в гареме. Прошу вас!

– Не беспокойся, – тепло улыбнулся он. – Сеньоре позволено остаться в Стамбуле, а в гареме она отныне может быть столько, сколько пожелает.

Довольные встречей и полученными разрешениями, Рейна и Эдже вышли из султанской опочивальни, держась за руки.

Эдже трепетала при одном лишь взгляде на женщину, так как, наконец, видела в ней долгожданный идеал красоты, властности и женственности, а также осознание их родства вселяло в нее надежду, что Рейна сможет заменить ей потерянную мать.

– Ты так похожа на свою мать, – взглянув на Султаншу, улыбнулась Рейна, шествуя вместе с ней в сторону гарема.

– Расскажи мне о ней!

– Успеется, Эдже.

Оторвав с трудом друг от друга взгляды, женщины в непонимании остановились перед преградившей им путь надменной Шах Султан, за спиной которой высилась Хюррем Султан – вечная спутница матери.

– Рейна Дориа, – снисходительно проговорила Шах, приветственно и в то же время неприязненно кивнув.

– Хюма Шах Султан.

Шах обратила взор к широко улыбающейся младшей сестре и помрачнела от осознания того, какой силой и ненавистью к династии может налиться Эдже под покровительством властной родственницы, одержимой, как не трудно догадаться, жаждой мести за сестру.

– Я рада, что вы соизволили спустя столько лет навестить Топ Капы, – ухмыльнулась Хюма Шах в лицо Рейне, жестко смотрящей на нее. – Но с высоты своих полномочий я запрещаю вам входить в гарем и находиться в нем, так как вы в него не входите.

Счастливая улыбка на лице Эдже погасла, преобразовавшись в надменную усмешку.

– Вы не в праве решать подобное, Султанша, – раздался ее звонкий, но твердый голос и Рейна, взглянув на нее, гордо вздернула острый подбородок. – И ваша власть на меня не распространяется, так как я не рабыня и не наложница гарема, а Султанша династии и, заметьте, ваша единокровная сестра. Сеньора Дориа будет пребывать в гареме сколько пожелает. Так решил наш Повелитель. Всего доброго.

Эдже, не отпуская руку Рейны, самодовольно ухмыльнувшейся в лицо Шах Султан, увела ее в коридор, ведущий в сторону ее покоев и, когда они вошли в них, облегченно выдохнула.

– Я и не думала, что когда-то увижу тебя… – садясь на тахту, волнительно призналась Эдже, наблюдая за тем, как Рейна садится рядом с ней, вульгарно раскинув руки на спинку сидения и закинув одну ногу на другую.

– Мы должны были встретиться, Эдже.

– Я здесь была совсем одна… – горько выдохнула темноволосая девушка, опустив голову. – Почему же тебя так долго не было?

– Но теперь я здесь! – горячо воскликнула Рейна, резко приподняв голову племянницы прикосновением к подбородку. – Мы с твоей матерью расстались не лучшим образом. Твой отец прибыл в Геную и забрал ее у меня… И посмотри, чем это закончилось! Рабыня прирезала ее, словно какой-то скот…

Эдже содрогнулась от жесткости слов женщины и от сравнения матери со скотом.

– Не говори так…

– А как мне еще говорить об этом? – гневно воскликнула Рейна, эмоционально взмахнув рукой. – Ты всю жизнь росла в месте, где пролилась кровь твоей матери! Эдже, неужели ты простила им это? Неужели позволила считать, что за подобное преступление династия не получит достойный ответ?

– Рейна, но я и есть та династия, о которой ты говоришь, – тверже возразила Султанша, теряя радость по поводу встречи с тетей, поразившей ее жесткостью и горячностью.

– Именно это и дает тебе силу и власть. Будь со мной, Эдже. Твоя мать ослушалась меня и чем это закончилось? Мы должны быть вместе. Ты и я!

– Что ты намерена делать? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Я не взываю к тебе с призывом мстить, родная, – обманчиво мягко прошептала темноволосая сеньора, пронизывая ее своими пламенными зелеными глазами. – А с призывом возыметь власть, которая достойна лишь нас. Нас, Эдже, которых силой лишили всего!

Султанша с содроганием почувствовала, как в ее груди нарастает взращенное словами Рейны чувство ненависти и озлобленности, ощущение обделенности и надменности.

– Я с тобой, Рейна, – с готовностью отозвалась Эдже. – Клянусь, мы вернем все, что у нас отобрали. Во имя моей матери!

Рейна, увидевшая то, что желала в зеленых глазах племянницы, победно улыбнулась, толкая ее на темный путь, по которому шествовала сама.

Покои управительницы.

Шах, гордо восседая на тахте вместе с Хюррем, внимательно следила за тем, как Гезде-хатун робко кланяется перед ней.

– Султанша.

– Что у тебя?

– Вы приказали мне следить за каждым шагом Эдже Султан и запоминать каждое ее слово.

– Верно, – степенно кивнула темноволосая Султанша. – Тебе есть, что рассказать?

– Эдже Султан сейчас в своих покоях вместе с…

– Рейной Дориа? – закончила за нее Шах, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Да, госпожа. Насколько я поняла из их речей, они намерены отомстить за смерть Сейхан Султан и говорили о том, что хотят вернуть то, что у них отобрали.

– Это – власть, хатун, – ухмыльнулась Шах, переглянувшись с нахмуренной Хюррем. – Ступай к своей госпоже и помни, что она не должна догадаться, что ты служишь мне.

– Как прикажете, – поклонилась служанка, покидая покои.

Едва двери за ней закрылись, Хюма Шах раздраженно выдохнула.

– С появлением Рейны Дориа Эдже становится угрозой не меньшей, чем была Сейхан.

– Что вы намерены делать, Валиде? – осторожно поинтересовалась Хюррем.

Самодовольно ухмыльнувшись от посетившей ее разум мысли, Шах поднялась на ноги и расправила полы своего роскошного одеяния.

– Идем, Хюррем. Навестим нашего Повелителя.

Султанские покои.

Оставив дочь за дверьми, Султанша степенно вошла в опочивальню султана, хмуро восседающего за письменным столом и внимательно изучающего какой-то документ.

– Повелитель.

– Проходи, Хюма Шах, – подняв на нее взор, ответил Орхан, отложив документ в сторону и тяжело вздыхая.

– Выглядишь усталым.

– Так и есть… – признался тот, проведя ладонью по черным волосам. – Кажется, будто сегодня в этих покоях побывала вся империя.

– У меня важный разговор, брат.

– Что случилось?

– Эдже Султан случилась, – недовольно отозвалась Шах, сверкнув темно-карими глазами. – Ты должен ее остановить, Орхан. Иначе она станет второй Сейхан для тебя и династии.

Насторожившись, Орхан поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, подошел к величественной сестре.

– О чем ты говоришь?

– Тебе известно, что Рейна Дориа прибыла в Топ Капы и сейчас пребывает в гареме, не так ли? Неужели ты не подумал о том, какое влияние она окажет на Эдже?

– Сомневаюсь, что…

– И зря сомневаешься, – прервала его Султанша. – Эдже намеревается отомстить всей династии за смерть своей матери и, как она выразилась в разговоре со своей родственницей, “вернуть отобранную власть и уничтожить всех тех, кто стоит у нее на пути, пусть даже руки окунутся в кровь”.

Насупившись, Орхан, отвернулся и подошел к камину, рукой облокотившись о стену рядом с ним.

– Зачем ты рассказываешь мне это?

– Неужели тебя не беспокоит подобное поведение? – возмутилась Шах, но султан жестом прервал ее, отчего Султанша скрыла довольную ухмылку, так как понимала, что зародила в сердце брата гнев и сомнения.

– Это все?

– Нет, Орхан. Я, как управительница гарема, хотела поинтересоваться у тебя насчет свадеб Эдже и Севен… Выбрал ли ты женихов для наших сестер?

– Замуж будет выдана только Севен, как только вернется из Амасьи, – отойдя от горящего камина, воскликнул Орхан, увидев растерянность в глазах сестры, неотрывно следящими за ним.

– А Эдже?

– Я пообещал, что пока позволю ей остаться в Топ Капы. Она еще не готова, Шах.

– Я только что рассказала о том, что она замышляет за твоей спиной, Орхан! Она тоже обещала тебе, что успокоится и будет вести себя благоразумно, но ты только посмотри, что она творит! Неужели ты после этого еще будешь потакать ей?

– Довольно! – гневно процедил черноволосый султан. – Возвращайся в свои покои и займись делами гарема, Хюма Шах. С Эдже я сам разберусь. Можешь идти.

– Последнее, о чем я хотела поговорить, так это о Хюмашах.

– А с ней-то что?

– Всем известно, как долго она скорбит по покойному Ахмеду-паше, – наигранно сочувственно прошептала Султанша. – Гляжу на нее и сердце кровью обливается…

– Это так… Но что я могу сделать?

– Пусть, как и я, выйдет замуж снова. Помнится, это спасло меня от тоски по Мехмеду-паше, а после от траура и по второму мужу. Ей нужен кто-то, с кем она сможет снова почувствовать себя женщиной, причем, любимой.

– Она не пожелает выходить замуж, Шах, – устало выдохнул Орхан, покачав головой. – Ты же знаешь…

– Нужно настоять, Орхан. Она же наша сестра и мы должны заботиться о ней! Она попросту не понимает, что пребывая в одиночестве, никогда не избавится от траура.

– Возможно, ты права… Я подумаю над этим. Ступай. Мне нужно работать.

Покинув султанскую опочивальню, Хюма Шах с довольной улыбкой на устах встретилась взглядом с ожидавшей ее у дверей Хюррем.

– Ну что, Валиде?

– Эдже получит по носу, что так высокомерно задрала, – с уверенностью заявила та, немного отойдя от дверей и стоящего рядом с ними Локмана-аги.

Хюррем разделила довольство матери, ухмыльнувшись.

– А за кого ее выдают?

– Как оказалось, она выпросила у Повелителя еще некоторое время пожить в Топ Капы, но, думаю, после того, что я сказала ему об Эдже, он изменит свое решение. Севен выдадут замуж, как только она вернется из Амасьи. Тогда, наконец, в этом дворце останется только одна Султанша – я.

– Так и будет, Валиде! Наконец, дворец будет принадлежать нам.

– Нам? – усмехнулась Шах, взглянув на дочь, которая мгновенно осеклась.

– Ну, то есть вам.

– Я улучила момент и для Хюмашах, – произнесла Султанша, но, поймав непонимающий взор дочери, поспешила объяснить. – Ты ведь знаешь, что после смерти Мехмеда-паши, твоего отца, именно она подговорила покойного султана Мехмета выдать меня замуж за санджак-бея Эдирне, тем самым отрезав мне пути возвращения из ссылки в столицу? После смерти моего второго мужа Хюмашах опять же посоветовала отцу Мустафу-пашу, который занял освободившееся место санджак-бея Эдирне. Аллах, за годы, прожитые там, я возненавидела и тот дворец, и те земли. Так вот… Я посоветовала выдать Хюмашах замуж.

– Замуж?

– Она столь любила Ахмеда-пашу и после его смерти погрузилась в такой тяжелый траур, что другой мужчина рядом с ней будет доставлять ей ужасающие страдания, при условии, что ей придется делить с ним ложе. Она заставила меня страдать долгие пятнадцать лет в Эдирне, где я терпела этих седовласых и толстых стариков, за которых она меня сватала, пока я была, словно в заточении, в Эдирне и ничего не могла предпринять.

Женщины, переглянувшись, обменялись злорадными усмешками.

Спустя некоторое время…

Покои управительницы.

Фериде-калфа спешно вошла в покои и, поклонившись сидящей на тахте госпоже, пьющей кофе, жестом приказала войти следом за ней четырем девушкам в простых серых одеждах рабынь.

– Султанша, – расставив их в ряд, пролепетала Фериде-калфа. – Этих девушек сегодня утром привезли на рынок из Греции. Я их купила по вашему приказанию. Надеюсь, смогла угодить.

Шах, отставив чашку с кофе на невысокий столик, поднялась с тахты и, высокомерно оглядывая девушек, стоящих перед ней, медленно приблизилась к ним.

Первой в ряду стояла девушка среднего роста со светло-русыми длинными волосами, голова которой была испуганно опущенной и поникшей.

Поджав губы, Султанша прикосновением к ее подбородку приподняла лицо девушки и, внимательно оглядев ее, отодвинула в сторону.

Лицо можно было с трудом назвать милым, а испуганные глаза неприятного грязно-зеленого цвета отталкивали.

– Эта не подойдет.

Фериде, кивнув головой, оттолкнула смутившуюся рабыню в сторону.

Подойдя ко второй девушке, Хюма Шах, вглядевшись в ее лицо, отметила про себя, что она довольно красива.

– Как тебя зовут?

– Ирина, – несмело пролепетала рабыня, опустив голову.

Вздохнув в недовольстве, Султанша снова отодвинула ее в сторону, с укором взглянув на Фериде-калфу, которая, смутившись из-за своего неудачного выбора, поджала губы.

Третьей в ряду стояла высокая и столь худощавая девушка, что в голове Хюма Шах пронеслась мысль о том, что она не ела долгие дни.

Темные волосы спускались по спине и плечам густой волной, но им не хватала лоска.

Голова, к приятному удивлению Шах, не была испуганно опущена вниз, но в этой уверенной осанке не чувствовалось высокомерия или непокорности, а лишь желание казаться сильнее и показать отсутствие раболепного страха.

Серо-голубые глаза были задумчивы и подернуты какой-то загадочной дымкой чего-то скрываемого, запрятанного в глубине души. В них читалась какая-то тоскливая мудрость и определенная стойкость.

Молчаливость, задумчивость и красота заинтересовали Шах, которая довольно ухмыльнулась к облегчению Фериде-калфы.

– Как твое имя?

– Артемисия.

– Артемисия? – переспросила изумленно Султанша. – Я читала о ваших древних греческих богах и, кажется, одну из них звали именно так.

– Ее звали Артемида, – ровным голосом поправила ее девушка, переведя на госпожу, наконец, отстраненный взор. – Но вы правы. Меня назвали в ее честь.

– Ты столь задумчива и грустна в свои юные годы, Артемисия, – протянула Шах, рассматривая девушку. – Что же стало причиной этих чувств, владеющих тобой?

– Судьба, которой я никому не пожелаю.

Хюма Шах переглянулась с настороженной Фериде-калфой, а после кивнула ей.

– Будь благодарна мне, Артемисия, ведь я дарую тебе новую судьбу, которую желают все. Вскоре ты пройдешь по золотому пути и увидишь падишаха.

– Нет, – оживилась девушка, смотря на госпожу, и на мгновение дымка отстраненности покинула ее серо-голубые глаза. – Позвольте мне остаться в гареме, как простой рабыне. Выберите другую девушку!

– Что ты такое говоришь? – изумилась Шах, вскинув темные брови. – Любая об этом готова молить меня, ползая в ногах, а ты смеешь отказываться?

Артемисия молчала, пронизывающе смотря прямо в глаза госпоже и та улыбнулась ей, дивясь скрытой, тихой решимостью и определенной долей странности.

– Ты мне понравилась, Артемисия. Что-то в тебе есть… Поэтому ты пройдешь по золотому пути.

Молчаливо приняв слова госпожи, Артемисия тяжело сглотнула, понимающая, что по сравнению с тем, что она пережила в Греции, ночь с султаном не самое страшное.

Для той, что рабство и гарем стали спасением, а не горем, ни власть, ни богатства, что и вызывают в наложницах желание пройти по золотому пути и ради этого ползать на коленях, не имеют значения, как и ее дальнейшая судьба.

Комментарий к Глава 4. Зарождение

Дополнительные материалы, способные сделать чтение фанфика более интересным, а представление образов и интересных ситуаций более лёгким – https://vk.com/protivostoyanieandvalidehurrem

========== Глава 5. Забытые чувства ==========

Утро.

Покои управительницы.

Темноволосая Султанша, расслабленно откинувшись на спинку тахты, вместе с дочерьми, сидящими по обе стороны от нее, наслаждалась горьковатым и горячим кофе после завтрака, изнемогая от летней июльской жары, проникающей в затемненные покои сквозь открытые настежь двери на террасу, залитую солнцем.

Отставив пустую чашку на низкий столик, Хюррем, сидящая на большой подушке, повернула темноволосую голову к матери, отчего-то задумчивой и слегка отстраненной.

– Валиде, я слышала, что та сеньора часто захаживает в гарем.

– Какая сеньора? – непонимающе пролепетала Айше, взглянув на старшую сестру.

Хюррем не обратила на нее внимания, будто не расслышав вопроса и в ожидании ответа смотрела на мать, которая неторопливо перевела взор темно-карих глаз к ней.

– Так часто, что мне начинает казаться, будто она уже переехала в Топ Капы.

– Не понимаю, почему Повелитель позволил ей входить в гарем… – задумчиво воскликнула Хюррем, качнув узкими плечами. – Ей здесь не место. Она – представительница Генуи, с которой мы уже долгие годы враждуем.

– О ком вы говорите? – нахмурилась Айше, уязвленная тем, что на нее не обращают внимания. – Валиде?

– Подожди, Айше, – с толикой раздражения в голосе ответила Шах. – Неужели ты не видишь, что мы с Хюррем разговариваем?

– А со мной вы говорить не желаете?

– Прекрати капризничать, – с укором проговорила Хюррем, обратив, наконец, темные глаза к сестре.

Айше, вспыхнув от недовольства и обиды розоватым румянцем, поднялась с подушки и с шумом отставила почти полную недопитым кофе чашку, которая неприятно звякнула.

– С вашего позволения, Валиде, я вернусь в свои покои.

– Ступай, – выдохнула та, поджав губы в недовольстве, вызванным поведением дочери.

Темноволосая Айше, облаченная в нежное кружевное платье любимого розового цвета, обиженно сверкнув пронзительными глазами в сторону матери, поклонившись, покинула покои под взглядами Султанш.

– Айше все еще остается ребенком, – покачала головой Хюррем.

– Порой ее наивность и инфантильность настораживают меня, – призналась Шах, держа в руках пустую чашку. – Она юна, мечтательна и ранима. Такой в ее возрасте и я была, Хюррем. Нужно быть мягче с ней… Тем более, ей сложно без моей покойной Назлыхан Султан. Мудрецы говорят, что близнецы должны расти вместе, а если они оторваны друг от друга, то им всю жизнь будет кого-то или чего-то не хватать, а отсюда и наивность, и мечтательность, и ранимость.

Хюррем с толикой грусти вздохнула, а потом оживилась, будто вспомнив о чем-то.

– А что с той наложницей, которую вы выбрали для борьбы с Гюльхан?

– Артемисия нравится мне своим спокойствием, некоторой мрачностью и загадочностью, – довольно улыбнулась Султанша. – Она уж точно не станет второй Сейхан в гареме, потому как совершенно другого нрава. Это меня и прельщает в ней. Я не совершу ошибки Михримах Султан, которая собственными руками взрастила соперницу.

– Воистину мудрое решение, Валиде, – льстиво проговорила девушка, кивнув одобрительно головой, хотя ее одобрения никто и не спрашивал. – И когда же она предстанет перед Повелителем?

– Дай Аллах, этой ночью, Хюррем.

Снова кивнув, темноволосая Хюррем замечает, что мать задумчиво рассматривает ее.

– Что?

– Как Ферхат-паша? – осторожно спросила Хюма Шах, не сводя с дочери пронзительного и проницательного взора. – Ты столь много времени проводишь подле меня, что я и позабыла, что ты замужем.

Молодая Султанша мгновенно помрачнела и, поджав, словно как мать, губы, зачем-то вязла в руки свою пустую чашку со стола, начав крутить ее между пальцев будто от волнения.

– А что с ним может быть?

– Неужели он до сих пор не смог тебе угодить?

– Валиде, я не желаю о нем разговаривать, – уклончиво ответила Хюррем, хмурясь.

– Не понимаю твоего отношения, Хюррем. Ты же не была против брака с ним. Помнится, я несколько раз разговаривала с тобой об этом и ты была согласна связать с этим мужчиной свою жизнь.

– Я думала, что он другой… Да и стать женой великого визиря казалось для меня чем-то достойным и важным.

– Ты разочаровалась в нем? – понимающе отозвалась Шах Султан.

– Не знаю, что и делать, Валиде… – устало выдохнула девушка. – Ферхат-паша одаривает меня драгоценностями, шелками. Но зачем, если я с детства в этом купалась? Да и он уже не молод…

– Ты видишь в нем лишь недостатки, – снисходительно ухмыльнулась Шах. – Попробуй увидеть достоинства.

– Как и вы, Валиде, – язвительно заметила Хюррем. – Попробуйте увидеть в Мустафе-паше не только недостатки, но и достоинства. Легко ли вам это сделать?

Хюма Шах от слов дочери помрачнела, сурово осадив ее взглядом.

Стамбул. Дом Рейны Дориа.

Самодовольно ухмыляясь, темноволосая Рейна, прищурив один глаз, умело воздела руки с луком и заправленной в него стрелой и туго натянула тетиву, которая вскоре дрогнула и стрела взлетела в воздух, а после попала точно в мишень, стоящую в отдалении.

Эдже, с горячим интересом проследив за ее полетом, перевела восхищенный взгляд к женщине, которая передала лук стоящему рядом с ней Деметрию в черно-красном плаще.

– Как ты этому научилась?

– Что? – непонимающе усмехнулась Рейна. – Просто захотела научиться и научилась. В Генуе все по-другому, Эдже. Там женщины имеют право говорить и думать, а если уж женщина происходит из благородного и богатого дома, то она и вовсе вольна делать то, что пожелает. Для меня все женское было чуждо, потому как я рано лишилась матери и воспитывалась отцом, который часто брал меня вместе с моим старшим братом Джованни на свой корабль, где учил военному мастерству. Признаюсь не без гордости, что у меня получалось лучше, чем у брата.

– Тебе повезло родиться в Генуе… – с завистью вздохнула Султанша, опустив зеленые глаза к своим рукам, сложенным на животе. – Здесь я хоть и Султанша, но все, кроме драгоценностей и вышивания, для меня непозволительно.

– Это не так, – мягко возразила Рейна, подойдя к племяннице и нежно приподняв ее лицо прикосновением к подбородку. – Вспомни свою мать. Ингрид думала так же, как и ты, но когда я показала ей, на что она способна, то твой отец позволил ей не только заявляться в мужское крыло, в библиотеку, но и учиться со мной военному мастерству. Прямо под стенами Топ Капы. Видела бы ты лица пашей и женщин гарема!

– Отец любил ее, поэтому позволил, – тоскливо подметила Эдже. – Будь он жив и мне бы позволил. Но сейчас правит Орхан, а значит, ничего мне не добиться…

– Раз единственный путь к власти и величию лежит через ложе султана, то… – развязно усмехнулась темноволосая сеньора, игриво взглянув на Султаншу.

Эдже, насупившись, покраснела от настигшего смущения, что не было ей свойственно, а после покосилась на Деметрия, который умело делал вид, что его и вовсе здесь нет.

– Что ты такое говоришь..?

– Ты ведь не родная его сестра, – невозмутимо пожала плечами Рейна, беря из протянутых рук своего рыцаря длинный и искрящийся на июльском жарком солнце меч с рукоятью из стали, украшенной черными агатами и кровавыми рубинами. – Помнится, Ингрид рассказывала мне о том, что Шехзаде Баязид, брат твоего отца, женился на своей двоюродной сестре. Чем ты хуже нее?

– Рейна, давай прекратим этот разговор, – сухо проговорила Эдже, смущаясь еще больше от подобных слов и мыслей, ими вызванных.

– Нет! – горячо возразила Рейна, сверкнув зелеными глазами в сторону племянницы, отчего та вздрогнула. – Твое имя Эдже, что означает «царица», а мое Рейна в значении «королева». Мы рождены править! Я в Генуе, в Европе, а ты в Османской империи, на Востоке. Не вышло у твоей матери, так выйдет у тебя. Отомсти за нее, Эдже! Пусть вся империя этих варваров прогнется под тобой во имя твоей матери.

Амасья.

Медленно бредя по внутреннему двору мечети султана Баязида II, светловолосая Севен, облаченная в темное траурное платье, с содроганием покрывается мурашками, едва ее голубые глаза находят чуть впереди две свежие могилы.

Не сдерживая рвущиеся наружу слезы, Султанша медленно подошла к ним, а после, не выдержав, осела на землю, приложив трясущуюся руку к надгробному камню, на котором было написано имя Селима и его годы жизни.

Назлы-хатун, сочувственно глядя на Султаншу, боковым зрением заметила, как к ним кто-то приближается.

– Султанша. Кто-то идет.

Севен, не обращая на нее внимания, плача, скорбела на могиле брата, когда черноволосая девушка с пустыми голубыми глазами медленно подошла к могилам, облаченная в пыльное черное платье.

На ее красиво очерченных губах отчего-то шелушилась кожа, а уголки рта краснели на ужасно бледном лице, будто обожженные.

Позади нее плелась серьезная девушка в простом сером платье. Видно, служанка.

Растеряно взглянув на сидящую на траве у могилы светловолосую Султаншу, пришедшая нахмурилась.

– Севен Султан?

Вздрогнув от знакомого голоса, звучащего словно в отдалении, Севен обернулась и обратила заполненные слезами голубые глаза к позвавшей.

– Инджи? – растеряно прошептала Севен, протягивая руку Назлы-хатун, которая помогла госпоже подняться с зеленой травы. – Аллах сохрани…

Всхлипнув, Севен подошла к черноволосой Инджи, всем своим существом излучающей беспросветную тоску и скорбь, и в каком-то отчаянии обняла ее за хрупкие плечи.

– Султанша, – прошептала Инджи, обнимая ее в ответ. – Я знала, что вы приедете…

– Как же я могла не приехать? – отстраняясь, прошептала Севен. – Как ты? Я заезжала во дворец, чтобы встретиться с тобой, но мне сказали, что гарем распущен, а ты куда-то уехала.

– Верно, госпожа, – мягко кивнула Инджи. – Султан Орхан выделил мне небольшой дом на окраине провинции и назначил жалованье, как вдове Шехзаде, но, признаться, его едва хватает на пропитание…

– Теперь нам приходится тяжело… Знай, что Селим и Коркут всегда с нами и желают нам счастья, – мягко шептала Севен, не зная, для себя или для Инджи. – Я тебя в бедности и тоске не оставлю…

Черноволосая девушка непонимающе нахмурилась от слов госпожи, которая, взяв ее за руку, медленно повела прочь от могил, которые все еще рождали в ней дрожь и смятение.

– Мне позволили на очень короткий срок съездить в Амасью, поэтому я этим вечером возвращаюсь обратно в Стамбул. Я хочу забрать тебя с собой, Инджи.

– В Топ Капы? – растеряно переспросила та, остановившись и замерев на месте.

– Да. Говорю же, я тебя здесь не оставлю. Поверь, Повелитель позволит тебе остаться. Пожалуйста, Инджи… Едем со мной.

Та заметно колебалась, не уверенная, что хочет оставлять Амасью и что готова взглянуть на убийцу любимого и сына.

Но Севен не собиралась так просто сдаваться в силу своего душевного устройства.

В отличие от сестры Эдже она не была вспыльчивой, бойкой и острой на язык, но в глубине ее души пряталась тихая решимость и упрямство, делавшими ее подобной воде, которая, несмотря на то, что податлива и мягка, способна ненавязчиво обходить опасности, обтекая их, упрямо и едва заметно глазу точить камни, казалось бы, нерушимые, и нести в себе скрытую мощь.

– Инджи, ради меня, поедем со мной в столицу! Друг у друга лишь мы остались, связанные памятью о Селиме и любовью к нему.

Вздохнув, та едва заметно качнула головой в знак согласия.

– Хорошо, Султанша. Я поеду с вами.

Когда вечер опустился на земли Амасьи, карета понеслась по вытоптанной дороге в сторону Стамбула, сотрясаясь на кочках и утопая в летней пыли, поднимаемой в воздух копытами лошадей и колесами.

Светловолосая Севен мягко улыбнулась сидящей напротив нее Инджи, которая подарила ей ответную улыбку, но отягченную тоской.

– Почему вы так торопитесь вернуться в столицу? – тихо спросила черноволосая девушка. – Мы могли бы еще немного побыть в Амасье…

Мрачно вздохнув, Севен повернулась к выходу, который едва прикрывала тяжелая занавеска, и в голубых глазах ее отразилась тоска.

– Повелитель решил выдать меня замуж. Не знаю, кто станет моим мужем. Это решать султану. Подготовки к моему прибытию должны завершиться, поэтому я тороплюсь, дабы не задерживать празднество.

Инджи проницательно заметила, что Султанша не питает особой радости по поводу своей скорейшей свадьбы.

– Вас отдают замуж силой?

Служанки бегло переглянулись между собой, вынужденные слышать этот разговор, но понимающие, что для их ушей он не предназначался.