Текст книги "Возвышение падших (СИ)"

Автор книги: Marina Saltwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 52 страниц)

– Вы, кажется, собирались на заседание Совета Дивана?

Насупившись, мужчина молча развернулся и покинул опочивальню и Хюррем, проводив его сухим взором, подошла к ложу, которое каждую ночь делила лишь наедине с собой и вяло опустилась на него, вздохнув.

Спустя некоторое время…

Покои Гюльхан.

Заламывая руки, рыжеволосая Гюльхан снова мечется в своих покоях под испуганным взором своей служанки.

Зеррин Султан была на занятиях, поэтому Гюльхан могла дать волю своим чувствам и словам.

– Ну не изводите себя так, Султанша! Вам нельзя волноваться…

– Шах Султан решила отдалить от меня Орхана с помощью этой рабыни? Откуда вообще взялась эта Артемисия?!

– Из Греции, насколько мне известно, – поспешила объяснить Керсан. – Фериде-калфа ее закупила для гарема. Разумеется, по поручению своей госпожи.

– Она наивно полагает, что эта гречанка в силах затмить меня, – гневно сверкнув синими глазами. процедила Султанша. – Почему Орхан принял ее у себя?! Долгие годы только я бывала на хальвете… Не позволю этому измениться!

Резко и импульсивно ринувшись к дверям, Гюльхан покинула свои покои и Керсан-хатун испуганно бросилась ей в след.

– Султанша, куда вы?

Гневно прошествовав мимо гарема, Гюльхан привлекла к себе излишнее внимание наложниц, которые, переглянувшись между собой, захихикали.

– Видимо, узнала о том, что этой ночью в покоях султана Артемисия побывала.

– Кстати, а где она?

– Как всегда, в покоях Шах Султан.

Султанские покои.

Орхан устало сидел за письменным столом, заваленным бумагами и документами, когда в покои вошла разгневанная Гюльхан в синем платье с отделкой из черного кружева.

Орхан вздыхает, взглянув на нее и откладывая перо в сторону.

– Повелитель, – поклонилась она, пронзая его своими синими глазами.

– Я слушаю тебя.

– Я слышала, что этой ночью, как и три другие позади, здесь бывала другая наложница…

Орхан раздраженно выдохнул, смерив женщину возмущенным взглядом темно-карих глаз.

– Что значит «другая»? Мне перед тобой отчитываться?

– Я не позволю другой женщине бывать с вами! – испепеляя его взором, горячо прошептала Гюльхан, отчего удостоилась не менее гневного взгляда султана, который поднялся из-за письменного стола в настигшем его негодовании.

– Что ты несешь? Что это за дерзость? Впредь не желаю слышать подобного из твоих уст. Возвращайся в свои покои и успокойся, если не хочешь навлечь на себя мой гнев.

Вздохнув, Гюльхан опускает рыжеволосую голову и тщетно пытается успокоиться.

– Простите.

– Я сказал, что ты можешь идти, – раздраженно бросил Орхан, ожидая, когда женщина уйдет.

– Могу я придти к вам этой ночью?

– Нет, – отрезал жестко тот. – Или ты забыла, что ожидаешь ребенка?

Поджав губы, Гюльхан, поклонившись, покинула опочивальню под тяжелым взглядом султана и, остановившись растерянно в коридоре, осознала, что Шах Султан действительно удалось сделать то, чего она добивалась.

Между ней и султаном разверзлась пропасть.

Покои Селин.

Утерев льющиеся блестящие слезы с щек, Дэфне устало взглянула на Селин, сидящую рядом с ней на тахте и успокаивающе поглаживающую ее по плечу.

– Ну что ты? – беспокойно проговорила темноволосая Селин. – Все образуется…

– Нет, – обреченно прошептала Дэфне, качнув светловолосой головой. – Все уже потеряно…

Селин тяжело вздыхает, не знающая, как утешить ее.

– За что мне это, Селин? Порой я вопрошаю Аллаха, зачем он даровал мне эту любовь..?

– Не терзай себя, Дэфне… Когда-то и мне пришлось через это пройти. Рано или поздно через это проходит каждая женщина.

– Если бы я могла родить ему еще детей… – заплакав с новой силой, выдохнула Дэфне.

– А что сказала лекарша? Помнится, ты вчера вызывала ее.

– Никакой надежды на беременность нет… – тоскливо ответила светловолосая госпожа. – Лекарша сказала, что детей у меня больше не будет. Слишком уж я для этого стара.

– Ты не стара, Дэфне.

– Хватит меня жалеть… Я прекрасно это сознаю. Потому он и принимает у себя Гюльхан, которая моложе нас. Погляди, снова беременна… Уже пятый раз. За что это мне? Как увижу ее, так внутри все переворачивается.

– Ты не думай об этом, – ободряюще воскликнула Селин, не прекращая поглаживать ту по плечу. – Аллах да поможет нам и она снова лишится своего ребенка.

– Я этого не желаю! Пусть рожает… Невинные дети здесь не при чем.

– Думаю, это ее последняя беременность, – ухмыльнулась темноволосая Султанша. – Ты же слышала о новой фаворитке?

– Слышала… – мрачнеет еще больше Дэфне, утерев слезы с лица. – Только радости мне это не приносит. Еще одна женщина, забирающая у меня Орхана. Клянусь, лучше бы я и вовсе не поддалась этой любви. Осталась бы в Топ Капы, рядом с Валиде Султан и горя бы не знала.

Селин в ответ на ее слова тяжело вздыхает.

– Быть может мне пора сдаться, Селин? Уеду с Баязидом в санджак и пусть здесь будет то, что будет. Любви Орхана мне уже не вернуть…

– Когда-то я тоже подумала о том, что мне лучше сдаться… – задумчиво проговорила та, опустив голову будто под тяжестью воспоминаний. – Знаешь, Дэфне. Судьба не раз даровала мне горести и испытания. Наверно потому я столь холодна к ним сейчас.

– Расскажи мне, – прошептала та, решив, что ей нужно отвлечься от собственных переживаний, разрывающих ей душу.

– Меня звали Нариса, – начала Селин, хмурясь. – Я родилась в предместьях Крыма, в бедной семье татар. Была пятым ребенком, при родах которой скончалась моя мать. Вскоре болезнь унесла и двух моих старших братьев, поэтому я и две мои старшие сестры остались со старым и болезненным отцом. Тяжело работали за кусок черствого хлеба, не покладая рук. Помнится, все руки у меня были в мозолях и ссадинах…

Дэфне помрачнела, осознавая, что в жизни никогда не работала руками и не знала слова – работа.

– Когда мне было шестнадцать лет, то в нашу деревню пришли татары, что забирали людей в плен, а после продавали их на невольничьих рынках. Отец пытался нас защитить, поэтому его убили прямо на моих глазах… Меня и двух моих сестер пленили и повезли на рынок, в Кафу. Там купили какие-то мужчины. Долго везли по морю на ветхом маленьком корабле. Так мы очутились в Стамбуле, уже будучи рабынями…

Смотря, как с каждым словом мрачнеет Селин, Дэфне чувствовала себя виноватой потому, что попросила ее рассказывать об этом.

– На рынке сестер купили какие-то люди, а меня заприметила одна женщина, скупавшая красивых рабынь. Как оказалось, это была Фахрие-калфа.

– Тебя привели в гарем?

– Да, – тяжело кивнула Селин. – Нас привели в порядок, а после Фахрие-калфа привела нас в покои Хюррем Султан. Я тогда впервые ее увидела… Она осмотрела нас и осталась довольной. Заметила меня, оставила с собой наедине. Спрашивала о чем-то…

– Получается, она отправила тебя в Манису к Орхану?

– Как оказалось, она готовила нас, рабынь, ему в подарок. Меня назвала Селин за спокойствие и покорность. И отправила в Манису. Там-то началась моя история…

– Как ты попала в покои к Орхану?

– Хюррем Султан я понравилась и она написала верной калфе в гарем Манисы, что желает отправить меня на хальвет к внуку, ибо тот до сих пор не имел наследников, являясь единственным Шехзаде. Меня в тот же вечер по прибытии отправили к Орхану.

Дэфне, вглядевшись в темные глаза женщины, с содроганием увидела в них тоску и ностальгию, которые царили и в ее серых глазах.

– Нас долгие годы связывала любовь. Помнится, что Шехзаде даже посвятил мне несколько стихов… Я родила Ахмеда, стала Султаншей. Казалось, во всем мире не было женщины, счастливей меня. Но все это закончилось, едва Гюльхан появилась в гареме.

Дэфне помрачнела при упоминании имени этой женщины, которое вызывало в ней волну отторжения.

– Она была смелее меня, ярче, импульсивней. Я слышала, что Орхан увидел ее, когда проходил по гарему в мои покои. Ее тогда звали Эмилия. Она, сделав вид, что не заметила его, громко рассмеялась. Это привлекло Орхана и он велел подготовить ее для ночи. Эта ночь и стала концом моей любви и моего счастья… Я долгие месяцы страдала и плакала, но Шехзаде забыл меня спустя всего несколько недель, проведенных с ней, которую назвал Гюльхан. Тогда я сказала себе, что нужно сдаться. Отпустить эту любовь в своем сердце. Глупо бороться за то, что потеряно и уже не вернется…

Дворцовый сад.

Ставшие неразлучными Севен и Инджи шагали по выложенной камнем дорожке, осматриваясь.

– Султанша, вы уверены, что он придет? – с сомнением воскликнула черноволосая девушка.

– Да, – волнительно отозвалась та и, повернувшись в сторону ореховой рощи, расцвела улыбкой, увидев Османа.

Инджи, смутившись, поджала губы.

– Я подожду вас немного в стороне.

– Хорошо, – бросила Султанша, порываясь в рощу.

Подойдя с волнительной улыбкой на устах к отчего-то хмурому Осману, Севен схватила его руку и сжала в своих ладонях.

– Здравствуй.

– Ты вернулась, – сухо констатировал Султанзаде.

– Да. Наконец, мы смогли увидеться…

– Не слишком ли ты спешила вернуться в столицу?

– О чем ты говоришь? – насторожилась Севен, почувствовав, как сердце затрепетало в груди.

– Я знаю о том, что между тобой и Касимом-пашой заключена помолвка. После твоего возвращения из Амасьи должен состояться никях.

Мгновенно помрачнев, светловолосая Султанша опустила голову, пряча голубые глаза.

– Что я могу поделать, Осман? Так решил Повелитель.

– Почему ты так спокойно это принимаешь?! – горячо воскликнул тот, клокоча от непонимания и злости.

– А что мне остается? – растерянно прошептала Севен, чувствуя, как слезы вот-вот изольются из глаз на щеки.

– Бороться! За нас, за нашу любовь.

– Но что ты хочешь, чтобы я сделала? Клянусь, я сделаю! Одно твое слово и я последую за тобой в преисподнюю.

– Мы расскажем всем о нас. Хватит скрываться, Севен!

– Нет… – испуганно выдохнула та, дрожа от одной только мысли об этом.

Отпустив ее холодную руку, Осман, пребывая в крайней степени негодования, спешно покинул ореховую рощу.

– Осман, куда ты?

Не получив ответа и смотря на его удаляющийся силуэт, Севен разразилась тихим плачем, спрятав лицо в ладонях.

В это время стоящая чуть в стороне черноволосая Инджи задумчиво рассматривала розовые кусты.

Подняв головы, расслышав приближающиеся голоса, Инджи заметила изящную светловолосую женщину в годах, рядом с которой шел высокий и статный молодой человек.

– Не знаю, сынок… – послышался голос женщины, мягкий и вкрадчивый. – Ты уверен?

– Да, Валиде, – горячо ответил он. – Я очень хочу отправиться в санджак. Только отец все никак об этом не позаботится. Я уже столько раз разговаривал с ним, но он будто не желает этого.

– Рано или поздно он отправит тебя в санджак, Баязид. Нужно быть терпеливым.

– Валиде, быть может вы поговорите с Повелителем? – с надеждой в голосе спросил Баязид. – Он очень ценит ваше мнение.

Помолчав в задумчивости некоторое время, женщина степенно кивнула, осознавая, что она и сама подумывает о том, чтобы уехать отсюда и оставить здесь свою разрушенную любовь.

– Хорошо. Я поговорю с ним, но ничего не обещаю.

– Благодарю! – радостно улыбнулся Баязид, благодарно смотря на мать. – Вы даже не представляете, как я вас ценю, Валиде. За все, что вы сделали для меня.

Дэфне мягко улыбнулась сыну, а после перевела взгляд на черноволосую девушку, стоящую у розовых кустов.

Баязид тоже ее заметил и нахмурился.

Инджи же, увидев диадему на голове Дэфне, поклонилась, поняв, что это – Султанша.

– Султанша.

– Добрый день, – вежливо воскликнула та. – Вы, наверно, Инджи-хатун, которая приехала из Амасьи вместе с Севен Султан, не так ли?

– Да, госпожа. – ответила та, чуть улыбнувшись и замечая пронзительный взгляд Шехзаде. – Это – я.

– Соболезную вашей утрате.

Черноволосая Инджи молча кивает, неминуемо помрачнев.

Дэфне, проницательно заметив, как сын смотрит на нее, скрывает улыбку, рожденную собственными воспоминаниями.

Она узнает себя и Орхана в молодости, кажущейся уже такой далекой…

– Быть может желаете прогуляться с нами? – спросила Дэфне, бросив мимолетный взгляд на Баязида, изумленно повернувшегося к ней.

Инджи, повернувшись в ту сторону, куда ушла Севен, неопределенно пожала плечами.

– Хорошо.

Втроем они неспешно двинулись по цветущему и благоухающему саду, в некотором неловком молчании, прерываемом лишь звучным пением птиц.

Султанские покои.

Взвинченный, Осман вошел в султанскую опочивальню и бросил на него взгляд при поклоне, привычно сидящему за письменным столом.

Подняв черноволосую голову, Орхан приветственно улыбнулся двоюродному племяннику.

– Ты по поводу своего назначения, Осман? Я уже определил его. В ближайшее время отправишься в небольшой санджак на восточных границах империи. Знаешь, там в последнее время неспокойно.

– Нет, Повелитель. Я по другому вопросу. Мне нужно с вами поговорить.

– Я слушаю, – нахмурившись, с готовностью отозвался Орхан.

Сглотнув и набравшись смелости, рожденной негодованием, Осман прочистил горло, которое отчего-то будто сжалось и это мешало ему говорить.

– Я хочу, чтобы вы знали о том, что между мной и Севен Султан есть чувства, которые не позволяют мне смириться с тем, что вы силой выдаете ее замуж за Касима-пашу.

Орхан, замерев от растерянности, после непонимающе хмурится и, поднявшись из-за стола, настороженно подходит к племяннику.

– Что ты сказал?

– Я глубоко привязан к Севен Султан.

– Аллах милостивый… – пораженно выдохнул султан, проведя рукой по волосам в нервном волнении. – Как долго вы это скрывали?

– Около двух лет, Повелитель, – пряча страх, ответил Осман, все же твердо не опуская серых глаз.

– Что это за любовь? Ты хоть слышишь, что говоришь?! Вы оба – члены династии!

– Разве это остановило ваших родителей?

Усмехнувшись его словам, Орхан, отвернулся от Султанзаде и его громогласный голос раздался в покоях.

– Охрана!

Когда охранник вошел в опочивальню и склонился в почтенном поклоне, султан приказал тому немедленно привести Севен Султан.

Спустя некоторое время светловолосая Султанша с явно заплаканными красными глазами смущенно вошла в покои и поклонилась.

– Повелитель.

Увидев здесь Османа, она мгновенно обо всем догадалась и ее сердце пустилось в неистовый скач, окрашивая щеки розовым румянцем.

– Правда ли то, что Осман рассказал мне о вас, Севен? – требовательно воскликнул Орхан, прожигая ее взором темно-карих глаз.

Осман обернулся к девушке в ожидании ответа, который та не спешила дать, трепеща от страха.

Поймав его взгляд, Севен, сглотнув, собрала всю свою решимость воедино и на одном дыхании вымолвила:

– Правда.

Султан, услышав ее, шумно выдохнул и некоторое время тяжело молчал в некоторой задумчивости, что ввергло молодых людей в томительное и боязливое ожидание его решения относительно их судеб.

– Раз так, то я разрываю помолвку Севен и Касима-паши.

Севен не сдержала облегченно вздоха и радостно взглянула на султана, который осаждает ее улыбку твердым взглядом.

– Но о вас и речи быть не может. По крайней мере, без позволения на то Хюмашах Султан.

Осман мрачнеет, теряя остатки мгновенной радости и понимая, что мать, разумеется, будет против.

– Я немедленно обсужу с ней этот вопрос, а пока можете идти.

Султанзаде и Султанша покинули покои и, оказавшись в коридоре, волнительно переглянулись.

– Не верится, что ты обо всем рассказал…

– Все изменится. Вот увидишь, Севен!

Спустя некоторое время…

Султанские покои.

Когда русоволосая Хюмашах, получившая весть из Топ Капы, вошла в опочивальню султана и поклонилась ему, стоящему у камина в каком-то напряжении, то мгновенно помрачнела, понимая, что хороших вестей ей ждать не стоит.

– Повелитель. Вы желали меня видеть?

Вздохнув, Орхан обернулся на нее и некоторое время напряженно разглядывал, заметив черное одеяние, в которое была облачена Султанша уже долгие годы.

– Хюмашах. Есть нечто, о чем ты должна узнать.

– И что это? – напряженно проговорила она.

– Осман явился ко мне, узнавший о готовящейся свадьбе Севен и Касима-паши. И… рассказал о том, что любит Севен. Я выз…

– Подождите, – хрипло прервала его Султанша. – Что..?

– Я знаю, как это звучит, но, Хюмашах, поверь…

– Осман любит Севен? – вскрикнула Хюмашах и растерянность в ней сменилась негодованием. – Что ты такое говоришь, Орхан?!

– Успокойся, – тверже проговорил он, подходя к сестре и кладя руку ей на плечо в попытке успокоить. – И выслушай меня, наконец.

С трудом сдерживаясь, Хюмашах сжала губы в тонкую линию.

– Я вызвал Севен и она все подтвердила. Они скрывали свои чувства уже два года, боясь именно такой реакции, которую ты сейчас показываешь.

– Как, по-твоему, я должна реагировать на подобное известие?! Мой сын влюблен в собственную родственницу! Севен твоя сестра и, получается, его тетя! Аллах милостивый…

– Довольно крика! – сорвался Орхан, а после, увидев, как вздрогнула от него Султанша, уже более спокойно продолжил. – Я сказал, успокойся. Я разорвал помолвку Севен и Касима-паши.

– Может, ты еще и решил выдать свою сестру за моего сына?!

– Ты можешь злиться и возмущаться, но ко мне уважение проявлять обязана! Перед тобой султан, а не какой-то раб. Не надо подобным образом со мной разговаривать.

Хюмашах, пронзая его своими серыми, льдистыми, как у матери, глазами замолчала, тяжело дыша.

– Без твоего согласия я не стану этого делать.

– Спасибо и на этом, – иронично усмехнулась женщина. – Но я говорю сразу, что браку между ними не бывать! Я не позволю и без того погрязшей в пороке династии позориться подобным союзом!

Хюмашах хотела было покинуть покои, повернувшись к дверям, но Орхан задерживает ее прикосновением к плечу.

– Это еще не все…

Хюмашах, вздрогнув от того, что это еще не все неприятные вести, в ожидании повернулась к нему.

– Ты уже долгие четыре года носишь траур…

– Это вас не касается, – жестко процедила она в ответ.

– Нет, касается, – упрямо покачал головой султан. – Ты – моя сестра! Забота о тебе лежит на моих плечах. Поверь, я больше не могу смотреть на твои черные одежды, мрачные глаза… Поэтому я принял решение, что ты, Хюмашах, выйдешь замуж. Раз свадьба Севен отменена, то не пропадать же столь дорогим подготовкам. Через несколько недель ты, дабы не терять время, выйдешь замуж за Нишанджи Феридуна Бея, который уже в пути в столицу с восточных границ империи, где служил. Он обеспечен и…

– Нет! – растерянно и негодующе качая русоволосой головой, пораженно прошептала Хюмашах, медленно отступая от султана. – Нет… Я не выйду замуж!

– Пойми, Хюмашах…

– Ни за что! – истерично вскрикнула Султанша. – Никто меня не заставит, слышишь?!

Хюмашах в гневе и негодовании хотела было выбежать из покоев, но Орхан снова ее останавливает и разворачивает к себе, тряхнув за плечи, будто пытаясь привести в чувство.

– Это для твоего же блага, Хюмашах.

Расплакавшись в бессилие, Султанша схватила руку брата и сжала ее в своих ладонях в каком-то отчаянном жесте.

– Пожалуйста, Орхан! Я не вынесу этого! Умоляю…

Вздохнув с тяжестью, Орхан мягко обнял сестру и та на мгновение подумала, что он поддался ее уговорам, отступил.

– Я понимаю твои чувства… Но я своего решения не изменю. Готовься к никяху.

Разочарованно выпутавшись из его объятий, Хюмашах гневно покинула покои, громко хлопнув дверьми и от этого звука Орхан вздрогнул, глядя ей в след.

Покои Севен.

Когда светловолосая Севен волнительно восседала на тахте рядом с Османом, держащим ее за руку, в покои резко ворвалась разгневанная и заплаканная Хюмашах Султан, серые глаза которой пронзительно остановились на сыне, который спешно поднялся на ноги, напряженно рассматривая ее.

– Валиде? Что с вами?

– И ты еще спрашиваешь?! – негодующе вскрикнула Хюмашах, эмоционально взмахнув рукой.

Севен, вздрогнув от ее крика, поднялась с тахты и испуганно встала за широкую спину Османа, будто спрятавшись.

– Что ты прячешься? – переведя на нее жесткий взгляд, жестко процедила Хюмашах. – Стыдно в мои глаза взглянуть? Какой позор! Помолвлена, а за спинами других блудит…

– Хватит, мама! – раздался возмущенный голос Османа. – Не надо так отзываться о Севен Султан. Она не достойна подобного обращения.

Севен за его спиной разразилась тихим плачем.

– Ты еще защищаешь ее? – разочарованно выдохнула Султанша, качая головой и смотря на сына. – Что с тобой стало?

– Вам стоит прекратить этот скандал, Валиде. Вы не смеете так с ней разговаривать и в чем-то упрекать, как и меня.

– Да мне уже все равно, Осман… Делайте вы все, что пожелаете! Но знай, что больше нет меж нами того доверия, что было раньше. Видеть вас всех не желаю…

Хмуро Хюмашах Султан покинула покои, провожаемая сожалеющим взором Османа и испуганным Севен, которая обняла Султанзаде, едва он к ней повернулся.

Гарем.

Темноволосые Эдже и Рейна вступили в гарем, возвращаясь из дома сеньоры, когда им навстречу вышла заплаканная и взвинченная Хюмашах, которая даже не обратила на них внимания.

Недоуменно проводив ее изумрудным взором, Эдже повернулась к Рейне, которая осталась невозмутимой.

– Что это с Хюмашах Султан?

– Кто же знает? – равнодушно ответила та, пожав узкими плечами.

Заметив седовласую Фахрие-калфу, выходящую вместе с двумя калфами из гарема, Эдже окликнула ее.

Обернувшись, Фахрие-калфа, заметив рядом с воспитанницей, которой улыбнулась, Рейну, помрачнела.

– Фахрие, а что случилось в гареме? Я только что видела Хюмашах Султан. Она, кажется, была вне себя от гнева.

– Султанша. Севен Султан с Инджи-хатун прибыли из Амасьи. А Султанзаде Осман признался Повелителю в том, что между ними с Севен есть чувства и потребовал расторжения помолвки.

Эдже растерянно замолчала, а после нахмурилась в непонимании.

– Аллах сохрани, – выдохнула она к раздражению Рейны, которая ненавидела это восклицание из уст племянницы. – Поверить не могу.

Дворцовый сад.

Светловолосая Дэфне, Баязид и Инджи в спокойствии восседали в небольшой беседке перед дворцом, наслаждаясь необременительным разговором и прекрасной летней погодой, когда явилась Миршэ-хатун.

– Султанша, – поклонилась она. – Вас желает видеть Повелитель в своих покоях.

Вздохнув, Дэфне кивнула и поднялась с сидения, понимая, что Орхан, видимо, опять нуждается в разговоре с ней, что рождало в ней ужасную тоску.

Обернувшись к сыну, она через силу улыбнулась.

– Увидимся, мой Шехзаде.

– Валиде, – улыбаясь в ответ, кивнул Баязид.

Дэфне, шелестя подолом голубого платья, покинула беседку и, глядя ей, уходящей, в след, Инджи переполнилась смущением, оставшись наедине с Шехзаде.

Но Баязид не растерялся и продолжил разговор, сам не замечая, как все больше увлекается эрудированной и красивой черноволосой красавицей.

Покои Севен.

Войдя в покои, темноволосая Эдже, ухмыльнувшись, увидела, что Севен плачет, сидя на тахте, а Осман поглаживает ее по плечу и пытается успокоить.

Обернувшись на нее, оба напряглись и насторожились.

– Значит то, что о вас говорят, правда, – насмешливо проговорила Эдже.

– Это тебя не касается, Эдже, – хмуро ответил Осман, поднявшись с тахты и будто прикрыв собой Севен.

– Как же так, Севен? – наигранно возмущенно воскликнула та, будто не слыша Султанзаде. – Вся империя готовится к твоей свадьбе, а ты…

– Достаточно глумиться, – рассерженно процедил Осман, с трудом сдерживаясь. – Неужели тебе доставляет это удовольствие? Или же ты делаешь это из зависти?

– Из зависти? – не поняла та. – При чем здесь она?

– Мы с Севен связаны любовью, а ты этого чувства не знала и не узнаешь никогда, потому что нельзя полюбить столь переполненную ядом и алчностью женщину!

Вздрогнув от его слов, Эдже растеряла насмешливое настроение и, оскорбленно вскинув острый подбородок, покинула покои, провожаемая сожалеющим и смущенным взором Севен.

– Ну зачем ты так с ней, Осман?

Султанские покои.

– Я понимаю, что это выглядит предосудительно, ведь они члены династии и отчасти дальние родственники, – спокойно говорила Дэфне, сидя вместе с Орханом на тахте в покоях, хотя внутренне она была поражена новостью о любви Османа и Севен. – Но вспомни нас… Разве подобные преграды помешали нам любить друг друга?

– Ты права, – задумчиво ответил черноволосый султан. – Я знаю, каково это… Быть может, если Хюмашах даст согласие на это, то я одобрю их брак.

– Воистину мудрое решение, Повелитель.

Улыбнувшись ей, Орхан, пребывая в той же задумчивости, взглянул на письменный стол, на котором на подушечке лежало небольшое драгоценное ожерелье.

Проследив за его взглядом и заметив украшение, Дэфне насторожилась.

– Прекрасное ожерелье, Орхан…

– Женщина, которой я его подарю, не менее прекрасна.

Дэфне незаметно для самой себя возгорелась новой искрой надежды и волнительно взглянула на мужа, но слова, что он произнес, мгновенно эту искру погасили.

– Артемисия, возможно, станет чуть счастливее, нося его. Ее тоскливый лик меня заставляет беспокоиться…

– Артемисия? – не скрывая разочарования, прошептала Дэфне.

– Уверен, тебе она понравится, – увлеченно ответил Орхан, не замечая, как женщина помрачнела и осунулась. – Ты еще не встречалась с ней? Шах удалось отыскать Артемисию среди недавно привезенных гречанок, за что я ей благодарен. Она – то, что я искал долгие годы и то, чего мне не хватало. Знаешь, Дэфне… В последние годы я будто жил в ожидании чего-то. В предчувствии того, что, наконец, снова пробудит мое сердце и разум.

Дэфне не сдерживается и роняет слезу, что замечает Орхан и хмурится, приподняв ее лицо за подбородок.

– Ну что ты, Дэфне? Не думай, что я позабыл тебя. Ты – единственный мой настоящий друг и мудрый наставник. Кем бы я был без тебя? Я всегда буду дорожить тобой…

Светловолосая Султанша, плача, порывисто обняла Орхана, понимая, что женщины он в ней больше не видит.

Тот хмуро обнимает ее в ответ, к своему сожалению, не чувствуя вины.

– Ты ведь больше не любишь меня, Орхан? Ответь и избавь меня от мучащих надежд!

– Если бы не любил, как бы я доверял тебе все самое сокровенное?

Дэфне, отстранившись, непонимающе нахмурилась.

– Тогда почему каждую ночь я провожу в рыданиях, ожидая, когда ты позовешь меня? Я больше так не могу, Орхан…

– Потому что наша любовь другая, Дэфне. Я ценю в тебе верного друга, мудрого и рационального человека с добрым и чистым сердцем.

– Но не женщину…

Утерев слезы, Дэфне порывисто поднялась с тахты и, спешно поклонившись под сожалеющим взором Орхана, покинула опочивальню, оставив здесь все свои последние надежды.

Покои Гюльхан.

Рыжеволосая Султанша в нервном волнении восседает на тахте, когда в покои входит Сулейман, кланяющейся матери.

– Валиде. А где Зеррин?

– Здравствуй, сынок, – через силу улыбнулась Гюльхан. – Зеррин еще на занятиях.

– Можно вас поздравить, я так понимаю?

– О чем ты? – непонимающе нахмурилась женщина.

– Я слышал, будто вы ожидаете ребенка.

Смутившись, Гюльхан качнула головой, дрогнув от того, что успела позабыть об этом.

– Вы должны радоваться, а радости на вашем лице я не вижу… – осторожно проговорил Сулейман, разглядывая мать.

– Радоваться? – усмехнулась Султанша. – Неужели ты не слышал, что в гареме появилась новая фаворитка?!

– Не уверен, что мне стоит обсуждать с вами подобные вещи…

– Ты прав, – виновато кивнула Гюльхан, улыбнувшись сыну. – Извини…

– С вашего позволения.

Покидая покои матери и возвращаясь в свои, рыжеволосый Сулейман с содроганием заметил идущую ему навстречу чем-то огорченную Эдже Султан.

– Султанша?

– Шехзаде, – подняв темноволосую голову, приветственно отозвалась Эдже.

– Что это с вами? – беспокойно спросил он, жадно разглядывая ее красивое лицо. – Вы так бледны…

– Ничего.

Она хотела было уйти, но Сулейман останавливает ее прикосновением к плечу, после чего отдергивает руку, увидев непонимание и настороженность в зеленых глазах Эдже.

– Позвольте я помогу вам развеселиться? Я покажу вам кое-что.

– Что? – изумилась Эдже, растерянно смотря на Шехзаде.

– Идемте.

Покои Сулеймана.

Эдже настороженно вошла в покои следом за Сулейманом, который ринулся к письменному столу и начал что-то искать среди кучи листков.

Улыбнувшись, он подошел к Султанше и передал ее несколько найденных листков, исписанных чернилами.

– Что это? – рассматривая их, спросила Эдже.

– Мои стихи. Уверен, прочитав их, вы будете смеяться. Из меня плохой выходит поэт.

Бегло прочитав один их низ, темноволосая девушка тихо рассмеялась, бросив взгляд на Сулеймана, который, кажется, не обиделся.

– Они и вправду немножко нелепы.

Но вскоре отчего-то ее смех угас, а на красивом лице отразилось сначала непонимание, а после растерянность.

Почерк, которым было написано то любовное письмо, не дававшее ей покоя, точь-в-точь совпадал с почерком Сулеймана.

Пораженно взглянув на него, насторожившегося, Эдже спешно отложила стихи в сторону и попятилась к дверям.

– Что такое?

– Мне нужно идти, Шехзаде.

Уходя, она волнительно задрожала, сознавая, что ее собственный племянник, который и старше ее на два года, влюблен в нее.

Покои Айше.

Темноволосая девушка в молчании тоскливо лежала на ложе, спрятав лицо в подушках, будто спасаясь от воспоминания встречи с Альказом Беем.

Вздрогнув от раздавшегося скрипа открывшихся дверей, Айше тяжело вздохнула, не желающая ни с кем разговаривать.

– Айше? – раздался обеспокоенный и заботливый голос Шах Султан.

Айше, поджав губы, вынужденно поднялась с ложа и поклонилась матери.

– Валиде.

– Айше, – проведя ладонью по щеке дочери, беспокоилась Султанша. – Что случилось?

– Ничего, Валиде, – отозвалась та, пряча заплаканные карие глаза. – Что-то неважно себя чувствую…

Шах хмурится, подходит к ней ближе и прикладывает губы ко лбу, а после внимательно рассматривает.

– Жара нет, но ты так бледна… Я отправлю за лекаршей.

– Не нужно, Валиде. Немного отдохну и все пройдет.

– Ты сама не своя уже который день… Что все-таки произошло? Ты можешь рассказать мне, Айше.

Вздохнув, Айше молча обняла мать, которая нахмурилась, обхватывая ее руками и не понимая состояния дочери.

Вечер.

Покои управительницы.

Хюма Шах, восседая на тахте, с улыбкой обнимала сидящего у нее на коленях маленького Ферхата, которого Артемисия, сидящая на подушке, с улыбкой рассматривала.

Зейнар-калфа, вошла в опочивальню и склонилась Султанше в поклоне.

– Госпожа. Я получила распоряжение Повелителя подготовить Артемисию для ночи.

Шах довольно ухмыльнулась, взглянув на наложницу.

– Артемисия, иди, готовься.

Поднявшись с подушки, темноволосая и худощавая девушка поклонилась, а после вместе с Зейнар покинула покои.

Султанша же, передав сына Фериде-калфе, покинула покои и вышла на небольшой балкон перед гаремом, откуда девушки отчего-то неприязненно на нее глядели, перешептываясь.

Нахмурившись от непонимания, темноволосая Султанша, заметив внизу стоящую Фахрие-калфу, спустилась с балкона и степенно подошла к ней, чувствуя на себе взгляды наложниц.

– Фахрие-калфа.

– Султанша, – поклонилась та.

– Почему девушки так смотрят на меня? Тебе что-нибудь известно?