Текст книги "Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)"

Автор книги: Георгий Персиков

Соавторы: Иван Погонин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 142 страниц)

– Господа ученые! Прошу вас, послушайте! Вы – наше будущее, будущее всего мира! Без вас человечество обречено на вымирание. Как никто другой вы знаете, что любая наука должна служить в первую очередь человеку – такому же человеку, каким является каждый из вас. Нашим детям, внукам и правнукам, всему миру, всей вселенной. Никакие научные загадки и открытия не стоят слез ваших близких, слез оставшихся без отцов детишек и безутешных матерей, слез ваших убеленных сединами наставников, что делились с вами своей мудростью, и ваших любящих учеников, что заглядывали вам в рот и равнялись на вас. Что же вы делаете?! Ради чего? Неужто вы не понимаете, что из-за ваших дурацких амбиций погибнут миллионы! Ваш эгоизм ведет к непоправимой катастрофе! Конечно, никто из вас даже не догадывается, что работает не ради какой-то абстрактной войны, а во имя уничтожения всего живого на земле. Но это только потому, что вас околдовали жуткими сказками, опоили зельем, что затмевает разум. Остановитесь же, пока не стало слишком поздно!

По рядам ученых прокатился недоумевающий шепот. Кто-то почти сразу вернулся к своим пробиркам, иные старательно записывали слова Родина в блокноты, но большинство – и это было самое ужасное – смотрели на оратора снисходительно, как на младенца, что пытается научить их завязывать шнурки. Но Георгий так разошелся, что не обращал внимания на неприветливую реакцию публики.

– Ну, уничтожите вы мир, но что потом? Потом вы и сами умрете, и вас всех, великих ученых, как каких-то куколок, подвесят вверх ногами на дерево! Но еще не поздно! Подводная лодка будет готова только через несколько месяцев. У вас еще есть время до того, как за ней приедут покупатели и наступит Рагнарок. Опомнитесь! Давайте выступать на стороне светлых богов, Белого бога – Христа. Давайте используем все ножи, мечи, топоры и ваше биологическое оружие против фанатиков-мучителей, во имя добра и света. Да, кто-то погибнет, но большинство спасутся. Если мы объединимся, Сигурду не выстоять. Мы уничтожим субмарину и вернемся домой к своим близким. – Тут Родин заметил, что почти никто его уже не слушает, и поспешил резюмировать, используя последний аргумент. – Все вы, гениальные умы, мыслите глубоко, а сейчас необходимо мыслить ясно. Чтобы мыслить ясно, нужно обладать здравым рассудком, а мыслить глубоко могут и законченные психи. Очнитесь же, оглянитесь по сторонам, возьмите себя в руки. Неужели вы хотите превратиться из самых сливок человечества в банальных убийц?!

Ученые молча ухмылялись. Вперед вышел лишь один старик, в котором Родин узнал известного специалиста по грибам – миколога Элиаса Фриса-младшего, сына шведского отца микологии. Фриса-младшего, вспомнил Родин по заголовкам газет, уже давно все считали без вести пропавшим, а он, оказывается, жив-здоров и в ус не дует. Старик жестом попросил у коллег тишины и усталым каркающим голосом произнес:

– Юноша, все мы знаем, чай, не вчера родились. Знаем и о том, что мир будет уничтожен, и о том, что нас повесят на дереве. Но все это такая ерунда по сравнению с теми фейерверками восторга от удивительных открытий, которые мы имеем возможность совершать лишь здесь, задействуя ресурсы Сигурда. Только здесь, на этом удаленном от цивилизации острове, мы не ограничены в средствах и времени, избавлены от назойливого контроля со стороны жадного начальства, не отвлекаемся на постылый быт и докучливую родню… – Старик говорил, а толпа кивала и одобрительно гудела. – Мы можем делать все, что нам требуется для свершения открытий: испытывать действия самых сильнодействующих ядов на людях, вживлять грибницы в открытые раны, проводить ампутацию конечностей, меняя их местами… Скажите, юноша, где еще такое возможно в современном мире? Вы нам тут вещаете о спасении вселенной, но не желаете понять, что самая важная вселенная для ученого – это его разум. А мир… Мир давно пора уничтожить, это же очевидно. Зарубите себе на носу: убийцей является тот, кто лишает смерти одного человека. Кто предает смерти миллионы – победитель, а тот, кто осмеливается убить все живое – бог! Мы сами себе боги. Сама наука сделала нас таковыми прежде, чем мы захотели быть людьми. А Христос… Что ж, пусть ваш Христос попробует нас остановить.

Последние слова старика утонули в исступленных аплодисментах. Родин в отчаянии всплеснул руками и застонал:

– Ну неужели же никто из вас меня не поддержит?!

Но ученые лишь посмеивались. Поддержала его только Поля. Да и как сказать поддержала – сделала робкий шажок вперед, потупив глазки. Как будто она и сама толком не определилась, встать ей на сторону Георгия или просто увести пылкого оратора, пока его не побили. Миколог хохотал:

– Ох, сударь! Вы бы свой пыл поумерили! Видели мы уже таких велеречивых человеколюбцев. В доме Красного Солнца мертвых, где наши коллеги изучают радиацию и взрывчатые вещества, был один строптивый британец, Джошуа Геккерлей. Он тоже мечтал трудиться во благо человечества и наотрез отказывался разрабатывать оружие. Сигурд не стал с ним церемониться, и гениальный англичанин познал такие пытки, каких не пожелаешь и врагу. Всю оставшуюся жизнь он обречен провести во тьме и боли, и никогда больше не суждено ему испытать восторга открытий…

Тут Фрис окончательно потерял интерес к беседе и вернулся к своим склянкам. Георгий растерянно огляделся и понял, что искать поддержки в этом вертепе бесполезно. Но что же делать? Дом заперт снаружи, а слюдяные окошки слишком малы для побега, к тому же велика вероятность быть замеченным. Но тут он увидел огромный камин, который не топили, – было довольно тепло. Родин схватил чей-то плащ, закутался с головы до ног и, шепотом попросив Полю не высовываться и ждать его возвращения, юркнул в дымоход.

Труба была широкой, камни большими, так что выбраться было довольно просто. Весь перепачканный сажей, что существенно облегчило конспирацию, он мелкими перебежками добежал до дома Красного Солнца. На дверях висел замок. Георгий решил обойти дом сзади и чуть не упал, наткнувшись на большой деревянный короб высотой в половину человеческого роста. Короб мучительно застонал. Присмотревшись, Родин заметил торчащую оттуда голову и сконфуженно извинился. Видимо, кто-то сидел орлом в небольшом ящике, справляя нужду.

– Простите, что побеспокоил, не подскажете ли, где мне найти мистера Джошуа Геккерлея?

– Мистера Джошуа Геккерлея больше нет, – отвечала голова мужским и очень печальным голосом. – Но вы можете поговорить с тем, что от него осталось…

Он качнул головой, ящик покачнулся, слишком маленький для нужника, размером с бочонок…

Родин ужаснулся – так вот о каких муках говорил старик Фрис! Проклятые фанатики сделали из молодого ученого хеймнар – отрубили руки и ноги, прижгли раны и засунули в ящик. Георгий был наслышан об этой изощренной пытке, но как врач считал, что хеймнары не выживают. По правде сказать, еще неизвестно, что хуже – умереть от шока и сепсиса или прожить остаток жизни, страдая от боли, утопая в собственных экскрементах и каждый день выслушивая насмешки. Правду говорят – есть вещи похуже, чем смерть…

– Мистер Геккерлей, – взял себя в руки Родин. – Похоже, мы с вами остались единственные на этом острове, кто еще способен мыслить здраво. Прошу вас, помогите мне остановить Сигурда и спасти как можно больше людей. Расскажите, что с вами произошло.

И Геккерлей, истосковавшийся по нормальному человеческому общению, поведал Георгию свою историю. Оказалось, что он, сын католического священника, приехал из Лондона. Будучи одним из пионеров изучения гексогена, Джошуа долго штудировал работы немецких химиков Ленце и Ганса Геннинга. Геннинг предполагал использовать это вещество для лечения заболевания мочевыводящих путей, но оказалось, что гексоген слишком ядовит, и фармацевты его отвергли.

– А я несколько лет исследовал гексоген и понял, что он не только ядовит, но и является сильнейшей взрывчаткой, по многим показателям превосходящей даже тротил! По скорости детонации он даст десять очков вперед всем остальным известным взрывчаткам, а определение его бризантной способности обычным методом оказалось невозможным, поскольку гексоген разбивал стандартный свинцовый столбик… В общем, я представил свой доклад на рассмотрение нашего военного министерства, но там мои труды сочли бесполезными. Они окрестили гексоген слишком «теоретическим» оружием, не годным для применения в реальных условиях, и я ушел ни с чем. Через некоторое время я был похищен Сигурдом и доставлен на этот остров. Сначала мне показалось, что здесь не так уж и плохо – вон сколько ученых работают и не знают горя, но так было до тех пор, пока я не постиг всю глубину их языческого помешательства. Все эти жертвоприношения, опыты на живых людях… Я, как истинный христианин, отказался разрабатывать оружие для Сигурда.

– И что же было потом?

Голова тяжко вздохнула и с глухой ненавистью отчеканила:

– А потом из меня сделали картофелину. И выставили на потеху. Иные жестокие люди издевались надо мной круглые сутки: щекотали нос, лили расплавленный воск на лицо, а однажды даже пытались приподнять меня над землей за уши… Признаюсь, я едва не забыл все молитвы, едва не потерял веру. Знаете, что эти изуверы приговаривали, когда отрубали мне конечности? Я их слова на всю жизнь запомню: «Мы оставляем тебе голос, чтобы ты мог кричать, уши, чтобы слышать издевки, глаза, чтобы мог смотреть на женщин, яйца, чтобы мог их хотеть…» На этом месте один из них захохотал и в последний раз уронил на меня свой топор с задорным криком: «Впрочем, без яиц тоже хорошо!»

– Мистер Геккерлей, но это же просто дичайшая жестокость даже для язычников. Скажите, могу я что-то для вас сделать?

– Я вижу, вы отчаянный и храбрый юноша. Пожалуй, я готов вам довериться, тем более что выбора у меня особого и нет… Будучи полноценным человеком, я зарыл колбу с изрядным количеством гексогена неподалеку отсюда. Отсчитайте от входа в дом Красного Солнца тринадцать шагов по правой стене и там увидите камень, по форме и размеру напоминающий страусиное яйцо. Под ним и зарыта колба… Возьмите ее и взорвите ко всем чертям идольское капище. Пусть этим нехристям будет так же больно, как и мне. Пусть они горят в своем языческом аду за то, что не уберегли свою святыню… Обещайте, что сделаете это! Что взорвете проклятый ясень с телами мучеников!

– Обещаю, – прошептал в ответ Георгий.

Родин без труда нашел тайник Джошуа, выкопал колбу со взрывчаткой и, укрывшись в ближайшем кустарнике, обдумывал план действий.

«С одной стороны, нужно как можно быстрее остановить приготовления к войне, то есть найти субмарину и взорвать ее. С другой – я дал слово Геккерлею, что уничтожу ясень с подвешенными к нему трупами. Слово джентльмена. Что же делать?..»

Прожектор метался по ночному гарду, и Родин в очередной раз порадовался, что его плащ был черным от сажи. Он увидел небольшое пугало у грядок бондов, снял с него большую шляпу и напялил себе на голову. Теперь он сам стал похож на пугало или на черную тень.

«Так не заметят», – подумал он и двинулся вперед.

Глава пятая

Сигурд Горбатый беспокойно ворочался на своей перине, набитой гагажьим пухом. Тело, изъеденное гноящимися язвами, переплетенное пульсирующими венами, немилосердно болело. Боль была всегда, с самого рождения, он привык к боли, как к почетному бремени викинга, и не представлял без нее жизни. Страдали от невыносимых мучений и отец, и дед, и прадед – жизнь на крохотном островке привела в вырождению некогда славного и могучего рода.

Впрочем, все это было не важно. Боль маленького умирающего человечка с большим горбом – что она стоила перед умирающим от старости и немощи миром? Боги, великие боги – мудрый Один, могучий Тор, храбрый Тюр, прекрасный Бальдр, коварный Локи – все они заснули тысячелетним сном, который вот-вот превратится в смерть…

Но его род не сдался, как другие – слабые и трусливые. Впрочем, где они сейчас? Также уснули в своих могилах, не попав ни в Вальгаллу, где могут пировать с храбрыми эйнхериями, ни в царство Хель, где могут встретить своих родных – женщин, стариков… Они отреклись от этого славного мира северного народа, приняли чужую веру и заснули не в огне или воде, а в студеной земле, съедаемые червями.

Болели мышцы, стыла кровь, гудела голова, словно медный диск на драккаре, по которому били, чтобы дать ритм гребцам, вдруг оказался где-то в затылке… лекари растирали его душистыми травами и едкими мазями, он пил пахучие отвары, а было плохо, все хуже и хуже… Конец приближался.

Старая колдунья, имя которой все давно забыли, а называли просто Старуха, которая лечила еще его прадеда, предсказывала судьбу деду, хоронила отца, бросала руны и качала головой. Да он и сам видел – скоро начнется. Все признаки Рагнарока били по ушам, и только тупые воины не могли их увидеть.

Вот-вот должна начаться величайшая война, и он чувствал, что не успеет создать самое смертоносное оружие – Солнце мертвых, чтобы начинить им подводные драккары и уничтожить этот мир. Что-то случится раньше, кто-то вмешается, перечеркнет все, чем он занимался всю жизнь. Все тысячелетние старания их рода пойдут прахом. Зря собирали его пращуры по всей земле самых безумных колдунов, самых талантливых, отмеченных печатью Одина ученых: физиков, алхимиков, математиков… Они создавали смерть, все самые жуткие орудия убийств были созданы на безымянном острове вокруг ясеня, увешенного трупами людей и животных в честь великих заснувших богов.

Но человечество никак не могло начать великую мясорубку, которая перемелет мир и даст начало Сумеркам богов. А стараний и знаний алхимиков, увы, не хватало, чтобы сотворить то великое, что разбудит огненных и инеистых великанов. Казалось, что порох изменит все! Ах, как долго его создавали! Выкрали китайских мудрецов, пытали, ублажали, запугивали, восхищали! Самые хитрые люди из дружины пращура Сигурда отправились к европейским королям, настоятелям монастырей, кузнецам и алхимикам, чтобы поделиться секретом. Увы, что из этого вышло? Жалкие крестовые походы? Пиратские каравеллы? Завоеванные континенты, которые и без того были давно завоеваны Эриком Рыжим? Тогда казалось, что разные боги, разные мировоззрения могут раскачать земной шар (а это шар, да) так, что он лопнет, как бычий пузырь. Но, увы, не вышло.

Христос и Магомед были пророками одной веры.

Да, когда появился Буонапарте, он правильно воспринял советы прапрапрадеда Сигурда. Пушки могли изменить всю тактику ведения войны – и маленький корсиканец уже покорил полмира, и ударил тот самый трехлетний мороз, такой, что птицы падали на лету и солдаты отрезали куски мяса с лошадей и ели, а те не чувствовали боли.

Но ничего не вышло. Заснул диктатор, на которого возлагались такие надежды, превратился в женщину на крохотном островке среди теплого моря. Да, бывают и теплые моря.

Были войны и потом, люди острова Рагнарока стравливали народы и страны, но все это было не то. Это были маленькие конфликты, междуусобицы среди давно породнившихся царей, владык, следовавших единому богу.

Но вот сейчас дух великой войны звенел в холодном морском воздухе, дух крови, смерти, срывающей закостеневшую коросту с заснувшего мира. Странно, но восторга не было, были жуткая, невыносимая усталость и жуткое осознание чего-то непоправимого. Во снах ему снова и снова являлся высокий старик в дорожном плаще и большой шляпе, закрывающей лицо. Старик опирался на суковатый посох, седая борода развевалась на ледяном ветру. Глаз у него был только один – в самом центре лба. В небе над странником кружил ворон с серебряным клювом, сердито каркая, словно проклиная крошечного Сигурда, спрятавшегося за ясенем в центре острова.

– Кто ты такой, – хрипел старик, – чтобы решать, когда умирать богу? Мы не боимся смерти. Но мы не хотим умирать, не хотим, чтобы человек решал, когда мы умрем. Лучше спать, чем умирать. А ты хочешь нас разбудить, чтобы убить?

В мгновение ока восьминогий конь Слейпнир перенес Одина на землю из чертогов Асгарда – и вот он стоит перед своим дерзким потомком.

– Я хочу, чтобы вы снова стали молодыми и сильными! – кричал Сигурд. – Чтобы мир снова был яростным, живым, полным солнца и бурлящей крови! Я хочу, чтобы сбылось пророчество вельвы, которую ты, Один, заставил восстать из Царства мертвых, чтобы услышать о Сумерках богов! Хочу, чтобы Вальгалла снова заполнилась храбрецами!

– А вот тебе и твоим предкам никогда туда не попасть! – хрипел старик. – Вас, предателей и нидингов[197]197
  Трус (норв.).


[Закрыть] ждет серое и пустынное царство Хель, а не пиры и схватки в чертогах Вальгаллы. Вы, дети и внуки лукавого Локи, не сражались, как другие, – бесхитростно и беззаветно, вы прибегли к темным силам бесчестных колдунов!

Неужели он, Сигурд Горбатый, сын Ивара Красноволосого, внук Варга Два Весла, который мог грести одновременно двумя веслами, и все его великие предки в самом деле ведут свое происхождение не от самого Одина, а от хитрого обманщика Локи? Выходило, что так – ведь именно он и его дети рвались уничтожить этот мир.

– Но все это было ради вас, великие боги!

– Недаром меня зовут «предателем воинов», – старик насупил бровь над единственным глазом. – Я могу отвести щит храбреца на поле брани, чтобы заполучить его душу в свою небесную дружину. Что мне жизнь презренного колдуна, который пытался спасти меня и моих детей – убив нас и мир Асгарда!

И старик растворялся в темноте, оставляя Сигурда просыпаться в ледяном поту, умирающим от невыносимой головной боли. Он вставал, зажигал электрический фонарь, брал кинжал, револьвер и обходил остров. Но все было тихо: только ветер раскачивал тела на древнем ясене, да скрипел древний драккар из почерневшего дерева, утыканный ногтями мертвецов. Это часть древнего ритуала – когда вечная зима скует воды мирового океана, дружина Сигурда перебьет всех сейдов, кузнецов, лекарей, музыкантов, бондов и траллов, снимет мумии с ясеня, усадит мертвецов на Нагльфар – и он поскользит по льду, наводя смертельный ужас на угасающее население земного шара.

А потом и он вместе со своими храбрецами сядет на старинный драккар, подожжет его и уйдет в глубины моря, объятый пламенем. Это будет хороший конец – конец, который превратится в начало. И на месте старого горбатого коротышки появится другой Сигурд – высокий, стройный, с длинными светлыми волосами и густой бородой.

На верфи мрачными металлическими скелетами блестели на лунном свете остовы субмарин. Скоро их начинят тысячами Солнц мертвых и выпустят на волю в море, где они бросятся в бой навстречу гибели мира.

Так было и сегодня ночью. Сигурд проснулся, захлебнувшись от крика, сел на кровати, вытирая пот. Снова заснуть, конечно, не удастся. Горбун взял фонарь, револьвер и вышел во двор. На часах у пулемета на стене стоял молодой русский с греческим именем Максим. Освещаемый лучом прожектора, он увидел своего ярла и лихо отдал ему честь.

Сигурд кивнул в ответ и пошел дальше. Было тихо, если не считать давно ставших родными и привычными шума волн, воя ветра да криков буревестников.

Вдруг сердце горбуна забилось. Что-то происходило прямо сейчас. Только где? Он поводил фонарем из стороны в сторону, но луч выхватывал из темноты только привычный ствол ясеня да бесконечные тела, обернутые в парусину, которые свисали сверху бесконечными гроздьями.

Нет, свет не поможет. Сигурд выключил фонарь, крепко зажмурился, чтобы привыкнуть к темноте, а потом широко раскрыл глаза. Из мрака ковылял, опираясь на суковатую палку, сгорбленный человек в черном дорожном плаще и широкополой шляпе. В руке он держал старую заплечную суму, из которой тонкой струйкой шел белый дым.

Сигурд помотал головой, но это было самой настоящей явью. Один пришел, и он не собирался сражаться с мертвецами, не собирался гибнуть. Старый бог подошел к ясеню и бросил свою суму в огромное дупло, а потом развернулся и такой же неторопливой походкой пошел обратно.

Но тут прожектор с крепостной стены повернулся и выхватил из темноты странника. Новоиспеченный викинг, которому много пришлось испытать, чтобы стать одним из них, завопил по-русски, странно коверкая имя бога своим произношением:

– Родин! Родин, что ты здесь делаешь? Тут нельзя находиться сейдам! Иди в свой дом!

«Как удивительно и прекрасно», – думал, улыбаясь, Сигурд. Он не знал русского языка, но понял интонацию Максима – испуг и восторг, и он кричал: «Один! Один!»

А Один повернулся к моряку и крикнул ему тоже на непонятном наречии (впрочем, тут не было ничего удивительного: мудрый бог знал все языки. Он обрел мудрость, пожертвовав свой глаз и распяв себя на огромном дереве Иггдрасиль):

– Беги! Беги! Хватай сестер и беги! Если вы угоните яхту, то можете спастись! Сейчас все начнется! Запала на три минуты хватит!

«Интересно, о чем они говорят? И почему бог размахивает руками и тычет пальцем, совсем не стариковским, на ясень, внука того самого ясеня, отца всех деревьев – великого Иггдрасиля? И почему так орет в ответ моряк?»

– Родин! Ты что, ничего еще не понял? Это я и передал ярлу Сигурду своих сестер: Полю, сейда Белого Солнца мертвых, которая теперь создает яд из ядовитых растений, и Юлю, которая станет воительницей, она знает много языков и обычаев разных стран, дерется на ножах и отлично стреляет – и она будет валькирией новой войны! Я все сделал для того, чтобы попасть на этот остров, и помог мне в этом ты! Без тебя я бы никогда не выполнил главного условия – добраться сюда самому!

Тут путник снова махнул рукой, и грянул гром, разорвавший все три мира сразу. Сигурд упал на землю, чувствуя, как трещат, разрываются камни острова изнутри. Полыхнула алая молния и огромный ясень вспыхнул, как шведская спичка, затрещали факелами просушенные трупы. Небо озарилось ярчайшим северным сиянием. Заклокотало, заревело, забурлило в низах земли, старуха Хель пробудилась и завыла грозным, могучим голосом.

А моряк крепко ухватившись за ручки своего тезки-пулемета, продолжал кричать путнику, который тоже не удержался, распростерся на скачущей земле:

– Родин, что ты натворил? Это что, землетрясение? А священный ясень? А жертвы? Они должны были оказаться на корабле мертвецов! Что ты наделал!

– Гори ясно! – кричал в ответ старик.

Максим навел на Одина свой пулемет.

– Я убью тебя!

– Пусть так! Но меня примет в свои чертоги мой Белый бог! А ты падешь вниз, в морось и слизь, вместе с другими предателями, изменниками, вероотступниками!

Раздался одиночный выстрел.

Максим рухнул вниз, Сигурд опустил револьвер. Все кончалось. Но, увы, это были Сумерки не богов, не человечества, а только его одного. Что-то не так он понял, что-то не то делали его предки почти тысячу лет. Неужели и он погибнет не с оружием в руке, а его просто завалит камнями?

Никто из смертных не знал, что остров прежде был вулканом и весь изъеден изнутри подземными ходами, пещерами и застывшей лавой. Огромный ясень соединял своими корнями небо, землю и подземный мир – как настоящий Иггдрасиль. А где-то в самом низу, в кузнице Хель, дышал огонек, который ждал своего часа. Эта тайна передавалась от отца к сыну, Сигурд услышал ее от Ивара Красноволосого, а сам – бесплодный, как камень, – никому бы не смог ее передать.

Когда в Индии он познакомился с тем моряком, принявшимся как безумный защищать незнакомую женщину, последний ярл с удивлением узнал, что русский знает стародатский и староисландский, читает наизусть саги, прекрасно знает историю Скандинавии, а самое главное – верит в старых богов… Хотя нет, самое главное не то. Он был как две капли воды похож на самого Сигурда, если бы тот не был обезображен островными болезнями вырождения рода. Ах, как загорелись глаза у Максима из Гардарики, когда он услышал об острове Рагнарока, о предстоящей войне, о великих кораблях, которые сотрут с лица земли прежние порядки и миры… Как он хотел стать одним из тех самых викингов…

Русскому поставили условие: отречься от своей прежней семьи, чтобы войти в новую. Но он захотел большего – отдать ярлу своих сестер, которые могли создавать и сражаться. Он сдержал слово и привел красавиц Юлю и Полю, выдержал испытание – вырвался из ямы траллов и стал викингом. Еще полгода – и умирающий Горбатый усыновил бы храбреца из Гардарики, и тот принял бы наследство, сам стал ярлом – повелителем острова, а после и всего мира.

Но ему уже никогда и никем не стать. Сигурд сделал свой выбор. Он не допустит, чтобы Один пал от руки смертного, а не от зубов Фенрира, согласно пророчеству. Зато его будущий сын, если можно было так выразиться, погиб не от отравленного моря или горящего неба, а от пули, выпущенной рукой будущего отца, и тело Максима, уже охваченное огнем, вот-вот вознесется в Вальгаллу.

Сигурд, покачиваясь, подошел к пылающему ясеню. Остров дрожал, скакал, как драккар на штормовых волнах. Повсюду метались люди. Растерянные викинги пытались спасти разваливающиеся на глазах остовы подводных лодок, кто-то пробрался к пулемету и, не обращая внимания на раскаленный металл, стрелял короткими очередями по толпе ученых, подрезанными колосьями падающих на горящую землю.

Странник в старом плаще бросился к людям и вытащил сперва Полю, сжимавшую в руках пучок серой травы, а потом и Юлю, которая, размахивая коротким мечом, отбивала атаки огромного бородатого блондина.

– Надо бежать к яхтам! – кричал по-русски старый бог. – Этот остров сейчас развалится!

«Один! Возьми меня к себе… – думал Сигурд. – Ведь ты не только предатель воинов, ты и первый мудрец и поэт, и ты отдал свой глаз и провисел целую неделю распятый на Иггрдасиле, чтобы получить мудрость! Ведь и мой род отдал все, чтобы получить эту мудрость, и обрел ее – мудрость войны, смерти и убийства, все, что так тебе любо! Не уходи, Один! Посмотри на меня в последний раз! А мы все примем свою смерть, как и следует людям Севера, твоим потомкам!»

Ярл ловко выхватил из ножен свой короткий меч и подошел к полыхающему ясеню. Огонь лизал его брови, ресницы, занялась пола плаща. Да, это был славный конец. Рухнула каменная стена вокруг острова, накрыв древние драккары. Земля начала погружаться вниз, и тогда Сигурд, приставив острие себе к груди, повернулся, шагнул в огонь и пригвоздил себя к ясеню.

В голове легко вспыхнули последние строчки висы:

 
Но богами любим
Корону отвергший,
Распявший себя
На ветвях Иггдрасиля!
 

И старец в закопченной шляпе, уже бежавший по пылающим мосткам позади двух девушек, вдруг остановился и посмотрел прямо в глаза Сигурду.

Сразу стало легко, и показалось, что не было никогда всего этого острова, ядовитых бомб, черных подводных лодок и повешенных на ветвях жертв.

Глаза у Одина были зеленые.