Текст книги "Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)"

Автор книги: Георгий Персиков

Соавторы: Иван Погонин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 124 (всего у книги 142 страниц)

Глава 21

На следующее утро Георгий сразу же отправился к дому охотника Егора Силы. Погода выдалась еще хуже, чем вчера. Все небо заволокло тучами, солнца и подавно не было видно. Ветер дул с такой силой, что истории местных о том, что этот ветрище может подхватить человека и унести в воды Татарского пролива становились похожими на реальность.

Наконец он дошел до домика на отшибе и увидел, что охотник чем-то занят во дворе. Вот ведь человек! Даже в такой мороз, когда любой другой предпочел бы сидеть в доме поближе к печи, он возится во дворе.

– Здорово, хозяин! – как можно громче крикнул Родин, опасаясь, что ветер унесет слова вдаль. Он и сам-то мало что слышал в этом завывании.

Однако охотник услышал, поднял голову и уставился на незнакомца. И только внимательно вглядевшись в лицо гостя, пошел открывать калитку.

– И вам не хворать! А вы никак наш дохтур? Я ни на что не жалуюсь, – Сила вернулся к своей работе – он втирал какую-то желто-зеленую слизь в кусок шкуры.

– Вот выпал случай, давайте знакомиться, я – Георгий Иванович Родин, как вы верно заметили, доктор, – и протянул охотнику руку.

– Приятно-приятно, Георгий Иваныч. – Сила вытер о тулуп руку и пожал протянутую ладонь. – Али не припоминаете меня? Вы ж меня глядели в лазарете, как прихворал. Думал, руку обморозил, ан нет – работает, слава богу. Егором меня зовут, я вам тогда не успел представиться.

– Ах, вот теперь припоминаю. Как ты поживаешь, Егор?

– Да потихоньку-помаленьку.

– Недуг-то не тревожит?

– Да зажило все уже, благодарствую, дохтур. Порошки ваши сработали. Только тоска, бывает, гложет. Может, бабу надо попросить у начальства, да старый я уже, мне ведь не дадут. Нонче баб-то молодым только, вон как ты, хлопцам и дают. Вчера заходила ко мне ваша хозяйка, хороша ведь чертовка!

При этих словах Родин вспомнил Марфину «щедрость», но быстро отбросил эту мысль, так как думать об этом было неприятно.

– Отведали пельменей? Как вам наша медвежатинка? Большо-о-й был мишка-то, сильный! Я с ним насилу сладил, хотя он сам чуть меня не сцапал. Вот, его ведь шкуру теперь выделываю, видите? – Сила снова зачерпнул рукой слизи из чашки и стал втирать в шкуру. Он, видимо, рад был поговорить. Не часто, выходит, к нему захаживали гости.

– Да, пельмени знатные, спасибо тебе Егор. Марфа говорит, ты – хороший охотник, чуть ли не лучший, если на медведя идти.

– Ну уж лучший… я старик уже, вон молодые подрастают…

– Еще говорит, ты лес знаешь, как никто другой, каждый куст, каждую тропку. Тут молодые вряд ли могут быть лучше.

– Ну, лес знаю, давно я тут охочусь. Да и вырос в лесу – отец мой лесником был, правда, не в этих краях. Но раз уж я вырос среди деревьев да кустов, я в них, поди, лучше разбираюсь, чем в людях.

Родин смотрел на охотника. Тому было не больше сорока лет, а он уже записал себя в старики. Впрочем, люди в этом краю быстро старятся – жизнь-то тяжелая. Тем не менее Егор, хоть и звал себя стариком, был в прекрасной физической форме. Но, похоже, он уже совсем потерял вкус к жизни и влачил свое существование как бы по привычке. Вряд ли такой человек будет помогать беглым каторжникам за любые деньги.

Георгий почувствовал, что может довериться ему, но всего дела выдавать не стал. Слишком запутанно оно звучало и для него самого.

– Егор, дело у меня к тебе есть. Тут, говорят, мальчонка пропал в лесу, а искать его никто не ищет. У меня аж сердце кровью обливается, как подумаю, что мальчик один в лесу, по-русски не говорит, вдруг нарвется или на медведя, или на беглых каторжников.

– Это япончик-то? Что с двумя провожатыми тут ходил?

– А ты их видел?

– Да видел в лесу разок. Провожатые его – странные типы, на грибников совсем были непохожи.

– Я слышал, что пропали они, провожатые его. Вот и не идет у меня из головы одинокий мальчик в лесу. Я тебе, Егор, скажу, дело тут нечистое, не хотел бы я полицию вмешивать, потому как про япончика я услышал от людей… которые не хотели бы иметь дело с начальством. Да и мы ведь с ними не любим общаться. Но мальчика в беде не могу оставить, хоть он и не нашего племени, а ведь ребенок, что с него взять?

– По мне, так слухи все это. А если не слухи, так сами подумайте, как бы япончик выжил в лесу один? Он, поди, и костра развести не сумеет, видел я этих японцев в слободе ихней! Странные они – басурмане, проще сказать.

– Егор, так ребенок ведь! Какое дело, чернявый он или наш? Мое дело простое – жизни спасать. Я отправлюсь в лес за этим мальчонкой и прошу тебя быть моим проводником.

– Дело это пропащее, дохтур. Но мне-то все одно, хотите – хоть завтра пойдем. Да и обязан я вам вроде, вы ведь вылечили меня. Провожу я вас в лес, коли так хотите, – сказал он, не поднимая головы от шкуры.

– Ну, значит, до завтра, Егор. Договорились!

Глава 22

– Как ты, барин, пьешь пустой чай? Съел бы чего. Точно не хочешь? – спросила Марфа, зайдя в комнату подбросить поленьев в печь.

– Нет, спасибо. Я ведь и сам могу, не беспокойся, Марфуша, – сказал Родин, глядя на то, как молодая женщина орудует кочергой. Он немного волновался перед выходом в тайгу, чего греха таить.

Марфа все пыталась окружить его еще большей заботой, как бы доказывая, что никто ее не заменит, особенно эта белоручка Оболонская.

Провожая бабенку глазами, Родин задумался об Анастасии. Он, конечно же, должен ей помочь, но как? Что еще за политический, с которым та договорилась? Хорошо, конечно, что не уголовник, но… Кто сказал, что политические имеют хоть сколько-нибудь чести?

А ведь Ася – его первая серьезная любовь. Асенька – девушка утонченная, привыкшая к высоким понятиям, как она сможет жить с каким-то мерзким типом, преступником, врагом государства? Да, он определенно не должен этого допустить! Но как быть с Марфой? После всего того, что эта румяная и приветливая девица для него сделала и продолжает делать, Георгий просто по-человечески не может вот так с ней поступить. Хотя, если постараться ей объяснить… Нет, не объяснишь ей.

С другой стороны, может ли он вот так сменить сожительницу? Родин все еще не совсем понимал местные порядки относительно того, как местное начальство распоряжается «бабами», как все тут выражаются.

Как джентльмен, он готов был помогать Асеньке во всем, лишь бы оградить ее хрупкие плечи от тягот бытия. Даже в таком плачевном виде, в котором она была сейчас, Анастасия все еще выглядела как женщина, которую хочется оградить от забот, ради которой хочется совершать подвиги.

Родин закрыл глаза и перед ним четко встал образ юной Асеньки Зданович, звезды балов. Он вспомнил, как шептал ей на ушко французские стихи, как они беседовали о науке, о будущем страны. Ее голос завораживал, ее рассуждения уносили его в неведомый мир светлого будущего, она была той единственной гимназисткой, общение с которой ему не казалось пустым и натянутым. Уже тогда Ася заметно выделялась среди сверстниц блестящим умом – достойная дочь своего отца. И вышла замуж за человека умного, под стать ей. Но как же она, такая умница, не видела, что вокруг них затевается заговор?

Георгий открыл глаза, взял чашку и отхлебнул еще чаю. Вспомнил последний их разговор. Ася была весьма таинственна и собиралась поведать о мальчике, но только в обмен на сожительство. Какая расчетливость! Это было так не похоже на ту воздушную Асеньку Зданович. Впрочем, чего там, Сахалин любого меняет… Может, эта новая Ася – Анастасия – и могла убить своего мужа?..

Вряд ли, конечно… Какие у нее могли быть мотивы? Что может двигать женщиной, которая убивает собственного мужа и отца своего ребенка? Разве что ревность. Родин вспомнил, каким взглядом смерила его Ася однажды, когда он писал стих в альбом другой гимназистки. От того взгляда до сих пор по спине пробегали мурашки. После этого Анастасия была с ним холодна еще недели две, тогда-то она и обратила внимание на Алешку Оболонского по кличке Татарин, будущего своего мужа. Но, пожалуй, нет, она бы не убила из ревности. Да, Ася была страстной и ревнивой особой, но всегда контролировала свои чувства. Если бы кого и убила, то только по строгому расчету. Но зачем? Зачем она планировала это убийство?

Ася говорила, что покойный был хорошим мужем. Но сказала ли она правду? А вдруг он был плохим? Или стал таковым впоследствии, при достижении определенного статуса в обществе. Говорят, деньги портят людей. Вот она и решила освободиться от мужа-тирана.

А вдруг Ася его разлюбила? Разлюбила и, возможно, даже полюбила другого. Вот и рассчитала, что бежать с новым избранником в неизвестность да еще и с ребенком нет смысла. Конечно же, она не захотела бросать ребенка. Поэтому вариант смерти мужа был в данном случае наиболее подходящим. Она сохраняла свое почетное положение в обществе и капитал, а спустя какое-то время могла повторно выйти замуж.

Родин еще несколько минут размышлял над этим вариантом и даже додумался до того, что ее тайным возлюбленным и подельником мог бы быть как раз тот самый брат супруга. Ася была ослеплена любовью, они вдвоем спланировали убийство мужа и брата, а затем долгую и счастливую жизнь на его капиталы. А любовничек-то оказался еще хитрее – убил братца с Асиной помощью, а затем на нее это дело и повесил, сбежав с деньгами.

Георгий отставил чашку. Нет, это была уж совсем фантастическая история из какого-нибудь бульварного романа. Скорее всего, Асю оклеветали и несправедливо осудили за убийство, которого она на самом деле не совершала. Хотелось бы верить в эту версию, но теперь Георгий и сам начал сомневаться.

* * *

Уже пора было идти в госпиталь, и Георгий решил по пути заглянуть на телеграф, отправить Борису еще одно послание.

– Доктор, вам вот вчера с вечеру пришла любовная весточка. – Чиновник в очках многозначительно посмотрел на него, протягивая бумагу.

Значит, от Ирины, подумал Родин. Было неприятно, что его почту читает кто-то еще кроме него, но врач справился с раздражением и взял бумагу, вежливо кивнув почтмейстеру.

Телеграмма была длинной, Ирина на слова явно не скупилась. Видно, много денег вбухала, лучше бы письмо прислала. Но эта непрактичность Ирины в бытовых моментах даже трогала его. Улыбнувшись, Родин принялся читать.

ЛЮБЛЮ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ЖИЗНИ МИЛЫЙ ЕНЕЧКА ТЧК ПОСТОЯННО ВСПОМИНАЮ НАШУ ВСТРЕЧУ В МУЗЕЕ И ТВОИ ЗЕЛЕНЫЕ ГЛАЗА ТЧК У НАС ВСЕ ГОВОРЯТ ЧТО БУДЕТ ВОЙНА ЗПТ МОЛЮ БУДЬ ОСТОРОЖЕН ТЧК ВЕРЮ ТВОЕ ДЕЛО ПРАВОЕ ЗПТ ГОТОВА ЖДАТЬ СКОЛЬ УГОДНО ВЕДЬ ЭТО НА БЛАГО ОТЧИЗНЫ ТЧК ЖИВУ ЛИШЬ НАДЕЖДОЙ НА ТО ЧТО МЫ ВСТРЕТИМСЯ ВНОВЬ

– Ответ будете писать? – спросил чиновник, увидев, что Георгий прочел телеграмму. – Ах да, вот и еще одна, пришла только сегодня с утра, честно говоря, хотел уже посылать к вам на квартиру, да вы сами зашли.

Родин поднял голову. Еще одна телеграмма? Наконец-то! Не нравился ему этот почтмейстер. Почему сразу не сказал, что и Борис тоже написал? Вот ведь каков! Выдает по одной телеграмме и следит за его реакцией. Родин последнее время начал внимательнее присматриваться к людям, которые его здесь окружали. Особенно к тем, кого к нему приставили. Даже Марфа попала под подозрение. А вот этот странный тип и подавно. Он явно в курсе всех дел в городе, раз почитывает чужие телеграммы. С невозмутимым лицом Родин взял второй лист. Телеграмма от брата была почти такой же пространной, что и от Ирины. Георгий насторожился, потому что на Бориса это было совсем не похоже.

НИКОГДА НИ О ЧЕМ ТЕБЯ НЕ ПРОСИЛ А СЕЙЧАС ПО-БРАТСКИ ПРОШУ НЕ ЗАДАВАЙ ВОПРОСОВ ТЧК НАЙДИ МАЛЬЧИКА И СДЕЛАЙ ТАК ЧТОБЫ ОН ОКАЗАЛСЯ 27 НОЯБРЯ ПЕРЕД ЗДАНИЕМ ПОЧТЫ ТЧК СПАСИ СТРАНУ ОТ ПОРАЖЕНИЯ А МЕНЯ ОТ БЕСЧЕСТИЯ И ПОЗОРНОЙ СМЕРТИ

Родин опешил. Он поднял глаза на чиновника, тот неотрывно следил за его глазами, бегающими по строчкам. О чем пишет Боря? Какое бесчестье и какая смерть? Как все успело так быстро повернуться в столь короткий срок, а он и не заметил?

Что знает этот очкарик? Можно ли ему доверять? Возможно, он в курсе дел, раз Борис пишет про здание почты. Откровенно говоря, эта телеграмма все запутала еще больше. Георгий засунул обе бумаги в карман, запахнул тулуп и спешно вышел, даже не попрощавшись с почтмейстером.

Глава 23

Продираясь сквозь невесть откуда взявшийся штормовой ветер, Родин перебирал в уме идеи, которые породила в нем более чем странная телеграмма брата, и пытался связать воедино известные ему факты. Получалось нескладно и странно. И эти нестыковки раздражали его все больше. За этим занятием он добрел наконец до своего пристанища. Марфуша аж всплеснула руками, едва увидела его:

– Да как же это так, барин! У вас все лицо обветрилось и покраснело. Ой, дайте я вас разотру и барсучьим жиром обмажу, иначе завтра вам несладко придется, – засуетилась Марфа и принялась стаскивать с Родина тулуп.

Любовно и осторожно она протерла его лицо чистым льняным полотном, смоченным в душистом отваре, и нежными движениями пальцев начала втирать в лицо чудодейственную мазь с едва уловимым горьковатым ароматом трав. Тепло разливалось по телу Родина, и стало ему очень спокойно и уютно рядом с этой простой деревенской женщиной. Кажется, он даже задремал слегка и очнулся уже от запаха еды – Марфуша звала его к столу. Ничто так не ободряет в стужу и непогоду, как сытная домашняя еда у теплой печи. Георгий с удовольствием накинулся на щедрое угощение хозяйки и получасом спустя отдыхал в кресле у печки, блаженно вытянув ноги и прикидывая, что из вещей стоит брать с собой завтра в лес, а что нет.

К слову, Марфа к его походной затее отнеслась неодобрительно и пыталась, как могла, отвадить Георгия от завтрашнего выхода. Их условный спор прервал сильный и уверенный стук в дверь. Марфа настороженно подошла к двери, но открыть ее не успела – дверь распахнулась, и в дом вошел высокий мужчина в форме надзирателя.

– Что ж ты, моя прекрасная женщина, не встречаешь дорогого гостя-с? Почему держишь его на морозе? Разве не признала? – насмешливо съязвил неизвестный господин, обращаясь к стушевавшейся Марфе, и тут же откланялся Родину в приветствии: – Николай Ревень. Здешний надзиратель.

«Ревень, Ревень…» – начал перебирать в памяти доктор, поднимаясь с кресла для ответного приветствия.

Георгий впервые услышал имя непрошеного гостя во Франции, правда, там господин надзиратель звался иначе – Николя Ревеню. Ревеню был известнейшим наемным убийцей, который не останавливался ни перед чем и за деньги мог убить даже собственную мать. Поговаривали, что однажды он подстроил несчастный случай, вследствие которого древний английский род потерял малолетнего наследника, в результате чего преемственность власти на земле туманного Альбиона была нарушена в пользу заинтересованной особы королевского рода. Ревеню был мастер по таким случаям, имел обширные связи в свете и больше всего в жизни любил и ценил деньги, хотя никогда не отказывал себе в связях с красивыми и даже благородными дамами.

Конечно, слухи об особенностях его «профессии» витали в воздухе, но так как доказательств никогда не предоставлялось, эти домыслы продолжали витать на уровне слухов. Хотя и этой неподтвержденной информации было достаточно для особо щепетильных господ, которые предпочитали не знаться с месье Ревеню.

Дерзкий и ловкий, с отличными навыками стрельбы, фехтования и французской борьбы савват, он смертельно ранил на дуэли на шпагах полковника Чернявского. Это знаменитое дело в свое время громом прокатилось по столице и послужило поводом для ареста Ревеню. Очевидно, ассасин получил заказ на это убийство, но следствие так и не дозналось, кто был его заказчиком. Николя разыграл все как по нотам.

Зная ревнивый нрав полковника, наемник подстроил повод для дуэли, используя несчастную жену Чернявского как приманку, и так достиг своей цели. Было достаточно одного лишь намека, брошенного вскользь на высоком приеме, и рассвирепевший полковник вызвал «жалкого проходимца» на дуэль, на которой и был убит. Поговаривали, что клинок шпаги француза был смазан секретным составом, а попросту ядом, так что Николя было достаточно нанести небольшую царапину полковнику, чтобы заказ на убийство был выполнен. Все могло бы сойти с рук господину Ревеню и на этот раз, если бы не въедливый характер следователя, который какими-то тайными путями дознался о заказном характере преступления и сделал все, чтобы француз пошел по этапу. Правда, не по той статье, которую хотел применить следователь, но тем не менее. Николя Ревеню, честно соблюдавший кодекс наемников и не выдавший своего заказчика, оказался на каторге за непредумышленное убийство. Впрочем, бедствовал он недолго и уже через пять лет был переведен в вольные, получил сначала дом и справную бабу, а потом и место надзирателя. Обладая обширными и редкими навыками убийцы и следопыта, Николай Ревень числился у начальства на хорошем счету и специализировался на поимке беглых, коих всегда было немало.

Вот вкратце история Ревеня, известная к тому моменту Георгию. Родин виду, конечно, не подал и вслух произнес обычное и радушное:

– Прошу к столу!

Ревень стал стягивать шинель.

– Чем обязан? – светски поинтересовался Георгий у Ревеня.

– Слышал, что вы, месье Родин, собираетесь завтра в поход. И у меня созрело деловое предложение в этой связи. Потому я и здесь, – шутливо-учтиво поклонился Николай.

Неприятно удивленный этой осведомленностью, Георгий нахмурился, но, совладав с мимикой, придал лицу добродушно-нейтральное выражение.

– А вы, господин Ревень, лучше всякого знаете о чужих планах. Да, так и есть – собираюсь выйти завтра поутру с охотником Егором Силой. Я не привык оставлять в беде тех, кому могу помочь, поэтому считаю долгом чести спасение мальчонки. Вы, верно, слышали о нем? – Родин влепил вопрос в лоб и стал изучать реакцию гостя.

Однако опытный Ревень ничуть не стушевался и уклончиво и осторожно ответил:

– Да-с, что-то подобное слышал.

– Что ж, жаль, – резюмировал Георгий, – но вы обмолвились о каком-то предложении.

– Да-с. У нас с вами общие цели на этот раз, месье Родин, – найти в тайге людей. Вы – своего мальчика с провожатыми, а я – троих беглых каторжан. Мне за мою работу платят: по червонцу за голову, но, чтобы получить гонорар, мне надо бы сохранить свою собственную. А в тайге бывает всякое, и пренебрегать возможной помощью – безрассудная роскошь для наших мест. Как говорится, бойся медведя спереди, волка сзади, а человека со всех сторон. Я готов предложить вам свою помощь в вашем деле в обмен на ваше содействие в моем. Гонорар разделим, когда преступники будут доставлены на место. Что скажете? Я слышал, вы человек бывалый и отчаянный, brave des braves,[212]212
  Храбрый из храбрых (фр.).


[Закрыть] как у нас говорят.

Родин испытывал двойственные чувства: с одной стороны, Ревень прав, и помощь точно не будет лишней, но с другой – иметь компаньоном такого проходимца означает идти в поход с тлеющим запальником у бочонка с сухим порохом, а следовательно, быть постоянно настороже и по этому поводу тоже. Однако, взвесив все «за» и «против», Георгий все-таки решил принять предложение охотника за головами. В случае чего, они с Силой управятся с этим воякой. Он – Родин, и он не привык пугаться вероятного противника и бегать от опасностей.

Глава 24

Страшная слава витает над тайгой: войдет человек – и не вернется, такое бывает постоянно. Тут поверишь и в лешего, и в Бабу-ягу, да во все здесь поверишь. Смотришь на тайгу – и ощущаешь покой. И волю. Но и холод. И одиночество. Великое пространство, великое испытание.

Кровь Первозванного, как говорят старые каторжане, склонные к поэзии романтизма, давно была отравлена бродяжничеством, видел он много городов и весей, где-то ему нравилось, где-то было удобно. Но тайгу он с недавних пор считал своей религией. Давно понял, что тайга маску с человека снимает и показывает всем истинное лицо, и происходит это всегда, рано или поздно, и никак не зависит от того, хорошо ли человек притворяется перед собой и другими, образован ли он, силен или умен. Тайга любому поможет стать собой. А вот как жить дальше, когда все про себя знаешь, пусть каждый за себя решает, это уже вопрос духовного выживания, до которого, как грустно отметил про себя разбойник, еще недавно известный как Остап Морошко, надо еще дожить. Без шутки и жить жутко.

Отвлекшись на схватку, Первозванный ненадолго потерял мальчишку из виду, но был уверен, что тот где-то недалеко. Краем глаза он видел, в каком направлении скрылся мальчуган, и, шатаясь, побежал в ту сторону. «Ну не убежит же пацан далеко, не пойдет вглубь один, где-то спрятался и не знает, что все кончилось, что опасности больше нет», – убеждал себя Андрей.

– Эй, малый! Мальчишка, стой, выходи скорей ко мне, – бессвязно кричал Первозванный, но того и след простыл. Причем в буквальном смысле не было видно ничего, что указало бы, куда делся пацан, – ни сломанной ветки, ни клочка одежды, ни примятой земли.

Можно сказать, что Первозванный испытывал облегчение от того, что теперь ему не приходится изображать из себя Остапа Морошку. Он больше устал от того презрения, которое испытывал к этой личине, чем от самого притворства. А так, ну что же, он делал то, что нужно: сбивал со следа полицейских ищеек да строил дальнейшие планы по возрождению из пепла, как легендарная птица феникс. Недаром японцы говорят: не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься.

Не надо было ему бежать с этим сбродом – под чужой фамилией осталось отсидеть всего ничего, да такая началась заваруха, что все равно пристрелили бы солдаты. Все, что ни делается, – все к лучшему.

Но случай с появлением японского мальчишки расстроил все задумки Первозванного, что, к его собственному удивлению, только обрадовало. Он не вернулся к своему прежнему «я», он изменился. То чувство, которое проснулось у него в душе, когда он, не задумываясь, убил своих подельников по побегу, встав между ними и мальцом как последний бастион на пути бессовестного зла, как ни странно, было хоть и необычным, но светлым.

Первозванный был тертый калач. Конечно, голод и усталость сделали свое дело – мысли путались, бессилие било по голове, тело отказывалось слушать команды и существовало будто в автономном режиме: сэкономить ресурсы, продержаться во что бы то ни стало. Только так для себя он мог объяснить прокол в легенде, которая отлетала от зубов машинально, не требуя напряжения, и вызывала доверие и не у таких, как его спутники, следователей.

После смертельного боя, когда практически все резервы организма были брошены в схватку, наступила неизбежная расплата. Ноги подкашивались, руки тряслись. Упав прямо в гигантские лопухи, Первозванный лежал на спине и смотрел на небо, а земля возвращала ему ясность и спокойствие. Выжить можно было, только восстановив силы, а их уже не осталось, и выход был только один.

Он слышал, что смотритель обещал огромные деньги за этого мальчишку, да только такие деньги ему были совсем не нужны. Одно дело – толстопузых прелюбодеев и развратников на тот свет отправлять, а другое – дитя невинное таким же похабникам…

Буквально недавно Морошко бился не на живот, а на смерть с каторжниками из-за того, что они хотели сделать с мальчишкой, но теперь ему приходилось взглянуть на ситуацию другими глазами. Они – его спасение, последняя надежда. К трупам Первозванный подходил уже на рефлексах, превратившись в первобытного человека. Поднял кусок продолговатого обсидиана, несколькими точными движениями другого камня расколол его на пластины, край получившегося подобия каменного ножа замотал куском рубахи.

– Ну что, пообедаем? – и всадил «нож» в горло Колесу.

* * *

Холодное дыхание морозной тайги смягчили едва ощутимые лучи восходящего солнца. Туман клубился в небольших ярах и парил над торчащими, словно головы мифического змея, изогнутыми корнями исполинских деревьев. Где-то совсем недалеко звенел ледяной ручей, который быстро бежал, огибая огромные валуны, и впадал в бесконечно-бушующее море. Величественные и стройные дубы уже сбросили свои золотистые платья. Не уступая в красоте, рядом раскинулись тисы, ели, сосны и широколистные диморфанты, покрытые снежком. В воздухе пахло тишиной.

– Говорю вам, это точно была медведица!

– Ишь, медведя, говорит, увидел, – улыбнулся идущий впереди широкоплечий Сила. – Та если бы зверь тебя догнал, от тебя только и остались что шнурки.

– Да так бы оно и было, но говорю вам, ее словно нарочно маленький медвежонок оттягивал, – продолжал заверять спутников Григорий.

– Причудилось тебе все, у страха, как говорится, глаза велики, – лениво отмахнулся Егор.

Родин приостановился, ища поддержку у Ревеня, однако француза история совсем не волновала, он продолжал уверенно шагать по буро-желтому ковру. Доктор крепче сжал крепкую палку, служившую ему теперь неким подобием посоха, и шагнул навстречу затянутому завесой непроходимого бурелома будущему. Они продолжали пробираться сквозь чащу леса, то и дело куда-то сворачивая, иногда останавливались, ждали, пока охотник что-то разглядывает на земле. В одну из таких передышек Сила заявил:

– Тут недавно кто-то проходил.

– Сколько же было людей? – заговорил вдруг все время молчавший Ревень.

– Тяжко сказать точно… Земля замерзлая, следов почти не видно, – ответил следопыт и продолжил: – Но могу сказать точно, что это нога взрослого человека.

– Возможно, моих молодцов нашли, – сказал с ухмылкой надзиратель. За время, что он тут провел, его акцент стал почти незаметен, однако все равно присутствовал.

– Не печальтесь, доктор, отыщем мы вашего парнишку, ежели он неподалеку еще шастает, – с ехидцей заметил охотник при виде недовольного лица Родина. От глаз Георгия не ускользнула его неприятная ухмылка.

Внимательно изучая почву и низкорослые ветки да стебли, Егор медленно шагал вперед, не снимая левой руки с потертого ремня, на котором висело его охотничье ружье. Вслед за ним шагал бывший наемник и заключал процессию Родин. Он ступал по украшенной инеем листве, а в голове, словно тучи, громоздились мысли, много мыслей.

«Чего они оба так скалятся… Хотя это еще ни о чем не говорит…»

Внезапно его мысли были прерваны каким-то резким движением. Только сейчас Родин заметил, что группа остановилась. Сила уже стоял наготове с вытянутой в небо рукой, предостерегающим жестом заставляя всех остановиться.

Георгий вовсю искал глазами причину внезапной тревоги, однако ничего не видел, но вскоре услышал… Со стороны ближайшего кустарника раздались шорохи, с каждой секундой все ближе. Сердце лекаря уже задало бешеный темп, реакция улучшилась, дыхание ускорилось. Шорохи раздались еще ближе, француз уже прицеливался, охотник присел, как вдруг из кустов выбежала косуля. Родин облегченно вздохнул, француз убрал палец со спускового крючка. Охотник еще стоял некоторое время с ружьем навскидку, однако, недолго посомневавшись, опустил оружие, выругался и сплюнул. Его резкое движение не осталось незамеченным, и дикое животное в страхе побежало прочь.

– Неужто пожалели? – первым нарушил молчание Родин.

– Да какое там, – недовольно усмехнулся Сила. – Выстрел был бы слышен на пару верст, не хотел спугнуть рыбку побольше.

– Вы про каторжников? – вдруг не на шутку заинтересовался Родин.

– Да ладно, дохтур, дурака валять, али мы что, по-твоему? Живем в лесу, молимся колесу? Про легенду не знаем? – молвил Егор с той же неприятной ухмылкой.

– Не понимаю, о чем вы… – осторожно отвечал доктор. – Какая легенда?

– Легенда о мальчике, который поведет за собой армию, – внезапно ответил Ревень.

Его ответ застал Родина врасплох, а француз продолжал:

– «И наступит день, и появится мальчик, и лишь одним движением посоха он будет совершать подвиги, и станет он великим среди людей того края…»

При последних словах охотник усмехнулся, француз изобразил нечто похожее.

«Что, черт побери, здесь происходит? Брат, во что же ты меня втянул?» – думал Георгий, раздвигая ветки посохом.

– Крупно же повезет тому, кто найдет мальчика, – обронил в тишине Ревень, переглядываясь с Силой. – Вы так не считаете, месье доктор?

– Конечно… – как-то неуверенно ответил Георгий.

– Так-то и мы понимаем, барин, для чего вы его ищете, чай, не дураки, – продолжил беседу Сила, перепрыгивая через небольшой прозрачный ручеек. – Все его ищут, а вы вот аж с Большой земли приехали. Ну да ладно, дело ваше.

– Всем хватит, господа! – как-то злонравно кинул француз. – Чай, Сахалин-с! Разберемся…

– Согласен с вами, Ревень, что-нибудь придумаем, – совсем не понимая, о чем речь, но решив подыграть, кивнул доктор.

«Похоже, я начал опасную игру, но выйду ли победителем?..» – продолжал рассуждать про себя Георгий, но вслух добавил:

– А как насчет этих двух удальцов, что с мальчиком были?

– Небось тоже решили… – начал было Сила, но осекся. – Ладно, барин, лес тишину любит.

«Черт бы тебя побрал, что же ты хотел сказать?» – подумал уже не на шутку встревоженный Родин, в голове стали мелькать разные неприятные мысли, однако во что-то толковое так и не складывались.

Тем временем путники продолжали двигаться по тропе, известной лишь Силе, погода стала портиться. Промозглый ветер с каждым шагом напоминал о себе все больше, словно предостерегая от чего-то опасного. Листья хаотично танцевали, поднимались в серую высь, чтобы так же безнадежно упасть.

Время стало тянуться слишком медленно. Родину начало казаться, что мальчика и след простыл. Вдруг он уже не на острове или – того хуже – мертв?.. И тут словно судьба услышала мысли Георгия. Егор внезапно остановился и крикнул:

– Тут труп!

– Два трупа, – поправил француз.

Когда Родин подошел к ним, его взору действительно открылись два уже слегка засыпанных листвой мертвых тела. Недалеко от тел находился потушенный костер, в котором еще тлело несколько углей. Георгий внимательно разглядел тела. Его удивило, что некоторые части тела были вырезаны каким-то грубым предметом. Француз, так же внимательно разглядывающий трупы, быстро заключил:

– Это сбежавшие каторжники: Антипов по кличке Колесо и Чулин по кличке Жало.

– Значит, с голоду сдохли. Их вон уже волки ободрали, – заметил охотник.

– Нет, это не волк, – молвил Родин. – Это явно сделано человеком, но вопрос – зачем?

Тем временем вернулся надзиратель, который копошился в погасшем костровище.

– Чтобы съесть.

– Как это – съесть? – поднял брови Родин. Для него каннибализм не был в диковину, он помнил несколько таких племен, живущих в чащах Амазонки, но это же Россия!

– Во-первых, беглецов было трое, – спокойно рассуждал Ревень, – а тела лишь два, и, во-вторых, не раз я слыхал от каторжников историю про беглеца, который съел своих друзей.

Родин сжал зубы. «Мало того что вся эта история становится все хуже с каждой минутой, так еще и каннибал расхаживает по лесу!»