Текст книги "Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)"

Автор книги: Георгий Персиков

Соавторы: Иван Погонин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 119 (всего у книги 142 страниц)

Глава 10

Филипп Игоревич Старопосадский, чиновник от медицины, круглый румяный толстячок, говорил быстро и округло, как будто сыпал мелкие камушки:

– Наконец-то, любезный Георгий Иванович! То-то Верховцев обрадуется! Это доктор наш, трудяга и энтузиаст. Изволите ли видеть, к его обычной работе – ха-ха! уж и обычная! не дай бог таких обычаев! – теперь еще и тиф добавился, не угодно ли! Но уж вдвоем-то вы мигом со всем разберетесь. Ведь болеют, ой как болеют! И каторжные, и вольные, и старые, и малые. Обычных рук не хватает, а уж квалифицированный доктор – великая драгоценность в наших местах.

Во время этой тирады, следуя едва уловимым знакам хозяина, здоровая румяная девка поставила на стол лафитничек, две стопки, накидала мисочек со снедью, водрузила блюдо пирожков с медвежатиной и умчалась ставить самовар.

Георгий не успел моргнуть глазом, как уже принимал по второй, закусывал и прикидывал, как бы ему половчее перейти к интересующему его вопросу.

– Филипп Игоревич, мне бы с постоем определиться, и вот еще какое дело…

– Так что определяться? Глаша, Глафира!

В дверях как из-под земли возникла запыхавшаяся Глафира.

– Дуй к Марфе, пусть перины взбивает, новый хозяин скоро к ней будут, да помоги ей там, чтобы господину доктору не утомиться ожидаючи!

– Так Филипыгорич, ужо взбито, выметено и нагрето все. Водка стынет, самовар под парами!

– Избу тебе, Георгий Иванович, уж такую знатную нашли! Дом новый, чистый, теплый, а уж хозяйка в нем!.. Марфой звать. Девка сноровиста, умела и мила, да-с, очень мила. И освободилась недавно, и не то что пришила кого-с, а за саргу липовую!

– Что-что? – не понял доктор.

– Блины пекла! – козырнул знанием каторжного жаргона Старопосадский. – Подбил ее ухажер на фальшивомонетничество, а сам и сгинул. Баба-то и приняла грех на себя. Любила, стало быть. Марфа-то хорошая бабенка, ага-с. А с моей Глашей подружки. Ежели что выкамарит, так я мигом узнаю.

Старопосадский с особым выражением подмигнул Глаше, она в ответ улыбнулась, привычно сложив руки на животе.

По едва заметной фамильярности в обращении девки с хозяином Георгий понял, что отношения жильцов этого дома отнюдь не формальные, и ему на миг стало неловко.

«Ну, в каждой избушке свои погремушки», – подумал молодой врач и вновь попытался приступить к выполнению своей миссии.

– А что, Филипп Игоревич, народец здешний шалит?

– Да уж отшалили свое, баловники. Которые шустрее и совсем без царя в голове – те в бега норовят, да только дело это гиблое.

Родин насторожился, Старопосадский сам вывел беседу в нужную сторону.

– Уж так и гиблое? Какое-никакое подобие воли.

– Да опомнись, Георгий Иваныч, ты тайгу нашу посмотри! Это ж какой страх должен быть, чтобы в их одежонке да без харчей в наши леса податься! Тут ведь не Сибирь, это там мужики беглым помогают. А тут сами нищие! – Филипп Игоревич поднялся со стула и, подойдя к окну, задернул занавески. – Ни краюшки не вынесут! Даже птицы не живут, редко где медведь пройдет, снегу за ночь аршин наметает, а уж ветры какие!.. К югу еще так-сяк, и климат помягче, там беглому выжить проще. А наши все больше убежать-то убегут, а выхода найти не могут. Так и кончается их жизнь непутевая под голыми елками.

– Бедняги! И на воле кое-как жили, и здесь неприкаянные…

– Ты, мил друг, с этими беднягами особо не дружись, не нежничай! Им ножом кого пырнуть проще, чем тебе высморкаться! Они ж за дровами ходят не иначе как с ножом за голенищем. А уж воруют как! Каторжных не пускают даже пароходы разгружать – вмиг все растащат, труба да якорь останутся.

Филипп Игоревич шумно хлебнул чаю и утерся полотенцем: то ли чай с малиной хорош был, то ли от волнения из-за беспечности нового доктора в жар бросило.

– Нет уж – лечить лечи, дело благородное и гуманное, а души им править вон наш батюшка отряжен, да и тот опасается.

– Так ведь, Филипп Игоревич, говорят, и дети малые пропадают? – Родин выждал паузу и постарался сделать равнодушное выражение лица. – Разве тоже в бега кидаются?

– Это кто ж тебе успел наговорить, Георгий Иваныч? Ты у нас тут и часа не пробыл, а уже слухами оброс. Не иначе на почту забрел. Ты больше слушай, что там говорят. Событий мало, а поболтать охота, услышат на копейку, а присочинят на рубль. – Филипп Игоревич и про самовар забыл, замахал коротенькими ручками: – Детишки не пропадают, бывает, мрут с голоду и от хворей – это уж твоя епархия будет, чтобы, значит, не чахли, а уж в бега пуститься – это в их бедные головенки не уместится. Нет, Георгий Иваныч, сам не слышал, не видел и тебе не советую лишнего слушать. Дольше проживешь. – С этими словами Старопосадский подошел к Родину. – Ну-с, господин доктор, пойдем дом смотреть, с Марфой знакомиться, да быт твой налаживать!

Георгий понял, что больше ничего интересного не услышит, оделся и шагнул за дверь, в промозглый сахалинский сумрак.

Глава 11

Благодаря хлопотам Филиппа Игоревича Родину отвели аккуратную ладную избенку, которую содержала бывшая фальшивомонетчица Марфа. Ядреная и румяная сибирячка встретила столичного гостя ласково и даже с благоговейным трепетом. Поклонилась в пояс и принялась щебетать с уральским говорком:

– Простите, барин, за простоту, да не побрезгуйте хлебом-солью. Ужо я угощу вас почище, чем в самом Петербурге! – задорно улыбнулась девушка и зарумянилась еще больше.

Галантный Родин состроил серьезное лицо и поблагодарил радушную хозяйку.

В доме царили порядок и чистота: ситцевые занавески на окнах, свежевыбеленная печь, тканые дорожки в комнатах, скудная, но добротная мебель. Георгий разместился в небольшой комнатке, во второй – совсем крохотной – на огромном сундуке спала Марфа. Родин своим скромным гардеробом занял пару полок в платяном шкафу с покосившимися дверцами, справочники и книги по медицине устроил на полке над конторкой. Постелила ему Марфа тут же, на скрипучей оттоманке.

– Сама-то откуда будешь? На поселении здесь? – поинтересовался Родин у новой хозяйки.

– Да с-под Тобольска, – улыбнулась бабенка. – По любови, дурья башка, загремела, а так вроде и прижилась тут.

– Ну, прости, коли обидел, – примиряюще улыбнулся Георгий.

А Марфа уже зубоскалила:

– А вы, барин, что в наших краях позабыли? Али нету в столице вам работы?

– Работы воз, да нужнее я здесь. Я ведь доктор, Марфа, и обязан быть там, где нужна моя помощь. Теперь вот помощь моя требуется в александровском лазарете. Слышала, эпидемия тифа ходит по каторге?

Марфа ойкнула, глаза ее округлились от ужаса, и верхняя рубаха на груди так и заходилась от волнения.

– Про тиф как не слыхать… А эпидемия – это чегой-то такое?

– Эпидемия… – начал было Родин лекторским тоном, но, взглянув на застывшую от страха молодую женщину, добавил просто: – Это когда много народа в одном месте начинают болеть от одной и той же болезни. Но это лечится, и мы с этим справимся. Не пугайся, – ободрил он хозяйку.

– Эх, доктор, и что вам не сиделось в своем Петербурге, – вздохнула она и торжественно, с жаром добавила: – Ну коли вы теперь здеся, я буду вам служить почище всяких там мамзелей. Уж вы не сумневайтесь, угодить я сумею!

Глядя на свежую, пышущую энергией Марфу, Родин на секунду пожалел о своем несвободном положении, но тут же отсек эту шальную и вредную мысль. Все же ему невеста Ирина всех милей. И он вежливо ответил:

– Буду благодарен за помощь, а теперь мне бы нужно в госпиталь попасть. Время не ждет.

Марфа обстоятельно рассказала, как добраться до местного лазарета, и собрала в котомку нехитрую снедь: сало, хлеб, кулебяку с капустой, моченых яблок и даже закупоренную тряпицей бутыль с водкой.

Глава 12

Добравшись до мрачного одноэтажного здания лазарета, Георгий представился Верховцеву, одному на всю округу местному доктору, и с его участием ознакомился с этим неприглядным местом. Проходя тесными, затхлыми коридорчиками, входя в некое подобие палаты, Родин отметил про себя, что худшего места для больных, да и просто для человека, он еще не встречал. Даже военные лишения и ужасы были честнее.

Здесь же царил зловонный дух уныния: больные и умирающие были размещены в помещениях, которые никогда не проветривались, на соседних койках «лечились» сумасшедшие и чахоточные, обмороженные и умирающие. Здесь не слыхали не то что о чистых простынях – мыла не знали, не было даже гигроскопической ваты. Вату варили тут же, в помещениях с воздухом, полном бактерий, а бинты перестирывали по нескольку раз.

Скудное питание, грязь и отсутствие медикаментов – немудрено, что здесь, сменяя друг друга, беспрестанно разгуливали эпидемии. Теперь вот сыпной тиф косил людей, заражая их через постельных вшей и вездесущих крыс. Правда, многим находящимся в «палатах» полутрупам было все равно, от чего умирать. Не было в этих комнатах никакой надежды, только отчаяние, стоны, хрип и ожидание смерти. Да и как иначе, если кругом тюрьма, сам Сахалин – большая бессрочная тюрьма.

Молоденький доктор в пенсне и с небольшой бородкой хлопотал и суетился вокруг Родина: он впервые за много месяцев увидел рядом с собой человека с воли, да еще и такого многоопытного доктора!

– Вот, голубчик, набросьте мой халат, – подал Родину врачебный балахон серого цвета Верховцев. – Он, кхм, не такой ослепительный, как следовало бы, но чист, абсолютно чист, – поспешно и виновато добавил эскулап.

– Благодарю. Так что же, пора за дело, – не стал долго запрягать Родин. – Очевидно, что для предотвращения распространения болезни нам следует организовать тотальную дезинфекцию белья и самих больных. Также нам нужно как можно скорее вывести вшей, уничтожить крыс и обеспечить изоляцию уже заболевших от остальных. Вы согласны с моим планом, доктор? – уточнил Родин.

– О, разумеется! Я совершенно с вами согласен и готов поддерживать во всем, но вот… господин начальник тюрьмы вряд ли одобрит наш план.

– Ничего, я с ним поговорю, а если понадобится, представлюсь и губернатору. А пока давайте осмотрим всех в лазарете и составим списки тех, кого следует изолировать и лечить от тифа.

И два доктора пошли выполнять свой долг.

Только тремя часами позже они вернулись с обхода в кабинет и приступили к заполнению карточек тех, у кого они только что обнаружили тиф. Кропотливая и монотонная работа как нельзя лучше способствовала неспешному разговору. И Родин осторожно начал прощупывать почву.

– А что, Павел Матвеич, бежит местный люд? Пропадают, наверное, бедняги, а потом о них и вспомнить некому.

– Это точно, – ответил Верховцев. – Ну конечно, ссыльные бегут постоянно. Вот, помните, во второй палате был раскосый мужичок с обмороженной рукой? Так вот, один из беглых – так и заканчиваются часто эти бега у меня в лазарете. Но это, скорее, правило в наших местах. Морозятся часто… А вот не так давно случилась одна необычная история. Приехали как-то два мужика, а при них ребенок японской крови. Что за люди, так и осталось неизвестным. Не то отец с дядей, не то еще кто. Жили они в развалюхе на отшибе, ни с кем, почитай, и не знались. Поговаривали, что они этого япончонка каким-то там специальным наукам обучали, да за достоверность этих разговоров не поручусь. Дело, в общем, темное. Так вот, все трое и пропали в одночасье. А дом так и стоит пустой в конце третьей улицы. Стороной обходят его местные. Побаиваются.

У Родина зачесались руки и заколотилось сердце, так ему захотелось непременно побывать в этом заброшенном доме и разведать все на месте, но он удержался от первого порыва и продолжил свою работу. Только часу в восьмом вечера, когда за окнами окончательно стемнело, два доктора наконец разогнули затекшие от письменной работы спины и, наскоро перекусив гостинцами Марфы, засобирались по домам.

– Коллега, рад был познакомиться, – искренне пожал руку Верховцеву Георгий и раскланялся. – Продолжим завтра, а сегодня отбой!

Глава 13

Освободившись от смрадной и душной тюремной больницы, Родин поспешил на заветную «третью улицу», к заброшенному дому. На отшибе, как и следовало, он раздвинул кусты, прошел узенькой тропкой по подмерзающей грязи и наконец очутился у невысокого заборчика с оторванной калиткой. Еще через пару минут он оказался в зияющей пустыми глазницами окон избушке.

Дом был абсолютно пуст. Конечно, при свете мгновенно сгорающих спичек было трудно провести тщательный осмотр, но оглядеть крохотную комнату с печуркой можно было и на ощупь.

Ничего! Ни стола, ни тарелок, ни котелка. На полу две циновки. Очередная спичка догорела, и, прежде чем Родин опалил себе пальцы, он успел засечь краем глаза что-то светлое под железной высокой кроватью. Следующая спичка «рассказала» больше: Георгий заполз в пыльную глубь к самой стене и вытянул длинную палку с приклеенными обрывками бумаги. Родин почувствовал, как мурашки побежали по спине.

Он напал на след! Это была не обычная палка, а ритуальный жезл синтоистов – гохэй. Такими жезлами жрецы изгоняли нечисть из домов, а также использовали для благословения или освящения в различных ритуалах. С гохэем никогда не расставался юный пророк. Этот жезл ему вручил в храме наставник как символ силы сына богини. Так было написано в документах Бориса.

Родин улыбнулся в кромешной тьме, поглаживая вырезанные на посохе орнаменты, и восторженно прошептал:

– Ай да Енька! Это уже погорячее будет, чем просто ничего.

Однако пора было выбираться из сомнительного места, и осторожный Георгий тенью выскользнул из последнего пристанища беглецов.

* * *

Родин вышел на скрипящее крыльцо. Морозный воздух освежил голову. В небе не было ни облака, звезды ярко светили в этой морозной тишине. Вокруг не было слышно ни звука. Он посмотрел на звезды и снова попытался сопоставить все данные.

Вообще, самым странным во всей истории были как раз эти два агента. Чугун и Влас – получается русские? Или перевербованные японцы? Что же, их убили? А если перевербовали, то где их найти?

Родин последний раз глубоко вдохнул и вошел обратно в дом. Тихонько прикрыв дверь, прокрался мимо крохотной комнаты, в которой спала Марфа. Будить ее не хотелось – опять отвлечет от мыслей.

Убедившись, что она все еще крепко спит, Георгий достал папку Бориса и снова начал перебирать бумаги, хотя знал, что это бесполезно. То, что досье на Власа и Чугуна не было, он заметил еще в поезде. Но почему-то каждый раз перебирал папку, надеясь обнаружить хоть что-нибудь.

Кто они, эти мужчины? Верховцев называл их родственниками мальчика, одного отцом, другого – дядей. Значит, все же можно предположить, что мужчины имеют восточную внешность? А что еще он может о них знать? Да ничего больше.

Он отложил папку и принялся ходить из угла в угол. Мерные шаги успокаивали.

Ему определенно нужно больше информации. Как так вышло, что в папке нет ни слова об агентах, с которыми путешествовал мальчик, столь важный для благополучия страны. Что-то тут не так. Странное дело. Либо этой информации нет по недосмотру – что маловероятно, зная Бориса, либо кто-то не хотел, чтобы он знал эту информацию. Так или иначе, без нее Георгий дальше не сдвинется. И опять-таки не совсем сходится эта история с доставкой мальчика в Японию через Сахалин.

«Надо телеграфировать Борису, пусть даст мне информацию об агентах и разъяснит, зачем мальчика вообще повезли на Сахалин», – подумал Родин. Эта мысль его успокоила, и он перестал ходить взад-вперед по комнате. Раздевшись, лег на оттоманку и заснул крепким сном.

Снилась Ирина. Как же давно они не виделись! Несмотря на то, что женским вниманием он последнее время обделен не был, тоска по невесте все росла. Он видел Ирину во сне почти каждую ночь: ее рыжие волосы, раскосые, как у рыси, глаза.

* * *

На следующее утро Георгий отправился на телеграф. Вчерашние мысли и сомнения снова всплыли в голове.

«Борюсик, Борюсик, – думал молодой врач, – в какую странную историю ты меня втянул?..»

Однако первым делом он написал телеграмму Ирине:

МИЛАЯ РОДНАЯ СКУЧАЮ ТЧК ЛЮБЛЮ ТЧК НЕ МОГУ ДОЖДАТЬСЯ ВСТРЕЧИ

Затем вторую – брату:

ТРЕБУЮ ПОДРОБНОСТЕЙ ОБ АГЕНТАХ ТЧК ЗАЧЕМ МАЛЬЧИКА ВЕЗЛИ НА САХАЛИН ВПР

Вообще, этот сверхсекретный клуб разведки, о котором не знает даже государь, последнее время начал вызывать странные сомнения. Что за непонятная организация? Вся эта история никак не укладывалась в какую-то логическую цепочку. Зачем такая таинственность? И почему выбрали именно эти эзотерические методы? Неужели японцы действительно во все это верят – богиня, одержимый, тьфу ты! Ясное дело, русский человек в такую ересь не поверил бы никогда, но эти загадочные самураи, черт их знает… А вообще, есть только один способ узнать, что они думают, – это их самих спросить.

Глава 14

Наскоро перекусив Марфиной снедью, Родин сразу направился в общину к японцам, по указанному в отчете адресу. Именно туда он должен был привести найденного мальчика, если ему улыбнется удача. Последний отрезок пути Родин провел без приключений, однако промаялся в тяжелых раздумьях, как в бреду. Сильнее всего его тяготили неизвестность и непредсказуемость ситуации, которой он совсем не управлял.

Несмотря на похожую погоду в осенний период и примерно такой же климат в целом, окрестности Дальнего Востока отличались от привычных русских пейзажей. Но больше всего обращало на себя внимание то, насколько Родин выделялся из общей массы. Как будто в другой мир попал, думал молодой доктор. И нельзя сказать, что этот мир его принимал – внутреннее ощущение, что он для всех здесь чужой, усиливалось с каждым часом.

Повсюду царили беднота и нищета – около угольных складов носилась оборванная детвора, рыбаки с обветренными лицами не обращали ни на кого внимания и медленно распутывали сети на берегу непослушными пальцами. Все это было далеко не той Россией, какой ее привык видеть и в какой жил своей насыщенной событиями жизнью Родин.

Спросив пару раз дорогу у рыбаков, Георгий дошел до нужной рыбацкой деревушки и застыл на склоне, увидев довольно странную картину. «Что за японская чертовщина?» – подумал он. На песке у самой линии побережья группа людей азиатской внешности махали деревянными мечами. Орудия были в руках у взрослых, но рядом с неменьшим рвением дрались и мальчишки, только мечи у них были поменьше и одежда попроще. Чем-то это напоминало палочный бой, но сама техника сильно отличалась от русского размаха битвы. Продолжая наблюдать за поединками, Родин подошел к толстому мужчине, стоящему чуть поодаль. Тот сразу его заметил и сделал аккуратный поклон. Некоторое время мужчины стояли молча плечом к плечу.

– Давно ли тут тренируются японские самураи? – первым не выдержал Георгий.

– Что вы, господин, – немедленно отозвался на русском японец. – В наши времена кендо лишь закаляет наш характер и укрепляет волю, но мы деловые люди, и труд наш на благо земли бога устья. Владение мечом как практика воспитывает молодежь, а вы… простите великодушно, – японец смутился, – не представился – Такаси Кумеда, для вас просто Такас. А вы из чьих краев будете?

– Георгий Родин, врач. Приехал в служебную командировку. Так, выходит, вы хотите прочно обосноваться на земле сахалинской, как на родине?

Японец уставился на Родина с недоумением.

– Что вы, это… совсем не так. Мы люди бизнеса и занимаемся переправкой угля на японскую сторону. Вы ведь знаете, что Сахалин – это не только тюрьмы, беспризорники и сопки? Карафуто наделена богатыми ресурсами, надо только вложиться в разработку. По всем прогнозам, тут должно быть очень много нефти. И сотрудничество двух соседних стран может обогатить этот бедный край.

– И много ли наших умельцев тут трудится? – спросил Родин.

– Достаточно. Вот горных дел мастер, Кононыхин-сан, профессионал своего дела, под его началом мы и занимаемся разработкой нефти, – уверенно говорил Такас.

В это время мужчины уже сложили мечи и потихоньку подтянулись к Такасу.

– А как же ваш родной край? Скучаете, поди, по родным местам? – спросил Георгий дружелюбного японца.

– Здесь мы как дома, да и, как говорится, где больше пригодился – там и дом твой родной. Я верю, что два государства только выиграют от взаимодействия друг с другом. Микадо – миролюбивейший из правителей, великий человек, сильный духом и благородный. Впрочем, нас это и не касается. Мы в политику не лезем, бесполезное это для нас, коммерсантов, дело. Я одинаково хорошо и к вашему императору отношусь, с христианской верой уже сколько лет сроднился… Как и соратники мои, – Такас указал на своих подопечных.

Те немедленно поклонились и заулыбались.

– Да что же я вас мучаю своими баснями, – засуетился толстяк. – Георгий-сан, вы, видать, очень устали с дороги, пройдемте, выпьем чаю, отдохнете, перекусите и продолжите свой путь.

Родину хотелось побольше узнать об этих интересных людях и как можно осторожней выведать подробную информацию о мальчишке. Для этого нужно было, не торопясь, детально все осмотреть. К ним подошли еще несколько японцев, вежливо поклонились. Один из них, крепкий и поджарый, вышел вперед, сделал легкий поклон и представился:

– Добро пожаловать, меня зовут Утамаро Токояма, для вас можно просто Утамаро. Позвольте показать вам наш скромный быт, – японец был очень приветлив, – пройдемте в дом.

И все вместе новые знакомые прошли во внутренний двор строения, напоминавшего деревянный сруб. Внутри просторного двора в углу Георгию сразу бросилось в глаза небольшое святилище.

– Простите, что это? – указав на постройку, спросил он.

Токояма резко остановился и смешался. Мужчины, шедшие позади, тоже затормозили и мельком взглянули на Такаса.

– Святилище ками… – начал было невысокий юноша на чистом русском.

– Да не берите в голову, Георгий-сан, – мягко прервал его Токояма, – это… для невежественных соотечественников. Что с них взять? Это все старые легенды, кто сейчас верит в этот средневековый бред? Я и сам толком не знаю. Столько лет уже в православии, для нашего простого народа такие вещи давно потеряли актуальность. Вы, Георгий-сан, пожалуйста, проходите в дом, присаживайтесь и угощайтесь, – он сделал приглашающий жест к столу, затем забормотал что-то себе под нос и, отвернувшись от гостя, недовольно зыркнул на болтливого юношу.

На столе стояли чашки с чаем и тарелки с нехитрой закуской – с сырой рыбой, рисовыми колобками и хлебом. Родин сел, устроился поудобнее и, только рассмотрев в темном помещении еду и уловив ее запах, понял, как он проголодался.

Пока вокруг него суетились незнакомые люди, подавая на стол что было припасено, Георгий жевал и размышлял, что Такасу по какой-то причине не хочется развивать тему японского мироздания. Родин не мог понять почему и решил зайти с другой стороны.

– А места тут безопасные? Я впервые в ваших краях, так на пароме вот говорили, мальчик тут пропал, не слыхали ничего? Вырос и жил тут, а потом исчез, как не было.

Токояма сел напротив и, задумавшись на пару секунд, ответил:

– Не могу знать, Георгий-сан. Мы деловые люди, занимаемся торговлей, углем, лесом, а уж за детьми, тем более беспризорными, следить не располагаем временем. Это, как говорится, не наша епархия, – и он засмеялся трудному слову.

Перекусив и попрощавшись с японцами, Родин вышел во двор гостеприимного дома и встал напротив святилища. Все подсказывало ему, что за внешним радушием стоит подозрительная недосказанность, непостижимая, как сама Страна восходящего солнца.