Текст книги "Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)"

Автор книги: Георгий Персиков

Соавторы: Иван Погонин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 114 (всего у книги 142 страниц)

Всеволод, не спуская с вождя безумного взгляда, сделал несколько шагов к зияющей бездонной дыре. Старый индеец покачал головой.

– Мы давно забыли об этой стороне любви, и тебе, обезумевший демон, прикасаться к ней не советуем.

– Так, значит, придется вам вспомнить!

Глава 6

Голос Всеволода сорвался на рык. Индейцы карихона вздрогнули и недоуменно переглянулись. Косматый великан в два шага оказался на краю колодца, так, что мыски стоптанных сапог повисли над чернильной бездной. Несколько камешков соскользнули вниз и бесшумно растворились во тьме. Всеволод сунул руку в карман и вытащил массивный револьвер фирмы Кольт. Ирина в люльке за его спиной беспомощно смотрела по сторонам.

– Я знаю правду старик, – взревел Всеволод, взводя курок, – знаю, что вы воскрешать умеете. Мертвых возвращать. – Голос его менялся от угрозы до мольбы – Вы силой любви черные дела делать умеете. Так сделайте же это ради меня. Если не хотите, чтобы я уничтожил вас всех! – Револьвер описал дугу и остановился на горестно глядящем старом вожде.

От неожиданной роковой перемены, произошедшей в последние минуты, все застыли в безмолвном ужасе. Лишь Георгий, не в силах осознать такого предательства брата, крикнул:

– Сева, что ты делаешь?!

Всеволод резко развернулся и наставил оружие на младшего брата. Теперь над пропастью висела Ирина, раскачиваясь в веревочной люльке.

– Молчи, сопляк! Как же ты мне надоел! Это ты виноват во всем!

Георгий попятился с немой мукой на лице. Происходящее не укладывалось в его сознании. Вождь карихона устало спросил:

– Так чего же ты хочешь, безумец?

Родин-старший ответил не оборачиваясь, наклонив голову так, что немытые патлы совершенно скрыли его лицо:

– Верните мне мою маму! Я хочу сказать ей те самые слова, которые не успел сказать тогда. Хоть на минуту верните! Вы же можете это, черти косоглазые. Я знаю, что можете. Ради этого я шел сюда тысячи верст, ради этого с каторги бежал, жрал мясо своего подельника, с которым сбежал, среди тундры заледенелой жрал и выл, как волк. От этого я растерял свою жизнь, от этого был несчастен!

Сдавленные рыдания потрясли могучие плечи Всеволода, револьвер, наведенный на Родина, задрожал.

– Мама ушла, обидевшись на меня, потому что я разбил эту чертову вазу, и когда мама хлестнула меня полотенцем, я крикнул, что ненавижу ее. Я убежал в поле и прятался там, давя злобу, а когда вернулся, она была уже мертва. Я знаю, что вы сможете это сделать. Это не смогли питерские спиритисты, азиатские гашишисты, не смогла водка, женщины не помогли, не помогли убийства. – Великан покачал головой. – Потом, когда я был в Каракасе, узнал про ваше племя. Вы вернете ее, и я смогу вымолить прощение. Мне хватит минуты. – Всеволод замолчал на секунду и, вдруг опомнившись, снова закричал: – Делай это, старик, иначе я все здесь залью кровью. Не дергайся, Еня!

Георгий, попытавшийся было подкрасться чуть ближе, застыл на месте.

– У меня за пазухой, – Всеволод похлопал свободной рукой по груди, – кулек из промасленной бумаги, а в нем патронов еще штук пятьдесят. На всех хватит. А стреляю я ой как хорошо. Так что давай, старик, делай свое дело!

– Задаром ничего не бывает, волосатый демон, даже с помощью чуда. Если хочешь взять что-то из темного колодца, значит, колодцу надо что-то отдать. Нужно чем-то закрыть рану, успокоить боль, – спокойно и назидательно отвечал вождь.

Всеволод усмехнулся.

– Я знаю, что да как, старик. Не переживай. Одно движение пальцев, и та, которая собрала всю любовь этого мира, полетит вниз. А моя мама взмоет вверх.

Родин-старший решительно взялся за шнурок, сцеплявший лямки. Потяни он за шнурок – и Ирина в своей люльке ухнет в бездонный колодец.

Время для Георгия замедлилось. Правой рукой он прижимал к бедру тонкий стилет, незаметно извлеченный из потайных ножен на запястье. Взгляд его метался то на вождя, молитвенно поднявшего руки, то на Всеволода, пожираемого безумием, то на безжизненно висящую руку Ирины.

Мысли бенгальскими искрами вспыхивали в голове. Бросить стилет в брата. Тот рухнет в колодец. Но тогда погибнет и Ирина. Что остается? Броситься вперед, ухватить братца за косматую бороду и ударить кинжалом в грудь. Потом пытаться вытащить Ирину. Попытка безумная, но похоже, что это единственный шанс. Среди этих мыслей настырно пробивалась еще одна, дикая, но такая заманчивая. А что, если позволить ему сбросить Ирину? Георгий тогда сможет впервые увидеть свою маму и тоже попросит у нее прощения за то, что она умерла, рожая его. И может быть, когда мама простит его, вся жизнь изменится. Всеволод его полюбит, и Боря тоже. Все полюбят его, и он больше не будет таким одиноким. Эти мысли приятно баюкали Георгия, они шептали: «Разве стоит всего этого жизнь девушки? Девушки с огненными волосами? Девушки с раскосыми, как у рыси, глазами? Девушки, которая и так уже давно умерла? Ты знаешь ответ, Георгий, конечно, ты знаешь ответ…»

Глава 7

Георгий замер в сладостном непонятном ощущении… Это и горечь, и сильный поток любви, как будто мама вот-вот к нему придет… Он видит, как по щекам Всеволода текут слезы, и понимает, что брат чувствует то же самое…

У Георгия кружится голова, он падает на колени…

– Ну что ты, Севочка, что ты, мой маленький?

Мама подошла к Севе сзади, положила руки ему на плечи, ласково погладила по голове, поцеловала в затылок и вытерла слезы.

– О, вот это лишнее. Плакать не надо. Ты же мужчина, мой старшенький. Почему ты плачешь?

Всеволод начал всхлипывать в голос. Он взял мамину руку в свою и благоговейно поцеловал кончики пальцев.

– Я плачу потому, что ты умерла, мама. Я тебя никогда-никогда не увижу. Мне очень стыдно, ведь последнее, что ты помнила обо мне, это то, что я разбил эту дурацкую вазу…

– Глупенький, конечно, это не так! Я думала вовсе не об этом. Я думала о той прекрасной большой картине, которую ты для меня нарисовал и спрятал в детской за комодом. Там, где я, ты, Борюсик, и Енечка, и папа. На картине написано: «Спасибо за брата или за сестру».

– Но откуда ты про нее знаешь? – прошептал Всеволод. – Я хотел тебе ее подарить, когда ты оправишься после родов.

– Мне папа ее показал. Но тогда моя жизнь перетекла в твоего братика. Конечно, я думала не о вазе, я думал об этой картине, о нашей большой счастливой семье. Да, я ушла от вас, но я всегда была рядом. Ваша любовь меня грела.

Всеволод рухнул на колени рядом с Георгием и, рыдая, закричал, крепко сжимая мамины руки:

– Мамочка, прости меня, прости Борюсика… Мы так любили тебя, нам было так без тебя плохо… А ведь ты даже не видела своего младшего сына, а мы его обижали, ревновали к нему, а ведь ты его даже не видела…

– Ну как же не видела? Я видела его тогда, когда повивальная бабка успела мне его показать, и сейчас я вижу его так же ясно, как всегда. Вы стали большие и красивые. Но за тебя я боюсь, сынок… Ты же знаешь, из-за чего попал на каторгу?

– Из-за любви, мам, из-за любви…

– Любовь еще придет, мой маленький. Будет и счастье, будут и дети. А на каторгу ты попал вовсе не из-за любви, а из-за зелья, которым продолжаешь себя травить… Георгий, – мамины руки ласково потрепали его затылок.

– Мама… – шептал Родин-младший.

– Даже думать такое не смей, – прервала его она. – Я умерла вовсе не из-за тебя. Просто так получилось. Но ты в любом случае не подведи меня. Хотя я и так тобой горжусь, и тобой и братьями, что бы вы ни делали. Вы у меня самые лучшие, самые любимые. Я всегда буду о вас заботиться и вам помогать. Только любите друг друга. А ты, Всеволод, попроси у Георгия прощения за ту историю на мосту. Это было некрасиво, и больше так никогда не делай.

Мамины добрые сильные руки решительно взяли ладони сыновей и вложили их одна в другую.

Заскорузлые пальцы Всеволода и сбитые костяшки Георгия почувствовали поцелуй самых нежных, самых важных в мире губ, а потом в руки опустилось что-то металлическое, тяжелое.

Не веря в случившееся чудо, оба брата медленно подняли головы. Мамы не было, в их ладонях лежала цепочка с кулоном в виде золотого сердца, а Ирина Жернакова ловко и уверенно расстегивала ремни люльки на спине у Всеволода. Очутившись на земле, Ирина медленно, с хрустом потянулась. Георгий и Всеволод смотрели на нее с восторгом и недоумением.

– Вы, конечно, знаете пословицу, – заговорила она своим низким контральто, который почему-то был очень похож на голос мамы, – материнская молитва со дна моря достанет. Я вижу, молитва вашей мамы, – она положила руку на плечо Всеволода, – вытащила вас, Всеволод, со дна ужаса и отчаяния, а вас, Георгий, – она ласково провела пальцем по вспотевшему лбу возлюбленного, – со дна недоласканности и недолюбленности. Она всегда тебя любила, всегда.

– Откуда ты знаешь? – прохрипел Всеволод.

– Потому что меня она вытащила со дна смерти. Я слышу ее голос, и мне даже кажется, что на мгновение я стала ею.

– На наших землях любовь всегда сильнее смерти, – улыбнулся вождь племени карихона. – Дайте сюда Золотое сердце! Ведь оно помогло каждому из вас.

Всеволод и Георгий, поддерживая друг друга, поднялись на трясущихся ногах и протянули руки, отдавая старику талисман.

– А где же алтарь Золотого сердца? – спросила Большакова. Похоже, увиденное ее нисколько не удивило. Она с бешеной скоростью делала зарисовки в своем блокноте.

– Алтарь был уничтожен инками, а место, на котором он стоял, поглотила Земля-Матерь. Она всасывала его до самого чрева – и сейчас он находится на дне колодца. Теперь сердце отправится домой.

Касик бережно поцеловал золотой амулет и подошел к бездонному колодцу.

– Стой, старик! – вдруг крикнул немой индеец откуда-то сверху.

Глава 8

– Так ты никогда не был немым, краснокожая собака! – гаркнул Серхио.

– Молчи, гринго, – ответил Пачакутек.

Пока все стояли замерев, пораженные, индеец поднялся на пригорок, спрятался среди зарослей и натянул лук, положив на тетиву сразу три стрелы. Его колчан висел на животе, и там было не меньше двухсот стрел. Укрытый за листьями, Пабло был почти не виден, крепкие ветки надежно защищали его от возможной атаки, а яркое солнце слепило любого, кто пытался посмотреть в его сторону. Позиция была выбрана идеально. Черный силуэт напоминал нахохленного демона.

– Я стреляю из лука быстрее всех в этой части света. Благородному искусству кюдо[201]201
  Быстрая стрельба из лука (яп.).


[Закрыть] меня обучали лучшие кюдоки Страны восходящего солнца. – Он хохотнул. – Так где алтарь, старик? Он ушел под землю? Тогда мне нужно, чтобы твои люди вытащили его оттуда.

Внезапно воздух прорезал звук летящих стрел. И один из воинов, пытавшийся незаметно поднять духовую трубку, упал со стрелой в горле, а рука Всеволода, тянувшегося к винтовке, безжизненно повисла: стрела пробила ее насквозь, и из предплечья алым фонтанчиком текла алая кровь.

– Сэйся сэйтю![202]202
  Точно в цель! (яп.)


[Закрыть] Не суетитесь, иначе я перебью вас всех. Повторяю вопрос, старик, – где алтарь?

– Алтарь уничтожен инками. А настоящий, нерукотворный находится в душе самой земли. Сердце должно отправиться туда, откуда его взяли древние волшебники.

Касик помолчал, с горечью качая головой.

– Ты похож на нас, хотя и не наш.

– Я превратился в вас, – ответил Пабло. – Но родился я на другом конце земли, где меня готовили лучшие мастера военной разведки, мастера «Черного дракона»[203]203
  Неформальная разведывательная служба Японии.


[Закрыть]. А потом подбросили в джунгли, где отец Лоренцо собирал материалы для книги. Я учился в монастыре Санту-Аледжандри десять лет. Не говорил, только слушал. Грядет большая война, а я был лучшим агентом во всей Южной Америке. Когда закончится эта операция, никто не узнает о гибели ста человек в бестолковой деревне. Вы умрете от чумы, а я приступлю к следующему заданию во имя великого микадо.

– Какой чумы, Пабло? – спросил Георгий.

– Бубонной. Этот амулет, который тебе так нравился, содержит вирус. Я всего лишь его раздавлю, перед тем как удалиться через так любезно найденный тобою вход. Вирус убьет вас через пару дней. А сейчас, касик, давай команду своим людям. Пусть связывают веревки и лезут в колодец! Нам нужны останки этого алтаря.

В воздухе снова просвистели стрелы. Пятеро воинов упали на землю. Стрелы попали каждому в правый глаз.

– Чертово племя… Даже дети и старухи вышли на площадь! Он всех тут перебьет, – проскрежетал зубами Всеволод.

И Пабло, словно услышав его, заявил:

– Следующие стрелы полетят в детей.

– Зачем тебе этот алтарь, о неведомый демон, похожий на нашего брата? Ты идешь тропой ненависти. Зачем же тебе то, что дает любовь?

– Само по себе Золотое сердце бесполезно. Но помещенное на алтарь, который вы скоро поднимете со дна этого колодца, способно восстанавливать мужскую силу и лечить раненых. Скоро война. Раненые будут и на нашей стороне. А наш император болен, и никакие средства не могут его исцелить. Золотое сердце – наша последняя надежда.

Пабло выпустил еще одну стрелу.

Темноглазый мальчуган, стоявший справа от касика, отлетел на несколько саженей и рухнул в грязь.

– Не заставляй меня злиться, старик, командуй своими людьми.

– Стреляйте в него, стреляйте! – заорал Серхио, повторяя свой приказ на всех известных ему индейских наречиях.

Сам он бросился на землю и уже в падении открыл огонь, тратя последние патроны. Индейцы пронзительно завизжали, бросившись врассыпную, стреляя из луков, метая дротики, выпуская отравленные стрелы из духовых трубок. Рыча и матерясь, стрелял из слонобойного винчестера Всеволод, пуля за пулей всаживал в кусты Георгий, волчком кружась по земле, меняя позиции.

Когда грохот и визги смолкли, из-за кустов раздался смешок.

– Оглянитесь! Оглянитесь! Вот так учили стрелять меня кюдоки в «Черном драконе»!

Георгий с ужасом посмотрел по сторонам.

Этот Пачакутек был гениальным снайпером, куда лучше бурских коммандос или английских бекасников. Земля повсюду была усеяна неподвижными телами. И стрелы с черным оперением торчали у каждого убитого в глазнице. Один, два, три, десять…

Стрела пролетела у щеки Георгия, оцарапав ее.

– Не крути головой, русский. Просто не крути головой. Ты мне все же нравишься, и я хочу, чтобы ты пожил со своей любимой еще несколько дней. Разве это не счастье – вновь обрести любовь?

Пабло хохотнул.

– Хватит кровопролития, – прохрипел, поднимаясь из грязи, старый касик. – Мы дадим тебе алтарь, великий воин. Он не принесет счастья твоему вождю, твоим воинам и тебе. Ты это прекрасно знаешь. Принесите сюда канаты из лиан!

Глава 9

Быстрая пирога ловко скользила по широкому озеру. Ею управляли два молодых воина, а Пабло лежал на дне, прикрываясь большим кожаным мешком, в котором лежало Золотое сердце и обломки древнего алтаря. Пабло улыбался, сжимая в руке хрустальный талисман, в котором хранились ампулы с вирусом чумы и антидотом.

Первое задание в его карьере будет выполнено блестяще. Сейчас он доплывет до скалы, разобьет ампулу, а сам нырнет в узкий лаз. Все живое в округе будет отравлено за несколько секунд, а он успеет сделать спасительную инъекцию. Потом три дня по притокам Амазонки – и он окажется в Белене, передаст заветный груз на небольшую рыбацкую шхуну, которой правят такие же индейцы, как и он, – родившиеся в Стране восходящего солнца.

А через несколько месяцев Золотое сердце, способное лечить раненых и давать мужскую силу старым вождям, достигнет берегов Японии. Скоро начнется война, а первейший тэнно[204]204
  Император (яп.).


[Закрыть] тяжело болен, его мучит диабет, его рвет желудочным соком, и он мочится кровью. Никакие древние заклинания не могут его спасти, потому первое задание молодому агенту «Черного дракона» в Южной Америке было дано непростое – найти легендарное Золотое сердце, чтобы продлить жизнь микадо.

Пабло крепко сжимал в руках лук, глядя на удаляющийся берег. Все воины были обезоружены, винтовки, карабины и револьверы утонули в глубинах озера, духовые трубки разломаны, а луки сожжены, впрочем, их осталось не так уж и много. Даже если какой-нибудь хитрец спрятал лук или духовую трубку, стрела или дротик все равно не долетит до быстрой пироги, а патронов у волосатых варваров не осталось ни одного. Опытный глаз увидит любое движение. Ничего ему не помешает.

С берега на лодку, уже превратившуюся в точку, смотрели десятки озлобленных глаз.

А Ирина Жернакова, чуть покачиваясь, разбирала свою люльку. Этого не видели ни Георгий, ни Всеволод. Они лишь скрежетали зубами и толкали плечами полуобнаженных воинов племени карихона, сжимавших в бессилии кулаки.

Пабло, конечно, обыскал Ирину, но совсем забыл о люльке. Именно к ней отец Лоренцо привязал свой карабин. А один-единственный винтовочный патрон – мамин – лежал у нее в кармане, замотанный в грязный носовой платок. Надо уметь не только любить, но и стрелять.

Рыжеволосая красавица проверила винтовку, щелкнула затвором, вырвала золотой волосок из макушки, бросила перед стволом. Ветра почти не было – поправки делать не следовало, маленькая лодка уменьшалась и уменьшалась на ровном, словно зеркало, озере.

«Любовь победит смерть» – вот что было написано на амулете, который отнял и вернул ей сердце, который превратил ее в любовь, а любовь – в нее. Осталось, как в старинном уроке про казнь и помилование, поставить точку в нужное место. И тогда Сердце вернется в свое племя. Точка – это пуля. А мама поможет.

– Береги моего сына, девочка, – звучал в ее голове теплый ласковый голос. – Я всегда тебя любила, дочка, – шептал другой. – Ты знаешь, как стрелять. Стреляй сердцем. Надо уметь не только стрелять, но и любить.

Пуля-точка вошла точно в отверстие, в которое смотрел прищуренный глаз Пабло, хотя конечно это был совсем не Пабло. В этот момент лучший агент Страны восходящего солнца в Южной Америке, храбрец и философ Секиро Йомамото перестал существовать.

Мешок с Золотым сердцем и обломками алтаря выпал из его разжавшихся коленей на дно лодки. Булькнула хрустальная ампула со смертью, мирно опускаясь на дно озера.

Юные воины продолжали грести. Они были так сосредоточены, что не слышали выстрела. А Георгий обернулся первым. Его прекрасная Ирина, стоявшая на высокой скале, даже не опустила ствол винтовки. Она ласково посмотрела на него.

Глаза ее были такие же прекрасные, как и у мамы.

Эпилог

Сегодня Тихий океан в самом деле был тихим, спокойным и величественным. Уставшее южноамериканское солнце окрашивало разноцветные флаги на мачтах кораблей в причудливые узоры, деловито суетились матросы, полуголые носильщики, так непохожие на волжских крючников, заносили на борт коробки, ящики и корзины, гортанными криками разгоняя гражданских пассажиров и ловко обходя морских офицеров.

Впрочем, на группу, остановившуюся в центре порта, никто не осмелился бы прикрикнуть – слишком опасно выглядели мужчины, стоявшие рядом с дамами: красивый, гибкий, как плетка, и острый, как наваха, испанец с русоволосой голубоглазкой, крепыш, обнимавший ослепительную красавицу, и лохматый бородатый гигант, который, впрочем, держался чуть поодаль от своей не особенно привлекательной спутницы, что-то пишущей в блокнот.

– Что ж, господа, – сказала Лариса Анатольевна, не отрывая карандаша от бумаги, – Золотое сердце племени карихона в самом деле исполнило все наши мечты. Георгий Иванович спас свою возлюбленную, да еще и получил материнское благословение, ваша покорная слуга собрала уникальный материал для диссертации, Всеволод Иванович избавился от детских комплексов… кстати, теперь он станет полноправным членом Русского географического общества… Ирина обрела красавца жениха, и, уверяю, подарки племени хорошенько помогут встать на ноги молодой российской семье…

– И не только российской! – перебил ее испанец. – Клянусь, этого золотого песка, – Серхио хлопнул себя по кошелю на поясе, – нам с Анной хватит на роскошную виллу в Венесуэле. Мы будем отдыхать в иль патио у фонтана, пить вино из собственных виноградников и любоваться на закат, а наши дети будут играть с павлинами! Мы построим госпиталь, и моя богиня будет лечить бедняков со всей округи…

– Господи, как же я рада за вас! – улыбнулась Ирина, и Георгий поддержал ее.

Вдалеке гулко зазвенел судовой колокол.

– Наша галоша уже в третий раз зовет нас на борт, – улыбнулся испанец. – Прощайте, друзья! Прощайте, сеньор Хорхе, простите меня за то недоразумение на острове карликов. В любом случае, я сделал правильный выбор, когда пошел потом с вами, а не с моими головорезами… Я в самом деле чувствую себя кабальеро, а не шакалом, и я получил золото, которому, конечно, грош цена, и алмаз – мою донну Анну, – которому нет цены. Вы вернули мне сердце, и я обязан вам жизнью! Жаль, что пути наши расходятся… Вспоминайте о нас в своих северных краях!

– Примите же наше благословение, – радостно ответил Георгий, крестя пару. – Не плачьте, Анюта, а то я тоже заплачу… Впрочем, плачьте – слезы счастья в самом деле куда прекрасней золота.

Серхио с Анной прошли к трапу. Испанец, как бывалый моряк, ловко вскочил на сходни и протянул руку своей спутнице. Но она вдруг вырвалась и побежала назад, не стесняясь своих рыданий.

– Георгий Иванович! – кричала Анна. – Георгий Иванович! Не поеду я ни на какую виллу! Я с вами хочу, с вами! В Старокузнецк! Чтобы хоть одним глазком видеть вас… Не гоните! Георгий Иванович!

Родин-старший отошел чуть в сторону. По щекам его тоже текли слезы.

– Мама, мама, – шептал он. – Помоги мне, мамочка.

Здоровяк держал над водой кисет с зеленоватой жижей, словно раздумывая, кидать его в воду или нет.