Текст книги "Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ)"
Автор книги: Георгий Персиков
Соавторы: Иван Погонин
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 142 страниц)
СССР, лето 1925 года
В половине одиннадцатого Кунцевич поднялся из-за стола и стал прощаться.
– Оставайтесь у нас, Мечислав Николаевич! – упрашивала Настя. – Авось место есть – я вам в Ванькиной комнате постелю, а сын с нами поспит.
– Ну зачем же я буду вас стеснять? Я снял хороший номер в «Петербурге», что же, он будет пустым стоять, а вы с большим мальчишкой в одной кровати спать? Я к вам завтра наведаюсь.
– Тогда я вас провожу! – не терпящим возражений тоном сказал Тараканов.
– А вот от провожатого не откажусь, – согласился Кунцевич. – Я город совершенно не знаю, боюсь заплутать.
У гостиницы Мечислав Николаевич спросил:
– А не выпить ли нам еще по рюмашке? Я угощаю.
– Вы знаете, я пьян совершенно, но компанию вам составлю с удовольствием!
– Тогда – прошу!
Они зашли в ресторан, заказали сороковку очищенной и холодец с хреном.
– Эх, давненько я ее, голубушку, не пивал, – смакуя первую рюмку, заявил Кунцевич, – все коньяк да коньяк. Отвык-с, и кажется она мне теперь, красавица, вкусной необыкновенно! Да и студень весьма недурен-с, почти как в «Палкине». Впрочем, чему я удивляюсь – мы же в «Петербурге»!
Выпили по второй, и Тараканов спросил:
– Чего предложить хотите?
Кунцевич съел кусок холодца, промокнул губы салфеткой и только после этого ответил:
– Предложить я вам хочу следующее: съездить на родину, забрать там кое-что и вернуться домой. За это платят тысячу.
– Франков? – икнул Осип Григорьевич.
– Фунтов стерлингов. Да вы, батенька, совсем никакой! Давайте по последней, потом я найму вам извозчика, езжайте домой, завтра поговорим на свежую голову. Жду вас у себя в двенадцать. И приходите без Анастасии Александровны, пожалуйста, разговор у нас будет приватным.
С реки тянуло прохладой, и Кунцевич застегнул пальто на все пуговицы:
– Как-то неуютно здесь. Холодно, берег над головой нависает, замок этот мрачный. Зачем вы меня сюда привели?
– Сами же сказали – веди в самое безлюдное место, я и привел. В эту пору места безлюднее, чем набережная, в городе не найти. Да и спрятаться здесь, чтобы подслушать, негде. Все, как вы просили, – ответил Тараканов.
– Однако давайте развернемся и пойдем в другую сторону, не хочу я на эти замки смотреть, они мне о бренности бытия напоминают.
Бывшие сыщики развернулись и пошли в противоположную от моста сторону. Осип Григорьевич закурил.
– Итак, – начал Кунцевич, – ко мне обратился один очень богатый человек. Он, как и мы с вами, бежал с родины, и кое-что там оставил. Кое-что весьма ему дорогое. Теперь эти вещи ему сильно понадобились, и он готов заплатить хорошие деньги тем, кто доставит их в Париж. Вот существо дела, которое я предлагаю вам. Если согласитесь, то после исполнения задания вас ждет одна тысяча английских фунтов наличными. Перед поездкой получите триста червонцев командировочных. Можете использовать их без всякого отчета.
– Ого! Да, заманчиво.
– Кроме этого, все время вашего отсутствия ваша семья будет получать по двадцать пять тысяч марок в месяц.
– А если я вовсе не вернусь?
– Семью будут субсидировать полгода, потом Анастасия Александровна получит триста фунтов и выплаты прекратятся.
– А что за вещь и где она лежит?
– Я расскажу вам детали операции только после того, как вы примете решение.
– Ну не могу же я согласиться, не зная важных деталей! Может быть, вы мне хотите поручить изъять сокровища где-нибудь в Кремле!
– Я же вам сказал: вещи, которые вам надобно привести, – личная собственность моего доверителя. И хранятся они в его бывшем доме.
– Так их небось уже нашли и экспроприировали!
– Такой вариант не исключен, но мой доверитель надеется, что этого не произошло. Его вещи имеют такую высокую цену, что об их находке писали бы все советские газеты. Во всяком случае, губернские точно бы написали. Но никакой информации в газетах нет и не было, он внимательно следит за этим. Ну что, вы согласны?
Тараканов остановился и посмотрел Кунцевичу в глаза:
– Мечислав Николаевич, скажите, а зачем вы проделали такой длинный путь? Что, в Париже не нашлось желающих?
– Их там полно, стоит только свистнуть. – Кунцевич нимало не смутился. – Но я выбрал именно вас по нескольким причинам. Первая и главная – я полностью в вас уверен: если добудете ценности, никуда с ними не сбежите. Вторая – вы долго жили в Туле, а место, где хранятся ценности, неподалеку от этого города. Ну а третья – я знаю вас как исключительно везучего человека.
– Я везучий? – Тараканов расхохотался. – Да мне через неделю есть будет нечего.
– Вот видите! Как только у вас образовались материальные затруднения, так сразу появился я. Я же говорю – вы везунчик.
Тараканов подошел к жене сзади, обнял ее за плечи и поцеловал в шею. Она сжалась от удовольствия, развернулась и поцеловала его в ответ.
– Настя, мне надо уехать.
– Куда? – округлила она глаза.
– В Париж, с Мечиславом Николаевичем.
– Зачем?
– Он предложил мне весьма доходное место. Жалованье – тысяча двести франков в месяц, на всем готовом, а по окончании – очень, очень большая премия.
– И надолго?
– Максимум на полгода.
– Мне что же, из гимназии увольняться? Меня же на полгода никто не отпустит.
– Зачем тебе увольняться? Оставайся дома.
– Вот те раз! Ты в Париж на полгода, а мне одной здесь сидеть, киснуть? Нет, я не согласна. Здесь место найдешь, вон я в газете читала – требуется шофер на автобус до Усть-Нарвы, сходи, попросись, тебя должны взять.
– Небось уже взяли кого-нибудь, да и сколько там платят?
– Ничего, как-нибудь проживем.
– Насть, по окончании контракта мне заплатят тысячу английских фунтов.
– Сколько? Это что же за служба такая?
– Так… в канцелярии. – Тараканов отвел глаза.
– Ося! В канцеляриях так сроду не платили! Да и зачем Кунцевичу за тридевять земель ехать за канцеляристом?
– Всего я тебе сказать не могу, это государственная тайна. Скажу лишь, что это связано с моей прошлой службой. В Париже всплыли кой-какие бумаги в Департаменте полиции, их надо привести в порядок. Политика, одним словом.
– Господи, ты и вправду меня совсем дурой считаешь? Зачем кому-то в Париже бумаги царского МВД?
– Настя!… Ну хорошо, я тебе расскажу, но ты должна поклясться, что не скажешь никому ни слова. Клянешься?
Жена засмеялась:
– Клянусь!
– И не надо смеяться, смешного тут ничего нет. Видишь ли, многие из сегодняшних большевистских лидеров до революции были тайными агентами полиции. Недавно в Париже появилась часть картотеки Департамента, в которой есть и расписки, и собственноручно написанные отчеты нынешних комиссаров и наркомов. Представляешь, какая это ценность! Какие это козыря в переговорах с большевиками! А разобрать такую картотеку абы кому не поручишь. Тут нужен надежный человек. Мечислав Николаевич меня порекомендовал.
– Господи! А это не опасно?
– Ничего опасного здесь нет. Мы будем работать на специальной секретной вилле, за городом. Правда, в течение всей службы я снестись с тобой не смогу – буду полностью отрезан от мира. Но зато по окончании моей командировки мы сможем дом купить! А еще лучше – автомобиль! Купим, гараж арендуем, и займусь я опять грузоперевозками. Или такси организую.
Настя внимательно на него посмотрела:
– А ты меня не обманываешь?
– Зачем же мне тебя обманывать? Да и потом, откуда я тогда смогу взять деньги? Вот, кстати, Мечислав Николаевич аванс передал – двадцать пять тысяч марок, за первый месяц.
Кунцевич читал газету, а Осип Григорьевич, прислонившись к стенке вагона, вспоминал состоявшийся между ними накануне разговор:
– В сорока верстах от Тулы, в некоей Сосновке, есть чугуноплавильный завод, принадлежавший когда-то отставному гвардейскому корнету Костину. Перед японской войной Костин женился на барышне вдвое моложе себя. Поскольку молодая супруга в глуши жить не захотела, корнет, справедливо полагая, что без хозяйского пригляда завод скоро начнет приносить одни убытки, продал его весь, с потрохами, одному из ваших тульских купцов. Но вот особнячок в центре поселка решил себе оставить – планировал иногда наведываться на родину в летние месяцы. Жили они с супругой в столице, поживали и горя не знали, пока не наступил проклятый семнадцатый год. Решил господин Костин с семейством перебраться из Петербурга в свою тульскую усадебку – переждать недолгую, как он думал, смуту. Ждал до осени восемнадцатого, пока один верный человек не предупредил, что наш корнет включен в списки заложников и вот-вот будет арестован. Костин с женой в спешке бежал, оставив в особняке почти все фамильные драгоценности – в дальнюю дорогу они их брать не рискнули, полагая, что скоро смогут за ними вернуться. Если вы помните, большинство из нас тогда так же думало. После самых невероятных приключений оказались супруги Костины в Париже… Шли, как говорится, годы. Костин, даром что корнет, оказался неплохим коммерсантом и, начав с торговли вразнос, вскоре сказочно разбогател. Говорят, правда, что основа его богатства вовсе не коммерческая хватка, а наследство, полученное от дядюшки, вовремя сумевшего переправить все свое состояние за границу, но не суть.
В общем, стал господин Костин миллионщиком. Есть у него дочка – единственная, поздняя и потому без памяти любимая. И вот эта дочка собралась замуж. Выбрала она себе партию весьма достойную. Жених – потомок одного из древнейших английских родов. А надо вам сказать, что мать невесты, жена господина Костина – столбовая дворянка, чьи предки писались с «вич[76]76
Практически до революции 1917 года в официальных документах отчество человека писалось с окончанием «ов» – не «Иванович», а «Иванов», и только отчество самых родовитых особ писали в привычной нам форме – «Иванович».
[Закрыть]» уже при Василии Темном. И вот она заявляет, что дочь должна идти под венец непременно в фамильной алмазной диадеме. «Я, – сказала мадам Костина, – в этой диадеме венчалась, мать моя венчалась, бабка, да и вообще все женщины нашего рода со времен государыни Екатерины Первой, коей эта диадема моей пращурке и была пожалована».
Желание соблюсти традиции, дело, конечно, весьма похвальное, вот только диадема эта находилась не в Париже, а в поселке Сосновка Тульского уезда Тульской же губернии. Костин супруге об этом напомнил, но она удила закусила и ничего слышать не хочет. Он и так пытался ее уговорить, и эдак, но она ни в какую. «Подать, – кричит, – диадему сюда, а не то свадьбе не бывать!» Невеста плачет, жених что-то о бесчестии говорит, тесть волнуется, а теща стоит на своем, и с места ее не сдвинешь. А господину Костину свадьбу расстраивать никак нельзя, уж больно женишок выгодный – батюшка его изволит в английском военном министерстве служить и подрядами на поставки разных нужных для войск вещей распоряжается. Вот отставной корнет ко мне и обратился. Мы по Петербургу с ним знакомы, да и в эмиграции связь поддерживали. Так что суть вашего задания – пробраться в особняк, найти в условленном месте шкатулку с драгоценностями и привезти ее сюда.
– Мне ваш рассказ, Мечислав Николаевич, авантюрный роман напоминает. Граф Монте-Кристо какой-то, – сказал Тараканов, улыбаясь.
– Друг мой, порой жизнь придумывает сюжеты похлеще любого романа. Я вам не рассказывал, как искал бриллианты шталмейстера Денисова? Нет? Ну как-нибудь расскажу. А пока слушайте про предстоящее задание. Итак, завтра поутру вы прощаетесь с семейством, мы садимся на ревельский поезд и отбываем в сторону эстонской столицы. Но выходим в Тапсе и пересаживаемся на почтовый до Изборска. Там вы переходите границу. Вот ваши новые документы.
Кунцевич вынул из кармана пиджака и положил на стол потрепанную книжку. Это был сложенный вдвое серый лист картонной бумаги, на лицевой стороне которого красными буквами было написано: «Р.С.Ф.С.Р. Удостоверение личности». Осип Григорьевич открыл картонку и узнал, что зовут его теперь Александром Степановичем Мурчиковым, что родился он 3 декабря 1884 года в селе Ново-Архангельском Коммунистической волости Московской губернии и уезда и что по роду основных занятий он конторщик Мосгосспирта. Штамп о прописке гласил, что живет Александр Степанович в городе Москве, на Стромынке.
– Удостоверение подлинное, купленное у одного рижского оптанта[77]77
Оптант – лицо, имеющее право на оптацию – выбор гражданства.
[Закрыть] за 100 франков. Потренируйтесь имитировать подпись господина Мурчикова, наверняка потребуется. Через границу вас поведут люди некоего Опасного – это местный уважаемый человек, который занимается контрабандой. Опасный гарантировал безопасность вашего перехода. Ха! Каламбур-с. Вас доведут до самого Пскова, там вы сядете на поезд. Когда вернетесь, человек Опасного отведет вас обратно. Вот и все.
– Как я встречусь с проводником в обратную сторону?
– Об этом вам сообщат контрабандисты.
– А почему нельзя перейти границу у Нарвы, зачем ехать так далеко?
– Здесь у меня нет знакомых, которые смогут вас переправить. Еще вопросы?
– Где конкретно хранится шкатулка?
– Вот, смотрите. – Мечислав Николаевич достал все из того же кармана свернутый вчетверо лист бумаги и развернул его.
Тараканов увидел план какого-то здания.
– Это особняк. Он двухэтажный. Первый этаж каменный, второй – деревянный. Войдя внутрь, вы попадаете в большую залу, с середины которой наверх ведет чугунная лестница. Комнаты, расположенные на первом этаже, нас не интересуют. Вот план второго этажа. Нужная вам комната – раньше там был кабинет хозяина – расположена справа от лестницы, третьей по коридору, вот она. – Кунцевич ткнул кончиком карандаша в план. Вот здесь печка. Она покрыта изразцами. На правой, если смотреть от входа, стене, снизу отсчитываете три ряда изразцов и потом три влево от стены. Этот изразец вам надобно снять. Он крепится особым способом. Стамеску или отвертку просовываете в щель между этим изразцом и тем, что сверху, ровно посредине, нащупываете язычок, отжимаете его вниз, и изразец отходит. Будьте аккуратны, не разбейте. Шкатулка должна быть там.
– А если ее там нет?
– Вызовите понятых и составьте соответствующий акт.
– Каких понятых?
– Я шучу. Если нет, то возвращайтесь домой без шкатулки. Но учтите, гонорара вы при этом не получите. Еще вопросы?
– Да вроде нет больше вопросов.
– Почему вы не спрашиваете, как попасть в комнату, как нейтрализовать лиц, там находящихся?
– Очевидно, что отвечать на эти вопросы мне придется самому?
– Верно. Проявите свойственную вам смекалку. Ну вот и все. Завтра в пять двадцать я жду вас на вокзале. Честь имею!
Кунцевич поднялся, Тараканов поднялся вслед за ним.
Мечислав Николаевич пристально посмотрел на бывшего коллегу:
– И надо оно вам, Осип Григорьевич? Ведь боязно небось?
– Боязно, Мечислав Николаевич, но деваться-то некуда. У меня, в отличие от господина Костина, дядюшекмиллионщиков нет.
Опасный, очевидно, получил свое прозвище из-за взгляда – уж очень дерзко, по-волчьи смотрели на собеседника его серые глаза. Одет он был в длинные русские сапоги, суконные шаровары и пиджак на вате – мужик мужиком. Спутники контрабандиста, а их было двое, выглядели так же.
– Вещей с собой много? – У проводника был красивый баритон.
Тараканов показал свой фанерный чемоданчик.
– Тогда возьмете вот этот мешок – чего порожняком ходить. За это скидочку вам сделаю.
Осип Григорьевич попробовал баул на вес. Он был большим, но не тяжелым. «А не Грунса ли в нем мануфактура?» – мелькнуло в голове.
Из избы вышли в два часа ночи. Шли ходко, но осторожно. Тараканов привязал чемоданчик к мешку и перекинул поклажу через плечо. Перешли ручеек, пересекли полянку и вновь углубились в еловую чащу. Через пару часов остановились на опушке.
– Скоро ли граница? – шепотом спросил Тараканов.
Контрабандисты заулыбались.
– Уж почитай, версты две по Совдепии чешем, мил человек, – ответил один из них – плюгавенький мужичонка в картузе с надорванным козырьком.
– Тихо! – приказал Опасный, и все сразу замолчали.
Справа послышался какой-то шорох, и через несколько секунд прямо перед стоявшими из предрассветного тумана появилась лошадь, запряженная в длинную крестьянскую телегу. Опасный и его люди тут же сбросили в телегу свою ношу. Тараканов последовал их примеру.
Проводник сказал:
– Христофор довезет вас до Савина, там сядете на поезд во Псков. Теперь про обратный путь. Когда захотите вернуться, идите в трактир «Берега» на Плехановском посаде, это недалеко от вокзала. У буфетчика спросите Пашку Антонова. Он ответит, что такого не знает. Тогда попросите комнату и скажите, чтобы она была без клопов, непременно без клопов. Эту фразу «без клопов, непременно без клопов» вы должны повторить точно, слово в слово. Буфетчик покажет вам номер, вы заселяйтесь и ждите гостей. Все ясно?
– Да вроде бы все. Я что-то должен?
– Нет, за вас с нами в Эстляндии рассчитаются. Если вопросов нет, тогда – честь имею.
Опасный пожал ему руку и вместе с попутчиками скрылся в лесу.
Они ехали полями и перелесками, держась в стороне от дорог. В какой-то деревушке Христофор остановился у избы с полупровалившейся соломенной крышей. Оттуда выскочил паренек в холщовой косоворотке, и они вдвоем с возницей сноровисто перетащили тюки в избушку, после чего телега продолжила путь.
– Закурить не будет? – попросил Христофор.
Тараканов дал ему папиросу и закурил сам.
Возница попался несловоохотливым, и Тараканов после нескольких неудачных попыток перестал лезть к нему с расспросами, хотя ему очень хотелось услышать рассказ советского человека о жизни под большевиками.
На полустанок прибыли в восемь утра.
– Прощевайте, гражданин, – сказал возница. – Паровоз через полчаса должон прийти.
Осип Григорьевич спрыгнул с телеги и зашагал на станцию.
У будки с надписью «Касса» стоял небольшой хвост, Тараканов пристроился последним.
– До Пскова во втором классе, – сказал он кассиру, протягивая червонец.
– Это где же я тебе с утра пораньше столько сдачи найду? – закричал было кассир, но, увидев, что перед ним стоит прилично одетый седовласый человек, пыл поубавил. – Нечем разменять. Неужели двугривенного не найдется?
Осип Григорьевич от такого обращения опешил и потому молчал.
– Чего стоишь, глаза вытаращил? – увидев растерянность пассажира, снова стал изгаляться кассир. – Нэпман, а двугривенного нет?
Народ в очереди заржал, и Тараканов вышел из ступора:
– К сожалению, нет.
– Ну а на нет – и билетов нет.
Сзади опять засмеялись.
– Хорошо, я поеду без билета, а контролеру скажу, что вы мне его отказались продать. Вот, товарищи засвидетельствуют.
– Ишь ты, грамотный! – пробурчал кассир. – Ладно, давай деньги.
Сдачу он дал мелкими монетами, которые в кошелек не поместились, и Осип Григорьевич высыпал их в карман.
Вскоре подошел пригородный поезд, целиком состоявший из давно не ремонтированных довоенных вагонов третьего класса. Тараканов занял место у окна и уставился на проплывавший за окном унылый среднерусский пейзаж. Однако видами долго любоваться не пришлось – через сорок минут состав, скрипя на стрелках, подошел к псковскому вокзалу и остановился.
На привокзальной площади было шумно и многолюдно. Толпа сильно отличалась от довоенной провинциальной вокзальной толпы: очень мало было людей в галстуках и белых воротничках, вовсе не было дам в пышных шляпах и длинных платьях. Однако внешний вид лиц бывшего податного состояния с довоенных годов практически не изменился – все те же «спинжаки», картузы да бабьи платочки. Осип Григорьевич с удовольствием осознал, что одеждой из толпы не выделяется – эдакий советский мелкий чиновник. Он зашел в тесный зал ожидания и направился к кассе. К единственному открытому окошку тянулся длинный хвост. Впрочем, очередь двигалась довольно быстро. Из разговоров пассажиров с кассиром Тараканов узнал, что на советских железных дорогах нет классов, а есть «жесткие» и «мягкие» вагоны. Осип Григорьевич подумал, что даже советским чиновникам трястись в «жестком» негоже, поэтому, когда подошла его очередь, сказал:
– Один до Москвы, в мягкий, будьте любезны.
Кассир с неприязнью посмотрел на него:
– Продажа билетов начинается за час до отхода поезда. Завтра приходите.
– А сегодня что, поездов не будет?
– Я вам что – справочное бюро? Расписание для чего на стене повесили? Или вы, гражданин, неграмотный?
Тараканов быстро отошел от окошка кассы и стал оглядываться в поисках расписания. Сзади кто-то положил ему руку на плечо. Обернувшись, он увидел невысокого крепыша в фуражке с темно-синим околышем и краповой тульей и надписью «СЗ ГПУ» на петлицах. Крепыш приложил руку к головному убору:
– Документики покажите, гражданин.
Осип Григорьевич достал из внутреннего кармана пиджака свое удостоверение. Железнодорожный чекист стал внимательно его изучать.
– Во Пскове что делаете?
– По службе.
– В командировке?
– Да, в Псковглавспирт направляли, – сказал и тут же подумал: «А есть такой, Псковглавспирт?»
– Командировочное, будьте добры.
Сердце у Осипа Григорьевича бешено заколотилось.
– Я его в отдел кадров отдал, для отметки, только после обеда мне его вернут.
Гэпэушник недоверчиво посмотрел на собеседника, но все-таки отдал ему документы:
– Что же вы, товарищ, правил перевозок не знаете?
– Видите ли, я в основном в кабинете работаю и по чугунке последний раз перед войной ездил, а тогда другие правила были. – Тараканов заискивающе улыбался.
– Вон указатель, гражданин, изучайте! – Советский жандарм опять козырнул и удалился.
Осип Григорьевич пошел к стене с расписанием. Он долго не мог разобрать текста – буквы прыгали перед глазами.
«Зачем я в эту авантюру ввязался, сидел бы дома! Может, пожить недельку во Пскове, а потом пойти на Плехановский посад и домой переправится? Скажу Кунцевичу, что ничего не получилось!»
Охотник за сокровищами вздохнул и стал изучать указатель движения поездов.
До новой-старой столицы он решил ехать на беспересадочном «Псков – Москва», отправлением в 6.25 утра. Теперь нужно было позаботиться о временном пристанище.
Осип Григорьевич вышел на привокзальную площадь и огляделся по сторонам. Справа он увидел широкий, вероятно, центральный бульвар и направился к нему. Он шел по улице, глазел в зеркальные витрины магазинов, смотрел на пешеходов и извозчиков и видел обыкновенный губернский довоенный город. Конечно, на улицах было грязнее, чем до революции, штукатурка и краска на многих домах не обновлялась лет пятнадцать, не было прежних вывесок с фамилиями владельцев, все сплошные «Псковмануфактуртресты» да «Псковжиркоопторги», не было богатой публики, да и дрожки у «ванек» знавали лучшие времена, но в целом, в общем, было видно, что город живет обычной жизнью, что его обитатели переполнены теми же заботами, что и жители Нарвы или Ревеля – также спешат по делам, так же прогуливаются парочками, так же ведут за руки детишек. «А наладили большевики жизнь, стало почти как раньше. И для чего, спрашивается, надо было все рушить?» – недоумевал Тараканов.
Он не решился даже переступить порога нескольких попавшихся по пути шикарных гостиниц и, свернув на одну из пересекавших бульвар улиц, направился подальше от центра. Пройдя с полверсты, он оказался на грязной кривой улочке, застроенной деревянными домами. «Улица Зиновьева» – прочитал он на табличке, криво прибитой к угловому дому. «Зиновьев, это же вождь Коминтерна? Так он жив вроде, чего же они его именем улицу назвали? Или это какой другой Зиновьев?» Размышляя подобным образом, нелегал подошел к двухэтажному дому, на котором красовалась вывеска: «Ревель. Номера». Осип Григорьевич усмехнулся и толкнул дверь.
Номер, за который он в настоящем Ревеле отдал бы не больше рубля, во Пскове стоил два с полтиной. За такие деньги раньше можно было жить во «Франции», что на петербургской Большой Морской. Но номерок был чистеньким, хозяйка обещала за эти же деньги два самовара в день, и Тараканов решил остановиться. Он послал коридорного в лавку за белым хлебом и колбасой, приказал подать самовар, умылся, напился чаю и лег спать. Проснулся от стука в дверь.
– Документики позвольте, – попросила хозяйка, – мне надобно их сегодня в участок снести, для прописки.
Осип Григорьевич протянул удостоверение.
– Надолго к нам?
– Завтра с утра съеду.
– О, тогда я в участок и не пойду, что зря ноги топтать. Еще чайку не прикажете?
– С удовольствием!
