Текст книги "Тринадцать полнолуний"

Автор книги: Эра Рок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 65 страниц)

Гарни так увлёкся рассуждениями, что уже говорил сам с собой, пока вопрос Альэры не вывел его из этого состояния.

– Ты хочешь сказать – мы рождаемся не единожды?

Гарнидупс удивлённо посмотрел на девушку, будто забыл о её существовании.

– Пусть это не покажется тебе бредом, просто поверь мне на слово, возможно, даже в не столь далёком будущем, ты сможешь получить доказательства этого. Именно на примере призраков мы можем понять, что потусторонний мир существует, а вот что в нём происходит – знание под семью печатями, тем более для тех душ, что скитаются неприкаянными. Ведь если бы призраки могли нам рассказать о том мире, вряд ли это пошло бы на пользу живущим. Возвращаясь на землю, души каждый раз пополняют свой запас знаний.

– Он опять здесь, – прошептала Альэра.

Гарнидупс оглянулся и сразу увидел скорбную прозрачную фигуру. Несчастный скиталец смотрел на них печально, словно хотел попрощаться, предчувствуя скорое своё исчезновение.

– Вы совершенно правы, сегодня наша встреча будет последней, – Гарни говорил вслух, будто знал наверняка, призрак его слышит, – я попытаюсь вам помочь, по крайней мере, сделаю всё, что в моих силах. Альэра, ты должна мне помочь, сосредоточься, увидим мы – увидит он.

Гарни взял Альэру за руку, ввёл себя и её в нужное состояние транса, и перед их глазами появилась та картина из жизни Густава, когда он попал к колдунье.

Старая ведьма стояла над распластавшимся на полу Густавом и, посыпая ему на голову что-то из чёрного матерчатого мешочка, глухим голосом говорила:

– Ты чувствуешь себя беспомощно, как листок на ветру. Всё происходящее вокруг тебя похоже на методичное разрушение всех ранее ценимых тобой жизненных и духовных идеалов. Святые облики померкли в твоём сознание, не видишь ты конца своим мытарствам. Ты уже предвидишь свой трагический финал и чувства ужаса и неизбежности овладели тобой. Нет уже веры в помощь создателя. Один вопрос рождает твой воспалённый мозг, доводя до предела отчаяния «почему я?». Человек, направивший тебя сюда, показался посланником небес и ты решил, что мне под силу остановить заслуженное возмездие, а ты его заслужил и понесёшь до скончания веков в преисподней. Ты знаешь только свою боль, а ты хоть раз мог представить боль и страдание тех, кто попался на твоём пути. Я помогу тебе здесь на земле, но твоей душе я помочь не в силах, да и мои способности на это не рассчитаны. Через много лет, когда твой астральный дух уже отчается искать помощи, потому что дверь в небеса после твоей смерти будут закрытыми, ты встретишь избавителя. С его помощью, может быть, ты и обретёшь раскаяние и покой. А может тебе повезёт гораздо больше – родиться заново и в новом теле искупить свой грех.

Гарни продолжал сжимать руку Альэры, хотя видение уже рассеялось. Призрак Густава медленно таял, словно наделся ещё что-то услышать. И Гарни не обманул его ожиданий:

– Ты обратился к колдунье и попал не по адресу, грехи надо замаливать, а не стараться их забыть. Бессознательность не контролируется – от себя не убежишь. Истины нет в вине, она в душе. Не один человек не имеет права быть над законом свой души. Для каждого есть время разбрасывать камни и собирать их. Сейчас ты их собираешь. Тебе остаётся только надеяться, а если мы встретились, значит, ты понял это.

Призрак исчез, Гарнидупс и Альэра остались одни. Опять между ними повисла тишина. Альэра мыслями была далеко и от Гарни, и от этого призрака. Ей было абсолютно всё равно, странное чувство тоски жило в ней уже несколько дней. Она никак не могла найти причину этого чувства. Она любила Люциана какой-то странной, невероятной любовью, поглотившей её полностью, но именно в этой любви и было что-то пугающее. Она растворялась в его глазах, словах, жестах. Ей хотелось быть с ним рядом каждую минуту, просыпаться и засыпать в его объятиях. «Как же так? Ведь любовь должна рождать, а я готова умереть за него, если это понадобиться» думала девушка, глядя в одну точку. Гарнидупс по-своему понял её молчание:

– Не переживай, мне кажется, даже в таких случаях не надо терять надежду, – он улыбнулся, глядя на свою названную сестру, – сколько судеб, столько и надежд. Но мне кажется, ты далеко отсюда.

– Ты прав, – кивнула головой Альэра.

– Ну, тогда расскажи мне, о чём ты думаешь.

– А разве тебе это ещё интересно? – Альэра повернулась к Гарни и, глядя ему в глаза, усмехнулась. – Конечно, дорогая, как ты могла подумать иначе, – Гарни опешил от её неприкрытой иронии, – всё, что с тобой происходит, мне очень важно. Альэра, для тебя не секрет, наше появление на земле было, по меньшей мере, странным. Неужели ты думаешь, что так рождаются все?

– Плоды воображения бывают такими необычными, – Альэра была настроена продолжать разговор с сарказмом.

– Пусть даже так, – Гарни встал, – но подойди хоть к кому и спроси, может ли он так реально всё увидеть и даже почувствовать? Вряд ли кто-то ответит тебе положительно. Я согласен с тобой, первоначально всё выглядело, как вымысел, но сколько раз мы могли убедиться в истинности? Мы не имеем право на сомнения и ошибки, дар предвиденья дан нам именно для этого. Если ты что-то видишь и чувствуешь независимо от меня и моего присутствия, расскажи, вместе разгадаем подсказки.

Альэра вздрогнула, вспомнив сон о двух мужчинах, как одного из них интересовало ожерелье, подаренное матерью Ингрид. Слова почти сорвались с её уст, когда она прикрыла рот рукой, не давая им волю: «глупости, ведь ни Гарни, ни Люциана ни разу не обращали на него внимания. Это был просто сон». А Гарнидупс, словно прочитал её мысли, и сам завёл разговор о том, кто занимал все мысли Альэры.

– Я сейчас скажу что-то такое, что вряд ли понравиться тебе, – он сел рядом с девушкой и взял её за руку, – не думай, что я не заметил, как ты смотришь на сына дворецкого. Просто послушай меня, он – зло, зло во плоти человеческой и обманывает тебя. Он хочет овладеть твоим сознанием, чтобы весь твой вековой опыт души повернуть вспять. Он совсем не так мил и добр, как может показаться на первый взгляд. В нём много таких качеств, которые способны разрушить даже крепкие стены веры. А мы не можем себе этого позволить. Он способен на всё – от лжи до убийства. Он распутник, соблазняющий не только плоть, но и душу. А его ещё не родившийся ребёнок убьёт собственную мать, женщину, с которой Люциан состоит в греховной связи.

Гарни выпалил всё на одном дыхании, боясь, что Альэра прервёт его и не станет слушать. И был прав, девушка вскрикнула, как от удара и вскочила на ноги:

– Ты в своём уме?! Как ты можешь мне такое говорить?! Ты совсем не знаешь его?!

– Отнюдь, я слишком хорошо его знаю, – Гарни покачал головой, – и уверяю тебя, это знание не даёт мне покоя. Совершив ошибку, ты можешь погасить искру божью, данную тебе при рождении и тогда не останется ничего, что может осветить твой путь. Много времени придётся провести в темноте и на века застыть на месте. Бог не сможет найти тебя в чёрном лабиринте, ведь ты сам потушил свой маяк. Остановись, прислушайся к своему сердцу.

– Вот именно его я и слушаю, – Альэра прямая, как натянутая струна, сделала шаг в сторону, отвернувшись от Гарни, – оно меня никогда не подводило.

– Я могу показать тебе, кто он на самом деле.

– Нет, я не хочу ничего ни видеть, ни слышать. Это моя жизнь и я хочу прожить её так, как хочу. Я больше не хочу возвращаться к этому разговору.

– Да, он очень постарался, ты уже даже говорить со мной не хочешь, но давай попытаемся хотя бы наладить наши прежние отношения, ведь я очень люблю тебя, ты – моя душа, моё сердце и мне очень не хватает твоего тепла. Гарнидупс подошёл к девушке и попытался взять её за руки. Но та, обняв себя за плечи с такой силой, что побелели костяшки пальцев, не глядя на Гарни, тихо сказала:

– Я подумаю над тем, что ты сказал, но не сейчас.

Она медленно пошла по тропинке, продолжая сжимать свои плечи, а потом побежала, словно хотела как можно быстрее удалиться от Гарни, ставшего, в одночасье, таким далёким. «Я проиграл это сражение, он – победитель» с горечью подумал Гарнидупс. Ему нестерпимо захотелось пойти в церковь, услышать запах ладана и треск церковных свечей.

На удивление, в церкви было всего несколько человек, сидевших далеко друг от друга. Знакомый силуэт сидящего старца сразу бросился в глаза Гарни.

Руден-Юлиан, прикрыв глаза, сидел на скамье рядом с входом. Не оглядываясь, он похлопал ладонью рядом с собой, приглашая Гарни присесть.

– Не говорите ничего, сегодня скорбный день в далёком будущем. Ушёл очень хороший человек, много сделавший для всех. Он ушёл умиротворённым и успокоенным. Посидите молча, отдавая дань его памяти.

Гарнидупс и не думал ослушаться, прекрасно зная характер своего учителя. Он опустился на скамью и про себя начал читать молитву, соответствующую этому случаю.

– Существует природное равновесие, нельзя повернуть время вспять, как бы мы этого не хотели, – тихо произнёс Руден, – а может это и не надо, на наше место придут другие и кто знает, может их жизнь будет гораздо интереснее нашей и их сил хватит на такие великие дела, какие нам даже не снились. Здравствуй, мой дорогой мальчик, я очень рад тебя видеть. Надеюсь, сознательно созданная мной разлука пошла тебе на пользу.

– Вы правы, учитель, кое-что действительно случилось, благодаря чему я сделал вывод, надо ценить то что есть и не жалеть о том, что не смог иметь.

– Прекрасно, – улыбнулся учитель, – я обожаю сидеть в церкви, дышать этим сладковатым запахом масел, отринуть от себя мирские проблемы и размышлять. После полного хаоса в мыслях приходит прозрение, чего человек не хочет, он знает, а вот что он конкретно хочет от жизни – мнение меняется каждый раз в разном направлении. В разные промежутки времени мысли и поступки разные. Сначала мы просим о любви, о счастье, потом о деньгах, потом о здоровье своём и детей и т. д. в конечном итоге – прожить ещё хоть один день. Наши желания и мечты господь сразу не выполняет. Он даёт время осознать – именно это желание ты хочешь, чтобы было исполнено. Бог всемогущ, но не наивен! Только в его власти предвидеть все последствия, которые могут произойти в будущем, если тебе дать то, что ты просишь. Скорее всего, когда мечты и желания упорно не исполняются, хотя много сил было затрачено – есть на то причины. Может, всё это было пройдено ранее, в других воплощениях и исполнение повлекло за собой скучную, прогнозированную череду повторяющихся ситуаций и событий. Урок был выучен давно и экзамен сдан на хорошую оценку? Чаще всего мы просим всевышнего дать нам то, что в конечном итоге оказывается не так уж и необходимо. А то, что действительно нужно, не замечаем? Я не утомил тебя своими рассуждениями?

– Что вы, – чуть не вскрикнул Гарни и сбавил тон, – я готов часами слушать вас. Меня восхищал ваш неутомимый мыслительный процесс, тяга ко всему тому, над чем люди даже не пытаются задумываться, считая что им это не нужно и не под силу.

– Ну, друг мой, вы слишком восхваляете меня, – садовник Руден махнул рукой, – просто я всегда смотрел на всё с точки зрения науки, а науку, как вы могли убедиться, надо изучать и практиковаться в выводах. К сожалению, люди, по сути своей ленивы, и устают стучать в закрытую дверь. Это что касается обычной жизни, а что уж говорить о том, что они называют «паранормальным». А вот я всегда смотрел на это, как на очередную область исследования. Матрица мистического опыта находится в подсознании каждого человека. Я глубоко уверен, когда в нашей жизни физика пересекается с философией можно ответить на многие злободневные вопросы. Вот тогда, наделённые божественным провидением непредвиденные обстоятельства происходящего с нами обретут обыкновенные и вполне закономерный земной смысл. Нет теории спонтанного поворотного хауса в судьбе, есть чётко запрограммированное в каждой людской особи постепенно ступенчатое развитие. Из всего вышесказанного делаю вывод для себя и интересующихся: за одну земную человеческую жизнь невозможно обогатиться просветлённым духовным опытом и так же невозможно вывести свой мозговой потенциал до уровня «небожителей». То есть, говоря простым языком, не заполненным терминологией: каждый из нас живёт на обитаемой планете в разных физических телах неисчислимое количество раз.

– Ах, если бы ещё была возможность сосчитать их и, не напрягаясь особенно, вспомнить то, что уже прожито, – горько усмехнулся Гарни.

– А зачем? Живите, каждый раз, как первый, а всё остальное приложиться, – Руден– Юлиан сжал руку Гарнидупса, – мозг управляет человеческим телом и когда происходит психологический сбой по разным причинам, биологическое тело аккумулирует энергию пространства и именно тогда происходят чудеса. Человек может преодолеть огромные расстояния, без ущерба для себя, взлететь над землёй и открыть такие потаённые уголки своего сознания, что много станет очевидным. Что вы на всё это скажете?

– Вы, мой дорогой учитель, в своём роде гениальная личность, – улыбнулся Гарни.

– Перестаньте меня нахваливать, я же серьёзно спрашиваю, – Руден притворно сердито нахмурился.

– А я серьёзно и говорю, чтобы жить рядом с одарённой личностью, надо самому быть личность, иначе личность тебя задавит.

– Это вы к чему сейчас сказали? – Руден повернулся к ученику.

– К тому, что рядом с вами я всегда буду чувствовать себя абитуриентом., пожалуй, всех моих жизней вряд ли хватит, чтобы стать таким, как вы.

– Глупости! Когда-нибудь вы убедитесь, что кое в чём превзойдёте меня, чем я буду гордиться, гладя на вас из того мира, в который путь для многих закрыт. Ну, хватит любезностей, как, пожалуй, и предисловий. За столько времени, мы стали с тобой не просто учителем и учеником, между нами возникла настоящая мужская дружба. Ты согласен со мной?

– Другое мне даже в голову не приходило, – ответил Гарни и почувствовал, как от чего-то больно сжалось сердце. – Дружба, как одно из самых ценных человеческих отношений, требует искренности, деликатности и доверия. Но не нужно пытаться принести в жертву весь мир, мир тебе не принадлежит. А жертвенность – личные амбиции. Правильнее всего подставить плечо другу в нужный момент и не осуждать за проявленную им слабость. Мы в одиночестве проходим свои университеты. Очень давно мне были даны знания, что мы – лишь микронная часть матрицы, из которой сложена жизнь. Каждый за себя, но поддерживая рядом идущего. Я хочу тебя попросить.

– Всё, что угодно, – с готовностью, сказал Гарни.

– Рад, что ты всегда готов помочь, даже не зная смысл просьбы, – улыбнулся Руден, – так вот, через три дня я буду ждать тебя у себя дома, хочу получить с тебя небольшой долг.

Гарни услышал стук своего сердца так громко, что казалось, он сейчас громким эхом вознесётся под своды церкви. Он понял, о чём пока не сказал его старый добрый друг. Неизбежное приблизилось слишком быстро и близко, а столько всего ещё не досказано!

– Как бы ты не сокрушался, но реальность такова – мой жизненный цикл подошёл к своему логичному финалу. Я не злорадствую, но теперь тебе придётся пережить те чувства, когда уходит друг и неизвестно устроит ли Всевышний ещё встречу. Не нужно так бледнеть, хотя и я знаю, к этому привыкнуть нельзя.

Только сейчас Гарни увидел, что они сидели совершенно одни в опустевшей церкви. Словно даже то небольшое количество людей ушли, чтобы не мешать прощальной встрече самых близких людей. Каждый думал о своём и не отвлекал другого от его мыслей. Молчание, затянувшееся на несколько минут, нарушил Руден– Юлиан.

– Почему ты не рассказываешь мне о встрече с Ирсен?

Гарни не удивился осведомлённости Рудена, просто сейчас, когда учитель был на пороге вечности, его, Гарни, разочарование было бы неуместно. Да он почти и забыл об этом, услышав грустную новость из уст человека, который был для него почти отцом.

– Раньше я бы прожужжал вам уши об этом. Но теперь я стал или старше или мудрее, но единственное, что меня радует, я не судья и приговор вынесен не мной.

– Довольно сурово, ты слишком категоричен, а для твоего восхождения это недопустимо, – покачал головой Руден, – неужели ты думаешь, что у падших нет своих ангелов-наставников? Напрасно, у каждого есть защита, даже у тех, кто стал преступником. А что ты сделал, чтобы достучаться до её сознания? Пообещал ей безбедную жизнь и всё? А ты представь, если бы тебе выпало защищать её, какие бы меры ты предпринял?

– Я не могу думать и действовать за того, кем не являюсь. – А пора, этот талант может пригодится тебе гораздо раньше, чем ты представляешь.

– Трудно представить, как быть бестелесным и вездесущим, находясь в физическом теле.

– А у меня и на это есть ответ, мой мальчик, – Руден хлопнул себя по коленям, – разум выше материи, каждый видит то, что показывает ему личный интеллект. Когда человек будет готов принять истинную сущность вещей, тогда биологическая, хрупкая, капризная материя ему будет уже не нужна. Человек может быть беден, немощен, искалечен, но его разум всегда остаётся творцом.

Гарнидупс почувствовал, как горячая влага скопилась в уголках его глаз и, медленной каплей, потекла по щеке. Он вытер лицо, повернулся к Рудену, разглядывая, словно хотел запечатлеть его образ навечно.

– Вы удивительный человек, сколько раздумий хранит ваша память, написать по ним книгу и она непременно заняла бы достойное место рядом с Сократом, Платоном, да и сколько их было за всё время существования.

– Ну что вы, я слаб перед ними. Лучше, чем философы мира я не смогу сказать. Когда я читаю их трактаты, то обычно удивляюсь, сколь просто и гениально они могли рассуждать, да ещё и писать об этом, – Руден– Юлиан хлопнул себя ладошкой по лбу, – вот мой обычный жест, когда я читаю, как я сам не догадался. Чтобы сделать что-то хорошее, надо приложить максимум усилий. А чтобы ненавязчиво, с оттенком лёгкого юмора, направить на истинный путь нужно трудиться титанически, дабы в двух-трёх словах объяснить смысл. А то, что он будет понятен разным слоям населения и вероисповедания, сомневаться нельзя ни на йоту. Вам дан дар убеждения, поверьте мне и в свои силы, тогда будет легче справиться с задачей. Я как обычно говорю слишком много, не утомил?

– Я даже не знаю, какие бы мысли жили в моей голове, если бы не ваши беседы.

– Спасибо, мой юный друг, ваши похвалы всегда были приятны мне, – Руден улыбнулся, – а когда человека хвалят, он готов на большие подвиги, хотя философам прошлого не досталось при жизни столько оваций. Но жаль, что и мечте Платона не суждено пока сбыться.

– А о чём он мечтал?

– Как, вы не знаете? Он мечтал, чтобы государствами правили философы, и мне кажется, это было бы гораздо лучше, чем обстоит сейчас. Ведь эти гении мысли обладают огромным чувством юмора, вот только посудите сами, кто как не философ, может сидеть в бочке по собственной воле и чувствовать себя комфортно? Диоген и подобные ему оставили после себя поучительные труды для людей. Мыслители ни когда не страдали комфортоманией, их ничто не отвлекало от размышлений. Ну, друг мой, мы славно поговорили сегодня, мне пора. Жду вас через три дня и будьте молодцом, а то я могу подумать, что многие мои уроки были напрасными.

Руден, кряхтя, поднялся и пошёл по проходу к выходу, Гарни, с чувством щемящей тоски, провожал его взглядом. Старый садовник открыл дверь и в глаза Гарни ударил яркий солнечный свет, осветивший фигуру учителя. Тот остановился и помахал рукой.

Смятение души и чувств не покидало Гарни все три дня. «Почему? Бесконечность воплощений и иллюзорность смерти почти очевидна для меня и всё-таки ни душа и разум не хотят смириться. В чём господний замысел?

Если отбросить философское размышление о смерти, то останется единственное здравое предположение – людям надо переживать горечь утраты для того, чтобы становиться добрее. Когда больной человек, стоящий на пороге смерти, говорит о многих совершённых ошибках и о сожалении, что жизнь нельзя прожить заново, он тем самым заставляет окружающих задуматься о своей бренности в этом мире. Ведь многие люди частенько и не замечают несчастье и горе других. Они, не замечая печали на лицах, твёрдо и упорно, не сбивая темпа, двигаются к своей намеченной цели, считая её самой важной. Но в таком случае не надо ждать сочувствия от других, когда беда пришла в твой дом. Может, господь проверяет нас не на одержимость следования своей цели, а как мы ведём себя по отношению к тем, кто встречается на нашем пути? Может, добродетельность и сочувствие – вот главный итог нашей земной жизни? Помоги бескорыстно нуждающемуся и тебе воздастся с лихвой. Так грустно, я видимо, ещё не готов к разлукам, даже имея такой дар. Я всё ещё несовершенен, как и все. Какие-то таланты развились во мне, а какие-то ещё до сих пор дремлют, их очередь творить ещё не пришла. Надеюсь, когданибудь мой сознание придёт в гармонию с душой. А может всё гораздо проще, жизнь на земле – итог всему, а за чертою смерти – размышления? Нет ни опыта, ни сожаления, да и знания ни к чему? Жить, как ты хочешь и не давать ни кому сделать выбор за себя? Какой-то сумбур, но над ним стоит подумать. Шалтир, в другой жизни, сказал мне, что в разные промежутки времени мысли и поступки разные, а эти промежутки так быстро сменяются, поэтому не надо стесняться признать ошибочность своих мнений, только глупцы не могут в этом признаться, и поэтому, топчутся на месте. Шалтир ушёл тогда тихо, без предупреждений, пожалев меня. А вот Юлиан поступает противоположно, предупредив за три дня. А что я ему скажу? Какие слова найти? Совершенно не знаю как вести себя».

Три дня пролетели слишком быстро, а Гарни так и не решил, что сказать Юлиану– Рудену в последние минуты. Выйдя на тропинку в саду, которая была кратчайшей дорогой к усадьбе, где жил садовник, Гарни увидел Альэру. Она избегала его все три дня, словно чувствовала, что его мысли заняты другим. Гарни остановился, будто споткнувшись, и подумал, что снова упустил возможность побыть с ней подольше и поговорить. Альэра махнула рукой, давая понять, что между ними ещё осталось тёплое дружеское чувство, но подходить не стала, продолжала свой путь в противоположном от Гарни направлении, пока не скрылась за деревьями. «Я думаю только о себе и своих чувствах. Вернусь и снова постараюсь убедить её не натворить ошибок» ругал себя Гарни, но быстро успокоился, в надежде, что ещё не опоздал.

Руден-Юлиан был один. Он не лежал в постели, а сидел в глубоком кресле, потягивая вино из тонкого бокала. Гарни зашёл и, увидев столь странную картину, остановился на пороге.

– Друг мой, а вы что, решили увидеть немощного, едва дышащего старца, закатывающего глаза в смертных судорогах? – Руден засмеялся, – хвала небесам, они очень милостивы ко мне. Умереть в добром расположении духа, при памяти – что может быть приятнее. И не переживайте, что не подготовили траурную речь, говорить буду как всегда я, а вы будете слушать. Хорошо, что мы не современники Цезаря, Тутанхамона, Клеопатры, моё бренное тело пришлось бы захоронить в саркофаге, а кому это нужно? Жаль, что я так мало рассказывал тебе об этом времени и этих людях. Они были приверженцами культа тела, а не души. Внутренности умершего раскладывали по амфорам считая – именно во внутренностях находятся чувства человека: печень – гнев, желудок – страх, кишечник – радость, сердце – доброта. Я пришёл к выводу, в этом есть некоторая доля истины. Сопоставив множество примеров судеб людских, я согласился с древними египтянами. А само тело они обматывали тонкими полосками ткани, смоченными в растворе, который составили их умные учёные. Очень занимательно. Возьмите книги и прочитайте сами, очень интересно, уверяю. Но тело – прах, вот к чему я всё это тебе говорю, поэтому похорони меня без пышностей и истеричных слёз.

– Но неужели вы думаете сейчас о далёком прошлом, в котором ни вы, ни я не были?!

– Как знать, мой друг, как знать, – загадочно улыбнулся Руден, – может, я потому и так противлюсь помпезности, что когда-то был привязан к своим останками и не мог, из-за этого, сдвинуться с места? А мысли? Что мысли, они всегда и у всех одинаковы в этот момент: «я совсем ничего не успел понять в жизни, мне не открылся смысл существования, несправедливо рано пришёл мой конец. А может всё обойдётся и для меня снова наступит завтра? Страшно и нелепо умирать в тот момент, когда только-только начали открываться глаза на истину». Вот так и я, состоящий из плоти и крови, каждый раз задаюсь такими же вопросами. Но сознаваться перед вами в этом, стыдно. Эврика! Я решил, похорон не будет вообще, я уйду так же скромно, как и жил.

– Как не будет?

– А вот так, а то вы начнёте готовиться, траурные церемонии, бр-р, – Руден вскочил с кресла, поставил бокал и передёрнул плечами, – не хочу слышать над своим телом речей. Хотя честно признаться, говорить их и не кому, кроме вас. А именно вас я и не хочу загружать этими проблемами. Так, спокойно, вы должны забрать из моего стола тетрадь, из неё многое можно почерпнуть для вашего обучения. Как всегда моя идея неординарна, но вполне практична, до заката ещё несколько минут, поэтому давайте поторопимся. Сейчас мы с вами, прямо так, как есть, перенесёмся в склеп. Сконцентрируйтесь.

– Но ведь там нет места?! – опешил Гарни.

– Это для вас нет, – махнул рукой Руден.

– Послушайте, учитель, наш разговор, по меньшей мере, смехотворен, – улыбка Гарни была глуповатой, – мы что, будем хоронить вас живым?

– Почему живым? – теперь пришла очередь удивляться Рудену, – вы думаете, я шучу? Я умру как раз на закате.

– У вас что-то болит?

– Господи, ну почему у меня должно что-то болеть?! Довольно разговоров, вы меня сбиваете. Давайте, соберитесь, нам пора переместиться.

Гарни очнулся уже в склепе от громкого кряхтения Рудена– Юлиана.

– Помогите же мне отодвинуть эту тяжесть, надеюсь, у вас хватит сил уже одному поставить её на место, – красный от натуги, Руден толкал каменную плиту с того надгробия, где было выбито его имя из прошлой жизни «Баровский Юлиан».

Гарни, не проронив ни слова, уже ни чему не удивляясь и ничего не спрашивая, поднатужился и, довольно легко, сдвинул плиту. Вот тут-то и пришлось удивиться. В каменном саркофаге ничего не было, даже намёка, что когда-то здесь лежало чьё-то тело. Руден залез внутрь, улёгся по удобнее и, облегчённо вздохнув, сказал:

– Прощай, в этой жизни мы больше не встретимся. Она уже с нетерпением ждёт меня, а заставлять даму ждать неприлично. Во тьме времён последние минуты жизни, последние минуты размышлений. Я мыслю, значит, существую, хотя тело уже сковывает холод. Я знаю, к последней черте нужно подойти без сожаления и всё что происходит во мне сейчас, надо пережить молча. О смерть, поделись со мной своим равнодушием! Разум каждый раз безумствует, что ухожу в никуда, но память обещает быть не ленивой. Вот что реально остаётся с каждым. Вечность – это пустота и молчание. Пустота и молчание во мне. Остаются последние минуты вечности. В последних своих видениях хочу ощутить всей душой, что вечная жизнь для меня есть и будет. Вместо горького «прощай» хочу радостно воскликнуть «до скорого свидания», но нет сил, уста запечатаны, дух вознёсся.

Рудена-Юлиана не стало. На лице покойного была печать умиротворённого блаженства. Гарнидупс, совершенно опустошённый, почувствовал, как ноги стали ватными, но спасительный голос привёл его в чувство.

– Закрой крышку.

– Амалион, ты здесь?!

– Поторопись, Юлиан хочет убедиться, что всё в порядке, – подгонял его голос ангела.

– Почему я его не вижу? – ученик поставил плиту надгробия учителя на место.

– Он сам так захотел.

У Гарнидупса не было сил идти по улице, встречаться с кем бы то ни было глазами, поэтому он снова прибегнул к дару перемешаться в теле. Он оказался в церкви и, собравшись с мыслями, совершил ритуал, приличествующий этому случаю. Из церкви он уже пошёл пешком, такого тихого и тёплого вечера с красивым закатом он не видел дано.

Альэра, кутаясь в шаль, была в саду, словно поджидала его.

– Гарни, с тобой что-то происходит, а я никак не могу понять что, – в её голосе слышалось участие, – мне кажется, ты слишком погрузился в свои мысли и долго отсутствуешь где-то. Что происходит?

– Уверяю тебя, ничего такого, просто сегодня я встретил и проводил старого друга.

– Какого друга? Откуда у тебя здесь друзья?

– Я и сам не ожидал, но с этим человеком было так интересно говорить, будто он действительно был мне знаком.

– Тогда почему ты так грустен?

– Он умер сегодня, несколько часов назад и мне очень тоскливо осознавать то, что так внезапно обретённый друг ушёл так скоро.

– Если хочешь, давай поговорим об этом, – предложила Альэра. – Не сегодня, со мной всё в порядке, это закон жизни, он был преклонных лет, – Гарни прижал голову Альэры к своему плечу, – прости меня, я совсем не вижусь с тобой, мы мало говорим.

– Наш последний разговор был очень неприятен мне, и до сих пор воспоминания о нём тревожат мою душу.

– Значит, всё-таки ты думала о том, что я тебе говорил? – Гарни был рад, что она сама заговорила об этом.

– Только не вздумай возобновить его в том же русле, – Альэра отстранилась от Гарни и посмотрела ему в глаза, – мои чувства к тебе я описать не могу, а Люциана я люблю, как женщина любит мужчину.

– Ты не правильно понимаешь, у меня нет ревности, мне было откровение на его счёт, как бы тебе сказать…

– Если слова не находятся сразу, значит, они далеки от правды, – девушка закуталась в шаль.

– Нет, разве ты не успела заметить, что все мои откровения рано или поздно находят подтверждение? Я просто не хочу, чтобы между нами были малейшие тайны и секреты, да и рассердить тебя не входит мои планы. Ты должна мне верить, верить, как самой себе.

– Но ты не оставляешь даже шанса на это! В моих снах я счастлива и мне не хочется просыпаться! Мы с ним путешествуем по мира, городам, дома, в которых мы с ним живём, наполнены покоем, светом, теплом! Он мне открыл одну из тайн Вселенной, я люблю его так, что дыхания не хватает. А столько тепла, нежности и ласки я не испытывала ещё никогда! Я боюсь признаться в своём сладком счастье, боюсь спугнуть его!

Девушка говорила с таким запалом, что Гарни не удавалось и слова вставить. У неё даже шея покрылась красными пятнами, что говорило о крайнем негодовании и возбуждении. Когда она замолчала, чтобы перевести дыхание, Гарни протянул к ней руки, пытаясь обнять:

– Успокойся, послушай, как-то один мудрый человек сказал мне: «Если вы живёте полной жизнью в мире сновидений или в параллельном, выдуманном мире – не радуйтесь найденной отдушине. Эти миры грёз нельзя долго контролировать. Энергия очарования и новизны быстро высосет ваш земной энергетический потенциал. Реальный мир контролировать тоже сложно, но в нём мы живём, созидая, и хотя смутно, но всё-таки представляем конечную цель. В снах мы растворяемся в эйфории и наше „Я“ перестаёт слышать голос души. Каждое сновидение – это подсказка, а не чёткая трактовка вашей земной жизни».