Текст книги "Тринадцать полнолуний"

Автор книги: Эра Рок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 65 страниц)

«Что-то будет с эти мальцом, про кого Зенек говорил?» – думала Марыля.

– Скоро всё сама узнаешь, – ответил на её мысли Зенек, – а сейчас, пойдём, отдохнуть надо, силы восстановить.

– Зенек, я спросить хотела, а что это за трава такая интересная, как ткань сделалась, словно залатала рану и как кожа приросла.

– Это, действительно, чудодейственная травушка. Редко, кто может её найти, только те, кому дано это знание. Растёт она под папоротником, на Ивана Купалу даёт первый листок, а потом тринадцать месяцев силу Солнца, Луны и Земли набирает. Вот тогда, на тринадцатое полнолуние и собирать её надо, ни днём позже ни раньше. Только те знают срок, кому приметы особые известны. А рядом, всегда мухоморы растут, они спутники её вечные, тоже нужны. Сушить траву и мухоморы надо вперемежку, они друг с другом пыльцой родняться и силу преобретают.

– И откуда ты все эти премудрости знаешь?

– Мне дед рассказывал, тебе тоже потом расскажу.

Началась в деревне жизнь тихая и богатая. Хлеба посеянные поднялись как лес густые. Колос набрался полным-полнёхонек. Скотина приплод двойной приносить стала. Свинки да барашки как на дрожжах росли. Фрукты в садах налились соком янтарным, да яблоки с грушами размерами своими удивляли. Дивился народ своим хозяйством подобревшим, да иконе, чудом мироточившей в праздник, поклоны били. Но и заслуг Зенека ни кто не умалял. К нему шли и с болезнями и с житейскими проблемами. Кто кого если словом не добрым обидел, соседки не поделили что-то или на душе у кого-нибудь не спокойно было. Ни кому не отказывал, лечил да споры разрешал, слова находил, что бы душу успокоить. Лето пролетело как один день. Золотая, хлебосольная осень пришла на подворья. Скоро урожай собирать. В одной хате начались приготовления к свадьбе. Не обманул приезжий паренёк Ганну, прислал сватов. Счастливая не ходила, а летала по селу Ганночка, шила с подругами наряд свадебный. Пришла как-то вечером к Марыле.

– Хочу повиниться да прощения у тебя, Зенек, попросить. Те слова, что я тебе по злобе сказала, как камень, до сих пор сердце мне давит. Я так счастлива сейчас, не хочу омрачать его виной этой. Прости, если можешь.

– Не держу я на тебя зла, давно слова твои забыл. Скажу, что счастлива ты будешь с мужем, двое деток у вас будет, талантливых. Подрастут и в город уйдут, наукам обучатся. Мальчик доктором станет, людям помогать с болезнями справляться, а девочка бедных детей обучать будет, знания нести народу её обязанность. И вы к ним в город переберётесь, старость свою там проведёте в покое и любви.

– Спасибо тебе на добром слове. От себя я тоже вам добра и счастья желаю. Приглашаю на свадьбу, дорогими гостями будете, – поклонилась Ганна и ушла.

– Ну, вот и хорошо, пойду коровку накормлю, – сказала Марыля и вышла в сарай.

Когда вернулась, Зенек стоял посередине хаты.

– Садись, Марыля, дедушка пришёл, что-то сказать важное хочет.

– А где он, я же не вижу его?

– Сейчас я тебе помогу, – ответил Зенек, провёл рукой по её глазам.

Как пелена спала с глаз Марыли. Сначала темно стало, а потом, увидела она Демьяна, сидящего под иконой, в серебристо-голубом свечении.

– Пора вам, дети в дорогу собираться. Время вашей жизни здесь прошло. Кому надо было, всем помогли. Но есть те, кому ваше счастье покоя не даёт, беда на пороге, извести вас хотят.

– Да как же это? Ведь никому мы зла не делали, – всплеснула руками Марыля.

– Смотрите, – ответил дед.

В горнице темно стало, как ночью. Марыля с Зенеком на улице оказались и хату свою со стороны увидели. Возле дверей возился кто-то, потом распрямился и узнали они Милоша. Кася рядом крутилась, солому подкладывала к окнам. Запалил Милош солому.

– Господи, да что же они делают? Как же сговориться они могли, ведь никто их вместе давно не видел? – Марыля закрыла рот рукой.

– А вот как.

Картина сменилась. Увидели наши герои, как Милош по лесу бродит, страшный, лицом чёрен, худой, словно волк одиночка, мечется. А тут Кася появилась, остановилась, как вкопанная, увидев своего милого. Стояли, смотрели друг на друга молча. Кася бросилась к Милошу, обняла за шею, заплакала.

– Милый мой, хороший, что же сделалось с тобой?! На себя не похож. Марылка проклятая, всю душу тебе вымотала! Ненавижу, гадину, змею подколодную, своими бы руками задушила. Ну что ж так извёл ты себя? Вернись ко мне, давай забудем всё, вместе будем, всё пройду, всё стерплю от тебя, лишь бы ты ко мне вернулся.

Посмотрел Милош ей в глаза долго и пристально.

– Точно, на всё? – Вот те крест, всё, что хочешь сделаю, любимый, единственный, – отстранилась от него Кася, перекрестилась трижды и упала на грудь Милошу.

– Тогда, завтра ночью, буду ждать тебя возле дома Марыли. Как спать улягутся, так и подпалим их, изведём, тогда вернусь к тебе.

– Господи, ты что, грех-то какой? – отпрянула Кася.

– Ну, смотри, ты знаешь моё условие. А раз струсила, прощай, забудь обо мне, не быть нам вместе, – повернулся уходить Милош.

– Нет, нет, согласна, – догнала Кася Милоша, повернула к себе лицом, – сильнее любовь моя, чем страх перед богом, с тобой я до конца, до самой смерти моей.

Потянулась губами к Милошу. Ответил он на её поцелуй.

– А теперь, расстаться нам надо, да разными путями в село вернуться, как и пришли. Смотри, завтра ждать буду.

– Давай хоть чуть-чуть ещё вместе побудем, иди ко мне, истосковалась я по ласкам твоим.

Кася опустилась на траву, легла и поманила руками Милоша.

Слились в страстном поцелуе заговрщики, обретя вновь друг друга. «Нет опаснее врага, чем отвергнутая женщина и нет преданнее союзника, вернувшегося к вам по вашему зову».

Марыля с Зенеком опять были в своей хате.

– Вот так, дети мои, значит, сегодня это произойти должно. Уходить вам надо. Возьмите икону, соберите травы, что заготовить успели и как стемнеет, уходите по полю, к большаку, та дорога вас куда надо выведет. Пора к новым трудностям и испытаниям отправляться.

– А что нас там ждёт, куда идти? Скажи, дедушка, кто мы и откуда у Зенека способности такие?

– Куда идти вам сердца ваши подскажут. А кто вы могу пока не много сказать, выслушайте и запомните. Тебя Зенек, зовут Гарнидупс, рода-племени ты другого, и в другое время рождён. А сюда попал, чтобы чаша добра перевесила чашу зла. Должен был ты людей научить, да выбор им дать, как жить по-доброму, по справедливости. Ибо по делам им и воздастся.

– А как же, Милош с Касей? Почему же они на такой путь встали, что готовы смертный грех на душу взять?

– То выбором и называется, и они его сделали. А на счёт способностей, могу одно сказать. Высший совет тебя сюда определил, не тот, где люди сидят, а другой, потом узнаете, когда сами свои испытания, вам определённые, пройдёте. Ко мне, как помнишь, ты дитём новорожденным попал. Но климат тебе не подошёл, болел ты сильно, едва не забрали тебя обратно. Но может, и для меня это последним за мою жизнь испытанием было. Поправился ты, а то, что калекой был, так надо было, что бы душу твою укрепить. И когда срок подошёл, дали силу тебе. А тебя, дочка, Альэрой зовут, в тебе тоже сила заложена, то, что не чувствуешь её сейчас, не много подождать надо и поверить. Ведь мальца вы вместе подняли, просто ты не поняла. Про него ещё отдельный разговор будет. Ты, дочка, как вода огонь Зенека остужать будешь. Горячий он больно.

– Да что вы, дедушка, он очень добрый и справедливый, я его очень люблю, – сказала Марыля и зарделась.

– В правоте моей, ты потом убедишься. А про любовь вот что могу сказать. Знают там, наверху, про чувства твои, но то, что ты услышишь сейчас, горько для тебя будет, но иначе нельзя, предостеречь я должен вас. Вы из плоти и крови и ничто человеческое вам не чуждо. Но любить вы должны друг друга, не как мужчина и женщина, а как сестра брата. Детей у вас быть не должно, иначе ослабеет ваша сила, а потом, и вовсе, иссякнет. Не сможете вы тогда долг свой исполнить, значит вас опять уберут туда, где всё по-другому, а как, потом узнаете, всё сразу рассказать вам нельзя, забудете и ошибку допустите, а я не хочу этого. Так что, смиритесь и помогайте друг другу в пути вашем. Пусть будет так. Аминь. А теперь пора мне возвращаться, а вам в дорогу собираться.

С этими словами стал Демьян исчезать, пока серебристо-голубой свет в точку не превратился и пропал вовсе. А на том месте, гда дед стоял, остался какой-то мешочек, блестящей верёвочкой завязанный.

Стояли Марыля с Зенеком, молчали, каждый о своём думал, потом переглянулись. Сколько нежности и любви было в этом взгляде! Сколько невыразимой тоски от предостережения деда! У Марыли на глаза навернулись слёзы.

– Ничего, милая, не плачь. Сердце моё тоже в комок сжалось от этих слов, – Зенек обнял её.

– Значит так надо, успокоятся наши сердца, хоть и понять это разумом сложно, – тихо катились слёзы Марыли.

– Пора, родная, стемнело уже, неси травы, а я икону возьму.

Собрали всё, что дед велел, а когда мешочек развернули, в нём монеты золотые лежали, много, даже в руках не помещались, присели на дорогу, по старой народной традиции. Оглядели хату, где счастливы были и вышли. Марыля побежала, сарай открыла да скотину отвязала, чтобы животина, беззащитная от злобы людской, не погибла в огне. Перекрестились, взялись за руки, и пошли по полю, подальше от неминуемой гибели, в новую, неведомую жизнь.

А с другой стороны приближались к их дому два человека, с выгоревшими от злобы и ненависти душами. Почти не прячась от нежданной встречи с кем нибудь, шли на черное дело обезумевшие Милош и Кася. – Я подопру дверь, а ты солому под окна накидай, да побольше, что бы сильнее горело и выпрыгнуть не успели, – блестели лихорадочно глаза Милоша.

– Да любимый, покончим с обоими разом и заживём спокойно, зная, что нет их на земле этой.

Кася ничуть не отличалась от Милоша, с таким же безумным светом в глазах, бегала она вокруг хаты, стараясь помочь своему любимому. Нет опасней врага, чем отвергнутая женщина и нет преданней союзника, чем вернувшаяся по вашему зову зазноба.

– Держи фитиль, подпали там, а я здесь подожгу, да отходи в сторону, быстро пламя займётся, сухое всё.

Милош поднёс к двери пылающий клок соломы. Кася уже успела вокруг обежать и подошла к нему.

– Ну вот, конец им и нашим мукам, любимый мой, ох и заживём мы, как голубь с голубкой, в любви и согласии, желанный мой, – обняла Кася Милоша.

Быстро разбежалось пламя по старой хате Марыли. Жар нестерпимый опалил злодеев. Отошли в сторону, наслаждаясь деянием рук своих.

– Так мне радостно, милый, аж замирает всё внутри, давай отойдём ещё да в свете пламя этого, горе наше сжигающего, предадимся ласкам любовным, дрожу вся, – задыхаясь от желания, прошептала Кася.

– Я тоже этого, смерть, как хочу, обними меня, поцелуй жарко, как ты умеешь.

– Да, любимый, да иди ко мне, – протянула Кася руки.

Но тут, задрожала земля у них под ногами, поднялся, завыл ветер, небо осветилось ярким, слепящим светом.

– Что это, господи? Страх-то какой, – отшатнулась от Милоша Кася.

– Сам не знаю, – как рукой сняло чёрную радость от содеянного с парочки.

С неба, от земли стал нарастать гул, казалось, сойдутся сейчас эти две силы и раздавят, как жернова мельничные перемелют меж собой всё вокруг. Ужас, животный страх охватил убийц.

– Милош, что, что это?! – кричала Кася, заметалась, не зная куда спрятаться.

Милош стоял молча, сжав кулаки. Ветер сбивал их с ног, валил на землю. Бегала Кася, кидаясь то в ту, то в другую сторону. Но нигде не было спасения.

– Ну что ты стоишь, бежать надо, очнись Милош! – закричала истошно девушка, начала тормошить его. – Некуда нам бежать с тобой, то кара божья идёт, а от неё не спрячешься, – тихо сказал Милош и взял Касю за плечи, тряхнул, – остановись, смирись с тем, что за дело наше смерть принять должны.

– Нет, ни хочу, ни хочу я умирать, молода я ещё, что бы погибать так! – билась в его руках, вырывалась, кричала Кася, – это ты во всём виноват, ты!

– Обоих нас вина здесь, на меня одного не перекладывай, – прищурил глаза Милош.

– Нет, нет, ты меня толкнул на это!! – срываясь на визг, крикнула Кася и вдруг заулыбалась, потом тихонько хохотнула, и, помолчав немного, залилась безумным истеричным смехом, катаясь по земле.

А Милош, отпустив свою хохотавшую подругу, поднял глаза на небо и крикнул:

– Знаю, господи, нет мне прощения, в твоей я власти.

Яркий свет с небес, вспыхнул ослепляющим пламенем. Схватился за глаза Милош, шатнулся из стороны в сторону, упал на колени, рядом собезумевшей Касей.

А ничего не подозревающие односельчане мирно спали в своих домах, не видя света с небес, не чувствуя дрожи земли. Только край солнца выглянул из-за горизонта, вышла Степанида на крыльцо своей избы. Собралась управляться по хозяйству и увидела тонкую струйку дыма, поднимающуюся там, где Марылина хата стоит. «Что это они печь затопили, вроде тепло ещё? А может, что-то варит наш ведун, какой-нибудь отвар готовит?» подумала она. Но какое-то смутное подозрение закралось в душу. Вышла за забор, оттуда видно было марылину избу.

– Ой, лишенько, да что же это? Люди, просыпайтесь, беда у нас!! – побежала по селу, стуча в окна.

Выскакивали люди, кто в чём был, бежали туда, куда Степанида всех собирала. Захолодели сердца от той картины, что их взору открылась. Тлели угольки на том месте, где хата стояла. Тонкие струйки дыма поднимались к небу и таяли в синеве. Сумасшедшая Кася, с взъерошенными, висящими седыми космами-волосами бродила босой по пеплу и тихо напевала что-то. Не далеко от пожарища, сидел на земле Милош, окровавленными руками лицо закрывал.

– Господи, люди, беда! Сгорело всё! Зенек, Марыля, где же они? Неужто, сгорели вместе с домом? – закричала Степанида, оборачиваясь на односельчан.

– А может, в лесу они? Кто их знает, может, собирают чтонибудь? – подал голоскто-то.

– Так утро только, что же по ночам собирать можно? Если только косили сено, да ночевать в лесу остались? – Василь, как всегда, был самым рассудительным. – Да нет, видела я, как Марыля, вечером дома была, корову поить ходила, – Бася всегда больше всех знала.

– Ой, беда, значит, дома они были, кто в ночь в лес пойдёт? Искать их надо, люди. Дети, вы всё-таки, в лес бегите, покликайте их. А мы давайте тут искать, если беда всё же, хоть что-нибудь, найдём, – Степанида перекрестилась.

– А что же Каська, как чумная ходит, как она тут оказалась? – Груня огляделавсех.

– Касенька, доченька, что с тобой, – подбежала Василиса, припозднилась и разговора не слышала, – люди, да что это с ней? Милая моя, донечка, что сделалось?

Бросилась к дочери, обняла её. Кася стояла, смотрела куда-то в даль и улыбалась:

 
– Ночь и свет,
свет и ночь,
может, я чья-то дочь.
Птицей в небо улечу,
буду жить там, как хочу,
а в огне сгорит печаль,
дым уносит ветер вдаль.
 

Посмотрела, не узнавая, на женщину, в чьих объятьях была, повела, морщась, плечами, чтобы высвободиться:

– Пицам в небе хо-ро-шо, курлы, курлы.

Расправила, как птица крылья в полёте, свои руки, испачканные сажей, попрыгала по углям, захохотала и побежала по полю к лесу. Развевались по ветру её, бывшие как вороново крыло, а теперь седые спутанные волосы. Люди, молча смотрели ей в след.

– Никак с ума сошла, бедная, – перекрестилась Бася, – да что же здесь было? Василиса, бедная моя, – кинулась она, к еле стоявшей на ногах, Василисе, обняла, а та без слёз стояла, руки, как плети висели:

– Доню, доненьку моя, бедная, да что же я стою? Доченька, – и побежала вслед за своей безумным дитяткой..

– А Милош-то, тоже здесь был, может он знает, – вспомнили об ещё одном присутствующем.

– Сыночку, родненький мой, в крови рученьки все, что, что ты? – мать Милоша оторвала его руки от лица, – боже, силы небесные.

Страшное зрелище было. Всё лицо и руки были в крови, но глаз не было вовсе. Пустые глазницы чернели, на когда-то красивом лице первого парня на селе.

– Марыля, Марыленька моя, желанная, голубка моя, – шептали его спёкшиеся губы.

Оцепенели все, не в силах понять, что же произошло.

– Да что же это? Столько горя? Марыля, Зенек, Кася, Милош, беда-то какая в один день, – в полголоса говорили все.

Бабы плакали, а мужики бродили по пепелищу. Ничего не нашли. – Батюшка, отец святой, если погибли они, что ж, и похоронить их мы не сможем? – повернулись все к батюшке, стоявшему поодаль, – может, хоть над пепелищем заупокойную прочитаете?

– Над живыми не читают. А не нашли вы ничего, потому что не было их здесь, уберёг их господь от гибели.

Посудили-порядили, поверили батюшкиным словам.

– А что же с Милошем и Касей?

– Это тоже одному богу известно, – перекрестился, – ненависть, негодование, злоба и отчаяниеот безысходности сделали их души чёрными и кара господа себя ждать не заставила.

– Все вы знаете, что любил Милош Марылю любовью безответной, да бродил как чумной. Может, увидел ночью пожар, прибежал спасать, да огнём глаза опалил, а тут Кася подоспела, что про меж них было, нам знать не дано. Увидела его, умом тронулась. Вот беда, так беда, – предположил Василь.

– А может, это они подпалили, всё через ту любовь дурную? – Хустина прищурила глаза.

– Господь с тобой, Хустя, ведь все мы под богом ходим, нешто возможно при уме такое сотворить? – махнула на неё рукой Степанида.

– А где же ум взять, если высох он от злобы, забыли как посрамил его Зенок и что потом с ним сделалось, – кивнула на Милоша Бася.

– Не виноват мой сын, напраслину на него наводите, не мог он такое сотворить, – мать Милоша сидела рядом с сыном, прижимая его голову к себе.

Так и остались каждый при своём мнении. Пошли по домам, случившегося не исправишь, а работа не ждёт, пора пришла зерновые убирать. А пришли на поля и глазам не поверили. Хлеба, что стеной стояли, на касином и милошевом участках, полегли, всё зерно наземь упало. А тут ещё детвора прибежала с известием, что в их же садах деревья фруктовые плоды скинули и скотина на ноги упала. Шумели люди, за что же такое горе на семьи эти обрушилось. Смутное сомнение закралось в души селян, может, и в правду грех на себя взяли эти двое, на убийство пошли, пожар придумали, что бы подозрение на них не упало. И всё, что с ними произошло, как батюшка сказал, то кара господня?

А Зенек с Марылей были уже далеко от всего этого. Шли, держась за руки по большаку на встречу новой, неизвестной жизни.

– Зенек, а разве не можем мы путь сократить? Да и куда идём? Может, через лес, напрямки путь сократим?

– Нет, нельзя моя милая. Чувствую я, что на этой дороге ждёт нас резкий поворот в судьбе нашей. Если устала, давай сядем, отдохнём. – Нет, не устала.

– Есть у меня одна догадка. Ещё маленький я был, мне приснился странный сон. Бегал я маленьким мальчиком по огромной зале в большом доме. Старинный дом, как замок. Вокруг меня няньки суетятся, норовят накормить разными яствами. А на роскошном диване сидит молодая, красивая женщина, в великолепном платье, расшитом кружевами и дорогими каменьями и с любовью смотрит на мои шалости. Большое окно, почти на всю стену, а за ним прекрасный вид, вековые деревья растут на каменистом берегу, спускаясь прямо к морю. На золотистый песок набегают волны, откатываются назад, оставляя мокрый след. Я кричу «Мама, мама, можно я пойду к морю? Там камушки красивые море приносит, я их соберу и тебе принесу. Можно?» Эта женщина улыбнулась и сказала: «Иди, только осторожно, не подходи близко к воде, можешь простудиться. Присматривайте за ним» приказала она нянькам. Как мог, я рассказал дедушке этот чудесный сон, он хитро посмотрел на меня и, спрятав улыбку в усы, ответил: «Может, и правда ты жил так когда-то, не знаю, и как ты в лесу появился, одному богу известно» и больше ничего не сказал. Долго я помнил этот сон, надеялся ещё раз увидеть эту прекрасную женщину, но больше никогда она мне не снилась. Я понял, что это просто мои детские мечты нарисовали такую картину. Так вот, мы пойдём с тобой к морю, пройдём все города, а вдруг, этот дом действительно есть на свете, я его обязательно узнаю. Перед нами все дороги открыты, пойдём мир смотреть, с людьми говорить, для себя что-то новое узнавать.

И услышали они, вдалеке, стук копыт да скрип колёс.

Глава 8

По дороге катила карета, запряжённая парой великолепных, породистых рысаков. На облучке сидел мужчина преклонных лет. Поравнялась карета с нашими героями, остановилась, приоткрылась дверца. Из кареты выглянула хорошо одетая женщина, такого же возраста как её кучер.

– Добрый день, молодые люди. Как странно, вы идёте пешком по этой пыльной дороге? Что привело вас в этот далёкий от цивилизации, забытый богом, край?

– Нет, что вы, позволю себе с вами не согласиться. Мы с моей спутницей проделал довольно большой путь и, смею вас уверить, что нам встречались вполне образованные, достойные люди, волей судьбы, попавшие в затруднительное положение. – Да полно вам. Вы продолжаете удивлять меня, молодой человек. Давно я не видела и не имела возможности побеседовать с такими как вы, получившими приличное воспитание. Здесь вокруг одни деревни, крестьяне. А до города далеко, увы, мой возраст уже не даёт мне поддерживать, как раньше, светские приличия. Живу одна, со своим верным слугой. Простите, заболталась я. Вы произвели на меня такое впечатление, что сама не знаю, как это произошло. Даже не спросила, куда вы свой путь держите.

– Мы идём мир посмотреть, как люди живут. Родных у нас нет, всё, что дорого, с собой. Хотим море увидеть.

– К морю путь не короткий. Как же вы решились на такой нелёгкий переход?

– Нас не пугают трудности. Мы верим в свои силы, правда, Альэра? – Гарнидупс повернулся к своей спутнице.

– Да, мне с тобой ничего не страшно, – улыбнулась она в ответ.

– Какое интересное имя? Такое имя селянам не дают, но вы не похожи на крестьян, отправившихся в дорогу. У вас прекрасное воспитание, тонкие черты лица. Ваш внешний вид говорит о благородном происхождении. Откуда вы?

– К сожалению, при всём уважении к вам, мы не можем ответить, по той причине, что сами не знаем наших предков. По воле провидения, ещё в младенчестве, мы попали сюда странным образом. Всё то, что держало нас здесь, кануло в небытие, теперь, мы свободны в своих поступках. Хотим найти себя и, может, если повезёт, своих родных.

– Вы удивительно прекрасная пара, я прониклась к вам уважением. Весьма редко молодые люди вашего возраста и воспитания решаются на такой смелый шаг. Да, но если вы не знаете своих корней, как сможете найти родных?

– Это может показаться вам странны, но в моих детских воспоминаниях есть такой момент, я помню большой дом на берегу моря, чувствую, что смогу его найти по особым приметам, если увижу, – ответил ей Гарнидупс. – Я предлагаю вам, поехать со мной. Я тоже еду к морю. Вы скрасите моё одиночество и за одно, сократите свой путь, ведь ехать, гораздо легче, чем идти. Вы согласны?

– Благодарим вас за любезное приглашение. Мы согласны, – переглянулись наши герои, – у нас есть, чем отблагодарить вас за вашу доброту.

– Не стоит благодарностей, вы, правда, очень мне понравились. Садитесь, пора ехать, надо до ночи найти ночлег.

Гарнидупс помог Альэре сесть в карету, и путешественники отправились в путь. – А теперь, давайте познакомимся поближе. Имя вашей очаровательно спутницы я знаю, а как зовут вас, молодой человек?

– Позвольте представиться, меня зовут Гарнидупс.

– Какакое необычное сочетание, никогда не слышала ничего подобного. Кто же мог дать вам такие имена? Что за чудесная фантазия. В вашем имени я слышу треск огненного пламени. Но вы знаете, огонь может быть не только созидающим, но и разрушающим, – женщина пригляделась к Гарнидупсу, – у вас очень красивое, мужественное лицо, выразительные глаза. Да-да, я не ошиблась, в ваших глазах даже золотистые искорки. В вашем взгляде чувствуется огромная внутренняя сила.

Женщина пристально посмотрела на Альэру. Та смущённо потупила взгляд.

– Дитя моё, не смущайтесь. Вы очаровательны, полная противоположность вашему, не знаю, кем вы друг другу приходитесь, спутнику. Потрясающие глаза, цвета моря, синего неба. Вы нежны, как цветок. Вы прекрасно дополняете друг друга. Скажите, вы брат с сестрой или помолвлены?

– Мы дальние родственники, судя по тому, что сказал нам старый человек, в чьём доме мы жили с младенчества.

– Простите меня, старую болтунью, не в праве я вмешиваться в ваши отношения. Моё любопытство вышло за рамки приличий. Расспрашиваю вас, а сама о себе ни слова не сказала. Я графиня Выбровская, Агнесса Стефановна, вдова.

– Простите мою бестактность. Вы сказали, что живёте одна, а дети?

– О, это трагедия всей моей жизни. Очень давно, страшное горе обрушилось на меня, – на глаза графини навернулись слёзы, – извините, до сих пор, как вспомню, так сердце сжимается от боли. Мои дети и супруг погибли в морской пучине.

Графиня вытерла кружевным платком глаза и отвернулась к окошку. Гарнидупс переглянулись с Альэрой.

– Ничего, ничего, не обращайте внимания, случившегося не исправишь, – улыбнулась дрожащими губами графиня, вздохнула, – с тех пор, я одна, не выхожу в свет и у себя никого не принимаю. Но вы молоды, у вас всё впереди.

Она взяла за руки наших героев, одобрительно сжала их:

– Вас ждёт большое, светлое будущее. Я чувствую это. Вы замечательные, добрые, у вас всё будет хорошо.

Хотела отпустить руки Гарнидупса и Альэры, но задержала взгляд на руке парня. Гарнидупс почувствовал, как задрожала рука графини. Она вздрогнула, подняла на него глаза: – Какое у вас приметное пятнышко на мизинце, – чуть слышно прошептала она, – нет – нет, не может быть, бред, просто невероятно.

– О чём вы? Что вас так поразило? – Гарнидупс оглядел свою руку.

– Нет-нет, пустяки, не обращайте внимания, это просто нелепо, верить в подобное, это просто совпадение, – уговаривала сама себя графиня.

– Да что случилось, что привело вас в такое волнение? – спросил Гарнидупс.

– У нас долгий путь, как-нибудь, потом, я вам расскажу, – улыбнулась графиня.

Карета катила по пыльной дороге, унося наших героев всё дальше и дальше от того места, где довелось им прожить короткий отрезок своей жизни.

Действительно, долгий путь был. Ночь сменяла день, а день ночь. Останавливались на ночлег в придорожных гостиницах, меняли коней и ехали дальше. Графине надо отдать должное, она не досаждала расспросами о их происхождении, что было на руку Гарнидупсу. Врать он не хотел, а достойных ответов ещё не придумал.

На одном из ночлегов, сидя за гостиничным столом, Гарнидупс обратил внимание, что мужчина, управлявший лошадьми, ведёт себя, как воспитанный человек, с приличными манерами.

– Позвольте задать вам вопрос, графиня, – получив от графини утвердительный кивок головой, – ваш кучер выглядит, как образованный человек, у всех ваших слуг такие манеры?

– Вы наблюдательны, молодой человек, Борислав не просто кучер, он мой дворецкий. Мой покойный муж привёл меня, молодую жену, в свой родовой замок. Семья Борислава не одно поколение прислуживала роду Выбровских. А после того, как случилось несчастье с моим мужем, Борислав был единственным, кто разделил со мной это горе. Я отпустила всех слуг, а их у нас было немало. Род Выбровских один из старейших в нашем городе, и всегда вёл светский образ жизни. Почти каждый день балы, приёмы. А когда это произошло, я прекратила всяческое общение с людьми нашего круга. Слишком тяжела была эта утрата, что бы продолжать жить, так как раньше. Но Борислав остался со мной, он привязан к этому дому, вырос в нём. И мужа моего он любил, как брата, они были почти одного возраста, росли вместе, вместе играли. У графини Выбровской, кроме моего мужа, больше не было детей, поэтому к Бориславу она относилась как ко второму сыну и так же обучала его манерам и наукам, как и моего мужа. Я подозреваю, что он, тайно любил меня, когда-то, но разница наших происхождений не позволяла ему открыться. А теперь мы состарились и доживаем свои дни под одной крышей. – Вы не рассказывали нам, что вас толкнуло на такой далёкий от вашего дома, путь?

– Вы не корректны, молодой человек, намекаете на мою старость?

– Что вы, и в мыслях не было. Вы прекрасно выглядите. В вас завидный запас жизненной силы, вы молоды душой, а это самое главное, что тело, бренная оболочка.

– Вы не по годам рассудительны, Гарнидупс, мне нравиться это ваше качество. А дело в том, что у меня был младший брат. Очень давно, он ушёл в монастырь и посвятил себя служению богу. А недавно, я получила известие, он умер, при довольно странных обстоятельствах. Года мои немолодые и пока в силе, я решила съездить на его могилу, узнать причину смерти и попрощаться с ним, хоть и с опозданием. Очень странная смерть. Я говорила с настоятелем монастыря, брат был найден в своей келье, с искажённым от страха лицом. Что произошло, никто не знает. Теперь, я осталась единственной наследницей. Мне всё это ни к чему, всё равно оставлять наследство не кому. А вы обратили внимание на хозяев нашего пристанища? Странные люди, вроде хозяйство у них доброе, налаженное, помощников нет, видимо, со всем сами управляются. А у женщины такие печальные глаза.

В самом деле, хозяева гостиницы были весьма колоритными фигурами. Женщина была большого роста, крупная. Маленькие, прищуренные глазки совершенно не сочетались со скуластым лицом. Крупный, мясистый нос, в мелкой сетке кровяных сосудиков, занимал половину лица, скорбные складки от крыльев носа спускались к уголкам пухлых губ большого рта. Жидкие волосы были собраны на затылке в тщедушный пучок. Одета она была в льняную рубашку, заправленную в коричневую домотканную юбку. Засаленный передник завершал гардероб. Не смотря на внешне неприглядный вид хозяйки, еда, поданная гостям, была на удивление вкусна. Всё было очень чисто, ни крошки, ни соринки, ни пылинки.

– Да, я заметила, что во взгляде женщины и как она, порой, задумчиво смотрит в окно, подперев рукой щёку, таится печаль. Видимо, что-то произошло в этой семье, что не даёт покоя нашей хозяйке, а спрашивать неудобно, – тихонько сказала Альэра.

– Я не увидел детей, может в этом кроиться причина тоски? – предположил Гарнидупс.

Зашёл хозяин и гости замолчали. Мужчина был под стать своей супруге. Огромного роста, богатырского телосложения. Совершенно седые волосы, густой шевелюрой спускались до плеч, смешиваясь с окладистой бородой. Большие, натруженные руки, в бороздках вен, было очевидно, привыкли к любой работе. Он подошёл к своей жене, сказал ей что-то и вышел на улицу. Женщина подошла к гостям: – Муж мой говорит, что подправить надо колеса у вашей кареты. Он у меня на все руки мастер и по кузнечному делу и к лошадям подход имеет. Так что, переночуете, а утром дальше поедете. Комнаты ваши готовы, отдыхайте.