Текст книги "Тринадцать полнолуний"

Автор книги: Эра Рок

Глава 19

Новое здание представительства того государства, откуда был родом наш герой, было выстроено в конце прошлого века на месте старинного форта, сооружённого первооткрывателями Индии. Полуразрушенные, закопчённые стены когда-то неприступного оплота завоевателей Нового света, говорили о многом. Полвека назад здесь случился страшный пожар, в котором погибли почти все, кто жил тут в то время. Но политика и конкуренция за место под солнцем не имеют выходных в борьбе за мировое господство. Поэтому было предписано, в довольно короткие строки, построить новое консульство, как теперь это стали называть, и отправить туда техническиусиленный, многочисленный, военный отряд. Вот по этому предписанию и попали сюда наши герои.

Слух о том, что прибыло много военных, оснащённых огнестрельным оружием, быстро разнёсся по окрестностям, утихомирив немного бунтовавших коренных житилей. Три месяца новоприбывшие жили вполне спокойно, хотя и чувствовали довольно откровенную неприязнь и нарастающее напряжение обстановки вокруг своего приюта. И настал тот день, когда к воротам консульства, словно бущующая река хлынули толпы индийцев, настроенных вполне решительно. Чугунные створки ворот гнулись под напором осаждавших. Весь отряд, ощетинившийся дулами ружей, был выставлен вокруг здания. Солдатам был отдан приказ стрелять на поражение в первого, кто сделает хоть один шаг на эту сторону ворот.

Генри, командовавший отрядом, стоял на ступенях, нервно сжимая эфес сабли. В его душе боролись два чувства. Он всегда был противником насилия, прекрасно понимая причины, побудившие этот чужой народ идти на крайние меры. И в тоже время, долг офицера и те люди, которые были сейчас заложниками политической обстановки и находились в здании за его спиной. Он должен их защитить ценой многочисленных смертей. Но именно это обстоятельство и рождало в его душе дух противоречия и отрицания любого насилия. «Длина самой продолжительной человеческой жизни на земле в космической величине равна микроземной секунде» сказал ему как-то Юлиан. «Я должен сохранить и те и эти секунды! Но как это сделать?! Один человек – существо разумное, толпа – это монстр, сметающий всё на своём пути. Как остановить толпу и избежать кровопролития?» мучался Генри.

Бунтари были безоружны, первый же ружейный залп смёл бы сразу несколько сотен человек. Генри смотрел на своих солдат и видел, как они напряжены. Накал страстей достиг своей критической точки неизбежного, как вдруг, орущая, озверевшая толпа на той стороне ворот, затихла и попятилась назад. Расступаясь на две стороны, люди тихо переговаривались и склонялись в почтительном поклоне перед кем-то, находящемся в не поле зрения Генри. По широкому коридору, образованному людьми, к воротам посольства шёл мужчина, лет шестидесяти, в белых одеждах. Иссиня-чёрные волосы были собраны сзади. С такого расстояния не было видно глаз мужчины, но именно их выражение сильно интересовало Генри. «Шалтир, Шалтир» шелестело в толпе. Он догадался, так звучит имя этого мужчины. По благоговейному трепету людей было понятно, что человек пользуется огромным уважением. В затянутом серой дымкой небе появилась брешь и яркий луч света, словно прожектор, осветил идущего старца, Генри всё понял. Вокруг индийца перелевалась всеми цветами радуги аура Радужного Адепта. «О господи, если это не галлюцинация и преломление солнечного света, значит это то, о чем мне говорил Юлиан, это Радужный Адепт, один из девяти» стучало в висках Генри. Он почувтвовал радость и невероятное облегчение, видя, как старец твёрдым негромким голосом произнёс несколько фраз на непонятном языке, быстро угомонив многочисленную толпу своих соотечественников. Беспрерывно кланяясь, народ попятился, отступая от ворот. Площадь перед консульством опустела, возле ворот остался только Шалтир. Генри отдал приказ солдатам опустить ружья и пошёл к воротам. Еле отперев повреждённую калитку, вышел к старику.

– Здравствуйте, юноша, как вы поняли, меня зовут Шалтир, – без всякого акцента, индииц произнёс свои слова на родном для Генри языке, – а как ваше имя?

Генри молчал, в первый раз, с удивлением, разглядывая цветную ауру своего собрата. Но дольше молчать было уже не прилично и, собравшись, он отрапортовал:

– Капрал Генрих Яровский.

– А я уже подумал что «молчание – ваш язык», – улыбнулся Шалтир, – я знаю ваше земное офицерское звание, Радужный Адепт, скажите просто ваше имя.

– Генри, – ответил юноша, несколько не удивляясь осведомлённости индийца.

– Рад нашему знакомству. Нам нужно встретиться в более удобной обстановке и о многом поговорить. В сущности, вероятность наших встреч ничтожно мала, и сегодняшний случай это просто подарок небес. Вы согласны со мной?

– Да-да, конечно, я полностью согласен с вами. В любое удобное для вас время, исключая нынешний день, я должен отдать необходимые распоряжения и привести в порядок вверенную мне территорию.

– Я вас не тороплю, а найти мой дом очень просто, – ответил Шалтир и объяснил Генри дорогу к своему жилищу.

Индиец сложил руки, поклонился и пошёл вниз по узкой пыльной улочке. Генри вошёл на территорию консульства и чувствовал на себе взгляды из окон. Он уже нашёл слова, которые скажет напуганным людям, успокоить их.

В холле была полная тишина, не смотря на то, что там собрались все.

– Господа, волноваться нет оснований. Я уверен, подобного больше не произойдёт, – как можно убедительнее сказал Генри.

– Что за человек успокоил бунтарей? Кто он? – задал вопрос полковник Юрсковский. – Этот индиец из высшей касты, – ответил Генри и улыбнулся в душе, поймав себя на мысли, что почти не лукавит, – он пользуется большим уважением среди народа, и как мы могли убедиться, к его мнению прислушиваються все.

Генри искал взглядом среди людей Виолу и не находил. «Голубка моя, что с ней?» забеспокоился он и, слыша, как собравшиеся стали обсуждать ЧП, незаметно ретировался, побежал по лестнице наверх в тот коридор, где находилась комната его возлюбленной.

Тихонько постучав и не получив ответа, он приоткрыл дверь. Виола стояла возле окна, выходящего на площадь. Натянутая, как струна, сложив руки, словно, собственными обьятиями, пыталась защитить себя. Ни истерики, ни рыданий, которые наблюдал Генри внизу, среди остальных женщин.

– Любовь моя, всё кончилось благополучно, опасность миновала, – тихо сказал Генри.

– О господи, я никогда ни за кого так не переживала, как сейчас за вас. Какой ужас. Эти люди, их искажённые ненавистью лица, мне казалось, они готовы на всё. Эта толпа могла смести, растоптать всё на своём пути. Скажите, Генри, почему этот мир так устроен, что насилие становиться необходимым?

– Мы на их земле. Тысячелетиями этот народ жил здесь, посвоему, строя своё общество. А мы пришли и навязываем им свои порядки, порабощая и угнетая целый народ ради собственной наживы. Мы первые применили насилие. Загадка бытия – одна капля понимания может очистить море недоверия и ненависти, напитать миллионы душ и сердец любовью, доверием и сочувствием.

– Вы бы отдали приказ стрелять в безоружных людей? – повернулась к нему Виола.

– Я офицер, это мой долг, хотя всё моё существо отчаянно противится применению силы. Но я обязан защищать тех, кто находится в этих стенах. Тем более, что здесь вы и пока я живу, вы всегда будете под моей защитой, чего бы мне это ни стоило.

– О, Генри, я очень боялась за вас, у меня внутри всё сжалось в тот момент, когда вы пошли за ворота. Если бы с вами что-нибудь случилось, я бы не пережила этого, – сдерживаемые до сих пор слёзы брызнули из глаз Виолы и она припала к груди Генри.

– Всё прошло, любовь моя, всё прошло, успокойся. Я безумно люблю тебя и всегда буду рядом, до конца моих дней я буду защищать тебя от всех жизненных невзгод, – шептал Генри, прижимая к себе Виолу.

Девушка подняла на него глаза. Сколько было в них нежности и любви! Генри потянулся губами к этим глазам, но Виола подставила свои губы для поцелуя. О сладкий вкус любимых, трепетных губ! Генри наслаждался ими, их податливостью, чувствуя, как дрожит от любовной неги тело возлюбленной.

– Позволю себе нарушить ваше уединение, – раздался от дверей голос полковника Юрсковского.

Влюблённые, вздрогнув от неожиданности, отпрянули друг от друга. Виола, пряча смущение, шагнула к окну и стыдливо опустила глаза. Генри одёрнул китель и отдал честь полковнику.

– Дочь моя, сегодняшний инцидент доставил мне массу переживаний. Я отдал приказ отправить всех женщин, в том числе и вас, в сопровождении двух отрядов солдат, назад. Через два дня отходит торговое судно, на нём вы отплывёте на родину. Увеселительная прогулка, как вы представляли себе, оказалась на деле опасным мероприятием. Я не в праве рисковать вашей жизнью, поэтому, собирайтесь.

– Но, папенька, ведь всё обошлось, – дрожащим голосом произнесла Виола.

– Я долго шёл на поводу ваших капризов, а сейчас моё решение не подлежит обсуждению, советую вам не проливать напрасных слёз, – твёрдый голос полковника эхом разнёсся по пустому коридору и чуть смягчив его, он добавил, – капрал Яровский, я разрешаю вам проводить её в порт.

Юрсковский развернулся и вышел. Виола закрыла лицо руками и горько расплакалась.

– Любовь моя, не плачь, он прав и это самое лучшее. Тебе надо уехать, так я буду спокойнее, а через восемь месяцев я приеду и тогда мы уже не будем разлучаться, – Генри шагнул к Виоле.

– О господи, моё сердце разорвётся от горя разлуки с тобой, но теперь я уже не смогу убедить отца, когда он говорит таким тоном, возражать бессмысленно, я знаю это, Генри. Но, боже мой, как мне горько, – она опустилась на стул и уткнулась в колени, – идите, вам нужно делать свои дела, я сейчас успокоюсь.

Генри вышел, ему действительно, многое предстояло сделать ещё.

Следующий день был суетным и шумным, как все дни сборов в любые времена. Когда к полуночи все уже успокоились, Генри вышел на ночную прохладу, столь редкую в этих местах и присел на каменную скамью. Ночной воздух Индии это удивительная смесь пряных, щекочуших обоняние, запахов, которые, кажется, источает сама земля. Генри вдыхал аромат и с тоской думал о том, что наступающее завтра разлучит его с любимой на целых восемь долгих месяцев. Тихие шаги и шорох платья отвлёк его от грустных мыслей.

– Как хорошо, что вы здесь и мне не пришлось разыскивать вас, – услышал он голос любимой. – Виола, жизнь моя, почему вы не спите? – Генри встал и шагнул к девушке.

– Я долго ждала, пока все угомоняться в конце концов, давайте пройдёмся, эту ночь я хочу быть с вами, – тихо прошептала Виола и пошла вперёд.

Генри понял, что скрывалось за этими словами. Его душа ликовала от осознания того, что он искренне любим самой прекрасной девушкой на свете. Шевельнулось в душе смущение, но разве в этом возрасте, когда душа становиться трепетной бабочкой от любви, ктото думает о приличиях?

Территория консульства была довольно большой по тем меркам. Деревья, посаженные здесь больше полувека назад первыми переселенцами, из маленьких черенков превратились в высокие стройные, уносящие свои ветви высоко в небо. Наши влюблённые говорили обо всём, кто из нас не ходил также под луной и не мечтал о будущем?

– Генри, проводите меня в мою комнату, – попросила Виола.

Осторожными шагами они прошли по коридору. Виола приоткрыла дверь, оглянувшись по сторонам, взяла Генри за руку и повлекла за собой в темноту комнаты. Щёлкнула дверная задвижка и жаркие губы девушки осыпали поцелуями лицо Генри. Не в силах сдерживать природу, он прижал к себе любимую и страстное желание обладать друг другом захлестнуло обоих. Правил, женское достоинство, как сохранить все эти общепринятые нормы, когда только любовь, светлое истинное чувство владеет всем твоим существом!

 
Лишь сладострастный трепет чувства,
Любовь – талантливый художник
Любовный пыл и нежный вздох,
Раскрасит буйством красок жизнь
Любовь – великое искусство,
Где каждый день с другим не схожий
Кто испытал его, тот смог
Лишь потому, что ты любим.
Понять, сколь мир прекрасен,
И захлебнувшись наслажденьем
Душа поёт, пульс учащён,
В обьятиях любви земной
И взор любимых чист и ясен,
Ты упиваешься забвеньем
Кто видел это, тот спасён.
Навек утратив свой покой.
 

Только отблеск свечи был единственным свидетелем волшебства любви. В его таинственном свете полуприкрытые глаза Виолы блестели от счастья. Жар сплетённых тел, слившихся воедино. Нежный шопот страсти. Всеполгащающая любовь, которая уносила их души в заоблачное простарнство вечного наслаждения. Поцелуи и ласки до исступления, когда, кажется, не хватает воздуха, ты задыхаешься от истомы и всё тело, словно натянутый нерв, готовый вот-вот лопнуть от захлестнувшей неги. И вот, сотни тысяч солнц ослепляют тебя, взрываются в тебе, разнося свой жар в каждую частичку плоти. Это маленькая смерть, но восхитительная, прекрасная и страстно желаемая. Ты перестаёшь существовать, растворяясь разумом, сердцем и телом в безграничном пространстве Вселенной под именем ЛЮБОВЬ.

Ранним утром большой кортеж покидал территорию консульства. Генри возглавлял отряд охраны, хотя чувствовал сердцем, что в ней нет необходимости. Он провожал ту единственную, страстно любимую девушку, которая сегодняшней ночью стала его женой перед Богом и Мирозданием.

Прощание было мучительным. Как им хотелось броситься в объятья друг друга, снова прижаться, ощутить близость любимого человека! Глаза в глаза, рука в руке! Что может быть горше, чем долгая разлука с только что обретённым счастьем? Но неотвратима минута расставания! Виола поднималась по трапу, не в силах отвести взгляда от любимого, остановилась на палубе. Едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания, она, до боли в суставах, схватилась за поручни ограждения, обрамлявшие палубу. Она увозила с собой частичку души Генри и такую же частичку своей оставляла с ним.

 
«О, как блажен покой, покой души и чувств.
Ты тогда не страдаешь, не грустишь, а просто смотришь на других.
Другие живут в любви, любовь горит, как восход,
всё ярче, ярче разгораясь.
Неужели покой будет всю жизнь?
И о непонятной любви мне не расскажет никто?
Не жди её, она сама придёт.
Придёт, как тихий сон в ночи
ты тогда узнаешь сметенье, счастье души.
И, увы, навсегда покинет тебя прежний покой»
 

«Моя, только моя, эта разлука маленькая часть той огромной жизни, которую мы проживём с тобой. Ни моря, ни океаны, ни земли, ни какие расстояния не разделят нас. Я всегда буду рядом, верь мне, ты сможешь это почувствовать,» – думал Генри, гладя вслед судну, уносящему на далёкую родину его возлюбленную.

Вернувшись в консульство, Генри поднялся в кабинет к полковнику. Юрсковский сидел за столом и что-то писал.

– Господин полковник, судно отправилось в путь. Все пассажиры спокойны, – отрапортовал Генри.

– А все ли? – поднял голову Юрсковский, – мне кажется, одна из них пребывает в состоянии чудовищной тоски. Вы так не думаете?

Полковник встал и подошёл к Генри вплотную, глаза в глаза. Несколько секунд многозаначительного молчания двоих мужчин было гораздо многословнее, чем все объяснения мира вместе взятые. Полковнику был очень симпатичен этот юноша, его рассуждения, образ мыслей, тот внутренний стержень, надёжность и ещё что-то такое, чего нельзя было объяснить словами, но вызывающее уважение, были реальностью. «В нём собрано всё лучшее, что может вмещать в себя человеческое существо, но он попрал основы морали и что мне теперь делать? Одна половина меня как мужчины и отца должна возненавидеть его за это, но в тоже время другая прекрасно всё понимает. Но как снять со счетов принципы и устои общества? Ведь должно же быть терпение и благочестие! А что есть благородство – тяжкое бремя или, всё-таки, необходимая норма человеческих отношений?» думал полковник. Ему понравилось, что Генри не отводил взгляд.

– Я абсолютно убеждён в душевной уравновешенности всех. Как человек чести, я прекрасно понимаю, кем вы меня считаете, и, тем не менее, открыто заявляю о серьёзности своих намерений. Неблаговидность моего поступка очевидна, но в моём благородстве вы можете не сомневаться. Я безмерно виноват перед вами лишь в том, что обманул ваше доверие и слишком ускорил процесс нашего будущего родства, которое и без того было предопределено. Я видел это по вашему отношению ко мне и не теряю надежды, что и теперь оно не изменится. Для каждого мужчины девушка его мечты выглядит, как мать его детей. Я люблю вашу дочь, люблю всей душой и убеждён в ответном чувстве с её стороны. Именно сейчас я прошу руки вашей дочери, – Генри всем своим видом показывал спокойствие и откровенность.

– Ваша речь весьма тронула меня, юноша. Дочери рождаются у мужчин для того, чтобы напомить сколько хлопот он доставил своим родителям в детстве и юности Не скрою, я взбешён вашей нездержанностью и хотя вы и моя дочь в равной степени виновны перед богом, но во все времена, большая часть ответственности всегда лежала на мужчине. Я рад, что не ошибся в вас, но помните, «за минуту можно увидеть человека, за один час можно прникнуться к нему уважением, за день его полюбить, но нужна целая жизнь, чтобы забыть его» – полковник кивнул головой, давая понять, что разговор окончен.

– Я прошу вас разрешить мне сегодня выйти в город, мне необходимо встретиться с одним человеком. Прошу вас, пока не спрашивайте меня о причинах, после этой встречи я передам вам предмет нашей с ним беседы.

– Извольте, но будьте осторожны, я не доверяю жителям окрестностей. Помните, вы теперь в ответе не только за себя, но и за ту, чья душа трепещет от переживаний за вашу персону. Идите и возвращайтесь скорее.

Генри отдал честь и вышел из кабинета полковника. Как бы там нибыло, после вчерашних событий осторожность не мешала и Генри переоделся в гражданскую одежду. Он вышел за ворота консульства и, обогнув его вокруг, пошёл по узенькой пыльной улочке. Он без труда нашёл жилище Шалтира, ему казалось, он уже бывал здесь, но когда-то давно, возможно, в одной из жизней. Само здание практически не отличалось от остальных, но от его стен веяло величием таинства. Только Генри хотел постучать в дверь, как услышал голос:

– Входите, вы долгожданный гость.

Генри открыл створки двери и оказался в огромном холле, что совершенно не соответствовало внешней величине здания. Впечатление было такое, будто эта дверь была входом в другое измерение. Холл был настолько величественен, подобного Генри не видел ни разу. Рельефные каменные колонны подпирали высоченный потолок, выложенный мозаикой из цветного стекла. Тумбы разной высоты, на которых стояли скульптурные изваяния, вазы, низкие чаши с какимто диковинным жидким и твёрдым содержимым. Всё было реально и в тоже время необъяснимо.

– Здравствуй брат девятый от рождения Радужный Адепт. Я рад приветствовать тебя в своём земном жилище, я рад, что первый и девятый встретились, хотя в пророчестве об этом не сказано ни слова. Это говорит о том, что мы не всё можем знать об уготованном нам судьбой.

Генри не видел самого Шалтира, казалось, приветствие льётся с потолка, гулким эхом разносясь по холлу.

– Присаживайтесь к столу, через секунду я присоеденюсь к вам, – голос звучал приглушённо, словно удалился на расстояние.

Генри огляделся и увидел столик на таких низких ножках, что столешня находилась над полом на расстоянии нескольких сантиметров. Стол стоял на большом ковре удивительно тонкой, искусной работы, лежащем на невысоком постаменте. Несколько десятков больших и маленьких подушек были разложены вокруг, прямо на ковре. Стульев не было, поэтому Генри сел на край постамента в ожидании хозяина.

– Особенности нашей культуры не предусматривают ваши привычки сидеть на высоких стульях, похожих на троны королей. Всё это придумали ваши предки из-за климатических условий мест своего проживания. Но как неудобна эта поза для позвоночника, уверяю вас. Нужно уделять гораздо больше внимания своему организму, любить его и всячески ублажать, великому Буде пришлось 15 лет доказывать самому себе, что тело и дух едины, но умер он от банального пищевого отравления, последователи и ученики кремировали его тело, а прах сохранили, – Шалтир, в цветастом балахоне из тонкого шёлка, появился внезапно, словно из воздуха, – те народы, которых вы называете бескультурными и отсталыми, поняли это гораздо раньше, чем ваши цивилизованные. Поэтому, придумали превосходный способ давать организму отдых не только во сне, но и среди дня. Снимите пыльную обувь и повторяйте за мной.

Шалтир подошёл к постаменту, снял мягкие, войлочные туфли с заострёнными носками, и сел, облокотившись на невысокую горку подушек. Генри последовал его примеру и почувствовал необычайную мягкость ковра с длинным ворсом.

– Угошайтесь, это восхитительные плоды, которыми наша природа щедро одаривает нас. Уверен, вы никогда не пробовали ничего подобного, это совершенно безопасно, – улыбнулся Шалтир, – а этот напиток достоин богов, в нём собраны великолепные травы с далёких горных лугов, которые придают бодрости даже самому уставшему путнику.

Шалтир протянул Генри высокий стеклянный бокал, в котором была налита тягучая жидкость рубинового цвета. Генри поднёс бокал к губам, в нос ударил дивный пряный аромат. Горьковато-терпкий привкус напитка, несравнимый ни с чем, обволакивал нёбо маслянистой мягкостью.

 
– По истине, волшебное творенье природы,
оно стократно увеличит годы,
вкушай божественный нектар лугов
и будешь крепок, весел и здоров.
 

– Я знаю одного прекрасного человека, моего большого друга, он тоже говорит стихами, – улыбнулся Генри, вспомнив Юлиана.

– Ничего удивительного в этом нет, когда в душе мир и покой, разум рождает стихи самостоятельно, стараясь в полном объёме передать те чувства, которые овладевают тобой. Но давайте поговорим о главном, ведь эта наша встреча неслучайна, не знаю кому она больше нужна мне, чтобы передать вам свой опыт или вам, чтобы, не теряя времени, больше познать. Ну, задавайте вопросы, они написаны у вас на лице.

– Первое, что я хотел спросить, как вам удалось так быстро успокоить бушующую толпу людей, какие слова вы нашли? Вы без страха вошли в самую гущу, хотя я прекрасно знаю, в таком состоянии люди глухи к словам.

– Юноша, я прожил долгую жизнь и повидал достаточно и плохого и хорошего. Я научился заглядывать в будущее, и очень многое увидел там. Не будем сейчас обсуждать политику и общество, это тема другого разговора. Я тоже знаю, что ненависть и злоба – страшный дракон, сжирающий разум того, в ком свил своё гнездо. Овладев человеком, он становиться хозяином, начинает плодиться и расселяет своё потомство в тех людей, которые окружают побеждённого им. Он хитёр, изворотлив и требует новых жертв. А получив их, превращает людей в скопище безумцев, способных, как ураган, смести всё на своём пути. Победить его сможет лишь тот, кто прозрел и понял коварство этого дракона. Нужные слова находятся сами и чистой водой тушат пламя, которое он изрыгает. Я нашёл эти слова, собирая их по крупицам из всех религий. Я долгое время сдерживал эту волну неприязни к вам, военным, в своих беседах и проповедях разъясняя соотечественникам основы мироздания и был уверен, что мне удалось погасить пламя вражды. Но оказалось, я самонадеян не в меру. Стоило мне отлучиться ненадолго и вот опять, из маленькой искры вспыхнул пожар. Поэтому, мой юный друг, мы с вами, сколько хватит сил и отпущенного времени жизни, должны постоянно держать руку на пульсе душ человеческих. Чувствовать своё превосходство из-за обученность наукам мироздания – непозволительная роскошь. Наше предназначение определяет наше сознание и значимость. «И я, аки пастух, поведу души заблудших к живительному источнику истины господнего замысла и отринут они от себя пожирающую тьму бездны» вот какой девиз наших с вами жизней. А по поводу моего бесстрашия, могу вам ответить вот что «страх – обычное дело для любого человека, но нельзя позволять страху управлять собой. Пугать людей только по той причине, чтобы они не заметили, как ты сам напуган – занятие, недостойное просвещённого духовно человека». Секрет мужественных людей в том, что они не говорят о своём страхе, эта тайна находится в их сердце и человеческий дух подпитывается ею. Происходит трансформация энергии внутри носителя, которая начинает двигать его вперёд. История знает много примеров тому, чего не должно было призойти. Но это происходило вопреки всем законам. Слуги становились королями, неграмотные люди вели человечество к просвящению, непризнанные в светских кругах гении получали мировое признание, хотя сильные мира сего, жившие с ними в одно время, канули в лета. А теперь совет, нужно взять для себя тайм-аут (в будещем это будет обозначать «передышка на время»), спокойно сделать разбор сложившейся ситуации и сделать вывод.

– Я чувствовал, что нашёл бы слова, но ничего не смог бы объяснить на своём языке, ведь ваш я незнаю.

– Поэтому я и пришёл вам на помощь. Ничего, мы все когда-то начинали. В вас чувствуется большая сила, надо только научиться ею владеть. – Но сколько на это уйдёт время, а ситуации, подобные этой, не будут ждать, пока я закончу обучение, – с ноткой раздражительности, сказал Генри.

– Да, действительно, не отчаивайтесь, я уверен, у вас получится, просто верьте в себя и своё предназначение.

– Вот и вы о предназначении, а я ещё смутно представляю его масштабы, сколько у меня возможностей, рассчитаны они на одного, на нескольких или на сотни тысяч?

– Всё зависит только от вас и того уровня, которого достигло ваше сознание. Талант можно истратить мгновенно, распылив его не в то время и не в том месте, на маленькую группу неблагодарных людей, а можно, саккомулировав его, выплеснут на благо миллионов. Но я не призываю вас бездействовать, наоборот, только в каждодневном труде и процветает умение. Просто будьте предельно внимательны. Наши магические способности могут открыть нам далёкие горизонты, черпая оттуда знания, мы сможем применить их в этом времени.

– Но тогда может измениться весь ход истории?

– Прекрасное замечание, вы достойный ученик своего учителя. Но именно этого и должны мы добиться, я был там, в далёком далеке, где всё пошло по другим законам потому, что там борьба двух противоположностей приобрела вселенские масштабы. Мне не дали увидеть победителя, только показали, что может произойти, если просвящённые будут спустя рукава делать свою работу. Мы с вами не имеем права на отдых и расслабление. В каком бы времени, месте, исповедующем любую религию, уготовано нам родиться, мы должны работать и помогать людям. Вот и сейчас, мы должны объединить свои силы, я со своей стороны, вы со своей, чтобы избежать ненужного кровопролития. Наши народы должны научиться жить мирно. Было бы глупо надеяться на то, что мы сможем изменить политическую обстановку, но проповедовать истину нам никто не мешает. Прикрываясь именем христианского бога, ваши правители решили изменить нашу жизнь. Нелепое заявление, что христианство – единственно правильное вероисповедание. Но так ли это? На заре зарождения человечества мы все были одной веры идолопоклонства. Языческие божки и статуи остались и до этих дней и будут в будущем. И называются они теперь по-разному только по тому, что человечество, из-за природных катаклизмов, расселилось по разным континентам. Оно не имело средств связи, поэтому, каждое людское сообщество стало развиваться по определённому, но всё-таки, общему принципу. И каждому сообществу господь дал пророка, несущего людям слово божье. Я прочитал все писания и они, лишь в маленькой степени, отличаются друг от друга. Религиозные догматы все одиниковые, во всех сказано одно и тоже: иключение любого зла, поддержка земной жизни, вера в бога, его могущество и всевидение. Только написаны они в разное время и на разных языках, вот единственное отличие. Православие и язычество – сплав двух вероисповеданий, одно не исключает другое. Неполные две тысячи лет – крошечный отрезок времени на фоне возраста Вселенной. Мусульманство ещё моложе, Моххабет жил в конце пятисотого года и тогда записал откровения в Коране. А есть такие, которые существуют несколько тысячелетий. Они старше и поэтому привели к богу гораздо большее число людей, так стоит ли исключать такие древнейшие и трудолюбивые религии только по тому, что вы им не поклоняетесь? Не лучше ли принять их такими, как есть и не пытаться перестроить на свой лад? Мы можем сосуществовать вполне мирно, не вмешивавясь в образ жизни друг друга. Я не виню лично вас ни в чём, а призываю к сотрудничеству. Раз уж так сложилось в мире, мы обязаны хотя бы помочь людям разобраться в сложившейся жизненной ситуации. Ведь в конечном итоге у нас одни и те же задачи – открыть людям глаза, очистить их души и помочь услышать голос Вселенского разума. Почему я говорю «у нас»? Потому что мы идём тропой пророков: православного Христа, мусульманского Моххабета, Будды, Кришны. Они несли своим сообществам истину, просветление и благо. Но кто-то решил, что только его вера истинная и превосходящая остальные и, попирая одно из течений, навязывая своё, можно изменить мир. А истина есть одна на всех, ведь Господь не мог послать на землю зло, в виде разных вероисповеданий. Вот смотрите, во всех религиях есть одно и тоже объяснение, что у бога два списка для занесения в них деяний человека, чёрный и белый, говоря образно. Чем больше белый список, тем просветление в понимание основ мироздания проходит в ускоренном режиме осознания. Тогда душа занимает в следующей жизни то место, которое заслужила в предидущих. А в потверждение моих слов о единстве исповедания истины, могу привести вам такой пример. Недалеко от Индии находится Тибет. Говорят, Тибет – крыша мира, океан мудрости. В одном из древнейших буддийских храмов хранятся старые свитки. В них есть документальные свидетельства, непопадающие под сомнения, что Иисус Христос обучался в этом монастыре буддийским наукам великого сострадания к людям. Долгое время он находился там, познавая грамоту этой религии. У Иисуса был один из лучших наставников, который оставил восторженные записи о просвящённости, мудрости и человеколюбии Христа. В это же время в том монастыре был ещё один человек, буддийский монах Шатун. Он оставил о себе память, научившись перемещаться сквозь время и пространство. В один из дней, приняв позу лотоса, он вошёл в трансовое состояние (у буддистов оно называется самати) и наказал всем, чтобы его тело оставалось нетронутым сотни лет, пока он не вернётся назад, оживив свою плоть, превратившуюся в мумию. Он был очень уважаемым человеком, поэтому его повеление исполняется неукоснительно и по сей день. Его тело спрятано далеко и укрыто энергетическим коконом такой силы, что никто не может его увидеть. Очень похоже на сказку, не правда ли?