Текст книги "Тринадцать полнолуний"

Автор книги: Эра Рок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 65 страниц)

– Вы останетесь здесь и будете оборонять наши позиции в случае нападения на консульство.

– Но моё место там, среди солдат, ведь я офицер и тактика боя были сданы мной на «отлично» – возразил Генри.

– Идти встоль опасный поход вам нет никакой необходимости. Я уверен, отряд дойдёт до места без потерь, а там солдаты поступят в распоряжение неменее вашего талантливого стратега. Вы должны быть здесь, вот ваш рубеж обороны, это приказ и извольте не прекословить мне.

Юрсковский встал из-за стола и кивнул головой, давая понять, что разговор окончен и приказы не обсуждаются. Генри козырнул и вышел из кабинета. А Юрсковский сел за стол и покачал головой. Не мог же он сказать Генри, что намеренно не пускает его, чтобы уберечь от смерти своего будущего зятя. Никто не знал содержание депеши, доставленной гонцом. Население взбунтовалось неспроста. В провинции участились грабежы и убийства, солдаты гарнизона стали промышлять разбоем и насилием. Поэтому индийцы, организовываясь в группы, стали нападать на гарнизон, подкарауливая солдат в переулках и на узких улочках. Гарнизонное начальство издало указ о насильственном прекращении подобных инцидентов и теперь в провинции началась настоящая война, которая уже с удовольствием начала собирать урожай смертей. Госпиталь соседней провинции переполнен и в письме была просьба подготовить лазарет консульства под руководством Юрсковского для приёма раненых солдат. Полковник, пользуясь своим старшинством по званию и чисто отцовскими чувствами, не мог рисковать Генри как человеком, олицетворявшим счастье его единственной дочери Виолы из-за чьей-то глупости и тщеславия. Он даже и в мыслях не мог представить, что Генри может погибнуть. «Может быть я и ошибаюсь и там бы он был полезнее со своим талантом грамотного тактика, но я, как отец, должен уберечь его ради моей дочери, а господь рассудит меня и мои поступки» Юрсковский сам убедил себя в правоте своего решения.

К вечеру этого дня в госпиталь стали поступать первые раненые. Лазарет заполнялся с невероятной скоростью. В следующие три дня поток увеличился до ужасающий размеров. Нескольких человек медперсонала лазарета уже не хватало и Генри вспомнил о Януше Дробиче. Найдя его в казарме, Генри сказал, что сейчас Януш, со своими медицинскими знаниями, нужен гораздо больше в лазарете, чем на посту и они вдвоём отправились к раненым.

Януш, лишь только переступил порог дома страданий, сразу же, деловито, взялся за дело. А Генри, ошеломлённый и подавленный страшной картиной увиденного, шёл по огромной комнате, где сам воздух был пропитан болью. Раненные солдаты, просящие о помощи, кровавое постельное бельё, которое ещё не успели убрать после смертей, запах гниющей, разлагающейся плоти. Искалеченные солдаты, лежащие, кто на кроватях, кто прямо на полу, общий гул, переходящий в монотонный вой. Медсёстры-монахини, с впалыми глазами, измождённые от многочасовой работы, не имеющие время поспать, не то что поесть. И стук железной кружки о чан, в котором была вода. Глоток чистой, хотя и тёплой воды на короткое время взбадривал уставших людей, но не приносил им облегчения. Жара, духота, солнце, будто нарошно, раскалилось добела, не давая передышки.

Было трудно дышать от жары, от запаха крови, воздух был тягучим, густым, словно сотканным из боли и страдания. Генри был потрясён, никогда в своей жизни он ещё не видел такого чудовищного сгустка ужасной действительности. «Это какой-то кошмарный сон. Но я не имею права, чтобы эмоции захватили меня, я обязан направить свои силы, чтобы облегчить их боли» думал Генри. Он взял себя в руки и начал помогать раненым. Переходя от одного к другому, читал Молитвенный Код, делился своей жизненной энергией с нуждающимися. Хвала господу мужество и рассудительность не покинули его. А встреча с монахиней, сестрой Влада Загорвовича, только придала ему сил.

Он не сразу узнал её, не потому что забыл лицо. Склонившись над молоденьким солдатом, он чувствовал, что смертный час юноши уже наступил. Но те остатки жизненной силы, что ещё теплились в израненном теле солдата, были чистыми. Генри видел, душа этого паренька незапятнана ничем плохим и стал упорствовать в своём решении спасти того от смерти. Он взял солдата за руку и, читая молитвы, ощутил, как через него и его руки к раненому стали проходить живительные, энергетические токи. Генри почувствал, как пальцы юноши в его руке шевельнулись. «Ну вот, значит, теперь всё будет впорядке» усталость навалилась как-то сразу. И тут, прикосновение чьей-то руки заставило Генри оглянуться. Перед ним стояла сестра Влада.

– Я рада нашей встрече. Хвала небесам, вы живы и здоровы. Я всегда вспоминала вас в своих молитвах и господь, услышав мою просбьу, уберёг вас в этой бойне.

– Я там не был, – тихо ответил Генри, почувствовав неловкость за своё благополучие на фоне этого кошмара, – сестра Маргарет, но как вы оказались здесь, за тысячи миль от дома?

– По господнему повелению. Я и ещё двенадцать человек приплыли сюда, ибо господь указал нам, где наше место, – монахиня говорила без всякого пафоса.

– И долго вы здесь пробудете?

– Пока наша помощь будет нужна, может месяц, а может до конца наших дней.

Монахиня перекрестилась и собралась отойти от Генри, услышав чей-то стон на соседней кровати.

Но тут юноша, которого Генри вернул к жизни, открыл глаза и глубоко вздохнул.

– Боже мой, Генри, это невероятно, – монахиня ахнула, – никто уже не верил, что он выживет, как вам это удалось?

– На всё воля господа, этот чистый душой юноша не хотел умирать, он будет жить для того, чтобы исполнить предначертанное ему, – вздохнул с облегчением Генри.

Монахиня посмотрела Генри в глаза и улыбнулась каким-то своим мыслям. По её лицу было видно, что она сомневается в непричастности Генри к чудесному исцелению юноши. Но вслух она ничего не сказала, только склонилась к раненому и вытерла крупные капли пота с его лба и, посмотрев на дрожащие руки Генри, снова встретилась с ним взглядом.

– Я искренне рада, Генри, что при этой жизни смогла встретиться и говорить с вами. В вас заключена огромная, божественная сила, я чувствую это. Господь через вас несёт нам свою милость. Храни вас бог.

Монахиня перекрестила Генри и пошла между рядов коек, кому одеяло поправила, кому доброе слово поддержки сказала. А Генри наклонился к юноше и взял того за руку. Юноша приоткрыл глаза и невидящем взором обвёл помещение.

– Как вас зовут, солдат, – тихо сказал Генри.

– Велдис… спасибо…

Даже своё короткое имя солдат произнёс с большим трудом, сил на продолжение разговора у него больше небыло. Он устало закрыл глаза и заснул. Генри прислушался к его ровному дыханию и окончательно поверил в благополучное выздоровление юноши.

– Ну, вот и хорошо, – сказал он себе самому и улыбнулся, он радовался своей победе и надеялся, в будущем она будет ненапрасной.

Он пошёл от раненого к раненому, в ком ещё теплилась жизнь, поливал её ростки живительным удобрением своей энергии, а тем, кто уже ушёл из жизни, закрывал глаза с молитвой.

До самого вечера Генри находился среди раненых солдат. Когда усталость стала валить его с ног, он вышел на улицу, чтобы хоть немного глотнуть воздуха. Присев на камень, он собрался с силами, чтобы теперь помочь самому себе восстановиться. Тихие шаги сзади заставили его оглянуться, к нему шла монахиня. Устало опустившись рядом с ним, она вздохнула.

– Скажите, Генри, как вы себя чувствуете? У вас очень усталое лицо.

– Ничего-ничего, я в полном порядке, – улыбнулся Генри, – немного отдохну и снова ринусь в бой. А вот вам не мешает пойти и прилечь, сон поможет взбодриться.

– Да-да, я собиралась пойти прилечь, но увидела вас, – сестра Маргарет улыбнулась Генри в ответ.

– Расскажите мне, что произошло там, почему случился весь этот кошмар?

– Беспорядки начались через несколько дней после нашего прибытия. Даже офицеры удивлялись отъявленной наглости и беспощадности своих солдат. Они крушили всё на своём пути, грабили, убивали, насиловали. Тащили всё, что попадалось им под руки. Казарма стала похожа на склад. Деля добычу от своих набегов, они дрались между собой за каждую мелочь. Это было ужасно. Опустошительные набеги и бесчинства, подозреваю, были для них привычной жизнью. Дело в том, что этот полк был набран из самых отдалённых поселений. И я думаю, в этот поход собрались все те, кому разбой был понутру.

Ещё в пути я наблюдала за солдатами и видела какой-то лихорадочный блеск в их глазах. Все их разговоры, которые мне удавалось услышать, сводились к тому, как каждый из них обогатится в чужой стране. Сначала я ничего не понимала из их слов, но вскоре всё разьяснилось. Они действительно ехали туда для того, чтобы любыми путями накопить состояние. Их интересовал только тот факт, что эта чужая страна весьма богата на золото. И самым поразительным было для меня то, что эти люди, по все вероятности, были собраны в одну шайку бандитов одним и тем же человеком. Кто-то называл его одним именем, кто-то другим, но суть его разговоров с каждыми из них была абсолютно одинаковой. Нет стимула сильнее, чем деньги и месть, предательство и ревность, любовь и измены, жадность и отвергнутость. Видимо это всё и объеденяло их. Как и когда он разговаривал с ними, я незнаю. Он словно специально ездил по стране и собирал их всех в армию под своим командованием. Как паук, он провёл к каждому из этого сброда паутинку и намотал целый клубок на свои лапки. И в этом походе он был вместе с нами. В пеших переходах я искала его в толпе, но он был словно под прикрытием незримого колпака, делающего его невидимым. И на кораблях, он никак не обозначивал себя. Какая-то гнетущая сила была над нами всеми. Я чувствовала это, но не могла определить причину и объект, который источал её. Но всё тайное когда-то становиться явным и вот, только по прибытии сюда, я увидела того, кто внушал мне опасения.

Монахиня посмотрела на Генри, чтобы увидеть реакцию на свой рассказ. А тот уже всё понял, ему не надо было озвучивать имя, он прекрасно догадался, о ком идёт речь. «Опять это чудовище во плоти появилось на моей дороге. Это удивительный или всё-таки естественный факт? Ведь только не далее чем вчера я вспоминал о нём и отложил нашу встречу навремя. Но оказывается его величество „случай“ уже вел его сюда. А случай ли это, или замысел проведения? А может, здесь потрудились те силы, чьим верным помощником и проповедником он является? Ну, что ж, посмотрим, на чьей стороне будет очередная победа» думал Генри. Он повернулся к Маргарет и ободряюще пожал её руку.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Того, что случилось, уже не исправишь, но предотвратить продолжение подобного мы в силах. Ещё посмотрим, кто кого. Идите отдыхать, на вас больно смотреть, вы выглядете очень уставшей.

– Ничего, мои силы вернуться ко мне, жаль тех, какими бы они ни были, кто уже никогда не увидит этот мир. Ведь в этой резне погибли не только те, чьи помыслы были коварны и нечисты, но и те, кто волею судьбы оказался с ними рядом и невольно попал в эту бойню. Молюсь, чтобы господь принял души тех, кто пал безвинно, моя душа болит за них и пребывает в отчаянии от столь страшной несправедливости. Но Иисус пришёл не для того, чтобы избавить нас от боли, а для того, чтобы научить пережить её и это учение сильно поддерживает меня. И вы помните это. Поговорила с вами и вроде силы вернулись ко мне, пусть господь не оставляет нас своей милостью, я буду молиться за вас и вашу душу. Сестра Маргарет встала и пошла обратно в лазарет, неся людям слово божье.

Генри, чувствуя невероятное волнение души, начал размышлять о том, что теперь ему делать. Не искать встречи с Людвигом, значит, подписать капитуляцию. Но физическая расправа над своим врагом для Генри была не главной. Своей первоочередной задачей он ставил то, чтобы остановить ненужное кровопролитие. «Но я не уверен, что сам смогу справиться, надо посоветоваться с Шалтиром. Это его страна и его соотечественники, а вина моих перед ними очевидна. Я сейчас же пойду к нему и попрошу совета» решил Генри и быстрым шагом отправился в сторону ворот консульства. Выйдя на улицу в военной форме, погружённый в свои мысли, он даже не мог представить себе, сколь опрометчиво поступал. Он услышал за спиной чейто оклик и оглянулся. За ним, снимая на ходу окровавленный медицинский халат, бежал Януш Дробич.

– Господин капрал, подождите, куда вы одни в столь поздний час? – Януш поравнялся с Генри, – на улицах не спокойно, вы рискуете своей безопасностью.

– Вы так думаете? Но ведь у нас всё спокойно, – Генри остановился и в недоумении посмотрел на солдата.

– Вы молоды и не опытны, господин офицер, а я многое повидал. Людская молва по своей скорости превышает скорость ураганного ветра. Я пойду с вами, когда-то я приуспевал в рукопашных схватках, – Януш виновато улыбнулся.

– Спасибо, нам нужно торопиться.

Генри с благодарностью пожал руку Янушу и дальше они пошли вдвоём. Когда до дома Шалтира осталось всего несколько узких улочек, на встречу им из подворотни выскачили трое, закутанные до самых глаз, индийца, в глазах которых было видны их помыслы. Генри остановился, думая, как избежать схватки. Набрав полную грудь воздуха, совершенно не понимая, как объясняться на своём языке с этими людьми, Генри попытался жестами остановить их.

– Нет, господин капрал, ваше красноречие будет здесь напрасно. С ними надо говорить только на языке силы, стойте здесь и не приближайтесь к ним, – тихо прошептал Януш и ринулся в бой.

Действительно, в рукопашном поединке Януш был непревзойдённым бойцом. Довольно быстро и умело, он раскидал нападавших ещё до того, как Генри успел опомниться и включиться в схватку. Бой продолжался всего несколько секунд. Так же молча и быстро, как нападали, индийцы ретировались. Януш победно улюлюкал им вслед, пока они бежали по улице.

– Вот видите, господин капрал, не всегда надо использовать только свои ораторские способности. Порой, умение махать кулаками гораздо действеннее, чем самые убедительные слова. Хотите, когда мы вернёмся в консульство, я преподам вам несколько уроков? – Януш, улыбаясь, смотрел на Генри.

– Я убедился в действенности ваших методов, но всё-таки хочу научиться избегать насилия даже над такими, как они, тем более, что их гнев мне понятен. Господь дал нам силу слова и я верю в эту силу. Но, всё равно, спасибо.

Генри похлопал Януша по плечу и пошёл вперёд, Януш пошёл следом. Пройдя несколько шагов, Генри открыл рот, чтобы продолжить свою речь о добре и справедливости, но услышал топот ног и дикий крик боли. Он похолодел от мгновенной догадки. Медленно оглянувшись, он увидел, как убегал один из трёх нападавших, но самым страшным было другое. Януш, с уже помутневшими от темноты смерти глазами, словно в замедленном движении, валился на бок в дорожную пыль. Из его груди, прямо в области сердца, торчал конец длинного ножа, проткнувшего его насквозь со спины. Генри бросился к Янушу, хотя понимал, сделать уже ничего не сможет. Подхватив его, он замедлил падение и, поддерживая обмякшее тело солдата, опустился с ним на землю. О том, что нападавшие могут вернуться, он не думал.

– Ну вот, она всё-таки достала меня, – шептали губы Януша, – вот и всё, теперь мне уже не страшно.

– Нет-нет, подожди мой друг, я помогу тебе, ещё не пришло время, ты нужен на этом свете, – бормотал Генри, осматривая торчащий из спины Януша длинный нож и думая, что нужно предпринять в первую очередь для спасения.

– К сожалению… а может быть… к счастью…, – задыхался Януш, – но я… уже пришёл… к концу своего… пути… и не боюсь её… о, если бы… вы видели… как она … нет-нет, молчу…

Лицо Януша исказили гримаса боли, его глаза остекленели.

– Акзольда! Нет, подожди, не уводи его, он ещё может всё исправить!

Закричал Генри, чувствуя незримое присутствие той, которая уже подошла к ним слишком близко, чтобы принять в свои ледяные объятья очередного. И вдруг, в голове Радужного Адепта Генри зазвучал мелодичный голос очаровательной странницы во Вселенной, чьё имя он уже произнёс: «Время правит судьбами людскими, трудно скрыть, каким ты стал, ещё труднее скрыть, каким ты был».

Генри почувствовал, как защемило сердце и в глазах стало больно от слёз. Вокруг ни души. Он сидел на пыльной улочке и словно ребёнка качал на коленях тело Януша. Вот и всё. Этот солдат спас его жизнь ценой своей. «Что это? Почему, за что? Как же так? Неужели всё это было запланировано свыше и смерть это наказание без права на исправление ошибок? Но размышлять можно до бесконечности. А вдруг ещё есть надежда и вместе с Шалтиром они смогут вернуть Януша?» И Генри принял решение тащить солдата к Шалтиру и сам удивился тому, как легко взвалил тело себе на спину и почти бегом побежал к дому Первого Радужного Адепта.

Двери были открыты и Шалтир стоял в проёме, словно ждал гостя. Уступив дорогу Генри, он пропустил его внутрь, качая головой.

– Шалтир, он ранен, ему надо помочь, – переводя дыхание, почти прокричал Генри.

Шалтир жестом показал ему, куда положить тело и, подойдя к раненому, как настоящий врач, стал нащупывать пульс. Ненайдя ни одного признака жизни, он сложил руки лодочкой на груди и, поклонившись, поднял глаза к небу.

– Увы, мой друг, его душа уже поднялась к заоблачным высотам и нашла там свой новый дом, – Шалтир посмотрел на Генри.

– Но неужели мы вдвоём не сможем вернуть его? – Генри посмотрел на Шалтира, увидев отрицательное покачивание головы старшего, устало опустился на пол и тяжело вздохнул.

– Мой дорогой Генри, нам не всегда надо вмешиваться в ход собитий, этот случай не удар судьбы, а закон взаимозависимости и взаимосвязанности, это эхо всего дурного и недостойного, что когдалибо проявлялось по отношению к другим.

– Значит, смерть – это наказание? – Генри поднял глаза на Шалтира.

– В этом случае, возможно, вы правы, а может быть, глубоко ошибаетесь. Если мы будем долго и упорно разбирать каждый случай из тех, что происходят вокруг нас, мы не успеем жить сами и упустим время на собственное учение. Просто примите всё так, как есть и не пытайтесь найти ответы. Отложите происшедшее в копилку своей памяти, а ответы придут сами. А теперь давайте хотя бы поздороваемся, – улыбнулся Шалтир.

– Да-да, простите, я совершенно потрясён этим и абсолютно забыл приличия, – Генри поспешно вскачил на ноги и поклонился Шалтиру.

– Не извиняйтесь, я прекрасно понимаю вас. Когда-то, я был так же непримирим и частенько приходил в замешательство оттого, что видел вокруг себя. Но с годами, каждый случай находил для себя уголок в моём сознании и в нужный момент вытаскивал себя на свет. Так что, юноша, учитесь и совершенствуйтесь, а понимание придёт тогда, когда вы будете готовы принять его. Я отдам распоряжение и вашего друга отнесут в консульство, придать земле по вашим обычиям. А теперь расскажите, что повлекло за собой столь печальные для вас последствия.

Шалтир подошёл к маленькой двери в стене и что-то сказал на своём языке. Несколько человек в белых балахонах вышли из-за двери и, взяв тело Януша, занесли его в ту комнатку, откуда вышли. Шалтир жестом пригласил Генри к столу, и тот рассказал всё, пытаясь не упустить ни одной детали. Шалтир выслушал рассказ и долго молчал, обдумывая услышенное. Молчал и Генри, погружённый в свои мысли. В том, что виновником и зачинщиком беспорядков среди солдат был Людвиг, он не сомневался. Только этот негодяй мог так искусно задурить головы простых людей и наслаждаться кровавой бойней. Генри отчётливо представил себе довольное лицо Людвига и содрогнулся: «Всё спокойствие, которое было построено с таким трудом, рухнуло из-за него. Чьё это было распоряжение, отправить его сюда? Надо избавиться от него, как можно скорее, пока его злодеяния не приобрели угрожающие масштабы». Он был готов к борьбе, но как провести сражение, не мог решить. Шалтир, словно прочитал его мысли.

– Не торопитесь, действительно, здесь нужно всё обдумать досконально. Что даст вам физическое уничтожение вашего противника? Да ничего. На его место придёт кто-то другой и будет дальше творить зло, залезая в умы людей и выковыривая наружу всё самое черное из их душ. А вы должны действовать так же, но с противоположной целью, чтобы найти лучшее доброе и соткать из него защитный кокон для людей. Теперь нужно искоренить то, что уже посеяно и дало всходы.

– Но неужели господу всё равно и он выбрал позицию простого наблюдателя? – отчаянно сказал Генри.

– Вы забыли про право выбора, мой друг. Господь – величина постоянная и смена декораций в спектакле под название «ЖИЗНЬ» ему не безразлична. Но, делать всё самому, не слишком ли просто для воспитания своих детей, т. е. человечества? Для того он и создал штат воспитателей, в который входим и мы с вами. Но вы пока всего лишь практикант и от того, как успешно вы будете постигать науки педагогики, зависит ваше продвижение по служебной лестнице. Учитесь, учитесь, мой друг, чтобы в будущем быть грамотным и внимательным учителем.

– Но ведь в планы моего противника входит именно физическое уничтожение? Почему же я не могу пользоваться тем же?

– Можете, но где уверенность в том, что вы в свою очередь не превратитесь в разящий меч? Человек, в сущности, животное, хоть и разумное. Но хищническое поведение у нас заложено от рождения. Запах крови дурманит нас, приятно щекочет ноздри. Мы убиваем животных, чтобы прокормить себя, и не всегда приследуем только это. Посмотрите на природный мир, никто из хищников не убивает понапрасну, а человек в своём стремлении убивать заходит гораздо дальше разумных пределов. От самого сотворения человечества можно проследить цепочку. Сначала это были убийства за лишнюю пищу, потом за территории проживания, следом пошли убийства за веру, дальше за власть над всем миром. И всё это для человечества казалось разумным и правильным. Но так ли это? Природа даёт пищу для всех, надо только научиться распределять её, места на земле хватит для всех, а веру пусть выбирает каждый для себя сам, ибо любое вероисповедание ведёт к единому богу, только несут её разные пророки. Почему чья-то вера должна быть главенствующей? Нет, они все одинаковые и истинные. Но я забегаю вперёд в нашем разговоре. Вы не обратили внимания, что на моём столе стоит три прибора, а нас только двое. Вас это не наводит на мысли о том, что к нашей беседе должен присоедениться ещё кто-то?

Генри с удивлением, огляделся и только сейчас заметил то, о чём говорил Шалтир. Действительно, на столе стояло три бокала и три блюда, еда была рассчитана тоже на троих. Радостное предчувствие родилось в сердце Генри, он посмотрел на Шалтира. Тот хитро улыбнулся и стал наливать в бокалы какую-то рубиновую жидкость.

– Это прекрасное вино, которым я хотел угостить моего давнишнего друга, да и вам он знаком. Он скоро придёт, я чувствую его энергетику.

Едва последние слова Шалтира растворились в воздухе, в дверь постучали.

– Прошу, прошу вас в моё скромное жилище, мы давно ждём, – громко сказал Шалтир.

Створки дверей распахнулись и в комнату вошёл Юлиан.