Текст книги "Тринадцать полнолуний"

Автор книги: Эра Рок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 65 страниц)

Глава 17

Ядвига стояла возле окна, вглядываясь в подъезжающие кареты. Среди прибывших знакомого силуэта любимого не было. «Неужели не приедет? Нет, не может быть, он всегда держит слово. А может, я не так поняла его и он приедет в церковь, на венчание? Ведь он так занят. Любовь моя, моя жизнь, мой желанный. Он вернулся ко мне и теперь ничто не разлучит нас больше никогда. Что пожелает, что прикажет он мне, я всё выполню. Ничего не боюсь, ни ада, ни бездны, хочу быть с ним здесь, в этой жизни, чувствовать его тело, чувствовать его душу, слышать его голос, ощущать его прикосновения. Без него моя жизнь теряет всякий смысл. Я хотела уйти в тот мир, в который не проникает солнечный свет. Провалиться во мрак, чтобы найти его там, на другой стороне, откуда он пришёл. Там его дом и мой тоже. Там мрак, мгла, но я всё равно нашла бы тебя. Моё сердце и любовь привела бы меня к тебе и мы слились вместе навечно. Но теперь всё в прошлом, моё отчаяние, моя боль и горечь, теперь мы вместе ещё в этой жизни. Наши встречи нечасты, но как они хороши и блаженны! Я всегда чувствую твоё присутствие, хотя ты можешь быть и далеко от меня. Я ощущаю твои нежные прикосновения на расстоянии и схожу с ума от близости твоего тела. Мой единственный, самый желанный! Надо одеваться и ехать в церковь, нынче моя свадьба с этим старикашкой, но Людвиг сказал, что так надо и я выполню его приказ. Ради нашей любви, я поняла это чувство, когда никого не слушаешь и делаешь всё самое хорошее что может быть в жизни для неё. Ты увидишь, я буду самой красивой невестой, но только твоей и ничьей больше, вся моя красота только для тебя. Куда запропастилась эта дрянная девка?» подумала с досадой Ядвига и крикнула:

– Катрина, дрянь такая, где тебя носит?! – и сама не ожидая от себя такого неприличия, тихо сказала, – нельзя мне быть такой грубой, я всё-таки титулованная особа и не пристало кричать, словно простолюдинке. Катрина! Дитя моё, пора одеваться, помоги мне.

«Вот бестолковая, ушла далеко и не слышит. Могла бы просто подождать за дверью, неужели не понятно, что мне надо было немного побыть одной перед тем, как навсегда расстаться с девичеством. А в прочем, сколько не оттягивай этот момент, я всё равно не могу осмыслить происходящее. Словно это не со мной. Я могу жить только когда он рядом и смотрит на меня своими прекрасными и таинственными глазами. Спасибо господу за эту дьявольскую любовь. Вот смешно, говорю спасибо богу за дьявола. А впрочем, мне нет дела до того, кто он и какая в нём сила. Только бы он был рядом со мной. Наконец-то я избавлюсь от дорогих родственников. Маменька, со своими охами-вздохами, нравоучениями, папенька, вечно слезливый и безвольный. Как они мне все надоели, семейный распорядок, уклад – всё свято и так постыло».

За дверями послышались осторожные, тихие шаги, но Ядвига, не отворачиваясь от окна, спиной почувствовала, это не горничная, ни маменька. Она узнала эти шаги, узнала запах, словно, ночной, пьянящий запах сада, который мог источать только один человек на земле. У девушки перехватило дыхание, она повернулась к дверям. Стук её сердца сливался со стуком того, кто плавными, кошачьими шагами приближался к её комнате. Ядвига бросилась к дверям и без сил упала в объятья вошедшего Людвига. Задохнувшись от страсти, они припали губами друг к другу. Каждая клеточка их тел отвечала на желание и любовную истому. Людвиг, одной рукой держа девушку за талию, другой закрыл дверь на замок. Щёлкнувшие пружинки механизма были словно громовые раскаты в ночной тиши. Людвиг смотрел на свою возлюбленную и сам сходил с ума от любви. Он обожал эту дивицу и искренне торжествовал любовную победу. «Она восхитительна, нежна и покладиста. Я безумствую, чувствуя её тело в своих объятьях. Царь тьмы, как она прекрасна!». Людвиг нежно, но настойчиво, попытался отодвинуть от себя Ядвигу, но та, словно обезумевшая, теснее прижималась к нему и не хотела отрывать свои губы от его рта. Но Людвиг настоял и девушка, подёрнувшимися поволокой истомы полу прикрытыми глазами, посмотрела на него. «Почему он отталкивает меня, ведь дверь заперта и никто не сможет помешать нам наслаждаться близостью?» – думала Ядвига.

– Почему ты так долго не приходил? Я уже отчаялась! Что с тобой? Ты выглядишь уставшим? Ты болен? Как ты себя чувствуешь?

– Ничего, всё в порядке, я и вправду немного устал. Вчера произошло ЧП, но всё обошлось, пустяки, – Людвиг прижал девушку и, нежно поцеловав в губы, чуть отстранил её от себя.

Разгорячённое тело Ядвиги обдало прохладой, от которой она поёжилась. Не понимая, в чём дело, девушка огляделась и с удивлением обнаружила, что её комната исчезла. Не стало её кровати, разноцветного, мозаичного пола, французских портьер, закрывавших широкое окно, выходившее в сад. Ни её большого, во всю стену, зеркала, в котором она любила разглядывать себя. Всё было чужое, незнакомое, таинственное и немного пугающее. Всё ещё чувствуя объятья любимого, она посмотрела ему в глаза.

– Это мой дом, где я отдыхаю от суеты мирской жизни и от тошнотворной добродетели окружающих. Здесь, в этой спокойной и серьёзной обстановке, я предаюсь мечтам о том времени, когда смогу наслаждаться жизнью и своей силой. Посмотри на этот полумрак. Он прекрасен и многогранен. В нём можно увидеть столько прекрасных видений, которые уведут в чудный мир таинственных грёз. Я обязательно покажу его тебе, но позже, когда ты будешь к этому готова. А здесь, подойди ближе, я провёл много времени, представляя, как приведу тебя сюда и мы познаем любовь, ту любовь, которую ни одному смертному не испытать и не почувствовать.

Людвиг взял Ядвигу за плечи и развернул в противоположную от себя сторону. Девушка сделала робкие шаги, оглядывая интерьер. Здесь было действительно странно и таинственно. Вроде бы всё обычно, но как-то еле уловимо отличалось от привычного. Окон не было, но свет, мерцающий, словно всполохи пламени, освещал только середину довольно большой комнаты. Высокий потолок скрывался в темноте. Большой письменный, с высеченным рельефным рисунком стол из черного камня стоял чуть в стороне от кресла с высокой спинкой из такого же камня. На столе стояли два больших подсвечника на шесть свечей каждый, черные огарки которых источали аромат какой-то пряной смолы, представляли довольно необычную конструкцию. Переплетение чугунных, судя даже по видимой тяжести, толстых и не очень стержней удивительно тонкой ажурной ковки, напоминали паутину, в которую были вставлены такие же чугунные плошки для свечей. По середине комнаты были тринадцать каменных ступеней, сделанных дугообразно, ведущих к широкому постаменту. Каждая ступень была выложена цветной мозаикой неповторяющихся рисунков, определённо несших в себе какую-то символику. Ступени были сделаны так, что к постаменту можно было подойти с трёх сторон. На нём, каменным изваянием, находилось кресло-стул. Оно, как царский трон, было весьма внушительных размеров, рассчитанное скорее на двоих, чем на одного. Высокая спинка возвышалась бы над сидящими на расстоянии поднятой руки. Подлокотники и ножки этого трона были в виде растопыренных лап какогото животного, неизвестного, но явно хищного, будь он живым. Инкрустированное золотом, это кресло внушало благоговейный трепет, потому что его хозяин, по-видимому, обладал огромной таинственной силой и властью. За креслом, словно повиснув в воздухе, потому что креплений не было видно, было удивительное панно. Это был какой-то знак, он представлял большой круг, составленный из множества плоских треугольников, отлитых из золота. Они состыковывались своими острыми вершинами и образовывали определённую схему, обозначавшую какой-то смысл. Стены и углы этой комнаты скрывались в полумраке и Ядвига поёжилась от неприятного ощущения. Ей показалось, что из этой темноты на неё смотрят сотни, а может тысячи пар глаз, оценивающих и изучающих. Освещение комнаты только подчёркивало это чувство. Ядвига непроизвольно шагнула назад, к Людвигу и только почувствовав его прикосновение, успокоилась.

– Милая, не бойся, здесь никто не причинит тебе зла, ты здесь желанна и любима. Ты скоро поймёшь это, – Людвиг обнял её за талию и осторожно повёл к креслу, – давай присядем и помечтаем вместе.

– Людвиг, я люблю тебя, когда ты рядом, мне ничего не страшно. Но кто ты? Откуда в тебе эта таинственная сила? Где мы? – Ядвига смотрела на возлюбленного с обожанием.

– Я твоя любовь, твоя жизнь, твоя мечта, а ты моя единственная надежда, моя королева, богиня. Я задыхаюсь от нежности и страсти, когда держу в объятьях твой хрупкий стан. Мы с тобой вместе – огромная сила. Я покажу тебе всю красоту, возвышенность нашей любви. Никто ни на этом, ни на том свете не испытывал то, что подвластно нам. Мы с тобой будем править во вселенной и никому не под силу разлучить и разрушить наш союз. Мы завоюем умы и сердца тех, кто стоит на нашей стороне и ни какой свет, даже самая маленькая искорка не сможет проникнуть в наше царство. А что есть свет? Он освещает только то, что создано богом. Ну и что? Что удивительного и прекрасного в том, что нас окружает? А посмотри сюда, в темноту и сумрак! Вот где красота! Закрой глаза и ты сможешь увидеть такое, что даже и во сне не могло тебе присниться. Смелей, смелей я помогу тебе, – Людвиг взял девушку за руку и первый закрыл глаза.

– Я чувствую твою силу и догадываюсь, кто ты. Но меня это нисколечко не пугает, я люблю тебя таким, какой ты есть. Я согласно на всё, даже если ты сделаешь меня королевой преисподней, лишь бы ты был всегда рядом со мной.

– А ты знаешь, что такое преисподняя? Люди, эти жалкие людишки со своими мелкими радостями, алчные, подлые, жадные, сжирающие на своём пути всё. Кто-то из этих, как говорят, «божьих тварей» придумал когда-то, «за грехи свои будете гореть в гиене огненной». А что они знают об этом? Ничего! Они не могут своим умишком понять то, чего никто из них даже представить не может. Они называют себя «подобием бога». Ничтожества! Жалкие черви, копающиеся в собственном дерьме, пожирающие друг друга, лязгающие зубами от зависти, погрязшими в разврате, творящие непотребное со своими детьми! Что они знают о Боге, который дал им жизнь, вдохнул в них души, частички себя?! Они злобно топчут землю, которую Он держит своими руками. Ему пришлось подставить руки, чтобы она не рухнула от тяжести этих отвратительных созданий, которых он сам же создал. Мы с тобой поможем Ему, мы пропустим этих людишек через такое крупное сито, что в его ячейках задержаться только избранные, те, которые истинно любят Его. А другие уйдут, уйдут туда, откуда не возвращаются, чтобы больше они не доставляли Ему хлопот, – запальчивости речи Людвига могли бы позавидовать самые искусные ораторы.

– Я не понимаю, любимый мой, но ведь ты тот, от которого шарахаются все? Я чувствую это. Твоей тайной силой пугают и говорят, что ты – сам дьявол и искушаешь людей, толкая их на грехопадение?

– Это пугает тебя?

– Нет, но разве это не так? Говорят, все дьявольские искушения развращают людей, сбивают их с пути истинного и во всём этом повинен ты?

– Нельзя развратить того, кто этого сам не желает. Всё совсем по-другому. Ни мне, ни тем, кто был до меня, не удалось бы придумать и толики того, что называют грехом. Кто создал это, я не знаю. Просто мне дали список и подпункты к нему, по которому я должен действовать, проверяя совершенство душ живущих. Я всего лишь, выполняю работу, от которой открещиваются белоручки. Но кто-то же должен это делать и, причём делать очень хорошо, так как я. Не скромно? А скромность здесь не нужна. У меня нет ни жалости и сочувствия к человечишкам и тем более стыда за свой труд. Я наслаждаюсь своей работой, я боготворю её и никогда, не на минуту не сожалел о своём выборе. Я – фильтр, я – химический состав, который показывает кто есть кто. Если ты готова стать моей помощницей и союзницей приготовься к тому, что придётся окунуться в смрадный омут, где кишат, словно черви, разлагающиеся, отвратительные душонки, прячущиеся за маской добродетели. Мы вытащим, вывернем их наизнанку и уничтожим. Ты готова?

– Да, я с тобой, отныне и навеки, – Ядвига с нежностью посмотрела на Людвига и сжала его руку, – можешь доверять мне, моя любовь к тебе полностью заполонила моё сердце, кто бы ты ни был, мне всё равно. Я пойду за тобой на край света, того или этого и нисколько не пожалею об этом. Я твоя.

Людвиг привлёк Ядвигу к себе и прильнул к её губам. Всё поплыло, закружилось перед глазами девушки. Она перестала чувствовать своё тело, от него осталась лишь крохотная, сжавшаяся частичка, которая вмещала в себя всё её существо. Она, стала трепетным мотыльком, вспорхнувшим над землёй и растворившимся в воздухе, осталось только ощущение полёта. Ей показалось, они взмыли вверх и вылетели сквозь потолок в иссиня-чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд. Они будто парили в безвоздушном пространстве и лишь стук их сердец, словно невидимые часы отсчитывали время этого восхитительного, любовного экстаза.

– Нам пора, любимая, пора возвращаться, мы скоро встретимся. Я приду к тебе так же, как всегда, в то время, когда никто не будет нам мешать, теперь ты властительница сумрака, царица мрака и моя единственная возлюбленная, – словно из немыслимой, заоблачной дали донёсся до неё голос Людвига.

«О, как жаль, как я не хочу возвращаться в этот мир. Так бы и парила с ним в этом блаженстве» с сожалением думала Ядвига, стараясь снова начать ощущать саму себя. Она открыла глаза и к удивлению обнаружила, что таинственная комната исчезла и она совершенно одна в своей девичьей спальне. За дверями были слышны голоса маменьки и тёток, спешивших посмотреть на невесту.

Свадьба действительно была пышной и торжественной. Подружки и знакомые молодых радовались за их счастье, видя с какой любовью и нежностью жених довольно зрелых годов смотрит на свою юную невесту. Но никто из присутствующих не видел глаз новобрачной, скрытых под вуалью фаты. Счастливый, лихорадочный блеск очей новоиспечённой королевы тьмы говорил о том решении, которое она приняла. Но виден он был только тому, кто, не имея возможности физически присутствовать здесь, незримо всё равно был рядом и она чувствовала это своей кожей.

Уже через неделю Генри всем своим видом показывал, что чувствует себя вполне здоровым и готов вернуться к занятиям. Виола приходила к нему четыре раза за эту неделю и они часами просиживали в беседке сада, держась за руки. Весенний воздух пьянил их своими ароматами, от которых кружились головы влюблённых. Но, скорее всего, воздух был ни при чём. Близость их молодых тел, вздрагивающих от мимолётных касаний, тонкий запах духов Виолы, нежным облаком окружавший их и те многозначительные взгляды, которыми они обменивались, вот что было причиной томного головокружения юноши и девушки.

– Бог мой, Генри, вы так напугали меня. Я думала, моё сердце не выдержит. Моя душа сжималась в комок и вырывалась из тела, чтобы отправиться в след за вашей, витавшей где-то. Я была не в силах смотреть, каким вы были отрешённым от мира, не слышавшим моих слов. Я день и ночь молила господа о том, чтобы он вернул вас мне, в противном случае, я незнаю, чтобы было со мной, – дрожащим голосом говорила Виола, промакивая слёзы тонким, кружевным платочком.

– Голубушка моя, я расстроен, что причинил вам столько страданий. Мне больно смотреть, как вы плачете, снова переживая это. Пусть высохнут слёзы, всё позади. Я безумно люблю вас, вы не представляете, как мне приятно слышать о ваших чувствах. А может, судьбе и было угодно именно так проверить нашу любовь, как ни жестоко это звучит? Я прошу вас, не мучайте моё сердце слезами, мне так больно видеть ваши прекрасные глаза замутнёнными, – Генри припал губами к руке Виолы.

– Обещайте, обещайте мне, что никогда больше не будете так пугать меня, больше такое я не переживу, – гладила его по голове девушка.

– Обещаю, моя голубка, ваша любовь вернула меня к жизни и осветила её новым, волшебным светом. Я люблю, всем сердцем люблю вас, – Генри поднял голову и посмотрел в глаза Виолы.

Она смутилась, прикрыла глаза, не вытирая катившихся слёз, но уже слёз счастья. Генри наклонился, взял её лицо в ладони и, сначала, поцеловал её в обе щёки, потом, смущаясь, нежно коснулся своими губами её губ. Виола потянулась к нему всем телом и ответила на поцелуй, приоткрыв влажные губы. Генри, едва сдерживая нахлынувшую страсть, привлёк её к себе и нежный страстный поцелуй скрепил их признания в разделённой любви.

Два описания любви буквально во всём схожи друг с другом. Но пути, по которым пришли к ней обе пары, были совершенно разными. Мы не вправе судить, который из них созидающий, который разрушающий. Оставим это для раздумий каждого и на совести Мироздания.

Глава 18

Следующий год принёс Генри много неожиданностей. Он был наполнен событиями счастливыми и трагическими. Счастливым было то, что их с Виолой любовь расцвела новыми красками и чувствами. Они всё решили для себя и лишь томительное ожидание окончания учёбы Генри немного огорчало их. Ещё одна пара так же набралась терпения. Камилла и Стас уже не мыслили жизни друг без друга. Но таковы были приличия того времени, пока жених не встанет на ноги, ни о каких свадьбах не могло быть и речи. Оставалось только ждать. Но настоящей любви не страшны преграды и временные трудности, истинную любовь эти препятствия только закаляют.

Одним из странных событий, всколыхнувшем всё светское общество, был быстро распространившийся слух о том, что молодая герцогиня Ядвига Адамовская внезапно овдовела. Это было, по меньшей мере, странно, потому что причины смерти ещё нестарого и как говорил семейный врач, вполне здорового герцога, были весьма загадочными. Готовя тело покойного к погребению, он обнаружил признаки, явно указывающие на медленное отравление. Но все, возможные в то время, анализы не пролили и каплю истины на эту странную историю. Всё было чисто, а молодая вдова, притворно вытирая несуществующие слёзы, с печалью в голосе, говорила, что муж последнее время жаловался на недомогание. Она прекрасно справлялась с ролью безутешной вдовы, с большим талантом обходя все острые углы допросов соответствующих инстанций. Её оставили в покое как-то странно быстро, как-будто, кто-то вмешался и оградил её от лишних расспросов. А уже через неделю, её видели в роскошных платьях, совершенно не похожих на траурные одеяния. А ещё через неделю, она появилась на балу в одном весьма приличном доме, одетая в восхитительный наряд из тончайшего бархата зелёного цвета, великолепно сочетавшимся с её огненно-рыжими волосами. Сверкание бриллиантов чистейшей воды радужным сиянием отражалось на её матовомолочной коже, она мило улыбылась своему молодому спутнику, которого никто не знал. Он представился князем Демковичем, туманно ответив о месте своего проживания.

Генри всё легче и увереннее выходил в астрал и довольно быстро научился контролировать свои видения и путешествия. Он чувствовал, как его тело, словно губка впитывает в себя цветные энергии и каждая клеточка, маленькая молекула приходят в движение и будто нарождаются заново. Он стал практиковать лечение своих сокурсников, но не явно, а так, чтобы никто не замечал и не связывал с ним улучшения своего здоровья. Когда кто-то из его товарищей начинал чувствовать физическое недомогание, Генри брался за дело.

Сначала он долго не решался эксперементировать, боясь, вдруг что-то пойдёт не так. Но, проконсультировавшись с Юлианом, получил разрешение на это.

– Видите ли, мой мальчик, к сожалению, то общество, в котором мы с вами живём, слишко пугливо и не вмеру осторожно. Прогрессируя в своём развитии, оно уже отошло от язычества, а к пониманию основополагающей теории мироздания ещё не приблизилось. Находясь в промежуточном состоянии между этими двумя позициями, вряд ли кто-нибудь из ваших товарищей сможет достойно оценить ваши способности и таланты. Людям свойственно боятся того, что они, в силу определённых причин, не могут осмыслить. Даже почувствовав на себе положительные результаты ваших трудов, они, ни в коем случае, не свяжут их с вами. Объяснения будут какими угодно, но только не в вашу пользу. В лучшем случае вас обвинят в шарлатанстве и приписывание себе незаслуженной победы. А о худших я даже говорить не хочу. Пройдёт много времени, пока люди начнут доверять таким, как вы, талантливым, обученным и умеющим открыть завесу тайны. Поэтому пока надо действовать очень и очень аккуратно. Если вы увидите, что человек нуждается в вашей, не побоюсь этих слов, врачебной помощи, то работать с ним вы должны только на астральном уровне. А всё остальное доделает сама матушка-природа. Довольствуйтесь видимыми результатами своих трудов и совершенствуйтесь дальше. Уверен, наступят те времена, когда наши таланты и возможности не будут пугать соотечественников, – дал Юлиан напутствие в одной из астральных бесед.

Некоторое время в чудесных способностях Генри не было нужды. Особенных прицидентов на проявление своего целительского дара он не видел. Но случилось страшное событие и Генри, не задумываясь, пренебрегая всяческими мерами предосторожности, практически на виду у всех, проявил свой дар во всём объёме. Слава провидению, всё прошло почти незамеченным.

Молодость, юношеский максимализм и непримиримость, когда каждое нелицеприятное слово в ваш или чей-то адрес вызывает бурю эмоций. Испокон века поединки за личное превосходство, за собственную честь или честь дамы сердца были естественны для любых слоёв общества, от крестьян до знати. Только способы и оружие были разными. Кулачные драки простолюдинов частенько заканчивались общей попойкой и примирением. Среди знати, в разные эпохи, было в чести холодное оружие, на смену которому пришло огнестрельное.

Два дня назад, учащиеся Акадамии Вацлав Пискорский и Густав Гуревич довольно сильно повздорили, едва не дошло до драки. Сыпя бранными словами, удивительно не соответствующими их воспитанию, они, словно два петуха, наскакивали друг на друга. Лишь усилиями нескольких ребят удалось их разнять и чуть успокоить. Никто так и не смог узнать причину их ссоры, потому что возбуждённые и растрёпанные скандалисты отмалчивались и уходили от ответа. Казалось, конфликт был исчерпан. Все разошлись по своим делам, в том числе и драчуны. Для всех осталось загадкой, где два дуэлянта нашли пистолеты, ведь оружейная комната была под строгим присмотром специального офицера. И тем не менее.

Когда вечером все успокоились и уснули, Вацлав и Густав тайком вышли из корпуса и в твёрдой решимости отправились подальше от стен Академии, чтобы никто не смог помешать им на дуэли разрешить свои обоюдные притензии. Генри неожиданно проснулся с чувством тревоги. Мысленно пробежал по воспоминаниям и не найдя какой-либо значительной причины для беспокойства, повернулся на другой бок, натянулводеяло на голову. Но вдруг, будто сотни пушечных залпов чуть не разорвали его барабанные перепонки. Он вскачил с кровати и, обежав всю спальную комнату, обнаружил исчезновение Вацлава и Густава. Присев на кровать Вацлава, Генри почувствовал оставшуюся частичку того сгустка энергии, которая аккомулируется над человеком, толкая его на преступление против законов природы, жизни и человеческих отношений.

Негативные эмоции всегда были плохими советчиками. Что-то извне вмешивается в ход событий, нагнетая над человеком энергетическое облако, притягивающее к субьекту всю черноту того и этого мира, и человек уже не в состоянии сопротивлятся этому мощному давлению. Очень и очень немногим, почти единицам от всего числа, удаётся изменить всю жизнь, если душа и разум ещё находят в себе силы вырваться из сжимающих тисков энергии зла. Никто вокруг, ни даже сам преступник никогда не смогут ответить вам на вопрос, что послужило поводом для совершения преступлений любового рода. Психологи, психоаналитики могут часами рассуждать на темы различных фобий, детских психологических травм, но истинную природу преступных наклонностей пока никто не смог определить.

Генри, каждой клеточкой своего организма почувствовал этот леденящий сгусток и всё понял. Мгновенно сменяющие друг друга картины перед закрытыми глазами тут же показали ему, что происходило сейчас на месте дуэли. На освещённой луной поляне он увидел Вацлава, склонившегося над распрастёртым на земле Густавом. Крохотное, тёмное пятнышко на белоснежной рубашке в области сердца мнгновенно расплывалось, указывая на место попадания пули. Вацлав, стоявший первым в списке отличных стрелков всего курса, вероятно, уже осознал произошедшее. Сначала он тряс Густава за плечи, но, догадавшись о причинах недвижимости товарища, в испуге шарахнулся в сторону, упал, потом сел и стал отползать, пятясь задом. Поддавшись первому инстинкту собственной безопасности, он бросился бежать, но вдруг встал, как вкопанный, словно наткнулся на невидимую стену. Видимо что-то подтолкнуло его к решению и он побежал в сторону Академии.

Генри понял, нельзя терять ни минуты. Он быстро вышел в астрал и тут же очутился возле Густава. Читая молитвенный код, он смог вызвать астральное тело раненного товарища и произвести необходимые действия. Словно превосходный портной, он вполне искусно латал, штопал цветными энергиями астральную рану, в точности повторяющую физическую, пока не увидел, что достиг желаемого. Разорванное место стянулось рваными краями, почти следа не осталось. Оставшись довольным своей работой, Генри вернул астрал Густава назад в физическое тело, и сам отправился обратно.

Сделав вид, что только проснулся, он вышел из спальни, едва не сбив с ног вбегавшего Вацлава.

– О боже, Генри, я погиб! Я совершил чудовищный поступок! Что теперь будет со мной?! Я преступник! Но я не хотел! Это была просто игра! Я не хотел этого! О боже, боже, боже мой! Нет-нет, я не виноват! Так получилось! Господи, что делать?! Что теперь мне делать?! Генри, помоги! О, нет, черт знает что! Бред! Я ни при чём!

Вацлав трёс Генри за плечи, не давая тому и рта раскрыть. Потом сник, стал тихо смеяться, а потом разрыдался.

– Да что с тобой? Что произошло? – спрашивал Генри, делая вид, что ничего не понимает.

– О, господи! Он выстрелил первым и промахнулся. Я даже не целился, только сделал вид и попал. Я попал в него, прямо в сердце. Это случайность, я стрелял почти в воздух!

– Как стрелял? Куда стрелял? Объясни, наконец, спокойно, – твёрдым голосом сказал Генри и отвесил Вацлаву хлёсткую пощёчину, чтобы привести того в чувство.

Вацлав вздрогнул от неожиданности, видимо справившись со страхом, довольно быстро, смог всё рассказать в нескольких словах.

– Нельзя терять время, скорее отведи меня туда, – сказал Генри, подтолкнув Вацлава вперёд.

Они побежали по дорожке парка. Густав так и лежал без движения, не подавая признаков жизни. Вацлав дрожал, как осиновый лист на ветру и шага не мог ступить к телу. Генри прикрикнул на него, заставляя взять себя в руки и помочь поднять раненого. – Но он же мёртв! Смотри, у него кровь на груди, там, где сердце. Он умер! Боже, я погиб! Нет-нет, я не прикоснусь к нему! Я боюсь покойников!

– Ах ты мерзавец, трус, ничтожество! Человек должен отвечать за свои поступки. Бояться надо было тогда, когда вы шли сюда, – подскачил к нему Генри, – где были ваши мозги? Какая глупость! Немедленно иди сюда и помоги мне. Его нужно отнести в лазарет, есть надежда. Но если ты сейчас будешь думать только о своей участи, мы не успеем спасти его. Быстрее!

Генри подхватил тело Густава под мышки. Стараясь как можно быстрее двигаться, они понесли тело. Вацлав всхлипывал и бормотал что-то в своё оправдание. Генри, не обращая на него внимания, только читал и читал молитвенный код.

В пристройке к корпусу, в которой размещался лазарет, было тихо и спокойно. За столиком, в коридоре, опустив голову на сложенные руки, дремала медсестра.

– Сестра, скорее, доктора! Торопитесь, он ранен! Ему нужна помощь! – громко крикнул Генри.

Спросонья с трудом понимая, что происходит, сестра показала им, куда положить раненного и побежала за доктором Мальду, жившим во флигиле.

– Генри, что теперь будет со мной? Меня отдадут под трибунал или сошлют на каторгу? Да-да, точно, я сгину, умру там! Нет, я не могу так поступить с собой! Это была шутка. Надо бежать, бежать, скрыться! – забормотал Вацлав.

Он попятился к дверям, стараясь, чтобы склонившийся над Густовом Генри не услышал его.

– Ты не имеешь на это никакого право, – твёрдо произнёс Генри, вставая в полный рост, – за свои поступки надо отвечать и лепет о случайности и невиновности выглядит смешным.

– Но это он предложил стреляться, а не я! Это он украл пистолеты из оружейной! – дрожащим голосом шептал Вацлав.

– Вы оба виноваты в том, что произошло и отвечать будете оба, не перед людьми, а перед теми силами, которые дали вам жизнь.

В голосе Генри не было угрозы, но по его тону Вацлав понял, союзника в побеге у него не будет. Он медленно сполз спиной по стене и, уронив голову, остался сидеть, ожидая свой участи.

Последующие за этим события были стремительны. Прибежавший доктор не терял времени на расспросы, сразу взялся за работу. С удивлением, он констатировал факт, что пуля, пробившая сердце насквозь, судя по отверстию в спине юноши, каким-то, невероятным чудом не разорвала его! Или мышечная ткань, словно по волшебству, мгновенно срослась? – Ничего не понимаю?! Это удивительный случай! Ничего подобного в моей практике не было! Генри, объясните, объясните мне, что бы это значило? Я ничего не понимаю, это нонсенс, просто чудо! – восторженно удивлялся старый Мальду, прекрасно помня, как быстро оправился тот после своего странного заболевания.

Генри естественно отмалчивался, выражая не меньшее удивление. Доктор искусно зашил разрезанную грудную клетку и дал распоряжение сиделке в случае каких-либо отклонений в состоянии раненого немедленно звать его. Бормоча что-то себе под нос, он вышел из палаты и отправился в свой кабинет.

Генри присел на кровать, взял Густава за руку и снова мысленно прочитал молитвенный код. Чувствуя опасаться миновала, он пошёл в спальню, краем глаза заметив, Вацлав, согнув ноги в коленях, так и сидел в углу палаты. Генри знал, он никуда не уйдёт.

Уже утром все были в курсе проишествия, а к вечеру приехала комиссия. Разбирательство этого случая было громким. Вацлав сначало был жалок, он постоянно рыдал, не в силах и двух слов связать. Но после ночи, проведённой в карцере, он резко изменился, стал спокойным и уравновешенным. Он не отрицал своей вины и сказал, что готов к любому решению трибунала. Три дня Густав то приходил в себя, то снова терял сознание. Доктор Мальду бессменно сидел возле его постели и вёл какие-то записи. К вечеру четвёртого дня Густав открыл глаза и вполне твёрдым голосом дал показания. Он не обвинял одного Вацлава, дав писменное прошение разделить поровну их вину и наказание, не смотря на протесты родственников с обеих сторон.