Текст книги "Тринадцать полнолуний"

Автор книги: Эра Рок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 65 страниц)

– Кто вам дал право покидать разрешённые пределы?! Как вы могли отправиться в космическое путешествие, не зная даже азов передвижения астрала в пространстве Вселенной?! Ты нарушил все законы и нормы! Высший совет относится к тебе с большой любовью, раз услышали мою мольбу и позволил вам вернуться. Те, кто по глупости и самоуверенности пытаются проникнуть в это таинство без разрешения, платят очень дорогую цену за своё легкомыслие. Запомните это на будущее и попытайтесь больше не пугать и не огорчать меня. Для всего должно прийти время и умение, одним желанием и любопытством здесь не обойдёшься. В юриспруденции существует такая фраза «Незнание законов, не освобождает от ответственности». Запомните её навсегда, чтобы с вами не происходило в жизни в дальнейшем.

– Я никогда не видел вас таким растревоженным, почему такой переполох и смятение? Ведь я уже здесь и повода для беспокойства, по-моему, нет? – Генри попытался успокоить доктора, но привёл того в ещё большее раздражение.

– Это по-вашему. А вы представляете, сколько прошло времени, пока вы изволили развлекаться, не поставив никого в известность о своём маршруте? Я сбился с ног, разыскивая вас в этих необъятных просторах! А ведь я уже не столь молод, чтобы носится по всем мирам и разыскивать своего беспечного ученика. А сколько мне пришлось обить порогов, пока смог выпросить вам прощения за легкомыслие! Как вы смели, будучи ещё столь неопытным, неосведомлённым о строжайших и неукоснительных законах, так опрометчиво отправиться в путь? Не понимаю вашей безрассудности. – Боже мой, да что случилось, в конце концов?! Я же уже здесь и смиренно слушаю вас, – Генри почувствовал неловкость за себя, видя, как распалился его учитель.

– Вы просто сошли с ума и чуть не загнали меня в могилу, говоря земным языком, вы сильно подвели меня, мой друг, мой опыт и положение в определённых кругах, как на земле, так и на верху, довольно сильно пошатнулся из-за вас. Мне кажется, я не заслуживал такого отношения к себе от вас, – уже чуть спокойнее, сказал Юлиан, – вы отсутствовали ровно 126 дней.

– Подождите, каких 126 дней?! Ничего не понимаю, – Генри, глупо улыбаясь, посмотрел на своего учителя, – вы разыгрываете меня?

– Я, мой друг, уже вышел из того благословенного возраста, когда дружеские розыгрыши забавляли меня. Да-с, представьте себе, ваше биологическое тело лежит в коматозном состоянии в лазарете и не подаёт признаков жизни. От вас уже отвернулись все известные мировые светила наук. Только благодаря страданиям и усилиям вашей возлюбленной и меня, вас ещё не вынесли ногами вперёд.

– Я ничего не понимаю, о чем вы? Что за страсти рассказываете?! – Генри улыбался глупейшей улыбкой.

– Когда все допустимые сроки уже прошли, мне предложили забрать вас домой и ждать конца, но ваша Виола умоляла и своего отца, и начальника вашей Академии, чтобы они оставили вас в лазарете. Она столько пережила за это время, что другая на её месте давно опустила бы руки и отступилась. Но я поздравляю вас, ваша избранница весьма упорная и настойчивая особа и видно по всему очень крепко любит вас. Вы представляете, как трудно молодой девушке в нашем пуританском обществе проявлять свои привязанности? Ведь вы лишь встречались, как знакомые, не помолвлены, не венчаны? Что только она не придумывала, чтобы быть поближе к вам?! Это просто поразительно. Я восхищён ею и по-доброму завидую вам. Мне не выпало такое счастье быть так сильно любимым кем-нибудь.

Генри почувствовал, даже в астральном теле в каждой его клеточке разлилось блаженное тепло тех эмоций, которые в земной жизни испытывают влюблённые. Он всё ещё смутно понимал доктора, но старался не подавать вида.

– Понимаете, Генри, там, куда вы так легкомысленно отправились, нет времени, я имею ввиду того времени, к которому мы привыкли. Там эта величина совершенно отсутствует. Вы неосмотрительно приблизились к тому миру, в котором могли пробыть такое количество времени, что на земле могли пройти века, тысячелетия. Миллионы световых лет могли отделить вас от этих дней вашей земной жизни. Вы могли вернуться тогда, когда сама эта планета могла раствориться в космическом пространстве и возвращаться вам было бы уже просто некуда. Вы могли так и остаться в этом состоянии, но определённого места у вас бы просто не было. Миллионная доля микроскопической частички вашего энергетического существа, просто растворилась бы в необъятных далях. Никто из астралов не должен позволять себе скитаться по Вселенной без разрешения самых высоких инстанций. Познание человеком смысла бытия происходит в своё время и кто знает, исцелит ли оно страждущего или покарает за преждевременную назойливость. Вселенная совершенна и каждое вмешательство в неё, по недомыслию или от завышенной самооценки, несёт в себе риск. Она сама, я повторяю, только сама, откроет свои тайны и только после этого можно действовать. Генри, я как никто другой, понимаю, что вам всё неизвестное кажется значительным. Но, милый мой друг, всё нужно делать в разумных пределах. Хотя у разума, как оказалось, в определённом смысле, нет приделов. Наша цель, чтобы мы не делали, количества добра на земле должно увеличиваться многократно. В своё время вам откроется истина, почему происходят те или иные вещи. Как сказал Сократ «Не стоит просто жить, главное жить праведно», – Юлиан искал в своей памяти фразы для уьбеждения, – Трудные времена проходят, а сильные люди остаются. Я вам уже говорил ранее, истина открывается нравственному человеку. Но «безумие – знак избранных». После вашего сегодняшнего поступка вы таковым и являетесь. По моим подсчётам, вы двигались в просторах Галактики со скоростью, превышающей скорость света. В далёком будущем её назовут техномная скорость. Хорошо то, что вы не знали дорогу в то место во Вселенной, где находятся 9 пурпурных лун. Боже мой, поистине, фантастическое зрелище! Оторвать свой духовный взгляд от этой красоты нет никаких сил! Хвала создателю, что не искусил вас этим зрелищем! Тогда бы ничьи бы старания не смогли вернуть вас назад, на землю. Вы бы слышали голос вечности и голос самого Бога.

– Я очень уважаю ваше мнение и вашу осведомлённость в очень многих вещах. Но ответьте мне, мой дорогой учитель, какой смысл во всём этом?

– О, если бы я знал ответ для себя или для тебя, мы бы были совсем на другом уровне развития и наша жизнь была бы совсем другой. Запомните, Генри, всё в своё время. Но я знаю ещё одну истину, что душа бессмертна, но я хотел бы видеть результат своей жизни ещё при жизни, чего и вам искренне желаю. Похвально ваше стремление узнать, как можно больше и быстрее, но не забывайте советоваться о своих намерениях. Я не снимаю с себя ответственности за ваше поведение, я не предостерёг вас в своё время, но мне и в голову не пришло, что вы так беспечны. Вы сделали всего лишь миллиметровый шаг в этой дороге, за который могли бы очень серьёзно поплатиться. Спасибо вашему астральному проводнику, он забил тревогу, видя, как далеко вы забрались и вернул вас назад. Но есть и положительный момент вашей прогулки. Вы получили большой энергетический и психологический заряд и впитали его в себя полностью. Вам хватит этой энергии космоса на много лет, даже если вы будете щедро делиться им с другими. Физические раны вы сможете залечивать, словно по волшебству. Многие тёмные закоулки человеческих душ вы будете видеть теперь очень ярко и отчётливо. Восстановите вашу физическую плоть, но за это я не переживаю, вы молоды, полны сил и позволю себе надеяться, что матушка-природа будет к вам благосклонна. Но обещайте, впредь, будете благоразумны и осторожны, пока не научитесь контролировать время и расстояния. Ваши прогулки по космическим далям и мирам должны быть планомерными и не выходящими за грани разрешённого. Обещаете? – Юлиан уже сменил свой гнев на милость, он не мог долго сердиться, успокоился, видя своего ученика перед собой.

– Да-да, конечно. Я даже представить не мог, что это возможно, ведь я только что вышел в астрал и прошло, казалось, всего-то несколько минут! – Генри, конечно же, верил своему учителю и понял, что незаслуженно его бы не отчитывали с таким запалом, – я приношу извинения за доставленные хлопоты и обещаю быть более ответственным.

Генри подошёл и обнял своего наставника в знак примирения. Юлиан похлопал его по спине и, отступив на шаг, оглядел с ног до головы.

– Слава создателю, я вижу, что с вами всё в порядке. Ну-ну, расскажите мне, что вы увидели, что поразило вас больше всего?

Генри открыл рот, приготовившись делиться впечатлениями, ведь в его душе всё было очень ярко и красочно. Но тут же закрыл его, с ужасом и досадой понимая, что ему нечего рассказать. Он всё забыл! Исчезли все картины увиденного и осталось лишь чувство блаженства и неги, испытанное им там. Как не старался, как не напрягал он свой мозговой центр вспомнить хоть что-нибудь, всё было тщетно. Пустота! Генри, умоляющим и печальным взглядом, посмотрел на своего учителя и тихо произнёс:

– Как странно, я ничего не помню. Как же так, доктор? Разве это возможно, испытать столь приятные и чистые ощущения не помнить их причины и истоки? Я чувствую, что был просто счастлив, спокоен и помню только то, что проник так далеко, куда даже земная мечта не могла достигнуть. Просто покой и блаженство и всё.

Юлиан, хитро прищурился, улыбнулся и ободряюще похлопал Генри по плечу:

– Не отчаивайтесь, мой друг, ничего не поделаешь. Вселенная не терпит бестолкового и несозревшего духовно вмешательства в свою жизнь. Всему своё время, трудитесь и вам, надеюсь, повезёт заглянуть в её окна. А может быть, если не будете лениться, вам даже откроют двери и пригласят войти. Но не будем загадывать, хотя я верю в вас.

– Мой добрый учитель, простите великодушно, что доставил вам массу хлопот, – Генри виновато улыбнулся, – но это не со зла. Я даже представить не мог, что забрался слишком далеко. Но, видимо, это суть моей жизни, пытаться побежать, когда ещё не научился ходить.

– А я, в отличии от вас, всегда смотрю, куда шагаю и не сужу книгу по обложке, – Юлиан притворно нахмурился, – А сейчас давайте подумаем о том, что теперь делать дальше. Вы вернётесь в своё тело и будете ссылаться на плохое самочувствие ещё с недельку, чтобы не вызвать недоумения окружающих. Вы сделаете вид, что почувствовали себя плохо внезапно, в результате простуды. Покашляйте и почихайте притворно какое-то время. Я скоро навещу вас. Идите и приходите в земные чувства. Торопитесь, отчаяние вашей возлюбленной велико, мне очень жалко эту девушку, она безвинно страдает от вашего легкомыслия.

Юлиан взял Генри за плечи развернул лицом в противоположную сторону.

Генри закрыл глаза, почувствовал дрожь, резкий толчок и, словно, окунулся с головой в плотную среду. Он почувствовал своё биологическое тело, услышал чьи-то голоса, но открывать глаза сразу не стал, пытаясь разобрать, кому они принадлежат. Один голос не был ему знаком, но за то интонации другого неприятно резанули слух. Это был голос Людвига. Генри чуть приподнял веки. Солнечный свет обжог его глаза и он снова зажмурился.

– Вы видели, видели? Мне показалось? Но его веки дрогнули! Подождите, пульс?! Надо послушать его пульс, – сказал второй голос и Генри почувствовал прикосновение прохладной руки на своём запястье.

Глаза пришлось открыть пошире и Генри стал разглядывать тех, кто был возле его кровати. Над ним склонился пожилой человек в пенсне, с аккуратной бородкой и внимательными глазами. В ногах Генри стоял Людвиг. Он во все глаза смотрел на Генри и когда отчётливо увидел, что тот окончательно приходит в себя, на его лице отразилось сначала отчаянье, а потом, раздражённость и злоба.

– Вы не ошиблись, господин Мальду, он, действительно, пришёл в себя и весьма порадовал меня этим, – Людвиг постарался, как можно больше придать своему голосу неподдельной радости, – хвала всевышнему, Генри Яровский снова с нами.

Генри передёрнуло от чудовищно неискреннего высказывания Людвига, но проявлять большее улучшение своего состояния не стал.

– Потрясающе! Это просто чудо какое-то, я уже не перестал надеяться. Как показал опрос его сокурсников, после бала, он выглядел уставшим и встревоженным, ни с кем не говорил, просто лёг в кровать и молчал, а потом заснул. Но утренняя побудка не разбудила его и за мной прислали посыльного. Я нашёл его спокойно спящим, но не реагирующим на внешние факторы. У него было тихое дыхание, слабый, нитевидный пульс и полное отсутствие реакций. Мы перенесли его сюда, но в последующие дни его состояние непритерпело никаких изменений. Я собрал несколько консилиумов, пригласил очень известных светил медицинской науки, но тщетно, никаких результатов. Мой сорокалетний профессиональный опыт не дал мне никаких подсказок. Позову сестру, мне нужно кое-что перепроверить, – быстро закончил доктор Мальду и вышел из палаты.

Генри услышал, как за ним закрылась дверь. Лёгкое колебания воздуха подсказало ему, что Людвиг подошёл к его изголовью. Генри почувствовал дыхание врага на своей щеке, открыл глаза и столкнулся взглядом с колючими, вспыхнувшими огненными искрами, глазами Людвига.

– С возвращеньецем вас, – выдавил из себя Людвиг, – не скрою, мне отвратительно, видеть вас в добром здравии. Я весьма огорчён и раздосадован вашим поведением. Неужели, тот мир, в котором вы побывали, был на столько негостеприимным, что вытолкнул вас вон? Или там, такие как вы, не нужны?

И только Генри собрался ответить Людвигу любезностью на любезность, как его дыхание перехватило от ужаса увиденного. Нет, не Людвига он испугался, ни своего состояния, он увидел в чёрных зрачках своего противника языки пламени. Напряг зрение, чтобы заглянуть ещё глубже и ужаснулся. Перед его глазами появилась жуткая картина какого-то чудовищного пожара. Горело большое здание, треск огненных всполохов, крики людей. Генри, с ужасом всматриваясь, узнал, это здание. Спальный корпус Академии! «Боже мой, что за дикость?! Это предвидение или плод моего воображения? Какая чудовищность! Это уже было или только случится?!!» с ужасом думал Генри. Он почувствовал, как в середине его лба появилась какаято болезненная точка, в этом месте началось жжение и следом пришло чёткое знание, это должно произойти через два дня, в третий день полнолуния. Он очень отчётливо увидел себя в спальном корпусе, своих безмятежно спящих товарищей, потом мгновенно оказался на улице, услышал раскаты грома, всполохи молний и шум дождя. Одна из молний, вырвавшаяся из плотно сомкнутых, грозовых туч, остриём пронзила корпус, рассыпавшись на тысячи огненных языков. Огонь мгновенно охватил весь здание целиком, ни на секунду не дав никому шанса на спасение. Генри услышал вопли и стоны людей, объятых пламенем, сгоравших заживо. Возле корпуса стояли офицеры, но их бездействие не было равнодушным. Здесь нельзя было сделать ничего, что в человеческих силах. И вот утро, по пепелищу ходили санитары и собирали останки, фрагменты человеческих тел, складывали их на расстеленные простыни. Генри услышал разговор старших офицеров о том, что надо оповестить родственников погибших. На месте сгоревшего корпуса было решено поставить Памятную Стелу. Чуть поодаль от всех стоял Людвиг и изо всех сил старался надеть на своё лицо маску осознания трагедии и великой скорби. Но глаза выдавали его с головой. В них горел сизый дьявольский огонь радости и самолюбования, на губах блуждала еле уловимая ухмылка. И Генри всё понял. «Это его рук дело, вмешался дьявол, всё, что произошло, он спланировал, подчинив себе эти огненные стрелы».

Генри снова ощутил себя в своём физическом теле опять и увидел глаза Людвига.

– Благодарю за столь искреннее беспокойство о моём здоровье. Спешу огорчить вас, я прекрасно себя чувствую и скоро встану на ноги, – как можно твёрже сказал Генри.

– Ну, что ж, не могу сказать, что я запредельно счастлив такому исходу вашей болезни, но ничего не поделаешь, значит, так было угодно судьбе, берегите себя – с долей сарказма, ответил Людвиг и отошёл от кровати Генри, но, услышав голос доктора, не ушёл, а остался стоять возле дверей.

– Я сожалею, что огорчил вас, – на губах Генри скользнула ехидная улыбка.

В палату, как вихрь, вбежал доктор Мальду, неся в руках целый арсенал всевозможных медицинских препаратов и инструментов.

– Нуте-с, юноша, как самочувствие? – он подошёл к Генри и стал нащупывать его пульс, сверяясь со своими карманными часами, – великолепно, великолепно, никаких отклонений! Но я всё равно предписал вам множество восстанавливающих процедур: кровопускание, микстуры и неприменно массаж, ваши мышцы пострадали от длительной неподвижности, я уже дал распоряжение сестре.

Мальду скороговоркой выпалил свою речь и суетливо направился к дверям, бормоча что-то по-латыни. Генри, сквозь опушенные ресницы, наблюдал за ним и Людвигом, который загородил доктору выход. Что произошло между ними, Генри не успел заметить, но доктор, как-то съёжился, пошатнулся и медленно повернулся к Генри.

– Никаких опасений ваше состояние у меня не вызывает, а у меня ещё много пациентов, нуждающихся в именно моей помощи. Вами займётся другой доктор. Вы молоды, у вас завидное здоровье. Выздоравливайте, а через пару дней уже сможете вернуться в строй, – Мальду произнёс это каким-то глухим голосом и вышел.

– Я провожу вас, доктор, – громко сказал Людвиг вслед доктору и тихо сказал, обращаясь к Генри, – не могу сказать, что я поддерживаю его пожелание, но чувствую, наша следующая встреча состоится ещё не скоро. Прощайте.

«Так, значит, он не понял, что я смог увидеть его чудовищный замысел. Раз я не умер сейчас, он решил пойти другим путём. Это хорошо, что он ни о чём не догадывается. У меня ещё есть время помешать ему. Надо только придумать план, как среди ночи спасти товарищей от гибели. Надо сказать такое, чтобы не подумали, что я сошёл с ума после болезни. У меня есть два дня составить план спасения таким образом, чтобы не спугнуть Людвига, иначе его злодейство может вылиться в чём-нибудь другом. Может, посоветоваться с Юлианом? Сначала надо подумать самому, что и как, и потом искать совета» подумал Генри и облегчённо вздохнул, приняв, как ему казалось, правильное решение.

Он посмотрел в окно. Судя по сумраку, скорее темноте, приблизительно догадался который час. «Интересно, какое сегодня число?» подумал он и занялся подсчётами. В палату вошла монахиня, женщина лет пятидесяти и принесла ему поесть.

– Здравствуйте, Яровский, слава богу, вы очнулись. Это было так странно, вы выглядели очень неважно, вроде жив, а вроде нет. Госпожа Виола столько слёз пролила у вашей постели, бедняжка, так похудела за это время, просто кожа да кости. Она абсолютно не заботилась о том, что скажут про неё люди. Бедная, бедная девушка, – тихонько причитала сиделка, помогая Генри сделать несколько глотков тёплого бульона.

– Скажите, который час и какое сегодня число?

– Сейчас четверть двенадцатого, апрель, 30. Вы 126 дней были на грани жизни и смерти, мы все так переживали за вас, – улыбнулась женщина.

«Что это? Почему мне стало так тревожно? Она сказала 30 апреля? Это число резануло мне слух. Что с ним связано, ни как не могу уловить нить?» думал Генри, мучительно пытаясь что-то вспомнить и вздрогнул от раската грома.

– Ну вот, и первая весенняя гроза, – сиделка поднялась, чтобы прикрыть распахнувшееся от порыва ветра окно, – боже праведный! Сейчас начнётся ливень, смотрите, какие страшные молнии!

Генри приподнялся на кровати и посмотрел в окно. И тут его мозг пронзила чудовищная догадка. «Боже мой, в ночь с 30 на 1 шабаш ведьм! Вальпургиева ночь! Как я мог забыть, ведь Юлиан говорил мне об этом! Сегодня в полночь до рассвета, силы зла обретут огромную мощь! Значит, этот пожар случится именно сегодня! Господи, я чуть не опоздал! Как вовремя пришла эта монахиня, может она и есть ангел добра?».

Генри оглянулся, но женщины нигде не было. Он, испытывая невероятное напряжение, буквально сполз с кровати и, не чувствуя своего тела, только неимоверным усилием воли передвигая ноги, двинулся к дверям. Створки, словно чугунные плиты, не хотели поддаваться его ослабевшим рукам. Сжав кулаки, сначала тихо, потом всё сильнее, он стал стучать и, набрав полные лёгкие воздуха так, что в животе закололо, закружилась голова, выдавил из себя крик, больше похожий на стон:

– Доктор, помогите, – и провалился в беспамятство.

Но это была не темнота. Перед глазами встало лицо генерала Валевского, начальника их Академии, в том возрасте, когда он был лет на десять моложе, чем сейчас. Генри увидел его, шарящим в большом письменном столе, находящемся в каком-то казённом кабинете. Воровато озираясь по сторонам, Валевский достал из стола какие-то бумаги и, торопливо спрятав их за пазухой, выскочил из кабинета. Он промчался по аллее и нырнул в маленькое строение в глубине сада. Потом видение сменилось следующим сюжетом. За длинным столом сидело 18 человек в генеральских погонах, а перед столом стоял военный в чине полковника, вытянувшийся во фрунт. Его лоб был покрыт испариной, подбородок и вытянутые по швам руки дрожали. А за дверями этого кабинета, в котором, по всей вероятности, проходило заседание военного трибунала, довольно потирая руки, стоял Валевский.

Генри, приходя в себя, почувствовал сильные удары по щекам. Он открыл глаза и увидел доктора Мальду, склонившегося над ним.

– Боже мой, что же вы делаете, юноша?! Немедленно в кровать, – кряхтел доктор, пытаясь приподнять Генри.

– Доктор, который час? – и услышав ответ, что сейчас шестнадцать минут по полуночи, прошептал, – я настаиваю, позовите немедленно генерала Валевского, это вопрос жизни и смерти.

Доктор, недоумевая, отдал распоряжение подбежавшему дежурному офицеру, чудом оказавшемуся в столь поздний час в лазарете и тот, придерживая форменную фуражку, бросился по коридору к выходу.

Когда заспанный, с помятым лицом Валевский, чертыхаясь и зевая, пришёл в палату Генри, тот уже полулежал на кровати, опираясь на подушку. Мальду проверял его пульс, держа за запястье.

– Что вы себе позволяете, Яровский? Будить меня посреди ночи?! Что за бестактность? – гневно вопрошал Валевский. – Доктор, прошу вас, оставьте нас с генералом наедине, – тихо попросил Генри.

– Пять минут, не больше, вам нужно отдыхать, юноша, – Мальду вышел, качая седой головой.

– Господин генерал, я кое-что знаю о вас, что может разрушить вашу карьеру. Десять лет назад вы украли очень важные документы и спрятали их в старой оранжерее в конце сада, я нашёл их и перепрятал в другое место, – слукавил Генри, – у меня есть свидетель вашего неблаговидного поступка, от которого пострадал невиновный. Его разжаловали, а вы заняли его место и стали начальником Академии. Мой свидетель молчал столько лет, потому что вы запугали его, но теперь он готов говорить и смею вас уверить, это крах всему, чего вы добились за это время и что вам так дорого нынче.

Генри говорил в полголоса и генералу пришлось подойти поближе. С каждый словом, Валевский склонялся всё ниже и ниже, пока их глаза не встретились. Генри слышал, как его слова срываются с губ, словно свинцовые пули. Он поднял руку и положил её на грудь генералу, собрал все свои силы и придал голосу твёрдости. То, что он говорил генералу дальше, осталось тайной только этих двоих. Генерал начал сначала бледнеть, потом его кожа посинела как от удушья, глаза покрылись тончайшей сеточкой лопнувших капилляров. Подлые натуры трусливы, если их припереть к стенке. А в голосе и глазах Генри было столько силы и натиска, что спесь с генерала испарилась, уступив место страху и панике.

– Что-о, что вам от меня нужно? – заикаясь, еле выдавил из себя Валевский.

– Сейчас вы немедля ни секунды, лично, выведете из спального корпуса № 2 всех учащихся и отведёте их подальше от здания. А завтра, вы отправитесь в министерство и сознаетесь во всём, тем самым, снимите позорное клеймо с честного имени пострадавшего от вашей подлости и подадите в отставку. Возможно, этим вам удастся вымолить прощения у бога за ваш грех и спасти вашу, хоть и подленькую, но всё-таки душу. Кто пролил кровь невинного нигде не убдет в безопасности. Кара небесная следует за ним по пятам и во всей вселенной нет места, где можно спрятаться от неё, если только в преисподней. Но неужели вы так глупы и не понимаете очевидного. Ад – возмедие за грехи, совершённые тобой!

Не разгибая спины, словно на ней лежал непомерный груз, генерал попятился задом и, бормоча слова благодарности и послушания, выскочил из палаты. Генри, чувствуя неимоверную усталость, откинулся на подушку и закрыл глаза. Он был уверен, этот негодяй обязательно выполнит всё, как надо. Но ему хотелось самому посмотреть на происходящее и он, собрав остатки сил, вышел в астрал. Генри стоял в астральном теле в нескольких метрах от здания и видел, как его товарищи, под громкие крики Валевского и ещё нескольких офицеров, в нижнем белье, спешно выбегали из корпуса. Чудовищный порыв ветра, о силе которого можно было с уверенностью судить по тому, как почти до земли склонялись деревья и люди, чуть не ползком, отходили на безопасное расстояние, видимо, столкнул там, на верху две огромные ливневые тучи. Всё небо, от одного края до другого, прорезала яркая вспышка громадной молнии. Она вонзалась острым концом в здание и рассыпалась на тысячи мелких стрел. Они, в свою очередь, разбились ещё на тысячи, и вот всё здание мгновенно охватило бушующее, пожирающее пламя. Люди стояли под проливным дождём и во все глаза смотрели на эту катастрофу. Что творилось в их душах, думается, ни для кого не будет секретом. Генри смотрел и улыбался, ему хотелось петь от счастья и радости. Он мог кричать и читать молитвы, восхваляя провидение за свой дар зная, что его никто не увидит и не услышит. Все уцелели! И тут он увидел астрального Людвига. Сколько ненависти и злобы было в его глазах! Они отражали пламя пожарища, вспыхивали искрами, впиваясь в Генри. Дух астрального воина проснулся в нашем Радужном Адепте и он бросился на врага, мгновенно повалив того на землю. Генри увидел глаза Людвига так близко, что в их глубине смог разглядеть чудовищную бездну ада. Руки Генри сжали плечи Людвига, словно хотели вдавить того в землю, как можно глубже. Почувствовав, как сжался его противник, он, правой рукой, наотмашь ударил его и с удивлением обнаружил, что Людвиг исчез. Он словно растворился в клубах дыма, стелющихся по земле. Генри так и не понял, победил он или нет, но лёгкое чувство удовлетворения поселилось где-то в глубине его сознания. Он почувствовал толчок, ощутил своё физическое тело и, с облегчением вздохнув полной грудью, крепко уснул.