Текст книги "Тринадцать полнолуний"

Автор книги: Эра Рок

Глава 15

Домой Генри не ехал, а почти летел, чтобы поделиться с отцом своим счастьем. Дом Юлиана Баровского был на пути и Генри решил заскочить к нему на минутку. Доктор словно был осведомлён о его приезде и встречал Генри на ступенях своего дома.

– Мальчик мой, рад вас видеть в столь восторженном состоянии. Отсюда вывод, что у вас всё в порядке, – Юлиан обнял Генри.

– Да-да, дядя Юлиан. Я так счастлив! Я встретил свою единственную и неповторимую. Она само совершенство, идеал! О, если бы видели её! Она прекрасна, обворожительна, восхитительна! – Генри сжал в объятьях своего учителя и советчика.

– Бог мой! Сколько восторженных эмоций, я в восторге и, кажется, уже сам заочно влюбился в эту чаровницу. Поздравляю вас, юноша. Любовь это прекрасное, радостное состояние. О боги, вы так жестоко обошлись со мной, не позволив испытать это блаженство любить, – нарочито сердясь, сказал Юлиан и погрозил пальцем небесам.

– Вы замечательный человек, полны сил и молоды душой. Я надеюсь, что вы ещё успеете, – лукаво улыбнулся, пытаясь приободрить своего наставника Генри.

– О, юноша, спасибо вам за тёплые слова, но боюсь, что уже всё в прошлом. Вздохи и глубокомысленные взгляды, свиданья при луне и трепетное томление души. Мои невесты и страстно любимые женщины – наука и магия. Только они заставляют учащённо биться моё сердце. Но оставим лирику, иначе я сейчас расплачусь над своей одинокой судьбой, – притворно всхлипнул Юлиан, – поведайте мне, как ваши успехи на службе?

– Капрала Яровского рекомендовали в Академию и через десять дней ему надлежит явиться на занятия. Я спешу поделиться с отцом своей радостью.

– Превосходно, мой мальчик. Герцог будет очень доволен, – сказал Юлиан и отвёл глаза.

– По моему, вы что-то скрываете, скажите, он здоров? – встревожился Генри.

– Ах, ну почему мне всегда достаётся. Нет-нет, не стоит волноваться, я думаю, всё наладиться. Для вас не секрет, мы с вашим отцом не молоды, в нашем возрасте частенько случаются подобные отклонения. Он просто устал, но теперь, я надеюсь, ваш приезд взбодрит его и дело пойдёт на поправку.

– Что с ним?

– Сердчишко, знаете ли, шалит, но это возрастное. Ерунда, мы ещё повоюем, – подмигнул доктор Генри, – я поеду с вами, хочу нанести ему визит, как доктор и как друг. Поедемте, я только возьму свой саквояж, – Юлиан зашёл в дом и через минуту уже вышел в своём котелке, с тростью и неизменным, видавшим виды, саквояжем.

Старый дворецкий, который помнил Генри ещё маленьким, едва начавшим ходить карапузом, вытирая скупые старческие слёзы умиления, учтиво поклонился молодому, статному хозяину, одетому в парадную, военную форму:

– С приездом, доброго здоровья вам, мсье Генри, – и протянул руку, чтобы взять кофр Генри.

– Здравствуй, здравствуй мой добрый друг. Не кланяйся, оставь, я сам. Где отец? – не позволив дворецкому взять тяжёлую кладь, спросил Генри.

– Он в гостиной, мсье.

Генри вошёл в гостиную и остолбенел. В кресле, возле разожжённого камина, сидел старец, лишь отдаленно напоминающий статного, с военной, вышколенной годами службы, выправкой герцога Яровского. Комок подкатил к горлу Генри. Он, даже в страшном сне, не мог бы представить, что такие чудовищные перемены могли произойти за такой короткий срок. Отец действительно представлял жуткое зрелище. Остатки седых, давно не стриженых, волос жалкими клочками висели по обе стороны от лица, которое теперь было похоже на недоразвитую, но печёную тыковку. Застланные мутной пеленой, выцветшие глаза, в которых даже не отражалось пламя камина, смотрели сквозь огонь, словно видели за его вяло вспыхивающими язычками, край вселенной. Скрюченные подагрой пальцы нервно теребили полы старенькой, фланелевой, домашней курточки.

– Папа, папа, я приехал, – медленно выговаривая слова, сказал Генри.

– Да-да, кто это? Кто здесь? – герцог, кряхтя, словно рассохшийся секретер скрипящий дверцами, не вставая, повернулся в полоборота.

– Это я, Генри, – громче повторил юноша и, подойдя ближе к креслу, присел на корточки.

Герцог, подслеповато щурясь, долго вглядывался в лицо сына. Потом Генри заметил, как в глазах отца появилось осмысленное выражение.

– Сынок? Святые угодники! Сыночек! Это ты?! Мальчик мой, родной мой мальчик! Ты приехал! Приехал к своему отцу, в свой дом! Боже мой, как я рад! – герцог расплакался и трясущимися руками обнял Генри, – я боялся, что больше не увижу тебя. Сынок, мой дорогой мальчик.

Герцог опёрся на подлокотники и попытался встать. Но то ли от слабости, то ли от избытка захлестнувших эмоций, ноги не слушались его, он стал медленно оседать назад, в кресло. Генри подхватил его под мышки, чтобы удержать. Его душа тоскливо заныла, когда он почувствовал под своими руками худое, измождённое старостью, высохшее тело отца.

– Господи, отец, ну что же вы! Почему вы довели себя до такого состояния! Я даже не мог представить себе такого. Ничего, ничего, отец. Теперь я приехал и всё наладится. Мы будем с вами гулять по нашему парку и говорить, говорить обо всём, – не умолкая, говорил Генри, – я так скучал за нашим домом.

– Это хорошо, хорошо, сынок. Ты приехал. Я хоть перед смертью посмотрю на тебя, какой ты стал красивый, настоящий мужчина. Теперь и умереть можно спокойно, – дрогнувшим от слёз голосом, сказал герцог, – ничего, ничего, сынок, я не боюсь смерти. Мои дни сочтены, я слишком много ошибался в этой жизни, чтобы заслуживать лучшего. Вряд ли моё место на небесах, мой удел гореть в аду, чтобы демоны глумились над моей душой. Я изо дня в день молю бога о милости и снисхождении ко мне, чтобы он, хоть на долю секунды, позволил мне встретить твою мать и вымолить у неё прощения. Это я виноват в её смерти, она была прекрасной женщиной, замечательной женой, а я не понял, не осознал этого. Я был чудовищным негодяем, мерзавцем, которому нет прощения ни здесь, ни там, – задыхаясь, договорил, почти прошептал герцог.

– Ну что вы, отец. Вы очень хороший, вы прекрасный отец, я люблю вас. Вы самый дорогой человек для меня. Если бы тогда вы смягчились, то не знаю, кем бы я стал сейчас. Я с отличием закончил училище и меня берут в Академию. Я благодарен вам за всё, за то, что живу, что вижу закаты и восходы солнца, дышу воздухом. А несколько дней назад я встретил самую прекрасную девушку на свете. Теперь в моём сердце поселилась любовь. Вы ещё увидите моих детей, своих внуков. Только вам я смогу доверить их воспитание, – Генри скороговоркой выпалил всю эту тираду, стоя на коленях перед сидящим отцом.

– Спасибо, спасибо тебе, сынок, за твои добрые слова. Я боялся, что ты никогда не сможешь простить меня за всё, что я сделал с нашей семьёй. Сейчас, на пороге смерти, я прошу прощения у тебя. Прости, если сможешь, – герцог попытался встать перед сыном на колени.

Генри усадил его обратно и уткнулся в колени отца. Всю эту сцену наблюдал Юлиан Баровский. Он тихонько вышел и прикрыл двери гостиной. Он предвидел будущее, но знал, что не имеет права ничего говорить.

До самого вечера Генри не расставался с отцом, они говорили и говорили, словно не могли насытиться обществом друг друга. Герцог, проявляя живой интерес, расспрашивал сына обо всём, о той девушке, которая пленила сердце сына. Смахивая слезу, старший Яровский сокрушался, что жена не дожила до этого светлого час и, благословив сына, дал совет «чтобы разум не вмешивался в сердечные дела, а душа слушалась только собственного голоса».

Лишь далеко за полночь, Генри настоял, чтобы отец лёг в постель, а сам до утра сидел в его кресле и думал своей, ещё не долгой жизни. Он вспоминал своё беззаботное детство, матушку. Думал о том, как странно переплетаются человеческие судьбы, сколько в них закономерных и непредсказуемых поворотов. «Как распознать, что ошибочно, что угодно богу? Как увидеть эту тонкую грань, за которой добродетель поджидают коварно расставленные ловушки чужой силы? Как прожить жизнь, чтобы не за что было расплачиваться в старости? Есть ли возможность, за столь короткий срок понять смысл и таинство бытия? Сколько нужно прожить жизней, если это правда, что рождаться можно не единожды, что бы накопить опыт и поделиться им с людьми? О господи, молю тебя, направь, укажи путь к твоей истине!» думал Генри и не заметил, как первый рассветный луч солнца заглянул через шторы в окно гостиной. «Пора, сегодня меня ждёт много дел» Генри встал с кресла и вышел на улицу.

В парке, прилегающем к дому, просыпались птицы, подав несколько пробных трелей, словно боялись поторопиться с восторгом встречать рассвет. Но солнце уже показалось среди стволов деревьев парковой аллеи. Генри потянулся, закинув руки за голову, подставил лицо тёплым лучам. Сделал несколько упражнений, как на утренней зарядке в училище. «За работу, капрал Яровский. Пора разбудить это сонное царство и снова вдохнуть в него жизнь».

– Мсье Генри, я приготовил вам чашку горячего морса, вашего любимого – услышал он голос старого дворецкого.

Генри повернулся, улыбнулся и легко взбежал на ступени.

– Спасибо, спасибо тебе, старина. Ты не представляешь, как я рад, что снова дома и вижу ваши родные, милые лица. Пригласи всю прислугу, будем держать совет, как взбодрить обстановку и привести дом в надлежащий вид. Вперёд на войну со скукой, – Генри одной рукой обнял дворецкого за плечи и так, обнявшись, они вошли в гостиную.

Генри быстро дал распоряжения, в доме всё пришло в движение. Суетились слуги, бегая с вёдрами и тряпками, стирая пыль и затхлый запах. Окна были распахнуты настежь, впуская в дом солнце, свет и чистый воздух. Отец позвал Генри к себе и изъявил желание спуститься вниз, чтобы самому присутствовать при чудесных, жизнеутверждающих переменах в доме. Привезли цирюльника. Постриженный и выбритый, отец попросил одеть его в самый любимый, дорогой костюм. Но, увы, вся одежда была ему велика. Доставили семейного портного для снятия новых мерок. Генри дал распоряжение, чтобы к завтрашнему вечеру отцу сшили фрак и пару костюмов.

– Если не сможете справиться своими силами, найдите толковых помощников, расходы не имеют значения. Завтра мы будем принимать гостей, – начало фразы было адресовано портному, а конец предназначался отцу, который, не скрывая слёз радости и восторга, сидел притихшим и довольным.

– Генри, где вы? – послышался с лестницы голос Юлиана.

– Поднимайтесь к нам, – позвал его Генри.

– Я вижу, во всю кипит работа по благоустройству вашего родового гнезда. Это правильно и своевременно, к сожалению, меня ваш любезный батенька совершенно не хотел слушать. Вы молодец. Хотел бы я иметь такого любящего сына, – показался в дверях доктор, – нуте-с, как наш благородный герцог? О, превосходно, превосходно. Замечательный, цветущий вид! Вы помолодели лет на тридцать, старина.

Юлиан подошёл к герцогу и пожал его руку. Тот выпрямился и кивнул.

– Это всё Генри, он вернул меня в мир действительности, вдохнул жизнь в моё умирающее тело. Это восхитительное, волшебное чувство, которое волнует мою старческую, вялую кровь и заставляет её быстрее бежать по жилам.

– Отец, я могу дать вам сроку прийти в себя до завтрашнего вечера. На завтра я пригласил ваших старинных друзей, вы должны выглядеть молодцом, – улыбнулся Генри. – Да-да, я буду стараться. Смотрите, я вполне бодр и готов жить, – герцог опёрся на подлокотники кресла и осторожно встал на дрожащих ногах во весь рост.

Генри дернулся чтобы поддержать его, но Юлиан успел схватить его за руку и, глядя в глаза, отрицательно покачал головой:

– Оставьте, пусть сам, я, как врач, держу ситуацию и уверен в успехе, – прошептал он Генри.

Герцог сделал несколько робких шагов к окну и посмотрел на улицу.

– Боже мой! Как прекрасен вид зелёных деревьев и солнечного света. Я просто воскрес, – тихо сказал герцог, – но увлекаться самостоятельностью ещё рано. Правда, доктор?

– Да-да, совершенно верно, спешить нам не куда. Генри, проводите меня, а вы отдыхайте, дружище, – Юлиан откланялся и стал спускаться по лестнице.

В гостиной он протянул Генри маленький пузырёк из тёмного стекла.

– Давайте ему по девять капель этой микстуры три раза в день, это поддержит его, – сказал Юлиан и, надев котелок, вышел на улицу, – вы сделали почти невозможное, радужный адепт, пусть он хоть ещё немного побудет счастлив.

Но Генри не слышал этих слов, потому что доктор сказал это, садясь в свою карету.

Вечером следующего дня дом герцога Яровского был полон гостей. Старинные друзья герцога чинно сидели в расставленных креслах и вспоминали свою молодость и годы службы. Отец, действительно, выглядел вполне замечательно. Он довольно бодро ходил по комнате от одной компании к другой и, потягивая лёгкое вино, не стесняясь хвастаться, рассказывал всем об успехах сына. Отвыкнув от суматохи, он рано отправился спать. Генри несколько раз заглядывал в его спальню, слыша ровное дыхание отца, успокоился и тоже лёг.

Как не странно, вопреки привычке ранних подъёмов в училище, Генри проспал довольно долго. Спустившись вниз, он застал отца, сидящем в кресле.

– Вы любите поспать, мой мальчик. Я не стал вас беспокоить. Сегодня моя очередь вас развлечь и порадовать. Я приглашаю вас на конную прогулку, позавтракайте, нам пора отправляться. Я уже дал распоряжение подготовить наших лошадей.

– Отец, а вы не торопитесь? Может, повременим с прогулкой. Вы ещё не совсем оправились, – придав мягкости своему голосу, попытался возразить Генри. – И слушать не желаю. Я кадровый офицер и не намерен, как растение сидеть и ждать смерти, – как можно строже ответил герцог, – я полон сил и желания побороть свои недуги.

– Хорошо, хорошо, отец. Я буду готов через пять минут, – Генри улыбнулся и поднялся в свою комнату.

Вернувшись ровно через пять минут, он увидел отца, стоящим у портрета матери, который, занимая почти полстены, висел возле камина.

– Прости, прости меня за всю ту боль, которую я причинил тебе, – тихо шептал отец и вытирал слёзы.

– Я готов, – сказал Генри, помолчав немного и дав отцу выплакаться.

– Да-да, сынок. Я тоже готов, – герцог довольно резво вышел на ступени парадного входа.

Конюх держал под уздцы Верного и Крепыша. Верный, гнедой восьмилетка, призёр многих выставок, прядал ушами, раздувая ноздри. Герцог купил его маленьким жеребёнком и очень любил. Конь отвечал ему взаимностью и радовался, когда тот приходил на конюшню, чтобы угостить своего любимца кусочком сахара. С тех пор, как герцог запер себя в четырёх стенах, конь, чувствуя, что с хозяином неладно, стал возбуждённым, нервозным и почти никого не подпускал к себе. Но сейчас было видно, он рад встрече со своим добрым, любимым другом. Перебирая ногами, он тихо ржал и тянул морду к герцогу. Отец подошёл и погладил его.

– Ну, что, мой четвероногий друг, давай вспомним былое и покажем молодёжи, как надо нестись на встречу ветру, – сказал герцог и довольно, резво вскочил в седло, – догоняй, сынок!

Пришпорив Верного, отец прильнул к его гриве и поскакал вперёд. Генри вскочил на Крепыша и бросился вдогонку, стараясь не выпускать из виду эту пару. Смутное, тягостное предчувствие больно кололо его грудь. Хотя внешне всё было спокойно, но тревога уже поселилась в сердце, сжимая его мягкой лапкой маленького, но страшного и коварного зверя, под именем «страх». Люди и кони, слившись воедино в своих парах, мчались по полю к опушке леса. Генри прищурившись, наблюдал за отцом. Тот долго скакал, припав к спине своего коня и когда до леса осталось всего несколько метров, он вдруг распрямился, раскинул руки в стороны и запрокинул голову. Верный дёрнулся всем телом и резко остановился. Руки отца безвольно упали по бокам и он уткнулся лицом в конскую гриву.

– Отец! Отец! – дико закричал Генри, хотя прекрасно понимал, что это конец.

Подскакав поближе, он слез с Крепыша и бросился к отцу. Ноги Генри подкосились, он сел на траву. Слёз не было. Просто душа забилась в уголок его существа и тихо стонала от неизбежности произошедшего. Потеряв счёт времени, он долго сидел, не решаясь подняться. Потом встал, взял под уздцы Верного и Крепыша и пошёл в усадьбу.

Вся прислуга выскочила на улицу, как только увидели Генри, ведущего коней в поводу. Конюх помог Генри вытащить отца из седла, они вдвоём занесли тело в дом и положили на кушетку. Горничные тихо запричитали по покойному. С улицы послышался цокот конских подков и через минуту в гостинную вошёл Юлиан. Положив котелок и трость на столик, он подошёл и обнял Генри за плечи.

– Мужайтесь, мой мальчик. Увы, но как бы мы не старались, неизбежное всё-таки случилось. Но он ушёл счастливым, поверьте мне, я это знаю наверняка. Вы сделали всё, что было в ваших силах. Теперь нам нужно молиться за его упокоение и взывать к господу, чтобы принял его душу в свои объятья.

– Я был готов к этому, но всё равно это мучительно больно. Ноет душа, хотя разум осознаёт, – горестно ответил ему Генри.

– Я понимаю вас, мой друг. Мне, волею судьбы, не пришлось хоронить близких и родных, но смертей я повидал не мало. Они все отличались одна от другой, но их объединяет печаль и горесть родных. Я распоряжусь о траурных ритуалах, а вы займитесь оповещением друзей вашего отца, – похлопал его по плечу доктор.

– Спасибо вам, дядя Юлиан. Спасибо за всё, за то, что вы есть в моей жизни и всегда находите добрые слова. Спасибо.

Генри обнял своего старого друга. Юлиан тоже обнял его, похлопал по спине и вышел на улицу. Генри вошёл в кабинет отца и, сев за его стол, собрался писать траурные открытки-приглашения. Открыв ящик секретера, он, разбирая бумаги, наткнулся на небольшой листок, сложенный вчетверо, слегка затёртый по краям. Развернув его, он вздрогнул, узнав почерк матери. Это были стихи.

 
«Этот солнечный свет больно бьёт по глазам,
Лучше сумрак и тьма, в них покой и прохлада,
Все похвальные почести им я воздам,
Только света небесного больше не надо
Окунусь в темноту, обрету там покой,
Где от шума людского надёжно укрытье
На себя самого зло махну я рукой
Мне не надо уже больше новых открытий
Я закрою глаза, смерть-блаженство само
Распахнёт мне свои ледяные объятья
Я уйду в мир иной, на покой, всё равно
Оттолкнувшись душой от святого распятья»
 

«Боже мой, это писала она! Но как давно? Сколько прошло времени? Как давно она решилась на это? Моя бедная мамочка! Вот опять эта незабытая боль напомнила о себе» у Генри перехватило дыхание. Вновь и вновь перечитывая написанное, он представил мать, склонившуюся над столом, когда она, в отчаянии, но уже успокоенная от принятого, твёрдого решения, писала эти строки. Стук в дверь и дворецкий сообщил, что родовой семейный склеп готов к приёму нового постояльца.

К концу этого дня Генри чувствовал себя опустошённым и страшно уставшим. Он лёг в кровать и думал, сон придёт мгновенно, но это было не так. Лишь только его голова коснулась подушки, сон, ещё мгновенье назад призывно манящий в свои объятья, как рукой сняло. Он лежал и смотрел на пламя свечи. «Я остался один, отец и мать обрели вечный покой. Они прожили так мало на мой взгляд. Хороший человек или плохой – два критерия в жизни. К какому числу они относили себя? Что они думали на пороге вечности? Что терзало, а может быть, успокаивало их? Я никогда не смогу узнать, какие мысли родились в их угасающем сознании. Жаль» думал Генри. В распахнутое окно влетел мотылёк.

Он долго кружил возле пламени то опрометчиво близко приближаясь, то отдаляясь на безопасное расстояние. К нему присоединился ещё один, но он был гораздо сдержаннее. Он очень аккуратно порхал вокруг первого, словно пытался на своём языке угомонить его и предостеречь от опасности. Но первый, словно не слышал, не понимал своего собрата и продолжал играть с огнём. Но, вдруг, одно неловкое движение, слишком резкий взмах тонких, прозрачных крылышек к огню и опалённое, погибшее от своей безрассудности насекомое упало на стол. Второй, покружив немного над мёртвым тельцем, вылетел в окно. «Вот так и мы в этой жизни летим на пламя, в котором сгорает наша жизнь. Мы то, осторожно, не допуская ошибок, кружим рядом, бережно продлевая свой отпущенный срок, то, допустив просчёт и совершая ошибку за ошибкой, тем самым слишком близко приближаемся к опасному, но манящему свету. И вот он принимает нас в свои горячие объятья, после которых приходит конец. Размышлять можно бесконечно, но надо отдыхать, поспать.

Ну, что же ты, великий бог Морфей, лишил меня истомы, неги сонной, приди и крыльями волшебными навей покой моей душе измученно и утомлённой».

Но прошло ещё время, а уснуть так и не удалось. Генри встал и спустился вниз, в гостиную и сел в кресло отца возле тихо потрескивающего горящими поленьями камина. Закрыл глаза и попытался задремать, но вместо сна он почувствовал уже знакомое ощущение, которое приходило к нему два раза до этого. Он увидел себя со стороны, сидящим в кресле. Теперь он знал, что это третий выход астрального тела. Подумав о Юлиане, он мгновенно оказался в доме доктора и застал того уже поджидавшим. Юлиан, а вернее его астрал, стоял возле стола.

– Ну, юноша, если вы будете добиваться этого только в моменты душевных страданий, боюсь, возле вас будет пустота и никого рядом. Я не смогу заменить тебе родителей, но постараюсь быть тебе хорошим другом и наставником, а это, говорят, не мало. Пришло время научить вас приходить в это состояние без эмоциональных травм. Я расскажу вам, как это делать, находясь в сознании, в реальности.

В первую очередь вы должны научиться расслаблять своё тело. Если не получится сразу целиком, то сначала будете давать приказание каждому, отдельному участку. Начинать надо с мозга, его правого и левого полушарий. Усиленно давайте приказ, чтобы они оставили, стёрли все мешающие мысли и предались внутреннему созерцанию. Мышцы лица, груди, рук, спины, живота и нижних конечностей должны быть полностью расслаблены, практически неощущаемыми. Потом это действо назовут… Вот те на, запамятовал! Ох, годы, мои годы. Вот-вот-вот. Сейчас вспомнил, «аутотренинг». Придя в состояние полной отрешённости от внешнего мира, вы отключите сознание, контролирующее внешние факторы. Тем самым вы сможете открыть дверь в блокированное, в обычном состоянии, подсознание. В нём-то и заложен огромный, колоссальный объём информации, который нужно прочитать и запомнить.

– А откуда этот объём появляется в нас и что в нём спрятано?

– Люди лишь на четверть от полшага подошли к разгадке этой тайны. Я знаю только одно, все рождаются с ним, но не все могут его открыть и осмыслить. Помните тот океан и голубую пирамиду, которую мы с вами видели?

– Да-да, конечно помню, – быстро ответил Генри и не обманывал, он действительно хорошо помнил это видение, хотя и был маленьким мальчиком.

– Вот именно оттуда всё и начинается. В каждом из нас есть частичка этого информационно-энергетического океана. Я не устаю каждый день петь хвалебные, песни создателю и его труду. Вы знаете, сколько весит человеческий зародыш? Всего 0,004 гр.!!! Представляете, в зародыше уже заложено всё, от мозга, ручек-ножек, маленьких волосинок, покрывающих тело до способности организма бороться с болезнями самостоятельно. Вы только вдумайтесь в это совершеннейшее чудо природы! Мы имеем это благодаря совместной работе Вселенского разума и природы-матери. Вселенский разум делиться с нами своей крошечной частичкой мудрости, а природа создаёт для неё биологический сосуд.

– А что есть душа? Ведь мы так часто говорим о ней, о том, как она болит, страдает, мучается или наоборот, ликует от счастья и любви. Она то сжимается в маленький комочек от страха или обиды, то распускается подобно бутону цветка, поёт и рвётся наружу, чтобы поделиться своей радостью со всеми.

– Вы абсолютно правы. Есть, есть что-то такое в нашем организме, что не подходить под все физиологические определения. Всё что вы сказали знакомо каждому. Я думаю, это энергетический сгусток, который соткан из множества тончайших нитей, связывающих нас с бесконечностью Вселенной. Это невидимая, но весьма ощутимая субстанция. Это вопрос вопросов и диспуты о нём были, есть и будут, пока живёт человечество. Множество учёных ломают копья в этом сражении «за» и «против» её существования. Пока ещё, в нашем времени никому не удалось создать точнейший технический прибор, который смог бы не только увидеть, но и взвесить её. Но люди будут работать над этим и, в конце концов, добьются определённых результатов. Они сделают приблизительные выводы, что после смерти человека, он становиться легче на 21 грамм. Что это? Объём последнего выдоха или столько весит душа? Как и когда найдут ответ – срок неизвестен, но то, что это произойдёт не вызывает сомнения. Если конечно не вмешается провидение и не закроет ещё большей завесой это своё таинство. Сколько бы человечество не кичилось своей цивилизованностью и грамотностью, всё равно страхи и предрассудки, владевшие умами людей в древности, господствуют над нами и по сей день. Чему нельзя дать объяснения, то автоматически относиться к сверхестественному явлению, не принадлежащему к окружающему миру. А так ли это? Я думаю, что окружающая нас природа – вот главный инициатор всех тайн. У неё в рукаве всегда найдётся очередной секрет, когда мы разгадаем предидущий. Сдаётся мне, у неё этих секретов, как песчинок на морском берегу. Но мы отвлеклись, давайте сначала добьёмся тех результатов, которые нам необходимы на данном этапе, а позже, вернёмся и к этим вопросам. Так вот, на чём мы остановились?

– На умении полностью расслабить своё тело.

– Да-да, когда вы уже не будете чувствовать свою биологическую оболочку, должно функционировать только ваше открывшееся подсознание. Вы должны стать сплошным органом зрения, внутреннего зрения. Представьте, что ваши глаза смотрят не на окружающий мир, а внутрь вашего существа. Вы должны увидеть все свои внутренности. Теперь, когда ваш взгляд сфокусировался, переведите его на середину лба, чуть выше ваших глаз. Вот сюда, – и Юлиан ткнул пальцем в точку, которая была над переносицей Генри, – здесь находится третий глаз. Именно при его помощи вы смотрите, находясь в астральном теле. Он видит то, что недоступно обычным, биологическим глазам. Он есть как душа и разум у каждого, даже если душа черна, как смоль, а разум способен обдумывать только чёрные дела. Хочу предупредить вас, что с первого раза не у всех получается произвести эту манипуляцию, но вам это дано изначально. Просто вы не пробовали это сделать. Но есть ещё один, немаловажный фактор для достижения этого состояния полного отрешения от действительности. Вам нужно будет выучить 19 молитв, которые должны звучать непрерывной цепью. При помощи их вы откроете проход к энергетическим кладовым Космоса. Невидимая охрана из Белого братства Адептов будет охранять ваше астральное тело от злых, коварных астралов. В том, что кое-кто тоже умеет выходить из своих физических тел, вы уже смогли убедиться. Не правда ли?

– Да, уже смог, – ответил Генри, вспомнив Людвига.

– Так вот. Белые Адепты придут вам на защиту, ибо пока вы не можете защищать себя сами, а я не всегда буду рядом.

– Разве Радужное братство не может защищать меня? Что это за Белое Братство? Когда я сам научусь защищаться? – засыпал вопросами Генри.

– Белое Братство и существует для того, чтобы заниматься охраной тех, кто научится астральным выходам. Оно многочисленно и очень мобильно. А Радужное Братство, к которому принадлежите вы, состоит всего из девяти человек, постоянной цифры, которая ни на долю секунды не изменяется. У вас другая функция и предназначение вашей силе.

– Доктор, помнится, вы сказали, что у меня есть астральный проводник. У него такое странное, твёрдое и жёсткое на слух имя ГАРНИДУПС. Удивительно то, что оно мне кажется очень знакомым и весьма близким ко мне. Я никак не могу выделить причины, которые наталкивают меня на мысль, что это имя как-то связано со мной. Пожалуйста, объясните мне это.

– Дело в том, юноша, что проводник не может осуществлять защиту. В его обязанности входит провести вас по обходным и прямым дорогам прошлого, настоящего и будещего. Пройдёт время, вы поймёте, как это имя связано с вами. Он будет охранять вас от злобных и коварных сущностей и поможет вам общаться с тем, кто будет учить вас великому искусству белой магии добра. Мне кажется. Я уже говорил вам его имя Зипер Шар Дон Зан. А этот, глубокоуважаемый и весьма солидный учёный муж обучить вас искусству исцелять и указывать дорогу к свету заблудшим, кто потерялся, запутался и не знает где путь, ведущий к пониманию истины. Но чтобы научится помогать людям вы должны в первую очередь сами освоить способы очищения и восстановления своих четырёх тел.

– Почему четырёх, я думал, что у нас их два? – удивился Генри.

– Нет, мой друг, их четыре. Физическое, астральное, ментальное и эфирное. Каждое исполняет свою индивидуальную функцию, но в их единстве и состоит великое таинство человеческой жизни. На протяжении всего отпущенного богом срока, мы пользуемся этими телами очень расточительно, в буквальном смысле изнуряя их всевозможными болезнями не только на биологическом уровне, но и на уровне психики. Для того, чтобы очистить и исцелить их, я дам вам теоретические советы, которые вы должны будете использовать на практике. Мы с вами постоянно углубляемся в размышления и отходим от главной темы, вы не находите?

– Может быть, но всё это так интересно, просто завораживает моё внимание. Но я прекрасно помню начало нашего разговора. Мы говорили об умении осознанно выходить астральным телом. Потом вы сказали о количестве молитв, которое необходимо для большего усиления эффекта, – с готовностью подсказал Генри.

– Молодец! А я думал, что застану вас врасплох. Но у вас прекрасная, юношеская память, замечательно. Значит так, вы полностью расслабили своё физическое тело и сосредоточились на третьем глазе. Сознание отключилось, остались только разум и энергетическая структура «душа». Теперь нужно прочитать 19 молит. Когда слова последней молитвы затихнуть в вашем мозгу, вы откроете канал для выхода астрала. Вы должны представить, что невесомое, но в полнее осязаемое третьим глазом астральное тело отделяется от вашей бренной оболочки и поднимается вверх. Теперь вспомните, мы уже говорили о цветовой гамме из 12 цветов. Помните их последовательность и цвета?

– Конечно помню, все до единого. Перечислить?

– Я верю вам и вашей способности. Значит первый цвет голубой. Вы должны очень ярко представить его в своём воображении. Он должен быть не маленьким пятном, а огромным, безбрежным океаном, в который вы окунётесь полностью. Рассматривайте этот цвет, впитывайте его в себя. Следующий цвет – розовый, вы так же должны впитаться и его нежность. Дальше по списку: зелёный, синий, красный, малиновый, цвета вишни, фиолетовый, золотой, оранжевый и жёлтый. Вы должны представить и самое главное, почувствовать, как ваше астральное тело вбирает в себя эти цвета и, напитавшись, распределяет их по тем позициям, которые они занимают на физическом теле человека. И как венец всего, это серебряный цвет, его так же надо вобрать в себя и представить, как расцветилось ваше тело всеми этими цветами. А потом, вы попадёте в необъятное пространство Вселенной. Вокруг себя вы должны представить синий, тёмно синий цвет вечности, тогда вы сможете увидеть со стороны своё физическое тело. Вот так, мой друг, сей урок вы должны выучить назубок, чтобы управлять своей энергией и помогать тем, кто будет к вам обращаться.