Текст книги "Чернильно-Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 58 страниц)

– Как ты думаешь, стоит ли провести небольшое исследование об Ученике Лепина? Я недавно просматривал его аккаунт. Сомневаюсь, что это нам много даст. Он просто анонимный маленький негодяй, который не любит женщин. – Но в интересах тщательности…

– Да, – сказал Страйк со вздохом, – если хочешь взглянуть, вперед. Лично я думаю, что у нас гораздо больше шансов получить то, что нам нужно от Папервайт, чем от Ученика Лепина. Должен быть шанс, что Морхауз рассказал ей, кто такой Аноми. Я собираюсь заняться Ясмин сегодня вечером. Навещу ее дома, застану врасплох. Если у нее сохранилась фотография Папервайт, это даст нам фору в поисках.

Бармен принес им два вегетарианских бургера.

– Почему у тебя нет чипсов? – спросил Страйк, глядя на тарелку Робин.

– Солидарность, – ответила она, улыбаясь.

– Но я мог бы взять немного, – вздохнул Страйк, беря свой нож и вилку.

Глава 91

Ее волосы откинуты назад по обе стороны

Лицо лишено прелести.

Теперь не было зависти, чтобы скрыть

То, о чем раньше не мог догадаться ни один человек на земле.

Оно образовывало колючий ореол

тяжелой неосвященной беды.

Мэри Элизабет Кольридж

По ту сторону зеркала

Нога Страйка доставляла ему гораздо больше хлопот, чем он хотел признаться Робин. Очередной приступ спазмов разбудил его этим утром, и горячая боль простреливала подколенное сухожилие каждый раз, когда он наступал на протез, напоминая ему, что оно предпочло бы иметь меньший вес, а в идеале – вообще никакого.

Будь у него выбор, он бы остался в отеле “Z” еще на одну ночь и отдохнул, но поскольку Мерфи сказал, что им можно ехать домой, и помня о желтушном взгляде бухгалтера на деловые расходы, Страйк вернулся в отель с Робин только для того, чтобы собрать свои вещи и отнести их в свою мансардную квартиру на Денмарк-стрит.

Подъем по трем лестничным пролетам значительно усилил боль в ноге. Послеобеденный сон перед визитом к Ясмин Уэзерхед в Кройдоне был невозможен из-за громкого шума строителей в офисе внизу. Поэтому Страйк сел за свой маленький кухонный стол, положив ногу на второй стул, и заказал по Интернету новый стол, шкаф для документов, компьютер, компьютерное кресло и диван, которые должны были доставить через несколько дней.

Новость об аресте “Халвенинга” появилась в новостях через пару часов после его прихода домой. Остаток дня Страйк провел за сигаретами и кофе, обновляя различные новостные сайты. Неудивительно, что большинство новостей начиналось с сообщения о том, что двух сыновей Яна Пича, технического мультимиллионера и некогда претендента на пост мэра Лондона, вывели в наручниках из его дома на Бишопс-авеню с греческими колоннами и новеньким “Мазерати”, припаркованным у подъезда. Фотографии Уруза с его татуировкой 88 и копной светлых волос; бритоголового Турисаза с его руной на адамовом яблоке; Бена-бомбометателя, чья неулыбчивая фотография отражала взгляд из-под ресниц; и Уолли Кардью, описанного в подписи к его фотографии как “известный YouTuber”, были среди тех, кто ушел на второй план. Сейчас под стражей находились девятнадцать молодых людей, большинство из них из Лондона, хотя аресты были произведены также в Манчестере, Ньюкасле и Данди. Страйк прекрасно понимал, какое удовлетворение, должно быть, испытывают Райан Мерфи и Анджела Дарвиш; он и сам знавал это, завершая дела, и завидовал им в этом чувстве разрешения проблемы.

В пять часов Страйк отправился в Кройдон, и чуть больше часа спустя его можно было увидеть хромающим по Лоуэр Аддискомб-роуд, сонной жилой улице, где когда-то Робин сидела в кафе “Сосиска”, наблюдая за фасадом дома Уэзерхедов.

Страйк решил немного понаблюдать за домом Уэзерхедов, прежде чем постучать в дверь. Хотя его обрубок не слишком обрадовался просьбе поддержать его, слоняясь возле ряда закрытых магазинов напротив в течение сорока минут, он почувствовал себя оправданным в своем решении, когда наконец заметил блондинку Ясмин, идущую вверх по улице, печатающую в телефоне на ходу, с большой сумкой через плечо и в том же длинном черном кардигане, который она носила на фотографиях, присланных ему Робин несколько недель назад. Едва оторвав взгляд от телефона, она машинально повернулась к входной двери семейного дома и скрылась внутри.

Страйк подождал пять минут, затем перешел дорогу и позвонил в дверь. После недолгого ожидания дверь открылась, и Ясмин стояла на пороге, не выпуская из рук мобильник и с легким удивлением разглядывая незнакомца.

– Добрый вечер, – сказал Страйк. – Ясмин Уэзерхед?

– Да, – сказала она, выглядя озадаченной.

– Меня зовут Корморан Страйк. Я частный детектив. Я надеялся задать вам пару вопросов.

Выражение легкого замешательства на круглом плоском лице Ясмин мгновенно сменилось страхом.

– Это не займет много времени, – сказал Страйк. Всего пара вопросов. Филлип Ормонд знает меня и может за меня поручиться.

В коридоре позади Ясмин появилась пожилая женщина. У нее были густые темные волосы с проседью и такое же плоское лицо, как у ее дочери.

– Кто это?

– Он просто… просто хочет задать мне несколько вопросов, – сказала Ясмин.

– О чем? – спросила миссис Уэзерхед, уставившись на Страйка овечьими глазами.

– О моей книге, – солгала Ясмин. – Я – хорошо, заходите, – добавила она, обращаясь к Страйку. – Это не займет много времени, – заверила она мать.

Страйк подозревал, что, подобно Иниго Апкотту, потребность Ясмин узнать, почему он хочет с ней поговорить, перевесила ее вполне очевидный страх. Она провела его в парадную комнату, выходящую на улицу, и плотно закрыла за матерью дверь.

В комнате чувствовалось, что она была недавно отремонтирована: нетронутый светло-голубой ковер издавал резиновый запах новизны, а кремовый кожаный диван и кресла выглядели так, словно на них почти не сидели. В комнате доминировал большой телевизор с плоским экраном. На группе фотографий, выставленных на приставном столике, в основном были изображены те же две маленькие темноволосые девочки, которые, как догадался Страйк, учитывая отсутствие сходства с Ясмин, были ее племянницами.

– Можете присесть, – сказала Ясмин, и Страйк сел на диван, а она устроилась в кресле и положила на подлокотник свой мобильный телефон.

– Когда вы говорили с Филиппом? – спросила она.

Несколько недель назад, – ответил Страйк. Мое агентство было нанято, чтобы выяснить, кто такой Аноми. Я подумал, что он сказал вам об этом.

Ясмин несколько раз быстро моргнула, затем сказала,

– Это был ваш партнер, которая говорила со мной на Комик-Коне, не так ли?

– Верно.

– Я уже рассказала полиции все, что знаю, а это ничего не значит? – добавила она, и он отметил, что Робин не упомянула об этом разговоре.

– Это не то, что вы сказали моему напарнику. Вы сказали ей, что собрали улики, чтобы выяснить личность Аноми.

Правая рука Ясмин играла с идеально ухоженными ногтями левой. После возвращения домой она сменила обувь на угги, которые оставили большие плоские отпечатки на новом ковре.

– Вы, конечно же, Хартелла из Игры Дрека, – сказал Страйк.

Краска исчезла с губ Ясмин. Если ей и пришло в голову ответить недоверчивым “Я – что?”, она была явно неспособна произнести эти слова с уверенностью, поэтому просто уставилась на него, как немая.

– Не знаю, видели ли вы новости сегодня днем, – сказал Страйк. – Девятнадцать членов ультраправой террористической группы…

Ясмин разрыдалась. Тяжелая копна русых волос скрывала ее лицо, когда она рыдала, уткнувшись в руки, а ее толстые ноги, обутые в угги, дрожали на ковре. Страйк, инстинкт которого подсказывал, что он добьется от Ясмин большего, если будет вести себя по-деловому, а не сочувственно, молча ждал, пока она восстановит контроль над собой.

Спустя почти минуту Ясмин снова подняла голову. Ее лицо было таким же пятнистым, как и шея, а тушь для ресниц стерлась, и под опухшими глазами образовались бледно-серые пятна.

– Я ничего не знаю, – сказала она умоляющим голосом. – Я не знаю!

Не имея под рукой салфетки, Ясмин вытерла глаза и нос рукавом своего черного кардигана.

– Мы оба знаем, что это неправда, – сказал Страйк, не улыбаясь. – Откуда у вас это досье с предполагаемыми доказательствами того, что Эди Ледвелл была Аноми?

– Я сама его собрала? – сказала она едва ли больше, чем шепотом.

– Вы не собирали, – спокойно сказал Страйк. – Кто-то другой собрал это досье и передал его вам внутри Игры Дрека.

Учитывая опухшие глаза Ясмин, Страйк догадался, что она плакала сегодня не в первый раз. Возможно, увидев новость об аресте “Халвенинга”, она убежала в ванную на работе, где плакала от ужаса перед тем, что ее ждет, а затем тщательно наложила макияж.

– Мы знаем, что два члена “Хальвенинг” проникли на канал модераторов, – сказал он. – Полиция скоро найдет устройства, использованные ЛордомДреком и Вилепечорой…

Она задохнулась при этих именах, как будто он плеснул в нее ледяной водой.

– чтобы играть в Игру Дрека. МИ-5 тоже занимается этим делом. Пройдет не так много времени, прежде чем они выследят вас и…

Ясмин снова начала плакать, прикрывая рот рукой, раскачиваясь на стуле взад и вперед.

– спросят, почему вы не сказали им…

– Я не знала! – сказала она сквозь пальцы, – Я не знала! Я не знала!

– откуда взялось это досье.

Раздался тихий стук в дверь гостиной, и она начала открываться.

– Вы хотите чашечку..? – начала миссис Уэзерхед.

– Нет! – сказала Ясмин придушенным голосом.

Миссис Уэзерхед протиснулась дальше через дверь, выглядя обеспокоенной. Как и ее дочь, она носила угги.

– Что происходит?

– Я расскажу тебе потом, мама! – прошептала Ясмин. – Просто уходи!

Мать Ясмин удалилась, выглядя обеспокоенной. Как только дверь закрылась, Ясмин снова спрятала лицо в ладонях и снова начала рыдать. Из нее вырывались приглушенные слова, которые для Страйка были неразличимы, пока он не уловил “так… унизительно….”

– Что унизительно?

Ясмин подняла голову, ее нос и глаза все еще слезились.

– Я думала… я думала, что ЛордДрек был… актером? Он сказал мне, что да, он был очень убедителен… и я пошла на его спектакль… и сказала женщине на входе, что Хартелла был там… он обещал мне автограф… за кулисами?... И… он посмотрел прямо мимо меня, и я сказала: “Это я! Это я!” и…

Последовала буря рыданий.

– Если вы будете продолжать притворяться, что их никогда не было в игре, вы будете выглядеть так, будто вы одна из них, – безжалостно сказал Страйк. – Люди будут думать, что вы помогали им добровольно.

– Они не могут, – сказала Ясмин, глядя вверх с каким-то отчаянным вызовом. – То есть, все, кто меня знает, знают, что я супер-левая? И все мои социальные сети это доказывают?

– Люди постоянно лгут о себе в Интернете. Прокурор мог бы утверждать, что вы притворяетесь левой, чтобы скрыть свои истинные убеждения.

Она смотрела на него секунду или две, глаза заплыли слезами, а затем, не совсем к удивлению детектива, вспылила.

– Я думала, вы собирались выяснить, кто такой Аноми? Это работа полиции – узнавать о Халвенинге, а не ваша! Или ыы просто пытаетесь сделать себя более известным или что-то в этом роде?

– Если вы предпочитаеите поговорить об Аноми, давайте сделаем это, – сказал Страйк. – Никогда не задумывались, что это он убил Ледвелл?

– Конечно, нет! – сказала Ясмин с легким вздохом.

– Даже если он хвастался в игре, что убил ее?

– Это просто – я имею в виду, он шутит? – сказала Ясмин, пытаясь изобразить недоверие.

– И вам никогда не приходило в голову, что это не шутка? Что Аноми действительно это сделал?

– Конечно, нет! – повторила она.

– Как продвигается ваша книга? Аноми все еще получает часть выручки?

– Это не так – она приостановлена? Потому что…

– Потому что один из ваших соавторов был арестован за убийство, а другой, возможно, действительно совершил его?

– Потому что… потому что сейчас не самое подходящее время, – задыхаясь, сказала она.

– Вы понимаете, что вся подробная информация, которую Ормонд дал вам о новых персонажах Эди и о сюжете фильма, была получена из телефона, который он взял и спрятал после ее убийства?

Страйк знал, что где-то за изумленным выражением лица и опухшими глазами скрываются мечты Ясмин об интервью для прессы и лестных фотографиях, о возросшем престиже в фэндоме и статусе опубликованного автора.

– Если выяснится, что Аноми убил Эди Ледвелл и парализовал Джоша Блэя…

– Джош не парализован, – сказала Ясмин с отчаянной уверенностью. – Я знаю, что люди так говорят, но это не так. Я слышала, что ему стало намного лучше?

– Где вы это слышали? От кого-то в Твиттере, кто знает парня, чья сестра работает в больнице? У Джоша парализована одна сторона тела, а другая потеряла чувствительность – это я знаю, потому что брал у него интервью в больнице.

Ясмин стала еще бледнее, ее дрожащие пальцы играли с манжетой.

– Если нападавшим был Аноми… – продолжал Страйк.

– Если Аноми тот, за кого я его принимаю, он не мог этого сделать, – прошептала Ясмин. – Он физически не мог этого сделать.

– Кто, – сказал Страйк, – по-вашему, Аноми?

Ясмин колебалась, затем сказала,

– Иниго Апкотт.

Страйк не ожидал этого.

– Почему вы думаете, что это Апкотт?

– Просто потому что… Аноми звучит как он? Аноми знает латынь, а Иниго всегда использовал кусочки латыни? И судя по тому, что говорил Аноми: у него тяжелая жизнь, а Иниго, очевидно, в инвалидном кресле? И Аноми был очень зол, когда Эди бросила Катю, и я знаю, что Иниго был зол, что Кате никогда не платили за то, что она делала для Джоша и Эди, потому что я слышал, как он жаловался на это пару раз, когда я был у них дома? И однажды, когда я была там, – сказала Ясмин, – я видела, как Иниго играл в игру?

– Видели? – сказал Страйк.

Ясмин кивнула, утирая рукавом кардигана капающую с носа кровь.

– Его компьютер глючил? И я пошла помочь ему с этим, и увидела, что он делал, когда он завис? Он был внутри игры. Я тогда подумала, что он просто пошел посмотреть? Потому что Джош и Эди были в гостях у Кати и говорили об игре и Аноми? Но потом, позже, я начала складывать два и два…

И у тебя получилось двадцать два.

– И это имело смысл, потому что он сидит дома, и он всегда за компьютером? И он художник, и он постоянно слышал, как мы все говорим о “Чернильно-черном сердце”? Возможно, он сделал это просто так, в качестве проекта…

– Вы думаете, Аноми говорит как человек шестидесяти с лишним лет?

– Ну – да? – сказала Ясмин, снова вызывающе. – У Иниго… у него вспыльчивый характер? Он много ругается и ему не нравился Джош? Но ему, кажется, сначала нравилась Эди, поэтому, когда она нагрубила ему из-за игры, это, наверное, очень его расстроило? После всего того времени и сил, которые он в нее вложил?

– Вам понравился Иниго?

– Я… да. Мне… мне было жаль его, он был так болен? И когда я только начинала ходить туда, он был милым, но он… он довольно… он может быть немного задиристым, и я полагаю… Аноми тоже может? Но, – добавила она защищаясь, – это была всего лишь теория, вот и все…

Страйк подумал, не жила ли Ясмин в виртуальном мире анонимных людей так долго, что вероятность и правдоподобие исчезли из ее рассуждений. Одна теория казалась не хуже другой, пока она удовлетворяла ее потребность чувствовать себя инсайдером. Эти качества сделали ее очень ценной для Халвенинга, но гораздо менее полезной в качестве свидетеля.

– Однажды вы с Иниго были на рождественской вечеринке в Норт Гроув, не так ли?

– Да? – ответила Ясмин, которая, похоже, не понимала уместности вопроса.

– Он сказал мне, что видел вас целующейся с Нильсом де Йонгом.

Ясмин выглядела потрясенной, но Страйку показалось, что он увидел слабое удовлетворение.

– Он попросил меня поцеловать его под омелой, вот и все.

– Вас удивит, если вы узнаете, что Иниго утверждает, что слышал, как вы призналась Нильсу, что вы Аноми?

Она потрясенно вздохнула.

– Это полная ложь! Я имею в виду – это просто смешно!

– Вы можете вспомнить, о чем вы с Нильсом говорили до того, как он вас поцеловал?

– Я – мы все много выпили? И – я думаю, он сказал мне, что я выгляжу несчастной, и он хотел подбодрить меня? И он… он как бы затащил меня под омелу?

Страйк сильно подозревал, что ни один мужчина никогда раньше не делал с Ясмин ничего подобного.

– Нильс не говорил об Аномии абстрактно?

– Что вы имеете в виду?

– Аномия, как состояние аморальности?

Когда Ясмин просто выглядела растерянной, Страйк сказал,

–Вы никогда не замечали, что слово “Аномия” выгравировано на кухонном окне в Норт Гроув?

– Да? – сказала Ясмин с неподдельным удивлением.

– Вы когда-нибудь разговаривали с Аноми – то есть с человеком – по телефону?

– Нет. Только по электронной почте.

– Какой у него адрес электронной почты? – спросил Страйк, доставая из кармана записную книжку.

– Я вам его не дам. – Ее красные глаза снова слезились, но она была напугана. – Аноми убьет меня.

– Возможно, вы не сильно ошибаетесь, – сказал Страйк. – Вы понимаете, что Морхауз был убит?

– Что? Нет, он… что?

Страйк видел, как ее медленные мыслительные процессы пытаются догнать то, что ей только что сказали.

– Я вам не верю, – прошептала она наконец.

– Посмотрите, – сказал Страйк. – Викас Бхардвадж. Кембриджский университет. Ему перерезали горло.

Ясмин теперь выглядела так, словно ее могло стошнить.

– Откуда вы знаете, что он был Морхаузом? – слабо спросила она.

– Если вы посмотрите новости, – сказал Страйк, игнорируя вопрос, – вы заметите, что убийство произошло в ночь, когда Морхауз исчез из игры.

– Я вам не верю, – повторила она, но ее била дрожь. – Вы просто пытаетесь напугать меня.

Сквозь сетчатые занавески на окне Страйк увидел, как по дорожке перед домом идет грузный мужчина с седыми волосами и несет портфель. Вскоре после этого он услышал невнятный разговор за дверью гостиной и догадался, что встревоженная мать Ясмин говорит отцу, что крупный незнакомец пристает к их дочери.

Дверь открылась, и вошел отец Ясмин, все еще держа в руках портфель.

– Что происходит? Кто этот человек, Ясмин?.

– Ничего страшного – я расскажу тебе после…

– Кто он? – спросил отец Ясмин, который выглядел вполне объяснимо встревоженным при виде опухших глаз своей дочери.

– Корморан Страйк, – сказал детектив, неуверенно поднимаясь на ноги, в то время как его подколенное сухожилие кричало о пощаде. Он протянул руку. – Я частный детектив, и ваша дочь помогает мне в одном деле.

– Частный… Что это такое? – пробурчал мистер Уэзерхед, не обращая внимания на руку Страйка, когда мать Ясмин вошла в комнату позади него. – Это все еще из-за того проклятого мультфильма?

– Просто оставь это, папа, – прошептала Ясмин. – Пожалуйста. Я скоро выйду и я… я все объясню.

– Я..

– Пожалуйста, папа, дай мне закончить разговор с ним! – немного истерично сказала Ясмин.

Ее родители неохотно отступили. Дверь снова закрылась. Страйк сел обратно.

– Вы понимаете, не так ли, – сказал Страйк, прежде чем Ясмин успела заговорить, – что когда все это всплывет – а это произойдет, потому что, как я уже сказал, полиция и службы безопасности изымают компьютеры и телефоны Халвенинга, пока мы говорим, – общественность, СМИ и присяжные услышат, что вы добровольно завладели досье сфабрикованных улик против Эди Ледвелл, которые были приготовлены террористической организацией, желавшей ее смерти, и отнесли их Джошу Блэю, чтобы настроить его против нее? Как вы думаете, Ясмин, как вы будете выглядеть, когда мир узнает, что вы продолжали радостно играть в игру после того, как узнали, что террористы проникли в нее – продолжали модерировать игру, не меньше – и при этом планировали написать книгу, основанную на информации, украденной у мертвой женщины? Предупреждаю сразу: глава Халвенинга собирается заявить, что это Аноми зарезал Ледвелл и Блэя, и что Аноми пытался убить одного из их членов, толкнув его под поезд. И независимо от того, были ли это “Халвенинг” или “Аноми”, вы вляпались по уши.

Ясмин уткнулась лицом в руки и снова начала плакать.

– Ваша единственная надежда, – громко сказал Страйк, чтобы она услышала его сквозь содрогающиеся рыдания, – это поступить правильно, сейчас, добровольно. Выйдите из игры, расскажите полиции все, что знаете, и помогите мне выследить Аноми.

– Я не могу помочь вам, как я могу? Если это не Иниго…

– Во-первых, вы можете дать мне адрес электронной почты Аноми, – сказал Страйк. – Во-вторых, вы можете помочь мне найти модератора, которая называет себя Папервайт.

– Для чего вам нужно знать о ней?

– Потому что я думаю, что она в опасности.

– Как?

– Морхауз мог рассказать ей, кто такой Аноми.

– Ох…

Ясмин вытерла лицо рукавом, еще больше размазав макияж, затем сказала,

– Я ничего о ней не знаю.

– Вы были вместе в “Игре Дрека” в течение нескольких месяцев, вы должны что-то знать. Мы знаем, что Вилепечора показал вам ее фотографию.

– Откуда вы знаете…?

– Неважно, откуда я знаю. Вы сохранили фотографию?

– Нет – она была…

– Голая?

– Нет, не совсем.

– Опишите ее.

– Она… симпатичная. Стройная. Рыжеволосая.

– Какого возраста?

– Я не знаю… около двадцати? Может быть, моложе?

– Она когда-нибудь намекала на то, где она живет?

– Она… она однажды сказала, что находится в милях от Лондона, когда…

– Когда…? – подсказал ей Страйк.

Ясмин нервно поиграла мокрым рукавом своего кардигана, затем сказала,

– Когда я сказала другим модераторам, что Джош и Эди собираются встретиться… чтобы обсудить досье.

– Вы сказали им, где они встретятся? – резко спросил Страйк.

– Нет. Папервайт спросила, и я сказал, что не скажу ей, потому что Джош никогда бы не простил мне, если бы появился какой-нибудь охотник за автографами. А она засуетилась и сказала, что не сможет прийти, даже если захочет, потому что находится за много миль от Лондона? А потом она сказала, что очевидно, где они собираются встретиться, и ушла.

– Как вы думаете, большинство фанатов Чернильно-Чёрного Сердца догадались бы, что Джош и Эди собирались встретиться на кладбище?

– Может быть? – сказала Ясмин. – Я имею в виду… это было их место, не так ли? Именно там… все это произошло.

– Вы можете вспомнить что-нибудь еще, что Папервайт говорила о своей жизни или о том, где она жила?

– Нет. Я только знаю, что все мужчины, кажется, любят ее? Но ей нравится – больше всего ей нравился Морхауз.

– Как вы думаете, сколько людей видели эту частично обнаженную фотографию?

– Все мужчины, вероятно? Вилепечора сказала мне, что она собиралась послать ее Морхаузу, но по ошибке отправила Аноми? Вилепечора, вероятно, показал всем остальным мужчинам…

– Хорошо, – сказал Страйк, делая пометку. – Теперь дайте мне адрес электронной почты Аноми.

После секундного колебания она взяла мобильный, который положила на подлокотник кресла, открыла свой электронный почтовый ящик и сказала,

– Это cagedheart14@aol.com. Все строчные буквы. Номер – цифры.

– Спасибо, – сказал Страйк. – Четырнадцать… как Правило 14?

Ясмин, которая была занята тем, что снова вытирала лицо рукавом, кивнула.

– Из интереса, каковы остальные тринадцать правил? – спросил Страйк.

– Их нет, – сказала она охрипшым голосом. – Есть только это правило.

– Почему же оно называется “четырнадцать”?

– Это любимое число Аноми.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Хорошо, – сказал Страйк, закрывая блокнот и доставая бумажник. – Вы мне очень помогли, Ясмин. Если вы последуете моему совету, вы свяжешься с этим человеком, – он открыл бумажник, достал карточку Райана Мерфи и протянул ей, – и расскажете ему все, что только что рассказали мне. Все. А потом я бы посоветовал навсегда исключить себя из этой игры.

– Я не могу, – сказала Ясмин, побелев.

– Почему?

– Потому что Аноми сказал – если я сделаю…

Она вдруг издала невеселый, немного истеричный смех.

– Он сказал, что расскажет полиции, что я помогала террористам? Но я полагаю… если я сама расскажу полиции… и, по крайней мере, мне не придется держать…

Ее голос прервался.

– По крайней мере, вам не придется держать…

Ясмин снова вытерла глаза, затем жалобно сказала,

– Аноми… как бы шантажирует меня?

– Чтобы сделать что?

– Чтобы… он заставлял меня быть им, в игре?

– Что вы имеете в виду? – сказал Страйк, когда его охватило ужасное подозрение.

– Он заставлял меня притворяться им? В игре, в определенное время? Он дал мне свои данные для входа в систему и сказал, когда я должна это сделать, иначе он расскажет полиции о досье?

– Как давно вы это делаете? – спросил Страйк, мысленно перебирая всех подозреваемых, которых они устранили на основании того, что они были без устройств, пока Аноми находился в игре.

– Я не знаю, – ответила Ясмин с очередным всхлипом. – С тех пор как… Это было после того, как я сказала Аноми, что встретила вашего партнера? На Комик-Коне?

– Господи Иисусе, – сказал Страйк. Стараясь не показать ярость, которая теперь поглощала его, он сказал: – Вам не показалась странной эта просьба?

– Ну, вроде того… Я спросила его, почему он хочет, чтобы я это сделала, а он просто сказал, что я должна это сделать.

– Можете ли вы вспомнить, когда именно вы “были” Аноми? Вели ли вы записи?

– Нет, – жалобно сказала Ясмин. – Это случалось много раз, я не могу вспомнить их все… Почему это важно?

– Потому что, – сказал Страйк, который больше не боялся напугать такую опасно тупую женщину, – вы помогали Аноми создавать алиби. На вашем месте я бы постарался вспомнить, выдавали ли вы себя за Аноми в ту ночь, когда Викасу Бхардваджу перерезали горло. Думаю, полиция будет весьма заинтересована в этой информации.

Он снова поднялся на ноги, так разозлившись на нее, что ушел, не сказав больше ни слова.

Когда Страйк открыл дверь, родители Ясмин с шумом пронеслись по коридору в гостиную, и последнее, что он услышал, прежде чем захлопнуть ее за собой, были их встревоженные голоса, расспрашивающие дочь, и ответный крик Ясмин.

Глава 92

Ночью снова белый коврик луны

Растянулся по полу общежития.

А снаружи, как злая кошка

Пион рыщет по темному коридору,

Планируя, я знаю, наброситься на меня, назло.

На то, что прошлой ночью мне разрешили переночевать в городе.

Шарлотта Мью

Праздник

Поначалу Робин была рада оказаться дома на Блэкхорс-роуд. Было немного странно оказаться вдруг одной – без Страйка, с которым можно все обсудить или посидеть в дружеской тишине в машине, – но легкое чувство неустроенности можно было игнорировать, загружая грязную одежду в стиральную машину, убирая туалетные принадлежности, поливая филодендрон и совершая поездку в супермаркет, чтобы пополнить запасы в холодильнике.

Однако по мере того, как день проходил, ей становилось все труднее делать вид, что ее нервы не расшатаны, что она чувствует себя в полной безопасности. Образы, которые она не могла забыть – перерезанная шея Викаса Бхардваджа, гротескные латексные маски, использованные террористами, молодой человек с татуировкой 88, фотографирующий ее квартиру, – заставляли ее пораньше задернуть шторы и еще раз проверить, установила ли она сигнализацию.

Она только что села есть яичницу с тостами, когда незнакомый звонок телефона, лежащего в сумке, заставил ее подпрыгнуть. Достав мобильный, она увидела сообщение от Пеза Пирса.

– Ты не поверишь, какой у меня был день.

Робин несколько секунд обдумывала ответ, прежде чем отправить сообщение:

– А что, что случилось?

Ответ Пеза последовал почти сразу.

– Ко мне приехала гребаная полиция. Какой-то мудак сказал им, что я тот парень, который троллил Эди. Теперь они говорят, что мне нужно скрываться. Какие-то ультраправые психи охотятся за троллем. Те же парни, что и во всех новостях.

– ОМГ, – ответила Робин. – Ты серьезно?

У нее было сильное предчувствие, что сейчас ее попросят одолжить Пезу свой диван, и, конечно, так оно и было:

– Я не могу прийти и переночевать у тебя, да?

– Мне очень жаль, – ответила Робин, – у нас остановились двое.

– Да, у многих моих приятелей есть “постояльцы”, а у меня есть террористы после меня.

– Извини, – ответила Робин, – это правда. Дай мне знать, где ты остановился? Я могла бы прийти и подбодрить тебя.

У нее не было ни малейшего желания идти на встречу с Пезом, но она не могла придумать другого способа убедить его сообщить ей свое местонахождение, чтобы они могли следить за ним. Однако, вероятно, раздраженный тем, что она не предложила ему убежище, он ничего не ответил. В каком-то смысле Робин почувствовала облегчение: она не была уверена, что ее нервы выдержат вечер текстового флирта с Пезом Пирсом, который, как считал Страйк, мог оказаться человеком, перерезавшим горло молодому гению в Кембридже и оставившим его захлебываться собственной кровью.

Ее сосед сверху снова включил громкую музыку, и впервые гулкие басы обеспокоили Робин: она хотела иметь возможность слышать необычные звуки. Закончив ужин и помыв посуду, она попыталась устроиться поудобнее, чтобы изучить аккаунт “Ученика Лепина” в Twitter, но ей было трудно сосредоточиться. Когда позвонил Страйк, она с облегчением схватила трубку.

– Привет, – сказала она. – Как все прошло с…?

– Ты, блядь, не поверишь, – сказал Страйк.

– Что случилось?

– После Комик-Кона Ясмин несколько раз подряд притворялась Аноми, но она не записывала, когда именно она это делала. Она догадалась, что женщина, которая брала у нее интервью, – это ты, после того как увидела твою фотографию в газете, сказала Аноми, что ее допрашивал детектив под прикрытием, и Аноми шантажом заставил ее выдать себя за него в игре.

– Что?

– Значит, все гребаные подозреваемые, которых мы исключили после Комик-Кона, снова в деле.

– Но это…

– Почти все, кого мы подозревали с самого начала, за исключением Себа Монтгомери. Мне придется сесть и все продумать, но, Господи Иисусе, нам это было не нужно. Я думал, у нас осталось два человека. А что касается Папервайт…

– Ну, – сказала Робин, когда Страйк закончил пересказывать ей все, что Ясмин сказала о Папервайт, и пыталась найти хоть какой-то плюс, – ну, это уже кое-что. Рыжая, красивая, молодая, живет за много миль от Лондона…

– Да, это сужает круг поиска до нескольких сотен тысяч женщин. Если у тебя есть хорошие идеи, как определить, кто из них Папервайт, перезвони мне, – сказал Страйк.

После того как они попрощались, Робин несколько минут сидела, потрясенная и ошарашенная новостями, пока раздавшийся в коридоре стук не заставил ее подпрыгнуть. Она повернулась на стуле и посмотрела в сторону лестничной площадки. Ее входная дверь была надежно защищена, сигнализация была включена, так что беспокоиться о том, что кто-то пытается проникнуть в дом, было абсурдно – не так ли? – беспокоиться о том, что кто-то пытается войти. Через несколько секунд, в течение которых она чувствовала, что ее сердце бьется гораздо быстрее, чем положено здоровой, неподвижной женщине, она медленно поднялась на ноги и подошла к двери, прижав к ней ухо и жалея, что у нее нет дверного глазка. Она ничего не услышала. Несомненно, кто-то, поднимаясь по лестнице, что-то уронил, но образ Викаса Бхардваджа, убитого в своем инвалидном кресле, с перерезанным горлом и тусклыми глазами, внезапно снова возник в ее сознании.