Текст книги "Чернильно-Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 58 страниц)

– Возможно, Пирс так не считает. Ты же не думаешь, что он Аноми? – сказал Страйк, наблюдая за ее реакцией.

– Ну… – Робин колебалась, – у него есть способность создавать игру, но мы знали это с самого начала. Я не знаю… Когда я была с ним, я просто не чувствовала этого.

Проявив героическую сдержанность, Страйк воздержался от самого очевидного из ритуальных комментариев, которые пришли ему в голову.

– Я имею в виду, – сказала Робин, которая, к счастью, не заметил никакого напряжения в выражении лица Страйка, – Аноми злобный – садист. От Пеза я этого не слышала. Он определенно может быть грубым – я рассказывала тебе о том, что он нарисовал на стене Джоша и Эди, – и он был довольно агрессивен с фанаткой Чернильно-Чёрного Сердца, которая пришла на наш первый урок рисования и сказала, что она пришла, чтобы “впитать магию” или что-то в этом роде. Она была немного раздражающей, – добавила Робин, сделав глоток вина, – но у него не было повода быть таким жестоким. Ясмин Уэзерхед, казалось, боялась его. Я представляю, как он шутит про толстых. Он такой тип.

Но если не считать болезни отца, что, должно быть, очень тяжело, у него не все так плохо в жизни, насколько я могу судить. Он пользуется популярностью у женщин. Он нашел место для жизни, которое его устраивает. И у него есть работа, пусть и не такая постоянная, как ему хотелось бы. Полагаю, это то же самое возражение, которое я имела против Гаса Апкотта. Чтобы быть такими же хорошими, как они, в своих областях, потребовались бы часы и часы из каждого дня, а если мы что-то и знаем наверняка об Аноми, так это то, что у него много свободного времени.

– Верно, – сказал Страйк. – Ну, если говорить о людях с кучей свободного времени, то я сам обнаружил кое-что новое сегодня утром. Не успел распечатать до взрыва бомбы, но суть такова: Кеа Нивен сделала несколько очень угрожающих комментариев в Твиттере в ночь перед терактами, которые она удалила, но которые затем появились на Reddit. Она говорила о том, чтобы проткнуть людям сердце.

– О – это то, что Кардью пытался заставить ее удалить?

– Именно. Похоже, что их знакомство не закончилось, что интересно, как и его комментарий “есть способы получше”. Жаль, что мы исключили Кардью, потому что с точки зрения личности он подходит Аноми лучше, чем кто-либо другой, и я заметил, что Пирс тоже так считает.

В любом случае, Кеа занимается не только угрозами в Твиттере, – продолжил Страйк, доставая телефон и открывая сайт Tribulationem et Dolorum. – Взгляни на это. Это было пару лет назад.

Робин взяла телефон и прочитала разговор между Арке и Джоном, который Страйк нашел тем утром.

– Теперь посмотри на страницу “Об основателе”, – сказал Страйк.

Робин так и сделала, а затем, с видом наступившего просветления, прочитал вслух:

– Избранные композиции Джона можно послушать на сайте www.IJU.MakesSounds…. IJU? Нет…

– Иниго Джон Апкотт, – сказал Страйк. – Точно.

Робин уставилась на Страйка.

– Но тогда…

– Помнишь, как Иниго горячо защищал Кеа, когда мы были у них дома? Слова типа “Блэй очень плохо обращался с этой молодой леди”? У меня есть сильное подозрение, что он и Кеа общались гораздо больше, чем одна онлайн дискуссия о хронической усталости.

– Ты не думаешь…?

– Она его “дорогой ребенок”? Думаю, да.

– Вау, – сказала Робин медленно, глядя назад на сайт Tribulationem et Dolorum. – Ну, это никак не может быть совпадением. Она не могла появиться на этом сайте, не зная, кто им управляет.

– Я согласен. Она искала хитрый способ следить за Джошем и Эди. Я не сомневаюсь, что наступил момент, когда она убедила Иниго, что была там ради очарования его личности, и они “обнаружили” свою взаимную связь с Джошем и Эди, и я уверен, что Кеа была в достаточной степени поражена причудливым поворотом судьбы. По короткому знакомству я бы сказал, что Иниго – человек с непомерным эго. Не думаю, что Кеа было бы трудно убедить его в том, что она поддерживает с ним контакт потому, что он такой мудрый, талантливый человек, а не потому, что она хочет выудить из него информацию. И все это возвращает Кеа в список подозреваемых в Аноми, не так ли? Мы думали, что она не могла знать о предполагаемом превращении Харти в человека, но если мы правы, то с 2013 года у нее был прямой путь в семью Апкоттов.

– Как ты думаешь, она и Иниго встречались в реальной жизни? – спросила Робин.

– Об этом нам нужно спросить у Апкоттов. У них явно есть номера телефонов друг друга, если она – тот самый “дорогой ребенок”, которого он успокаивал и обещал помочь.

– Она точно не могла…? – начала Робин, но тут же прервался.

– Кто знает? – сказал Страйк, который правильно догадался, чем бы закончилось предложение. – Некоторые люди пойдут на все, чтобы продвинуть свои интересы.

Оба сразу же подумали о Робин, которая позволила Пезу Пирсу просунуть свой язык ей в рот.

– Завтра я должна приступить к Эшкрофту, – сказала Робин.

– Мы изменим график, – сказал Страйк, снова взяв трубку. – И первым делом вместе займемся Апкоттом.

Робин подозревала, что предложение держаться вместе было продиктовано опасениями Страйка насчет “Халвенинга”, но поскольку она не жаловалась на то, что проведет утро со Страйком, она просто сказала, вставая,

– Курица почти готова. Следи за игрой. А я пока приготовлю овощи на пару.

– На пару, – повторил Страйк, как будто никогда раньше не слышал этого слова.

– Что-то не так с приготовлением на пару?

– Нет. Просто никогда этого не делал. Обычно я все жарю.

– А, – сказала Робин. – Ну, возможно, ты захочешь это изменить, если ты беспокоишься о калориях.

Она удалилась на кухню, оставив Страйка писать Пэт о расписании и отправлять сообщения Мидж, Дэву, Барклаю и Натли. Сделав это, Страйк убрал телефон в карман, проверил “Игру Дрека”, чтобы убедиться, что Аноми по-прежнему отсутствует, а затем оглядел гостиную.

Что бы он мог предположить о ее обитательнице, если бы не знал, кто здесь живет? Она любила читать: книги частично переполнили небольшой книжный шкаф, который он сам помог собрать, и он отметил, сколько трудов по криминологии стояло рядом с романами. Очевидно, она увлекалась искусством фовистов, учитывая, что над обеденным столом висела вторая гравюра: “Натюрморт с геранью” Матисса. Он бы знал, что обитательница этой квартиры не зарабатывает таких денег и не имеет такой семьи, как Шарлотта, чья квартира, которую Страйк недолго делил с ней, была полна антикварной мебели, оставленной ей разными родственниками. Голубые и кремовые шторы, которые Робин повесила с тех пор, как он был здесь в последний раз, не были дорогими, не имели тяжелых веревочных подхватов или бисерной бахромы, а абажуром служил дешевый белый китайский фонарь. Он мог бы предположить, что она привычно аккуратна и чистоплотна, потому что в этой комнате не было и намека на то, что она была наспех организована к его приезду: ни следов пылесоса на ковре, ни запаха клея в воздухе. Он с некоторым удовольствием увидел, что Робин поставила филодендрон, который он ей купил, в голубой фарфоровый горшок. Растение теперь стояло на угловом столике и выглядело здоровым: очевидно, она поливала растение. Сделав еще одну затяжку электронной сигаретой, он поднялся на ноги и посмотрел на фотографии в рамке на каминной полке.

Он узнал родителей Робин, сияющих на праздновании двадцать пятой годовщины, которое, судя по серебристым воздушным шарам за их спинами, должно было быть двадцать пятой годовщиной. Ее мать Линда не часто улыбалась при встрече со Страйком, но с каждым опасным эпизодом, в который попадала ее дочь, работая на агентство, она все меньше любила его. На второй фотографии был изображен хихикающий малыш в розовом пятнистом купальнике, стоящий под садовым разбрызгивателем: Страйк предположил, что это племянница Робин. На третьей фотографии была изображена взрослая Робин под руку со своими тремя братьями, со всеми из которых Страйк был знаком, на четвертой – шоколадный лабрадор, а на пятой – группа людей, сидящих за обеденным столом, из большого окна рядом с которым открывался захватывающий вид на Маттерхорн на закате.

Оглянувшись, чтобы убедиться, что Робин не появится снова, он поднял фотографию и рассмотрел ее. Другой малыш сидел на высоком стульчике в конце стола, в его пухлой руке была зажата пластиковая ложка. Робин улыбалась в камеру с места примерно в середине стола, а рядом с ней сидел крепкий мужчина с аккуратной песочной бородкой и глазами, которые показались Страйку рыбьими, и тоже улыбался, положив руку на спинку стула Робин. Страйк все еще держал в руках эту фотографию, когда Робин вернулась со столовыми приборами.

– Маттерхорн, – сказал он, ставя фотографию на прежнее место.

– Да, – сказала Робин. – Это было так красиво. А Аноми был там? – спросила она, указывая на iPad.

– Нет, – сказал Страйк. – Давай я помогу донести.

Оба так устали, что за ужином разговор был неспешным, и Робин регулярно делала паузы, чтобы подвигать лапами Баффи в игре. Аноми не появлялся, и единственными модераторами были Папервайт и Морхауз, ни один из которых не укорял Баффипоус за длительное бездействие.

– Если я хочу пройти тест на модератора, мне придется найти время, чтобы пересмотреть мультфильм на следующей неделе, – сказала Робин, когда они убирали тарелки после ужина.

– Я знаю, – сказал Страйк. – Нам придется расставить приоритеты.

После мытья посуды Страйк проверил, сообщили ли об аресте Ормонда, но ни на одном из новостных сайтов, которые они посетили, эта история еще не появилась. Вскоре после этого они улеглись в свои постели, и если оба осозновали интимность того, что Робин передала Страйку его чистое банное полотенце и стопку чистого постельного белья, а также о том, что они пользуются одной и той же ванной, то каждый скрывал это под деловитостью, граничащей с грубостью.

Лежа в своей новенькой пижаме, со смазанным кремом концом культи и протезом ноги, прислоненным к стене, Страйк едва успел подумать о том, что диван-кровать Робин удивительно удобен, прежде чем провалился в глубокий сон.

Готовясь ко сну всего в двенадцати футах от него, Робин слышала храп Страйка даже сквозь рэп, звучащий наверху, что забавляло и немного успокаивало ее. После переезда на Блэкхорс-роуд она наслаждалась удовольствиями одинокой жизни, наслаждалась независимостью и покоем, но сегодня, после взрыва в офисе, утешением было присутствие Страйка, даже если он уже крепко спал и урчал, как трактор. Последняя осознанная мысль, прежде чем уснуть, была о Райане Мерфи. Хотя свидание с ним еще не состоялось и, возможно, никогда не состоится, эта возможность каким-то образом устранила дисбаланс между ней и Страйком. Она больше не была влюбленной дурочкой, преданной целибату в надежде, что Страйк однажды захочет того, чего он так явно не хотел. Вскоре она погрузилась в мир грез, где она снова была на грани замужества с Мэтью, который объяснял ей в притворе церкви, как ребенку, что если бы она только спросила его, он мог бы рассказать ей, кто такой Аноми, и что ее неспособность увидеть то, что было так очевидно для всех остальных, доказывает, что она не годится для работы, которая чуть не разлучила их навсегда.

Глава 76

Что это за постоялый двор

Где на ночь

Странный путник приходит?

Эмили Дикинсон

XXXIV

Войдя в гостиную на следующее утро в семь часов, Робин обнаружила, что Страйк уже одет, диван-кровать возвращен в свое обычное состояние, а постельное белье Страйка аккуратно сложено. Она приготовила им обоим чай и тосты, и, когда они усаживались за стол, где ужинали, Страйк сказал,

– Давай отправимся прямо к Апкоттам и выясним, чем Иниго делился с Кеа. Потом, в зависимости от того, что он нам скажет, поедем в Кингс-Линн.

– Хорошо, – сказала Робин, хотя вид у нее был несчастный.

– В чем дело?

– Просто интересно, что скажет Катя, когда поймет, что Иниго все это время общался с Кеа.

– Полагаю, она будет серьезно разозлена, – сказал Страйк, слегка пожав плечами. – Не наша проблема.

– Я знаю, но я не могу не сочувствовать ей. Думаю, их дети будут счастливее, если они расстанутся, хотя…

Телефон Страйка зажужжал. Он поднял его, прочитал только что пришедшее сообщение, и выражение его лица сразу стало яростным.

– Что случилось? – спросила Робин.

– Чертов Натли!

– Что он сделал?

– Он подал в отставку, вот что он сделал!

– Что? – сказала Робин. – Почему?

– Потому что, – сказал Страйк, который быстро прокручивал вниз абзац самовосхваления, присланный Натли, – его жена не хочет, чтобы он работал на нас теперь, когда мы подверглись бомбардировке. – “Я знаю, что у вас не хватает рабочих рук, и как только ситуация с террористами прояснится, я буду счастлив…” О, ты будешь чертовски счастлив, бесполезный кусок дерьма?

– Послушай, – сказала Робин, когда последствия уменьшения числа субподрядчиков быстро пронеслись в ее голове. Ты должен проработать Иниго один. Я займусь Эшкрофтом, как и планировалось, и…

– Мы будем держаться вместе, – сказал Страйк. – На гребаной бомбе были наши имена, на гребаной новостной заметке – наши фотографии, и я воспринимаю этих ублюдков из Халвенинга всерьез, даже если ты не воспринимаешь.

– Конечно, я воспринимаю их всерьез, а ты что…?

– Тогда не предлагай мне того, что будешь бродить в одиночку, – сердито сказал Страйк, встал из-за стола и, забыв обо всех своих решениях предыдущего дня, направился вниз, чтобы как следует покурить на улице.

Он прекрасно понимал, что только что был неоправданно агрессивен по отношению к Робин, но эта мысль только усилила его плохое настроение, когда он выкурил две сигареты одну за другой, одновременно отправляя Барклаю, Мидж и Дэву сообщение об отставке Натли. Он оказался полностью сочувствующим Барклаю, который написал в ответ: Трусливый пиздюк.

Вернувшись в гостиную Робин, Страйк обнаружил, что завтрак убран и Робин готова уходить. Как он и ожидал, ее манера поведения снова была ледяной.

– Извини, что сорвался, – сказал Страйк, прежде чем она успела что-либо сказать. – Я просто беспокоюсь.

– Я тоже, как ни смешно, – холодно ответила Робин, – но когда ты говоришь “брожу”, как будто я какая-то дурочка, которая…

– Я не это имел в виду. Я не считаю тебя дурой, но, черт возьми, Робин, эта бомба была настоящей, а не просто для устрашения. К тому же, мы знаем, что они особенно не любят, когда женщины становятся выше себя.

– Так что, ты собираешься сидеть у меня на хвосте, пока они не соберут Халвенинг?

– Нет – я не знаю. Давай просто пойдем и поговорим с Иниго. Доказательство Аноми Кеа решит наши проблемы с кадрами, по крайней мере.

Они сели в BMW Страйка, Робин за руль, и большую часть двадцатиминутной поездки провели в молчании. Робин не могла не вспомнить, что в последний раз, когда они приезжали к Апкоттам, она тоже злилась на Страйка: это было сразу после того, как она узнала, что он встречается с Мэдлин. Ей стало интересно, каковы были последствия лжи Страйка об обслуживании номеров. Похоже, с тех пор он не разговаривал с Мэдлин, если только громкий храп, который она слышала прошлой ночью, не был притворным и он не переписывался с ней из-под одеяла. Не забыла она и о Шарлотте. Расследование дела Джейго Росса привело агентство к краху, и Страйк, похоже, не хотел этого признавать.

Но, без ведома Робин, мысли Страйка шли параллельно с ее мыслями. Если только он не сможет немедленно найти замену Натли, у них не хватит возможностей охватить все текущие дела, и не было сомнений, что Росса будет легче всего бросить. Даже если его собственное будущее как следователя будет навсегда подорвано тем, что он связан с таким громким разводом, у всех остальных все равно будет работа. Возможно, подумал он, его долг – прекратить наблюдение за Россом, каковы бы ни были последствия.

Он как раз находился на этом удручающем этапе своих размышлений, когда его телефон снова зажужжал. Посмотрев вниз, он увидел сообщение от Мэдлин.

Пожалуйста, позвони мне, когда сможешь. Думаю, нам нужно как следует поговорить.

Страйк положил телефон обратно в карман, ничего не ответив. Он точно знал, к чему все это приведет: все его отношения шли тем же путем, где ожидания встречали сопротивление и разрушались.

Ладно, подумал он, хмуро глядя в окно, мне не следовало лгать о том, где я проведу ночь, но если бы я сказал тебе правду, все равно произошла бы сцена. Разве это преступление – пытаться избежать конфликта, стараться уберечь их обоих от горя?

Он ведь пытался, не так ли? Он приходил, когда должен был, дарил ей цветы, когда это было уместно, выслушивал ее рабочие заботы и занимался, как он считал, взаимно волнующим сексом: чего еще она хотела? Честность, услышал он слова Мэдлин, как всегда говорят женщины, но честность означала бы признание, что он начал отношения, потому что хотел отвлечься от сложных чувств к другой женщине, и реакция Мэдлин наверняка была бы такой, что он использовал ее. И что? Люди постоянно используют друг друга, сказал Страйк воображаемой Мэдлин, глубоко затягиваясь электронной сигаретой, которую он заправил для использования в машине. Предохраняются от одиночества. Пытаются найти то, чего им не хватает. Показать всему миру, что они поймали приз. И он вспомнил, как Мэдлин пыталась сфотографировать их вдвоем для своей страницы в Instagram, и ссору в ночь ее презентации, и уже слышал, как говорит: “Я думаю, мы хотим разных вещей”. Надо бы напечатать это на карточках, чтобы раздавать в начале отношений, чтобы никто не мог сказать, что их не предупреждали…

– Черт, – сказала Робин.

Оглянувшись, Страйк увидел Range Rover, выезжающий из ряда припаркованных машин перед домом Апкоттов.

– Думаю, Иниго там, – сказала Робин, заглядывая в ветровое стекло. Да… он там. Гас за рулем. Что нам делать?

– Следовать за ним, – сказал Страйк. – Вероятно, он на прием к врачу. В любом случае, будет легче поговорить с ним вдали от Кати.

– Он будет в ярости, что мы его преследуем, – сказала Робин.

– Возможно, – сказал Страйк, – но ему будет чертовски трудно избавиться от нас лицом к лицу. В любом случае, он вам виноват, подлый ублюдок.

Однако Иниго и Гас не остановились ни у врачебного кабинета, ни у больницы, а продолжили путь на восток. Робин видел профиль Иниго, повернутый к сыну. Казалось, он отчитывает Гаса. Время от времени она видела виляющий палец.

– Черт возьми, куда они едут? – вслух задался вопросом Страйк, спустя целый час после того, как они начали следовать за Range Rover, когда они достигли Дартфордского перехода, длинного вантового моста, пересекающего Темзу.

Иниго не может посещать больницу так далеко, не так ли? – сказала Робин. – Он очень наседает на Гаса.

– Ага, – сказал Страйк, тоже наблюдавший за агрессивным тыканием пальцев. – Не так уж много у Иниго проблем с выносливостью, не так ли?

– Я думала, Гас должен был быть его любимым ребенком.

– Тот факт, что он покрыт крапивницей, может указывать на то, что поддерживать такое положение довольно сложно, – сказал Страйк. – Может, он только что сказал Иниго, что хочет играть на виолончели.

Range Rover ехал по трассе М2 еще час.

– Я думаю, они едут в Уитстейбл, – сказал наконец Робин, когда Range Rover свернул на дорогу под названием Борстал Хилл. – Может быть, они кого-то навещают?

– Или, – сказал Страйк, которому пришла в голову неожиданная идея, – у них есть второй дом. Это такое место, где обеспеченные лондонцы могли бы купить небольшую резиденцию на берегу моря… удобно для уик-эндов…

Он снова достал свой телефон, открыл сайт 192.com и ввел в поиск “И Д Апкотт” и “Уитстейбл”.

– Да, я прав, – сказал он, – у них здесь есть еще один дом. Коттедж “Акварель”, Айленд Уолл.

Робин последовал за Range Rover в самое сердце маленького симпатичного городка, мимо деревянных домов и террас коттеджей цвета мороженого, затем по Харбор-стрит, вдоль которой располагались художественные галереи и магазины диковинок. Наконец Range Rover сделал пару правых поворотов, которые привели их на парковку Кимс Ярд. Робин припарковала BMW на расстоянии от Range Rover, и они вместе со Страйком наблюдали в зеркала заднего вида, как Гас вышел из машины, выгрузил из багажника инвалидное кресло отца, помог Иниго выйти, а затем вытолкнул Иниго в его кресле за угол и скрылся из виду.

– Думаю, нам стоит дать им десять минут, – сказал Страйк, сверяясь с часами на приборной панели. – Наверняка Гас вернется к машине за сумками. Я не хочу предупреждать их, что мы здесь, пока они не поставят чайник и не снимут обувь. Одна хорошая вещь, – беззлобно добавил он, – очень трудно бегать в инвалидном кресле.

Глава 77

Вы плачете: “У меня были такие возвышенные цели.

Моя душа жаждала поистине великого.

Чем разбитые алтари, умирающее пламя,

Я заслуживал лучшей участи….

Мэй Кендалл

Неудачи

Проследив за тем, как Гас выгружает пару чемоданов с заднего сиденья Range Rover и дав ему достаточно времени, чтобы занести их в дом, Страйк и Робин вышли из BMW. По другую сторону каменной стены автостоянки находился галечный пляж, и Страйк, уроженец Корнуолла, почувствовал тот легкий подъем настроения, который всегда вызывали у него запах моря и шум набегающих волн.

Айленд-Уолл, расположенный прямо за углом от автостоянки, представлял собой узкую улочку с уклоном вниз. С террасы окрашенных домов по правой стороне открывался беспрепятственный вид на море. Коттедж “Акварель”, расположенный несколькими домами ниже, был выкрашен в цвет eau-de-nil, а витраж над дверью изображал галеон в полном парусе.

Звонка, похоже, не было, поэтому Страйк поднял стучалку в форме якоря и дважды постучал по двери. Не прошло и десяти секунд, как Гас открыл дверь.

Узнав Страйка и Робин, его лицо сменило выражение на ужас. Робин успела заметить, что крапивница, хотя и не посягает больше на налитые кровью глаза, оставалась все такой же воспаленной.

– Кто там? – позвал Иниго из дома.

Гас повернулся и увидел, как его отец катится на колесах. Иниго тоже, казалось, был на время ошеломлен появлением двух детективов, но его привычная манера поведения почти сразу же восстановилась.

– Что за…?

– Доброе утро, – сказал Страйк с удивительным, по мнению Робин, хладнокровием, учитывая выражение ярости на лице Иниго. – Интересно, можем ли мы поговорить, мистер Апкотт?

Иниго подкатил ближе. Гас прижался к стене так, что можно было предположить, что он хотел бы исчезнуть в ней.

– Вы…? Как вы вообще узнали, что я…? Вы следили за мной?

Слегка пожалев о том, что было бы невежливо сказать: “Очевидно, что следили, напыщенный урод”, Страйк сказал:

– Мы надеялись застать вас дома в Хэмпстеде, но поскольку вы уезжали, когда мы появились, мы поехали за вами.

– Почему? – спросил Иниго. – Что… зачем? Это возмутительно!

– Мы думаем, что у вас может быть информация, важная для нашего расследования, – сказал Страйк, слегка повысив голос, потому что мимо проходила пара молодых женщин, и он подозревал, что Иниго будет бояться того, что соседи узнают о его делах, еще больше, чем возможных последствий того, что он впустит Страйка и Робин внутрь. Иниго, хотя выглядел он, если можно так выразиться, еще более сердитым, сказал,

– Не стойте на пороге и не кричите! Боже мой, это полный… абсолютный…

Годы работы в агентстве научили Робин, что, каким бы нежелательным ни был визит частного детектива, почти все хотят знать, зачем они пришли, поэтому она не удивилась, когда Иниго прорычал,

– Я дам вам пять минут. Пять.

Он попытался повернуть в сторону от них, когда они вошли, но в своем волнении столкнулся со стеной.

– Черт возьми, помоги мне! – рявкнул он на своего сына, который поспешил сделать это.

Дом, как они убедились, войдя внутрь и закрыв дверь, был приспособлен к высоким стандартам их дома в Хэмпстеде. Первый этаж был переоборудован в помещение открытой планировки, включающее кухню, столовую и гостиную, все с гладкими полами. В задней части дома были французские окна, выходящие в сад, который также был приспособлен для инвалидной коляски Иниго, с наклонным участком настила, ведущего к платформе, на которой стоял большой тент, стол и стулья, с видом на море. Посреди небольшого участка лужайки стояла пальма, нежно шелестящая под теплым ветерком.

– Иди и распаковывай вещи, – рыкнул Иниго на сына, который, казалось, был только рад покинуть отца. Когда звук шагов Гаса удалился наверх, Иниго поставил свое кресло на место возле низкого кофейного столика и грубым жестом приказал Страйку и Робин сесть в два кресла, покрытые полосатыми сине-белыми чехлами.

Стены комнаты, выкрашенные в белый цвет, были усеяны акварелями. Вспомнив сайт Tribulationem et Dolorum (“Он продолжает заниматься искусством и музыкой в необходимых пределах своего состояния”), Робин задумалась, были ли это работы Иниго или Кати, и что бы о них подумали Мариам или Пез: ей они показались невнятными и дилетантскими. На самой большой, в причудливой раме из дрейфующего дерева, был изображен Айленд Уолл в том виде, в каком они въехали в него, с коттеджем “Акварель” справа; перспектива была немного неудачной, так что, хотя улица выглядела огромной, исчезая в точке на горизонте, дома казались слишком большими для своего места. В одном углу стоял электрический синтезатор, а на подставке для нот лежала книга с нотами “30 маленьких хоралов” Макса Регера, на лицевой стороне которой был нарисован немецкий композитор, который, будучи косоглазым, худым и безбородым, имел удивительное сходство с их невольным хозяином.

– Итак, – сказал Иниго, глядя на Страйка, – чем я обязан этому вторжению в мою личную жизнь?

– Кеа Нивен, – сказал Страйк.

Хотя он пытался сохранить упрямое выражение лица, Иниго выдало легкое, судорожное сжатие его рук на подлокотниках кресла-каталки и подергивание его безмолвного рта.

– Что, по-вашему, я могу рассказать вам такого, чего не рассказала моя жена? – сказал он после слишком долгой паузы.

– Довольно много. Мы считаем, что вы без ведома вашей жены вступили в частные отношения с Кеа Нивен, по крайней мере, пару лет назад.

Страйк позволил молчанию распространиться между ними, как льду: опасно сломать, невозможно проскользнуть мимо. Наконец пожилой мужчина сказал,

– Я не вижу, чтобы мои частные отношения – а я отнюдь не признаю, что эти отношения существуют – могли иметь хоть малейшее отношение к вашему расследованию. Это при условии, – сказал Иниго, покраснев там, где раньше был бледен, – что вы все еще пытаетесь выяснить, кто такой этот Аноми. Или Катя поручила вам вместо этого расследовать меня?

– В настоящее время мы расследуем только Аноми.

– И ваши доказательства этих предполагаемых отношений…?

– Мистер Апкотт, – терпеливо сказал Страйк, – человек с вашим интеллектом понимает, что я не собираюсь выкладывать все, что нам известно, чтобы вы могли соответствующим образом подогнать свою историю.

– Как вы смеете предполагать, что у меня есть хоть какая-то причина “подгонять” что-либо, – взорвался Иниго, и Робин могла сказать, что ему доставляет удовольствие открыто злиться. – Я общаюсь с большим количеством хронически больных людей через сайт, который я веду. Да, Кеа зашла на сайт за советом. Я дал ей именно то, что дал бы любому человеку, страдающему от этого нашего паршивого состояния, в существование которого врачи почти не верят.

– Но вы не сказали своей жене, что Кеа Нивен связалась с вами?

– В то время я не знал, кто такая Кеа. Она заходила на сайт под псевдонимом, как и многие пользователи. Стыд и стигматизация связаны с заболеваниями, которые чертовы медики считают психосоматическими, я хочу, чтобы вы знали!

– Но наступил момент, когда вы узнали, кто такая Арке?

В последовавшей за этим небольшой паузе они услышали скрип на лестнице. Иниго повернул голову так быстро, что Робин не удивилась бы, если бы он получил удар хлыстом.

– Что ты делаешь? – прорычал он, когда Гас поспешно спустился по лестнице.

– Я распаковал вещи, – сказал Гас, появляясь в дверях с озабоченным видом. Мне действительно нужно уходить, если я собираюсь…

– А я должен купить для себя все необходимое, да? – крикнул Иниго.

– Извини, я забыл, – сказал Гас. – Я принесу их сейчас. Что ты…?

– Используй свою чертову инициативу, – сказал Иниго и повернулся лицом к Страйку и Робин. Он подождал, тяжело дыша, пока они не услышали, как закрылась входная дверь, а затем сказал более контролируемым голосом: – Насколько я помню – а я общаюсь со многими разными людьми в сети – через пару недель Кеа случайно упомянула что-то, что заставило меня понять, что она была как-то связана с этим проклятым мультфильмом, и – да, мы, ах, взаимно обнаружили нашу довольно отдаленную связь в сети.

– Вам не показалось странным совпадением, что она появилась на вашем сайте?

– С чего бы? – сказал Иниго, краснея на глазах. – Огромное количество людей посещают мой сайт. Он считается одним из лучших интернет-ресурсов для людей, страдающих хронической усталостью и фибромиалгией.

– Но вы не сказали своей жене? – снова спросил Страйк.

– Есть такая вещь, как конфиденциальность пациента, знаете ли!

– Я не знал, что вы врач.

– Конечно, я не чертов врач, и не нужно быть врачом, чтобы иметь определенную этику в отношении разглашения личных данных людей, которые приходят к вам за медицинским советом и психологической поддержкой!

– Понятно, – сказал Страйк. – Значит, именно уважение к частной жизни Кеа помешало вам сказать Кате, что вы с ней разговаривали?

– А что еще? – спросил Иниго, но его попытка контратаки была сорвана растущей краснотой его лица. – Если вы намекаете на это, то это просто смешно. Она достаточно молода, чтобы быть моей дочерью!

Вспомнив, как Катя утверждала, что испытывала материнские чувства к Джошу Блэю, Робин не могла решить, испытывает ли она больше отвращения или сострадания к несчастным Апкоттам, которые, казалось, искали утешения и, возможно, надежды на возвращение молодости в отношениях с двадцатилетними.

– И вы, конечно, с тех пор встретились с Кеа лицом к лицу, – сказал Страйк, делая выстрел в темноту.

При этих словах Иниго стал пунцовым. Робин в легкой панике подумала, что они будут делать, если у него случится сердечный приступ. Подняв дрожащую руку и направив ее на Страйка, он хрипло сказал,

– Вы следили за мной. Это подлое нарушение – возмутительное вторжение в мою… мою…

Он начал кашлять; казалось, что он задыхается. Робин вскочила и поспешила на кухню, взяла с полки стакан и наполнила его водой из-под крана. Иниго все еще кашлял, когда она вернулась, но он принял воду и, хотя пролил ее изрядную часть себе на лоб, сумел сделать несколько глотков. Наконец он вновь обрел некое подобие контроля над дыханием.