Текст книги "Чернильно-Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 58 страниц)

– Ты собираешься сразу домой?

На долю секунды Робин замешкалась. Престон Пирс был настоящим подозреваемым для Аноми, но что-то в этой миниатюрной девушке в черном притягивало ее, и она подумала, что постоянная проверка iPad во время разговора с Пирсом может выглядеть очень странно.

– Да, – сказала Робин, напустив на лицо разочарованное выражение. – Завтра мне нужно встать в пять. Еду в Манчестер.

– Соболезноую, – сказал он, ухмыляясь. – Мне понравился твой рисунок.

– Спасибо, – сказала Робин, улыбаясь и стараясь не думать о его пенисе.

– Ладно, увидимся на следующей неделе, – сказал он.

– Да, – ответила Робин с радостью. – Не могу дождаться.

Он выглядел веселым, явно восприняв ее энтузиазм как поощрение, как она и хотела, и с полусалютом повернулся и зашагал на своих босых ногах обратно в сторону кухни.

Робин закинула сумку на плечо и вышла из здания, оглядываясь в темноте в поисках своей жертвы. Она заметила девушку вдалеке, проходящую под фонарем быстрым шагом, со скрещенными на груди руками.

Робин поспешила за ней, обдумывая варианты. Придя к решению, она достала со дна сумки кошелек, перешла на бег и, слегка усилив свой естественный йоркширский акцент, крикнула:

– Простите?

Девушка резко обернулась и подождала, пока Робин подбежит к ней.

– Это твоя сумочка?

Робин показалось, что на лице девушки промелькнула мысль о том, чтобы забрать ее, поэтому она быстро сказала,

– Как тебя зовут? – и открыла кошелек, чтобы посмотреть на кредитную карту.

– Зои Хей, – сказала девушка. – Нет, это не моя.

– Черт, – сказала Робин, оглядываясь вокруг. – Кто-то обронил ее… Я лучше сдам ее в полицию. Ты не знаешь, где находится ближайший полицейский участок?

– Может быть, Кентиш Таун? – предположила девушка, а затем с любопытством спросила: – Ты из Йоркшира?

– Да, – сказала Робин. – Мэшэм.

– Да? Я из Кнаресборо.

– Пещера матушки Шиптон, – быстро сказала Робин, пристраиваясь рядом с Зои. – Мы ходили туда на экскурсию в начальной школе. Мне показалось, что это жутко.

Зои слегка рассмеялась. Ее лицо действительно было странно старомодным: впалое и белое, гладкое и исхудалое. Тяжелая черная подводка для глаз не способствовала тому, чтобы выглядеть менее похожей на череп.

– Да, это так, – сказала она. – Меня водили туда, когда я была ребенком. Я думала, что ведьма все еще живет там. Я застыла – ха-ха, – добавила она.

Главной достопримечательностью пещеры Матери Шиптон был окаменевший колодец, который превращал предметы в камень в результате процесса кальцификации. Робин, которая поняла непреднамеренную шутку, засмеялась. Зои выглядела довольной, что развеселила ее.

– Что ты делаешь в Лондоне, если ты из Кнаресборо? – спросила Робин.

– Переехала к своему парню, – ответила Зои.

Идея, которая пришла в голову Робин еще на кухне в Норт-Гроув, вдруг показалась не такой уж дикой. Зои. Зозо. @inkyheart28. Червь28.

– Я тоже, – сказала она. Это оказалось правдой: Мэтью не был ее мужем или даже женихом, когда она переехала в Лондон, чтобы быть с ним. – Но мы расстались.

– Черт, – сказала Зои. Эта информация, казалось, угнетала ее.

– Ты работаешь в Норт Гроув, не так ли? – спросила Робин, незаметно засовывая кошелек обратно в сумку.

– Да, на полставки, – ответила Зои.

Они шли молча почти минуту, а потом Зои снова заговорила: – Мариам хочет, чтобы я переехала туда. Дешевая комната. Дешевле, чем там, где я сейчас.

Робин предположил, что необычная готовность Зои довериться незнакомому человеку объясняется одиночеством. Определенно, над ней витала атмосфера глубокого несчастья.

– Мариам – это ведь та, которая вела мое занятие?

– Да, – сказала Зои.

– Она кажется очень милой, – сказала Робин.

– Да, она такая.

– Так почему бы тебе не переехать к ней? Кажется, это классное место.

– Мой парень не хочет, чтобы я переезжала.

– Почему? Ему не нравятся люди?

Когда Зои ничего не ответила, Робин сказала,

– Кто еще там живет? Это как коммуна, да?.

– Да. Нильс владеет ею. Это тот массивный парень, который был на кухне.

Зои прошла несколько шагов молча, затем сказала,

– Он очень богат.

– Да?

– Да. Его отец был крупным бизнесменом или что-то в этом роде. Нильс унаследовал, что-то типа.. я не знаю… миллионы. Так вот почему они могут позволить себе такой большой дом и все такое.

– Глядя на него, нельзя подумать, что он миллионер, – сказала Робин.

– Нет, – согласилась Зои. – Я была очень удивлена, когда узнала. Он просто похож на старого хиппи, правда? Он сказал мне, что всегда хотел так жить. Быть художником и иметь место, где много художников живут вместе.

Но в тоне Зои не было особого энтузиазма.

– Он и Мариам вместе?

– Да. Но Брэм – большой светловолосый мальчик – не ее, а Нильса.

– Правда?

– Да. У Нильса была подружка в Голландии, но она умерла, и Брэм переехал жить в Норт Гроув.

– Грустно, – сказала Робин.

– Да, – повторила Зои.

Они шли молча, пока не дошли до автобусной остановки, которая, по мнению Робин, была местом назначения Зои, но она пошла дальше.

– Как ты добираешься домой? – спросила Робин.

– Пешком, – ответила Зои.

День был солнечный, но ночью небо было безоблачным, и температура упала. Зои шла, обхватив себя руками, и Робин подумал, что она дрожит.

– Где ты живешь? спросила Робин.

– На Джанкшн Роуд, – ответила Зои.

– Это в том же направлении, что и полицейский участок, не так ли? – сказала Робин, надеясь, что это правда.

– Да, – сказала Зои.

– Так… ты, должно быть, художник, да? Раз работаешь в Норт Гроув?

– Типа того, – сказала Зои. – Я хочу быть татуировщиком.

– Правда? Это было бы так круто.

– Да, – сказала Зои. Она посмотрела на Робин, затем закатала рукав пиджака и рукав тонкого топа под ним, чтобы показать густо вытатуированное предплечье, покрытое персонажами из “Чернильно-черного сердца”. – Я сделала их.

– Ты – что? – сказала Робин с неподдельным удивлением. – Ты сделала их?

– Да, – сказала Зои с застенчивой гордостью.

– Они невероятны, но – как?

Когда Зои рассмеялась, Робин увидел за лицом, похожим на череп, молодую девушку

– Просто нужно иметь трафареты, чернила и тату-пистолет. Я купила подержанный, в интернете.

– Но делать это на себе…

– Я использовала зеркалами и все такое. Это заняло много времени. Больше года, чтобы сделать все это.

– Это все вещи из “Чернильно-черного сердца”, не так ли?

– Да, – сказала Зои.

– Мне нравится этот мультфильм, – сказала Робин, прекрасно понимая, что теперь она разделилась на двух разных Джессик: одну из Лондона, которая лишь смутно знала о “Чернильно-черном сердце”, и одну из Йоркшира, которая обожала его, но сейчас не было времени беспокоиться об этом.

– Правда? – сказала Зои, снова взглянув на Робин, опуская рукав. Похоже, Робин нравилась ей еще больше, раз она это услышала.

– Да, конечно. Это действительно смешно, не так ли? – сказала Робин. – Мне нравятся персонажи и то, что они говорят о – не знаю – (что было правдой: Робин хваталась за общие слова) – жизни и смерти и играх, в которые мы все играем – (игра Дрека означала что-то вроде этого, не так ли?) – И я люблю Харти, – заключила Робин. Любить Харти было безопасно. Почти все фанаты, чьи твиты она просматривала в течение нескольких недель, любили Харти.

Зои снова обхватила себя руками, и вдруг из нее полились слова.

– Он спас мне жизнь, этот мультфильм, – сказала она, глядя перед собой. – Мне было так плохо, когда мне было тринадцать. Я была под опекой, как Эди Ледвелл. Между нами так много общего. Она пыталась покончить с собой, и я тоже, когда мне было четырнадцать. Перерезала себе вены – я сделала татуировку на шрамах.

– Боже, мне жаль…

– Я нашла “Чернильно-черное сердце” на YouTube, и это было так чертовски странно, но я не могла перестать его смотреть. Мне понравился стиль рисунков и все персонажи. Они, вроде, такие нескладные, но все же они нормальные, правда? Когда мне было четырнадцать, я чувствовал себя очень плохо и неправильно, но, как и все, что говорит Харти, типа, никогда не поздно, даже если тебя заставили делать плохие вещи, ты не обязан делать это вечно. Мне просто нравилось наблюдать за ними, и это очень смешно.

Я собиралась сделать это снова – перерезать себе вены. Я приготовила все необходимое и собиралась притвориться, что иду на ночевку, пойти в лес и сделать это, чтобы никто меня не нашел. Но мультфильм был первой вещью, которая заставила меня смеяться примерно за год. И я подумала, если я еще могу смеяться… а потом я увидела в Интернете, что Эди Ледвелл говорит, что она собирается сделать еще один мультфильм, и я захотела посмотреть его, потому я не стала убивать себя. Это меня остановило. Это безумие, правда? – сказала Зои, глядя в темноту. – Но это правда.

– Это не звучит безумно, – тихо сказала Робин.

– Я посмотрела второй, и он был очень смешной. Это был первый, в котором говорил Мэгспи. Ты знаешь того парня, который болтал с тобой там? Престон? Тот, который был моделью для вашего класса?

– Да, – сказала Робин.

– Он озвучивал Магспи во втором и третьем эпизодах.

– Не может быть! – сказала Робин.

– Да, но потом он уехал домой в Ливерпуль на несколько месяцев, и они пригласили кого-то другого с шотландским акцентом. Он нападает на людей, говорящих о “Чернильно-черном сердце”. Когда он увидел мои татуировки, он был настоящим ублюдком по поводу них… он…

Но Зои оставила эту мысль незаконченной. Некоторое время они шли молча, Робин размышляла, хорошая это идея или плохая – заводить разговор об игре.

– Однажды со мной разговаривала Эди Ледвелл, – сказала Зои, нарушив молчание. – В Твиттере.

Она говорила об этом тихим, благоговейным голосом, как о религиозном переживании.

– Вау, правда? – сказала Робин.

– Да. Это был день, когда умерла моя мама.

– О, мне так жаль, – сказала Робин.

– Я не жила с ней, – тихо сказала Зои. – У нее было… У нее было много проблем. Она дважды попадала на принудительное лечение. Она принимала наркотики. Вот почему я в основном была под опекой. Моя приемная мама сказала мне, что она умерла, и разрешила мне не идти в школу. Я зашла в Твиттер и сказала, что моя мама умерла сегодня. И со мной заговорила Эди Ледвелл. Она…

Робин посмотрела вниз: лицо девушки сморщилось. С таким выражением страдания она могла быть девяностолетней старухой или ребенком, слезы никак не влияли на густо нанесенную подводку, и Робин вдруг вспомнила размазанную подводку Эди Ледвелл, когда та плакала в офисе.

– Она была очень милой, – сказала Зои сквозь рыдания. – Я сказала ей, что моя приемная мама только что сказала мне, и она сказала, что она была под опекой и все такое. Она отправила мне свои объятия, и я сказала ей – я сказала, что она моя героиня и что я люблю ее. Я сказала, что… Я сказала ей, что…

– Возьми салфетку, – тихо сказала Робин, доставая салфетки из своей сумки.

– Прости, – сказала Зои. – Я просто… я бы хотела.. люди были ужасны по отношению к ней в Интернете, а я… я не… люди говорили, что в мультфильме куча всего не так, но… я не знаю, я никогда не думала, что в нем что-то плохо, но потом, когда я прочитала, что люди говорят, это обрело смысл… но я бы хотела, чтобы я этого не делала… мой б-бойфренд говорит, что мы не сделали ничего плохого, но…

Зазвонил мобильный Робин. Внутренне проклиная звонившего, она достала его из сумки. Это был Страйк.

– Привет, – сказал он. – Как все прошло в Норт Гроув?

– Я сказала тебе все, что должна была сказать, в прошлые выходные, – холодно ответила Робин. – Я занята, ясно?

– Точно занята, – сказал Страйк, в голосе которого прозвучало веселье. – Позвони мне, когда не будешь занята.

– Нет, это ты, – сказала Робин и повесила трубку.

– Твой бывший? – сказала Зои тоненьким голосом. Она вытирала лицо салфеткой, которую дал ей Робин.

– Да, – сказала Робин, засовывая мобильный обратно в сумку. – Продолжай, о чем ты говорила?

– Ни о чем, – безнадежно ответила Зои.

Они пошли дальше, единственным звуком, издаваемым Зои, было случайное сопение. Хайгейт Хилл был длинной и хорошо освещенной улицей, по которой все еще двигалось много транспорта. Группа молодых людей окликнула двух женщин, когда они проходили по противоположной стороне дороги.

– Отвали, – сказала Робин себе под нос, а Зои слабо улыбнулась.

– Я встретила Джоша Блэя, – сказала Зои, ее голос стал немного хриплым.

– Серьезно? – сказала Робин, соответствующим образом впечатленная.

– Да. Он приехал погостить в Норт Гроув на месяц, прежде чем на него и Эди… напали.

– Ты говорила с ним? – спросила Робин, уверенная, что уже знает ответ.

– Нет, я была слишком напугана! Я вошла на кухню, а он просто стоял там.

И ты дрожала.

– И меня трясло, – сказала Зои со слезливым смешком. Мариам представила меня, а я не могла говорить. Я так и не набралась смелости.

Но для Робин было очевидно, что Зои – большая редкость в фэндоме “Черное сердце”: кто-то, кто почитал Эди Ледвелл больше, чем Джоша Блэя.

– Каким он был? спросила Робин у Зои.

– Обкуренным, – ответила Зои с грустной улыбкой. – В основном. Он не любил знакомиться с людьми. Он часто оставался в своей комнате, играл песню Strokes “Is This It” снова и снова… а потом поджег комнату.

– Что он сделал? – спросила Робин, снова изображая удивление.

– Ну, Мариам думала, что это был Джош, – сказала Зои, – но я так не думаю.

– Кто же тогда?

– Не стоит говорить… хочу сохранить свою работу.

Робин подумывал о том, чтобы надавить на нее, но, укрепив доверие, боялся его нарушить.

– Чем ты занимаешься в Норт Гроув?

– Самым разным, – ответила Зои. – Когда я приехала в Лондон, я пошла туда, чтобы посмотреть… просто посмотреть, где все это находится. Я зашла в магазин и разговорилась с Мариам. Она очень мило отозвалась о моих татуировках, я рассказал ей немного о том, что я большая фанатка и все такое, и о том, что только что вышла из-под опеки, и она спросила, есть ли у меня работа, я сказал, что нет, и она предложила мне ее.

Я помогаю в классе, который Мариам проводит по вторникам с детьми с особыми потребностями. Эди занималась этим, когда жила в Норт-Гроув, – сказала Зои с легким трепетом. Я мою щетки и немного готовлю, и немного нянчусь с детьми. Стар – ничего, ребенок Фрейи, а Брэм… ну, он больше меня. Ему плевать, если я говорю ему что-то делать.

Наконец они свернули на Джанкшн Роуд.

– Эй, – сказала Робин, как будто эта мысль только что пришла ей в голову, – ты ведь никогда не играла в ту игру? В ту игру, которую сделали те фанаты, про Чернильно-черное сердце? Я спрашиваю только потому, что немного играла, – сказала Робин. – Несколько лет назад. Я просто очень увлеклась мультфильмом. Игра была довольно хорошей, учитывая, что она должна была быть сделана любителями.

– Да, – осторожно сказала Зои, – я играла в нее пару раз… Какое у тебя было имя пользователя? Может быть, мы там общались друг с другом.

– Это было – черт возьми, я уже не помню, – сказала Робин с легким смешком. – InkHarty или что-то вроде того.

– Там куча InkHarty, – сказала Зои, именно поэтому Робин выбрала это имя.

Они прошли мимо магазина игрушек, и исхудавшее отражение Зои скользило по рядам пластиковых фигурок.

– Я живу вон там, – сказала она, указывая на узкое угловое здание, которое Робин уже видела на фотографии Страйка.

– Да? Есть соседи по квартире?

– Не совсем. Там есть и другие люди, но у меня просто комната в коробке, – сказала Зои. Там есть раковина, – добавила она, почти защищаясь.

– Лондонская недвижимость, – сказала Робин, закатив глаза.

– Да, – сказала Зои. – Что ж, было приятно пообщаться с тобой. Приятно встретить кого-то из Йоркшира, – добавила она.

– Да, – тепло сказала Робин. – Надеюсь, мы увидимся на следующей неделе. Я собираюсь пойти в полицейский участок и сдать эту сумочку.

– Ты живешь далеко отсюда?

Нет. В пешей доступности. Увидимся.

Зои улыбнулась и скрылась за углом. Робин пошла дальше. Перейдя дорогу, она оглянулась и увидела, что Зои вошла в угловое здание через боковую дверь.

Робин достала мобильный и, продолжая идти, перезвонила Страйку.

– Добрый вечер, – сказал он. – Как все прошло?

– Довольно хорошо, – ответила Робин, оглядываясь по сторонам в поисках такси. – Я встретила Престона Пирса и твою девушку со всеми татуировками.

– Серьезно?

– Да. Она работает в Норт-Гроув и – подожди, это такси, – сказала Робин, подзывая его.

Назвав водителю свой адрес и сев в такси, Робин снова поднесла мобильный к уху, нащупывая в сумке блокнот и ручку. Ей хотелось записать все, что она только что услышала от Зои, пока она ничего не забыла.

– Ее настоящее имя – Зои Хей, – сказала Робин. – Но в игре она модератор Червь28.

– Ты серьезно?

– Да, – сказала Робин, снимая зубами колпачок с ручки. – Она приехала в Лондон, чтобы быть со своим парнем, и между ними явно не все гладко. Червь28 сказала мне в игре “Жаль, что я не могу сказать, где я работаю” – Зои работает в Норт-Гроув. Червь28 сказала мне, что встретила Джоша Блэя, но не смогла с ним заговорить и просто стояла и дрожала. Зои только что сказала мне то же самое.

– Черт возьми. Разве я не говорил, что мы должны были совершить прорыв?

– Было и другое, – сказала Робин, делая пометки в блокноте, лежащем у нее на коленях. – Что-то о ее парне, который сказал ей, что они “не сделали ничего плохого”. Похоже, она чувствовала себя виноватой, хотя, возможно, это было связано с тем, что она критиковала “Чернильно-черное сердце” в Интернете. Ей нравился мультфильм, но, похоже, ее убедили аргументы о том, что он против прав людей с ограниченными возможностями и все такое.

– Ее парень должен быть одним из тех троих, кто встретил Нильса в “Красном льве и солнце”, – сказал Страйк. Я ставлю на Уолли Кардью.

– Ты думаешь? – сказала Робин.

– Можешь представить, как она впишется в жизнь Монтгомери? Он живет со своей девушкой, у него хорошая работа: что ему нужно от Зои?

– Это могло начаться как флирт в Интернете, к которому она отнеслась гораздо серьезнее, чем он. Он мог не понимать, что она собирается бросить все и переехать, чтобы быть рядом с ним.

– Я не могу представить, чтобы такое случилось с Монтгомери. Зачем ему позволять флирту в Интернете перерасти в ситуацию, которая может поставить под угрозу его хорошую жизнь? У Кардью нет девушки, судя по тому, что мы о нем знаем, и он безрассудный придурок. Я могу представить, как он спит с молодыми фанатками а потом в шоке, когда одна из них решает переехать в Лондон, чтобы быть рядом с ним.

– А как насчет Тима Эшкрофта?

– Тип из государственной школы… Не знаю, может быть, это он, но я представляю, что он бы выбрал кого-то более…

– В кашемировом свитере? – предположила Робин.

– Ну, да.

– Он актер. Его могут привлекать более богемные типы. И не забудь ее имя пользователя в игре. Эшкрофт играл Червя.

– Вот как, – сказал Страйк, хотя по голосу было понятно, что он не убежден.

– Зои сказала кое-что еще, – продолжил Робин, продолжая делать пометки на странице, которая становилась попеременно оранжевой и серой, когда такси проезжало под уличными фонарями. – Она не думает, что Блэй поджег свою спальню, но она не сказала мне, кто это сделал. Сказала, что хочет сохранить свою работу.

– Интересно, – сказал Страйк.

– Я знаю… но у меня также плохие новости, – сказала Робин. – Мне пришлось выйти из игры. Аноми отдал приказ, что модам нужно следить за людьми, которые заходят в игру, но не играют. Он думает, что полиция может шпионить за фанатами, что может объяснить тот факт, что он сам сейчас нечасто заходит в игру.

– Неудобно, – сказал Страйк, – но не поправимо. Мы просто должны показать, что ты хорошо играешь, в ближайшие несколько дней, чтобы развеять подозрения. Что насчет Пирса?

Мысленный образ большого пениса Престона Пирса немедленно возник в голове Робин и был решительно подавлен.

– Он был близок к тому, чтобы пригласить меня выпить.

– Быстрая работа, – прокомментировал Страйк, который не был особенно рад этому.

– Я отказала ему в пользу того, чтобы проводить Зои домой. Думаю, это было правильное решение. Я не могла допрашивать его и следить за игрой. В любом случае, на следующей неделе…

– Есть еще одна вещь, – сказала Робин, – которая кажется… ну, это может быть огромным совпадением, но… на общей кухне есть витраж. Его сделала Мариам, женщина, которая вела у меня урок. По словам Пирса, он там уже пять или шесть лет.

– Там – я думаю, это должна быть цитата, но я не знаю – слова, написанные в верхней части, в любом случае – об Аномии. На витрине изображена некая идеализированная коммуна, и люди, представленные на ней, все были в коллективе или были друзьями Мариам, по всей видимости. А над картинкой – цитата об условиях, при которых невозможно почувствовать Аномии. Что-то насчет того, что органы должны быть солидарны друг с другом?

Робин почти слышала, как Страйк задумался в последовавшей за этим паузе. Наконец он сказал:

– Ну, совпадения случаются, но это кажется чертовски удачным совпадением.

– Ты думаешь, именно здесь Аноми получил идею для псевдонима?

– Я бы предположил, что это вполне вероятно.

– Все они были в Норт Гроув в какой-то момент. Весь актерский состав.

– Ты чертовски хорошо поработала сегодня, Робин.

Робин показалось, что она услышала женский голос на заднем плане, со стороны Страйка. Телевидение или Мэдлин Курсон-Майлз?

– Я лучше пойду, – быстро сказала она. – Поговорим завтра.

Она повесила трубку, прежде чем Страйк успел ответить.

Глава 41

Но вот появляется парень-идеалист,

С повадкой, взглядом и ухмылкой…

Констанс Нейден

Естественный отбор

Состояние культи Страйка ухудшалось. Несмотря на то, что он дважды в день наносил крем, кожа под гелевой подушечкой оставалась раздраженной и воспаленной. Он боялся, что у него могут появиться первые признаки синдрома удушья, при котором кожа покрывается язвами и разрушается, но все же не записался на прием к врачу. Какой в этом смысл? Он не мог позволить себе прекратить работу. С добавлением наблюдения за Джейго Россом их текущий список расследований стал непосильным. Единственным решением было найти новых субподрядчиков, которых можно было бы привлечь для помощи.

Исчерпав все свои связи в полиции и армии, Страйк перебрал всех предыдущих временных сотрудников, которых он не решался взять на постоянную работу. Наконец, в отчаянии, ему удалось вновь нанять на еженедельный контракт, который мог быть расторгнут без предупреждения по желанию любой из сторон, бывшего “Красного капрала” по имени Стюарт Натли, который три года назад въехал на мопеде в заднюю часть такси, за которым должен был ехать. Страйк отчитал Натли за этот проступок и уволил его на месте, поэтому он с минимальным энтузиазмом позвонил этому человеку, проглотив свою гордость. У Натли было непривлекательно-самодовольное выражение лица – белозубый, с мышиными волосами женатый мужчина лет тридцати. Поскольку с тех пор, как они со Страйком расстались, ему так и не удалось устроиться на гражданскую следственную работу, Натли очень хотелось доказать свою состоятельность агентству, престиж которого сильно вырос с тех пор, как он его покинул. Хотя никто в команде не был особенно очарован новым сотрудником, все были благодарны за еще одну пару ног и глаз.

Тем временем через неделю должна была состояться презентация новой коллекции Мэдлин, а это означало, что она совсем не могла видеться со Страйком, что, как он признался себе, выражая сожаление Мэдлин, было очень удобно. Ее состояние крайнего напряжения вылилось в длинные монологи по телефону.

– Мне не следовало делать коллекцию такой большой. Никогда, никогда больше. Послушай, ты не мог бы приехать и встретиться со мной после презентации? Мне нужно вырваться на свободу: это самый худший раз в жизни. Я хочу быть с кем-то, кому наплевать на украшения – я хочу быть с тобой – и я хочу выпить и потрахаться.

Страйк не возражал против большей части этой программы, и все же подозрение, рожденное приглашением на литературную презентацию, побудило его сказать:

– После того, как все закончится, верно? Ты же не просишь меня зайти? Потому что там будет пресса, не так ли?.

– Да, – сказала она, – но… Ладно, нет, не заходи, если не хотите.

– Отлично, хорошо, встретимся после. Во сколько все закончится?

– В девять, – сказала она, и затем: – Пожалуйста, приходи, если сможешь. Я скучаю по тебе, и если я буду знать, что ты придешь, чтобы забрать меня от всего этого, я смогу выглядеть счастливой для фотографий.

– Ты должна быть счастлива в любом случае, – сказал он. – То, что ты мне показывала, выглядело невероятно.

– О, Корм, ты такой милый, – сказала она со слезами в голосе. Сейчас мне все это кажется полным дерьмом, но я всегда чувствую себя так перед запуском – или я думаю, что чувствую, но это всегда происходит в таком тумане, что я не могу быть уверена.

Итак, Страйк (все еще в духе того, чтобы дать шанс нормальным отношениям) решил встретиться с Мэдлин после ее запуска, хотя он отметил, что она хотела, чтобы он заехал за ней, в то время как он хотел встретиться с ней далеко от места, где, как он был уверен, будет Шарлотта. Высказать эту озабоченность означало бы открыть дверь для другого разговора, который он не хотел вести, поэтому план остался неопределенным, и он, и Мэдлин, возможно, решили, что их предпочтения возобладают.

Тем временем пара долгожданных отлучек временно ослабила давление на агентство: Грумер улетел на десять дней в Марокко, а Фингерс – в Нью-Йорк, чтобы навестить свою обожаемую мать и отчима, который подозревал его в воровстве.

– Итак, это наша возможность, – сказал Страйк команде во время ободряющей беседы по конференц-связи (времени на личную встречу не было), – исключить несколько подозреваемых по Аноми.

В первый понедельник мая, который был банковским праздником, Страйк, прихрамывая, пришел в район Лисмор-Серкус вскоре после рассвета, чтобы присмотреть за трехкомнатной двухуровневой квартирой, где Уолли Кардью жил со своей бабушкой и сестрой. К восьми часам из квартиры донеслись лишь два признака жизни: кто-то открыл шторы, и на подоконник вскочила белая кошка и с присущим кошкам надменным видом уставилась на окрестности.

Согласно жилищным документам, YouTuber и его сестра жили в этой же квартире вместе со своей бабушкой последние двадцать лет. Сестра Уолли, работавшая в местной аптеке, была похожа на своего брата тем, что была светловолосой и имела скандинавскую внешность, но при этом она была чувственно-привлекательной, в то время как ее брат был невысоким и коренастым, с большими круглыми голубыми глазами и полными губами. Шах и Барклай независимо друг от друга сообщили Страйку, вне вределов слышимости Робин, Мидж и Пэт, что они будут рады продолжать наблюдать за Хлоей Кардью столько, сколько потребуется по делу, или даже после того, как необходимость в этом отпадет.

Пока Страйк наблюдал за квартирой в Госпел-Оук, Робин сидела у окна кройдонского кафе под названием “Сосиска”, которое находилось прямо напротив дома Ясмин Уэзерхед и ее родителей. Она с облегчением вышла из офиса, где недавно провела много часов за игрой, чтобы развеять подозрения Аноми в том, что она может шпионить за другими игроками. Это повлекло за собой несколько приватных бесед с Червь28, которая бесхитростно рассказала ей, что встретила милую женщину из “места, где я раньше жила”, но ничего больше не рассказала ни о своем парне, ни о личности Аноми. Страйк, который с пониманием отнесся к желанию Робин заняться чем-то другим, кроме как целыми днями пялиться в iPad, согласился, что она может понаблюдать за Ясмин, которая была человеком второго уровня интереса по сравнению с более вероятными подозреваемыми.

На улице, где жила Ясмин, царила атмосфера сонной респектабельности. С одной стороны располагался ряд местных магазинов, с другой – террасы домов среднего размера с небольшими палисадниками. Робин попеременно наблюдал за домом родителей Ясмин и следила за игрой и Твиттером, в котором Аноми уже проявлял активность в то утро.

Аноми

@АномиGamemaster

Сообщается, что Хэви Федвелл собирается нанять несколько нянь для детей, которых она постоянно мусолит, как только начнется #InkBlackCashIn.

9.06 утра 4 мая 2015 г.

Все гипотетические Аноми, за которыми велось наблюдение, находились в своих домах и были вне поля зрения, когда Аноми опубликовал эти слова. Кеа Нивен оставалась без наблюдения из-за отсутствия персонала, хотя Страйк решил оставить на автоответчике Нивенов новое, тщательно продуманное сообщение, призванное сыграть на страхе Кеа перед тем, что подумает о ней Блэй, если она откажется помочь их расследованию.

В десять минут десятого Робин, которая уже пила третью чашку кофе, чтобы оправдать свое дальнейшее пребывание в “Сосисочной”, и которая еще не успела мельком увидеть Ясмин Уэзерхед, получила звонок от Страйка.

– Уолли и его приятель ЭмДжей только что вышли из своей квартиры. Я слежу за ними. Каков игровой статус Аноми?

– Отсутствует, – вздохнула Робин, ведя Баффипоус мимо вампира, дрейфующего по одной из игровых дорожек.

– Думаю, они направляются к метро, – сказал Страйк Робин, набирая скорость, чтобы держать в поле зрения двух молодых людей. – У Эм-Джея с собой видеокамера. Это была бы идеальная возможность для Аноми вступить в игру. Кардью не разговаривает по телефону.

– Я начинаю думать, что Аноми точно знает, когда будет полезно вступить в игру, и специально избегает этого, – с горечью сказала Робин.

– Есть следы Ясмин?

– Нет. Никто не выходил из дома с девяти утра. Ну, сегодня же банковский праздник.

– Подожди, – сказал Страйк.

Робин подождала.

– Кто-то еще преследует их, – сказал Страйк тихим голосом.

– Полиция? – сказала Робин так резко, что официантка оглянулась на нее.

– Нет, – сказал Страйк. – Я так не думаю. Я перезвоню.

Он повесил трубку.

Человека, которого заметил Страйк, трудно было не заметить. Его рост был не менее шести футов, а стрижка была настолько короткой, что он был почти лысым, хотя у него также были кустистая борода и усы. Когда Уолли и Эм-Джей подошли к нему, он прислонился к стене и, видимо, писал сообщение, но как только они прошли мимо, он свой телефон в карман и отправился в погоню, засунув руки в карманы джинсов. На спине его старой кожаной куртки был изображен череп со скрещенными костями, увенчанный стальным шлемом. У него было много видимых татуировок, и если Юнион Джек на шее и готический крест на тыльной стороне левой руки могли быть поддельными, то большой череп, вытатуированный на затылке и видный сквозь миллиметровую щетину, точно не мог быть таковым, что исключало возможность того, что этот человек – переодетый полицейский.

Неизвестный вошел в тот же вагон метро, что и Уолли с Эм-Джеем, а Страйк последовал за ним. Ютуберы были погружены в беседу и, похоже, не заметили ни одного из мужчин, следовавших за ними. Страйк тайком сделал несколько фотографий неизвестного на свой телефон, отметив еще одну татуировку на его адамовом яблоке, которая, хотя детектив и не был специалистом по руническому алфовиту, не могла не показаться ему похожей на норвежскую руну.