Текст книги "Чернильно-Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 58 страниц)

Отметив, что это была точная противоположность истории, рассказанной Кеа Страйку, в которой Пез сделал шаг, а Кеа дала ему отпор, Робин продолжила листать страницу Instagram в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как предлог, чтобы вернуть разговор к Чернильно-черному сердцу.

– Это кот Нильса? Тот, который пропал?

– Да, – сказал Пез, глядя вниз на рисунок спящего черепахового кота. – Я пытался получить заказ на иллюстрацию детской книги о домашних животных. Я не люблю кошек, у меня аллергия. Может быть, им могли сказать, и поэтому я так и не получил работу. У этой твари только один глаз, но вы не видите, когда она спит.

– Как он потерял глаз?

– Не знаю, никогда не спрашивал… Его не было почти неделю. Его либо переехали, либо Брэм его задушил.

– Что? – сказала Робин, притворяясь шокированной.

– Он маленький псих. Я съезжаю, как только он достигнет шести футов. Возможно, это будет в следующий вторник, так как он растет… Да, хватит об этом, – внезапно сказал он, положив свою руку на ее, когда появилась угловатая черно-белая фигура в длинном викторианском фраке.

– Мне было приятно смотреть на это!

– А я наслаждался другими вещами, и ты меня остановила, – улыбнулся Пез, засовывая мобильник обратно в карман джинсов.

– Итак, – сказала Робин, когда Пез снова начал поглаживать ее спину большим пальцем, – ты вернул тому мужчине то, что ему было нужно?

– Нет, – ответил Пез, его улыбка сразу же угасла.

– Что это было?

– Ничего. Я потерял это. Но это было не его. После недолгого колебания он добавил: Его девушка дала мне его.

– О, – сказала Робин. – Но тогда – почему он…?

– Его девушкой была Эди Ледвелл. Девушка, которая создала Чернильно-черное сердце. Та, которую убили.

– О, – сказала Робин опять. – Бедняга!

– Что? – сказал Пез, а потом: – О. Да, я полагаю.

Пез отпил еще немного от своей пинты, в то время как ум Робин работал быстро.

– Слушай, – сказала она, быстро приняв решение, – раз уж ты упомянул о ней, я не знала, стоит ли говорить тебе об этом, но меня это немного пугает.

– Что именно?

– Ну, я знаю, о чем говорил тот мальчик, там, наверху.

– Кто, Брэм?

– Да. Он только что сказал мне, что Зои убила ту девушку. Эди.

На мгновение Пез просто уставилась на Робин.

– Брэм сказал, что Зои убила Эди?

– Да, – сказала Робин. – То есть, конечно, я ему не поверил. Просто это было странно для ребенка.

– Господи Иисусе, – пробормотал Пез, убирая руку со спинки стула Робин, чтобы провести руками по своим вьющимся черным волосам, прежде чем осушить остатки второй пинты.

– Я не должна была тебе говорить, – тихо сказала Робин.

– Я просто подумал, что могу провести один вечер, не думая об этом.

– О, прости, что я об этом упомянула, – сказала Робин, теперь в ее голос закралась слабая нотка недовольства. Джессика Робинс не виновата в том, что ее привел в эту сгоревшую спальню беспокойный ребенок и нагрузил разговорами об убийстве. Джессика Робинс была ошеломлена этой внезапной сменой тона и начала думать, что Пез вовсе не такой забавный и обаятельный человек, каким она его считала.

– Нет, – быстро сказал Пез, – не надо, это не твоя вина. Просто это было ужасно. С тех пор, как это случилось. Все хотят говорить об этом все время, а какой в этом, блядь, смысл? Я имею в виду, она же, блядь, мертва, не так ли? Разговоры об этом все время не вернут ее… Брэм не любит Зои, вот и все. Она иногда нянчится с ним. Он не любит никого, кто пытается указывать ему, что делать. Ты видел ее: она, блядь, не может поднять мачете, не говоря уже о том, чтобы им пользоваться… Ты когда-нибудь допьешь это вино?

– Да, – сказала Робин, стараясь сохранить в голосе нужную долю сдержанности.

– Извини, – сказал Пез, выглядя теперь отчасти раскаявшимся, отчасти раздраженным. – Это было… мы все через это прошли, с тех пор как это случилось. Со мной разговаривала полиция.

– Серьезно?

– Да. Они говорили со всеми, кто знал Джоша и Эди, типа. Даже с Мариам.

– Ты шутишь!

– Неа. Она знала, что Джош и Эди встречались на кладбище в тот день. Но она была на дневном занятии, когда это случилось. Класс для детей с особыми потребностями. Дети. Я был в студии, работал над своей идеей комикса.

– Гробовщик, путешествующий во времени?

– Да, – сказал Пез, хотя он не выглядел особенно польщенным тем, что Робин вспомнила. – В общем, люди видели, как я проходил мимо двери, так что я был вне подозрений в убийстве. Но потом свиньи захотели узнать, не был ли я тем троллем, который преследовал Эди в Твиттере.

Он насмешливо фыркнул.

– Я жил с ней в одном гребаном здании три года – если бы я хотел ее преследовать, мне вряд ли понадобилось бы выходить в гребаный Интернет. В любом случае, я знаю, кто был тем троллем, это несложно, блядь, выяснить.

– Кто это был? – спросила Робин, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.

– Парень по имени Уолли Кардью, – ответил Пез, не задумываясь ни на секунду.

– Ты сказал это полиции?

– Да. Сказал им, что с самого начала знал, что это он. Аноми – так называют тролля…

– Аноми? – сказала Робин. – Это странно. Нильс просто…

– Да, имя было одной из причин, по которой я понял, что это Уолли. Я слышал, как Нильс объяснял ему это, что он взял это с окна на кухне.

– О, ты знаешь этого парня лично?

– Да, мы оба снимались в “Чернильно-черном сердце”, типа. Озвучивали персонажей. Я был только в паре эпизодов, потому что мне пришлось вернуться и немного присмотреть за отцом, а когда я вернулся, кто-то другой занял мое место, делая фальшивый, блядь, скаузский акцент.

По выражению его лица Робин поняла, что Пез был не в восторге от этого.

– У Уолли есть приятель, который умеет кодить – я помню, как он рассказывал мне о парне, который пытался заставить разработчика сделать какую-то игру, – а этот тролль, Аноми, вместе с приятелем ведет онлайн-игру по мотивам мультфильма. Так что, да – не ракетостроение, не так ли?

– Собираюсь выпить еще пинту, – сказал Пез. – Уверена, что не хочешь еще вина?

– Нет, я сначала допью это, – сказала Робин.

Пез пошел к бару, в то время как мысли Робин неслись вскачь. Некоторые вещи, которые Пез только что сказал о себе, соответствовали примерному портрету Аноми, который они со Страйком составили, и все же она представляла себе, что если она встретится с Аноми лицом к лицу, то почувствует это, узнает инстинктивно, потому что злоба и садизм, которые он демонстрировал во время долгого преследования Эди Ледвелл, будут просачиваться из него, как бы хитро он ни пытался это скрыть. Возможно, Пез Пирс не был ее идеальной компанией для выпивки, но она не могла себе представить, чтобы он посвящал часы своей жизни игре или неустанной кампании травли, проводимой через Twitter. Он был талантливым художником, пользовался успехом у женщин, любил музыку: казалось, он живет вполне удовлетворительной жизнью в физическом мире и не нуждается в сомнительных удовольствиях анонимной личности в Интернете.

Когда он вернулся к столу и сел, Робин сказала:

– Почему они заменили тебя в мультфильме? Не лучше ли было использовать кого-то, кто действительно родом из Ливерпуля, а не симулировать акцент? Я ненавижу людей, имитирующих мой акцент, – добавила она. – На работе есть парень, который считает, что это очень смешно, когда я начинаю говорить на собрании “ee bah gum”.

– Чертовы лондонцы, да? – сказал Пез. Он отпил из своей свежей пинты. Эди сказала, что они не знают, когда я вернусь от папы, поэтому они продолжили без меня. Давай не будем говорить об этом гребаном мультфильме, – добавил он. – Я же сказал тебе, я хочу отдохнуть.

– Хорошо, – сказала Робин, стараясь выглядеть озадаченной и немного обиженной.

– Ах, нет – послушай, мне очень жаль, – сказал Пез, тут же выпрямившись перед лицом ее холодности. – Я просто – я все еще типа не могу взять в толк, как это произошло.

– Ну, я не удивлена, – сказала Робин. – Это ужасно.

Пез снова положил руку на спинку ее стула.

– Я уже говорил, что ты чертовски великолепна?

Робин позволила ему снова прижаться к своему рту. Этот поцелуй был более нежным, не затянувшимся, со скрежетом зубов, языка и слюны, что казалось вполне уместным через несколько секунд после обсуждения убийства. Когда Пез отпустил ее, Робин тихо сказала,

– Может быть, тебе поможет разговор об этом.

– Предлагаешь стать моим психотерапевтом? – спросил он, глядя ей в глаза и поглаживая ее лопатку.

– Ну, у меня нет лицензии, – сказала Робин, – но, с другой стороны, я предлагаю услуги, которые ты не можешь получить в службе здравоохранения.

Он снова разразился смехом, и прежде чем он успел спросить, о чем именно она думает, Робин серьезно сказала,

– Может быть, тебе стоит поговорить с кем-нибудь. Это должно быть очень травмирующим для тебя, а у тебя и так много стресса в жизни, не так ли, ваш отец болен и все такое?.

Он выглядел слегка ошеломленным.

– Почему ты рассталась с парнем?

– Он изменил, – сказала Робин, – с моей подругой. Почему ты спрашиваешь об этом?

– Потому что ты красивая и милая. Он, наверное, был настоящим козлом.

О, только не это, подумала Робин, когда Пез придвинулся для очередного поцелуя. По крайней мере, он не касался ее волос, но когда его рот прижался к ее рту сильнее, чем когда-либо, и его язык проник в ее рот, он обхватил ее обеими руками так, что почти вытащил ее из кресла.

– Держи себя в руках, – прошептала она ему в губы, полусмеясь, когда с некоторым трудом освободилась. – Боже. Люди пялятся.

– Просто хотел получить немного терапии, не связанной со службой здравоохранения.

– Ты забыл про разговорную часть, – сказала Робин и, чтобы он не поцеловал ее снова, пригубила остатки вина из своего бокала, а Пез продолжал гладить ее по спине.

– Вот это настроение, – сказал он, наблюдая за тем, как она пьет.

– Я не шучу, – легкомысленно ответила Робин. – Ты пережил что-то ужасное. Я вижу, что ты расстроен.

– Рр, не думай, что я потерял лучшую подругу, – грубо сказал Пез. – Я рассорился с ней задолго до того, как это случилось.

– Почему? – спросила Робин.

– Ты не захочешь об этом слышать, – сказал Пез.– Поверь мне. Ты не хочешь знать.

– Хорошо, – сказала Робин, и снова она позволила себе немного больше холодности в голосе, а также нотки обиды. Джессике Робинс не нравилось, когда с ней обращались так, будто она по степени отвлекаемости стоит лишь немного выше пинты пива. Она любила немного поговорить, прежде чем ее уговаривали лечь в постель. После нескольких секунд напряженного молчания Пез сказал,

– Ладно, но я тебя предупреждал. Ладно, хорошо – один из парней, озвучивавших одного из персонажей мультфильма, слонялся в компьютерном зале в Норт Гроув, ожидая своей сцены или чего-нибудь еще. Я вошел и заметил, как он быстро закрыл то, что смотрел, типа, и мне стало любопытно. Мне никогда не нравился этот парень. Государственная школа, богатые родители, пытающиеся рассказать всем остальным, сколько у них привилегий. Однажды Уолли откопал фотографию подготовительной школы этого парня. Нашел в интернете, типа. Наклеил ее на стену с лицом Тима над одним из этих маленьких придурков в розовых колпачках и написал: “Тим учится презирать привилегии белых цис-гетеров”.

Робин засмеялась.

– Тиму это не понравилось, – сказал Пез с некоторым удовлетворением. – Совсем. Я встречал таких, как он, на работе. Засранцы из среднего класса, которые обижаются на тебя за то, что ты вырос в рабочем классе. Как будто они думают, что ты выпендриваешься. Пытаются получить несправедливое преимущество в борьбе за угнетение или что-то в этом роде.

Робин снова засмеялась.

– В любом случае… ты знаешь, что такое лоликон?

– Нет, а что это такое?

– Это мультики про маленьких девочек. Рисунки, где они занимаются всякой ерундой. Ну, знаешь – сексуальные штучки. Это японская фишка, или это там началось. Теперь это по всей сети.

– О, – сказала Робин, ее мысли теперь неслись вскачь. – Я имею в виду… мерзость.

– Да… так вот на что смотрел Тимми Суперпробужденный, когда я вошел. У него не было времени стереть историю, потому что Эди вошла сразу после меня и сказала, что он нужен ей для сцены, типа. Я сразу же подошел и проверил, что он просматривал.

В общем, я рассказал Эди, что он просматривал, когда они все разошлись по домам, и мы поссорились. Она мне не поверила. Она, блядь, боготворила этого парня. Она всегда хотела нравиться умным людям. Она никогда не сдавала экзамены. Никакого высшего образования. Она не могла понять, что этот Тим – мудак. Она думала, что он умный только потому, что у него такой акцент, типа.

Но она пошла и спросила его о том, что я сказал. Он сказал, что я лгу, и она ему поверила. Потом мы поссорились, потому что я сказала, что если он извращенец с детьми, то она не должна приводить его в Норт-Гроув, чтобы он помогал с детскими занятиями, типа. Я знаю, что это были только рисунки, – сказал Пез, – но некоторые из них были очень жесткими. Она говорила, что я озлобленный и всякое такое.

– Почему она решила, что ты озлоблен? – спросила Робин, возмущаясь от имени Пеза.

– Потому что они добились большого успеха, я полагаю, – мрачно ответил Пез. – Так что после этого мы мало разговаривали.

Он выпил еще немного пива, выглядя угрюмым, затем продолжил,

– Понимаешь, до того, как она встретила Джоша – это тот парень, с которым она снималась в мультфильме – у нас было что-то вроде отношений. Несерьезно. И мы вместе работали над…

Пез оборвал себя.

– А теперь ко мне приходит ее гребаный дружок и пытается заставить меня отдать то, что принадлежит мне. Ну, он может отвалить, – сказал Пез, хотя Робин показалось, что под гневом и бравадой она уловила некоторую тревогу. – Это мое, и я, блядь, оставлю это себе.

Значит, ты не потерял его, подумала Робин, но милая, добрая Джессика Робинс выразила лишь сочувствие оправданному негодованию своего спутника, а затем предложила купить ему четвертую пинту пива.

Глава 68

Ревнивые сомнения, жгучая боль,

Которые терзают сердце и мозг влюбленного;

Страх, который не может избавиться от страха,

Надежда, которая не может исчезнуть…

Летиция Элизабет Лэндон

Трубадур, канто 2

Устав от тесноты офиса и своей чердачной квартиры, Страйк решил провести вечер в “Тоттенхэме”, где он мог бы выпить пару пинт пива, продолжая свои сетевые расследования. Однако “Тоттенхэм” оказался нетипично полным для вечера четверга, поэтому он направился в “Ангел”, но обнаружил на барной стойке табличку о том, что в заведении запрещено пользоваться мобильными телефонами и ноутбуками.

Жажда пива усиливалась с каждой неудачной попыткой достать его, и наконец он пришел отдохнуть в “Кембридж”, большой и шумный паб, расположенный на краю Театральной страны, где он не успел сесть за первую пинту “Doom Bar”, как позвонила Робин и попросила его взять на себя роль Баффипоус в Игре Дрека. В результате ему пришлось отказаться от запланированных линий расследования, и последние два часа он провел, притворяясь Баффипоус в компании следующих друг за другом пинт пива и бургера с чипсами. За исключением одного разговора с Фиенди1 по приватному каналу, его пребывание в игре прошло без происшествий, Аноми отсутствовал на протяжении всего времени.

В четверть десятого, когда Страйк все еще находился в Кембридже и игра ему все больше надоедала, зазвонил его мобильный.

– Страйк.

– Добрый вечер, – сказал Натли. – Есть кое-что по Кеа Нивен.

Страйк отправил своего нового субподрядчика в Кингс-Линн в надежде окончательно исключить Кеа из расследования. Выбор Натли на эту работу был во многом продиктован желанием Страйка держать этого человека подальше от себя.

– Выкладывай, – сказал Страйк, взяв ручку и придвинув к себе блокнот.

– Она выпивала с друзьями, – сказал Натли. – Местный винный бар.

– Значит, она в порядке? – спросил Страйк.

– У нее с собой трость, – сказал Натли, – и ее приятели поднимались и спускались в бар за нее.

Он ждал, пока ему подскажут. Эта привычка была одной из многих привычек Натли, которые Страйк находил крайне раздражающими.

– Это все?

– Нет, – сказал Натли, забавляясь тем, что Страйк мог так подумать. Примерно двадцать минут назад зазвонил ее мобильный, и она вышла из бара, чтобы ответить на звонок. Я тоже пошел. Притворился, что хочу покурить.

Натли сделал паузу, чтобы его похвалили за инициативу. Когда единственным ответом Страйка было молчание, Натли продолжил,

– Да, она разговаривала с кем-то по телефону и закатила истерику. Она хотела знать, почему он не перезвонил ей раньше и все такое. Она говорила, что ей нужно передать сообщение Джошу, и хотела, чтобы этот человек все устроил. Она сказала, что люди в “Эдите” говорят о ней ужасные вещи, но это неправда, и все это подстроено, или что-то в этом роде. И, – сказал Натли как человек, готовый достать кролика из шляпы, – она сказала, что думает, что за этим стоит Аноми. То, что было на Эдите.

– Ты уверен, что она не сказала “Reddit”? – спросил Страйк, не потрудившись сдержать раздражение в своем голосе.

– Что?

– Reddit, – повторил Страйк.

– Да, возможно, так и было, – сказал Натли, поразмыслив несколько секунд, – но, как я уже сказал, она была немного истерична, было трудно расслышать, о чем именно она говорит. Но они все артистичные типы, не так ли, поэтому я подумал, что Эдит может быть каким-то…

– Ты узнал имя человека, с которым она разговаривала?

– Не слышал, чтобы она называла имя.

Конечно, блядь, не слышал.

– Ладно, хорошая работа, Натли, – сказал Страйк, его тон противоречил его словам. – Запиши это для дела и позвони мне, если что-то еще случится.

Как только Натли отключился, Страйк вернулся к “Игре Дрека”, очень желая, чтобы у него тоже был кто-то, кого он мог бы послать в бар вместо себя. За соседними столиками было полно смеющихся и разговаривающих людей: он был единственным одиноким посетителем, сорокалетним чудаком с ноутбуком, играющим в одиночестве и жаждущим закурить. Он только что избежал нападения цифрового вампира, затем успешно провел Баффипоус мимо каменного льва с помощью шпаргалки Робин (“введи “Ты плохой каменный мукфлук, бва”), когда пришло сообщение от его сводной сестры Пруденс.

Он, конечно, до сих пор с ней не познакомился. Пока он лежал с больной ногой и был поглощен работой, она была занята своей раненой дочерью.

Привет. Сильви намного лучше, поэтому я хотела бы узнать, как тебе идея встретиться в следующий четверг, чтобы пропустить по стаканчику?

Решив, что отвечать сразу не обязательно, Страйк вернулся к экрану своего ноутбука. Пять минут спустя его мобильный зажужжал от второго сообщения, а затем зазвонил, прежде чем он успел посмотреть на него: это звонила Робин, и он сразу же ответил.

– Привет, – сказала она. – Я только что ушла от Пеза. Аноми был в игре?

– Нет, – ответил Страйк, и Робин застонала. – Но я пообщался один на один с Фиенди1, который, надо сказать, знает толк в футболе. Самый здравомыслящий человек, которого я здесь встречал до сих пор. Хотя ты должна была сказать мне, что Баффипоус болеет за Ман Ю.

– Черт, разве этого не было в записях? Извини. Это была первая команда, которая пришла мне в голову.

– Ничего, я справился, – сказал Страйк. – Хотя, я подумал, что было бы вежливо сделать это Арсеналом. Как Пез?

– Я только что послала тебе запись интервью. Я еще не прослушала ее, так что не знаю, насколько сильно мой мобильный уловил звук. В пабе было довольно шумно.

– У меня та же проблема, – сказал Страйк, повышая голос над гоготом особенно буйных людей, которые только что присели за соседний столик.

– Я напишу свои заметки, как только смогу, на всякий случай, если он не записал. Я выудила из него несколько интересных вещей.

– Где ты сейчас находишься? – спросил Страйк, которому показалось, что он слышит шум транспорта.

– Направляюсь на Джанкшн Роуд, – сказала Робин. – Пытаюсь поймать такси.

– Какого черта ты идешь на Джанкшн Роуд?

– Может быть, ничего особенного, но я чувствую… Страйк, это такси. Увидимся завтра в офисе и наверстаем упущенное.

Робин помахала рукой приближающемуся такси, которое притормозило, назвала водителю адрес и села в машину.

Хотя она изо всех сил старалась говорить по телефону естественно, она чувствовала себя явно взволнованной. Последний час ее предполагаемого интервью с Пезом, которое она вырезала из записи, отправленной Страйку, состоял в основном из продолжительных поцелуев и все более решительных попыток вернуть ее в Норт-Гроув “просто выпить еще”, типа. Робин была готова на многое ради детективного агентства “Страйк”, и шрам длиной в восемь дюймов на предплечье был тому подтверждением, но она не думала, что секс с Пезом Пирсом входил в круг обязанностей, которые агентство могло разумно ожидать от нее, даже если бы проведенная с ним ночь позволила им исключить его как Аноми.

Пока такси ехало по Хайгейт Хай Стрит, Робин размышляла о том, что в последнее время она собирает самые разные реакции мужчин на отказ. Пез был примерно посередине между холодной яростью Хью Джекса и неловким, немедленным отступлением Райана Мерфи. Он пробовал манипулировать (“Что, думаешь, ты не можешь мне доверять, типа?”), пассивно-агрессивно (“Нет, я просто думал, что я тебе нравлюсь, типа”) и, наконец, попросил ее номер телефона. Робин дала ему номер телефона, которым она пользовалась с Тимом Эшкрофтом и Ясмин Уэзерхед, и после очередной стычки возле “Гейтхауса”, во время которой Пез так сильно прижал ее к себе, что она чувствовала каждый мускул через его футболку, она наконец-то ушла.

Полувиноватые, полуудовлетворенные и путаные мысли метались в голове Робин, пока такси везло ее к квартире Зои. Пез Пирс был не из тех мужчин, которых она обычно находила привлекательными: она не была поклонницей грязных ногтей или сильного запаха немытого тела; он ей не особенно нравился, и она ни разу не забыла, что находится здесь, чтобы выведать у него информацию. Однако пока его язык исследовал самые глубокие уголки ее рта, а руки ласкали ее спину, ее тело, которое уже три года не имело никаких сексуальных контактов, не слишком заботилось о том, чем занят ее мозг. Немного неприятная правда заключалась в том, что ее физическая реакция на Пэза была не совсем притворной. Робин не была уверена, чувствует ли она себя больше смущенной или гордой, потому что Пез Пирс, мужчина с (как она подозревала) обширной сексуальной историей, похоже, не обнаружил в ее реакциях ничего, что выдавало бы недостаток опыта. Последнее размышление вернуло ее к воспоминаниям о том моменте возле “Ритца” со Страйком; к счастью для ее душевного спокойствия, такси в этот момент завершило короткое путешествие по Джанкшн-роуд и остановилось возле ветхого углового здания, где жила Зои Хей.

В одном из окон второго этажа горел свет, на котором висела тонкая розовая занавеска. Робин зашла за угол на Бруксайд-лейн и осмотрела звонки возле двери, в которую, как она видела, вошла Зои. Ни на одном из них не было имени Зои, поэтому, рискнув предположить, она нажала на верхний.

Никто не ответил. Робин нажала еще раз. Прошла еще минута. Конечно, здание было в таком плохом состоянии, что вполне возможно, что звонок не работает. Робин нажала в третий раз.

– Алло? – сказал голос Зои, прозвучавший через переговорное устройство.

– Зои, привет, – сказала Робин, снова усилив свой йоркширский акцент. – Это Джессика, из Норт-Гроув? Я просто проходила мимо по дороге домой и хотела узнать, все ли у тебя в порядке. Мне сказали, что ты заболела.

– О, – сказала Зои. Да, я в порядке. Просто… просто расстройство желудка.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Я… нет. Спасибо большое, – сказала Зои.

– Хорошо, надеюсь, тебе скоро станет лучше, – сказала Робин.

– Да. Спасибо, – сказала Зои.

Робин перешел на противоположный тротуар, не сводя глаз с окна Зои. За тонкой розовой занавеской показался силуэт человека. Он выглядел слишком большим, чтобы принадлежать Зои. Оглянувшись, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают, Робин аккуратно сняла парик брюнетки и положила его в сумку, затем достала свои карие контактные линзы. Теперь, если бы кто-нибудь посмотрел вниз на темную улицу, то увидел бы только светловолосую женщину, которая, очевидно, ждала лифт.

Прошел целый час. Никто не входил и не выходил из здания. Робин все еще ждала.

Без десяти полночь молодой чернокожий мужчина подошел к двери и отпер ее. Робин перебежала дорогу.

– Извините, вы не против, если я войду? Я оставила ключи от входной двери у своей подруги, а она не отвечает на звонок.

Молодой человек не возражал.

В коридоре было грязно, а бетонные ступени без коврового покрытия были замусорены окурками и обертками от еды. На лестничной клетке пахло так, как будто по крайней мере один человек использовал ее в качестве писсуара.

Робин поднялась по узкой лестнице вслед за жильцом, который исчез через дверь на лестничной площадке первого этажа, оставив Робин подниматься на второй этаж одну, переведя на ходу мобильный телефон на беззвучный режим.

Поднявшись на верхнюю площадку, Робин увидела в свете единственной незатененной лампочки, висящей под потолком, две двери: одну закрытую, другую приоткрытую. За последней виднелась ванная комната размером со шкаф, стены которой были покрыты грязной, потрескавшейся плиткой, а над унитазом болталась душевая лейка. Робин сомневалась, что перепланировка была законной.

Закрытая дверь выглядела так, словно ее можно было открыть одним хорошим пинком. Прекрасно понимая, на какой риск она идет, Робин подкралась к ней и приложила ухо к щели между дешевой деревянной дверью и рамой.

Она услышала мужской голос. Голос звучал сердито, но говоривший, возможно, зная, как далеко распространяется звук внутри этого некачественно построенного здания, не повышал голос достаточно громко, чтобы Робин могла уловить больше нескольких слов.

– ... игра… свобода выбора… давление на меня…

Робин снова проверила свой телефон. Было уже за полночь. Возможно, гость Зои и собирался остаться на ночь, но его тон был далек от любовного. Робин осталась на месте, прижав ухо к щели в двери.

– ... делает мне больно…

Теперь зазвучал голос Зои, высокий и плаксивый, его было гораздо легче услышать, чем голос мужчины.

– Я никогда не хотела причинить тебе боль, никогда!

– Говори тише, черт возьми!

Зои подчинилась, но по тому, как повышался и понижался ее голос, Робин понял, что она умоляла, но слова были неразличимы.

Затем Робин услышала шаги изнутри комнаты: похоже, они приближались к двери.

Она спустилась по бетонной лестнице как можно тише и успела дойти до площадки первого этажа, как услышала, что дверь Зои открылась.

– Нет, пожалуйста, – услышала она слова девушки. Пожалуйста, не уходи…

– Отстань от меня. Отстань. Ты начинаешь угрожать…

– Я не угрожала, я не угрожала, я только…

– Кто это начал?

– Я, я, я, я знаю…

– Я же говорил тебе тогда, что это я, блядь, рискую…

Робин продолжала спускаться, стараясь производить как можно меньше шума, пока не достигла первого этажа, где прижалась к стене так, чтобы ее не было видно, если Зои или ее спутник посмотрят вниз на лестничную клетку.

– Пожалуйста, останься, пожалуйста, я не хотела, я просто…

– Уже поздно. Мне нужно идти. Мне нужно многое обдумать.

– Нет, – завопила Зои, и ее голос эхом отразился от мрачных стен.

– Я сказал, не шуми, мать твою!

Раздался звук шарканья. Скрываясь от шума, Робин тихо открыла дверь на улицу и стояла, прислушиваясь, готовая к бегству.

– Отвали от меня. Ты поставила меня в чертовски трудное положение, а теперь шантажируешь…

– Я не шантажирую, – причитала Зои.

По лестнице спускались тяжелые шаги. Робин выскользнула из двери, сняла куртку, которую Джессика Робинс надевала во время каждой поездки в Норт-Гроув, поспешила занять позицию в десяти ярдах от дома и склонила голову, делая вид, что смотрит в телефон.

Сквозь волосы, скрывающие ее лицо, Робин наблюдала, как Тим Эшкрофт вышел из здания и направился к припаркованному Фиату. Через несколько секунд за ним последовала рыдающая Зои. Она попыталась помешать Эшкрофту войти в машину, но он с легкостью отбросил ее и, захлопнув перед ее лицом дверцу, уехал, но не раньше, чем Робин успела сфотографировать его машину.

Зои стояла на дороге, дрожа и плача, пока машина не скрылась из виду, ее истощенный силуэт напоминал силуэт двенадцатилетней девочки. Робин быстро склонила голову, когда Зои снова вошла в здание, не удостоив блондинку ни единым взглядом.

Как только дверь закрылась, Робин достала блокнот и ручку, присела на корточки, положила блокнот на колено и набросала все, что смогла вспомнить из того небольшого отрывка спора, который ей удалось услышать. Шантаж… кто это начал?... ты поставила меня в чертовски трудное положение… это я рисковал…

Она снова поднялась на ноги и проверила время на телефоне. Она хотела бы немедленно позвонить Страйку, но было уже поздно: он наверняка спит.

Как ни странно, предположение Робин оказалось ошибочным. В этот момент ее напарник, покинувший “Кембридж” час назад, не спал и сидел, покуривая, за своим маленьким кухонным столом. Перед ним лежали его мобильный и блокнот, последний был открыт на двойной странице, которую он только что заполнил вопросами и замечаниями по поводу записи интервью Робин с Пезом, которую ее телефон достаточно хорошо ловил, учитывая фоновый шум паба.

Пока Робин вызывала такси, чтобы оно отвезло ее обратно в Уолтемстоу, Страйк слегка хмурился, многократно воспроизводя запись, ища в ней те моменты, которые его особенно интересовали.

Наступило долгое молчание, после чего Пез сказал хриплым голосом,

– Ты чертовски великолепна.

– Я всего лишь пыталась прочитать твою татуировку, – сказала Робин, ее голос слегка дрогнул.

Страйк перемотал вперед.

– Ты добрый. Приличный. Я думала, ты… не знаю… художник-плейбой.

– Почему? Из-за того, что я снял свою экипировку для художественного класса?

– О, я была не против, – сказала Робин. Пез засмеялась. Страйк снова перемотал вперед.

– Не встречался ни с кем нормально больше года. Хотя со мной все в порядке.

– Не сомневаюсь, – сказала Робин со смехом в голосе.

Снова долгое молчание, за которым последовало что-то похожее на стон Пеза. Затем Робин прошептала что-то, чего Страйк не смог уловить. Он трижды воспроизвел запись и наконец решил, что Робин сказала следующее:

– Обычно я не занимаюсь подобными вещами при свете дня.

Это позволило понять реплику Пеза:

– Нет проблем. Скоро стемнеет.

Он снова перемотал вперед.

– Я уже говорил, что ты чертовски великолепна?

Еще одна долгая пауза. Затем Робин сказала:

– Может быть, тебе поможет разговор об этом.

Страйк снова перемотал вперед.

– Ну, у меня нет лицензии, но, с другой стороны, я предлагаю услуги, которые нельзя получить в службе здравоохранения.