Текст книги "Чернильно-Черное Сердце (ЛП)"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 58 страниц)

– Кто видел, что произошло?

Прибыли два офицера полиции.

– Я видел, – громко сказал Страйк, его голос пробился сквозь шум.

Одна из полицейских оттащила Страйка и Робин в сторону, в то время как ее коллега и железнодорожные служащие пытались навести порядок в возбужденной толпе. Поезд еще не ушел. Люди смотрели из окон на раненого мужчину.

– Продолжайте, – сказала женщина-офицер Страйку, держа наготове блокнот.

– Парень в маске Бэтмена, – сказал Страйк. – Он протиснулся в середину толпы, притворился, что его толкнули, чтобы отвлечь внимание, а затем столкнул парня на дорожку. Это было намеренно.

– Где этот парень? Вы его видите?

– Нет, – сказал Страйк, окидывая взглядом толпу на платформе.

– Вы видели, куда он пошел после того, как парень упал?

– Нет, – повторил Страйк. – Я был занят тем, что оттаскивал своего друга с рельс.

– Хорошо, тогда вам придется задержаться, нам нужны показания.

Они услышали сирену. Прибыла машина скорой помощи. Полицейский отвернулся.

– Хорошо, – сказала Робин, когда Страйк снова открыл рот. – Это было инстинктивно. Я знаю, что это было неразумно.

Она чувствовала, как подмышкой у нее наливается синяк – там, где Страйк оттащил ее вверх с пути поезда. Он достал из кармана сигареты и зажигалку, глядя на бездействующую фигуру на земле. Футболка Красных Подошв была задрана, обнажая небольшую татуировку под сердцем. Она напоминала букву Y со средним вертикальным штрихом.

Поезд все еще не отошел от станции. Теперь люди пытались выйти, но полиция настаивала, чтобы они оставались внутри, предположительно для допроса.

– Здесь нельзя курить, – заметил Робин.

– Я не понимаю, почему ты не куришь, – сказал Страйк, выдыхая. Робин, которая старалась не дрожать слишком явно, заставила себя улыбнуться.

Глава 57

Сутулясь, возвращайтесь в свои криминальные притоны.

Вы меня не знаете и не видите.

Ада Айзекс Менкен

Джудит

Внутриигровой чат между Аноми и модератором ЛордДрек

<Открылся новый приватный канал

<25 мая 2015 22.57>

<ЛордДрек приглашает Аноми>.

ЛордДрек: иди сюда, пока я тебя не рзблачил, гнида

<Аноми присоединился к каналу>

Аноми: я могу тебе чем-то помочь?

ЛордДрек: ты пыталсся убить моего брата, я знаю, что это ьбыл ты.

Аноми: уверен, что я бы запомнил что-то подобное.

ЛордДрек: нее играй со мной в игнры, ублюдок, ты пытался столкнуть моего брата под хренов поезд.

Аноми: печатай медленнее, не будешь делать столько ошибок.

ЛордДрек: ты не знаешь, с кем ты связался, ты, пизда, мы прилем за тобой

Аноми: Я точно знаю, с кем я связался, Чарли-бой.

Аноми: твой младший брат не так осторожен, как ты.

Аноми: “Вилепечора” было ошибкой.

ЛордДрек: ты пиздюк, я буду оххотиться на тебя.

Аноми: нет, не будешь

Аноми: В отличие от тебя, я не оставляю следов.

Аноми: только что сидел здесь и перематывал кадры из новостей.

Аноми: чертовски истерично смотреть, как его голова ударяется о борт поезда.

ЛордДрек: Я гнахуй выслежу тебя и убтью.

Аноми: передай привет другим парням в Халвенинге.

Аноми: большой небрежный поцелуй твоему овощному брату

Аноми: если тебе повезет, то к следующему Рождеству он сможет держать свою собственную питьевую чашку.

ЛордДрек: ты жди, ты, бльной ублдок, я приду

<ЛордДрек был забанен>

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Волокна желудочков. —

Они расположены чрезвычайно сложным образом,

и описания, данные различными анатомами, значительно отличаются.

Генри Грей. «Анатомия Грея»

Глава 58

О стыд!

Высказать мысль, что в пламени

Которая горит в твоем сердце.

Элизабет Баррет Браунинг

Проклятие для нации

Внутриигровой чат между двумя модераторами Игры Дрека

<Открылся новый приватный канал

<23 мая 2015 11.18>

<Морхауз приглашает Папервайт>.

Морхауз: Папервайт, нам нужно поговорить.

<Папервайт присоединился к каналу>

Папервайт: так что за оправдание? Автокатастрофа? Похищение инопланетянами? Твоей маме понадобилась срочная операция?

Папервайт: нет, ты не сделаешь этого, это было бы как-то безвкусно, учитывая, что моя мама больна.

Морхауз: Мне жаль.

Морхауз: Мне очень жаль

Морхауз: Я не смог

Папервайт: ты не выдержал

Папервайт: ты знаешь, сколько часов я потратила на чертов автобус?

Папервайт: что еще ты хочешь от меня?

Папервайт: у тебя были фотографии, симпатия, бесконечные чаты, и я разрушаю отношения в реальной жизни только для того, чтобы провести с тобой несколько часов в игре.

Морхауз: Я заслуживаю всего, что ты говоришь.

Морхауз: но, пожалуйста, выслушай меня, потому что я чертовски волнуюсь, за тебя и за всех нас.

Папервайт: что ты имеешь в виду?

Морхауз: Ты видела того парня, которого толкнули под поезд после Комик-Кон?

Папервайт: Нет, я пользовалась автобусом, я только что сказала тебе.

Папервайт: А что?

Морхауз: это был Вилепечора.

Папервайт: что?

Морхауз: Это был Вилепечора, которого толкнули под поезд.

Папервайт: подождите, что

Папервайт: он умер?

Морхауз: возможно, уже. В новостях говорят, что он получил серьезную травму головы.

Морхауз: вот что имел в виду Аноми, когда говорил, что у него есть план заставить их поехать в выходные на Комик-Кон

Папервайт: Я буквально не понимаю, о чем ты говоришь.

Морхауз: он знал, что собирается убить Вилепехору.

Папервайт: Ты меня пугаешь. Что?

Морхауз: несколько недель назад Вилепечора сказал что-то вроде “Аноми знает все о биткоине, мы думаем, что именно так он купил электрошокер” или что-то в этом роде на канале модов.

Морхауз: Я думаю, что именно это и произошло. Вилепечора знает о биткоине, и он рассказал Аноми, как его использовать. Вот как Аноми завладел незаконным электрошокером и огромным гребаным ножом без какого-либо отслеживания, Вилепечора дал ему идею.

Морхауз: он не хотел злить Вилепечору, выгоняя его, потому что Виле может дать показания, что он рассказал Аноми, как купить оружие в даркнете за криптовалюту.

Морхауз: он сказал мне, что Виле и ЛордДрек уйдут в день Комик-Кон

Морхауз: он имел в виду, что Вилепечора будет мертв и ЛД забанен

Папервайт: ты спятил

Папервайт: откуда Аноми мог знать, кого толкать под поезд?

Морхауз: мы знали, как настоящее имя Вилепечоры и как он выглядит.

Папервайт: как?

Морхауз: нас заинтересовало имя Вилепечора.

Морхауз: это анаграмма

Морхауз: мы решили, что это анаграмма, затем мы погуглили имя, которое мы получили

Морхауз: и нашли место работы, много чего. Он выглядел каким-то засранцем, позируя со своей машиной. Но Аноми это нравилось. Ему нравилось знать, что такой парень был в нашей игре.

Морхауз: Я всегда думал, что это чертовски странно, что такой парень здесь.

Папервайт: как ты можешь знать, что тот парень, которого ты нагуглил, действительно Вилепечора? А если бы было больше одного человека с таким именем?

Морхауз: Я не знал наверняка, пока не увидел кадры, где парень падает перед поездом.

Папервайт: Я сейчас гуглю кадры из новостей.

Папервайт: Изображение очень зернисто, ты уверен, что это он?

Морхауз: Мы узнаем, когда они назовут имя, не так ли?

Папервайт: как его настоящее имя?

Морхауз: чем меньше ты знаешь, тем лучше. То же самое касается и того, чтобы знать, кто такой Аноми, прежде чем ты спросишь.

Морхауз: Я собираюсь покинуть игру сегодня вечером. Я хочу уйти, и ты тоже должна уйти. Затем мне нужно подумать, как лучше поступить. Полиция может подумать, что я сошел с ума, но я думаю, что мне нужно поговорить с ними.

Папервайт: ты не можешь уйти

Папервайт: если все это правда

Папервайт: и Аноми подумает, что ты ушел из-за подозрений, ты будешь следующим. Он знает о тебе все. Он знает, где ты живешь.

Морхауз: Мне все равно.

Папервайт: а тебе вообще есть дело до меня?

Морхауз: конечно, есть, почему ты так говоришь?

Папервайт: потому что Аноми тоже знает, кто я.

Морхауз: Что? Как?

Папервайт: Я сделал глупость.

Морхауз: Ты имеешь в виду отправку ему той фотографии?

Папервайт: это была вторая глупость.

Папервайт: первая глупость была в том, что мое настоящее имя было в моем письме при регистрации.

Морхауз: Я, блядь, так и знал.

Морхауз: Я знал, что он знал, кто ты.

Морхауз: дерьмо

Папервайт: Хорошо, давай посмотрим на это здраво.

Папервайт: подумай о том, что ты говоришь.

Папервайт: этот человек, которого ты знаешь уже целую вечность, который любит “Чернильно-черное сердце”.

Папервайт: Ты действительно думаешь, что он мог зарезать Ледвелл и Блэя?

Папервайт: Ты серьезно думаешь, что он мог толкнуть кого-то под поезд?

Морхауз: это разговор, который я продолжаю вести в своей голове.

Морхауз: и в основном я все еще отвечаю “нет”, но это становится все труднее, и когда я увидел новости, а потом увидел, что Вилепечора и ЛордДрек были забанены, я подумал “черт, это он. Он сделал все это”.

Папервайт: Ты не можешь выйти из игры таким образом, чтобы он подумал, что ты можешь обратиться в полицию.

Морхауз: Да, ты права. Если я выйду, он обязательно это заподозрит.

Папервайт: Ты должен вести себя очень, очень счастливо, что он избавился от Вилепехоры и ЛордДрека, и поддерживать его, пока мы решаем, что делать.

Морхауз: А что будет, когда настоящее имя Вилепечоры будет раскрыто, и он узнает, что я знаю, кто это?

Папервайт: притвориться, что это был несчастный случай. Кто-то толкнул его на платформе.

Папервайт: или сказать, что парень, должно быть, разозлил кого-то другого.

Папервайт: Слушай, я знаю, ты считаешь меня трусихой.

Папервайт: Ты хотел рассказать полиции о досье, которое ЛордДрек и Вилепечора подбросили нам, а я сказала не делать этого.

Папервайт: Я была напуган до смерти

Папервайт: Но это намного хуже.

Папервайт: мы позволили всему этому случиться и не обратились в полицию

Морхауз: вот в чем шутка

Морхауз: Я бы позвонил и анонимно сообщил в полицию, но они подумают, что я в бешенстве, или что я просто стебусь, потому что я так говорю.

Папервайт: не шути так.

Морхауз: Думаю, я мог бы написать письмо.

Морхауз: но насколько серьезно они это воспримут?

Папервайт: Я могу позвонить анонимно, если ты скажешь мне его настоящее имя.

Морхауз: Я боюсь. Если Аноми узнает, что это была женщина, которая проболталась, он поймет, что это, должно быть, ты. А если он узнает, кто ты, то сможет узнать, где ты живешь.

Морхауз: это все моя вина

Папервайт: как это?

Морхауз: Я тот, кто помог ему построить его чертову империю, не так ли?

Папервайт: Викас, пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.

Папервайт: Давайте подождем и посмотрим, действительно ли это был Вилепечора.

Морхауз: а если да?

Папервайт: Тогда мы разработаем план.

Папервайт: но тебе лучше не бояться встретиться со мной лицом к лицу, если придется.

Морхауз: хорошо

Папервайт: обещаешь?

Морхауз: обещаю

Глава 59

Предчувствие – это длинная тень на лужайке.

Указывает на то, что солнце заходит;

Уведомление для испуганной травы

Что скоро наступит темнота.

Эмили Дикинсон

XVI

Страйк, который был одним из дюжины людей, дававших показания о том, что произошло на станции Custom House, немного задержался на ужин с Мэдлин в субботу вечером. Она забронировала османский ресторан под названием “Казан” – выбор, который Страйк одобрил, учитывая, что он был готов к сытному обеду после отсутствия ланча и любил турецкую кухню. Однако ужин с самого начала был омрачен событиями дня.

Зная, что инцидент на станции обязательно попадет в новости, и подозревая, что имя Робин в какой-то момент будет обнародовано, он счел себя обязанным рассказать Мэдлин о случившемся, хотя и не сообщил ей никакой информации о деле. Она была одновременно очарована и встревожена тем фактом, что он находился всего в нескольких шагах от того, что, по его мнению, было попыткой убийства, и постоянно возвращалась к этой теме на протяжении двух блюд. Это не помогло Страйку избавиться от грызущего его чувства тревоги не только по поводу того, чему он стал свидетелем, но и по поводу возможных последствий того, что присутствие Робин на месте преступления будет афишироваться для телезрителей.

Когда Мэдлин наконец отправилась в дамскую комнату, он достал телефон, поискал трехконечный символ Y, который он видел вытатуированным под грудной клеткой молодого человека в дорогих кроссовках, и с нарастающим предчувствием увидел, что он представляет собой руну Альгиз. Затем он открыл Twitter, чтобы посмотреть на аккаунт @Gizzard_Al, но обнаружил, что его больше не существует. Он проверил BBC News, где уже была опубликована история о покушении на жизнь Красных Подошв, хотя и без указания имен. В отсутствие каких-либо сообщений об обратном Страйк был вынужден предположить, что Красные Подошвы все еще жив, но кровотечение из уха показалось ему зловещим признаком, скорее всего, указывающим на черепно-мозговую травму.

– Проверяешь Робин? – спросила Мэдлин, усаживаясь напротив него.

– Нет, – ответил Страйк. – Пытаюсь выяснить, как дела у парня, который упал.

– Она была такой храброй, – сказала Мэдлин. Сегодня она пила только газированную воду и, похоже, была полна решимости быть щедрой по отношению к его партнеру.

– Это одно слово, – мрачно сказал Страйк, засовывая телефон обратно в карман.

К тому времени, как они вернулись в дом Мэдлин, в новостях появились три фотографии человека, который ударил Альгиза плечом, и главный суперинтендант в форме обратился по телевидению с просьбой предоставить информацию. Учитывая, что снимки нападавшего были сделаны с застывших черно-белых записей камер видеонаблюдения, Страйк не ожидал, что они будут особенно четкими, но он все равно ставил телевизор Мэдлин на паузу, внимательно изучая каждую фотографию.

На первой был запечатлен момент удара: Красные Подошвы падает вперед, руки в карманах, хорошо видна маска Бэтмена на всю голову, а его тело скрыто толпой. На второй фотографии был частично виден человек в маске Бэтмена, садящийся в поезд. Опять же, их телосложение было невозможно оценить из-за количества людей, которые ввалились в поезд вместе с ними. Большинство из них, знал Страйк, не заметили бы попытку убить Красные Подошвы, так как их обзор перекрывала масса людей.

На третьей фотографии был виден вид сзади, как лысоголовый, мускулистый мужчина бежит по лестнице прочь от места происшествия. Нападавший, как объяснил старший суперинтендант, предположительно, зашел в поезд, где спрятался от посторонних глаз среди стоящих пассажиров и снял маску Бэтмена, под которой была надета латексная маска на всю голову и шею. Затем он покинул поезд и сбежал по лестнице со станции, смешавшись с людьми, которые уходили, чтобы найти другие способы добраться до дома. Эта фотография была единственной фотографией нападавшего в полный рост, и тяжелая мускулатура выглядела так, словно это был костюм с мягкой подкладкой. Что стало с переодетым нападавшим после того, как он покинул станцию, либо неизвестно, либо скрывается от общественности.

– Господи, – сказала Мэдлин, – бедный парень. Он принял весь удар на голову, не так ли? Удивительно, что он не сломал себе шею.

Многократная перемотка Страйком записи с камер видеонаблюдения, на которой Красные Подошвы падает на рельсы, а Робин и Мо (так звали человека в костюме Супермена, которому на самом деле принадлежит заслуга в спасении Красных Подошв и с которым Страйк и Робин разговаривали в ожидании дачи полных показаний) прыгают за ним, ничем не успокоили его предчувствие. Если предположить, что руническая татуировка Красных Подошв имела тот смысл, который ей приписывал Страйк, то вероятность того, что “Хэлвенинг” не сможет связать Робин Эллакотта с человеком, который ударил одного из их членов в “Корабле и лопате”, была ничтожно мала.

– Ну, Робин определенно заслуживает награды. Я имею в виду, они оба заслужили, – сказала Мэдлин.

Они легли в постель и занялись сексом, по крайней мере, со стороны Мэдлин, с особым энтузиазмом. Страйк снова вспомнил Шарлотту, чье либидо обычно стимулировалось драмами и конфликтами, хотя он подозревал, что дополнительная демонстративность Мэдлин объясняется скорее желанием стереть из памяти ссору на презентации. Поскольку она была трезва, то не заснула сразу после этого, а продолжала обсуждать произошедшее на станции, видимо, полагая, что это доставит Страйку удовольствие, проявление интереса к его рабочему дню. Наконец, он сказал ей, что устал, и они уснули.

На следующее утро она разбудила его кружкой свежесваренного кофе, затем вернулась в постель и снова начала заниматься сексом. Хотя Страйк не мог притвориться, что не получает никакого удовольствия от обнаженной женщины, медленно скользящей по его телу, чтобы взять его член в рот, только в момент оргазма он на время освободился от чувства предчувствия, и зловещее ощущение еще сильнее овладело им после кульминации. Даже бормоча стандартные слова благодарности и ласки, он думал о том, как скоро он сможет уйти.

Было воскресенье: Мэдлин, очевидно, рассчитывала провести с ним весь день, а он не думал, что сможет это выдержать. Прекрасно понимая, что он ничего не может сделать, чтобы предотвратить потенциальную угрозу со стороны “Халвенинга”, он должен был удовлетворить неявное требование подтвердить, что он полностью простил Мэдлин, но уровень стресса был выше, чем он считал разумным в выходной день. Он говорил себе, что жаждет тишины и покоя в своей квартире на чердаке, но на самом деле он испытывал сильное желание связаться с Робин, не имея на то особых причин. Она сегодня переезжала, была занята с родителями, и, поскольку Страйк не обратил ее внимания на татуировку на торсе упавшего мужчины, была вероятность, что она еще не осознала, насколько шатким могло стать их положение.

Час спустя Страйк вышел из душа Мэдлин и обнаружил, что пропустил звонок от Дева Шаха. Поскольку почти все было предпочтительнее, чем присоединиться к Мэдлин для обсуждения того, как они собираются провести это прекрасное весеннее утро, он скорчил неискреннее выражение сожаления, сказал, что ему нужно перезвонить Дэву, и удалился в спальню, чтобы сделать это.

– Привет, – сказал Дев. – Разработка на Джейго Росса.

– Продолжай, – сказал Страйк.

– Я болтался на дороге возле их загородного дома, притворяясь, что чиню прокол на своем велосипеде.

Росс вывез старших трех девочек через ворота, потом остановился. Средняя девочка вышла из машины. Она что-то забыла. Он кричал на нее. “Тупая маленькая дрянь”, и все в таком духе. Похоже, ему было наплевать, что я его слышу.

– Ты записал?

– Сразу начал записывать, но звук довольно нечеткий. Он сказал ей, что она должна вернуться пешком и принести то, что там было. Это примерно в четверти мили вверх по дороге. У ребенка был синяк под глазом.

– Думаю, я могу кое-что об этом знать, – сказал Страйк. – Ее старшая сестра делилась подробностями своих выходных в социальных сетях.

– Ладно, пока они ждали, пока средний ребенок появится, он кричал на старшую. Насколько я мог слышать, она заступилась за среднюю. Я думаю, он дал ей пощечину, но на записи этого не видно из-за блеска стекол машины.

Наконец средний ребенок появился снова, таща за собой сумку. Я притворился, что завожу велосипед, чтобы занять более выгодную позицию.

Когда девочка снова появилась, он вышел из машины, крича на нее за то, что она так долго ходила. Он открыл багажник, бросил сумку внутрь. Затем, когда она уже собиралась сесть на заднее сиденье, он ударил ее ногой в поясницу, чтобы ускорить процесс. Это записано, ясно как день.

– Отлично, – сказал Страйк. – Я имею в виду…

– Нет, я понял, – сказал Дев, голос которого звучал задумчиво. – Полный гребаный ублюдок. Если бы это происходило на какой-нибудь обычной улице…

– Старшая девочка сказала в интернете: “У таких, как мы, нет социальных работников”. Где ты сейчас?

– Еду в направлении Лондона, следую за ними. Обычно он отдает двух младших матери, а потом везет старшую обратно в Бененден.

– Где близнецы?

– Все еще в доме с няней.

– Хорошо, это чертовски хорошая работа, Дев… конечно, его адвокат, вероятно, сошлется на временное упущение и отправит его на курсы по управлению гневом, чтобы упредить судью. Но если мы сможем получить еще один или два подобных инцидента, установить модель поведения…

– Да, – сказал Шах. – Что ж, я дам тебе знать, если что-то произойдет на другом конце.

– Отлично. Поговорим позже.

Страйк, который вел этот разговор в футболке и шортах, теперь натягивал брюки, все время думая о Робин и Халвенинге. Придя наконец к решению, он придал своим чертам подходящую смесь сожаления и раздражения и вышел из спальни в гостиную, где его ждала Мэдлин.

– Проблемы? – спросила она, видя его выражение лица.

– Да, – сказал Страйк. – Жена одного из субподрядчиков только что упала с чертовой лестницы. Сломала запястье.

Ложь легко пришла на ум, потому что однажды это действительно случилось с женой Энди.

– О. Это значит…?

Мобильный Страйка зазвонил снова. Посмотрев вниз, он увидел номер Кати Апкотт.

– Извини, мне тоже придется ответить. Пытаюсь разобраться с этим.

Он нажал на ответ, как только снова оказался в спальне.

– Страйк.

– О, да, здравствуйте, – произнесла запыхавшаяся Катя. – Надеюсь, вы не против, что я звоню в воскресенье?

– Совсем нет, – сказал Страйк.

– Я была вчера у Джоша, и его врачи считают, что он будет достаточно здоров, чтобы встретиться с вами через неделю или около того, если вы все еще хотите взять у него интервью. Они ограничивают посещение, и его отец и сестра часто ходят на неделе, но если бы вы могли приехать в следующую субботу…

– Суббота звучит отлично, – сказал Страйк. – Позвольте мне взять ручку.

Он нашел одну на прикроватной тумбочке Мэдлин.

– Если хотите, мы могли бы встретиться в больнице в два часа? Он в Лондонском центре спинномозговой травмы. Я должна быть там, потому что – ну, я тоже должна быть там. Он все еще в ужасном состоянии.

Нацарапав в блокноте подробности о палате Блэя и времени посещения, Страйк рассеянно положил ручку в карман, попрощался с Катей и направился обратно к Мэдлин.

– Мне очень жаль. Мне нужно разобраться с этим. Похоже, мне придется взять на себя наблюдение за этим ублюдком.

– Черт, – сказала Мэдлин с разочарованным видом, но Страйк знал, что она не собирается поднимать шум, ведь воспоминания об их ссоре на Бонд-стрит еще свежи в памяти. – Бедный ты. И она тоже.

– Бедная кто? – спросил Страйк, его мысли все еще были о Робин.

– Женщина, которая упала с лестницы.

– Оо, – сказал Страйк. – Да, я полагаю. В любом случае, она испортила мне воскресенье.

Подхватывая пальто и рюкзак, он старательно изображал сожаление. Мэдлин обняла его за шею и поцеловала на прощание, после чего он, наконец, смог уйти.

Он прошел по ее улице и зашел за угол, прежде чем зажечь сигарету. Звонок Кати Апкотт дал ему повод позвонить Робин, поэтому он нажал на ее номер, и она ответила почти сразу.

– Привет – дай мне секунду, – сказала она, и по высокому, надрывному тону ее голоса он сразу понял, что что-то не так, больше, чем можно объяснить переездом, хотя это, несомненно, было стрессом. Различные варианты – что она поняла, что Красные Подошвы почти наверняка является членом ультраправой террористической группы, или, что хуже всего, что какие-то ответные действия уже произошли без ведома Страйка – заставили его ждать ее возвращения с некоторым трепетом, тем более что на заднем плане он слышал сердитый мужской голос.

– Вернулась, – сказала она, все еще голосом, который возвещал о том, что она на грани слез. – Что случилось?

– Ничего. Что с тобой?

– Что ты имеешь в виду?

– У тебя такой голос, как будто ты плакала.

– Я… ну

– Что случилось? – сказал Страйк, гораздо более решительно, чем собирался.

– Мой отец – ты знаешь, что они должны были приехать вчера вечером? – Ну, очевидно, он потерял сознание на дороге прямо перед тем, как они собирались сесть в машину. Мама отвезла его в больницу, и они сказали, что у него был сердечный приступ, что бы это ни значило, и вроде бы ничего страшного, но она перезвонила пять минут назад и сказала, что его забирают – он заметил, что она борется с желанием зарыдать – забирают в операционную – извини – я уверена, что все будет хорошо – черт, Страйк, мне нужно идти, мне нужно переставить Ленд Ровер…

Она повесила трубку.

Глава 60

О, дай мне друга, из чьей теплой верной груди

Вздох откликается на мой…

Мэри Тиге

Верный друг – лекарство жизни

Отец Робин не счел нужным нанимать грузчиков для переезда. Большая часть содержимого дома, который они с бывшим мужем когда-то делили, была продана или, в случае с тяжелой кроватью из красного дерева, на которой он изменял со своей нынешней женой Сарой, забрана Мэтью. В съемной комнате Робин не было места для тех предметов, которые она оставила себе, поэтому они находились на складе. Диван, кресла и двуспальную кровать, для которой она заказала новый матрас, она купила у предыдущего владельца своей новой квартиры. В остальном ей нужно было перевезти лишь несколько предметов мебели, собранных из плоской упаковки. Майкл Эллакотт заверил дочь, что он более чем способен помочь загрузить заднюю часть “Лендровера” всякой всячиной на складе и помочь ей отнести ее наверх. Академик, выросший на ферме, он все еще жаждал удовлетворения от ручного труда, и Робин, сознавая, что пропустила семейное Рождество, решила уважить его.

Это означало, что теперь ей предстояло в одиночку перетащить и поднять все, что было на складе, на заднее сиденье “Лендровера”. Первые пару часов она была слишком занята, чтобы хандрить или плакать, но все изменилось, когда неприятный и агрессивный арендатор соседнего помещения стал кричать и ругаться, требуя, чтобы она переставила “Лендровер”, чтобы он мог подъехать на своем фургоне. Это, в сочетании с голосом Страйка по телефону, окончательно вывело Робин из себя. Закончив разговор со Страйком и переставив “Лендровер”, чтобы вместить большой синий фургон разгневанного мужчины, она уединилась в кладовке и тихо заплакала, сидя на картонной коробке, полной книг. Половина ее души хотела отказаться от переезда, сесть в Лендровер и отправиться на север в Йоркшир к отцу. Линда уверяла Робин, что процедура, которую ему предстояло пройти, была обычной, но Робин слышала страх в голосе матери.

В конце концов Робин снова взяла себя в руки и, потея и напрягаясь, продолжала разгружать склад, пока, наконец, почти каждый квадратный дюйм задней части “Лендровера” не был заполнен, и она смогла отправиться в Уолтемстоу, спустя целых три часа после того, как рассчитывала выехать.

Линда наконец перезвонила Робин в половине четвертого, к этому времени она уже стояла на красном свете светофора. Поскольку в древнем “Лендровере” не было Bluetooth, Робин достала свой мобильный и прижала его к уху.

– Он в порядке, – раздался голос Линды. – Установлен стент. Говорят, если все пройдет хорошо, завтра он будет дома.

– О, слава Богу, – сказала Робин. Свет изменился. Впервые за все время владения машиной Робин заглохла на “Лендровере”, заработав тем самым множество гневных гудков от водителя позади нее. – Мам, извини, мне нужно идти, я в машине. Я позвоню тебе через некоторое время.

В то время как ее рациональное “я” теперь знало, что ее отец вне опасности, эмоции Робин еще не догнали ее, и она все еще пыталась не заплакать, когда, наконец, свернула на Блэкхорс Роуд.

Только когда она свернула на парковку возле дома, где находилась ее новая квартира, она заметила Страйка, стоящего возле главной двери, с комнатным растением в одной руке и полным пакетом покупок из “Теско” в другой. Это зрелище было настолько несочетаемым, но в то же время таким желанным, что Робин задохнулась от смеха, который тут же перешел в рыдания.

– Что случилось? – спросил Страйк, подойдя к ней. – Как твой отец?

– С ним все будет хорошо, – сказала Робин, пытаясь сдержать слезы. – Мама только что звонила. Они установили стент.

Ей захотелось броситься на шею Страйку, но мысль о Мэдлин, решимость бороться с чувствами к партнеру сильнее дружеских и осознание того, что она очень вспотела, отговорили ее. Вместо этого она прислонилась спиной к “Лендроверу”, вытирая глаза рукавом.

– Ну, это хорошие новости, не так ли? – сказал Страйк.

– Да, конечно, хорошие… просто утро было дерьмовым…

– Хочешь поесть, пока мы не разгрузили Ленд Ровер? Потому что я хочу, у меня не было обеда. Полагаю, чайник под рукой?

– Да, – сказала Робин, теперь уже полусмеясь. – Он стоит в углублении для ног на пассажирском сиденье вместе с кружками. Страйк, ты действительно не должен был этого делать.

– Возьми это, – сказал Страйк, протягивая ей комнатное растение и пакет из “Теско”, после чего открыл дверь “Лендровера” и достал коробку с чайником.

– Как ты вообще узнал этот адрес?

– Ты показала мне документы несколько недель назад.

Это доказательство того, что Страйк не так уж забывчив и невнимателен, как иногда может показаться, грозило обернуться для Робин потоком слез, но она сумела взять себя в руки и, стараясь тихонько сопеть, провела его через главную дверь в утилитарный кирпичный коридор и, заботясь о ноге Страйка, поднялась в лифте на второй этаж.

– Очень мило, – сказал Страйк, когда Робин открыла дверь в приятную, светлую и просторную квартиру, которая была чуть больше чердака Страйка и с гораздо лучшим ремонтом. – Ты купила этот диван у предыдущего владельца?

– Да, – сказала Робин. – Он раскладывается – я подумала, что это будет полезно.

Она отнесла растение с большими зелеными листьями в форме сердца на кухню.

– Мне очень нравится, – сказала она Страйку, который шел следом с коробкой, в которой были чайник, кружки, пакетики чая, молоко и туалетный рулон. – Спасибо.

– Я беспокоился, что это могжет посчитаться за цветы, – сказал он, бросив косой взгляд. Однажды между ними произошла ссора, в ходе которой была затронута его склонность дарить Робин цветы, а не что-то более фантастическое. Робин рассмеялась, глаза снова заблестели.

– Нет. Растение – это не цветы.

Страйк наполнил чайник, затем повернулся и увидел, что Робин достает из сумки iPad.

– Ты же не заходишь в эту чертову игру? – сказал Страйк, подключая чайник. – Возьми выходной, ради всего святого.

– Нет, я просто смотрю, поймали ли они Бэтмена – Подожди, – сказала она, просматривая сайт новостей BBC. – Они назвали имя парня, которого столкнули на рельсы.

– И? – сказал Страйк, замирая с чайными пакетиками в руке.

– Его зовут Оливер Пич. Он… вау. Он сын Яна Пича… ну, того чудака, который баллотировался в мэры Лондона? Миллиардера?

– Технарь, да, – сказал Страйк. Здесь говорится, как дела у его сына?

– Нет, только то, что он все еще госпитализирован… его отец предложил награду в сто тысяч фунтов за любую информацию, касающуюся нападавшего…

– Твое имя уже известно? – спросил Страйк, стараясь говорить непринужденно.