Текст книги "Патрик Кензи (ЛП)"
Автор книги: Деннис Лихэйн
Жанр:
Крутой детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 115 (всего у книги 123 страниц)
Нынешнее обиталище Хелен Маккриди выглядело, во всяком случае снаружи, в разы лучше, чем квартирка в трехэтажной халупе в Дорчестере, где она до недавнего времени проживала со своей дочерью. Теперь она вместе с Кенни Хендриксом жила в Ноттингем-Хилле, огороженном пригороде Фоксборо, в двух милях от Первого шоссе, в доме 133 по Шервуд-Форест-драйв. О Фоксборо я знал только, что «Патриоты» проводили там по восемь матчей в год и что поблизости, в Рентаме, располагался скидочный торговый центр. Кроме этого – ничего.
Как оказалось, в Фоксборо еще находилось с полдюжины огороженных кварталов с очаровательными именами. По пути в Ноттингем-Хилл мы проехали мимо Можжевеловой Рощи, Грозового Перевала и Благоухающих Лугов. Все они, как я уже говорил, были огорожены. Зачем, правда, я понять не мог – уровень преступности в Фоксборо оставался крайне низким. Кроме парковочного места на стоянке в день матча, красть здесь было решительно нечего, – не газонокосилки же с мангалами.
Проникнуть внутрь Ноттингем-Хилла оказалось нетрудно – у ворот никто не дежурил. На будке висел плакат, сообщавший: «В дневное время для вызова охраны наберите *958». В паре ярдов за будкой главная дорога – бульвар Робин Гуда – раздваивалась. Четыре стрелки-указателя направляли меня налево, к Локсли-лейн, Тук-Террас, Скарлетт-стрит и Шервуд-Форест-драйв. Дорога шла вперед, никуда не сворачивая, и впереди лежали вполне ожидаемого облика одинаковые жилища для представителей среднего класса. Стрелки, указывавшие направо, обещали привести к Арчер-авеню, Литл-Джон-лейн, Иоркшир-роуд и Марианна-хаус, но вместо улиц и домов там виднелись только горы песка и одинокий экскаватор, застывший на вершине одной из них. Лопнувший экономический бум застал Ноттингем-Хилл прямо посреди строительной лихорадки.
Я свернул налево. Дом 133 по Шервуд-Форест-драйв оказался в самом конце улицы, в тупике. Задние дворы здесь имели тот же цвет, что и дюны на месте предполагаемого расположения дома Девы Марианны, и оба дома по соседству, 131 и 129, пустовали – на окнах висели припорошенные опилками разрешения на ведение строительства. Впрочем, лужайки зеленели даже перед пустовавшими домами – кто-то в строительной компании все еще верил, что за ними надо ухаживать. Мимо дома я проезжал достаточно медленно, чтобы заметить – шторы на окнах были задернуты, во всяком случае на тех, что выходили на север, юг и запад. Выходившие на восток глядели на песчаные горы, возвышавшиеся за зданием, и видеть их я не мог, но спорить готов – они тоже были задернуты шторами. По пути назад еще возле двух домов я заметил объявления «Продается» – под одним из них болтался листок поменьше, со словами: «Срочно продам. Назовите любую цену. Пожалуйста».
Я свернул на Тук-Террас и припарковался в тупике, рядом с недостроенным ранчо. Соседние с ним дома, по виду полностью готовые, пустовали. Свежепосаженные кусты и лужайки зеленели, несмотря на декабрьскую погоду, но подъездные дорожки все еще ждали, когда же их наконец покроют асфальтом. Пробравшись сквозь скелет недостроенного ранчо, я пересек акр бледного песка – вбитые в него колышки и натянутая между ними бечевка обозначали границы будущего заднего двора. Наконец я оказался за домом Хелен и Кенни – двухэтажной типовой подделкой под итальянский особняк. Даже не заходя внутрь, я мог бы поклясться, что на кухне обязательно будет стойка из гранита, а в ванной – гигантских размеров джакузи.
Если задуматься, более бездарно подкрасться к дому я бы не смог, даже если бы и захотел. Перед окнами я проехал так медленно, что меня бы смог догнать даже трехногий бассет, страдающий от дисплазии бедра. Машину я припарковал поблизости – не так чтобы совсем уж на виду, но тем не менее. И к самому дому я подошел со стороны пустыря, где меня было видно каждому. Да и сам визит я решил нанести днем, а не ночью, как следовало бы. Для полноты картины мне не хватало разве что плаката с надписью: «Ребят, ключ от входной двери не подкинете?»
Поэтому самым умным шагом в такой ситуации было бы пройти мимо, надеясь, что обитатели дома примут меня за землемера или плотника, и отправиться восвояси. Вместо этого я решил, что пока мне везет, – было два часа дня, но поблизости я не видел ни души. Глупо верить в такую вещь, как везение, и тем не менее все мы разделяем эту веру каждый раз, когда переходим улицу с оживленным движением.
И пока что мне продолжало везти. Скользящую дверь смогла бы вскрыть даже Габби. Или я, вооруженный брелоком-открывашкой и кредиткой. Зайдя внутрь, я остановился, ожидая, что вот-вот завоет сигнализация. Так ничего и не услышав, я взбежал по застеленной ковровым покрытием лестнице на второй этаж. Прошел через все комнаты, задерживаясь ровно настолько, чтобы убедиться – там никого не было. Затем спустился вниз.
В гостиной я насчитал девять компьютеров. На ближайшем ко мне была приклеена розовая бумажка с надписью «Голубой щит». На стоявшем рядом – желтая, с надписью «Bank of America». Я щелкнул по клавиатуре первого компьютера, и монитор его мягко засиял. На секунду появился рисунок рабочего стола – пейзаж Тихого океана. Затем экран позеленел, и на него выскочили четыре анимированные фигурки с головами актеров из сериала «Различные ходы». На головой Уиллиса появился пузырь, как в комиксах, и поле для ввода. Над головой Арнольда – такой же пузырь, но со словами: «Слышь, Уиллис, ты о чем это вообще?» Кимберли раскуривала косяк и, закатив глаза, говорила: «Пароль давай, придурок». А над головой мистера Драммонда возникла иконка с секундомером, начавшим отсчет – десять, девять, восемь… Пока он отмерял секунды, Кимберли начала исполнять стриптиз, Арнольд переоделся в униформу охранника, а Уиллис запрыгнул в кабриолет и тут же на нем врезался в стену. Пока машина полыхала, секундомер над головой мистера Драммонда досчитал до нуля, а затем взорвался. Экран погас.
Я позвонил Энджи.
– «Различные ходы», говоришь? В полном составе?
– Хм… почти. Миссис Гарретт я там не заметил.
– Должно быть, поздние сезоны, когда у нее уже был свой сериал, – сказала она. – Так чего у тебя там?
– Компьютеры, защищенные паролями. Девять штук.
– Девять паролей?
– Девять компьютеров.
– Многовато компьютеров для гостиной, где и мебели-то нет. Комнату Аманды ты уже нашел?
– Пока нет.
– Посмотри, нет ли и там компьютера. Дети обычно не защищают их паролями.
– О’кей.
– Если найдешь, скинь мне IP-адрес и адреса серверов. Обычно люди пользуются только одним, сколько бы компьютеров у них ни было. Если я сама их не взломаю, то знаю кое-кого, кто сможет.
– Ну ни фига ж себе, какие у тебя интернет-знакомые.
Мы распрощались, и я снова поднялся на второй этаж. Спальня Хелен и Кенни выглядела точно так, как я и ожидал, – комод из «Bob’s Furniture», заваленный мятой одеждой, сползший на пол матрас, никаких тумбочек, несколько пустых пивных банок с одной стороны кровати, несколько пустых стаканов с чем-то липким на дне – с другой. Пепельницы на полу, загаженное ковровое покрытие.
Я прошел через большую спальню, ухмыльнулся, заметив джакузи, и вошел в следующую комнату. Пустая и прибранная. Комод с отделкой под орех, такая же кровать и тумбочка – дешево, но респектабельно. Ящики пустовали, кровать – убрана. В шкафу – две дюжины пустых вешалок, на равном расстоянии друг от друга.
Комната Аманды. Уходя, она не оставила после себя ничего, кроме вешалок и постельного белья. На стене висели оправленная в рамку майка «Ред Соке» с автографом Джоша Беккета и календарь с фотографиями щенков разных пород. Единственный признак того, что Аманда вообще способна испытывать эмоции. Во всем остальном сквозило чувство спокойной точности и в целях, и в методах.
Спальня напротив представляла собой диаметрально противоположную картину. Возникало подозрение, что кто-то засунул ее в стиральную машину, выбрал режим особо интенсивной стирки, а затем открыл дверцу. Кровать скрывалась под покровом из пледа, простыни, джинсов, свитера, футболки, джинсовой куртки и песочного цвета брюк капри. Ящики комода были выдвинуты, а над ними красовалось трехстворчатое зеркало. Правую и левую створки Софи украсила фотографиями, заткнув их между стеклом и рамой. На нескольких из них был парень. Зиппо, скорее всего. Если верить снимкам, на голове у него практически всегда красовалась повернутая набок бейсболка с логотипом «Соке». От уха до уха по челюсти тянулась полоска волос, еще один клочок занимал пространство между нижней губой и подбородком. Наколки на шее, серебряные колечки в бровях. На большинстве фотографий он приобнимал Софи. На всех – держал в руках или пивную бутылку, или красный пластиковый стаканчик. Софи улыбалась, но казалось, что она примеряет разные улыбки, пытаясь подобрать ту, какой от нее ожидают окружающие. Похоже, у нее были проблемы со зрением – на каждом снимке она слегка щурилась. Мелкие зубы неуверенно выглядывали из каждой улыбки. Трудно было представить ее счастливой. Выше и ниже фотографий за раму зеркала были заткнуты билеты в различные клубы. Старые, в основном на прошлую весну и раннее лето. Все заведения – исключительно «от 21 года».
Софи явно старалась выглядеть старше 21 года. Но не обратить внимания на детский жирок, покрывавший ее подбородок и щеки, было невозможно. В любом клубе, впуская ее внутрь, вышибалы явно понимали, что она несовершеннолетняя. На большинстве фотографий она была с Зиппо; на двух – со своими подружками, ни одной из которых я не узнал и ни одна из которых не была Амандой. Впрочем, снимки были обрезаны с левой стороны, ампутировав левое плечо Софи там, где оно предположительно касалось кого-то, стоявшего рядом.
Я обыскал комнату, нашел несколько пузырьков с таблетками. Названий лекарств я не распознал, но от этикеток веяло холистической дурью. Я сфотографировал их на телефон и продолжил обыск. Нашел несколько браслетов – достаточно, чтобы можно было заподозрить Софи в фетишизме или предположить, что она собирала их с какой-то целью. Я пригляделся. Большинство было свалено в кучу на верхней полке шкафа, некоторые разбросаны по всей комнате.
Я стянул с кровати одеяла, скинул на пол груды одежды и обнаружил ноутбук, мигнувший мне огоньком зарядного устройства. Я раскрыл его, и глазам моим предстала заставка – фотография Софи и Зиппо, демонстрирующих двухпальцевый «гангстерский» жест, что автоматически означало – к гангстерам они не имеют ровно никакого отношения. Я щелкнул на иконку в левом верхнем углу экрана и добрался до главной панели управления компьютера. Пароля у меня так и не спросили. Нашел информацию об IP-сервере, которую у меня спрашивала Энджи, вбил ее в телефон и отправил ей эсэмэской.
Я вернулся на рабочий стол компьютера, затем щелкнул на иконку почтового клиента.
Софи явно не любила удалять письма. В почтовом ящике у нее хранилось 2871 сообщение – переписка примерно за год. В «Отправленных» было 1673 письма, тоже где-то за год. Я позвонил Энджи и рассказал о своих находках.
– С данными об IP сможешь взломать ее почту?
– Запросто, – сказала она. – Сколько ты там уже?
– Не знаю, минут двадцать примерно.
– Немало, если учесть, что ты торчишь в доме людей, не имеющих предсказуемого рабочего графика.
– Ну ты прям как моя мама.
Она положила трубку.
Я вернул все на свои места и спустился на первый этаж. В столовой, на стоявшем в центре комнаты столе, я нашел картонную коробку, доверху набитую письмами. Ничего выдающегося – в основном счета, в основном за электричество и воду, плюс несколько счетов по кредиткам и выписки с банковских счетов. Но затем я посмотрел на имена адресатов. Ни один из них не жил по этому адресу. Дэрил Бускет проживал в Вествуде, Жоржетт Бинг – во Франклине, Майка Грикспур в Шероне, а Верджил Кридлин – в Дедэме. Я пролистал всю пачку писем и насчитал еще девять имен, и все они принадлежали обитателям соседних городов – Уолпола, Норвуда, Мэнсфилда, Плейнвилла. Сквозь дверной проем я взглянул в гостиную, на стоявшую там батарею компьютеров. Практически пустой дом, немногочисленная мебель, явно купленная по дешевке и мелким оптом, – вполне понятно, что превращать это место в жилище никто и не собирался. Девять компьютеров. Краденая почта. Будь у меня время, я бы точно нашел здесь свидетельства о рождении младенцев, которые вскоре после выдачи документа скончались. Спорить готов, на все свои деньги, до последнего цента.
Я снова взглянул на письма. Но почему они так глупо себя ведут? Как можно защищать компьютеры паролями, но при этом забыть включить сигнализацию? Зачем выбирать идеальное место для занятий подобным дерьмом – дом в тупике, кругом пустырь и народу ни души, – но при этом оставить пачки ворованных писем в коробке на виду?
Я обыскал кухню, но не нашел ничего, кроме пустых шкафчиков и холодильника, в котором лежали пластиковые упаковки еды навынос, пивные бутылки и банки с кока-колой. Я закрыл дверцу холодильника и вспомнил, что одноклассница Аманды говорила что-то насчет микроволновки. Я открыл ее, заглянул внутрь. Микроволновка как микроволновка. Белые стенки, желтая лампа, круглый поддон. Я уже собрался закрыть ее, когда в нос мне ударил резкий запах. Я присмотрелся к стенкам. Да, белые, но кое-где на них осел такой же белый налет. Приглядевшись, я заметил его и на желтой лампочке. Я нашел нож для масла и легонько провел им по одной из стенок. На лезвии осел мелкий порошок, белый и невесомый, словно тальк.
Я захлопнул дверцу микроволновки, положил нож обратно в ящик и вернулся в гостиную. Шагнув туда, я услышал, как поворачивается ручка входной двери.
Я не видел ее одиннадцать лет. И меня это вполне устраивало. Но вот она здесь. Она сделала четыре шага, прежде чем заметила меня и посмотрела мне в глаза. Она пополнела: в основном жир отложился на бедрах, на лице и на шее. Пятен на коже стало больше. Ее васильковые глаза, самая привлекательная ее черта, совсем не изменились. Она раскрыла их, и ее рот сначала превратился в узкий, сморщенный овал, а затем – в неуверенную улыбку. Вряд ли она поверила бы мне, если бы я сказал, что пришел починить унитаз. Я выдал ей максимально беспомощную улыбку, развел руками и пожал плечами.
– Патрик? – сказала она.
– Как поживаешь, Хелен?
Глава 15Кенни вышел у нее из-за спины. С полсекунды он непонимающе смотрел на меня, а затем завел руку себе за спину. Я поступил точно так же.
Он сказал:
– О.
Я сказал:
– Ага.
У него из-за спины вышла девочка-подросток. Она открыла было рот, но не издала ни звука. Руки у нее тряслись, будто через нее пропускали ток. Она стремительно шагнула влево, убираясь с линии огня. Я пригляделся к ней. Софи Корлисс. Как ее отец и хотел, она похудела. Даже очень. Костлявая, взмокшая, она перестала трястись и теперь дергала себя за волосы.
Я вытянул руку:
– Можем обойтись и без этого.
– Без чего? – спросил Кенни.
– Без тыкания друг в друга пушками.
– Ну, тогда просвети меня, как нам без этого обойтись.
– Например, – предложил я, – я могу убрать руку с пистолета.
– Ага. А я возьму и пальну тебе в рыло.
– Да, есть такая вероятность, – согласился я.
– А если я уберу руку? – Он скривился. – Результат будет тот же, только труп будет мой.
– Ну а если мы одновременно? – предложил я.
– Ты смухлюешь, – сказал он.
Я кивнул, а он вытащил пистолет и направил его на меня.
– Ловко, – сказал я.
– Ты ручки-то покажи.
Я вывел из-за спины руку, сжимавшую мобильник.
– Неплохо, – сказал Кенни. – Но в моем пуль побольше.
– Это да, но твой пистолет ведь никому не звонил?
Он шагнул ко мне. На экране мобильника горела надпись: «Дом. Текущий звонок: 39 секунд».
– Ой, – сказал он.
– Ага.
– Черт, – еле слышно выдохнула Хелен.
– Положи пистолет, или моя жена вызовет копов по этому адресу.
– Давай не…
– Время идет, – сказал я. – Понятно, что вы тут клепаете фальшивые документы и вообще занимаетесь кучей всего незаконного. Ну и дурь варите где-то поблизости, а тут прокаливаете использованные фильтры, чтобы все до капли выдавить. Так что если не хочешь, чтобы через полминуты сюда мчалась полиция, Кенни, то положи пушку.
Из телефона донесся голос Энджи:
– Привет, Кенни. Привет, Хелен.
– Энджи? – спросила Хелен.
– Она самая, – ответила Энджи. – Как поживаешь?
– Да так, – сказала Хелен. – Потихоньку.
Кенни скривился, словно смертельно устал. Перевел пальцем пистолет на предохранитель и протянул его мне:
– Как же ты меня достал.
Я убрал пистолет – 9-миллиметровый «смит-вессон сигма» – в карман пиджака.
– Спасибо. – И произнес в трубку: – До встречи, любимая.
– На обратном пути можешь захватить минералки? И молока, а то у нас кончилось.
– Не вопрос. Еще что-нибудь надо?
Кенни закатил глаза.
– Вроде да, но сейчас ничего в голову не приходит.
– Ну, тогда перезвони мне, если вспомнишь.
– Ладно. Я тебя люблю.
– И я тебя.
Я нажал отбой.
– Софи? – спросил я.
Она подняла глаза, удивленная, что я знаю, как ее зовут.
– У тебя тоже с собой?
– А?
– Пистолет, Софи. У тебя тоже с собой пушка?
– Нет. Ненавижу оружие.
– Я тоже, – сказал я.
– Но у тебя пистолет в кармане.
– Вот такая ирония судьбы. Тебя сейчас сильно ломает?
– Нет, я в порядке, – сказала Софи.
– Выглядишь хреново.
– А ты кто вообще?
– Это Патрик Кензи. – Хелен прикурила сигарету – Тот самый, который нашел Аманду много лет назад.
Софи обхватила себя за плечи, на лбу у нее выступили бусинки пота.
– Хелен? – сказал я.
– Что?
– Я буду чувствовать себя гораздо лучше, если ты положишь свою сумку на диван и отойдешь подальше.
Он так и поступила, а затем вернулась обратно к Кенни.
– Давайте-ка все пройдем в столовую.
Мы сели за карточным столом, Кенни закурил, а я пригляделся к Софи. Она беспрестанно водила языком по верхней губе – туда-сюда, туда-сюда. Глаза ее мелькали слева направо, справа налево, слева направо, словно на шарнирах. На улице было сорок два градуса по Фаренгейту, а с нее градом катил пот.
– Я думал, ты это дело бросишь, – сказал Кенни.
– Неправильно думал.
– Она тебе не заплатит.
– Кто?
– Беа.
– Или Аманда, – сказала Хелен. – Ей своих денег не видать еще год где-то.
– Ну ладно, уговорили, бросаю это дело, – сказал я. – Но раз уж мы об этом заговорили… Где Аманда сейчас?
– В Калифорнии, у отца, – сказала Хелен.
– У нее отец в Калифорнии? – спросил я.
– Ну не аист же ее принес, – ответила Хелен. – У нее были и мать и отец.
– И как ее отца зовут?
– Будто ты сам не помнишь.
– Дело двадцать лет назад было, Хелен. Я не помню.
– Брюс Комбс.
– Но друзья зовут его Би-Дидди?
– А?
– Не важно. И где Брюс живет?
– В Салинасе.
– И Аманда туда полетела?
– Ага.
– В какой аэропорт?
– Аэропорт Салинаса.
– В Салинасе нет пассажирского аэропорта. Она могла полететь или в Санта-Круз, или в Монтерей.
– Ага.
– Так в который?
– В Санта-Круз.
– Где тоже нет пассажирского аэропорта. Так что история твоя, Хелен, насквозь гнилая.
Кенни выдохнул облако дыма и посмотрел на часы.
– Ты куда-то спешишь?
Он покачал головой.
Сидевшая за ним Софи беспрестанно ерзала на стуле и поглядывала на стену у меня за спиной. Я обернулся, увидел висевшие на стене часы. Затем заметил, что и Хелен поглядывает на них.
– Ты никуда не спешишь, – сказал я Кенни.
– Нет.
– Ты как раз здесь и должен быть, – сказал я.
– Ну вот, наконец-то до тебя начало доходить.
– Прийти должны к тебе.
Он кивнул. В стеклянную раздвижную дверь постучали.
Я развернулся в кресле, а Кенни произнес:
– Пунктуальные, мать их так.
Стоявшие по ту сторону двери двое были не особенно высокими, но зато очень, очень коренастыми. Одеты они были в короткие черные кожаные пальто. У стоявшего слева оно было застегнуто, у другого – нет. Под пальто у обоих были водолазки – у левого белая, у его напарника – нежно-голубая. Оба были бородатые – у стоявшего слева борода была черная, у стоявшего справа – светлая. Оба являлись обладателями густых волос, кустистых бровей и усов настолько пышных, что в них запросто можно было бы потерять средних размеров кошелек. Стоявший слева снова постучал, махнул рукой и широко улыбнулся. Затем попытался открыть дверь. Когда у него ничего не вышло, он склонил голову на плечо и вопросительно посмотрел на нас. Улыбка его начала тускнеть.
Хелен вскочила со своего места и отперла дверь. Темноволосый потянул ее на себя. Решительно вошел внутрь, сжал лицо Хелен в ладонях, сказал:
– Мисс Хелен, как вы сегодня поживаете? – и поцеловал ее в лоб.
Он отпустил ее так резко, что Хелен пошатнулась и отступила на шаг назад. Войдя в комнату, он снова хлопнул в ладоши и одарил нас еще одной широченной улыбкой. Его напарник закрыл за собой дверь и прошел следом, на ходу прикуривая сигарету. Волосы у обоих были длинные и зачесанные на прямой пробор, в духе Сталлоне образца года этак 1981-го, и еще до того, как они заговорили, я понял, что они уроженцы Восточной Европы. Кто именно – чехи, русские, грузины, украинцы или, я не знаю, словаки, – я бы сказать не мог, но акцент у них был такой же густой, как бороды.
– Как дела, друг? – спросил меня темноволосый.
– Неплохо.
– Неплохо! – Похоже, ответ пришелся ему по душе. – То есть хорошо, да?
– А у тебя? – спросил я.
Он радостно вскинул брови:
– У меня все отлично, братишка. Все в полном порядке.
Он сел на стул, с которого вскочила Хелен, и хлопнул меня по плечу.
– У тебя с ним дела? – Он ткнул пальцем в Кенни.
– Время от времени, – сказал я.
– Не стоит тебе с ним дела вести. Одни проблемы от него. Плохой он человек.
Кенни сказал:
– Нет.
Темноволосый энергично закивал:
– Можешь мне верить. Видишь, что он с этой девчонкой сделал? – Он указал на Софи, которая стояла прижавшись спиной к холодильнику и тряслась еще сильнее, чем прежде. – Она маленькая, а он ее на иглу посадил. Говно, а не человек.
– Верю, – сказал я.
Услышав это, он раскрыл глаза:
– Ты мне верь, да. Этот парень совсем сумасшедший ковбой. Не слушает, что ему говорят. Договоры нарушает.
Кенни сказал:
– Скажи Кириллу, что мы ищем. Ищем. Только этим и занимаемся.
Темноволосый легонько стукнул меня в грудь тыльной стороной ладони, словно не веря ушам:
– «Скажи Кириллу», а? Ты когда-нибудь слышал такую глупость? А? «Скажи Кириллу». Как будто Кириллу можно сказать. Кирилла можно просить. Умолять. На коленях ползать. Но сказать… – Он отвернулся от меня и принялся буравить Кенни взглядом: – Что сказать Кириллу, а, гнида? Сказать, вы ищете? Разыскиваете? Бродите и кусты трясете, а? Ищете его собственность, да?
Он протянул руку и выудил сигарету из пачки, оставленной Кенни на столе. Прикурил его же зажигалкой, швырнул ее Кенни.
– Кирилл мне сегодня утром сказал: «Ефим, завязывай с этим делом». Хватит ждать. Хватит брехни наркоманской.
Кенни сказал:
– Мы очень близко. Мы почти знаем, где она сейчас.
Ефим перевернул стол. Я и не заметил с его стороны ни малейшего движения, но стоявший перед нами стол больше перед нами не стоял. Что еще важнее, он больше не стоял между Ефимом и Кенни.
– Я тебе сказал, сука, не облажайся. Ты нам деньги делать будешь, ага-ага. Ты всегда находишь что ищешь, ага-ага. А вот с этим делом не справился, браток. Не доставил что надо Кириллу. Не доставил что надо его жене, и она недовольна. Она… – Он пару раз щелкнул пальцами и через плечо взглянул на меня. – Друг, как назвать женщину, которая не находит в жизни счастья и никто не может ей помочь?
– Я бы сказал, что она безутешна.
Осветившая его лицо улыбка была из тех, какими сияют кинозвезды на красной дорожке, – столько же тепла, столько же обаяния.
– Безутешна! – Он торжествующе оттопырил большие пальцы. – Именно так, друг, спасибо. – Он обернулся к Кенни, затем передумал, снова повернулся ко мне и мягко произнес: – Правда, спасибо.
– Не за что.
– Ты нормальный парень, да. – Он похлопал меня по колену и отвернулся. – Виолетта, Кенни. Она безутешна. Так и есть. Она безутешна, а Кирилл, он любит ее до смерти, теперь и он безутешен. А ты, ты должен был это исправить. Но ты ничего не сделал.
– Я пытаюсь.
Ефим склонился к нему. И мягко, почти нежно произнес:
– Но ты ничего не сделал.
– Слушай, у кого угодно можешь спросить.
– У кого мне спросить?
– У кого хочешь. Я ищу ее. Только этим и занимаюсь. Больше ничем.
– Но ты ничего не сделал, – повторил темноволосый еще мягче.
Кенни сказал:
– Дай мне еще пару дней.
Ефим покачал своей бычьей головой:
– Слышишь, Павел? Еще пару дней.
Стоявший за спиной у Кенни блондин ответил:
– Слышу.
Ефим придвинулся ближе к Кенни:
– Ты учил Аманду. Как она тогда тебя перехитрила, а?
– Учил, да, – согласился Кенни. – Но не я один.
– Думаю, она умнее тебя.
– Да, она умная, – произнесла Хелен, стоя в дверном проеме. – Одни пятерки в школе. В прошлом году даже получила…
– Заткнись, Хелен, – сказал Кенни.
– Почему ты так с ней разговариваешь, а? – спросил Ефим. – Это твоя женщина, тебе надо ее уважать. – Он обернулся к Хелен: – Ты мне скажи, что Аманда получила? Награду, да?
– Ага, – протянула Хелен. – Золотые ленты получила, по тригонометрии, английскому и информатике.
Ефим шлепнул ладонью Кенни по колену:
– Золотые ленты, слышишь? А у тебя что?
Ефим встал, кинул сигарету на ковер и затоптал носком ботинка. С минуту он и Павел просто смотрели друг на друга, не мигая, ни слова не говоря, только дыша через нос.
– У тебя два дня, – сказал Ефим Кенни. – После этого ты своей матери только приснился. Понял?
Кенни сказал:
– Да, да, все понял. Да.
Ефим кивнул. Повернулся и протянул мне руку. Я пожал ее. Он посмотрел мне в глаза. У него они были как жидкие сапфиры и напомнили мне о пламени свечи, исчезающем под тающим воском.
– Как тебя зовут, друг?
– Патрик.
– Патрик. – Он прижал ладонь к груди. – Ефим Мольковский. Это – Павел Решнев. Кто такой Кирилл, ты знаешь?
Уж лучше бы я не знал.
– Подозреваю, ты имеешь в виду Кирилла Борзакова.
Он кивнул:
– Очень хорошо, дружище. А кто такой Кирилл Борзаков?
– Чеченский бизнесмен.
Снова кивок:
– Бизнесмен, да. Очень хорошо. Но он не из Чечни. Если ты славянский бизнесмен в этой стране, все сразу думают, что ты чеченец или… – Он сплюнул на ковер. – Или грузин. Но Кирилл – мордвин, как и мы с Павлом. Девчонку мы заберем.
– Что? – сказал я.
Павел прошел через столовую и схватил Софи. Она не закричала, хотя и заливалась слезами. Дрожащими руками она махала у головы, словно пыталась отогнать ос.
Павел все это время держал одну руку в кармане своего пальто.
Ефим щелкнул пальцами и протянул ко мне ладонь:
– Давай сюда.
– Пардон?
Свет у него в глазах потух.
– Патрик. Чувак. Ты вроде умный, вот и не дури. – Он пошевелил пальцами. – Давай сюда пистолет, который у тебя в левом кармане.
Софи сказала:
– Отпусти меня, – но никакого убеждения в ее словах не было, только покорность судьбе и слезы.
Павел развернулся в мою сторону – рука в кармане, – настороженно ожидая инструкций. Если бы Ефим чихнул, Павел бы засадил мне пулю в мозг прежде, чем кто-нибудь успел сказать: «Будь здоров».
Ефим снова пошевелил пальцами.
Держа рукоятку двумя пальцами, я вытащил пистолет из кармана пиджака и протянул его Ефиму. Тот засунул его себе в пальто и чуть поклонился мне:
– Спасибо, чувак. – Он обернулся к Кенни: – Мы ее забираем. Может, заставим ее сделать нам еще одну. Может, испытаем новый пистолет Павла на ней. Дырок навертим новых, да?
Софи взвизгнула сквозь слезы. Звук получился сдавленный и влажный. Павел прижал ее к себе поплотнее, но в остальном казался совершенно незаинтересованным.
– В любом случае, – сказал Ефим Кенни и Хелен, – она теперь наша. Ваша она больше никогда не будет. Найдите другую девчонку. Найдите собственность Кирилла. Вернете ее к пятнице. И не обосритесь, мать вашу.
Он щелкнул пальцами, и Павел проволок Софи мимо меня, мимо Хелен и мимо скользящей стеклянной двери.
Ефим ткнул кулаком мне в плечо:
– Удачи тебе, друг. – На пути из столовой он снова схватил Хелен, снова сжал ее лицо в своих ладонях и снова припечатал ей лоб поцелуем. Снова отпустил ее, толкнув назад. В этот раз Хелен приземлилась на задницу.
Не оборачиваясь, он поднял палец и произнес:
– Не делай из меня вруна, Кенни. А то я из тебя сделаю кое-что похуже.
А затем они исчезли. Через несколько секунд до нас донесся звук заведенного мотора, и я подскочил к окну, успев заметить, как «додж рэм» подскакивает на горках песка на заднем дворе.
– Еще один пистолет у тебя есть? – спросил я.
– Что?
Я взглянул на Кенни:
– Другой пистолет есть?
– Нет, а что?
Разумеется, он врал, но спорить у меня времени не было.
– Ну и скотина ты, Кенни.
Он пожал плечами и прикурил сигарету, а затем крикнул «Эй!», когда я схватил с гранитной кухонной стойки его ключи и выбежал на улицу.
На подъездной дорожке был припаркован желтый «хаммер». Наглядная иллюстрация того, Почему Детройт Провалился. Абсолютно бесполезная машина, жрущая столько бензина, что, наверное, даже султану Брунея было бы стыдно садиться за ее руль. И мы еще удивлялись, когда «Дженерал моторе» пришел просить денег.
С полминуты, пока я забирался в кабину, я видел «додж рэм» – скачущий по кочкам, ныряющий в низины и тут же выныривающий обратно. За рулем, судя по светлым волосам, сидел Павел. Проехав поле, они свернули на восток, к въездным воротам, и скрылись из виду. Впрочем, у меня был пятидесятипроцентный шанс, что они направятся к Первому шоссе. Выбравшись наконец с Шервуд-Форест-драйв на бульвар Робин Гуда, я заметил следы шин, указывавшие, что они свернули к Первому шоссе. Я вдавил педаль газа, насколько мог, хотя и не хотел мчаться слишком быстро – еще не хватало перестараться и въехать им в зад. Почти так и получилось. Взобравшись на горку, я заметил, что их машина стоит у подножия, на светофоре, рядом с почтовым отделением и небольшим продуктовым магазинчиком. Не поднимая головы, словно я сверялся с лежащей на соседнем сиденье картой, я постарался сбросить скорость, не привлекая к себе особенного внимания. Впрочем, пытаться не привлекать к себе внимания, сидя в желтом «хаммере», – все равно что пытаться остаться незамеченным, зайдя голышом в церковь. Когда я снова поднял голову, свет на светофоре поменялся на зеленый, и «додж» рванул вперед с приличной, хотя и не головокружительной скоростью.
Через милю они достигли Первого шоссе и свернули на север. Я подождал тридцать секунд и повернул туда же. Машин на дороге было немного, но все же она не совсем пустовала, поэтому я без особого труда пропустил вперед несколько автомобилей и перестроился за две полосы от них. Когда пытаешься незаметно следить за кем-то, сидя в канареечного цвета «хаммере», любой трюк сгодится.
Против русских попер бы только самоубийца. А я любил жизнь. Очень. Поэтому я не планировал ничего особенного – проследить за ними, выяснить, куда они отвезут Софи, а затем, выяснив адрес, позвонить в полицию. Больше ничего.
