Текст книги "Патрик Кензи (ЛП)"

Автор книги: Деннис Лихэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 123 страниц)

– На какую автостоянку?

– Перед съездом на Маршфилд, на южном направлении.

Я посмотрел на сумку:

– Откуда вы знаете, что это палец вашего сына?

Он выкрикнул:

– Он мой сын!

Я на секунду опустил голову и сглотнул.

– Да, сэр, но у вас нет никакой уверенности, что это палец именно вашего сына.

Он ткнул пакетом мне в лицо:

– Видите? Видите шрам?

Я посмотрел. Шрам был бледным, но заметным. И формой напоминал звездочку.

– Видите?

– Да.

– Это след головки винта для крестовой отвертки. В детстве Уэсли упал у меня в мастерской, и этот винт впился ему в палец. До кости. – Он ударил меня по лицу пакетом. – Это палец моего сына, мистер Кензи!

Я даже не шелохнулся. Продолжал смотреть в его горевшие диким огнем глаза, приказав себе хранить полное спокойствие.

Через минуту он аккуратно завернул пакет и убрал его назад во внутренний карман пиджака. Шмыгнул носом и утер слезы. Он сидел и смотрел в лобовое стекло, на фургон Буббы.

– Я хочу умереть, – сказал он.

– Именно в этом и состоит его цель, – сказал я.

– Значит, он своего добился.

– Почему вы не обратились в полицию? – спросил я, и он яростно затряс головой. – Доктор? Что вам помешало? Вы ведь уже согласились с необходимостью признаться в том, что проделали с новорожденной Наоми. Теперь мы знаем, кто за всем этим стоит. Мы можем его прижать.

– Мой сын, – сказал он, все еще тряся головой.

– Может быть, его уже нет в живых, – сказал я.

– Он – последнее, что у меня осталось. Если я потеряю его из-за того, что позвонил в полицию, я просто умру, мистер Кензи. Мне незачем будет жить.

Я присел на корточки возле дверцы автомобиля Кристофера Доу. Мне на голову упали первые капли дождя. Теплого, как пот, и маслянистого. Свежести он не принес. Казалось, мне на голову капает жидкая грязь.

– Не мешайте мне. Я хочу его остановить. Отдайте мне сумку, и я верну вашего сына домой живым.

Он поднял руку от руля и повернул ко мне голову:

– С какой стати я доверю вам пятьсот тысяч долларов?

– Пятьсот тысяч? – переспросил я. – Это все, что он потребовал?

Он кивнул:

– Это все, что я смог собрать за такой короткий срок.

– Это вам ни о чем не говорит? – спросил я. – Такая торопливость? Готовность удовлетвориться значительно меньшей суммой по сравнению с тем, чего он хотел вначале? У него земля горит под ногами, доктор. Он уже сжег за собой все мосты. Сейчас у него одна задача – свести потери к минимуму. Если вы поедете на эту автостоянку, вы никогда больше не увидите ни своего дома, ни своего кабинета, ни даже салона этой машины. И Уэсли тогда тоже умрет.

Он запрокинул голову на спинку сиденья и уставился в потолок.

Дождь усилился. Капли слились в теплые струи и веревками хлестали меня по спине, заливаясь за воротник.

– Верьте мне, – сказал я.

– Почему? – Он все так же не отрывал взгляда от потолка.

– Потому что… – Я стряхнул с лица дождевые капли.

Он повернулся ко мне:

– Потому что что, мистер Кензи?

– Потому что вы уже заплатили за свои грехи, – ответил я.

– Простите?

Я сморгнул влагу с глаз и кивнул:

– Вы за все заплатили, доктор. Вы совершили ужасный поступок, но потом она провалилась под лед, и сначала ваш сын, а теперь и Пирс мучили вас в течение десяти лет. Не знаю, достаточно ли этой кары для Божьего правосудия, но на мой взгляд – более чем достаточно. Вы свое отсидели. Отмотали весь срок в своем персональном аду.

Он застонал. Прижался затылком к подголовнику сиденья. По лобовому стеклу струились потоки дождя.

– Эту боль нельзя избыть. Она не кончится никогда.

– Боль, может, и останется, – сказал я. – А вот Пирс – нет.

– Что – нет?

– С Пирсом будет покончено.

Он долго смотрел на меня немигающим взглядом.

Наконец он кивнул. Откинул крышку бардачка, нажал кнопку, и багажник, щелкнув замком, открылся.

– Возьмите сумку, – сказал он. – Заплатите долг. Сделайте все необходимое. Но верните моего сына домой, слышите?

– Хорошо.

Я начал подниматься, и он положил ладонь мне на руку.

Я склонился к окну.

– Я был не прав.

– Насчет чего?

– Насчет Карен, – сказал он.

– В каком смысле?

– Она не была слабой. Она была хорошим человеком.

– Да, хорошим.

– Возможно, именно поэтому она и умерла.

Я промолчал.

– Возможно, так Бог карает плохих людей, – сказал он.

– Как именно, доктор?

Он откинул голову назад и закрыл глаза:

– Он оставляет нас в живых.

35

Кристофер Доу поехал домой к жене, получив инструкцию собрать вещи и перебраться в отель «Времена года». Я пообещал, что свяжусь с ним, когда все будет закончено.

– Только ни в коем случае, – предупредил я его, – не отвечайте на звонки – ни на мобильный, ни на пейджер, ни на домашний телефон.

– Не уверен, что…

Я протянул руку:

– Давайте их сюда.

– Что?

– Мобильник и пейджер. Не спорьте.

– Я хирург. Мне…

– Сейчас это не имеет никакого значения. Речь идет о жизни вашего сына. Доктор, отдайте мне мобильный и пейджер.

Ему это было не по душе, но он повиновался. Потом завел мотор и уехал.

– Не нравится мне эта затея с автостоянкой, – сказал Бубба, когда мы забрались в его фургон. – Неизвестно, какую ловушку он там подстроил. Уж лучше в Плимуте.

– В Плимуте он мог окопаться еще основательнее, – сказала Энджи.

Он кивнул:

– Зато там понятно, чего ждать. Я знаю, где сам поставил бы растяжки, если бы мне пришлось залечь на дно. А вот на этой стоянке… – Он покачал головой. – Не люблю импровизаций, особенно от Пирса. Слишком рискованно.

– Значит, едем в Плимут, – сказал я.

– Опять на болото, – сказала Энджи.

– Опять на болото.

Едва мы свернули с автострады на Плимут, как зазвонил мобильный Кристофера Доу. Я поднес его к уху, и в ту же секунду фургон Буббы мигнул задними огнями, притормаживая под «кирпичом». Второй рукой я переключился на нейтральную передачу.

– Опаздываете, доктор.

– Скотти! – сказал я.

Молчание. Зажав телефон плечом, я переключился на первую передачу и, следуя за Буббой, повернул направо.

– Патрик, – произнес наконец Скотт Пирс.

– Тебе не кажется, Скотт, что я – как бронхит? Стоит тебе подумать, что ты от меня избавился, как вот он я, тут как тут.

– Смешно, Пат. Расскажешь это доктору, когда он получит по почте аорту своего сына. Уверен, он оценит эту шутку.

– Скотт, твои деньги у меня. Хочешь их получить?

– У тебя мои деньги.

– Ага.

С главной дороги Бубба свернул на грунтовку, тянувшуюся вдоль Национального парка Майлза Стэндиша и ведущую к болоту.

– Подозреваю, чтобы их получить, мне придется оказать тебе массу мелких услуг, Пат.

– Еще раз назовешь меня «Пат», Скотти, и я их к чертовой матери сожгу.

– Хорошо, Патрик. Что от меня требуется?

– Дай мне номер своего мобильного.

Он продиктовал номер, и я повторил его вслух для Энджи, которая записала номер в блокнот, на присоске прикрепленный к бардачку.

– Сегодня вечером ничего не будет, Скотт, поэтому езжай домой.

– Подожди.

– Если попытаешься связаться с Доу, ни цента из этих денег не увидишь. Тебе все ясно?

– Да, но…

Я нажал отбой.

Фургон Буббы свернул на узкую дорогу Энджи следила за ним, не отводя глаз.

– Откуда ты знаешь, что он не вернется на Конгресс-стрит?

– Если он и в самом деле где-то прячет Уэсли, то только здесь. Пирс чувствует, что теряет контроль над ситуацией. Он приедет сюда, потому что здесь его главный козырь. Ему необходимо убедить самого себя, что он по-прежнему дергает за все ниточки.

– Ого, – сказала она. – Можно подумать, ты сам веришь в то, что говоришь.

– Надежда умирает последней.

Мы миновали поляну, углубились в лес еще на четыреста ярдов, загнали обе машины под деревья и пешком двинулись назад, к грунтовке.

Впервые за десять, как минимум, лет я видел Буббу одетым не в плащ. Он был в черном с ног до головы. Черные джинсы, черные армейские ботинки, черная футболка с длинными рукавами, черные перчатки, черная вязаная шапка. Перед встречей с Кристофером Доу мы, повинуясь его приказу, заехали ко мне на квартиру и тоже захватили черную одежду. Покидая в лесу машину, мы переоделись.

По пути к грунтовке Бубба сказал:

– Когда обнаружим объект, я пойду первым. Тактика простая. Вы должны держаться в десяти шагах за мной. – Он повернул голову и поднял палец: – Четко за мной. Куда я, туда и вы. Если я подорвусь, вы побежите назад той же дорогой, какой шли. И не вздумайте, мать вашу, меня вытаскивать. Усекли?

Таким я Буббу еще не видел. От привычного психопата не осталось и следа. Исчез знакомый мне безбашенный громила. Даже голос у него изменился и звучал чуть ниже. Испарилась всегда окружавшая его аура, превращавшая его в странного и опасного волка-одиночку. Ее место заняла полная собранность и спокойная уверенность в собственных силах.

Он попал в родную стихию, подумал я. Прирожденный боец, он был создан для битвы. И знал это.

Шагая за Буббой, я понимал, как воспринимали Буббу его однополчане в Бейруте. Не важно, кто формально командовал отрядом, – в реальности все слушались Буббу, шли за Буббой и полагались на Буббу, веря, что он проведет их через огонь и воду и поможет вернуться целыми и невредимыми.

Душой и телом он был сержантом. По сравнению с ним Джон Уэйн выглядел салагой.

Бубба передвинул ремень спортивной сумки, переместив ее со спины на грудь. На ходу расстегнул, вытащил М-16 и посмотрел на нас:

– Уверены, что не хотите такую же?

Мы дружно покачали головами. М-16. Да если я из нее шмальну, то с первым же выстрелом вывихну себе плечо.

– Пистолетами обойдемся, – сказал я.

– Запасные обоймы взял?

Я кивнул:

– Четыре.

Он взглянул на Энджи:

– А у тебя?

– Три, – кивнула она.

Энджи посмотрела на меня. Нервно сглотнула. Я понимал ее состояние. У меня самого во рту пересохло.

Мы вступили на дощатый настил и прошли мимо сарая.

Бубба сказал:

– Находим дом. Проникаем внутрь. С этого момента стреляйте во все, что движется. Никаких разговоров. Если не прикован, значит, не заложник. Если не заложник, значит, враг. Ясно?

– Да, – сказал я.

– Эндж? – Он посмотрел на нее.

– Да. Ясно.

Бубба помолчал, пристально изучая бледное лицо Энджи с широко раскрытыми глазами.

– Ты готова? – мягко спросил он.

Она несколько раз кивнула.

– Просто если…

– Бубба, не будь сексистом. Мы же не в рукопашную собираемся. Все, что от меня требуется, – это целиться и стрелять. А стреляю я лучше, чем вы оба вместе взятые.

Бубба перевел взгляд на меня:

– А вот ты…

– Ты прав, – сказал я. – Лучше я домой пойду.

Он улыбнулся. Энджи улыбнулась. Я улыбнулся. Вдыхая затхлый воздух ночного болота, я подумал, что снова улыбаться нам придется не скоро.

– Ладно, – сказал Бубба. – Значит, идем втроем. Только помните: в бою можно все, кроме одного – мешкать. Так что не тормозите.

У опушки мы остановились. Бубба скинул сумку с плеча, мягко опустив ее на землю. Открыл и достал три прямоугольной формы предмета с парой ремешков на каждом и выпирающими линзами и два из них протянул нам.

– Наденьте.

Мы так и сделали. Мир вокруг нас окрасился в зеленоватые тона. Кусты и деревья стали цвета мяты, мох приобрел изумрудный оттенок, а все остальное погрузилось в ядовито-салатовую марь.

– Не торопитесь, – сказал Бубба. – Дайте глазам привыкнуть.

Он достал здоровенный инфракрасный бинокль, поднес его к глазам и принялся сканировать лес, каждый раз сдвигая окуляры ровно на четверть дюйма.

Тошнотворная зелень вокруг резала глаза. Пистолет 45-го калибра, засунутый за пояс, жег мне спину, как раскаленная кочерга. Пересохшая глотка с трудом пропускала воздух. Честно говоря, с нацепленными на лицо очками ночного видения я чувствовал себя довольно глупо. Могучий Рейнджер,[119]119
  «Могучие Рейнджеры» – американский детский телесериал о супергероях, сражающихся против злодеев и спасающих мир.


[Закрыть] да и только.

– Нашел, – сказал Бубба.

– Что?

– Смотри сюда.

Он поднял руку и указал направление. Сначала я увидел только кончик его пальца, нацеленный на море водорослей впереди. Постепенно я начал различать в зеленой мешанине очертания кустов и деревьев и, наконец, заметил окна.

Окон было два. Расположенные вровень с землей, они глядели на нас как пара перископов. Высотой не больше полутора футов, они так явственно выделялись на зеленом фоне, что это привело меня в недоумение – как это в прошлый раз мы могли их прозевать.

– Днем вы бы их точно не заметили, – сказал Бубба. – Разве что стекло бы забликовало. Там все выкрашено зеленым, даже рамы.

– Ага. Спасибо за…

Он поднял палец, велев мне замолчать, и вскинул голову. Примерно через полминуты я тоже услышал. Урчал автомобильный мотор, и шуршали по грунтовке шины. Машина приближалась к тому месту, где мы стояли. Шуршание шин стихло; машина добралась до края поляны, находившейся севернее нас. Бубба хлопнул нас по плечам, поднял свою сумку и, пригнувшись, двинулся вдоль лесной опушки.

Вскоре его фигура растворилась в темноте. Мы, так же пригибаясь, пошли вслед за ним.

На дощатом помосте возник зеленый Скотт Пирс. Он быстрым шагом, почти бегом, миновал сарай и, грохоча досками, приближался к нам. Мы уже решили, что сейчас он нырнет в лес, но на берегу болота он остановился и замер.

Он медленно повернул голову в нашу сторону, и одну бесконечную секунду мне казалось, что он смотрит прямо мне в глаза. Он наклонился вперед и прищурился. Вытянул руки, словно пытаясь разогнать и комаров, и туман. Закрыл глаза и прислушался.

Он стоял так долго – по моим ощущениям, с месяц, – а потом открыл глаза и тряхнул головой. Раздвинул перед собой ветки и скрылся в лесу.

Я повернул голову. Буббы рядом с нами больше не было. Я даже не слышал, как он отошел. Он уже стоял ярдах в десяти впереди и, уперевшись руками в колени, смотрел, как Пирс пробирается по лесу.

Я перевел взгляд на Пирса. Он остановился, не дойдя ярдов десяти до окон, и наклонился, шаря рукой по земле. В следующий миг открылся люк. Он спустился вниз, и люк снова закрылся.

Внезапно Бубба возник рядом с нами.

– Не знаю, есть ли у него датчики движения. Не исключаю, что он может активировать мины изнутри. По моим прикидкам, у нас есть примерно минута. За мной. Шаг в шаг.

Быстро и беззвучно он двинулся вдоль берега, похожий на гигантскую камышовую рысь. Энджи следовала за ним в десяти шагах, а я – в пяти шагах за ней.

Бубба резко свернул к лесу, мы – за ним. Он в точности повторял маршрут Пирса, ни разу не остановившись, чтобы прикинуть направление.

Бубба добежал до люка и махнул нам рукой.

Мы догнали его, и внезапно меня охватило непреодолимое желание хоть ненадолго притормозить, сбавить обороты, очухаться. Все разворачивалось гораздо быстрее, чем я мог себе представить. Слишком стремительно. Настолько, что не хватало времени перевести дух.

– Заметите движение, стреляйте, – прошептал Бубба и щелкнул переключателем винтовки, переводя ее в режим автоматического ведения огня. – Не снимайте очки, пока не убедимся, что внутри есть освещение. Если свет там горит, не пытайтесь их снять совсем, не тратьте время. Просто дерните вниз. Пусть болтаются на груди. Готовы?

Я промычал:

– А-а…

– Раз, два, три, – сказал Бубба.

– Господи, – сказала Энджи.

– Хорош ломаться, – сердито прошипел Бубба. – Или мы идем, или валим отсюда. Прямо сейчас. Ну?

Я достал из кобуры за спиной пистолет и снял его с предохранителя. Вытер о джинсы ладонь.

– Идем, – сказала Энджи.

– Идем, – сказал я.

– Если вдруг разделимся, – сказал Бубба, – увидимся в городе.

Он взялся за ручку люка. На его лице играла широкая улыбка.

– Как же меня все это радует, – прошептал он.

Я удивленно поднял брови и покосился на Энджи. Она крепче сжала револьвер, силясь унять дрожь в руках. Бубба распахнул люк.

Нашим взорам предстала белая каменная лестница – полтора десятка ступеней, круто спускавшихся вниз и упиравшихся в стальную дверь.

Стоя перед распахнутым жерлом люка, Бубба опустился на колено, прицелился из винтовки и дал очередь в верхний и нижний углы дверного косяка. Пули заколотили по стали, подняв фонтан желтых искр. Грохот поднялся оглушительный.

Окна брызнули осколками. Из проемов выглянули стволы. Они смотрели прямо на нас. Мы пригнулись. Бубба в мгновение ока сиганул вниз лестницы и ударом ноги снес дверь с разбитых петель.

Мы кубарем скатились за ним. Из окон доносился грохот пальбы. За дверью открывался бетонный коридор, по обе стороны которого располагались другие двери.

Он был залит светом, и я сдернул с глаз очки, оставив их болтаться на шее. Энджи поступила так же. Мы стояли оглушенные, ошеломленные, почти ослепленные безжалостным ярким светом, и непроизвольно моргали.

Из дверного проема примерно в десяти ярдах справа от нас появилась невысокая женщина. Я успел разглядеть ее стройную фигуру, темные волосы и направленный на нас пистолет, и в тот же миг Бубба нажал на спусковой крючок своей М-16, и у нее на груди расцвело красное пятно.

Пистолет выпал у нее из рук, она осела вниз в дверном проеме, умерев еще до того, как ее тело коснулось пола.

– Ходу! – сказал Бубба.

Он ногой открыл ближайшую к себе дверь, за которой оказался пустой кабинет. На всякий случай Бубба вкатил туда гранату со слезоточивым газом и захлопнул дверь.

Мы остановились возле дверного проема, в котором лежала убитая женщина. Это была спальня – маленькая и тоже пустая.

Бубба ткнул мыском тело:

– Узнаете ее?

Я покачал головой, а Энджи кивнула:

– Это та самая девица, которую мы видели на снимках вместе с Дэвидом Веттерау.

Я посмотрел на мертвую внимательнее. Голова у нее запрокинулась назад, глаза закатились, на подбородке осели капли крови. Но Энджи была права.

Бубба подошел к двери напротив. Вышиб ее одним ударом и направил внутрь винтовку, готовясь стрелять, когда я подскочил к нему и с силой стукнул по стволу снизу вверх.

На металлическом кресле сидел бледный мужчина с залысинами. Левое запястье у него было примотано толстой желтой веревкой к подлокотнику. Изо рта выглядывал служивший кляпом синий резиновый мячик. Правая рука оставалась свободной, и с нее свисали обрывки желтой веревки; наверное, еще до нашего прихода он сумел как-то сбросить с нее путы. Он был примерно моего возраста. На правой руке у него не хватало указательного пальца. На полу возле кресла лежал моток изоленты, хотя ноги ему почему-то не связали.

– Уэсли, – сказал я.

Он закивал. В глазах его читались ужас и непонимание.

– Давай его освободим, – сказал я.

– Нет, – сказал Бубба. – Рано. Освободим, когда с остальными разберемся.

Я посмотрел назад, на лестницу. Всего десять ярдов.

– Но…

– Слишком рискованно, – сказал Бубба. – И мои, блин, приказы не обсуждаются.

Уэсли засучил ногами по полу и затряс головой. В его глазах стояла немая мольба.

– Черт, – сказал я.

Бубба развернулся, глядя на следующую дверь в нескольких футах дальше по правой стороне коридора.

Он сказал:

– Ладно. Делайте все, как я скажу. Патрик, ты…

Дверь в конце коридора распахнулась. Мы резко развернулись к ней. Диана Борн не вошла, а словно бы вплыла в коридор. Руки она держала высоко поднятыми, а ногами не касалась пола. Скотт Пирс стоял за ней, одной рукой держа ее за талию, а другой прижимая пистолет к ее затылку.

– Оружие на пол, – сказал Пирс. – Или она умрет.

– И чё? – сказал Бубба, упер приклад М-16 в плечо и прицелился.

Диана Борн забилась в руках Пирса:

– Прошу вас! Прошу вас! Прошу вас!

– Положите оружие на пол! – выкрикнул Пирс.

– Пирс, – сказал я. – Сдавайся. Мы загнали тебя в угол. У тебя нет выхода.

– Я не собираюсь с вами торговаться! – проорал он.

– А оно нам надо? – спросил Бубба. – Короче. Я вас обоих одной пулей уложу. Понял, Пирс?

– Постойте. – Голос Пирса дрожал так же сильно, как тело Дианы Борн.

– Не-а, – сказал Бубба.

Пирс убрал пистолет от головы Дианы Борн. Бубба замер. Рука Пирса с пистолетом взмыла вверх и застыла. Теперь дуло его пистолета смотрело в лоб Энджи.

– Сдвинетесь хоть на дюйм, мисс Дженнеро, и от вашего черепа ничего не останется.

Из голоса Пирса исчез даже намек на дрожь. Он двинулся на нас, не сводя пистолета с Энджи, а второй рукой по-прежнему прижимая к себе Диану Борн, служившую ему живым щитом.

Энджи стояла неподвижно, держа револьвер в опущенной руке и не отводя глаз от направленного на нее оружия.

– Кто-то сомневается, что я это сделаю?

– Твою мать, – чуть слышно сказал Бубба.

– Оружие на пол, ребята. Быстро.

Энджи уронила пистолет. Я уронил свой. Бубба даже не шелохнулся. Он так и держал Пирса на мушке, а тот уже подошел к нам на двадцать футов.

– Роговски, – сказал Пирс. – Бросай оружие.

– Хрена тебе лысого, Пирс.

Волосы у Буббы взмокли от пота, но винтовку он по-прежнему сжимал твердой рукой.

– А, – сказал Пирс. – Ну ладно.

И выстрелил.

Я врезался в плечо Энджи, и раскаленное копье из сухого льда вонзилось мне в грудь, проткнуло ее насквозь и вышло где-то под плечом. Меня швырнуло на бетонную стену. Я приземлился на колени посередине коридора.

Пирс выстрелил снова, но пуля попала в стену где-то у меня за спиной.

Бубба дал очередь. Диану Борн залило красным маревом; ее тело дергалось так, будто сквозь него пропустили электрический ток.

Энджи ползла на животе к своему пистолету. Я почувствовал, как коридор качнулся, и рухнул спиной на пол.

Бубба крутанулся в дверном проеме, уронил свою М-16 и схватился за бедро.

Я попытался подняться с пола, но не смог.

Бубба выбросил вперед руку, схватил Энджи за волосы и втащил ее в комнату, где сидел Уэсли Доу. Я слышал, как вокруг меня цокали пули, но не мог даже поднять голову, чтобы посмотреть, откуда они летят.

Я повернул голову налево и посмотрел наверх.

Бубба стоял в дверном проеме комнаты Уэсли и смотрел на меня с мягкой грустью, какой я не видел раньше никогда.

Затем он захлопнул дверь.

Стрельба прекратилась. Тишину в коридоре нарушал только звук приближающихся ко мне шагов.

Скотт Пирс встал надо мной и улыбнулся. Выщелкнул магазин из пистолета, и тот упал на пол рядом с моей головой. Он загнал в пистолет новую обойму и передернул затвор. Вся его одежда, шея и лицо были залиты кровью Дианы Борн. Он помахал мне.

– У тебя дырка в груди, Пат. Тебе смешно? Потому что мне смешно.

Я попытался заговорить, но у меня изо рта не вырвалось ни звука – только вытекла струйка теплой жидкости.

– Черт, – сказал Скотт Пирс. – Только не вздумай помереть. Я хочу, чтобы ты видел, как я убью твоих друзей.

Он сел на корточки рядом со мной:

– Они побросали здесь все свое оружие. А другого выхода из той комнаты нет. – Он похлопал меня по щеке. – Ну ты и шустрый. Я надеялся, ты увидишь, как твоя сучка получит пулю в голову, но ты оказался быстрее.

Глаза у меня закатились, но не потому, что я этого хотел, а потому, что они меня больше не слушались.

Скотт Пирс взял меня за подбородок и хлопнул по виску. Что-то внутри моего черепа провернулось, и глаза снова уставились на него.

– Ты пока не помирай. Мне еще надо узнать, где мои деньги.

Я чуть заметно качнул головой. Слева в груди, под ключицей, я ощущал теплое острое покалывание. Скорее даже не теплое, а горячее, и оно становилось все горячее. Оно жгло меня огнем.

– Ты же ведь любишь шутки, Пат? – Он снова похлопал меня по щеке. – Эту ты оценишь. Ты сейчас умрешь, но, пока ты не сдох, я хочу, чтобы ты знал: ты так ни в чем и не разобрался до конца. Так и не увидел всю картину на доске целиком. По мне, это оборжаться как смешно. – Он ухмыльнулся. – Деньги ты оставил в машине, которая, я уверен, припаркована где-то неподалеку. Я их найду.

– Нет, – выдавил я, хотя не уверен, что мое горло издало хоть какие-то звуки.

– Да, – сказал он. – Какое-то время мне было с тобой весело, Пат, но теперь ты мне надоел. Ладно. Пойду убью твою сучку и этого здорового урода. Смотри, никуда не уходи.

Он поднялся на ноги и развернулся к двери. Я сделал попытку потянуться онемевшей рукой за пистолетом, и моя грудь взорвалась болью.

Скотт Пирс засмеялся:

– Оружие в пяти футах от твоих ног, Пат. Ты старайся.

Я стиснул зубы, зарычал, оторвал спину от пола и сел. Из пробитой груди хлынула кровь.

Пирс наклонил голову и направил на меня пистолет:

– Какое самопожертвование, Пат. Браво.

Я уставился на него. Хоть бы он в меня выстрелил.

– Ладно, – мягко сказал он и взвел курок. – Сейчас тебя и прикончим.

Дверь у него за спиной распахнулась. Пирс повернулся. Он успел сделать один выстрел, вырвавший кусок из бедра Буббы.

Но Буббу это не остановило. Он накрыл руку Пирса, сжимавшую пистолет, своей, а второй взял его в замок.

Пирс издал утробный крик и попытался вывернуться из захвата, но Бубба сжал его еще сильнее, и Пирс принялся хватать ртом воздух, одновременно поскуливая и взвизгивая, потому что увидел, что его рука, сжимающая пистолет, против его воли движется к его же виску.

Он дернул головой, но Бубба, подавшись назад, врезался лбом в затылок Пирсу с такой силой, что раздавшийся звук напомнил мне треск разбившегося бильярдного шара.

От удара у Скотта помутился взгляд.

– Нет, – простонал он. – Нет, нет, нет, нет.

От натуги Бубба закряхтел. По ноге у него струилась кровь. Энджи на четвереньках выбралась в коридор и схватила свой пистолет.

Она поднялась на одно колено, взвела курок и направила его в грудь Пирсу.

– Не вздумай, Эндж! – рявкнул Бубба.

Энджи застыла, не снимая пальца со спускового крючка.

– Ты мой, Скотт, – хрипло прошептал Бубба в ухо Пирсу. – Ты весь мой, пупсик.

– Не надо! – взмолился Пирс. – Погоди! Нет! Не надо! Погоди! Постой!

Бубба снова закряхтел и упер дуло пистолета ему в висок. Накрыл палец Пирса своим и приложил его к спусковому крючку.

– Нет!

Бубба сказал:

– Страдаешь от депрессии? От чувства одиночества? Тебя преследуют мысли о самоубийстве?

– Не надо!

Пирс принялся лупить Буббу по голове свободной рукой.

– Тогда позвони по телефону доверия. Но не звони мне, Пирс, потому что мне на тебя насрать.

Бубба двинул коленом Пирсу в позвоночник и приподнял его над полом.

– Умоляю! – Пирс молотил ногами в воздухе. Слезы струились у него по щекам.

– Как же, как же. Конечно, конечно, – сказал Бубба.

– Господи!

– Слышь, козел? Окажи любезность, передай от меня собаке привет, – сказал Бубба и вышиб у Скотта Пирса мозги.