Текст книги "Варяги и Русь"

Автор книги: Александр Лавров (Красницкий)

Соавторы: Франц Добров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 51 страниц)

XXIX

После этого Владимир уехал в Киев, запёрся в своей светлице и долгое время никого, кроме Извоя, Руслава и Всеслава, не принимал. Князь был благодарен Всеславу, что он не допустил пролить кровь, и наградил его своею дружбой, приблизил к себе и сделал его старшим над всеми отроками и гриднями.

Божерок пытался несколько раз видеться с ним, но напрасно... Узнав, чем закончилась попытка Рогнеды убить князя, он пришёл в отчаяние и немедленно отправил посла, прибывшего из Полоцка, сказать своим одноземцам, чтобы они не ждали её, и что если она приедет, то будет той же невольницей, как была и в Киеве... Но Рогнеда не поехала в Полоцк, так как Владимир сменил свой гнев на милость и предоставил ей выбор остаться в Предиславине или уехать, и она, покорившись, осталась. Только Вышата не получил прощения, видя, что дела его плохи, он немедленно оставил Предиславино и уехал в Вышгород.

По совету Богомира, он послал в Новгород за Добрыней. Тот не замедлил приехать. Князь заметно повеселел и, встретив своего любимого дядю, зная, что его советы всегда умны, прежде всего обратился к нему с вопросом:

– Что думаешь ты, Добрынюшка, если бы мы пошли на радимичей?.. Молвят, не хотят они дань платить мне... Я уж посылал по весне послов, да они вернулись ни с чем.

   – Силой покорить их, князь, – отвечал Добрыня.

После этого был собран совет; в первый раз сошлись все вместе после Предиславина и решили немедленно же идти на радимичей. Их оказалось победить гораздо легче, чем других. Князь сам даже не ходил на них, а послал рать во главе воеводы, по прозванью Волчий хвост, который, встретив радимичей близ речки Пещанки, разбил их. Победа эта одержана была осенью, весной же Владимир задумал идти на болгар, но Добрыня, увидев, что они ходят в сапогах, сказал Владимиру:

   – Сапожники дани нам не дадут, пойдём искать лапотников.

И Владимир вернулся в Киев. Теперь он совсем не появлялся на жертвоприношениях, христиане мало-помалу начали овладевать доверием и уважением язычников; к князю начали обращаться с просьбами о разрешении им открыто совершать богослужение и строить церкви, и Владимир не противоречил.

Вслед за возвращением его из Болгарии к нему явились магометане. Услышав, что вера языческая поколебалась, они пришли к нему с предложением принять их веру. Расспросив их и узнав, что их верой не допускается есть свинину и пить вино, Владимир ответил им:

   – Нет, не хороша ваша вера... Руси есть веселее пити. – И он отослал их ни с чем.

За магометанами явились немцы.

   – Мы, – говорили они, – присланы от папы, и он говорит, что земля твоя как наша, а вера иная. Мы кланяемся Богу, сотворившему небо, землю, солнце, луну, звёзды и каждую тварь, а ваши боги – дерево.

   – Какие у вас заповеди? – спросил Владимир.

   – Пост у нас не строг, постимся по силе, а кто ест и пьёт, то всё во славу Божью.

По-видимому, они хотели соблазнить князя лёгкостью своих постов.

   – Нет, – сказал он им, – отцы наши не принимали вашей веры, идите назад.

Наконец прослышали о том и хозары, исповедовавшие иудейство, жившие по низовьям Волги и Дона, и прислали своих учителей, но когда они рассказали про свою веру и упомянули о том, что Господь, прогневавшись на них, лишил их отечества и рассеял по разным странам, то Владимир ответил:

   – Что же вы учите своей вере, когда сами в опале у Бога... Значит, хотите, чтоб и нас постигла такая же доля! Идите, откуда пришли.

Однажды князь, встав с постели, был очень печален; едва проснулся он и тотчас послал за Извоем.

Вскоре приехал Извой, живший в Перевесшце, и он радостно встретил его.

   – Спасибо, родной мой, что поторопился... Я хочу поведать тебе мой сон, который не даёт мне покоя. Часто я видел сны в том же роде, но этот больше всех запечатлелся в моём сердце... Несколько раз уж беспокоили меня души Феодора и Стемида, но сегодня они всю ночь не отходили от меня... Проснувшись, я долго обдумывал, что сей сон значит, потом снова заснул, думая, что кончилось моё видение, ан нет... Старец Феодор опять появился: он был светел и улыбался, а я как бы сидел вот на этом же месте, в саду. Он подошёл ко мне и остановился... Я хотел было уйти от него, но он, хоть повелительно, но ласково, остановил меня и сказал: «Постой, князь, слово молвить хочу». Я остановился. «Я знаю, – сказал он, – что дух твой не спокоен: ты печалишься о нас!.. Но видишь, князь, мы довольны нашей мученической смертью, ходим в белых ризах и со светлыми ликами, вокруг нас благовоние цветов и фимиама... Но не печалься о нас... вспомни о брате твоём Ярополке, кровь которого вопиет к Богу, и горе тебе, если ты не искупишь свою вину покаянием и верою в христианского Бога...» После этого он оставил меня, а вместо него появились Божерок, Вышата и Рогнеда, которые хотели пронзить меня ножами, говоря, что я «зверь, обидчик, развратник и властолюбец»... Но всех их я сразу отженил, и они словно бы полетели в какую-то пропасть, которую как будто показывал мне Феодор... Так всю остальную ночь я продумал над этим сном и не знаю, чтобы он предвещал... Как ты думаешь?

Извой задумался.

   – Не мне разгадывать, княже, твои сны, – сказал он, – ты во сто крат умнее, и я не дерзаю гордиться своим умом, но всё-таки, коль ты того желаешь, то я посоветую тебе послать за мудрейшим человеком, который разгадает твой сон.

   – Кто же сей мудрый человек? – спросил Владимир.

   – Помнишь, княже, я когда-то говорил тебе о старце Мисайле, которого я встретил в лесу, когда ехал к тебе в Новгород... Он мудрый человек и угоден Богу... Ему известны все тайны книг, писанных мудрыми людьми...

   – Но кто поедет за ним и где отыскать его? – спросил он. – Может быть, он уже и умер.

   – Коли отпустишь меня, государь, я поеду и разыщу его, если он жив, то привезу его.

   – Добро, – отвечал Владимир, – поезжай скорее, и я буду ждать твоего возвращения с нетерпением...

Извой поклонился и, взяв лучшего скакуна из княжеских конюшен, немедленно отправился в путь. Дорога была дальняя, но обрадованный, что наконец князь совсем сдаётся, он скакал день и ночь. Правда, он не надеялся застать живым старца, так как уже прошло шесть лет с тех пор, как он виделся с ним, но, авось, он найдёт его живым и представит перед светлый лик Владимира. Наконец он доехал до того места, где встретился в первый раз с Мисаилом. Сердце его радостно забилось, он остановился: вдали показался с посохом тот же старик. Извой быстро соскочил с коня и побежал к нему навстречу.

   – Мир тебе, старче Мисаил! – приветствовал его Извой, падая к его ногам и прося благословения.

   – Мир и тебе, витязь... – отвечал старик, осеняя его крестным знамением. Откудова пожаловал, молодец?

   – Не признал меня? Я тот самый, которого ты нарёк Василием шесть лет тому назад...

Старик пристально посмотрел на Извоя...

   – Ах, дитятко моё желанное! – воскликнул он. – И впрямь не признал: стар уж стал да и ты возмужал... Поведай же, касатик, скорее, какие ветры тебя занесли ко мне... Но прежде пойдём в мою келейку...

   – Я приехал просить милости твоей... – отвечал Извой. – Да прежде, чем сказать дело – шлёт тебе свой поклон старец Симеон с Почайны.

   – Он жив ещё и благоденствует!.. Да хранит его Творец небесный! – воскликнул инок.

Войдя в лачужку, Извой увидел, что там всё по-прежнему. Даже свежую постель, как будто старец поджидал кого-то и приготовил её. Сев у дверей на чурбанчик и пригласив сесть Извоя, он полюбовался им и сказал:

   – Ну, молви, дружок, желанный мой, что заставило тебя навестить отшельника?

   – Радость, – сказал Извой. – Князь Солнышко, осенённый благостью свыше, послал меня за тобою и просит пожаловать к нему в Киев.

   – В Киев, с моими старческими ногами! – удивился Мисаил. – Зачем я понадобился ему?

Извой рассказал ему всё, что произошло, и наконец сон Владимира. Старик внимательно выслушал его и, когда он закончил, задумался.

Долго старик молчал, покачивая своей седой головой, и наконец сказал:

   – Чудны дела Твои, Господи!.. Наконец-то он начинает восходить на путь истинный... Что делать, надо идти... хоть далеконько, но, авось, как-нибудь добреду... Ну, сын мой, а теперь пора тебе отдохнуть с дороги... Закуси, чем Бог послал, и завтра же в путь.

Солнце уж было высоко, когда старик разбудил его. Позавтракав, чем было, и помолившись, оба они отправились в путь. В первой же деревне Извой приобрёл ещё одного коня, и они поехали в Киев. И вот они у князя. Владимир был рад, что Извой застал Мисаила живым, и тотчас узнал в нём того старца, которого он неоднократно видел во сне.

Приняв его с почтением, Владимир горел желанием узнать, что предвещал ему его сон; но старик был утомлён продолжительным путешествием и поэтому попросил дать ему отдохнуть.

На следующее утро были созваны все старейшины, воеводы и бояре в думную палату, в которой Владимир сидел, окружённый своими приближёнными: Извоем, Руславом, Добрыней и другими. Пришедший в думу Божерок, узнав в чём дело и увидев инока, немедленно оставил палату.

   – Не мне быти на этом нечестивом совете, – сказал он и гордо вышел из палаты, бросив презрительный взгляд на старца, который только что вошёл, и отвесил низкий поклон князю и его дружине.

   – Призван я сюда, – сказал он, видя, что жрец, разозлившись, ушёл, – не затем, чтоб смущать своим видом и речами, а правду молвить: Извой извлёк меня из моего старческого уединения, и я, внемля его просьбе, явился, княже, пред твои светлые очи: что надобно тебе от больного старца?

   – Земно кланяюсь тебе, за то, что послушался его, – отвечал Владимир. – Треба, по которой я призвал тебя, велика: много лет я думаю и терзаюсь вопросом, какая вера лучше... Много уж перебывало у меня разных послов с восхвалением их вер, да, вишь, мучусь я сомнением: все веры, молвит каждый, хороши, а их лучше, и не ведаю я, кого слушаться. И вот понаслышан я, что ты человек благочестивый и мудрый, поэтому поведай нам, чем отличается вера греческая от других и какая правая и истинная?

   – Каждый хвалит свою веру, и я, как христианин, буду хвалить ту, которую исповедаю, – отвечал старец. – Тебе известно, княже, что бабушка твоя Ольга приняла крещение от греков, я принял его вместе с нею, и эта вера – лучшая из всех, иначе бы её не приняла та, великий разум которой известен всем. Дух её над нами, и она видит, что я говорю правду.

   – Да, это я знаю, – сказал Владимир, – но скажи нам, старче, в чём заключается учение вашей веры.

   – Если позволишь, княже, то я расскажу вам о Господе нашем Иисусе Христе и обо всём том, что ведать надлежит каждому верующему христианину.

   – Говори, говори, – отвечал князь. – Для того я и обеспокоил тебя, чтоб проведать о греческой вере.

Старик, помолчав немного, начал свой рассказ от начала мира. Он говорил кратко, но понятно. Рассказав содержание Ветхого и Нового Заветов, он перешёл к рассказу о рождении Спасителя и искуплении рода человеческого.

Все слушали его с большим вниманием, но когда он начал говорить о загробной жизни, то Владимир снова вспомнил то, что он видел во сне. Мисаил рассказал князю о страшном суде, и Владимир понял, что предвещал его сон, если он останется в язычестве.

   – Да! – воскликнул Владимир. – Хорошо тем, кто наверху, и горе тем, кто внизу!

Мисаил улыбнулся и сказал:

   – Если хочешь быть наверху – крестись, князь, и ты постигнешь сие блаженство.

Слова Мисаила произвели большое впечатление на всех, и невольно каждый прошептал про себя:

   – Да, горе тем, что внизу... Нет, мы не хотим быть на их месте...

   – Да будет над вами моё благословение, бояре и старейшины, и да осенит вас Господь Своею святою благодатью на добрый путь. Прими, княже, сию память от меня, – прибавил старец, подавая ему Евангелие, – и да послужит оно тебе постоянным напоминанием того, что молвил я сегодняшний день... А теперь отпусти отдохнуть... Устал я, и душа моя, преисполненная радости, требует успокоения в молитве.

Мисаил ушёл, а князь и старейшины начали обсуждать сказанное им. Все были проникнуты истиною и соглашались начать новую жизнь. Но князь ещё колебался, говоря, что сам он хоть сейчас готов принять греческую веру, но народ свой неволить не будет. Ввиду этого решено было собрать всех для обсуждения этого вопроса.

На следующий день снова собраны были все мудрейшие старцы на совет. Владимир слушал их споры, так так большая часть язычников стояла за язычество и говорила, что предки их не принимали этой веры и они не хотят принимать.

Владимир был недоволен и, наконец, обведя всех грустным взглядом, остановил его на Извое и Ру славе.

   – Все много молвили, спорили, препирались, а вы молчали, – сказал им Владимир, – Оба вы молоды, но я вижу по вашим лицам, что вам есть что сказать. Поведайте честному народу...

   – Если на то твоя воля, государь, – отвечал Извой, вставая, – то мой совет таков: пошли, государь, мудрейших старшин в разные земли посмотреть и разведать на месте, какая из всех предложенных тебе вер лучшая, при той и останься...

   – Молод ты и зелен, – сказал Богомир, – а мысли твои старее всех нас... Доподлинно верно молвит он, княже: выбери мужей разумных и пошли их на спроведки... Пусть объедут все земли, пусть рассмотрят, научатся всему и тогда, вернувшись, по справедливости скажут нам, какая из вер лучше.

   – Да, да! – раздались голоса. – Послать людей...

   – Быти по сему, – решил Владимир. – Тем паче быти, что ни я, ни вы, умнейшие и мудрейшие мои дружинники и старейшины, не ведаете, где начало зла и конец добра... Спасибо вам, мои други и побратимы, – прибавил он, обращаясь к Извою и Руславу, – за добрый совет. Да будет положено начало тому доброму делу, которое вы старались внушить мне своей дружбой, преданностью и верной службой... Ныне же, старейшины, изберите меж собой десять мужей и, в добрый час, отправляйтесь в путь...

XXX

Через год мужи, посланные узнавать о верах, вернулись в Киев.

Князь велел тотчас собрать всех киевских старейшин для присутствия при их отчёте.

Когда все собрались, Владимир сказал:

   – Ну, поведайте нам, мудрейшие мужи, что видели и слышали в чужих странах.

   – Были мы всюду, – говорили они, – и у хозар, и у булгар камских, и у немцев, но ни одна вера нам так не понравилась, как греческая. Видели мы все службы, но ни одна не обладает такою красотою и приятностью, как сия, и когда нас ввели в греческий храм, то мы не знали, где находимся: на небе или на земле... Всё мы не сумеем рассказать о службе, но знаем, что в их храме Бог пребывает с людьми, что служба их лучше других и что красоты этой службы и ангельского пения в храме нельзя забыть... Нас приняли там, как не принимали нигде. Мы не можем забыть всего того, что видели там, и как человек, вкусив сладкого, не хочет горького, так и мы не хотим быть тем, чем были до сей поры.

Извой и Руслав торжествовали.

   – Если бы греческий закон был худой, – сказали старейшины, – то твоя бабка Ольга не приняла бы его, а она была мудрейшая из женщин.

   – Да свершится над нами воля Господня! – сказал Владимир. – Всем этим мы обязаны моему побратиму Извою, первому, кто внушил мне благочестивую мысль о христианстве, и Руславу, который, вместе с Извоем, окружал меня преданными мне людьми – христианами, стоявшими на страже справедливости и добрых дел моих... И да укрепит нас Всевышний довести начатое дело до конца.

При этом он поцеловал Извоя и Руслава.

На следующий день все горожане были оповещены старшинами о решении князя креститься.

Узнав о том, что князь решился креститься, Мария чрезвычайно обрадовалась, и когда он приехал в Предиславино и зашёл к ней в терем, она сказала:

   – Теперь, государь, избери себе одну жену и живи с нею, как подобает христианину, а всех нас отпусти... Я же сделаюсь черницею и буду соблюдать себя и тех, кто пойдёт со мною.

Князь подарил ей Займище, где она и начала основывать монастырь.

Вслед за тем князь решил идти с войсками на греческий город Корсунь, в котором жили христиане и много было священников. Перед отправлением в поход Владимир долго молился теми молитвами, каким научили его Извой и призванный во дворец в качестве учителя – Симеон.

   – Господи Боже! – говорил он. – Дай мне взять этот город, чтоб привести оттуда христиан и священников, которые бы научили мой народ закону христианскому.

Но это была не единственная его цель. Послушав Марию, он хотел взять женой сестру греческих царей, о благочестии которой много слышал, чтоб иметь себе подругу жизни и деятельную помощницу в распространении христианства.

Корсунь был богатый, хорошо укреплённый город, и его нелегко было взять. Долго он осаждал его, но без успеха. Наконец он узнал, что город снабжается водой через трубы, перекопав которые, он лишит жителей воды и тем принудит их сдаться. Так он и сделал, и когда корсуняне, мучимые жаждой, сдались, то Владимир послал к византийским царям своих молодых побратимов сказать им:

   – Я взял ваш славный город и знаю, что у вас есть сестра: отдайте её мне в жёны.

В ответ на это цари сказали, что у них нет обычая отдавать христианок в замужество язычникам, но если он крестится, то получит её.

   – Передайте царям, – сказал Владимир, – что я крещусь... Пусть пришлют вместе с сестрою священников и крестят меня.

Сестра греческих царей Василия и Константина, по имени Анна, не хотела идти за Владимира и оставлять своё отечество, но братья уговорили её.

   – Если ты пойдёшь за него, – говорили они, – то, быть может, чрез тебя Господь обратит всю русскую землю к вере христианской, а нас избавит от беды, какою грозит нам сильная Русь.

И Анна, благодаря настоянию братьев, согласилась поехать к Владимиру. Но до её приезда Владимир разболелся глазами, так что ослеп. Когда приехала царевна и узнала об этом, то послала к нему сказать:

   – Если желаешь избавиться от болезни, то скорее крестись.

   – О, если я, крестясь, прозрею, – воскликнул он, – то поистине велик Бог христианский!

   – Не сомневайся в Его величии и милосердии, – отвечали ему Извой и Руслав.

И Владимир просил крестить его. В соборной церкви святой Софии корсунский епископ с царскими священниками огласил его по церковному чину и совершил святое крещение, нарёкши его Василием. Во время крещения совершилось чудо: когда епископ, при погружении крещаемого в воду, возложил на него руку, Владимир прозрел.

   – Теперь я увидел Бога истинного! – воскликнул он с радостью. Видя это, крестились и многие из его дружины. В благодарность за приведение в христианство Владимир возвратил греческим царям Корсунь и, взяв оттуда священников, вернулся с княгиней в Киев, где, прежде всего, крестил своих двенадцать сыновей от разных жён. По его примеру крестились все бояре и старейшины.

После этого Владимир повелел рассекать идолов и сжечь их, а главного божича Перуна велел привязать к конскому хвосту и стащить в Днепр. Народ, видя, что боги их безмолвствуют и что верховный их жрец исчез, решил креститься.

   – Если бы это было не добро, – говорили киевляне, – то князь и бояре не приняли бы сего.

В этот поистине великий день, 15 июля 988 года, киевляне в бесчисленном множестве стекались к месту крещения на Днепр. Прибыл и князь с собором епископов и священников с новокрещёными боярами. По данному знаку народ вошёл в воду; священники читали молитвы. С троекратным погружением креста в воду совершилось великое таинство...

Вслед за этим Владимир издал повеление строить церкви в Киеве для новых христиан; келейка Марии в селе Займище превратилась в часовню, где совершался обряд крещения девиц, бывших в теремах княжеских и пожелавших остаться навсегда белицами во вновь учреждаемом Марией монастыре. Мария сделалась игуменьею и повела жизнь свою свято, служа добрым примером всем остальным.

После крещения киевлян, когда князь велел всем пировать и весь город заставлен был в честь этого торжества столами с яствами и напитками, Извой, Руслав и Тороп, пользуясь случаем, обратились к князю с просьбой.

   – Други мои родимые: просите чего хотите, только не идти назад в ту постылую веру, – всё сделаю для вас.

   – Просьба наша не велика, но требует великодушия, милосердия и прощения.

   – Теперь я христианин и поэтому буду следовать неупустительно всему тому, чему поучат меня благочестивые отцы и моя благоверная и возлюбленная супруга Анна.

   – Сын Божий, умирая на кресте, завещал нам прощать своих врагов, – сказал Извой. – Прости и ты, государь, моего отца Олафа: он тоже христианин...

   – Как! Олаф ещё жив? – удивился Владимир.

   – Жив, государь!.. – сказал старик, подходя и падая к ногам князя. – Прости; был в заблуждении и не ведал, что творил... Благодаря сыну моему Извою и внуку Руславу я прозрел свет в своей темнице и прославляю имя Господне...