Текст книги "Варяги и Русь"

Автор книги: Александр Лавров (Красницкий)

Соавторы: Франц Добров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 51 страниц)

Громкими криками встретили приближавшихся те, кто оставался на дворе перед княжьими хоромами.

Толпа за то время, которое отсутствовал Прастен, ещё более увеличилась, люди взобрались на стены, даже на крышу терема и оттуда с нетерпением ожидали, что будет дальше.

Перед княжьим крыльцом образовалось свободное место, которое заняли Прастен и Стемид.

   – Чего же медлить князь, – закричали со всех сторон, – пусть идёт и судит...

Святослав, узнав о возвращении Прастена, вышел на крыльцо. С ним были венгерские послы, воеводы Сфенкал, Икмор, Добрыня, бояре и трое его сыновей.

   – Мужи и людины, народ киевский, – воскликнул Святослав, – будьте все свидетелями суда моего. Хочу единой правды, да будет приговор мой справедлив.

Потом он обратился к Прастену и громко спросил:

   – Что ты имеешь на Стемида?

   – Он пролил кровь моего единственного сына.

   – Ты говоришь это!

   – Да, он сделал это!

   – Чего же ты желаешь?

   – Чтобы ты, князь, выдал мне его головою и дал мне отомстить, как я того желаю.

Святослав обратился к старцу.

   – Ты слышал?

   – Слышал, князь!

   – Что ты скажешь?

   – Мне нечего говорить. Его сын Зыбата заблудился в лесу и занедужил. Я помог ему и, когда он выздоровел, возвратил отцу.

   – Прастен говорит, что между вами кровь?

   – Да, княже, Прастен убил моего сына на моих глазах. Меня самого отдал в рабство печенегам.

   – Зачем же ты сделал милость его сыну?

   – Я мстил Прастену...

   – Как мстил!

В голосе Святослава слышалось удивление.

   – Я мстил, как повелел мне Бог мой: добром за зло.

Святослав покачал головой и спросил.

   – Ты христианин?

   – Да, княже.

   – Странные вы люди, – опять покачал головой Святослав и, обращаясь к своему воеводе, молвил:

   – Ты слышал?

   – Не верь ему, князь Святослав, не верь! – закричал тот. – Он чаровник, он и тебе сумеет отвести глаза. Где это видано, где слыхано, чтобы так мстили? Ты хочешь, я скажу тебе... Этот проклятый варяг хитёр, как тысяча лисиц вместе. Он очаровал моего сына...

   – Батюшка, – вмешался Владимир, – Зыбата вчера...

   – Молчи! – прикрикнул на сына Святослав и, обернувшись к Прастену, произнёс:– Говори!

   – Он говорит, что, возвратил мне сына, – едва дыша, продолжал Прастен, – да, он сделал это. Какая бы это была месть, если бы он убил Зыбату у себя в лесу, да ещё тогда, когда того одолел недуг! Я бы так никогда не узнал ничего, но проклятый варяг придумал месть горшую... Он возвратил мне сына, заставил явиться к себе на поклон, а потом отнял его у меня. Он слишком труслив, чтобы открыто схватиться со мной. Много лет он выжидал удобной поры и вот дождался её.

   – Чего же ты хочешь, Прастен, – ты убил его сына?

   – Убил, княже.

   – Так что же, кровь за кровь!

Прастен пошатнулся.

   – Нет, княже, нет, – заговорил он, – кровь за кровь тут не может быть... Я бы и сам признал это.

   – Почему не может?

   – Я заплатил за сына. Спроси своего Владимира, я отдал ему за Зыбату такие дары, какие только ты на Руси можешь дарить. Два воза я дал ему за Зыбату. Я прибавил к этому шесть рабов.

   – Он принял?

   – Принял, княже, спроси Владимира своего.

   – Так? – обратился к сыну Святослав.

   – Да, всё верно, он принял, – торопливо заговорил тот, – но... – Юный княжич хотел что-то сказать, но отец не обратил на это внимания.

   – Ты слышал, Стемид, всё, что говорил Прастен, – произнёс он, – так ли это?

   – Так, княже, так, – закивал головою он, – верно, Прастен явился с дарами, я взял их.

   – Ты, стало быть, принял выкуп мести?

   – Какой там выкуп? Я давно уже простил всё Прастену. Было время, правда, не скрою я, кипело сердце моё, жаждал я его крови, но, когда я познал Христа, всё забыл, всё простил врагу моему, и даже молился за него...

   – Княже, – вдруг выступил священник, приведший христиан, – позволь мне слово молвить.

   – Что ты хочешь сказать?

   – Я служитель сил Господа!

   – Ты жрец у христиан.

   – Называй меня, как хочешь, но я уже стар и никогда не говорю неправды, да теперь и не могу сказать её; много людей может подтвердить каждое моё слово, много людей, говорю я, и христиане, и язычники.

   – Говори же скорее, если у тебя есть дело.

   – Андрей, мы так его зовём, вы же зовёте его Стемидом, принял дары Прастена, но знаешь, князь, что он сделал с ними.

   – Молчи, отец, молчи! – воскликнул Андрей.

   – Зачем молчать? Я должен говорить.

   – Он возвратил свободу всем невольникам, которых подарил ему Прастен, – перебил священнослужителя звонкий голос княжича Владимира, – при мне это было...

   – А все богатства, данные ему твоим, воеводой, – закончил тот, – привёз в Киев и приказал до последнего раздать бедным, не разбирая, будь то христианин, будь то язычник. Что ты скажешь, князь?

Святослав поглядел на Стемида. На лице того отражалось смущение, как будто он испугался чего.

   – Зачем ты сказал это, отец, – произнёс, он, ударяя себя в грудь, – гордыня может обуять меня...

Но священнослужитель не обратил на его слова внимания.

   – Скажи, князь, и пусть с тобою скажет весь народ киевский, – твёрдо сказал он, – кто поступает так, как поступил Андрей, может ли убивать из-за угла, и кого убивать? Юношу, которому он сам спас жизнь.

   – Скажу прежнее, вы странные люди, христиане, – сказал Святослав и крикнул народу: – вы слышали?

   – Слышали, слышали! – раздались крики.

   – Старик не первый раз поступает так...

   – Всё, что получал он от твоей матери, княгини Ольги, всё отдавал бедным.

   – Теперь, князь, позволь мне молвить ещё одно слово, – заговорил опять христианский священнослужитель, – последнее, а там суди, как знаешь. Прастен говорит, что Андрей пролил кровь его сына Зыбаты, а он весь день вчерашний был в Киеве среди людей, которые могут свидетельствовать, что Андрей Прастенова сына и в глаза не видал. Как же он тогда мог пролить его кровь?

– Так, так это! – закричали десятки голосов. – Андрей был с нами, всё время с нами, Зыбаты нигде не было видно.

   – Прастен, ты слышал! – сказал Святослав.

Но ослеплённый воевода не хотел ничего понимать.

   – Я говорил, что он чаровник и умеет отводить глаза.

   – Стольким людям не отведёшь! – буркнул Добрыня…

   – А кто говорит за него? – услышал его слова Прастен. – Противники Перуна – христиане!

   – Ты это оставь, Прастен, – строго остановил Святослав, – христиане такие же мои слуги, как и вы все, я им верю. Сколько их в моих дружинах! Я вижу, что ты ошибаешься, Прастен.

   – Нет, не ошибаюсь, княже, не ошибаюсь, – закричал тот, – Стемид мог приказать печенегу Темиру совершить злодеяние над Зыбатой, а сам уйти.

   – Видишь, ты сам почти ничего не знаешь. То Стемид, то Темир, а кто же из них виновен?

   – Оба, отдай их мне!

   – Тогда где же будет моя княжеская справедливость? Нет, лучше вот что. Твой Зыбата жив, может быть, византийский врач спасёт его. Тогда он скажет сам, кто виновен. Так ли, народ киевский?

   – Так, княже, по правде судишь ты нас!

Но Прастен был неукротим.

   – Нет, княже, – сказал он, – на всё твоя воля, вели казнить меня, а я на твой суд не согласен. Не выдашь мне Стемида и печенега, всё равно убью их. Кровь между нами, кому-нибудь из нас не жить.

Святослав знал Прастена, знал, что он исполнит, как сказал; подобное неповиновение могло быть опасным для него, ибо могло умалить княжескую власть и в глазах киевлян и в глазах варягов. Вместе с тем жалко было ему лишиться испытанного, преданного воеводы и лишиться именно теперь, когда затевался трудный и опасный поход.

В то самое время, когда он готов уже был отдать приказание схватить Прастена, его тронул за плечо один из венгерских послов. Князь обернулся к нему, и между ними начался тихий разговор. Потом Святослав подозвал своих воевод, и, поговорив с ними, князь снова обратился к толпе.

   – Мужи и людины, народ киевский, – заговорил он, – трудно решить, кто тут прав, кто виноват. Оба правы выходят. Кровь между ними, вот она и мешает им и нам увидеть, чья правда. Думал я и не мог решить, чтобы приговор мой был по полной правде, и вот сейчас мне совет подали. У венгров, когда такое случается, спорящие выходят друг на друга смертным боем. Кто одолеет, тот и прав. Пусть и Стемид схватится с Прастеном. Стемид стар, так за него другой молодой выйти может. Одолеет Прастен – его воля над Стемидом, одолеет Стемид – он волен над Прастеном и в жизни и в смерти. Вот так и пусть они решат свой спор сейчас же перед нами. Честный бой правду покажет. Согласны ли вы? – обратился он к противникам.

Глаза Прастена заблестели, когда он услыхал это решение.

   – Княже, – закричал он, – скорее только.

   – А ты Стемид?

Старик молчал.

   – Андрей, – подошёл к нему христианин-священнослужитель, – ты мирянин, ты ещё не посвящен, дерзай, и Господь поможет тебе посрамить сатану, козни которого очевидны, дерзай ради нас, ибо язычники осмелеют и более не станут щадить нас.

   – Хорошо, – тихо ответил ему Андрей, – да будет воля Господня!

Он с обычной своей кроткой улыбкой произнёс:

   – Ты, княже, заставляешь меня вспомнить, что и я когда-то был воином, в доблести не уступавшим воеводе Прастену. Пусть решено будет, как желаешь ты, но никому не нужно выходить на смертный бой вместо меня. Я прав перед Прастеном, и Господь мой защитит меня. Потом, княже, ещё когда-то давно-давно я владел мечом, но вот уже много лет я не брал его в руки, так как сказано: «Поднявший меч, от меча и погибнет». И теперь я не прикоснусь к нему. Лучше пусть убивает меня Прастен. Если же он согласен, тогда решим мы наше дело единоборством. Кто кого положит на землю, тот и прав. Вот что, княже.

   – Стемид, ты обезумел, – воскликнул изумлённый Святослав, – на что ты надеешься?

   – На Господа моего!

   – Он возьмёт тебя и убьёт!

   – Погибнуть если мне – на то воля Господня!

Святослав, не ожидавший такого, покачал головой.

   – Ты согласен, Прастен? спросил он.

   – Мне всё равно, княже! – зарычал тот. – Отдай только мне его!

   – Да будет тогда, как желаете вы! – торжественно сказал князь и сделал знак, чтобы на площади очистили место для единоборства.

Наконец место пред крыльцом было расчищено.

   – Приступайте же! – произнёс Святослав.

Прастен, услышав это приказание, радостно вскрикнул;

Стемид опустился на колени и, воздев руки к небесам, проговорил несколько дрожавшим от волнения голосом:

   – Господи, Боже мой, Ты видящий сердце моё, Ты всеправедный, смири сердце моё, не дай овладеть им сатане и помоги мне спасти неразумного ослеплённого брата моего от нового греха сатанинского, овладевшего им...

   – Скорей, скорей! – рычал Прастен, уже сбросивший с себя верхнюю одежду.

   – Я готов! – ответил Андрей и, поклонившись сперва князю, его воеводам и потом народу, сказал: – Начнём!

Они схватились. Вопреки ожиданиям, старый варяг оказался вовсе не таким слабым противником. Напрасно Святославов воевода, охватив его своими могучими руками, то потрясал его, то старался поднять на воздух. Стемид словно прирос к земле. Прастен уже начал заметно уставать. Лицо его побагровело от чрезвычайного напряжения; по лбу и щекам катился градом крупный пот. Грудь дышала, как кузнечные мехи...

   – Держись, Стемид, держись! – раздались крики.

Прастен ловким движением перекинул руку, перехватил своего противника крест-накрест и с нечеловеческой силой прижал к себе, в то же время навалившись на Стемида всею тяжестью своего огромного тела. Для тех, кто знал силу Прастена, было ясно, что воевода сейчас запрокинет противника назад и сломает ему позвоночник. Но вдруг толпа и все бывшие на крыльце ахнули. Взвилась пыль, что-то метнулось в её клубах, а когда чрез мгновение она улеглась, все увидели, что Прастен лежит у ног Стемида на спине.

Крик изумления пронёсся со всех сторон; победа старика отшельника была несомненна.

   – Стемид, Стемид одолел Прастена! – кричали все.

   – Убей его, Стемид, убей скорее: его жизнь – твоя.

   – Убей же меня, – хрипел Прастен, – что медлишь?

Но Стемид, отшвырнув поданный ему меч, протянул к побеждённому врагу руку и громко сказал:

   – Нет, брат мой, зачем я буду убивать тебя? Вот тебе рука моя, обопрись на неё; встань, вернись в дом твой с миром!

Но сердце Прастена не смягчилось.

   – Убей, убей меня, – ревел он, – я не хочу твоей милости.

Раздавшиеся крики прервали его слова. На площадку, очищенную среди толпы, запыхавшись, вбежал печенег Темир, волочивший за собой какого-то опутанного ремнями человека.

Темир ещё издали что-то громко кричал, но звуки его голоса так были хриплы, что трудно было понять, чего он хочет.

Только, когда Темир был совсем близко, можно было понять, за чем он пришёл сюда.

   – Стойте, стойте, – кричал он, – пусть князь не ставит приговора!

Святослав, удивлённый появлением печенега, сошёл с крыльца и громко спросил:

   – С чем ты пришёл? Кого привёл ты?

   – Князь, – завопил Темир, – прикажи убить Прастена, как бешеного зверя убивают, не Стемид пролил кровь Зыбаты, другой повинен в этом.

Стемид тем временем успел поднять Прастена; воевода едва держался на ногах и был в таком состоянии, что даже не обращал внимания на то, что его поддерживает тот, кого он считал заклятым своим врагом.

   – На кого ты говоришь? – сурово промолвил Святослав. – Помни, мы хотим правды. Если ты солжёшь, горе тебе. Говори, кто пролил кровь Зыбаты.

   – Прастен! – крикнул Темир.

   – Прастен, отец! Ты лжёшь, печенег, – закричал Святослав. – Прастен был со мною, не отходил от меня.

   – Я правду говорю! – воскликнул Темир. – Прастен нанял наёмников убить Стемида, а они, не найдя его, стали биться с Зыбатой и со мной, их было много, они одолели нас. Вот вам скажет этот, что я не лгу.

И он поставил перед князем связанного человека, которого он притащил к крыльцу.

Это был Збигой, стремянной Прастена.

   – Вот он, по приказанию Прастена, посылал убийц к Стемиду... Зыбата подслушал их разговор и поспешил на помощь к старику...

Дикий крик прервал речь печенега. Это Прастен наконец понял, в чём дело. Страшная истина вдруг обнаружилась перед ним...

   – Презренный негодник, – загремел князь, – ты хотел обмануть меня! Ты, которого я приблизил к себе, осмелился низкой клеветой прикрыть своё злодеяние. Когда казнь назначить для тебя? Самых лютых мук будет для тебя мало...

И князь ударом ноги повалил Прастена на землю.

   – Народ киевский, мужи и людины, – загремел Святослав, – обещал я суд правдивый, и сами видите вы, чья правда. Виновен мой воевода Прастен, чего он заслуживает за вину свою?

   – Смерти! – раздались голоса воевод и бояр.

   – Смерти! – как эхо, повторила толпа.

   – Так возьмите же его и казните сами. Раздерите его на двое деревами, размечите по полю на конях.

   – Княже, – вдруг выступил пред Святославом Андрей, – помни, что сказал ты: суд правдивый обещал.

   – Я и даю его!

   – Нет. Твой приговор не по правде сказан.

Глаза Святослава сверкнули.

   – Чего же ты хочешь? – воскликнул он.

   – Что бы ты отдал мне Прастена, он мой!

   – Прав Стемид, прав, – раздались голоса.

   – Прастенова жизнь принадлежит ему.

   – Отдай, княже, Прастена Стемиду, отдай.

   – Пусть он делает с врагом, что хочет.

Святослав на мгновение задумался.

   – Пусть будет так, – произнёс он. – Стемид, ты обижен! Отдаю тебе я Прастена со всей семьёй его, с женою, с сыном, со всем достатком его... Да будет он рабом твоим, а если ты хочешь казнить его, казни, как пожелаешь, люто.

   – Спасибо тебе, княже, – поклонился в пояс Святославу Стемид, – слышал ты, Прастен, что сказал князь?

Прастен, поднявшийся на ноги, смотрел на него, и ужас отражался в его взоре.

   – Слышал ты, Прастен, – ещё раз повторил старец, – мой ты теперь, и жена твоя моя; а сын твой Зыбата и без того давно уже мой. Так вот, я, отныне господин твой, молю тебя, прости ты мне от сердца всего своего всё, что имеешь на меня. Забудь зло своё на меня. Прости мне, несчастный брат мой, да не будет более злобы между нами, молю тебя об этом, кланяюсь тебе.

И с этими словами старец поклонился в ноги своему врагу.

Прежде чем Стемид успел подняться, Прастен припал сам к его ногам и с рыданиями обнимал их.

   – Стемид, Стемид! – хрипло просил он. – Ты победил меня. Вижу неправду свою пред тобой. Научи меня добру твоему, дабы мог я быть таким же, как ты...

   – Господь, вразумит тебя! – проговорил Стемид. – Жди и надейся, а теперь иди с миром в дом твой и позволь мне навестить Зыбату.

   – Мой дом твой. Князь отдал меня тебе...

   – А я говорю, прими меня в своём доме, как брата. Пойдём! Прости, княже, и, если можешь, помилуй Прастена. Он тебе ещё нужен, и плохо будет, если ты лишишься такого воеводы.

Святослав только махнул рукой и ушёл.

VII

Великий грозный гром ударил над берегами древнего Дуная. На Дунай и в Болгарию явился с дружинами киевский князь Святослав.

На лёгких стругах спустились по Днепру в Понт Эвксинский княжьи дружины, вошли в Дунайские гирла и скоро уже были в Переяславце.

Ослепление овладело болгарским народом. Неизвестно, на что надеялся болгарский царь Пётр. Думал он, что один может противостоять натиску русских дружин. Напрасна была его надежда на ратное счастье...

В ужас пришла Византия. Грозный сосед вдруг появился под боком у Нового Рима.

Император Иоанн Цимисхий потребовал от Святослава, чтобы он, во исполнение прежнего договора, ушёл со своими дружинами из Болгарии.

По зову Святослава явились на Дунай печенежские орды; к ним присоединились венгерские рати, и киевский князь в ответ на гордое требование императора Византии пошёл со всеми дружинами на Константинополь.

Словно валы разбушевавшегося моря, катились Святославовы дружины. Зарево пожаров освещало их путь. Всюду бежали пред героями византийские воины.

Скоро дружины киевского князя подошли к Адрианополю.

Византийский полководец Варда Склир засел за адрианопольскими стенами. С помощью хитрости ему удалось рассеять передовые орды печенегов. Но позади шёл сам Святослав.

Не надеясь на победу и не зная, сколько у Святослава с собой дружины, византийские правители предложили русскому князю заплатить дань по числу его воинов.

Чтобы получить дань, Святославу нужно было объявить численность своих дружин.

У Святослава не было полного десятка тысяч дружинников, но, желая нагнать страху на неприятеля, он объявил, что с ним пришло их 20 000... Греки собрали тогда такую силу, что их войско достигло ста тысяч воинов, и с этой ратью сам император пошёл на русские дружины...

– Побежим, не спасёмся, всё равно греки перебьют нас в бегстве, – объявил Святослав своим дружинам. – Волей или неволей, нужно нам биться. Не посрамим же родной земли русской, ляжем костями – мёртвые не знают стыда...

Византийцы были разбиты. Только зима остановила дальнейшее движение Святослава на Константинополь, и в следующем, 971 году Иоанн Цимисхий собрал ещё более сильную армию и перешёл в наступление. Он с 25-тысячным отрядом осадил Переяславец, где с 8000 воинов находился любимый Святославов воевода Сфенкал. Русские не ожидали нападения. Однако осаждённые отразили штурм, и Цимисхий понял, что силой ему не взять города. Тогда он приказал поджечь его, и все, кто там был, погибли в огне.

Переяславец перешёл в руки византийцев. Однако воевода Сфенкал успел спастись и уведомил князя о гибели своего отряда.

С 60 000 дружинников пошёл тогда киевский князь на императора и встретился с ним за Доростолом на Дунае.

Целый день, с рассвета и до ночи, продолжалась битва. Греки одолели: Святослав отошёл к Доростолу и запёрся в нём.

Началась осада. Скоро на помощь к византийцам явился надёжный союзник, с которым никакая борьба не по силам.

Среди осаждённых начался голод.

Когда истощились все съестные припасы, Святослав собрал 2000 воинов и с ними в тёмную бурную ночь во время ливня прорвался чрез византийский флот, собрал в прибрежных деревнях большие запасы хлеба и ячменя и с ними возвратился обратно. Благодаря этому подвигу русские могли ещё продержаться некоторое время в Доростоле.

Наконец Святослав вывел свои дружины из Доростола, приказал запереть ворота города и кинулся на византийцев. Началась кровопролитная битва. Русские бились с отчаянием, и только ночь остановила сражение.

Святослав не потерпел поражения, но и не победил. Его дружины по-прежнему были замкнуты в живом кольце.

Потери византийцев в этом бою были так велики, что император Иоанн пришёл в ужас.

   – Я решу битву единоборством с князем Святославом, – объявил он и послал сказать об этом в стане русских.

Но Святослав не принял этого вызова.

   – Я лучше, чем враг мой, знаю, что мне делать, – отвечал он. – Если императору византийскому надоела жизнь, так есть много способов избавиться от неё. Пусть Цимисхий избирает какой ему угодно.

Битва возобновилась с восходом. Святослав едва не был убит в схватке. Победа клонилась на сторону русских... Но тут, как рассказывают греческие историки, перед византийскими полками появился на белом коне св. Феодор Стратилат, и сейчас же с юга поднялся такой ветер, что облака пыли закутали победителей, и ослеплённые, ничего не видящие воины русского князя прекратили битву...

Победа осталась за византийцами. Военное счастье на этот раз отвернулось от русского князя.

Однако и в таком положении сохранил князь бодрость духа; не униженно, как побеждённый, а как гордый победитель, потребовал он почётного мира у Цимисхия, и император, удивлённый и поражённый, поспешил не только заключить вечный мир с киевским князем, но даже привлечь его к себе как союзника, обязав его договором помогать, когда кто-либо «помыслит на Грецию»...

Утверждён был договор. И тронулись остатки Святославовой дружины обратно на берег родного Днепра. Не знали они, что приготовили для них византийцы да болгары из Переяславца...

Из Переяславца понеслись гонцы к печенежскому князю Куру. Приказано было сказать тем гонцам, что слаба и ничтожна русская дружина, что измучены воины Святославовы и если бы печенежский князь поставил на Днепре у порогов заставу посильнее, тут бы и конец был и князю киевскому, и всем его соратникам.

Кур ненавидел Святослава. В страхе держал киевский князь все печенежские племена. Погибнет он – всё переменится, на Киев будет дорога открыта; можно будет пойти туда, пожива там богатая.

Печенежские отряды засели около днепровских порогов, там, где нужно было возвращавшимся дружинам перетаскивать суда волоком по суше.

Вести о засаде дошли к Святославу.

   – Не жди весны, князь, – уговаривал его знаменитый воевода Свенельд, – много печенегов, сложим мы тут свою голову...

   – Что же, по-твоему, на печенегов идти?..

   – Брось струги, обойди их по берегу.

Но, вместо того чтобы идти по совету Свенельда в обход, зазимовал Святослав с дружинами на низовьях Днепра. Быстро истощались все припасы, и растаяла совсем Святославова рать...

Только пригрело весеннее солнышко, славный Днепр от своих ледяных оков освободился, тронулся на Киев с жалкими остатками дружины князь Святослав, готовясь к бою с печенегами.

А те поджидали киевлян у порогов...

Пал славный князь, полегли вместе с ним его удальцы. Лишь немногие с воеводой Свенельдом успели спастись и ушли в Киев.

После побоища печенежский князь Кур приказал отыскать труп киевского князя. Принесли к печенегу бездыханного героя. Князь усмехнулся, взглянув на него, приказал отрезать голову и из черепа сделать застольную чашу. Из этой чаши Кур пил, празднуя победу...