Текст книги "Варяги и Русь"
Автор книги: Александр Лавров (Красницкий)
Соавторы: Франц Добров
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 51 страниц)
– Чуда, чуда! – громко говорил сам себе патриарх Фотий, оставшийся один в своих покоях, – да разве можно ждать чуда для города, где на бесчисленное множество нечестивцев не наберётся и десятка праведников?.. Чуда для столицы государства, разлагающегося, заражённого всякими пороками?.. Эти люди явились мстителями за все преступления, совершенные Византией... Судьба! Да, эти варяги – мстители...
Патриарху вспомнились слова: «Мне отмщение, и Аз воздам».
– Чудо, чудо! – хрипло повторил он. – Да, на него надежда! Буду молиться о чуде!
Он опустился на колени перед божницей. Фотий с тоской поднял глаза на изображения святых, прямо на него со старинной иконы глянул кроткий лик Богоматери... Патриарх помнил, что это изображение взято из Влахернского храма Пресвятой Богородицы.
Какая-то мысль промелькнула в его голове, но тут в двери его покоя громко постучали.
– Кто смеет беспокоить меня, когда я нахожусь на молитве? – гневно спросил он, – или уже варяги завладели Константинополем, и византийский патриарх – ничто для своей паствы?..
– Прости, великий, – с испугом воскликнул его келейный послушник. – Там пришёл человек, который хочет видеть тебя во что бы то ни стало... Он был очень настойчив, грозил нам гневом небес, и мы осмелились побеспокоить тебя...
– Кто это?..
– Он называет себя Андреем... Это, кажется, юродивый.
– Их у нас в городе Константина так много было всегда...
– Беалос!..
– Беалос?
Фотий задумался. Это имя показалось ему знакомым. «Этот юродивый поможет мне ободрить народ», – подумал он и приказал позвать Андрея.
– Пустить его! – приказал он.
Вошёл седой, сгорбленный старик с вдохновенными, сиявшими юношеским блеском, глазами; одежда его была вся изорвана, из-под неё виднелись железные вериги, опоясывавшие стан и грудь этого человека. Он был бос, Фотий заметил, что Андрей оставляет за собой кровавый след.
Он не подошёл к патриарху под благословение, даже не приветствовал его, а, войдя, хриплым голосом закричал:
– Фотий, Фотий! Чудо, чудо!
Патриарх в изумлении смотрел на него. Он припомнил этого Андрея. Старика действительно называли Беалосом, и он пользовался огромной известностью в Константинополе.
«Такой-то мне и нужен, – подумал Фотий. – Он сумеет воодушевить несчастных, и если им суждено умереть, то они будут умирать жертвами гнева Господня».
– О каком чуде говоришь ты, Андрей? – ласково спросил он.
Но Беалос, прежде чем патриарх успел закончить, уже кричал:
– Пресвятая Пречистая Дева... там, на небе, я Её видел, видел Её и вождь варваров... На небе, Фотий!.. Она была видна над Влахернским храмом! Она покрывала своей ризой храм... Чудо! Чудо! Божие видение – божественное чудо!.. Спасение! Варяг Её видел... я видел... Фотий! Молись!..
«Что он говорит? – спрашивал сам себя патриарх. – Его трудно понять...»
– Иди, Фотий! Иди во Влахерн! – кричал Андрей. – Там риза Святой Девы!
Андрей весь дрожал. На губах его показалась пена, лицо было мертвенно-бледно, грудь высоко вздымалась.
– Когда ты видел Пречистую, Андрей? – ласково спросил юродивого патриарх.
Беалос на мгновение стих, потом снова начал неистовствовать:
– Во Влахерн, Фотий, во Влахерн спеши! Чудо! Милость! Чудо!
– Где же ты видел Пречистую? – повторил патриарх свой вопрос.
– В небе, в небе! Она плыла в облаках и на миг остановилась над Влахерном... Иди, Фотий, во Влахерн! Там спасение... Вождь варваров Её тоже видел. Он смутился... Во Влахерн, во Влахерн, Фотий!..
Неясный шум, вдруг раздавшийся у входа, прервал юродивого.
Вбежал, расталкивая собравшуюся толпу, один из патриарших телохранителей.
– Патриарх!.. – закричал он, упав на пол почти без чувств, – варяги...
Патриарх побледнел и едва нашёл в себе силы спросить:
– Где?
– Там, в заливе...
– Как они могли попасть туда... Залив заграждён цепями, доступ в него невозможен...
– Они перетаскивают свои лодки по суше, к вечеру они будут здесь...
Крик ужаса вырвался у всех.
В эту минуту в патриаршие палаты донёсся протяжный звон набата. Это подавали тревожный сигнал с церквей, где были колокола.
Все молчали в патриарших покоях, только один Андрей всё повторял:
– Чудо! Чудо! – хрипел он, потрясая своею высохшею рукой.
Фотий подошёл к окну и растворил его.
Едва брезжил рассвет. Слабый блеск зари уже заметен был на горизонте. Утро обещало быть прекрасным. Последнее утро Византии!
Вдруг Фотий задрожал, лицо его озарилось радостью: он что-то увидел на горизонте. Он обернулся к собравшейся уже бежать из палат толпе.
– Слушайте вы все, – заговорил он, – нет опасности для града Константина!.. Свершится дивное чудо! Святая Дева спасёт его от варваров и посрамит их ради славы Своего Предвечного Сына.
– Аминь! – воскликнул в экстазе Андрей.
– Идите все и возвестите народу, что сказал вам патриарх ваш и этот человек Божий... Византия спасена!..
Мало кто спал в эту ночь в Константинополе.
С быстротой молнии весть обо всём, случившемся в палатах патриарха, распространилась по форуму.
Всюду слышен был хриплый голос Андрея:
– Чудо, чудо! Спасение городу Константина! Во Влахерн, во Влахерн!
Патриарх со всем своим клиром, правители со всеми придворными и народом отправились во Влахерн, где хранилась святая риза Небесной Владычицы.
Разом вселилась в народ уверенность в том, что против земного врага на защиту Византии стали сами силы небесные...
Звон колоколов – уже не набат, а торжественный византийский звон – призывал всех верующих в храмы, откуда они могли присоединиться к торжественному шествию во Влахерн.
Ещё в далёкие времена во Влахерне, на берегу залива, построен был монастырь. При Льве Великом здесь сооружена была церковь во имя Пресвятой Богородицы, куда и положена была риза Пречистой Девы.
По преданию, эта местность названа была по имени Влахерна, княжившего недалеко от Византии ещё до Константина Великого. В царствование Льва Македонянина два брата, Гильвий и Кандид, похитили в доме одной старой галилейской еврейки ризу Богоматери и положили её с особой торжественностью в специально выстроенной для этого императором церкви.
Теперь в эту церковь и направлялся крестный ход во главе с патриархом.
Торжественное шествие вышло из храма святой Софии.
Впереди, в полном патриаршем облачении, шёл Фотий с крестом в руках. За ним следовали придворные с эпархом во главе.
Фотий, высоко подняв голову, не спускал глаз с далёких небес.
Всем казалось, что патриарх что-то видит на небе.
Фотий был наблюдателен. Когда, рассеянно слушая юродивого, он подошёл к окну, ему показалось, что на безоблачном горизонте видно какое-то чуть заметное пятнышко. Это сказало ему всё... Ведь была осень... Над беспокойным Чёрным морем наступало время бурь... Всякий опытный мореход, увидев это пятнышко на горизонте, поспешил бы укрыться в удобную гавань... Буря, ужасная буря, которая бывает в это время года в этих местах, должна была разразиться с мгновения на мгновение...
Крестный ход с громкими песнопениями шёл к Влахерну...
VIУ заграждённого цепями входа в бухту Золотого Рога шла оживлённая работа.
Аскольд и Дир вспомнили походы викингов на Лютецию[8]8
Париж.
[Закрыть], когда норманнские воины, поставив на колеса свои драхи и распустив паруса, шли по суше, как по морю...
На колеса, по расчётам князей, струги не стоило ставить, и они решили перетащить их вокруг заграждений волоком.
Но Аскольд, несмотря на то, что торопил приготовления и сам распоряжался волоком судов, чувствовал себя смущённым.
Вчерашнее видение не выходило у него из головы.
Этот старик, вдруг появившийся перед ним и заговоривший с ним, его уверенность в чудесной помощи осаждённому варягами городу, наконец, самое видение смущали и лишали обычного присутствия духа киевского князя.
Он рассказал про него Диру, но тот в ответ только пожал плечами.
– Ты слишком тоскуешь по своей Зое, – сказал он ему. – Тебе просто померещилось, вот и все!
– Но уверяю тебя, что я видел это своими глазами...
– Тебе померещилось. Что может спасти Византию! Ничто! Никакая сила! Прежде чем наступит закат, она будет в наших руках...
– Но что означает этот заунывный звон? – спросил Аскольд.
– Это христиане, – засмеялся Руар, – по своему обычаю готовятся к смерти, молясь своему Богу.
– Чувствуют, что никто не спасёт их!..
– А их Бог?
– Бог христиан не спасал от нас ни франков, ни саксов, ни пиктов... Он отвернулся от них...
– Всё-таки Он велик и могуществен...
– Пусть Он докажет нам это!
– Как?
– А вот пусть спасёт Византию! – надменно сказал Руар.
В это время с моря задул шквалистый ветер. Все взглянули на небо. Оно совершенно изменило свой цвет. Прежней синевы как не бывало. Горизонт грозно потемнел. Мрачная, грозная туча, со свинцовым отливом, надвигалась на Византию.
– Пожалуй, будет буря, – спокойно проговорил Руар, – хорошо, что она застаёт нас здесь, а не в море...
– Да, – согласился с ним Дир, – жаль, что мы не переволокли всех наших стругов, здесь бы им было совсем спокойно...
– Всё равно: буря теперь нам не страшна, – сказал Руар.
– Ты думаешь?
– Уверен! Разве мы не в гавани... Посмотри, как усердно работают наши...
Варяги, не обращая внимания на надвигавшуюся бурю, продолжали своё дело... Струг за стругом вытаскивали они на берег и тащили по укатанной дороге к спуску по другую сторону заграждений... Число судов в заливе всё увеличивалось ...
Варяги так были уверены в своей удаче, что не обращали внимания на то, что делается в осаждённом городе.
А между тем во Влахерне весь Константинополь от млада до велика молился пред вратами Богородичной церкви.
Патриарх на глазах всего собравшегося народа, с подобающими песнопениями, вынул из сокровищницы святую ризу. Возложив на голову, патриарх вышел из храма при громком пении хвалебного гимна.
Весь народ, как один человек, пал на колени, лишь только из дверей храма показалось патриаршее шествие.
– Владычица Пресвятая, заступи, спаси и помилуй нас! – взывал народ, с надеждой и умилением обращая взор свой к ветхой одежде, лежавшей на главе патриарха.
А тот твёрдыми шагами шёл к берегу Золотого Рога. Лицо его, обыкновенно бесстрастное, теперь сияло вдохновенным восторгом. Фотий уверенно шёл к воде.
Вот он и всё духовенство уже на берегу.
Народ замер в томительном ожидании. Слышны были только отдалённый свист ветра да клокотание волн...
Патриарх снял со своей головы драгоценную одежду, осенил себя крестным знамением и поцеловал край её.
– Владычица небесная! – громко, во весь голос, произнёс он, так что его далеко было слышно среди наступившей тишины. – Владычица небесная! Ты – наше убежище, Ты – наша сила, на Тебя уповаем мы!.. Пречистая, покровом своим огради, спаси и помилуй нас!
– Помилуй нас! – как эхо, повторил за патриархом весь народ.
Раздалось торжественное пение хвалебного гимна Богородице.
Настало мгновение, когда всё на берегу замерли...
Все видели, как Фотий опустил драгоценную одежду на волны Пропондиты.
И как раз в это время совсем близко на волнах залива забелели косые паруса варяжских стругов...
Неужели город святого Константина погибнет?..
Патриарх ещё раз опустил святую одежду, и вдруг все в ужасе заметили, как померк дневной свет. Грозная туча покрыла всё. Небо потемнело. Среди дня наступила ночь.
Вдруг всё стихло. Это была зловещая тишина, длившаяся не дольше мгновения. Налетел с ужасающей силой шквал, другой, третий, залив заревел, засверкала молния... Началась буря, какой не помнили даже старожилы... Лёгкие варяжские струги, как щепки, подхватывал ветер, кружил в воздухе, бросал на волны, выбрасывал их затем на прибрежные скалы. Среди воя бури, рёва ветра слышен был треск разбивавшегося о камни дерева, крики погибающих и торжественное пение ликовавшего народа: – Тебе, Военноначальнице славной, – победная песнь: Ты избавляешь нас от ужасного врага...
ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
ЗАТИХШАЯ ГРОЗА
IСтрашная, небывалая по силе буря грохотала, круша и размётывая всё, что попадалось на её пути.
Среди внезапно наступившей тьмы сверкали зигзагами, как огненные змеи, бесчисленные молнии. Раскаты грома оглушали людей.
Было нечто ужасное, несокрушимое в этом, подавлявшем своим величием, страшном явлении природы. Весь Константинополь видел в нём чудо Пресвятой Девы и, хотя буря ревела и бесновалась, все застыли на берегу. Никто не уходил, несмотря на то, что опасность грозила, как константинопольцам, так и несчастным варягам.
Об опасности никто не думал, только восторг наполнял сердца...
То, что творилось в проливе, трудно описать. Когда началась буря, большинство людей было на судах. Славяне, которых среди варягов было большинство, мало были знакомы с морем. Для них эта маленькая тучка на горизонте ничего не значила. Норманны тоже не обратили на неё никакого внимания. Они были так беспечны, что не позаботились даже укрыть свои лёгкие струги у берега, и налетевший шторм застал их совершенно врасплох. Буря разразилась совершенно неожиданно для варягов. Они слышали рёв, видели громадные надвигавшиеся на них валы, чувствовали, что какая-то страшная, неведомая, непреодолимая сила поднимает струги, кидает на прибрежные камни...
Крики отчаяния, проклятия, стоны смешивались с рёвом бури.
Константинополь торжествовал.
Всё чувствовали, что опасность теперь миновала...
Патриарх с драгоценной одеждой Пресвятой Девы, духовенство и двор поспешили удалиться во Влахернский храм в самом начале бури.
Во Влахернском храме пережидал бурю Фотий. Эпарх и Василий Македонянин были с ним.
– Святейший! – с восторгом воскликнул Македонянин, обращаясь к Фотию, – это чудо!
– Ты сам это видишь, Василий! – отвечал, кротко улыбаясь, патриарх.
Богослужение длилось до тех пор, пока не начала утихать буря. Снова прояснился небосвод, засияло солнце, залив успокаивался...
– Василий! – сказал Фотий Македонянину, когда рёв бури стих, – наша радость безмерна, мы спасены, но не забудем и о друзьях наших, переживающих ужасные мгновения...
– О ком ты говоришь, святейший? – спросил Василий.
– Вспомни Вардаса, он ничего ещё не знает о чудесном событии...
– Прости, великий! В волнении я действительно позабыл о нём...
– Так поспеши же к нему и принеси ему это радостное известие...
Вардас действительно ничего не знал о происходившем в эти часы. Он жалобно звал своих людей, врача – никто не откликался на зов больного. Старик прислушивался к реву бури, к грохоту рушившихся построек и приписывал весь этот шум неистовству ворвавшихся в город варягов, ожидая с минуты на минуту их появления.
Мучительные страшные мгновения переживал этот человек. Вардас удивлялся только тому, что окна его палаты не озарены пламенем. Он знал, что варвары при нападении поджигают занятые ими города.
Вдруг раздался шум поспешных шагов.
«Варяги... конец!..» – подумал он и закрыл глаза.
Но вместо страшных варваров в покой старого правителя вбежал Василий, только что вернувшийся из Влахернского храма.
Македонянин был бледен и взволнован.
– Вардас, Вардас! – громко кричал он, – слышишь ли ты меня? Чудо! Чудо!
Услышав знакомый голос, старик открыл глаза.
– Это ты, Василий! – произнёс он, – мне казалось, что я уже умер. О каком чуде ты сообщаешь мне?
– Пресвятая Дева спасла Константинополь: страшной бурей, рёв которой ты слышишь, суда варваров разбиты, опасности более нет.
– Слава Владычице! – прошептал Вардас. – Но расскажи мне, Василий, всё подробно. Я ведь ничего не знаю...
Македонянин рассказал всё, что ему было известно.
IIАскольд и Дир только чудом спаслись от гибели во время постигшего их войско несчастья.
Они находились на суше в то время, когда началась буря. Это их и спасло. Аскольд внезапным порывом ветра был так брошен о землю, что лишился чувств. Заметив это, Дир кинулся ему на помощь, но новый шквал сбил и его. В это время несколько дружинников, забывая об опасности, кинулись на помощь к своим князьям и оттащили их с открытого берега в более защищённое место.
Когда буря стала стихать, едва пришедшие в себя варяги с удивлением увидали странного, одетого в лохмотья человека, бегавшего среди них без всякого страха.
Те из них, которые знали византийское наречие, разобрали слова:
– Велик Бог во святой Троице! Разумейте, грешники! Нет конца Его силе, могуществу, крепости! В морских пучинах потопил Он сонмище нечестивых и теперь на варварах, явившихся ко святому городу, Он доказал свою силу... Слава Ему Единому, Великому, Предвечному...
Этот бесстрашный человек, был юродивый Андрей.
– Слава Тебе, показавшему нам свет! – выкрикивал он, захлёбываясь словами. – Слава отныне и во веки веков! Только слепой не увидит совершенного Тобою чуда, только немой не возвестит о нём, только глухой не услышит про него. Слава, слава Тебе, Предвечному! Смотрите, язычники, изумляйтесь и трепещите: Божье видение, божественное чудо свершилось пред вами. Бог явился вам в рёве бури, в вихре, в громе, в молнии... Изумляйтесь, и да озарит вас и сердца ваши свет христианской истины...
Прославляя Бога, Андрей остановился пред князьями и восторженно заговорил:
– Вот вождь, чьё сердце уже озарено вечным светом!
Божественная Дева явилась ему. Она удостоила его счастья лицезреть Её и милость Её над ним.
Дир, заподозривший, что старик задумал недоброе, замахнулся на него мечом.
– Пошёл, безумный старик, прочь! – гневно закричал он.
Андрей дико засмеялся в ответ.
– Мечом грозишь? Мечом? – исступлённо заговорил он. – А что твой меч! Вот – меч! – поднял он перед Диром крест, который держал в руке. – Он поражает без боли. Это – меч христиан! Им мы победили тьму!
Аскольд в это время пришёл в себя и открыл глаза. Взгляд его упал на юродивого. Князь узнал его.
– Этот старик! Этот ужасный вещий старик! – закричал он.
– Успокойся! – Дир помог ему сесть. – О каком старике ты говоришь?
– Вчера... Видение!..
– Ах, да! Ты говорил... Нас постигла беда... Какая буря!
– Это Бог христиан послал на нас.
– Всё благоприятствовало нашему походу, и вот теперь, когда мы уже в самой Византии, всё рухнуло...
Аскольд с трудом поднялся на ноги.
Братья, поддерживая друг друга, побрели вдоль берега. Везде видны были следы бури.
Лежали разбитые струги и обезображенные ударами о скалы тела.
Увидев своих князей, сходились к ним шатавшиеся от усталости измученные люди.
– Всё пропало, княже! – говорили они. – Всё погибло! Будь проклята эта буря!
– Немедленно собрать всех наших! – приказал Аскольд. – Где Руар, где Ингвар?
– Увы, княже, на наших глазах они были унесены вместе со стругами...
Аскольд в глубокой печали опустил голову.
– Это Бог христиан!.. – в третий раз прошептал он. – Руар, Ингвар, Стемид, Ингелот больше других настаивали на этом походе!
Звуки княжьего рога созывали оставшихся в живых к князю.
С великой грустью увидали Аскольд и Дир, что от их десятитысячной дружины уцелели лишь жалкие остатки... Из двухсот стругов, ушедших из Киева, осталось не более полусотни...
– Велик Бог христиан! – раздался за их спинами чей-то голос.
Они быстро обернулись. Там стоял Андрей.
– Велик Бог христиан! – повторил он.
Уныние и ужас овладели киевскими князьями. Аскольд и Дир были так поражены всем случившимся, что оставили теперь всякие помышления о нападении на чудесно спасённый Константинополь.
Аскольд даже о клятве своей, данной Всеславу, забыл.
Душа его была смятена. Ведь он и раньше слышал о могуществе Бога христиан, а тут на его глазах этот Бог совершил явное чудо...
В чудесной помощи, оказанной Византии свыше, ни Аскольд, ни Дир не сомневались...
Сердца их были полны благоговейного трепета.
Ко всему этому сумасшедший старик – так называли юродивого Андрея князья – ни на шаг не отступал от Аскольда.
– Видел ты чудо? – кричал он, следуя за ним по пятам. – Убедился ли ты, что велик наш Бог?
– Да, видел и убедился...
– Обратись к нему, уверуй в Него!..
– Он не примет меня: я шёл против Него...
– Милостив Он! Нет грешника, который бы по истинному раскаянию прощён Им не был.
Сам не сознавая почему, Аскольд жадно прислушивался к этим словам. В сердце его как будто что-то перевернулось. Он был уже не прежним суровым норманном. Это был совсем другой человек, с другим новым чувством, с другим сердцем, с другой новой верой, с другими совершенно новыми воззрениями...
Прислушивался к словам Андрея и Дир. Он был так же впечатлителен, как и Аскольд, только моложе его и потому меньше вникал в сущность вещей и событий. Но явное чудо небес, спасшее Константинополь, произвело на него неизгладимое впечатление.
К тому же князья узнали, что предшествовало началу бури, что буря началась, лишь только опущена была на воды залива христианская святыня – одежда Святой Матери христианского Бога. Услышав рассказ о погружении ризы Пресвятой Богородицы, они верили в совершившееся чудо.
– Сами небеса за Византию! Нам ли бороться с ней? – говорил Аскольд.
– Да, ты прав, брат! – соглашался Дир. – Мы храбры с людьми, но борьба с незримыми силами не для нас.
– Мы видели, что Бог христиан всесилен: не людям бороться с Ним!
И опять перед ними появился Андрей.
– Обратитесь к Богу невидимому! Просветите сердца ваши! – говорил он.
– Что нужно сделать для этого? – спрашивал Аскольд.
– Креститесь от воды.
– Это значит мы должны навсегда отказаться от всего прежнего?
– Вы тогда перемените кромешную тьму на вечный свет!
– Но мы прежде всего должны познать веру твоего народа.
– Она проста!
– Но чего она требует от людей?
– Только того, чтобы они Бога и своего ближнего любили, как самих себя.
– И только?
– Разве этого мало! Прощение врагу, любовь к брату, кто бы он ни был, правда во всём – это такие великие победы над собой, что не всякий способен на них.
Такие разговоры велись часто, и под влиянием их всё более и более смягчались сердца норманнов.
– Знаешь ли, брат? – сказал однажды своему другу Аскольд. – Чувствуется мне, что судьба не даром привела нас сюда. Судьба хотела показать нам всё величие христианства... Помнишь ли, мы ещё с Рюриком слышали про Него в плену от Его жреца, после того как наш Рюрик был побеждён видом креста... Да и там невидимый Бог христиан победил нас... Победил Он и здесь... Явно победил...
– Ты прав!.. Его победа очевидна...
– Под Византией теперь нам делать нечего... Если Бог христиан оградил этот город от тьмы храбрецов, то неужели Он не спасёт его и во второй раз от остатков нашей дружины?
– Ты прав, брат!
– Я думаю, так неужели мы уйдём, не узнав, что это за Всемогущее Существо, повелевающее стихиями? Нет! Мы непременно должны узнать это учение и, кто знает, может быть, мы и сами обратимся к Богу византийцев, познав Его.
– Но как это сделать?..
– Мы пошлём послов в Византию, объявим, что не хотим войны, а просим мира. Мы осмотрим их храмы и потом позовём жрецов христианского Бога к себе на Днепр: пусть и нам, как византийцам, помогает Этот всемогущий Бог!
Братья решили отправить к императору послов с мирными предложениями.
