Текст книги "Варяги и Русь"

Автор книги: Александр Лавров (Красницкий)

Соавторы: Франц Добров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)

   – Что ты, брат мой, встань, – кинулся тот поднимать его, – одному Господу Богу надлежит кланяться, а не тленному созданию его.

   – Не гони меня, – просил печенег, – позволь мне остаться у тебя.

   – Господь с тобою, оставайся! Не смею я отказывать в пристанище тому, кто приходит, дабы познать Бога живого.

Злобный смех Прастена прервал речь Андрея.

   – Как отвратительны все эти лживые речи, – восклицал он, – пойдём прочь, Зыбата! Ты можешь быть спокоен, я хорошо заплатил этому старику за тебя. Ты ему ничего не должен.

   – Отец, – серьёзно сказал юноша, – Андрей сделал для меня добро не ради твоей платы.

   – Будто!

– Да! Твои богатства ему не нужны.

   – Ты сам видел, он взял их...

   – Погоди, отец, ведь ты ещё не рассчитался с ним.

   – Как? За что не рассчитался?

   – А за себя...

   – За себя?

   – Да, ты говорил, что он имеет право отомстить тебе.

Прастен опять захохотал.

   – Он сам при всех говорил здесь, что не раз и близко видел меня около себя в эти годы. Отчего же он не мстил мне? Месть священна. Он будет говорить, что прощает мне, как то повелевает христианам Бог их. Спроси его, он сейчас скажет тебе. А я говорю, что он думает совсем не то. Кто не мстит, тот трус, презренный трус. Вот я перед ним! Что же он? Ведь он не кинулся на меня с мечом, не вырвал моего сердца, не насладился созерцанием моих предсмертных мук. Хочешь знать почему? Да потому лишь, что видит меня сильным, знает, что меч крепко держится в моей руке, что сам я готов встретиться со всяким врагом... Испугался он за свою, презренную жизнь и прикидывается, будто их Бог запрещает им месть. Вот в чём правда, Зыбата! Идём же скорее прочь от этого жалкого притворщика!

   – Неукротимое у тебя сердце, Прастен, – покачал головой Андрей, – но Бог с тобою. Вижу я, не пришло ещё твоё время, но придёт оно, Прастен, придёт, и не увидишь ты, как подойдёт оно, и тогда укротится дух твой и смирится мятеж души твоей. Иди, Прастен, иди... Я буду молиться за тебя, да просветит тебя Господь Бог мой, и да смягчится душа твоя. Иди и ты, Зыбата. Ты ещё придёшь ко мне, да и отец твой придёт. Знаю я это... Идите, кланяюсь вам. Простите меня, грешного, не попомните, если причинил я вам какую-либо обиду.

С этими словами Андрей поклонился всем.

   – Иди и ты, княжич, – обратился он к Владимиру. – На тебе почиет дух твоей бабки. Вспомни слова мои, просветишься ты светом Христовым, не скоро это будет, но что исполнится так, верю я! Простите меня!

Андрей ещё раз поклонился всем и, сделав знак Темиру, скрылся в своей хижине.

Прастен уже был на коне.

   – Ты, княжич, со мной? – спросил он.

Владимир утвердительно кивнул головою и тоже вскочил на коня. Вслед за ним сели на коней и Зыбата с Улебом.

В молчании выехали все четверо из лесу. Прастен обернулся назад и погрозил кулаком в ту сторону, где была избушка старого христианина.

   – Презренный трус! – воскликнул он.

   – Напрасно ты так говоришь, Прастен, – покачал головой Владимир, – теперь я припоминаю всё. Ведь моей бабке Ольге было известно всё, что ты сделал ему. Только по его просьбам она не казнила тебя, как ты того заслуживал... Если бы он был трус, одного его слова было бы достаточно, чтобы без всякой опасности для него ты погиб. А он только просил за тебя и всегда говорил, когда бабка настаивала, что всякая месть принадлежит не человеку, а Богу.

VI

Буря, свирепая буря, ревела в душе Прастена, когда он возвращался домой из лесу. Полный гордости и сознания своего достоинства отправился он в лес и был чрезвычайно доволен тем, что молодой князь вызвался быть ему попутчиком. Самолюбию Прастена льстило то, что он пред Владимиром мог показать свою щедрость, и вдруг вышло совсем не то, чего ожидал он, чего даже ожидать не мог...

В первые мгновения встреча со Стемидом-Андреем поразила его. Так вот кто оказал милость его сыну. Его заклятый враг, человек, которому он, Прастен, причинил самое тяжкое зло, и этот человек за зло отплатил ему добром... Это уязвило Прастена в самое сердце. Гордость его возмутилась, и вместо благодарности он озлобился ещё более.

Когда Владимир сказал ему, что княгине Ольге было известно его злодеяние и только просьба Андрея отклоняла от него справедливое и заслуженное возмездие, Прастен ничего не сказал княжичу, но только подумал: «Время выжидал! Готовил месть, когда Зыбата подымется». И Прастен с тревогой взглянул на сына.

Тот ехал за отцом, и на его лице явно отражались и печаль и смущение. Он ни в чём не обвинял и ни за что не осуждал отца, но в то же время сердце подсказывало ему, что совсем не так должен был поступить Прастен. Юная душа Зыбаты, способная к восприятию и уразумению добра, содрогалась при одной только мысли, что его отец презрительно отнёсся к человеку, который был к нему так ласков и добр в то время, когда он должен был желать ему всякого зла.

Прастен, глядя на задумавшегося Зыбату, думал: «Проклятый кудесник заколдовал парня! Зыбата только о нём одном и думает. Нужно во что бы то ни стало избавить его от этих чар!»

Злое чувство опять овладело старым воином; словно чей-то голос так и шептал над его ухом: «Погуби врага, – спасёшь сына!»

   – Прастен, – обратился к нему Владимир, – а ведь этот Темир может отцу пригодиться!

   – Темир! Какой Темир? – воскликнул Святославов воевода.

   – А этот, печенежский старик.

   – Он? Чем же он может пригодиться?

   – Он был князем своего племени.

   – Так что же?

   – Как что? Отец договорился с печенегами и венграми. С ними вместе он пойдёт на Дунай завоёвывать болгарское царство.

   – Так при чём же тут этот печенег?

   – Он приведёт с собой и своё племя...

Прастен махнул рукой.

   – Много их таких, как он. Племя, у которого он был старейшиной, давно, поди, позабыло его.

   – Он сказал, что вместо него старейшиной его сын.

Прастен не ответил.

   – А силён же старик Андрей, – сказал Владимир, – рука у него по-прежнему крепкая?

Отец Зыбаты вспомнил, как остановил его Андрей, когда он бил беззащитного печенега. Сердце его вскипело опять начинавшим было утихать гневом.

   – Пусть он погибнет, этот враг, – закричал Прастен, – и ты, княжич, если только уважаешь меня, перестань говорить об этом старом негоднике!

Княжич, недоумевая, взглянул на воеводу.

   – Чем же он негодник?

   – Он – злой колдун.

   – Ты это откуда узнал?

   – Знаю я... Вижу все! Чаровник!

   – Между христианами, – вступился молчавший дотоле Зыбата, – нет, отец, колдунов.

   – -Нет? Ты думаешь так?

   – Да! Их Бог запрещает им прибегать к злым духам.

Лицо Прастена покрылось пятнами.

   – Уж не хочешь ли ты стать христианином? – закричал он, задыхаясь от ярости, – так помни же моё слово: хоть ты и сын мне, а я тебя, вот, своими руками задушу, если только осмелишься ты пристать к христианам... А до этого кудесника я доберусь... Правду он сказал, встретимся мы ещё с ним... Только будет он проклинать эту встречу...

Зыбате припомнился утренний разговор, и ему вдруг стало страшно. Юноша знал, что его отец неукротим в гневе. Молча они добрались до Днепра и переправились на ту его сторону, где был Киев.

   – Я к князю Святославу провожу княжича, – сурово сказал Прастен сыну, – а ты отправляйся домой да не смей у меня и думать более об этом христианском колдуне.

Зыбата ничего не сказал отцу. Он простился с Владимиром и вместе с Улебом отправился домой.

   – А неукротимый человек твой отец, – сказал вдруг Улеб.

   – Да, Улеб, – вздохнул Зыбата, – я теперь сильно боюсь за Андрея... Вижу, что отец что-то задумал.

   – Я тоже подумал. Не хотел бы я быть на месте этого христианина.

   – Отец не простит ему.

   – Где же простить? Не таков твой отец, чтобы прощать.

Приятели помолчали.

   – Улеб, – вдруг сказал Зыбата. – Давай не пойдём с Святославом на Дунай.

   – Это как же так?

   – Да так. Не пойдём, вот и все!

   – Что же делать-то мы будем?

   – С князем Владимиром пойдём. Он нас с большой охотой в свою дружину возьмёт.

   – Поразмыслить об этом надобно. Признаться, я бы тоже лучше с князем Владимиром пошёл!

   – Так и пойдём! Я так и батюшке скажу.

   – Не спеши, успеешь ещё.

   – Ты как хочешь, а я завтра к Владимиру!

Наутро Зыбата, как только проснулся, сейчас же поспешил в княжий дворец. Владимир принял его и обещал устроить всё так, что Зыбата мог даже обойтись без неприятных для него объяснений с отцом.

Довольный, что всё так хорошо складывается, он вышел из Детинца и пошёл к тому месту где жил Улеб. Проходить нужно было через лес, и когда Зыбата вступил в него, до него донеслось несколько голосов. Юноша хотел пройти мимо, но вдруг он услышал громко произнесённые имена его отца, Андрея и печенега Темира. Это заставило его остановиться и прислушаться к таинственному разговору. Один из голосов показался ему знакомым, и когда Зыбата вслушался, то в говорившем узнал одного из стремянных своего отца.

   – Сами смекните, – говорил этот человек, – на что нужны старику богатства?

   – А ты говоришь, много их? – спросил хриплый голос.

   – Два полных воза, сам грузил.

   – Да, может, рухлядь какая...

   – Чего рухлядь, сам Прастен отбирал, всё самое лучшее... Кубков одних золотых не перечесть...

   – За сына дарил-то?

   – За сына, за сына! А и то подумать, что сделал этот старик Прастенову сыну? Да ничего! Поднял его да к себе снёс – работа не великая. Совсем лишнее так одарять. Вот и смекайте. Старик-то один. Пожива лёгкая, без труда всё достанется.

   – Так ли?

   – Говорю: так!

   – Да ты-то чего хлопочешь?

   – Жаль добра, даром пропадает. Старику таких богатств ни на что не нужно. Сгниют в лесу ни за что ни про что.

   – Сам бы и шёл, всё бы твоё было.

   – Чудаки вы! Как это мне идти? Ведь, если я пойду, убьёт меня Прастен. Чуть что, и между людьми сейчас молва пойдёт: «Прастен, дескать, вчера дал, а сегодня пожалел и послал верного человека назад взять, что подарено». Вот ведь что скажут, на него весь покор ляжет, а он, как узнает, и меня со свету сживёт. Поняли?

   – Да ведь если мы пойдём, тоже говорить будут.

   – Не будут! Старичишке-то рот можно заткнуть, да так, что никогда он слова ни одного не скажет. На вас же никто и не подумает, а и подумает, сказать на вас никто не осмелится. Кто с варяга такое дело спрашивает и кто на варяга жалуется?

Наступило молчание. Притаившийся в кустах Зыбата понял, в чём дело.

   – Так как? Идёте, что ли? – донёсся до него голос Збигоя – так звали стремянного.

   – Если всё, как ты говоришь, – отвечал хриплый голос, – много и золота, и мехов, так отчего же не пойти?

   – Только помните уговор!

   – Ладно! Твою часть тебе выдадим.

   – Это само собой, а ещё то...

   – Что ещё?

   – О старичишке-то что я вам говорил?

   – Подвернётся, прикончим.

   – Чего там подвёртываться, с этого начните!

   – Да что он тебе дался? Чего ты с ним не поделил?

   – А это уже наше дело.

   – Ишь ты какой! Да нам-то он ничего не сделал.

   – Не сделал, так сделает. Жаловаться пойдёт.

   – А и впрямь так!

   – Видите! Князь наш не из таких. За это дело не похвалит. Узнается оно – вам несдобровать.

   – Будь по-твоему! Придём, так прежде всего за старика примемся.

   – Это сделайте, а там всё, что ни отыщите, ваше! Сами подумайте, никто-то тогда ничего не узнает. Сидит старик в своей трущобе и в Киев носу не показывает. – Никто у него никогда не бывает. Нет его, да и всё. И вспомнить о нём некому будет.

Зыбата всё ещё оставался в своей засаде. Он узнал, что негодяи решили произвести нападение на старца христианина, когда солнце начнёт склоняться к закату.

Збигой возвращался назад. Он очень рад был, что так удачно покончил с этим делом, как вдруг увидел Зыбату.

Збигой почтительно снял шапку и в пояс поклонился своему молодому господину.

Вдруг Зыбата схватил его за горло и сдавил так, что Збигой чуть было не задохнулся.

   – Господин, – застонал он, – что ты?

   – Негодный пёс смердящий, – не помня себя от гнева, воскликнул Зыбата, – как смел ты задумать такое дело?

   – О каком деле ты говоришь? – пролепетал Збигой.

   – О том, о котором ты сговаривался с негодяями варягами.

Лицо Збигоя вдруг мертвенно побелело.

   – Ты слышал, господин, – воскликнул он.

   – Всё слышал! Готовься к смерти!

   – Господин, господин, – в ужасе кинулся к ногам Зыбаты Збигой, – пощади, не губи меня.

   – А ты, негодный, что задумал?

   – Не моя на то воля была, господин.

   – Не твоя? Чья же?

   – Отпусти меня, дай мне вздохнуть, я тебе скажу всё.

   – Что всё?

   – Всё, господин, всё! Всё, что я знаю!

   – Опять какая-нибудь ложь.

   – Правду скажу! Клянусь Перуном.

Зыбата отпустил Збигоя.

   – Говори, что ты хотел, говори все! Чья воля?

   – Твой отец, господин...

   – Отец! Мой! При чём тут он?

   – Это он приказал мне подговорить варягов убить Андрея.

   – Лжёшь! Я слышал, ты подговаривал их на грабёж.

   – Только чтобы отвести этим негодникам глаза, только за этим.

   – Но зачем это могло понадобиться отцу?

   – Прастен думает, что этот старик христианин зачаровал тебя, и, убив его, хочет избавить тебя от колдовских чар.

   – Хорошо, – сказал Зыбата, – я спрошу у отца, и горе тебе, если ты солгал.

– Господин, пощади, – вскричал Збигой не своим голосом, если Прастен узнает, что я открылся тебе, он убьёт меня!

   – Туда тебе и дорога! – сурово вымолвил Зыбата.

   – Но и тебе, господин, будет плохо! – возразил Збигой, – я доверился тебе, а ты выдашь меня Прастену!

Зыбата согласился, что Збигой прав.

   – Хорошо, – сказал он, – я не скажу отцу, что узнал его тайну от тебя, но и тебя я не отпущу.

   – Возьми меня с собой! – просил Збигой.

Лукавый раб думал предупредить Прастена о том, что случилось, но Зыбата словно проник в его замыслы.

   – Нет, – сказал, он, – я тебя с собой не возьму и на свободе не оставлю.

   – Господин, что ты задумал! – воскликнул Збигой.

   – Это ты увидишь сейчас!

С этими словами Зыбата скинул с себя пояс и крепко связал Збигою руки. Потом юноша привязал его к дереву. Теперь он был спокоен. Трусливый раб не мог никого предупредить.

Зыбата был убеждён, что Збигой оклеветал его отца, и решил спросить об этом самого Прастена.

Запыхавшись, прибежал Зыбата в княжий детинец.

   – Где Прастен? – спрашивал он у всех встречавшихся ему.

Никто не знал этого. Одни говорили, что воевода давно уже ушёл домой, другие, что он у князя Святослава вместе с другими воеводами обсуждает условия союза с послом венгерского короля.

   – Да на что его тебе нужно? – допытывались любопытные.

Зыбата кинулся к княжичу Владимиру.

Того удалось отыскать легко. Он вместе со старшими братьями Ярополком и Олегом забавлялся стрельбою из лука.

   – А, Зыбата, – воскрикнул Ярополк, увидя юношу – вот кто не промахнётся. Бери лук и стрелу, попробуй!

   – Не до того, княжич…

   – Будто бы? Откуда у тебя заботе быть!

   – Да что с тобой? – спросил Прастенова сына Олег.

   – Скажи, скажи и нам, – стал настаивать Владимир, – на тебе просто лица нет. Испугался ты чего, или обидел кто?

Зыбата рассказал, что к лесу, где жил старец Андрей, направляются грабители, которые решили убить старца. Об участии в этом тёмном деле отца он, впрочем, умолчал.

   – Чего же ты от нас хочешь? – спросил Ярополк.

   – Помощи вашей!

   – Какой?

   – Прикажите послать со мной дружинников!

Ярополк пожал плечами и отвернулся.

   – Княжич, – кинулся к нему Зыбата, – ты старший после отца, ты можешь. Скажи слово.

   – Нет, Зыбата, прости меня, – сказал Ярополк, – отец здесь, и без него я ничего не сделаю.

У Зыбаты руки опустились при таком ответе.

   – Что это за народ христиане, – презрительно произнёс Олег, – из-за них чуть не весь Киев беснуется. Вот и Зыбата тоже... Перебить бы их всех!

   – Не говори так, брат, – остановил его Владимир, – христиане – достойные люди. Зыбата! Не горюй, пойдём к хоромам, увижу Добрыню – уговорю его.

   – Спасибо, спасибо тебе, Владимир!– воскликнул юноша.

   – А мой совет тебе, Зыбата, такой, – с насмешкой промолвил Олег, – коли тебе так дорог этот христианин, так садись на коня да, не дожидаясь, пока тебе здесь дадут подмогу, отправляйся туда. Ты ведь молодец, в бою один пятерых стоишь!

   – Спасибо тебе, княжич! – радостно воскликнул Зыбата, – надоумил ты меня. Теперь я знаю, что мне делать!

   – Зыбата, – воскликнул Владимир, – что ты задумал?

   – Я помчусь туда... к Андрею.

   – Один?

   – Да, княжич, пусти меня!

   – Остановись, безумец, подожди.

   – Не могу, я должен успеть.

Он вырвался из рук Владимира и убежал.

Княжич покачал головой.

   – Что-то тут совсем не то, – сказал он.

   – А ты что думаешь?– спросил его Ярополк.

   – Зыбата что-то скрыл от нас... Я думаю, нужно поспешить ему на помощь.

   – Оставь, брат, – воскликнул Олег, – ты сам назвал Прастенова сына безумцем! Так и пусть он безумствует на свою голову. Бери-ка лук, твоя очередь!

Забава возобновилась. Юноши скоро так увлеклись ею, что позабыли о Зыбате. Закончили стрельбу лишь тогда, когда начали уже ложиться предвечерние тени.

   – Зыбата так и ушёл! – вспомнил вдруг Владимир.

Олег усмехнулся с презрением.

   – Пусть его!

Владимир взглянул на брата.

   – Ты, видно, не любишь его?

   – Чего мне его любить или не любить, – было ответом, – он всегда был не со мною...

   – Всё-таки помочь ему можно бы было!

   – Нет, – решительно произнёс Ярополк, – я не дозволил бы этого.

   – Почему? – спросил Владимир.

   – Да что мне за дело до какого-то христианина? Пусть они довольствуются тем, что никто их не трогает здесь. Зыбата сказал, что на него напали варяги. Совсем не такая пора, чтобы ссориться с ними. Отец уйдёт, останусь в Киеве вместо него я. На варяжских воинов можно положиться. Уж кто-кто, а они сумеют отстоять своего князя. Из-за старика никому не нужного, я ссориться с ними не буду.

Владимир в душе согласился с доводами брата, но всё-таки ему хотелось бы помочь и Зыбате. Он решил пойти и разыскать дядю, выпросить у него несколько дружинников и отправиться за Днепр.

Добрыня Малкович был на переговорах с венгерскими послами.

Князь Святослав готовился к походу на Дунай с лихорадочною поспешностью. Когда всё уже было почти закончено, в Киев прибыло посольство его союзника, короля венгерского, и в самые последние дни пришлось обсуждать окончательные условия заключаемого договора.

Святослав болгарское царство решил завоевать для себя. Поэтому он не хотел делиться новыми владениями, но в то же время ему не хотелось и упускать полезного союзника. Переговоры с послами шли непрерывные. Каждая сторона желала извлечь из взаимного союза возможно большие для себя выгоды. Все Святославовы воеводы участвовали в совещаниях, тянувшихся иногда чуть не целую ночь. Добрыня Малкович в качестве ближнего воеводы Святослава не отрывался от обсуждения и не уходил из палаты, понимая, что его слова и советы необходимы Святославу.

Однако племянник всё-таки нашёл случай вызвать его.

Усталый воевода рассеянно слушал сбивчивый рассказ Владимира. Мысли его были совсем далеко. В эти мгновения он более думал о том, как добиться новых уступок от венгров, чем о помощи какому-то старику христианину. Тем не менее он всё-таки спросил у Владимира:

   – Да о ком ты говоришь-то?

   – Об Андрее, варяге бывшем.

   – О том, который у твоей бабки бывал?

   – О нём, Добрыня.

   – Так чего же тебе беспокоиться за него?

   – Убьют его, чтобы отнять Прастеновы дары.

   – Оставь, ничего не будет, здесь этот Андрей.

   – Как здесь! Где?

   – В Киеве...

   – Может ли это быть?

   – Видел я его сам... Он к своим пришёл. Под вечер уже видел. Ну, прощай, пойду к князю!

Он ушёл. Владимир сразу же почувствовал облегчение. Стало быть, Андрей в безопасности и Зыбате за него нечего бояться. Вернее всего, что Прастенов сын уже вернулся домой, сам убедившись в этом. Добрыня не стал бы говорить неправду. Если он видел Андрея, которого знал в лицо, так Андрей действительно здесь.

Совершенно успокоенный, ушёл Владимир в свои покои.

Прошла ночь, наступило утро. Снова собрались у Святослава воеводы и бояре, дабы окончательно покончить переговоры с послами.

Прастен пришёл на это совещание совсем хмурый. Непонятное для него чувство беспокойства овладело его душой. Случилось что-то загадочное с Збигоем, его стремянным. Он не вернулся до утра, и Прастен ничем не мог объяснить себе его отсутствия. Но ещё более и беспокойства, и тоски наводило на Святославова воеводу отсутствие сына. Он и сам не знал, чего он беспокоится. Не раз и ранее бывало, что пользовавшийся полной свободой Зыбата исчезал, да и не на одну ночь, а на несколько, и никогда особенно об этом не думал отец, но теперь он просто не находил места себе...

Рассеянно слушал он речи, раздававшиеся около него, несколько раз ответил совсем невпопад на вопросы, обращённые к нему, и, наконец, попытался уйти с совета.

Как раз в это время гул множества голосов донёсся до всех собравшихся в советном покое.

Святослав, недовольный тем, что прервали обсуждение, взглянул на Прастена и сказал:

   – Узнай, что там такое?

Прастен вышел на крыльцо.

Густая толпа людей, неистово крича, стояла перед хоромами.

   – Князя! – раздавались голоса. – Князя нам! Пусть выйдет!

   – Зачем князя вам? – спросил Прастен.

   – Суда его требуем, пусть выходит!

Крики толпы становились всё громче.

   – Князя, Святослава, князя! – ревели сотни голосов.

   – На кого жалуетесь? – вдруг раздался громкий голос.

Сам князь Святослав поспешил выйти на крыльцо, чтобы узнать, в чём дело.

За князем вышли все его советники, воеводы, бояре и венгерские послы.

   – На кого жалуетесь? – повторил Святослав.

   – На варягов твоих, батюшка князь, на варягов, – послышались голоса.

   – Что же они вам сделали?

   – Грабят, князь, где ни попало, а теперь и убивать стали.

Буйства пришельцев в то время были не редкостью в Киеве. Варяги всегда держали себя заносчиво.

   – Житья не стало от них нам, княже, – выступил старик славянин, величавый и смелый, – бродят они везде и, что горше всего, прикрываются пред нами именем твоим, будто всё, что ни творят они над нами, творят с твоего согласу и приказу. Горе нам! Ты вот уходишь от нас. А коли при тебе они так поступают, кто же удержит их, когда ни тебя, ни бояр твоих не будет; совсем пропадём мы от варяжских волков.

Князь приказал старику рассказать подробно, в чём дело. Толпа стихла, и старик рассказал, что шайка вооружённых варягов явилась на торжище, где производился обмен товарами с заезжими гостями, разогнали силою всех и отняли у «гостей» и киевских купцов всё, что было ими вынесено на торг, убив при этом несколько человек.

   – Будет так, княже, – наставительно закончил свой рассказ старик, – никто к нам приходить не будет, исхудаем мы и нечем нам подати тебе же платить. Тогда и твоя казна опустеет и тебе нечем будет дружины твоей содержать. Так-то, княже!

Старик смолк. Святославу неприятно было, что вся эта сцена произошла в присутствии венгерских послов.

   – Слушайте, народ мой, – громко и властно заговорил он, – окажу я вам суд и правду. Разберу ваше дело, и поплатятся обидчики ваши. Немедленно и воеводу назначу. Ты, Прастен, всё узнаешь доподлинно, кто обижен и кто обидчики, и мне скажешь. Кто потерпел от варягов, мною будет награждён богато. Хочу, чтобы правда была.

Он помолчал немного и, обведя толпу взглядом, воскликнул:

   – Довольны ли вы?

   – Довольны, батюшка князь, довольна премного, – раздались восклицания, – оказал ты нам суд и правду!

   – Нет ли ещё каких жалобщиков? – спросил он.

   – Есть, князь киевский, – раздался откуда-то громкий грубый голос, – подожди малость...

Толпа зашевелилась. В задних рядах её замечалось какое-то особенное движение, словно кто-то проталкивался вперёд, неся на руках тяжёлую ношу.

   – Расступись, пропусти! – раздались восклицания.

Толпа расступилась. В образовавшемся проходе показался человек, залитый кровью, на своих могучих руках он нёс другого человека...

   – Отмщенье, князь, отмщенье! – ещё издали кричал он.

   – Кто это? – спросил в недоумений Святослав.

Это был печенежский князь, недавний раб воеводы Прастена. Темира, Однако, под его кровавой маской никто не узнавал.

Собравшиеся у Княжьего крыльца киевляне затаили дыхание, понимая, что случилось что-то далеко не обыкновенное.

Темир подошёл к крыльцу и опустил свою ношу к ногам Святослава.

   – Кто ты, – отрывисто спросил князь, – что тебе нужно?

   – Я – Темир, печенег, – ответил тот, – мне нужны справедливость и месть.

   – Кто это? – спросил князь, показывая на лежащее на земле тело.

   – Взгляни, – сказал в ответ печенег и сдёрнул покрывало.

Нечеловеческий крик, в котором слышались и ужас и смертельное отчаяние, раздался позади Святослава. Это закричал воевода Прастен. Он кинулся с княжьего крыльца и припал к лежавшему недвижимо телу.

   – Зыбата! Сыночек мой любой, кровинка моя, – восклицал поражённый горем отец, – да что с тобою приключилось! Да открой ты глаза свои, да скажи ты мне, какой враг на тебя руку поднять осмелился... Сыночек мой! Жизнь моя...

   – Жив ли он? – спросил Святослав, узнавший юношу.

   – Не знаю, – смело отвечал Темир. – Посмотри, князь, сам.

   – Кто его? – спросил Святослав.

Прастен услышал эти слова.

   – Твоего суда и справедливости, князь, требую я, – вскочил он на ноги и выпрямился во весь свой богатырский рост.

   – На кого просишь? – быстро спросил Святослав.

   – Слушай, князь, – порывисто, страстно заговорил Прастен, – я ли не заслужил перед тобою? Я ли не был твоим верным слугой? Награди же меня в последний раз.

   – Чего ты просишь?

   – Выдай мне врага, отнявшего у меня сына.

   – Кто он...

   – Колдун... Христианин... Это он, он убил Зыбату.

   – Ты уверен в этом?

   – Не говорил бы иначе! У меня с ним кровавые счёты, он мстит мне. Когда-то, много лет тому назад, я убил его сына, теперь он убил моего, чтобы отомстить мне... О, это он! Выдай мне его головой.

   – Как его имя?

   – Прежде он звался Стемид...

   – Стемид... Стемид, – словно припоминая что-то, проговорил в задумчивости Святослав, – я помню это имя, мать не раз поминала его.

   – Выдай мне Стемида, молю тебя...

Святослав задумался.

   – Хорошо, возьми дружинников и приведи его сюда. Но не смей причинять ему вреда, я прежде всего сам хочу узнать. Может быть, Стемид и не при чём.

   – Нет, нет! Это он, князь!

   – Я сказал, поступи по слову моему, а Зыбату внесите в мои покои, есть у меня здесь византиец, во всяком врачевании искусный, может быть, и жив ещё сын твой. А где же этот печенег?

Князь оглянулся, Темира нигде не было видно. У всех сейчас же явилась новая мысль:

   – «Печенег – виновник гибели Прастенова сына! Он нанёс ему раны,-но с какой целью явился он тогда сюда?»Видишь, князь, – воскликнул Прастен, – я прав! Этот проклятый печенег был моим рабом. Я отдал его Стемиду, и оба они из мести ко мне убили моего Зыбату. Молю тебя.

   – Зачем же он принёс твоего сына сюда? – спросил Святослав.

   – Чтобы заставить меня нестерпимо страдать... Молю тебя, позволь мне отомстить им...

   – Нет, Прастен, нет, – воскликнул князь, – ты отомстишь, если Стемид и этот печенег окажутся виноватыми, но виноваты ли они, это решу я... Пойди и приведи сюда Стемида!

Слова князя были произнесены так, что даже обезумевший от горя и ярости Прастен не посмел ослушаться. Он только кивнул головой нескольким воинам из своей дружины.

   – Эй, Прастен, – крикнул ему Добрыня Малкович, – Стемида ищи у христиан на Щековице, а не в лесу, там он... Он ещё вчера пришёл к ним.

   – Спасибо, Добрыня, – крикнул в ответ Прастен, – чем скорее я доберусь до него, тем скорее утолю свою месть... Проклятый! Я сумею отомстить за сына.

Добрыня Малкович только головою покачал вслед ему и коротко произнёс:

   – Не то что-то тут! Пойдём-ка, княже, я тебе скажу слово и ты по правде дело рассудишь.

   – Да, Добрыня, – сказал Святослав, – ты что-то знаешь?

   – Вели им, – кивнул воевода на толпившийся пред крыльцом народ, – не расходиться. Да узнают они, сколь справедлив твой суд.

С громким отчаянным плачем прибежала к княжескому дворцу мать Зыбаты, и, когда её увидели, когда её жалобные вопли достигли до сердца каждого, поднялся грозный ропот против виновников ужасного злодеяния.

   – Христиане, христиане это сделали! – слышались крики.

   – Князь попустит, мы расправимся.

   – Выметем зло из Киевской земли!

   – Ишь какую волю забрали!

Прастен направил своего коня к тому дому, где, как ему хорошо было известно, жил «жрец христианского Бога».

Он ворвался в жилище и заревел от радости: Стемид стоял на коленях перед образом и горячо молился.

Прастен кинулся к нему и схватил его за плечи.

   – А, ты здесь, – закричал он, – тебя-то мне и нужно!

   – Ты помешал мне молиться, Прастен, – кротко сказал Андрей, – вероятно, у тебя есть какое-нибудь важное дело ко мне. Скажи, что тебе от меня нужно...

Прастен захохотал.

   – Тебя мне нужно, тебя, проклятый! – хрипел он.

   – Зачем, Прастен?

   – Чтобы вырвать своими руками твоё подлое сердце, чтобы насладиться твоими муками... Ты не уйдёшь от меня... Князь сам отдаст тебя мне...

   – Не знаю, Прастен, – покачал головою старец, чего ты хочешь от меня. Что случилось?

   – Говори, собака, – закричал воевода, – что ты сделал с моим Зыбатой?

   – С Зыбатой? – удивлённо спросил Андрей, – как что сделал? Да я его не видал с тех пор, как ты увёл его от меня.

   – Ты лжёшь!

И ослеплённый яростью Прастен со всей силы ударил старика.

Не ожидавший удара Андрей пошатнулся, но тут же выпрямился и произнёс несколько дрожавшим голосом:

   – Ты ударил меня по левой щеке, вот правая, бей! Так повелел Христос, Бог мой!

   – А, ты ещё издеваешься надо мной! – закричал Прастен и кинулся к старику.

Двое дружинников успели схватить его за руки.

   – Вспомни княжье приказанье! – крикнул один из них.

   – Всё равно, пусть казнит меня князь, – хрипел, отбиваясь от них, Прастен, – я убью его сейчас.

   – Нет, мы тебе этого не позволим!

   – Остановись, князь отдаст его тебе, – успокаивали они его.

   – Идём к князю, – сказал один из дружинников, – и нечего бояться, если ты прав. Если же виновен – пеняй на себя.

   – Я ничего не боюсь, со мною Господь мой, – ответил Андрей.

Они вышли.

Около дома стояла толпа христиан.

   – Куда тебя ведут, Андрей? – раздавались крики.

   – К князю Святославу, братья мои и сёстры, – последовал ответ, – простите, если чем виновен перед вами.

   – Все мы пойдём за тобой, – закричали некоторые.

   – Идём, идём к князю все!

   – Защитим его.

   – Не нужно защищать меня, – громко сказал Андрей, – Господь мой – прибежище и защита.

Однако толпа христиан, со священником во главе, пошла вслед за дружинниками.