Текст книги "Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)"

Автор книги: Вансайрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 53 страниц)

– Мне всё равно! – завопила Таик в припадке овладевшего ей безумия. – Я хочу видеть, как прольётся эта проклятая кровь, я хочу увидеть, как течёт кровь Санья!

– Хорошо, – вдруг сказал Хайнэ очень громко. – Хорошо, Госпожа, я выполню ваше желание. Скажите мне, где-нибудь в саду цветут до сих пор розы?

Вопрос этот был настолько бессмысленным и не имевшим отношения к происходящему, что он ошеломил Таик, подействовав на неё как ушат ледяной воды.

Она посмотрела на Хайнэ мутным взглядом.

– Розы?..

– Отведите меня к ним, и я сделаю то, что вы хотите.

Просьба эта прозвучала почти как приказ, но Таик, по видимости, совершенно утратив понимание происходящего, не обратила на это внимания и, шатаясь, вышла из Храма.

Хайнэ пошёл вслед за ней, взяв в руку фонарь.

Она привела его к клумбе с розами и, остановившись, поглядела на него настороженным, ждущим взглядом.

Хайнэ поставил фонарь, к которому тут же слетелось несколько мотыльков, на землю, задрал рукав и, замерев на мгновение, обхватил колючий стебель рукой. Стиснув зубы, он сжал кулак с такой силой, что шипы до самого основания вонзились в его ладонь, и, протянув руку, оторвал цветок. Проделав то же самое с несколькими другими розами, он вытащил ленту из косы и, связав их в букет, протянул его Таик.

– И?.. – ошеломлённо спросила она, взяв цветы из его рук.

Хайнэ раскрыл перед ней ладонь, истерзанную шипами, представлявшую собой одну сплошную рваную рану, из которой ручьями лилась кровь, и через силу улыбнулся.

Её лицо вдруг жалко перекосилось.

Он не знал, что в этот самый момент Таик вспомнила, как текла кровь по руке Кайрихи, кровь из ран, точно так же оставленных шипами роз.

Она сгорбилась, чувствуя себя опустошённой.

– Даран сказала, что ты чуть не умер от горя, когда узнал о его смерти, – проговорила она глухим, смертельно уставшим голосом. – Но ты хотя бы провёл с ним последние дни жизни, калека. А мне не осталось ничего. Ничего… Знаешь ли ты, что он ни разу не поцеловал меня, ни разу не коснулся меня, как мужчина и мой супруг? Я хотела вернуть его, чтобы хотя бы попрощаться.

 – Знаю, Госпожа, – тихо ответил Хайнэ. – Мною владело то же самое желание, и было очень трудно его перебороть. Но когда я всё-таки это сделал, меня ждала большая награда, потому что я понял, что прощаться незачем. Он здесь, он рядом, он всегда будет со мной.

– С тобой, но не со мной.

– И с вами тоже. Попробуйте это почувствовать.

Таик подняла голову.

– Не могу, – сказала она беспомощно.

Тогда Хайнэ решил пойти на риск. Сделав шаг вперёд, так, чтобы оказаться вплотную к ней, он протянул здоровую, не окровавленную руку, чуть коснувшись рукава её ночного одеяния.

– Позвольте мне… попытаться помочь вам, – сказал он едва слышно.

И она позволила – разрешила ему обнять себя и прильнула, закрыв глаза, к его впалой груди.

– Это одежда ещё хранит его запах, – хрипло прошептала она, прижимаясь щекой к парчовому одеянию. – Ты пахнешь совсем как он, калека, твои волосы пахнут так же… Сейчас, когда я не вижу твоего увечного тела… то можно подумать, что и правда…

Хайнэ, угадывая её желание, наклонился, и она жадно впилась в его губы.

Обоих сотрясла дрожь от выполнения, пусть и в подобной иллюзорной форме, давнего невыполнимого желания.

Она целовала двойника мужчины, к которому столько времени не могла и не смела прикоснуться, он впервые в жизни ощущал себя желанным, чувствуя жар чужого тела, разгоравшийся от его неумелых, робких прикосновений.

– Ну же, калека, – вырвалось у Таик, шарившей дрожащими руками по его одежде. – Я хочу тебя, урод и калека Санья. Чего ты ждёшь? Или ты не хочешь того же самого? Я же чувствую, как ты дрожишь от желания. Ты не такой, как он. Твоё уродливое тело откликается.

Хайнэ прикрыл веки, из-под которых скатились две слезы.

– Очень хочу, Госпожа, – сказал он печально. – Но это невозможно. Я бессилен. Это трагедия и радость всей моей жизни.

Она оттолкнула его и подняла голову.

– Простите мне эти кощунственные слова, – продолжал Хайнэ, опустив взгляд. – Но я посмею сказать, что мы похожи с вами в этом. Я всю жизнь жаждал физической близости… с кем угодно. Вы – с одним-единственным человеком, который был вам неподвластен. Но, в конечном итоге, это неутолённое страстное желание… это не то, чем оно кажется. Его невозможно насытить тем, к чему мы с вами стремимся. Это всего лишь отражение другого, более глубокого желания истинной близости, не имеющей отношения к страсти, исполнить которое гораздо сложнее и проще одновременно. Но я берусь утверждать, что это, настоящее желание выполнимо, и для меня, и для вас, хоть бы вы даже не верили в это совершенно…

– Иди прочь, – сказала Таик глухо. – Иди прочь, калека. Пока я не успела передумать. Иди и убирайся из этого города, и этой страны, чтобы я больше никогда не услышала твоего имени, иначе ты умрёшь. Убирайся, у тебя есть время до рассвета, чтобы покинуть пределы Аста Энур.

Хайнэ поглядел на начинавшее светлеть небо.

Волнение отпустило его, и он чувствовал слабую физическую боль, которая всегда появлялась у него после приступов бессильной страсти, но также облегчение от сознания, что он сделал всё так, как должен был.

Развернувшись, он заковылял по дороге к воротам, мысленно прикидывая, сколько времени у него в запасе.

– Но однажды ты придёшь ко мне!.. – вдруг окликнула его Таик.

Хайнэ остановился, но не обернулся.

– Раз уж ты посмел надеть его одежду и его личину, то не смей снимать её никогда, – проговорила она с яростью. – Я желаю, чтобы ты стал им. Это приказ твоей Госпожи и Императрицы, тебе ясно? И когда ты выполнишь его, ты вернёшься ко мне. Чтобы проводить меня туда, откуда нет возврата. Ты дашь мне руку и поведёшь меня, калека. Ты…

Голос её дрогнул и осёкся.

– Обещаю, – тихо сказал Хайнэ.

И, не оглядываясь, пошёл вперёд.

Даран ждала его у ворот, и на мгновение ему показалось, будто во взгляде её мелькнуло нечто, напоминавшее удовлетворение матери, гордой своим ребёнком.

Впрочем, скорее всего, он увидел лишь то, что жаждал увидеть в глубине души.

– Госпожа приказала мне убираться из страны, – сообщил он. – Но я не знаю, куда мне ехать.

– Я предвидела этот исход, – сухо ответила она. – Поэтому пригласила кое-кого.

Она махнула рукой в сторону, и от стены отделилась тёмная тень, оказавшаяся Сорэ Саньей в небрежно и явно наспех накинутой одежде.

– Прежде всего поздравь меня, дорогой брат, – сказал он, улыбаясь с видом человека, который увидел лучшего друга. – У меня родилась дочка. Я уверен, что ты не знал.

Тон его и фамильярное обращение на «ты» настолько резко контрастировали с прежним отношением, что Хайнэ показалось, будто он видит перед собой другого человека, но он ничем не выдал своего удивления.

– Поздравляю, – сказал он ровно.

Сорэ протянул ему свиток, скреплённый печатью.

– Возьми это, брат.

– Что это?

– Приглашение для господина Хайнэ Саньи посетить Канси Энур, подписанное лично рукой моей матушки, – объяснил Сорэ. – И заодно разрешение пересечь кансийскую границу. Действует, правда, только в одну сторону. То есть, въехать ты сможешь, а выехать – нет, но не думаю, что тебе захочется.

И он гостеприимно улыбнулся, как бы показывая: вот, ты видишь, каким радушным я могу быть на самом деле? И так же наша страна, Канси, не провинция, а страна, тебе там понравится, я обещаю.

Вот что увидел Хайнэ во взгляде Сорэ Саньи, своего давнего недоброжелателя, неожиданно обернувшегося добрым другом, более того, спасителем.

– И когда же, позволь спросить, твоя матушка успела прислать это приглашение? – чуть насмешливо поинтересовался Хайнэ, ничуть не доверяя этому неожиданному преображению.

– Ещё год назад, – пожал плечами Сорэ. – Я приехал сюда с ним.

– И отдаёшь его мне только сейчас?

– Ну да. Я взял на себя смелость подождать, наблюдая за тобой, чтобы иметь возможность вынести окончательный вердикт относительно твоей личности. Матушка не рассердилась на меня за это своеволие, она во всём на меня полагается, – доверительно сообщил Сорэ.

– И каков же этот вердикт, если можно поинтересоваться? – приподнял брови Хайнэ.

– Ты – Санья, – объявил Сорэ, ослепительно улыбаясь, и шагнул ближе.

Хайнэ постарался незаметно отодвинуться.

– Вот уж не знаю, воспринимать ли как комплимент, – прохладно сказал он.

– Разумеется! – Сорэ вдруг положил руку ему на плечо и, притянув его к себе, сдавил в чересчур жарком объятии, от которого Хайнэ чуть не закашлялся. – Дорогой мой брат Хайнэ, неужели ты принял моё неприязненное отношение за чистую монету? Сразу видно, что ты воспитывался в провинции, вдалеке от дворцовых интриг. Так вот, дорогой брат, конечно же, я люблю тебя. Люблю больше, чем мою жену и всех любовниц… как любил бы любого другого Санья. Мы, Санья, можем ругаться, оскорблять друг друга, ссориться, даже убивать друг друга, но это не отменяет того особенного чувства, которое скрепляет всех нас. Это чувство общей крови и общего предназначения. Ты родился вдалеке от нас и не имел счастья этого испытать, но теперь эта ошибка будет исправлена. Поезжай к моей матери, и ты узнаешь, что это такое – чувствовать себя частью единого целого, одной большой семьи. Вы трое воспитывались вдалеке от нас и, можешь мне поверить, все мы страдали, как один человек, у которого, например, отняли какой-то из членов. И теперь мы, наконец, возвращаем себе потерянную часть…

– …которая, позволь напомнить, оказалась увечной и плохо приспособленной к жизни, – договорил вместо него Хайнэ, выворачиваясь из его объятий. – Ты уверен, что семье Санья нужна именно такая часть?

– О, это не имеет никакого значения, – великодушно заявил Сорэ. – Более того,  обычно гениями и выдающимися людьми становятся не те персоны, которые совершенны во всех отношениях, а те, которые обладают каким-либо серьёзным недостатком. Так и в этом случае. Без тебя наша семья была в почёте и достатке, но с тобой, калекой, нас ждёт великая слава. – Сорэ понизил голос до заговорщического шёпота. – Мы пройдём победоносно по всему Астанису, во главе с тобой, провозвестником новой религии, которая объединит страну и перевернёт мир. Как тебе, Хайнэ, а? Больше никто не посмеет взглянуть на тебя с насмешкой или презрением, не будет обсуждать за глаза твоё уродство и твоё бессилие. И когда моя матушка или сестра займёт кресло Императрицы, она поставит тебя во главе церкви, и ты провозгласишь своего Бога Милосердного единственным творцом этой Вселенной. И все падут перед Ним и тобой, его пророком, ниц… Ну, ты согласен?

Сорэ искушающе улыбнулся.

– Звучит многообещающе, – вежливо ответил Хайнэ. – Я обещаю подумать об этом.

И он повернулся к нему спиной, но тут новообретённый «брат» снова его окликнул.

– Эй, Хайнэ! Тебе может показаться, что всё, что я тебе тут наговорил – это игра, но это не так, – сказал он неожиданно серьёзным тоном. – Поверь, и для меня, и для моей матери, и для сестёр и братьев нет ничего важнее, чем наша семья, чем человек с нашей кровью. Мы родные друг другу, мы близки, как бы далеко друг от друга ни находились. Нашу мать называют демоном, и, может быть, в чём-то это так, но поверь, что лучше иметь родной дом в Подземном Мире, чем не иметь его в Звёздных Чертогах. Наш дом – твой дом. Твоя боль – наша боль.

Голос его звучал пугающе искренне, и Хайнэ подавил инстинктивную дрожь.

– Спасибо, – кивнул он. – Я принимаю ваше любезное приглашение, потому что у меня в любом случае нет другого выхода. Но и за эти слова я тоже благодарен, если они действительно идут от чистого сердца.

С этими словами он приблизился к Верховной Жрице.

– Прежде чем вы позволите мне отсюда выйти, я обязан предупредить вас кое о чём, – сказал он тихо. – Я не испытываю к вам личной ненависти, но я также не отказываюсь от своей клятвы. Вы убили моего отца и убили человека, которого я любил больше всех в жизни. Возможно, было бы лучше, если бы вы не позволили мне покинуть пределы этого дворца. Лучше для вас.

– Откройте ворота, – приказала Даран, не глядя на него.

И Хайнэ прошёл через них, чувствуя себя бесконечно маленьким, одиноким и уставшим.

«Знаю, что ты где-то тут, – печально подумал он, обхватив себя руками и глядя на предрассветное небо. – Знаю, что ты всегда будешь со мной, но я больше тебя не чувствую. Надеюсь, это изменится, когда взойдёт солнце…»

И он заковылял дальше через пустую площадь, сжимая в исцарапанной розами руке спасительное приглашение в «родной дом».

Но ещё прежде, чем вдалеке загорелась алая полоса рассвета, он увидел тех, кто заставил его позабыть об одиночестве, и сердце его радостно дрогнуло.

Брат и сестра стояли перед ним, не те, далёкие, а другие, настоящие, с которыми он прожил бок о бок, в общей сложности, двадцать лет жизни.

Хайнэ знал, что они приехали, чтобы спасти его, чтобы вытащить, если понадобится, из лап самого Владыки Подземного Мира, и слезы подступили к его глазам.

– Спасибо, но, к счастью, на этот раз мне удалось на этот раз справиться и самому, – сказал он дрогнувшим голосом, опустив взгляд.

Иннин подошла к нему и крепко обняла.

– Заботься о Кайрихи, – сказала она, улыбаясь сквозь слёзы. – Теперь он твой сын, мы так решили с Хатори. А я приехала, чтобы вернуться во дворец и остаться здесь навсегда.

С этими словами она отпустила его и, не оглядываясь, проделала тот же путь, который проделал Хайнэ, но в обратном направлении.

Великие Ворота захлопнулись за ней, и Хайнэ остался наедине с Хатори, державшим на руках ребёнка.

– Ты тоже меня оставишь?.. – тихо спросил он. – Я уезжаю в Канси. Эсер Санья жаждет видеть у себя нового пророка Милосердного, и у меня нет иного выхода, кроме как принять это приглашение.

– Нет, Хайнэ, не оставлю, – сказал Хатори. – Я же сказал. До самой смерти.

И тогда они сели вдвоём в экипаж и приказали ехать по направлению к Западным Воротам.

Хайнэ взял на руки ребёнка и закрыл глаза, и только тогда ледяной пот хлынул с него градом, и непреодолимая тяжесть упала на сердце.

– От тебя пахнет дымом и гарью, – сказал он, положив голову на плечо Хатори.

– Нынче ночью я побывал на пепелище, – с грустью откликнулся тот. – Всё сгорело, Хайнэ, всё…

Голос его дрогнул и осёкся.

Хайнэ не стал спрашивать, что это значит, только обнял его одной рукой и прижался крепче.

– Я тоже не оставлю тебя до самой смерти, – пообещал он. – Я тебя люблю.

Некоторое время они молчали.

– Ты уверен, что хочешь отправиться в этот гадюшник? – спросил Хатори чуть позже. – И что это согласуется с тем решением, которое ты принял прежде?

Как он догадался про решение, Хайнэ не знал, однако не стал ничего отрицать.

– Ну, я полагаю, Онхонто тоже не думал, что его во дворце ожидает райская благодать, – он сделал над собой усилие и заговорил весело. – И всё же не боялся ничего, и не противился судьбе, и смог остаться собой. Так же и я. Буду стараться удержаться над пропастью и не позволить себя убить, ни в прямом, ни в переносном смысле.

И в этот момент он снова почувствовал незримое присутствие, и облегчение охватило его.

– Скоро рассвет, – сказал он, отодвигая занавески. – Давай полюбуемся. Да, вот ведь ещё что, Хатори, – вспомнил он. – Канси Энур – портовый город, и, значит, ты всё-таки увидишь море, от которого был вынужден отказаться из-за меня. Я очень рад.

Первые солнечные лучи показались над горизонтом.

Иннин, оставшаяся за дворцовой стеной, также следила за тем, как светлеющее небо окрашивалось в нежные краски рассвета.

– Приготовьте мне комнату, – решительно приказала она. – И кабинет.

И никто не посмел ей возразить, даже те немногие, кто знал, что она нарушила свою клятву и собиралась навеки отказаться от пути жрицы.

– Ты вернулась, – сказала Даран странным мягким, почти нежным тоном.

– Да, я вернулась, – сухо подтвердила Иннин. – Не сомневаюсь, что ты знала, что так и будет. Так что не нужно теперь разыгрывать удивление.

И, оставив Верховную Жрицу, она спустилась в сад.

А там, оставшись в полном одиночестве, Иннин сначала согнулась пополам, а потом распрямилась навстречу поднимавшемуся солнцу, исторгнув из себя немой вопль боли, страдания и отчаяния.

И на всём пути от Аста до Канси Энур вдруг расцвели последние осенние розы, и их тонкий, едва уловимый аромат сопровождал Хайнэ до самого океана, который он увидел впервые в жизни.

И он смотрел на розы, и вдыхал их печальное благоухание, зная, что всё это – прощание с ним его сестры.

Конец 1-й книги.

13 декабря 2010  – 25 сентября 2011 гг.