Текст книги "Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)"

Автор книги: Вансайрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 53 страниц)

Принцесса вздрогнула и поняла, что то, в чём она лишь однажды решилась признаться себе, никогда не было секретом для Верховной Жрицы.

– В те времена, когда ваша матушка ещё принимала ко двору иноземных послов, я слышала одну любопытную историю, – продолжила Даран. – У креонов бытует легенда, что Богиня Любви возвращается на их землю раз в пятьсот лет, и в этот раз выбрала для воплощения мужское тело. Эти послы рассказывали, что видели мальчика, сына простого рыбака, который прекрасен так, что даже смотреть на него больно, и единственный взгляд в его сторону будто бы заставляет сердце разрываться от любви. Это было девятнадцать лет назад, к теперешнему времени мальчик должен был превратиться в юношу.

– Бред, – отрезала принцесса.

Однако через месяц снарядила корабль к Крео – государству-архипелагу, находящемуся в двух неделях морского пути от Астаниса и являвшемуся его ближайшим  соседом в безграничных водах Западного океана.

Исключительно чтобы посмеяться над Даран с её верой в глупые россказни двадцатилетней давности.

К родителям вышеупомянутого мальчика принцесса, разумеется, отправилась инкогнито, однако те каким-то образом догадались, что перед ними высокопоставленные гости, и рухнули на колени.

– Много разных легенд сочиняют, сами знаете, как это в народе бывает, – говорили они. – Нам, конечно, приятно, да только всё это неправда. Сына нашего мы в волнах не нашли, как любят присочинить, и фея никакая нам не являлась, чтобы принести младенца в колыбели из цветов, и даже звона серебряных колокольчиков, что предвещает появление чудес, мы не слыхали. Кайрихи родился, как рождаются все обычные дети. И рос, как обычные дети. Да только красивый слишком, с этим не поспоришь, отчего все сказки и пошли… И вот ему уже двадцать три, а с браком до сих пор не сладилось, и иногда мы и сами начинаем вспоминать поверье. Какое поверье? Да такое, что человек, которого Богиня Любви выбрала в качестве своего нового воплощения, не должен связывать себя узами брака, иначе это обернётся глубочайшим несчастьем. Любовь, которой он полон, и красота, которой он отличён, должны быть предназначены всем людям, а не одной только жене, как бывает с мужчинами. Так говорит легенда. И ладно бы только это, может быть, желающие бы всё равно нашлись, но Кайрихи и сам ни к кому любовной страсти не проявляет, женщины никогда не знал и не хочет знать.

Таик слушала всё это с чувством внутреннего удовлетворения – что теперь скажешь, Даран?  – однако под конец всё же захотела увидеть юношу, объяснив это тем, что она, чужеземка, приехала из далёкой страны, наслушавшись про удивительную красоту рыбацкого сына, и теперь хотя бы хочет взглянуть на него своими глазами, чтобы удостовериться, сколько в слухах правды, а сколько – лжи.

– Отчего же нельзя, можно, – засуетилась мать. – Многие приходят на него полюбоваться, кто-то говорит – даже от болезней помогает.

И принцесса отправилась посмотреть на юношу.

Тот работал в это время в саду – подвязывал розы.

Странное это было государство, Крео – сотни крохотных островов, население которых поголовно было занято рыбацким промыслом. Земли катастрофически не хватало, еды – тоже,  и, тем не менее, каждый считал своим долгом развести хотя бы небольшой садик, засаженный даже не овощами и фруктами, а цветами, отчего воздух был буквально пропитан сладким, кружащим голову ароматом, смешивавшимся с запахом морской воды.

Перед тем, как пойти в сад, принцесса решила всё-таки переменить наряд, и набросила на своё простое тёмное платье парадную накидку, расшитую золотом и драгоценными камнями. Всё равно родители юноши догадались, что перед ними высокопоставленные гости, так есть ли смысл продолжать этот маскарад?

К тому же, Таик в глубине души злилась и досадовала на себя, что согласилась на это путешествие, что появилась в бедном рыбацком доме, что, желая посмеяться над Даран, подняла на смех саму себя – глупо было это отрицать.

Так пусть хотя бы юноша – кем бы он там ни был – восхитится и придёт в изумление. Наверняка ему ни разу не приходилось видеть женщины в столь роскошном наряде; он должен решить, что к нему спустилась небожительница.

Так думала принцесса, пробираясь сквозь заросли цветочных кустов и оставляя на их ветках золотую пыльцу со своего наряда.

Ещё издалека она заметила, как сверкнула на солнце красно-каштановая прядь волос юноши, заправленная за ухо, и подумала, что волосы у него красивые, это да, пусть даже сейчас они в полном беспорядке и только кое-как подвязаны, чтобы не мешать в работе. А этот редкий, удивительный багрово-красный отлив… Такой оттенок называют цветом морено, но на самом деле на ум приходит другая ассоциация.

Может ли быть, чтобы та самая «божественная кровь» была точно такого оттенка?

Принцесса вздрогнула и стала гнать от себя прочь эти мысли.

Юноша услышал шаги и обернулся.

На мгновение принцессу охватила оторопь.

«Ничего особенного. Всё верно, он красивый, но мало ли красивых людей? – подумала она, преодолев изумление. – Как там Даран говорила, что при его виде сердце начинает разрываться от любви? Смешно».

Правда, её слегка лихорадило, но виной тому, конечно же, были мысли о Санья.

Она подумала, что лучше уж вообще никогда не вспоминать о них – по крайней мере, до того момента, когда представится реальная возможность нанести удар и уничтожить это осиное гнездо во главе с Эсер Саньей.

Принцесса впилась взглядом в лицо юноши, пытаясь отыскать в нём хоть какие-то следы того, что хотела увидеть, однако ничего не нашла.

Юноша оставил свои розы, выпрямился, чуть поклонился, сцепил руки перед собой и стал терпеливо ждать, когда гостья заговорит.

Это поведение было почтительным, однако Таик была абсолютно уверена, что точно так же он повёл бы себя с любой другой женщиной – к примеру, соседкой, которая пришла полюбоваться его лицом, чтобы вылечиться от простуды.

Более того, принцесса приближалась  в своём роскошном наряде к нему, одетому в простую холщовую рубаху, перепачканную землёй и травами, однако ощущение было такое, что это не она здесь небожительница, а он.

Ещё не хватало только рухнуть перед ним на колени.

«Боги существуют лишь до тех пор, пока люди верят в них, – подумала принцесса. – Стоит надругаться над каким-нибудь божеством, втоптать его в грязь, и от божественной природы не останется и следа. Если кровь Санья прольётся в навозную кучу, то навозная куча не станет от этого золотой. Всё дело в отношении».

Решив так, принцесса оставила свои попытки казаться небожительницей и, приблизившись к юноше, схватила его рукой за подбородок. Заставив его приподнять голову, она начала щупать его – как щупают породистую лошадь, проверяя качество её зубов.

– Кожа мягкая, шелковистая, неплохо, – приговаривала она, стиснув зубы от злости. – Правда, загар, но это ничего – если оставить тебя на несколько недель в тёмном помещении, то оттенок сойдёт. Зубы белые, ровные. Растительности на лице нет – это хорошо. В нашей стране знатные мужчины носят бороду, только когда достигают зрелости, а до того убивают растительность на лице при помощи специальных препаратов, секреты которых известны только жрицам. Но я не люблю жриц, я не хотела бы прибегать к их помощи. Что у тебя ещё здесь есть? Ну-ка покажи свои пальцы! Если у тебя широкая, грубая ладонь, как бывает у простолюдинов, то это никуда не годится! Я, может быть, всё равно возьму тебя, но заплачу меньше денег, так и знай. Любой недочёт – меньше золота! Всё справедливо.

Юноша, конечно, не понимал этих слов, но не мог не чувствовать, что гостья произносит и делает нечто очень унизительное для него. И, тем не менее, ни страха, ни унижения, ни даже злости в его взгляде не было – только лёгкое удивление.

Он не пытался сопротивляться, не отворачивал голову, не отдёргивал рук.

Наконец, принцесса отодвинулась от него, тяжело дыша, как охотница, передыхающая после схватки со зверем.

Несколько минут она молчала, и сердце её болезненно колотилось.

А потом снова пошла в атаку.

– А ну-ка раздевайся! – прикрикнула она. – С лицом мы всё выяснили, но должна же я знать, что у тебя под одеждой! Я не собираюсь покупать тебя только за красивую наружность, а потом обнаружить в постели никчёмного любовника!

Юноша не пошевелился.

– Ты что, не понял? – спросила принцесса, с яростью глядя в его сине-зелёные, как пронизанная солнцем морская гладь, глаза. – Я покупаю тебя себе в наложники! Будешь моим любовником, иноземцев у меня ещё не было. Должен же быть хоть какой-то толк в этом путешествии!

Она рванула его рубаху, и та неожиданно легко разошлась по швам, повиснув на плечах юноши серыми лохмотьями. Он по-прежнему не пошевелился и ничего не произнёс, однако взгляда не отвёл, и взгляд этот говорил лучше любых слов.

«Кто вы такая и почему так поступаете со мной?» – спрашивал он, и в этом вопросе не было упрёка, только непонимание.

Таик прикрыла глаза.

Климат на островах царил жаркий, к тому же влажный – она быстро вспотела, и теперь солёные ручейки пота лились по её лицу, напоминая по вкусу слёзы.

– Ладно, – сказала принцесса, переведя дух. – Ты говорят, никогда не был с женщиной, поэтому можешь быть немного робок. Это тоже будет мне в новинку, у нас все стремятся как можно скорее распрощаться с девственностью. Я, пожалуй, даже доплачу твоим родителям за эту редкую особенность. Но всё же я не хочу неприятных сюрпризов. Ты хотя бы умеешь целоваться?

И, желая тотчас же получить ответ на этот вопрос, она снова схватила его за подбородок и прижалась своими губами к его, мягким и прохладным.

Он не ответил на поцелуй, однако и сопротивляться не стал.

– Ну ничего, – пробормотала принцесса, чуть отстранившись. – Покорность – не самое плохое качество. Чересчур страстных любовников у меня и без тебя хватает.

С этими словами она с силой толкнула юношу прямо в цветы и, набросившись на него, как пантера, принялась покрывать яростными поцелуями.

В какой-то момент он вдруг издал лёгкий стон, и это чуть было не привело принцессу в исступление.

Неужели откликнулся?! Ответил на её страсть?!

Однако дело было совсем не в этом. Чуть отдвинувшись, Таик увидела, что вся его правая рука в крови – шипы роз, в кусты которых принцесса, ослеплённая яростью и желанием, буквально швырнула юношу, изодрали его кожу не хуже когтей дикого зверя.

Принцесса с трудом подавила крик.

Она схватила его руку, поднесла к лицу. Ярко-алая кровь струилась по золотистому плечу и собиралась в её ладонь, как в чашу.

– Кай… Кайрихи, – почти растерянно произнесла принцесса, с трудом вспомнив, как его зовут.

И тут, услышав своё имя, он, наконец, что-то ответил.

Принцесса не знала, что именно, и переводчицы рядом не было, но почему-то ей показалось, что он поняла смысл его слов. Ей почудилось, что он сказал:

«Вы поранили меня. – И снова безо всякого упрёка. – Нужно как-то остановить кровь».

Ничего не отвечая, Таик отпустила его руку.

Оторвав полоску ткани от своей и без того разорванной рубахи, он перевязал рану, а потом безмолвно поднялся на ноги и ушёл в дом.

Принцесса не остановила его.

Однако после этого, снова скинув парадную накидку, она велела тащить с корабля сундуки с золотом, с драгоценностями, с шёлковой тканью. Она смотрела, как слуги вносят всё это добро в жалкую крестьянскую лачугу, утопающую в цветах, и ей чудилась насмешка в тёмных, умных глазах Даран.

«Зачем же ты взяла это с собой, если совершенно не поверила моим словам?» – несомненно, потешалась над ней Верховная Жрица.

Также принцесса думала о том, что в императорской казне не хватает денег, и то, что она делает сейчас – разбрасывается золотом – означает ещё несколько лет унизительной зависимости от Эсер Саньи, невозможности поставить её на колени, заставить захлебнуться собственным богатством и умереть в луже крови, какой бы божественной эта кровь ни была.

Несколько раз Таик хотелось взмахнуть рукой, остановить слуг, яростно закричать, что они возвращаются, но крик застревал у неё в горле, превращаясь в какой-то сдавленный хрип.

«Санья всё равно в конце концов получат своё, – решила она, наконец. – Не может их процветание длиться вечно».

После этого она немедля отправилась в хижину.

– Я забираю вашего сына с собой, – объявила она родителям Кайрихи. – Я могла бы забрать его силой, потому что ваши правители являются подданными Императрицы Астаниса, и нет такого закона, который мог бы воспретить мне сделать с креонским простолюдином всё, что я захочу. Но я даю вам за него большой выкуп, огромный – даже по нашим меркам. Вы можете благодарить своего сына, он принёс вам счастье.

Отец и мать смотрели на неё испуганными, бледно-голубыми глазами, так не похожими на изумрудные глаза их сына, и лица их отнюдь не выражали счастья.

«Они просто не понимают, какая редкая удача выпала им всем, – подумала принцесса. – Куда им».

– Он будет жить во дворце, – продолжила она, свысока глядя на чету, растянувшуюся перед ней на полу. – Носить роскошные одежды под стать красоте его лица. Бриллианту нужна соответствующая оправа, потому что в противном случае разве будет он чем-то отличаться от обычного булыжника, лежащего в пыли дороги? Кто здесь видит его красоту? Глупые соседки, которые плетут о нём невесть что. А в моей стране самые знатные люди будут восхищаться им. Лучшие художники напишут его портреты, самые талантливые поэты посвятят ему стихи.

Таик подождала, пока переводчица передаст её слова родителям Кайрихи, однако даже после этого их лица не изменились, продолжая отображать прежнюю несчастную покорность.

«Готова поспорить, они не поняли моих слов даже после того, как их перевели, – с досадой подумала принцесса. – Глупые крестьяне».

В голову ей вдруг закралось подозрение: а что, если Кайрихи так же глуп, как и его родители?

Красив, но глуп.

Как ни странно, эта мысль даже принесла ей некоторое облегчение.

В любом случае, теперь уже ничего не поделаешь – не отступать же назад. Если он окажется безмозглой деревенщиной, то придётся демонстрировать его всем просто как красивую куклу. Или не демонстрировать, это уж она сама решит.

– Идите и сообщите то, что я сказала, вашему сыну, – приказала Таик родителям Кайрихи.

Мать поднялась с колен и, напоследок посмотрев в лицо гостьи с какой-то жалобной мольбой, засеменила вглубь дома.

Выждав с трудом около получаса, принцесса пошла вслед за ней и резко распахнула дверь маленькой, убого обставленной комнаты.

Переодетый в чистую одежду Кайрихи сидел на постели, и она быстрым шагом подошла к нему.

– Ты поедешь со мной, – сказала Таик, милостиво улыбаясь. – Увидишь другую страну, дворец за Великой Стеной, такое великолепие, которое тебе и не снилось. Твои родители получат от меня много подарков, и этого хватит им, чтобы не работать до конца жизни. Я даже не заставлю тебе менять вероисповедание, – добавила она, вспомнив, что креоны поклоняются каким-то своим богам, кажется, Богине Весны и Природы. – Ну… ты согласен?

Последние слова вырвались у неё как будто сами собой – она ведь не собиралась спрашивать его согласия, совершенно не собиралась. Так какого демона это произошло?!

Однако девушка уже успела перевести вопрос, а вслед за ним и ответ Кайрихи:

– Да, госпожа, поеду, потому что родители хотят, чтобы я сделал так.

Принцесса посмотрела куда-то в сторону.

– Вот и прекрасно, – произнесла она после паузы, хотя в глубине душе не была уверена, что это так.

Потом её взгляд упал на забинтованное предплечье юноши, и Таик почувствовала потребность не то чтобы извиниться, но как-то объяснить свой поступок.

– Не думай, что я всегда буду груба с тобой, – сказала она. – Сегодня я хотела проверить, как ты поведёшь себя в непредвиденной ситуации, только и всего. Я могу быть и другой.

Она протянула руку и провела пальцем по его щеке, стараясь придать своему жесту хотя бы лёгкий оттенок нежности. Получилось не очень хорошо, потому что она не привыкла быть ласковой, но, видит Богиня, она готова была постараться.

Кайрихи смотрел на неё, не опуская взгляда, и казался спокойным, чуть печальным и невыносимо далёким.

Таик приказала собираться в путь, непременно желая отплыть этим же вечером, какая бы погода ни случилась, пусть даже страшный шторм.

– Вы, жрицы, кажется, должны уметь управляться со стихиями. С волнами и ветром, разве не так? Вот и утихомиришь бурю, – насмешливо бросила она в сторону Даран.

Та промолчала.

Принцесса великодушно позволила  Кайрихи захватить с собой кое-что из вещей – то, что было ему дорого – однако он не взял ничего, кроме нескольких веточек роз.

– Розы есть и в нашей стране, – промолвила принцесса, увидев, как он срезает цветы. – Ничем не хуже этих, и даже лучше. Многочисленные оттенки, более тонкий аромат. К чему везти их отсюда?

Однако самому Кайрихи ничего не сказала.

Несколько часов спустя они покинули крестьянский дом.

Выходя из крохотного садика, засаженного цветами, принцесса, к своему изумлению, обнаружила, что Кайрихи провожают – десятки, а, может, и сотни соседских жителей, непонятно каким образом прознавших о том, что происходит.

Все они молчали, и только смотрели своими непривычно светлыми глазами, выделявшимися на загорелых лицах – смотрели с тоской, злобой, отчаянием.

И в этот момент принцесса словно вновь пережила самый страшный момент в своей жизни – сцену почти двадцатилетней давности, когда её, девятилетнюю избалованную девочку, наследницу престола, увозили из столицы неизвестно куда. До этого были роскошь приёмов, которые устраивали во дворце утром и вечером, восхищение перед матерью, являвшей собой образец ума, благородства и красоты, нежная любовь отца, уверенность в своей судьбе и в славном будущем – а потом, в одну ночь, всё закончилось.

Отец умер, мать перестала выходить на люди, дворец погрузился в темноту. Девятилетней девочке никто ничего не говорил, но она, при всей наивности, свойственной чрезмерно избалованному ребёнку, уже умела слушать там, где надо, и услышала – то, что нашёптывали в мигом опустевших тёмных коридорах тени.

Императрица сошла с ума!

И подстроено всё это было Эсер Саньей, которая мечтает лишь об одном: восемьсот лет спустя вернуть корону Императрицы женщине с кровью Санья – себе или своей дочери.

Скоро, скоро Санья нанесут удар… Если жрицы встанут на их сторону, то для императорской фамилии всё будет кончено. А если учесть, что нынешняя Верховная Жрица – сама по происхождению Санья…

Девятилетняя девочка впервые услышала о том, что её могут убить, и тот факт, что она вообще смертна, стал для неё первым потрясением в  длинной череде ударов судьбы. Как так, она, наследница престола, будущая Светлейшая Госпожа, та, которой по праву принадлежит престол – и может умереть? Может быть убита собственными подданными? Предана Верховной Жрицей, которая, как её учили, является духовной и божественной сестрой Императрицы?

А потом девочку усадили в карету, не позволив взять с собой ни роскошных нарядов, ни кукол, и повезли через всю страну по разбитым дорогам, через беднейшие провинции страны, мимо нищих деревень.

И принцесса, которая никогда не покидала дворца и была абсолютно уверена в том, что мир состоит из домов с золотыми крышами и мозаичными окнами, впервые увидела лачуги, наспех сколоченные из досок, помои, которыми улицы были затоплены, точно водой во время весеннего разлива рек, и детей со вспученными от голода животами.

Она увидела страшные, немытые, бледные, как у призраков, лица людей, которые смотрели на неё с тупой злобой и, казалось, только и мечтали наброситься и разорвать на части – и навсегда возненавидела простолюдинов, так же, как ненавидела к этому времени жриц и семью Санья.

Это был самый страшный период в её жизни.

Но потом всё стало медленно приходить в норму.

Слухи о готовящемся перевороте и убийстве наследницы престола поутихли, жрицы ни на чью сторону не перешли. Императрица начала изредка появляться на людях и, хоть состояние её и оставляло желать лучшего, но всё же объявлять её окончательно помешанной было рано. Эсер Санья осела в провинции Канси и, казалось, была занята одним – приумножением своего потомства и своего золота.

Совершив над собой громадное усилие, принцесса вернула себе то, что было растоптано жуткой поездкой через трущобы и ощущением, что убийцы гонятся за ней по пятам – сознание своей исключительности, своего предназначения, своего божественного права на трон и власть, которого не смогут отнять никакие Санья.

Она заставила себя смягчиться по отношению к жрицам, ежедневно напоминая себе о том, что они – опора государственной власти, и что Даран всё-таки не предала её мать.

Она стала женщиной, и любовные ласки навсегда изгнали из её постели ночные кошмары.

Воспоминания потускнели и стали казаться детской страшилкой – когда-то давно это было жутко, но сейчас над ними можно было только посмеяться.

И лишь сейчас, на недолгое мгновение, они ожили во всех своих красках перед принцессой, вновь окружённой ненавидящими её людьми.

Она, почти не отдавая себе отчёта в своих действиях, вцепилась в руку юноши, которого уводила на корабль, точно пленного.

И он вдруг остановился, окинул взглядом своих соседей и сказал им что-то успокаивающее, ласковое.

Что-то вроде: «Я не вернусь, но так должно было случиться, ничего страшного, так будет лучше».

Кто-то в толпе зарыдал.

К счастью, закончилось это довольно быстро – принцесса села в паланкин, и шёлковые занавеси навсегда скрыли от её глаз крытые листьями хижины и босоногих жителей островка, провожавших в далёкое плавание своё юное ласковое божество.

Тем же вечером корабль отправился обратно к берегам Астаниса; царил полный штиль, и Даран не пришлось демонстрировать свои способности – или же их отсутствие.

Принцесса приказала переодеть Кайрихи в подобающий наряд. Она была уверена, что поначалу он, рыбацкий сын, привыкший носить холщовую одежду, будет выглядеть в нём довольно нелепо, однако этого не произошло – он не наступил случайно на длинную полу одеяния, не согнулся под тяжестью расшитых драгоценными камнями накидок, не запутался в широких, ниспадающих до самого пола рукавах.

Стоял третий месяц Воды, и одежда соответственного сине-зелёного цвета удивительно шла к цвету его глаз, а многочисленные изумруды оттеняли их необыкновенную глубину.

«Люди и в самом деле решат, что он божество, – с удовлетворением отметила принцесса. – Морское божество с глазами цвета полуденных волн».

– Я довольна моим новым любовником, – весело объявила она Верховной Жрице. – Теперь, пожалуй, можно будет быть более сговорчивой в вопросе выбора мужа.

Даран ничего не сказала, но принцессе снова почудилась насмешка в её глазах – впрочем, она чудилась ей всегда.

«Уж не думала ли она, что я и правда возьму рыбацкого сына в мужья? – с яростью подумала Таик. – Или это, может быть, был её тайный план? Скомпрометировать меня подобным образом, толкнуть на безумный поступок. На что она рассчитывала? Наверное, ненависть совсем застила ей глаза – ясно ведь, что она ненавидит меня точно так же, как я ненавижу всех Санья. Непонятно только, почему двадцать лет назад она не примкнула к Эсер, а осталась с моей матерью».

Чтобы отвлечься от этих мыслей, она решила поговорить с Кайрихи.

Тот сидел на корме, глядя в сторону быстро теряющихся в туманной дымке островов.

Принцесса взяла его под локоть, заставила перейти на носовую часть корабля и позвала переводчицу.

– Я расскажу тебе про ту страну, в которую мы плывём, – сказала она, отпустив руку Кайрихи и пройдясь по палубе. – Она называется Астанис, и история её насчитывает уже около трёх тысяч лет. Это великое, огромное государство, и на сотни тысяч сян вокруг нет ни одного другого, которое могло бы сравниться с ним по силе, богатству и мощи. Императрица живёт во дворце, красота и величие которого превосходит все сооружения, которые были когда-либо возведены в древности. Она обладает несметными богатствами, все подданные кланяются ей и считают своей защитницей, её называют дочерью Солнца и наместницей Богини Аларес на земле…

В голосе её зазвучала гордость; принцесса вдруг поняла, что повторяет те самые слова, которые когда-то говорили наследнице престола на уроках географии, водя указкой из чистого золота по карте провинций, составленной из драгоценных камней.

Это потом девочка узнала, что невиданный размах, с которым содержала двор её мать до того, как её постигла болезнь, почти что полностью опустошил императорскую казну, что остальные провинции, помимо Канси, в которой беспредельно царят враги-Санья, нищают вместе со столицей, что Астанис не так уж велик по сравнению с легендарной Сантьей, и что отсутствие соседей-конкурентов обусловлено отсутствием соседей вообще – с севера, юга и востока государство было окружено непроходимыми горами, а западную часть омывал океан. Где-то очень далеко, в полутора месяцах морского пути, находились другие страны, и корабли их порой достигали берега Астаниса, но Императрица Нанния ещё пять веков назад приказала не вести с иноземцами никаких дел, помимо мелкоторговых, и все порты, кроме кансийского, были закрыты, что оставалось неизменным и по сей день.

– Но почему? – спросила однажды девочка, увидев редкое сокровище – чужеземную книгу с картинками людей в диковинных одеждах, которую привезла Императрице в подарок Эсер Санья, тогда ещё считавшаяся её верной подданной.

– Из соображений безопасности, Госпожа. Незачем иноземцам проникать в нашу страну и вынюхивать секреты жриц, – ответила ей наставница.

– Но ведь божественная сила принадлежит только старшим дочерям знатных семейств – тем, кто появился на свет высокорождёнными и обладает частицей божественной крови. Всем остальным магические формулы, начертанные в великих книгах, никогда не откроют своей сути, так отчего же бояться каких-то чужеземцев? – наивно удивилась принцесса.

На это её наставница ничего не ответила, но вопрос запал девочке в душу, и позже, превратившись в женщину, она нашла на него ответ: магические формулы – лишь пустые слова, и вся сила жриц в том страхе, который они сумели к себе внушить.

– Больше всего на свете, – внезапно произнесла принцесса, облокотившись на перила и глядя в волны, рассекаемые носом корабля, – больше всего на свете я желаю вернуть моему дому ту славу, которой он был окружён во времена моего детства. Всё должно вновь стать точно так же…

Она умолкла, внезапно почувствовав в груди какую-то тяжесть.

Зачем она рассказывает всё это ему? Что он может понять, даже после того, как её слова переведут? Какое ему дело до её страны?

Потом принцесса всё-таки обернулась, почти уверенная в том, что Кайрихи даже не смотрит в её сторону, однако нет – он смотрел, и смотрел как будто бы с интересом.

Что ж, значит, он не собирался, как казалось поначалу, до конца жизни тосковать по родине, отвергая всё, что ему собирались предложить, и медленно, безмолвно угасать от печали.

– Ты будешь счастлив, – сказала принцесса, обрадовавшись. – Тебе понравится во дворце и в моей стране. Я разрешу тебе делать всё, что ты хочешь, не буду ни в чём стеснять тебя. Ты узнаешь наш язык и сможешь наслаждаться трудами наших писателей и поэтов. Ты умеешь читать и писать? Впрочем, неважно. Тебя всему научат.

Она приблизилась к Кайрихи, не сводя с его лица взгляда.

Тот чуть улыбнулся в ответ.

Нет, он не держал на неё обиды.

Таик захлестнул восторг, смешанный с нетерпением.

«Прекрасно! – подумала она. – Может, теперь он будет более сговорчив?»

В груди её разгорелся жар; никто из прежних любовников не вызывал у неё столько страсти с первого же мгновения, как этот, которого было проще, и вместе с тем сложнее всего заполучить.

Взмахнув рукой, она отослала прочь всех слуг и, усадив Кайрихи на подушки, принялась жадно, страстно целовать его.

Он покорно сносил её ласки, и ощущения, что они ему неприятны, не было, однако ничем на них не отвечал.

– Ну обними же меня, – не выдержала, в конце концов, принцесса, и, взяв его руку, положила её к себе на талию. – Вот так.

Решив, что его пугает слишком сильная страсть – мужчины бывают разными – она постаралась быть менее напористой.

«Нет, это бесполезно, – подумала принцесса с тоской и растерянностью и, глубоко вздохнув, отстранилась от его губ. – Как мне пробудить его любовную страсть? Такого мне ещё не встречалось».

Для подобных случаев существовали, конечно, любовные эликсиры – очередной секрет жриц. Всего несколько капель, добавленных в воду или вино, и то, чего она хочет, произойдёт – но отчего-то принцессе казалось, что ощущения, которые она при этом испытает, будут далеки от неземного блаженства.

Любовный эликсир воздействует на тело Кайрихи, но изменит ли он выражение его лица, заставит ли его сердце биться чаще?

– Я подарю тебе что угодно, – сказала принцесса, приблизив своё лицо к его лицу. – Слышишь? Хоть целый мир.

Он молча смотрел на неё, и этот мир, который она собиралась ему преподнести, был в его тёмно-зелёных глазах, и это он мог бы подарить его ей, а вовсе не наоборот, но он не хотел. А, может быть, и хотел, но она не знала, как взять подарок.

– Ладно. Хорошо, – сказала принцесса и, поднявшись на ноги, поправила одежду. – Ты победила, Даран.

Она ушла, не оглядываясь, и за те несколько сотен шагов, которые она сделала по палубе, чтобы разыскать Верховную Жрицу, ей показалось, что она состарилась на несколько лет.

– Придумывай легенду, – сказала она, глядя на Даран тяжёлым взглядом. – Всё, что угодно, но чтобы это пошло на пользу моему правлению, и чтобы никто не посмел смеяться надо мной. Пусть думают, что он сын местной королевы или местной «Саньи».

Даран поняла её без лишних слов.

– Не волнуйтесь, госпожа, – невозмутимо ответила она, как будто давно ждала этих слов. – Всё будет так, как должно быть. Это был лучший выбор.

И на какую-то долю мгновение принцесса вдруг поверила в это. Поверила, что рыбацкий сын и в самом деле подходящая для Императрицы партия, и что все эти легенды про божество – правда.

– Однако теперь вам придётся расстаться с ним на берегу, – напомнила Верховная Жрица. – Как ваш будущий муж он должен будет жить отдельно, и вы не сможете встречаться.

Срок между моментом оглашения помолвки и переездом жениха в дом невесты, после чего следовала свадьба, при самых выгодных расчётах и ускорении церемоний никак не мог занимать меньше полугода, и прежде для Таик, всегда отличавшейся нетерпением, это было бы совершенно невозможно.

Но сейчас она как будто бы и впрямь постарела за несколько минут и почувствовала, что это будет не так уж сложно.

– Я прекрасно об этом знаю, – заявила она. – Более того, я считаю, что не должна больше видеться с ним, начиная прямо с этого дня. Ведь именно так положено по правилам.