Текст книги "Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)"

Автор книги: Вансайрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 53 страниц)

Нет, Иннин бы не смогла.

«Тогда что? – подумала она с тоской, прислонившись к колонне. – Что делает жизнь жизнью? Власть? Удовольствие вершить дела государства и решать чужие судьбы? В детстве я ждала от пути жрицы чего-то необыкновенного, но на деле всё, похоже, сводится именно к этому. Лет через двадцать и я буду подкладывать очередного мужа в постель к очередной Императрице, чтобы она не мешала мне единолично стоять у власти, а потом казнить тех, кто осмеливается высмеивать это в уличных представлениях».

Развернувшись, она пошла прочь.

В одном из широких, тёмных, полупустых коридоров ей встретился господин Главный Астролог.

– Госпожа, у Которой Нет Имени, – чуть насмешливо поклонился он и попытался дотронуться до её руки.

В последнее время они постоянно сталкивались то в саду, то в коридоре, и списать всё это на случайность можно было бы один раз, два, три, но не двадцать пять.

Иннин решила, что пора с этим покончить.

Она испытывала к господину Астанико необъяснимое отвращение, перебороть которое сейчас, в подавленном настроении, не представлялось возможным.

– Господин Главный Астролог будет утверждать, что это звёзды каждый раз сочетаются таким странным образом, что мы оказываемся в одно и то же время в одном и том же месте? – язвительно осведомилось она. – Или он попросту, как это говорят в народе, бегает за мной?

Бледный господин побледнел ещё больше.

Иннин искренне надеялась, что этого укола будет достаточно для его болезненной гордости, чтобы  он отстал от неё раз и навсегда.

Но она ошибалась.

– Не буду ничего говорить про звёзды, госпожа. Я и в самом деле поджидал вас, но только чтобы сказать, что слуга вчера вечером обнаружил в вашей комнате под кроватью вот это, – Астанико достал из-под полы мантии книгу Энсенте Халии и мстительно улыбнулся. – Не самое подходящее чтиво для будущей жрицы, не находите? Впрочем, не беспокойтесь, этот слуга – мой друг, и он не станет никому об этом рассказывать. Я всего лишь хотел предупредить вас, чтобы вы были более осторожны. Предупредить по-дружески.

«Прекрасно, теперь он подсылает своих слуг, чтобы они шпионили за мной», – подумала Иннин, побледнев от ярости.

– Покорнейше благодарю, но я не нуждаюсь в ваших предупреждениях, – отрезала она. – Будущая жрица должна знать и понимать всё, что происходит в государстве, включая литературные тенденции, так что не вижу ничего плохого в чтении модной книги.

Господин Астанико отвёл взгляд.

– А к какому же виду общественных тенденций относятся тайные свидания в саду с молодыми людьми, госпожа? – спросил он елейным голосом.

«Латена всё-таки проболталась, – поняла Иннин. – Демоны её забери. Конечно, ведь господин Главный Астролог составляет для неё гороскопы, из которых выходит, что в прошлой жизни она была Императрицей, как можно было с ним не поделиться!»

Она стиснула зубы.

С другой стороны, она этого ожидала, так что застигнута врасплох не была.

– Эти свидания относятся к встречам с братьями, господин Главный Астролог, – холодно сказала она. – Если вы считаете подобное общение, даже если оно происходит в дальнем углу сада, предосудительным, то, наверное, это имеет под собой какие-то основания. Для вас с вашей сестрой. Но не стоит судить обо всех по себе.

– Какие грязные намёки, госпожа, – сказал Астанико негромко. – Вы прямо плюётесь ядом. Если вы такая же и… ммм… в остальных сферах жизни, то могу представить себе, каким бы был ваш возлюбленный, избери вы другую судьбу. Мне думается, его тело было бы постоянно исцарапано.

– Возможно. Но не беспокойтесь, ваше тело не пострадало бы в любом случае. И верните мне мою вещь, – шагнув к Астанико, Иннин решительно выхватила из его рук книгу.

Тот неожиданно сменил манеру поведения и почти что грустно промолвил:

– Зря вы обо мне такого плохого мнения, – сказал он. – Что ж, мне остаётся надеяться, что ваш брат – ваш настоящий брат – когда-нибудь переубедит вас. Знаете, мы ведь с ним подружились.

«Хайнэ встречался с ним, невзирая на то, что Хатори с ним в открытой ссоре?» – с изумлением подумала Иннин.

Ничего не ответив, она продолжила свой путь.

– Удивительно, на самом деле: вы сказали, что имени у вас больше нет, однако братья, получается, всё-таки есть, – понёсся ей вдогонку голос Астанико, снова сладкий, как мёд.

Иннин решила, что неплохо бы доложить о его поведении Верховной Жрице – он явно планировал какие-то козни, подбираясь одновременно и к ней, и к Хайнэ, и направилась в покои к наставнице.

 Там она застала прекрасно одетого молодого человека, который поклонился ей с несколько надменным видом.

«Санья», – догадалась Иннин, едва только увидев белоснежный оттенок его кожи и роскошные длинные волосы с синеватым отливом.

Она знала, что число людей, которые носили эту фамилию, было достаточно велико, однако никогда не видела своих дальних родственников, и теперь, столкнувшись с одним из них лицом к лицу, почувствовала себя странно.

– Идите, Сорэ, – сказала Верховная Жрица с каким-то кислым видом и вручила юноше бумагу с подписью и императорской печатью. – Мы будем бесконечно рады видеть вас на приёме.

– Я всенепременно появлюсь, госпожа, – чопорно пообещал Сорэ Санья. – Моя матушка очень сожалела, что не смогла приехать сама или послать кого-нибудь из своих дочерей.

– Я не меньше неё сожалею об этой странной болезни, которая так некстати поразила всех пятерых одновременно, и обещаю молиться об их выздоровлении, – сказала Верховная Жрица, уже не скрывая насмешки в голосе. И добавила, когда гость покинул комнату, и слуги захлопнули тяжёлые двери: – Его матушка – правительница провинции Канси. Это твой четвероюродный брат, Иннин.

– Я догадалась, что это Санья, – откликнулась та.

– Вероятно, дела Эсер на данный момент идут очень хорошо, раз уж она соизволила прислать в столицу своего сына, – продолжила Верховная Жрица. – На протяжении двадцати лет никто из её семьи не появлялся в Аста Энур, игнорируя даже ежегодный праздник, и с этим, в конце концов, смирились. Но то, что теперь, спустя двадцать лет, когда все привыкли к подобному положению дел и постарались, насколько возможно, закрыть глаза на существование провинции Канси, Эсер захотела напомнить о себе  – это наглость гораздо большая, которая свидетельствует о том, что она уже вообще ничего не боится.

– А чего ей бояться? – спросила Иннин. – Насколько я знаю, её позиции весьма устойчивы. Канси – богатая провинция, практически страна в стране.

– О, да, – насмешливо улыбнулась Даран. – Двадцать лет назад, когда у Императрицы проявились первые признаки её болезни, и она в припадке безумия разогнала половину двора, Эсер подсуетилась и приняла большинство из них у себя, устроив из Канси Энур уменьшенную копию столицы, которая теперь, пожалуй, начинает превосходить блеском оригинал. Также она, не теряя времени даром, подсунула Императрице, которая тогда подписывала бумаги, даже не глядя на них, разрешение об отмене некоторых ограничений на морскую торговлю, и теперь кансийский порт, единственный из всех, принимает иностранные суда, а Канси благодаря этому – самая богатая провинция в нашей стране. Эсер – невероятно умная и хитрая женщина. Даже несмотря на то, что она – мой личный враг, я не могу не отдать ей дань восхищения, – закончила Даран, чуть усмехнувшись. – И не могу её не понимать.

– Понимать? – удивилась Иннин. – Она предательница, бросившая свою Госпожу.

– И не только бросившая, – ответила Даран каким-то странным голосом. – Она сделала нечто, гораздо худшее… Но она также Санья. Противостояние этой семьи и императорской фамилии уходит корнями вглубь веков и зиждется на том, что именно мы, благодаря своей крови, имеем священное, божественное право на верховную власть, которое отняли у нас много сотен лет назад. И я тебе вот что скажу: каждый из Санья, как бы скромен и благочестив он ни был, в глубине души – может быть, неосознанно – мечтает об этой власти и ощущает себя несправедливо обделённым ею. Даже возможности, которыми обладает Верховная Жрица – это слишком мало для Санья. Зависеть от ненавистной Императрицы унизительно для нашей гордости, и поэтому большинство из наших родственников перебрались во владения Эсер, где та царствует, и правит, и плюёт с высоты своего величия на столицу. Однако она исправно поставляет в казну деньги, и принцессе, которой очень, очень нужны деньги, приходится терпеть её существование. Хотя в глубине души она, конечно, хотела бы расправиться со всеми Санья разом, включая меня, тебя и даже Ниси, которая ей вообще ничего плохого не сделала. Я хотела когда-то положить конец этому многовековому противостоянию, дав принцессе в мужья Хайнэ, но сама судьба воспротивилась этому. Что ж, значит, должно быть так.

Она замолчала.

– Вы сказали, что даже возможности Верховной Жрицы – это слишком мало для Санья, – не удержалась Иннин. – Но вы…

– А что я? – резко перебила её Даран. – Я сумела усмирить свою гордость ради того, чтобы обладать реальной властью. Эсер, правда, тоже считает, что обладает ею, но посмотрим, кто из нас продержится дольше.

«Она уже совершенно прямо говорит, что власть – это единственное, что ей нужно, – подумала Иннин. – И даже ни слова о Богине».

В душе её снова начало подниматься смутное негодование, которое начинало кипеть внутри неё почти каждый раз, когда рядом находилась Верховная Жрица, даже если для этого не было никакого повода.

– Власть, власть, – сказала она вслух. –  Знаете, народ уже высмеивает ваше властолюбие в уличных представлениях.

Аста Даран подняла на неё тусклый взгляд.

– Народ, – повторила она, скривив губы так, как будто прожевала что-то мерзкое на вкус. – Грязные, глупые свиньи. Я на протяжении восьми лет только и делаю, что сдерживаю порывы принцессы казнить половину её собственных подданных, и хоть бы кто-то из них ценил это. Нет, они, как ты говоришь, высмеивают моё властолюбие. Народу лишь бы найти нескольких виновных в собственных бедах – в неурожае, в том, что передох скот, а муж потерял свою мужскую силу – и вылить на них всю свою тупую, животную злобу. Раньше хоть религия сдерживала их, но ныне от веры и послушания тоже мало что осталось. Государство и вся система трещат по швам, и я, как могу, пытаюсь их залатать, а меня только ненавидят все, начиная от народа и Императрицы и заканчивая тобой, моей будущей преемницей. Но мне всё равно.

Иннин, не ожидавшая таких слов, вздрогнула и опустила голову.

– Я… я просто устала, – произнесла она, пытаясь оправдаться. – Иногда я чувствую, что ничего не понимаю. Вы говорите, что быть жрицей значит отказаться и от имени, и от семьи, но при этом употребляете слово «мы», говоря о Санья. В результате я сама не знаю, как должна поступать.

– Милая моя, если подобные мелочи до сих пор смущают твой ум и вызывают в душе противоречия, то ты сейчас дальше от моего титула, чем Аста Энур – от провинции Канси, – меланхолично проговорила Верховная Жрица, подперев голову рукой и глядя в окно.

Иннин уязвили эти слова, но она сдержалась и решила переменить тему.

– Я пришла, чтобы поговорить с вами насчёт Главного Астролога, – сказала она. – Мне кажется, он что-то замышляет. Он постоянно преследует меня, а теперь, как выяснилось, пытается завести дружбу и с Хайнэ. Думаю, это неспроста. Ни для кого не секрет, что его сестра ненавидит вас – возможно, они придумали какой-то новый способ вам навредить.

Она замолчала, внутренне ожидая похвалы за свою сообразительность, однако Верховная Жрица равнодушно пожала плечами.

– Видеть интриги – это хорошо, но не следует видеть их абсолютно везде, – сказала она. – Не сбрасывай со счетов обычные человеческие чувства, Иннин, это было бы твоей самой большой ошибкой. Возможно, господин Астанико испытывает к тебе банальную страсть. Я бы не удивилась, если бы дело было исключительно в этом.

Иннин опешила.

«Столько лет она наставляла меня, что нельзя воспринимать ни один поступок просто так, что нужно смотреть, что стоит за ним, держать в уме, кто и каких целей пытается добиваться, какую интригу разворачивает, – подумала она изумлённо. – А теперь говорит, что сбрасывать со счетов простые чувства будет моей самой большой ошибкой?! Да она просто издевается надо мной!»

– В таком случае, он идиот, – выдавила Иннин, не зная, куда вылить негодование. – И даже не потому что я давала обет безбрачия, а потому, что попросту не выношу его, о чём сто раз давала ему понять!

– Ну и зря, – пожала плечами Даран. – Он ещё может нам пригодиться. Астанико хитёр и честолюбив, однако при этом очень похотлив и не умеет сопротивляться своим страстям, его легко будет поймать на этот крючок. Если он действительно в тебя влюблён, то это, пожалуй, большая удача. Можно предсказать, как будут дальше развиваться события. Получая от тебя раз за разом отказы, он воспылает ещё большей страстью и совершенно потеряет над собой контроль. Поскольку его сестра – ближайший к принцессе человек, он попытается действовать через неё. Принцесса, не желая отказывать своей любимой наперснице, прикажет тебе стать любовницей Главного Астролога. Ты сделаешь это, переступив через себя и твой обет, и этот-то момент и станет поворотным в ваших отношениях с принцессой. Пока что они холодны, но так не должно быть. Связь Императрицы и Верховной Жрицы – это то, откуда последняя черпает половину своих сил.  Добровольно сближаться с тобой принцесса не захочет, поскольку ты Санья, но я открою тебе большую тайну: когда один человек приносит другому в жертву свои интересы, это связывает последнего нерушимыми узами, пусть даже сам он не подозревает и совершенно не хочет этого. Это магический ритуал, Иннин. Вот она, та магия, которую ты хотела: порой она заключается в незаметных и не очевидных простому человеку вещах.

Иннин не верила своим ушам.

– А как же девственность? – проговорила она. – Как же все эти слова про то, что лечь с мужчиной в постель хотя бы однажды – значит погубить свои способности?

Даран помолчала.

– Это важно, – сказала она, наконец. – Но связь с Императрицей важнее.

«Всё ложь, – подумала Иннин потрясённо. – А я ещё, как дура, отчитывала Латену…»

– Никогда! – закричала она вне себя. – Никогда я не буду спать с этим омерзительным человеком, он мне противен! Я лучше…

Она хотела сказать: «Я лучше умру», но осеклась, чтобы не выглядеть совсем уж глупой девчонкой, однако Верховная Жрица поняла её иначе.

– Что лучше? – переспросила она, вцепившись в неё взглядом. – Лучше будешь спать со своим  рыжеволосым лжебратом, который тебе нравится?

Иннин вздрогнула.

– Что за глупость! Причём тут Хатори? – не совсем искренне удивилась она.

– Я прекрасно знаю, что ты встречалась с ним в саду поздно вечером!

– И что с того, госпожа? Как вы могли увидеть в этом что-то предосудительное? Он же мой брат…

Иннин вдруг замолчала.

Эти слова и тон, которым она произнесла их, она отрепетировала ещё несколько дней назад, однако сейчас ей стало тошно от своего лицемерия и этой игры, в которой каждый ход был просчитан заранее.

– А, впрочем, вы правы, – сказала она дерзко. – Я захотела его с той минуты, как увидела! Мечтаю переспать с ним. И теперь, когда вы сказали, что девственность не так уж важна, непременно сделаю это при первой возможности!

Иннин торжествующе улыбнулась, глядя Даран в глаза, и с удовлетворением отметила, что та слегка побледнела.

Однако голос её оставался равнодушным.

– Ты и в самом деле глупа, бездарна и никчёмна, как сказала своему названному брату, – сказала она.

Иннин стало гадко.

«Она даже это знает, – подумала она. – Все они следят за мной, госпожа, Астанико… Я не могу сделать ни одного шага, чтобы о нём сразу же не стало бы известно».

– Жаль только, что остальные ещё глупее и бездарнее, но тут уж я не могу ничего поделать, – добавила Верховная Жрица и отвернулась. – Уходи отсюда.

– С превеликим удовольствием, госпожа, – Иннин насмешливо улыбнулась, однако, выйдя из зала, почувствовала себя обессиленной.

Она добралась до своей комнаты, легла на постель, посмотрела в потолок.

Книга Энсенте Халии до сих пор была в её руке, и Иннин, помедлив, вновь открыла её. Прочитала несколько страниц, отложила в сторону.

«А почему, собственно, нет? – подумала она, дотронувшись до своей накидки. – Раз всё так».

Остальные ученицы позволяли себе гораздо большее, нежели просто помечтать о недозволенном, так почему она должна сдерживаться?

Иннин закрыла глаза, представила перед собой Хатори.

Подумала: какой наряд идёт ему больше? Тот, повседневный, чёрный, красиво облегающий стройную фигуру, или парадный, белоснежный? Правда, она увидела Хатори в нём, когда он уже успел изрядно испачкать и истрепать роскошную одежду, но всё равно он был красив…

У него была золотистая кожа – разительный контраст с бледным Астанико – но даже несмотря на этот загар он не казался похожим на грубого простолюдина.

Наверняка без одежды он даже лучше.

Иннин подумала, что если сорвать с него все эти тряпки, то он ни на мгновение бы не смутился – мог бы стоять посередине зала, полного народа, совершенно раздетый, и улыбаться своей лёгкой улыбкой, ничуть не обращая внимания на чужие взгляды.

Он был бы страстным любовником.

Иннин представила себе это и, более не смущаясь, просунула руку под полу накидки.

Удовольствие, которое она испытала, было смутным, мучительным и чем-то похожим на чувство, когда хочется разрыдаться.

– Госпожа, надо полагать, вы и это видели? – спросила Иннин, откинувшись на подушки. – В таком случае, подтверждаю: я думала о нём, о Хатори. И да, мне очень понравилось!

Последние слова она почти выкрикнула, приподнявшись на локтях.

И снова рухнула на постель.

– Всё равно я буду играть по вашим правилам, потому что ничего другого мне не остаётся, – пробормотала Иннин несколько минут спустя, перевернувшись на бок. – Да, я сделаю это. Но это не значит, что я стану такой же, как вы, бездушной куклой. Я буду лгать, и лицемерить, и пробиваться к власти, но это будет лишь ролью, а внутри я сохраню все свои чувства, сколько бы вы ни говорили, что они не нужны. Я сохраню любовь к сестре и братьям, к Хайнэ… – она осеклась, почувствовав жжение в глазах. – А потом, когда я доберусь до вершины, то изменю всё. И нет, не говорите, что я глупа. Я прекрасно понимаю, что исполняя на протяжении многих лет роль чудовища, трудно не срастись с ней. Но я смогу. Любовь поможет мне в этом.

Она замолчала.

Несколько минут спустя в дверь постучали.

– Это лечебная настойка, которую вы должны отнести Светлейшей Госпоже, – сказал слуга, протянув Иннин поднос.

– Я? – изумилась та. – Но почему я? Я никогда этого не делала.

– Это приказ Верховной Жрицы.

Возразить на это было нечего.

Иннин молча взяла поднос и отправилась через весь дворец к самому дальнему павильону, который в одиночестве занимала Императрица.

Та уже несколько лет не показывалась на людях, и Иннин стало немного не по себе: какой она её увидит? Все говорили, что состояние Госпожи весьма тяжёлое…

Коридоры в павильоне были пусты, не считая стражи.

Слуги распахнули тяжёлые узорчатые двери, и Иннин оказалась на пороге огромной, слабо освещённой залы.

Постель Госпожи, располагавшаяся в дальнем углу, была скрыта под пышным пологом.

«Может быть, я и не увижу её вовсе», – понадеялась Иннин, поставив поднос на столик возле кровати, и почтительно, однако не слишком громко произнесла:

– Я принесла ваше лекарство, Госпожа.

Полог зашевелился; из-под него высунулась рука и, ухватив Иннин за одежду, потянула девушку к кровати.

Та присела на краешек, не дыша.

– Посиди со мной, Даран… – промолвила Императрица.

Иннин увидела перед собой разряженную в шелка старуху с растрёпанными, висящими паклей волосами и мутным взглядом.

Дряблые бледные руки сжимали ожерелье из белых бусин.

Иннин хотела было сказать, что Госпожа ошиблась, и это не Даран, однако потом передумала. К чему возражать, если, как говорят, Императрица совершенно безумна?

Глядя на неё такую, трудно было в этом сомневаться…

– Почему ты так редко приходишь, Даран? – продолжила Императрица, ласково гладя Иннин на руке. – Или ты до сих пор злишься на меня? Но ведь прошло столько лет… Знаешь, я хотела поблагодарить тебя за мою дочь. Я так хотела, чтобы она испытала настоящее чувство, но мне казалось, что её сердце закрыто для всех. И тогда ты сказала, что знаешь человека, единственного человека на всей земле, который сумеет внушить любовь даже каменной статуе, и ты отвезла мою Таик к нему, и всё случилось так, как ты сказала. Она полюбила его, и смягчилась, и поняла, что такое нежность. Я знаю, что ты считаешь это неправильным, Даран. Ты думаешь, что она повторит мою ошибку. Что любовь погубит её так же, как погубила меня… И всё-таки ты это сделала. Спасибо тебе.

Подумав, что речь закончена, Иннин попробовала было высвободить руку, но Императрица крепко в неё вцепилась.

– Оставайся с ней, Даран, – попросила она. – Я знаю, что только твой ум, твой рассудок, твоё умение не поддаваться чувствам могут спасти и мою дочь, и мою страну. Ты всегда всё делаешь правильно… Я только об одном жалею: что ты отговорила меня тогда следовать советам посланницы. Но, верно, так было нужно… Двадцать лет назад я не послушалась твоих слов, сделала то, что советовала мне Эсер, и ты видишь, что из этого получилось…

Лицо её скривилось, как у готового заплакать ребёнка.

Смотреть на это было тяжело.

Иннин снова сделала попытку освободиться, но Императрица схватила её ещё крепче.

– Не уходи, Даран, пожалуйста, не уходи, – взмолилась она. – Мне плохо здесь. Здесь сами стены давят, сам воздух, тень от Великой Стены. Это гнёт столетий, из-под которого не выбраться, сколько новой крови не вливай. Ты сама знаешь, я хотела всё изменить, и в какой-то момент мне показалось, что это возможно – судьба, как злая интриганка, сначала как будто бы даёт шанс. Она потешается над тобой, окрыляя надеждой и ослепляя успехами, но потом, в нужный момент, наносит удар, после которого всем становится ясно, кто здесь на самом деле правительница и хозяйка. Бороться бесполезно. Посланница была права: это всё грех наших прародительниц, который мы будем вынуждены нести на себе до скончания веков, до тех пор, пока огонь не уничтожит нашу страну, как уничтожил великое государство Сантья. Мне интересно, что сделали они, за что были уничтожены? Хотя, наверное, ничего особенного… Люди всегда одинаковы, меняются века, но суть человека остаётся неизменной. Люди слабы… вот в чём эта суть. Не деймоны и не демоны, просто жалкие муравьи, возомнившие себя властителями.

Императрица отпустила руку Иннин и, повернувшись на другой бок, уставилась куда-то неподвижным взглядом.

Девушка поднялась на ноги – колени у неё слегка дрожали.

– Тех, кто может любить, ждёт безумие. Тех, кто нет – принятие своей горькой участи в полном рассудке и здравой памяти, – сказала Императрица, больше не поворачиваясь к ней. – Но я всё же хотела, чтобы моя дочь оказалась в числе первых…

Иннин вышла из залы и прислонилась к широкой колонне, вершина которой терялись под мрачными сводами коридора.

«Ну и что вы хотели мне этим сказать, госпожа Даран?» – подумала она как-то отстранённо.

А Даран, тем временем, склонялась в низком поклоне перед принцессой.

Та, как и следовало ожидать, была в бешенстве, которое научилась скрывать на людях, однако регулярно изливала на Верховную Жрицу, призывая её в свои покои и выгоняя всех слуг.

– Сколько это будет продолжаться? – спросила она. – Я спрашиваю тебя, Даран, до каких пор?!

– Госпожа, артисты, устроившие представление на площади Нижнего Города, уже схвачены и будут казнены, – флегматично ответила та.

– Мне этого мало! Разве это наказание?! Они прекрасно знали, что их ждёт верная смерть, однако пошли на это ради удовольствия высмеять меня, облить грязью! – выплюнула принцесса. – И они получили своё! Они торжествуют, а не я!

– Госпожа, они получат своё наказание после смерти, навеки оставшись в пламени Подземного Мира без права на перерождение.

– Да плевать я хотела на загробный огонь! – выкрикнула принцесса в каком-то бессильном и злом отчаянии. – Я хочу, чтобы огонь здесь и сейчас сжёг всех тех, кто посмел открыть рот и засмеяться, кто смеётся не только на площади, глядя на кукол, но и в темноте своей спальне. Мне нужны показательные казни. Не одна и не десять, а сотни и тысячи. Пусть я опустошу половину государства, но вторая половина после этого не посмеет открыть рот!

– Вы прекрасно знаете, что это невозможно, госпожа. Приказы подобного рода имеет право подписывать лишь Светлейшая Госпожа, которой пока что является ваша мать.

Ярость на лице принцессы внезапно утихла, уступив место деятельному и мрачному сосредоточению.

– Лютая и ненавистная народу Императрица всё же лучше, чем безумная. Ты так не считаешь, Даран? – Таик пронзила Верховную Жрицу тяжёлым взглядом своих карих глаз. – Я могу понять, отчего в народе царят такие настроения. Во дворце, фактически, две правительницы, и одна из них сумасшедшая, а вторая не имеет всей полноты власти. Вот отчего простолюдины так распоясались. Ты можешь осуждать мою политику, но не можешь не согласиться, что ничто не действует на государство так губительно, как раздробленность власти. Нужно, чтобы всё это поскорее прекратилось. Ведь так?

Последнее слова она произнесла почти что вкрадчиво.

Это был уже не первый намёк на то, что Императрице следует скончаться как можно быстрее, и на этот раз Даран решила ответить прямо.

– Восемь лет назад я помогла вам добиться ваших целей и, тем самым, возможно, взяла на себя ответственность за то, что Госпожа окончательно погрузилась во мрак безумия. Не требуйте от меня большего.

– Только не произноси громких слов про то, что не можешь отнять жизнь у своей Госпожи, – раздражённо взмахнула рукой принцесса.

«Это не громкие слова. Если я убью своими руками или руками моих слуг женщину, с которой связана многолетними нерушимыми узами, то тем самым многократно приближу собственный конец, – подумала Даран. – Но дело даже не в этом. Может быть, я бы пошла на это. Однако мне нужно, чтобы Иннин получила мой титул одновременно с тем, как новая Императрица взойдёт на престол, потому что я уже слишком стара для новых уз, и я их не хочу. А она ещё совершенно не готова, и я ничего не могу с этим сделать… До чего же тяжело зависеть от другого человека, от его характера, прихотей, заблуждений и ошибок! Вероятно, это наказание за мою самонадеянность, за то, что я всегда привыкла полагаться на одну лишь себя».

– Дождитесь естественного хода вещей, Госпожа, – вслух посоветовала она, чуть прикрыв глаза. – Так будет лучше. Не гневите Богиню, замышляя ужасные вещи против той, кто дала вам жизнь.

– Что, если естественного хода вещей придётся ждать ещё двадцать лет? – Голос у принцессы внезапно стал усталым. – Я взойду на престол старухой, немногим лучше той, в которую превратилась сейчас моя мать.

В иные моменты Даран становилось даже жаль её.

«Есть вещи, в которых она не виновата, – думала она. – Тень безумия и мрака, в которые погрузилась Императрица, простёрлась и над нею, потому что запрещённая магия, которую использует мать, всегда отражается на её детях, в первую очередь, на любимых».

– Не стоит преувеличивать, – спокойно сказала Даран. – В любом случае, сейчас вам следует заняться вещами, которые, смею думать, будут более приятны, нежели казни. В ближайшие год-два вы должны будете подарить стране наследницу, которую ждали так долго. А пока что окружите вашего будущего мужа любовью, чтобы он не страдал так сильно от тоски по родине.

– Именно это я и делаю, – глухо промолвила принцесса. И приказала, позвав слуг: – Подайте мне списки приглашённых на приём.

Бегло просмотрев бумаги, она скривилась, задержавшись взглядом на имени Сорэ Саньи. Это оскорбление пришлось стерпеть – сейчас все силы были отданы тому, чтобы восстановить в глазах народа величие и славу императорского дома, и деньги заносчивой, самолюбивой, однако обладавшей талантом в финансовых делах Эсер Саньи были нужны.

Но вот Хайнэ Санья…

Краска бросилась принцессе в лицо – она видела этого человека всего дважды, и оба раза испытала по его вине унижение.

В первый раз он, тогда ещё мальчишка, устроил во дворце переполох, и простолюдинка с её оскорбительными, наглыми пророчествами сумела проскользнуть в покои Императрицы.

Во второй… даже вспоминать об этом не хотелось.

Но если бы какой-то другой, менее знатный, чем Хайнэ Санья, человек посмел дотронуться до Онхонто раньше, чем это сделала она, принцесса, то он бы уже лишился рук.

– Кто подписал приглашение для твоего убогого племянника, Даран? – спросила Таик, еле сдерживая негодование. – О чём думал этот человек?! Я хотела собрать для моего мужа цвет страны, самых красивых и изысканных людей, а он будет вынужден лицезреть этого жалкого калеку, любоваться на его уродство!

– Вряд ли Хайнэ станет раздеваться посреди зала, полного людей, – невозмутимо ответила Даран. – А на лицо он совсем не уродлив, скорее, наоборот. Он Санья, Госпожа. Сила божественной крови так велика, что победила даже течение болезни, не позволив ей превратить Хайнэ в совершенного урода. Подумайте об этом. Он Санья, – многозначительно повторила Даран.

«И за это я ненавижу его больше, чем за что-либо иное, – подумала принцесса с яростью. – Какого демона она заговорила про эту проклятую божественную кровь?!»

При упоминании об этом у неё задрожали руки. А ещё захотелось взять кинжал и рассечь Санье вену – чтобы посмотреть, что за удивительная кровь будет хлестать из раны. Отличается ли она на вид, на вкус, на цвет от обычной? Что в ней такого?!

Божественная…

Глупые легенды, сказки для бедных.

– И что с того, что он Санья? – раздражённо спросила Таик.

– То, что неплохо будет напомнить господину Сорэ, а заодно всей его семье, о существовании других Санья, которые не переметнулись на сторону его матери и не сбежали под её опеку в Канси, а остались верны императорскому дому, – многозначительно сказала Верховная Жрица.

Ярость принцессы как рукой сняло.

– Тут ты, пожалуй, права, – была вынуждена признать она. – Хорошо. Пускай явится на приём. Хотя мне интересно, конечно, что он собрался здесь делать. Будет показывать то, что сотворила с ним болезнь, подобно карликам-уродцам, которые демонстрируют свои увечья простонародью за деньги?

Она криво усмехнулась.

– Посмотрим, – сказала Верховная Жрица. – Посмотрим.

***

Через несколько дней подошёл срок, которого Хайнэ одновременно ждал и боялся – день приёма во дворце.

За несколько часов до отъезда в его комнату зашла мать, постояла на пороге, посмотрела, как Хатори завязывает на её сыне тяжёлый пояс, расшитый драгоценными камнями.