Текст книги "Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)"

Автор книги: Вансайрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 53 страниц)

С одной стороны, это было Даран на руку: Госпожа верила в её силы, верила в то, что только она сможет защитить её от всевозможных напастей в реальном мире и в потустороннем, и это упрочивало положение Верховной Жрицы. Но с другой стороны, Даран было жаль смотреть, как угасает этот ум, когда-то лучший в столице, свободный от всяческих заблуждений, разносторонний, блестящий.

– Мне снился огонь, – беспокойно сказала Императрица. – Плохая стихия, плохой знак… Да?

– Госпожа, это всего лишь злые духи пытаются потревожить ваш покой, – мягко улыбнулась Даран. – Вы же знаете, сегодня полнолуние, разгул стихийных сил.

– Мне снилось, что во дворец пробрались враги, что я окружена…

В коридоре послышался шум.

Императрица подняла голову, и в её тёмно-карих глазах мелькнула паника.

– Что происходит? – она, дрожа, приподнялась на подушках. – Стража!

Двери в покои приоткрылись.

– Что-то случилось в Зале Посвящения, говорят, как будто бы туда проник чужой… – быстро проговорила маленькая служанка.

– Так чего же вы ждёте?! – закричала Императрица. – Немедленно пошлите туда стражу, всех, кто есть во дворце!

Госпожа, без сомнения, связала происшествие с приснившимся ей кошмаром, однако Даран сразу же догадалась, что дело в Хайнэ, и похолодела.

– Госпожа… – попыталась было она, однако та никого не слушала.

– Пусть обойдут весь дворец, пусть ищут злоумышленника, – твердила Императрица, тщетно пытаясь встать. – Энерик, ты послала стражу?

Принцесса Таик нахмурилась.

– По-моему, это крайне неразумно – поднимать такую панику из-за непроверенного сообщения о чужаке, проникшем в храм, – в раздражении проговорила она. – А что, если это была просто дикая кошка, Госпожа, а вы отправили ловить её всех стражников во дворце? Клянусь божественным древом, я вас не узнаю, вы не такой были раньше!

Императрица подняла голову, по-видимому, возмущённая этой дерзостью, и внезапно так и замерла, уставившись неподвижным взглядом куда-то в противоположный конец зала.

Даран прищурилась, пытаясь понять, что же так напугало Госпожу, и вдруг тоже застыла на месте.

Секунду назад их в зале было трое – она, Императрица и принцесса Таик, а теперь в дальнем от них углу стояла женщина, на лицо которой падала тень от колонны. И это при том, что противоположные двери не открывались, Верховная Жрица могла поклясться чем угодно!

Принцесса Таик заметила нежданную гостью последней, и из груди её вырвался удивлённый вскрик.

После этого в зале воцарилась мёртвая тишина.

Женщина, одетая в длинный балахон светлого цвета, отделилась от противоположной стены и как будто поплыла по комнате.

«Призрак?! – в смятении подумала Даран. – Нет, не похоже, я бы почувствовала…»

Лицо женщины было скрыто капюшоном, на шее покачивалось длинное ожерелье из белых бусин, на каждой из которой были изображены какие-то странные рисунки или же письмена.

Она остановилась посередине комнаты и чуть поклонилась.

– Приветствую вас, Госпожа, – голос у женщины был глубокий, звучный. – Меня послали те, чьи настоящие имена скрыты тьмой веков, а нынешние ничего вам не скажут, однако я прошу вас поверить, что всё, что я сейчас скажу – правда. Те, кто послали меня, не будут повторять своих предостережений дважды, но они надеются, что вы окажетесь благоразумны, и тем самым, быть может, спасёте себя и свою страну. Выслушайте меня.

Даран, не отрывая взгляда от посетительницы, протянула назад руку и незаметно дотронулась до дверей.

Они были заперты.

***

– Госпожа… – донёсся до Ниси испуганный голос. – Госпожа, вы спите?

Она не спала – голова была слишком занята мыслями.

Чем больше времени проходило, тем больше Ниси убеждалась в бессмысленности и откровенной глупости своей первоначальной затеи.

О том, что провинция Кану полностью опустошена болезнью, и там не осталось ни одного живого человека, им сказали уже при выезде из столицы, где пришлось сообщить цель своего путешествия. Однако Ниси в первый момент не поверила, решила, что нужно удостовериться собственными глазами, и приказала продолжать путь.

Вскоре их поджидало ещё одно препятствие: главная дорога, связывающая Аста Энур с центральным городом провинции Кану, оказалась совершенно непроходимой вследствие весеннего разлива рек.

Нужно было поворачивать обратно.

Однако тут в Ниси взыграли врождённые гордость и упрямство Санья, которые, казалось, только возрастали пропорционально числу трудностей. Сдаться? Сложить руки? Ну уж нет! Она ведь обещала Андо.

Ниси приказала найти в ближайшей деревне проводника, который смог бы показать им другую дорогу, обходную и не занесённую на карты, что слуги и сделали.

Но теперь, с наступлением ночи, она начинала приходить к выводу, что допустила ошибку.

Экипаж сворачивал с одной едва различимой в грязи дороги на другую, его колёса, не предназначенные для езды по камням и ухабам, были совершенно разбиты, лошади – загнаны, и сменить их было негде. На них могли напасть разбойники или дикие звери, с провожатым приходилось объясняться жестами – язык благородных людей и простонародья, особенно в самых бедных  и отдалённых провинциях, различался настолько сильно, что они понимали друг друга не лучше, чем люди из разных стран.

Раньше Ниси тешила себя мыслью, что, благодаря общению с Андо, знает язык простых людей, но их провожатый изъяснялся на каком-то другом диалекте, из которого она разбирала лишь слово «Госпожа».

Здравомыслие боролось в ней с внутренним инстинктом, призывавшим идти до победного конца, невзирая на любые обстоятельства.

– Поворачивайте назад, – наконец, приняла решение Ниси. – Возвращаемся в столицу.

– Госпожа, похоже, мы заблудились… – пробормотал слуга, тот самый, который её звал. – Этот человек не может понять, что это за дорога, и как мы на ней оказались. И, самое главное, куда нам ехать дальше…

Ниси отдёрнула занавески и выглянула из экипажа.

Вокруг царила кромешная темнота. Луна, взошедшая высоко над верхушками деревьев, казалось, не давала никакого света, и только медленно плыла среди облаков в ореоле бледного, леденящего душу мерцания.

– Конец года, да ещё полнолуние, время самого страшного разгула злых сил… – пробормотал, содрогнувшись, слуга. – Вам не нужно было куда-то ехать в такой период, Госпожа…

– Подождите-ка! – воскликнула Ниси, вглядываясь в темноту. – Я как будто бы вижу там огни. Да, да, так и есть!

Она спрыгнула с подножки экипажа и, подобрав подол накидки, волочившийся по земле, решительно направилась вперёд, к источнику света, слабо различимому впереди за деревьями.

– Госпожа! – хором в ужасе закричали слуги. – Не ходите туда, госпожа!

Они застыли, молитвенно протянув к ней руки и не решаясь последовать за ней, ни один.

Провожатый начал быстро-быстро говорить что-то на своём языке, взмахивая руками.

Ниси посчитала, что это тоже относится к предостережениям насчёт злых духов, и это снова всколыхнуло в ней чувство сопротивления, побеждённое в предыдущей борьбе решением вернуться в столицу.

Она всегда относилась с вниманием к календарю благоприятных и неблагоприятных периодов, составляемому астрологами, выполняла необходимые обряды, чтила традиции.

Но сейчас, когда они оказались в одиночестве на пустынной дороге, лошадям нужны были еда и отдых, а им самим – хотя бы пара часов спокойного сна, и впереди был виден свет, который мог быть как происками злых духов, так и свидетельством близости человеческого жилья, невозможно было из суеверного страха застыть на месте и не попытаться чего-либо предпринять!

Не то чтобы Ниси совсем не испугалась, особенно, когда ни один из слуг за ней не последовал, но ей казалось унизительным поддаваться этому чувству инстинктивного страха.

«Я Санья, – вдруг промелькнуло у неё в голове. – Во мне течёт божественная кровь. Злые духи не смогут причинить мне никакого вреда».

Эта мысль придала ей сил и решимости.

Она распахнула на груди накидку, просунула руку под лиф и нащупала подвеску, с которой никогда не расставалась. Это был светло-оранжевый камень с золотистыми прожилками и выгравированной на нём надписью, не потускневшей, несмотря на долгие годы – мать говорила, что одно из слов означает «Санья» на стародавнем языке, однако значение остальных оставалось неизвестным. Этот камень переходил по наследству к каждой старшей дочери в семье Санья на протяжении уже многих веков, и его должна была получить Даран, но она стала жрицей, тем самым отказавшись от всех прав и обязанностей по отношению к своей семье, и подвеска досталась Ниси.

У камня была интересная особенность: стоило подержать его в руке несколько секунд, как он нагревался от ладони и начинал излучать тепло и свет Ниси очень его любила, хотя с точки зрения людей, разбиравшихся в драгоценных камнях, он не представлял большой ценности.

Дорога, тем временем, повернула, и, оглянувшись, Ниси уже не увидела своего экипажа – только буйный частокол деревьев, казалось, выросших на ровном месте.

А потом луна, как будто смогла, наконец,  выпутаться из облаков и ярко осветила окружающую местность. Ниси увидела в сотне шагов от себя небольшое поселение: с десяток покосившихся, наполовину обвалившихся домов, колодец, фигуру фууку – у каждой местности был свой дух-покровитель, принадлежащей к одной из стихий, и как бы бедно ни жили в посёлке, но фууку всегда была украшена живыми цветами и даже драгоценными камнями.

Большинство домов казались нежилыми, но в одном из них горел свет.

Поколебавшись, Ниси шагнула вперёд.

Судя по виду домов, здесь царила крайняя нищета, и рассчитывать на корм для лошадей не приходилось, но уж хотя бы дорогу-то показать им смогут.

Толкнув дверь, Ниси приготовилась изъясняться жестами, но тут ей навстречу поднялась женщина, одетая в длинный тёмный балахон из грубой материи.

– Добро пожаловать, проходите в мой скромный дом, – произнесла она на чистейшем наречии знатных семей Аста Энур.

Ниси на мгновение потеряла дар речи.

Женщина благородного происхождения, здесь?!

Она шагнула вперёд, как в полусне.

В земляном полу хижины был устроен очаг и разведён огонь, бросавший яркие отблески на лицо женщины, наполовину скрытое капюшоном. Ниси видела лёгкую улыбку, игравшую на её губах, и пряди длинных рубиново-красных волос, рассыпавшихся по тёмной ткани. В голову вдруг пришло странное сравнение: ручьи лавы, текущие по чёрному склону вулкана.

– Боюсь, я вынуждена просить вас о помощи, госпожа, – сказала Ниси в лёгком замешательстве. – Мы возвращаемся в Аста Энур и, судя по всему, сбились с пути.

– Я покажу вам дорогу, – спокойно сказала женщина. – Но прежде подходите к очагу, разделите со мной мой простой ужин. Вы ведь замёрзли и голодны, не правда ли? Весенние ночи обманчивы: кажутся тёплыми, и вы одеваетесь не по погоде, а потом на вас налетает промозглый ветер, и вы дрожите, как одинокое деревце на горном склоне. Боюсь, я не смогу предложить вам тёплой одежды, и огонь здесь не слишком согревает, но когда я смотрю на языки пламени, то забываю о том, что стены давно прохудились, и сквозь щели в крыше летит колючий снег.

Ниси слушала её, наслаждаясь произношением и оборотами речи.

Много лет она прожила в провинции, почти что в полном уединении, и отнюдь не считала себя несчастливой или обделённой обществом, но сейчас внутри что-то всколыхнулось: вероятно, это были воспоминания детства, проведённого в богатейшем доме столицы, в котором устраивались пышные приёмы, и звучали умные разговоры.

«Разве я скучала по всему этому?.. – подумала Ниси, испытывая странное чувство. – Нет, нет…»

Женщина поднесла ей чашку с водой и усадила на стул у очага.

Вода на вкус казалась родниковой, но произвела эффект, подобный вину: в груди у Ниси резко потеплело, картина перед глазами чуть расплылась, её охватили блаженство и нега.

«Как хорошо…» – пронеслось в её голове.

– Как возможно, что женщина, подобная вам, живёт одна в глуши и нищете? – эти слова вдруг сорвались с языка Ниси, как будто сами собой. – Неужели вы попали в опалу и были вынуждены отправиться в изгнание? Если это так, скажите мне, моя сестра – Верховная Жрица и имеет влияние на Светлейшую Госпожу. Я могла бы попытаться что-нибудь для вас сделать.

– О, это в самом деле так?

Женщина вдруг опустилась перед Ниси на колени и взяла её руки в свои. Её ладони были очень тёплыми, почти невыносимо горячими, но этот жар не обжигал, а наполнял внутренним трепетом.

– Да, конечно. Обещаю, что сделаю для вас всё, что в моих силах. Клянусь…

Ниси вдруг услышала как будто со стороны, что произносит слова священной клятвы семьи Санья – той самой, что ни один из её родственников не посмел бы нарушить даже под страхом смерти, и на мгновение её охватил леденящий страх. Что происходит, как она могла сделать это?!

– О, я уже не смею ждать от богов каких-либо милостей, – проговорила женщина, сжимая её ладони всё сильнее. – Но добрая мать всегда жаждет лучшей участи для своих детей, не так ли, госпожа? Ваше сердце болит за судьбу вашего бедного мальчика, и вы можете понять беспокойство другой матери за её сына. Моё беспокойство.

– У вас есть сын?.. – с трудом произнесла Ниси, всё больше и больше ощущая себя как во сне наяву.

– Да вот же он.

Ниси с трудом повернула голову, и кровь застыла у неё в жилах.

Минуту назад она видела позади очага лишь вязанку дров, а теперь там сидел ребёнок с волосами такого же цвета, как языки пламени, на которые он смотрел.

– Разве вы его не заметили? Он всё это время был здесь.

Женщина улыбнулась. Ниси по-прежнему не видела её глаз, и сейчас это было почти страшно – показалось, что эта улыбка, ставшая более широкой, почти насмешливой, существует отдельно от лица, а самого лица, может быть, вовсе нет.

– Позаботьтесь о моём сыне. Возьмите его к себе и воспитайте как своего собственного. Вот о чём я вас прошу, – сказала женщина, и её улыбка исчезла, а пламя в очаге взметнулось и затрепетало.

Ниси поднялась на ноги.

Всё её тело, с ног до головы, дрожало, и она ощущала его как нечто чужеродное, не подчиняющееся её воле.

Эйфория, которую она испытывала поначалу, обернулась полной противоположностью, и Ниси показалось, что её терзает изнури какой-то дикий зверь с острыми когтями и огненно-жарким дыханием.

– Теперь вам пора, госпожа, – сказала женщина, поклонившись. – Иначе ваша жизнь окажется в опасности.

Пламя в центре комнаты внезапно погасло, как будто на него налетел ветер, и в очаге остались только тлеющие угли.

Ниси обнаружила себя возле открытой настежь двери.

Перед глазами у неё всё плыло, сердце колотилось так, словно она бежала целую вечность.

– Не думай, что я окажусь неблагодарна, – произнесла женщина, чей тёмный силуэт был теперь едва различим в глубине комнаты. – Вырасти моего сына, и дары императорского дома покажутся блёклыми в сравнении с моей щедростью. Приходи ко мне, когда испытаешь нужду, и я дам тебе всё, что ты пожелаешь.

Дверь захлопнулась перед лицом Ниси.

Холодный ночной ветер дул ей в спину, пронизывая до костей.

Она повернулась, чувствуя себя так, как будто очнулась после долгого забытья: по спине ручьями стекал пот, сердце всё ещё учащённо билось.

В руке её была ладошка ребёнка.

***

– На протяжении тридцати веков потомки тех, кому мы дали когда-то своё благословение и помощь, чтобы выдержать натиск стихий, правили в этом государстве, – сказала женщина в белом одеянии. – Их было семеро, три брата и четыре сестры, получившие божественную силу и указания, как избежать смертельной опасности. Но как только угроза осталась позади, они позабыли о том, что мы велели им трудиться в поте лица, чтобы поднять своё государство из руин. «В первую очередь нам нужны дети, которые восстановят наш род, и внуки, которые заселят эти земли», – сказали троим сёстрам трое братьев и, предавшись любви, зачали потомство в кровосмесительной связи. Но последняя сестра, оставшаяся без пары, сказала: «Вы шестеро обрели своё счастье друг в друге, но я осталась одна, и поэтому я буду над вами, я буду вашей госпожой, вы согласны?» Остальные братья и сёстры сочли, что это справедливо, и она стала править. Шли годы – семеро прародителей почти не старели, поскольку срок их жизни был во много раз продлён по сравнению с обычными людьми. Они также ни в чём не нуждались благодаря божественной силе, которой мы наградили их – они могли творить себе жилище, еду и одежду из всех четырёх стихий.  Но со временем трём братьям, разомлевшим в блаженстве и неге, даже это показалось утомительным занятием, и они сказали своим жёнам: «Занимайтесь делами сами, а мы будем ублажать ваше тело и дарить вам новых детей, разве этого не достаточно?»  Сёстры поначалу возмутились, но потом правительница шепнула каждой из них: «Разве не плохо, что они сами отдают власть в наши руки? Со временем они позабудут о том, что когда-то обладали божественной силой и сами, и тогда вы сможете взять себе других мужей, и удовольствия и детей будет больше в два раза!»

Так оно и случилось. Таким образом, трое братьев, отказавшиеся повиноваться нашей воле, принесли проклятье всем своим потомкам мужского пола, выразившееся в том, что каждый из них получает не меньше, но и не больше того, чего когда-то пожелали их праотцы. Но и четвёртая сестра совершила не меньшую ошибку. Она позабыла о том, что когда-то получила власть благодаря тому, что осталась, в отличие от своих сестёр, в одиночестве, и это было проявлением божественной справедливости, которая награждает тех, кто лишён чего-то в одном, ценными дарами в другом. Правительница позавидовала своим сёстрам, имевшим семьи, взяла себе мужа и родила от него детей. Однако этого оказалось ей недостаточно: у её сестёр к тому времени было уже по несколько мужей и по много детей от каждого. Правительница захотела быть ничем не хуже их, и чтобы добиться своей цели наверняка, взяла себе несколько десятков мужей.

Под конец своей жизни, продлившейся несколько столетий, но не бесконечной, она поняла, какую совершила ошибку: её многочисленные дети поссорились между собой из-за права наследовать её власть и переубивали друг друга. Стремясь уберечь дальнейшие поколения от такой же страшной участи, правительница ввела новые правила: отныне власть могли получать только старшие дочери и только те из них, которые принадлежали к «высшей» стихии воды. Тем самым она взяла на свои плечи ещё более тяжёлый грех, исказив божественную истину, согласно которой все стихии равны, и нарушив наши указания, в соответствии с которыми власть должен получать наиболее достойный, вне зависимости от обстоятельств своего рождения. Наказание пало на тех её потомков, которые остались в живых и назвали себя Санья, несколько веков спустя: благодаря череде интриг  представительницы этой семьи были отстранены от власти и более уже никогда не смогли возвратить себе регалии Императрицы. Однако женщины дома Санья остались жрицами и, обладая памятью о той силе, которую когда-то получили их прародители, пожелали сохранить хотя бы часть былого величия.

Но они пошли неправильным путём: вообразили, что дело в той крови, которая течёт в их жилах, и повелели своим дочерям сочетаться браками лишь с теми мужчинами, которые тоже принадлежат к роду Санья. Также, не желая утерять оставшуюся у них власть, они начали вводить дополнительные ограничения для жриц, лишив женщин менее знатного происхождения возможности служить в Храме и придумывая для учениц дополнительные ограничения и испытания.

То, что мы видим сейчас – государство, сгибающееся под тяжестью пустых условностей и раздробленное неравенством во всех сферах. Одна его часть погрязла в бессмысленной роскоши, а вторая – прозябает в чудовищной нищете. Кучка так называемых посвящённых обладает остатками тех сил, которые мы когда-то подарили Семерым, и делает всё, чтобы сохранить свои тайны, меж тем как простые люди начинают сомневаться в существовании этих сил вообще. Всё это явилось следствием роковых ошибок, которые было невозможно исправить – а только нести на себе тяжесть последствий, но теперь пришло время искупления. Сейчас у вас есть возможность похоронить прошлое и изменить мир, построив его на новых началах – равенства и взаимной поддержки. Откройте двери храмов для мужчин и людей низкого происхождения, объявите, что божественная сила есть в каждом, что она не зависит от крови, пола и принадлежности к стихии, перестройте государство в соответствии с законами справедливости и любви и теми указаниями, которые мы давали Семерым – их отголоски вы найдёте в священных книгах, хранящихся у жриц.

Сделав это, вы приведёте мир к процветанию и снова получите возможность общения с теми, кто когда-то наделил ваших предков великой силой, ныне недоступной ни одной из жриц. Не сделав – погибнете, потому что государство Астанис будет сметено с лица земли точно так же, как три тысячи лет назад была сметена Сантья. Вот те слова, которые мне поручили вам передать.

Женщина поклонилась и, сняв со своей шеи ожерелье, подошла к Императрице.

– Примите этот дар в знак того, что готовы прислушаться к моим словам и принимаете помощь тех, кто меня послал. Или же отвергните его и оставайтесь наедине со своей судьбой.

В зале воцарилась глубочайшая тишина.

А потом её прорезал голос принцессы Таик, наполненный такой лютой яростью, что от него задрожали стёкла витражей:

– Бред! Всё это полнейший бред!

Верховная Жрица, однако, была не столь в этом уверена.

– Подождите, – быстро проговорила она. – Как вы предлагаете это сделать? Это невозможно. Нереально. В одночасье перекроить те законы, которые складывались тысячелетиями, и отвергнуть традиции, которые воспитаны в каждом из нас с детства? Люди, рождённые в нищете, хуже свиней. Если сказать, что божественная сила принадлежит им по праву, то они захотят немедленно её получить, и это закончится страшнейшей, кровавой войной. До сих пор мир в нашем государстве держался на преклонении перед жрицами и сознании, что они обладают той силой и властью, которая недоступна никому другому!

Женщина молчала, глядя только на Императрицу.

Та смотрела на предлагаемый ей дар испуганным, недоверчивым взглядом.

Потом неуверенно протянула руку, и  ожерелье скользнуло в раскрытую ладонь водопадом белых бусин.

Лицо принцессы Таик, увидевшей это, перекосилось. Она задрожала, стиснула кулаки, а потом молниеносно метнулась к дверям – тем самым, которые полчаса назад непостижимым образом оказались заперты – и, легко распахнув их, закричала:

– Стража!!!

Однако в зал, вместо стражников, ворвались птицы.

Кто выпустил их из клеток, зачем они полетели во дворец, каким образом оказались именно здесь, никто не смог понять и потом.

Зал наполнили пронзительные крики, хлопанье крыльев, перед глазами замельтешили длинные шеи и белоснежные перья.

Когда, наконец, прибежали прислужницы и смогли разогнать птиц, никакой женщины в зале уже не было – только лежал на полу балахон из белой ткани, как будто сбросив его, как змея сбрасывает кожу, посланница растворилась в воздухе.

– Это немыслимо, – гневно повторяла принцесса Таик, расхаживая по залу. – Неслыханно! Невероятно! Так, значит, уважают в народе высшую власть, если кто-то посмел позволить себе эту отвратительную, унизительную, дерзкую насмешку?! Я понятия не имею, кто эта женщина, и при помощи каких ловких фокусов ей удалось проникнуть во дворец и выбраться из него, но она дорого за это ответит! Все, кто хоть сколько-нибудь в этом замешаны, ответят!

Она стукнула кулаком по стеклянному столу, и ваза, стоявшая на нём, перевернулась, цветы посыпались на пол.

– Это какая-то очень сильная магия, – проронила Даран. – Настолько сильная, что я не только не сумею с ней справиться, я даже не могу понять её природы. К счастью, они, кажется, не собираются на нас нападать.

– Ловкие фокусы! – снова закричала принцесса, и глаза её вдруг сверкнули. – Думаешь, я не знаю, что и твоя магия – тоже фокусы?

Даран вздрогнула.

Подобные высказывания могли позволить себе некоторые люди из среды так называемых «свободомыслящих», и Даран, прекрасно понимая, какими последствиями это может грозить, не жалела сил, чтобы попытаться восстановить среди подданных Астаниса авторитет астрологов, знахарей, предсказателей судеб и всех прочих людей, которых она сама считала шарлатанами, но презрение к которым влекло за собой и потерю должного уважения к жрицам.

Всё в этом мире завязано друг на друге…

Вот только что происходит, и чем это закончится, если даже принцесса – будущая Императрица – не верит в силу Верховной Жрицы?

– Впрочем, не волнуйся, я не собираюсь выходить на центральную площадь и сообщать об этих вещах народу, – раздражённо бросила Таик, очевидно, неправильно истолковав выражение лица Даран. – Потому что ты сказала правильно, всё это государство держится на почтении и страхе перед императорской властью и магией жриц! И отсутствие почтения, выразившееся в этой невероятной выходке, объясняется отсутствием страха! С тех пор, как Императрица Наи спалила пророка Милосердного на глазах у своры его почитателей, прошло уже почти двести лет, и народ успел позабыть о священном гневе богини Аларес! Ему слишком хорошо жилось, вот в чём дело! Но я сумею это исправить, пусть каждый будет в этом уверен!

– Вот только ты пока ещё не у власти, – внезапно раздался позади неё спокойный голос. – Я пока ещё жива.

Глаза принцессы расширились.

Всё это время Императрица сидела, не произнося ни слова, и только смотрела на ожерелье, которое по-прежнему держала в руке.

– Я не позволю тебе этого сделать, – сказала Императрица всё тем же спокойным голосом, в котором внезапно послышались отголоски былой властности. – Я решила по-другому. Меня убедили слова этой женщины.

Губы Таик задрожали.

Возразить ей было нечего, она действительно пока ещё была всего лишь принцессой, и мать при желании могла и отправить её в ссылку, и даже казнить.

– Но Госпожа! – воскликнула принцесса. – Вы… вы не можете так поступить, не можете оставить это безнаказанным! Если об этом узнают, это… это будет способствовать дальнейшему ослаблению уважения к императорской власти!

– У меня во дворце появилась посланница и поднесла мне дар, – заметила Императрица. – Что в этом такого, что может вызывать в народе неуважительные толки?

Таик стиснула кулаки.

– Позвольте мне, по крайней мере, наказать тех, кто виноват в том, что у ваших покоев не оказалось стражи!.. – бессильно выкрикнула она, желая хоть на ком-то выместить злобу. – Вы сами перед этим говорили о злоумышленнике!

Императрица чуть побледнела.

– Хорошо, – сказала она менее уверенным голосом.

Лицо Таик осветила победная улыбка.

К этому времени уже стало известно, что виноват в случившемся переполохе оказался Хайнэ, потерявший сознание в Зале Посвящений, и Даран похолодела, понимая, какими неприятностями ему это грозит.

– Прошу вас, госпожа, не будьте слишком строги к этому мальчику, – быстро заговорила она. – Он просто несчастный полусумасшедший ребёнок, подверженный приступам религиозного экстаза и галлюцинациям. В семье Санья издавна стараются поддерживать чистоту крови, устраивая браки между родственниками, но иногда это приводит к тому, что на свет появляется физически или душевно больной ребёнок. Бедный мальчик не виноват.

Она понимала, что своими словами разрушает собственный прекрасный план устроить брак принцессы Таик и Хайнэ, но другого выхода не было.

– Ну и что, в таком случае, это жалкое создание делает во дворце?! – закричала Таик. – Как получилось, что он оказался среди избранных детей?!

– Это моя грубейшая ошибка, Госпожа, – проговорила Даран, глядя в пол. – Моя.

– Что ж, я надеюсь, подобного больше не повторится, – выдавила принцесса сквозь зубы и, ни на кого не глядя, покинула зал.

Даран на мгновение прикрыла глаза.

После того, как она собственнолично заклеймила Хайнэ душевнобольным, и думать было нечего о надеждах, что принцесса когда-нибудь забудет эти слова и возьмёт его в мужья.

«Ничего, я придумаю что-нибудь ещё, – подумала Верховная Жрица. – Я пока что не проиграла. Я не проиграла до тех пор, пока жива».

– Подойди сюда, – внезапно сказала Императрица.

Даран сделала к ней несколько шагов.

– Ты поверила ей? Поверила посланнице?

Верховная Жрица задумалась.

– Госпожа, я… я не знаю, – наконец, честно ответила она. – Возможно, в чём-то… может быть, не во всём.

– И я тоже не знаю, – призналась Императрица. – Но ты видела её глаза? Нет? А я видела. Они были такие… серебристые. Она посмотрела на меня, и я внезапно ощутила такое облегчение и такую радость, каких, наверное, никогда не испытывала. Ты ведь прекрасно знаешь, что все мои последние годы были наполнены только страхом и сожалениями. А она вдруг дала мне надежду, что не всё потеряно. Я почувствовала себя так, как будто меня простили и дали мне второй шанс. Я верю, что эти слова останутся между нами, потому что они недостойны Императрицы, никто не может узнать, что Императрица может думать и чувствовать такое, иначе у моей дочери и остальных будет полное право презирать меня. Но сейчас я не Императрица, я просто человек, который впервые за долгие годы ощутил в своей душе вместо мрака и отчаяние спокойствие и мир. Разве я могу этому не поверить?..

Губы её осветила слабая улыбка, и она сжала руки Верховной Жрицы.

Даран испытывала странные чувства – сожаление, жалость, грусть.

«Вы хотите отойти в мир иной, не потеряв ту надежду, которую неожиданно обрели, – думала она. – Никто не может вас в этом укорить. Но мы остаёмся жить, и свет вашей души, освобождённой от страхов и раскаяния, ничем не поможет нам после того, как вы нас покинете…»

– Давай подумаем, что бы мы могли сделать из того, что она предложила? – спросила Императрица с воодушевлением маленькой девочки. – Как бы можно было это устроить?

«Никак, – подумала Даран. – Это неосуществимо».

– Я вижу, ты всё-таки не поверила ей, – внезапно с сожалением сказала Императрица.

Верховная Жрица вздрогнула.

«Кажется, к ней возвращается ясность мысли, – пронеслось у неё в голове. – Кто знает, может быть, эта посланница всё-таки была благословением? Если Госпожа снова вернётся к жизни и государственной деятельности, станет такой, как прежде… Я должна ей помочь».

– Я с трудом могу представить подобные планы осуществлёнными, – призналась Даран. – Но вы правы, давайте подумаем вместе…

Белоснежные бусины ожерелья, которое по-прежнему держала в руке Императрица, мягко светились в лучах восходящего солнца.

***

Когда небо начало светлеть, Ниси вместе со слугами, вооружёнными факелами, вернулась к тому месту, в котором побывала ночью.

Дома выглядели такими же, как несколько часов назад – покосившимися, бедными, вот только вместо фууку в центре поселения в землю был воткнут обгоревший деревянный столб.