Текст книги "Исправляя ошибки (СИ)"

Автор книги: Раэлана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 62 страниц)

– У меня есть меч, учитель, который в умелых руках эффективнее всякого бластера.

Гранд-мастер заулыбался. Именно на такой полный достоинства ответ он и рассчитывал.

– Если все-таки соберешься выйти на длительное время в самый лютый зной, обязательно прикрывай руки и плечи – они обгорают быстрее всего. А еще лучше, прикрой и лицо тоже. Бери светлую ткань, она отталкивает лучи. И не забудь про голову, слышишь! Не хватало, чтобы ты схлопотал солнечный удар и пролежал больным всю обратную дорогу.

Люк, выросший на пустынной планете, знал все эти правила едва ли не с пеленок. Но родным климатом для Бена был умеренный климат Чандрилы и тропики Явина. Юноша ни разу доселе не бывал в подобных засушливых местах, не знал подлинной жестокости солнца – ему приходилось подробно разъяснять то, что другому показалось бы очевидным.

Падаван насупился еще больше. Единственный вывод, который он сделал из прозвучавшей речи магистра – что тот, похоже, до сих пор держит своего ученика за малое дитя, хотя Бену в то время успело исполниться девятнадцать лет. В девятнадцатилетнем возрасте его дядя впервые заявил о себе, сумев уничтожить «Звезду Смерти» – сейчас историю о том, как Сила направила руку Скайуокера, помогая поразить цель, знали назубок все обитатели храма, и каждый рассказывал ее на свой лад.

Юноша грустно вздохнул и поглядел в проем иллюминатора на рисунок дюн в пурпурных закатных лучах. Он думал о том, что однажды сумеет написать собственную историю, которая также станет известна всей галактике.

Выслушав учителя, Бен собрался было выйти. Однако Люк не пожелал расстаться с учеником так просто.

– Покажи-ка руки, дружок, – потребовал магистр.

Юноше даже не нужно было видеть его лицо, чтобы понять – учитель отлично знает, да и не может не знать, насколько унизителен его приказ. Однако Бен не стал спорить. Он шагнул к Скайуокеру и молча, опустив голову, закатал рукава туники, открыв мускулистые, все в жилах руки до локтей, покрытые множеством застарелых шрамов, большинство из которых были, впрочем, мелкими и незначительными.

Люк ухватил запястье его левой руки и притянул ближе.

– Вижу, проходит, – с нотой задумчивости произнес он, изучая взглядом один порез, пересекающий выпуклую линию вены сбоку. Эта рана была самой свежей, но и она уже прилично затянулась.

На пару мгновений Люк согнулся, едва не припав губами к ране, касаясь ее своим дыханием и как бы заговаривая.

Бен упрямо молчал.

– Если я узнаю, что в мое отсутствие ты взялся за старое… – процедил магистр почти с раздражением.

Он говорил эти слова, когда Бену было пятнадцать, и шестнадцать, и семнадцать лет… Сейчас ему девятнадцать – и вновь тот же разговор.

– Ты не станешь джедаем, полноправным рыцарем, пока не оставишь эту мерзкую привычку.

– Я говорил, что мне так легче концентрироваться, – выдохнул падаван. – Мне это необходимо, чтобы…

– Чтобы почувствовать себя увереннее, – закончил Люк, не отпуская его руку, а напротив, сжимая немного крепче. – Ты полагаешь, что становишься сильнее, превозмогая страдания, как бы поднимаясь над слабостью тела. Но это только иллюзия силы, Бен. Самоистязания не дадут тебе того, что ты хочешь. Ты стучишь не в ту дверь, осознай это наконец. Боль – одно из тех чувств, что ведут на Темную сторону. Вспомни: ненависть, боль, страсть, гнев…

– Я помню, – огрызнулся Бен и дернулся в попытке освободиться.

Люк с непроницаемым видом продолжал держать его запястье.

– Гнев, – констатировал он. – Гнев так и кипит в тебе, успокойся.

– Я спокоен, – почти крикнул юноша.

– Послушай, – упорствовал Скайуокер, – тебе и вправду недостает уверенности в себе. Но для того, чтобы обрести ее, не обязательно себя кромсать.

С этими словами он наконец отпустил руку ученика. От неожиданности тот пошатнулся и отступил на шаг.

– Ты прекрасно знаешь, что я скажу. Ты молод, Бен. Ты талантлив и прекрасно подготовлен. Тебе недостает лишь малого, и ты сознаешь не хуже меня, чего именно.

На сей раз юноша не удостоил учителя ответом. Тот, однако, не моргнув и глазом, продолжал:

– Прекрати думать о себе глупости. Ты не хуже других.

«Не настоящий…» – Люк давно уловил в сознании Бена эту навязчивую мысль. Сама душа юноши дышала ею. Эта мысль плескалась в его бархатных глазах и в его рассудке. Не настоящий ребенок, не такой, как другие. Неправильный, ненормальный. Не такой, каким его хотели бы видеть мама и папа. Это – то, что подпитывало его жалость к себе уже долгие годы. Жалость, окутывавшую восьмилетнего Бена плотным коконом, когда Люк впервые привез племянника в храм. Мальчишка тогда больше суток лежал ничком, ни с кем не желая говорить – и каждый, кто смотрел на Бена, видел невооруженным глазом, что происходит что-то неправильное. Именно такую крайнюю, устрашающую неправильность имеют в виду, говоря: «с парнем что-то не так».

Боль сердца вернее всего выходит через слезы и крики – самые естественные проявления детской обиды. Это ритуал очищения. Даже если бы Бен вдруг набросился на него с кулаками, Люк понял бы и не осудил. Но слабость и безмолвие означали, что горькая отрава не ушла из души ребенка. Вероятнее всего, она лишь легла на дно, способная всколыхнуться при первом напоминании.

До сих пор Люк чувствовал острую вину за то, что забрал парня от родителей. Тем самым он нанес племяннику – да и его матери, хотя Лея старалась не показывать этого, уходя с головой в общественную жизнь, – слишком тяжелую рану, от которой они оба так и не оправились с годами. Но был ли выбор? Все же, Бен из рода Скайуокеров; из числа избранных. В нем течет кровь Вейдера – одного этого довольно, чтобы мальчик стал желанной мишенью для Тьмы и ее адептов, угроза которых еще существовала, невзирая на великую победу Энакина Скайуокера. Люк знал, что-то уже пыталось завладеть сознанием Бена; кажется, знал он и то, что это было – и скорее всего, оно будет пытаться еще. Гранд-мастер не мог позволить себе оставить Бена без пригляда, пустить его судьбу на самотек, тем более, что его способности к Силе были в самом деле велики. Во многом тот даже превосходил учителя, хотя Люк пока не признавался в этом даже себе.

Но сейчас, когда угроза впервые за многие годы приобрела видимые, реальные черты. Когда Люку почти стало известно, с кем (или, вернее, с чем) им предстоит бороться – и это само по себе являлось победой, – в какой-то момент стало ясно, что Бен – единственный, кому дано совладать с новым врагом. Ни самому Скайуокеру и никому из учеников академии – только Бену. Тому, кто даже к девятнадцати годам не был готов принять на себя настоящую ответственность. Кто до сих пор не вышел из детства. Кто поглощен жалостью к себе и режет себе руки. Что ни день его постель в бурых пятнах, словно у впервые созревшей девицы, и это продолжается из года в год. Горькая насмешка судьбы, размышляя о которой Люк иной раз ощущал натуральную обиду в отношении племянника.

– Твои родители желали и желают тебе только блага.

– Конечно, – просто бросил юноша и отвернулся. Его глаза заблестели. Бен с досадой подумал, что учителю все же удалось добиться своего.

… Наутро явился проводник. Он ожидал Скайуокера у главных ворот аванпоста верхом на том существе, которое, похоже, и звалось «лаггабистом».

Надо сказать, что существо это в самом деле оказалось тем еще чудищем. Огромное, неуклюжее и на редкость уродливое. Напоминавшее не то хаппабора, не то нерфа, почти полностью заключенного в металлическую броню, которому, к тому же, отсекли голову, заменив ее на неловко спаянную батарею компрессора имперского шагохода АТ-АТ (Бен, будучи неплохим механиком, знал основные детали такого приметного боевого транспорта). Каждое движение лаггабиста сопровождалось жутким лязгом и скрежетом. А чтобы развернуться ему, должно быть, требовалась площадка, равная по площади территории, которую занимала «Сабля» целиком.

Погонщик, чье лицо целиком закрывало забрало самодельного шлема, движением руки заставил животное-киборга присесть, чтобы приезжий мог забраться к нему на спину и усесться позади Тидо с максимальным возможным комфортом.

– Да пребудет с вами Сила, учитель, – с достоинством произнес падаван, провожая магистра. – И поклонитесь от меня мастеру Сан Текке.

– Да хранит тебя Сила, – отозвался Скайуокер, когда лаггабист уже поднялся на ноги. – Береги себя, малыш.

Чудище, забавно покачиваясь из стороны в сторону, двинулось в путь.

Бен остался стоять у ворот в тени одного из высоких столбов, провожая дядю угрюмым безмолвием.

***

Дальше время потекло так медленно, что это казалось юноше истинной мукой.

Бен занимал себя бесцельным копанием в механическом отсеке «Сабли». Бесцельным – оттого, что все системы корабля, как он вскоре убедился, работали безотказно. Однако юноша продолжал проверять и перепроверять каждое устройство просто потому, что другого мало-мальски серьезного занятия у него не было вовсе.

Этот остроносый, ни на что не похожий шаттл Люк Скайуокер собрал своими руками по собственным чертежам, которые разрабатывал несколько лет. Так воплотилось в жизнь давнее увлечение мальчишки с Татуина, мечтавшего о собственном корабле, чтобы иметь возможность путешествовать по отдаленным мирам. Теперь, когда за его плечом давно уже не стоял суровый Оуэн Ларс, который считал своим долгом вновь и вновь возвращать племянника с небес на землю, не позволяя ему предаваться опасным фантазиям, Люк осуществил давнюю задумку.

Гранд-мастер не любил сидеть на месте. Время, свободное от медитации, от занятий с учениками, от дел храма и Новой академии, Люк проводил в путешествиях. Он странствовал по галактике в узкой компании, состоявшей из его ученика и астродроида R2-D2, которого почитал за доброго друга – наверное, только в этих увлекательных скитаниях и было счастье Скайуокера, его главная отдушина. Вместе он и его спутники облетели почти все Внешнее кольцо в поисках древних храмов и утраченных голокронов былых поколений джедаев.

«Сабля» была очень легким и маневренным кораблем. Благодаря усовершенствованной системе гиперпривода военного образца она передвигалась в гиперпространстве так же быстро, как «Тысячелетний сокол», который до сих пор оставался главной гордостью генерала Соло. Хотя «Сокол» считался устаревшим, при грамотном управлении и своевременном ремонте он еще мог показать истинные чудеса. Благодаря особой чуткости детства Бен до сей поры вспоминал отцовский корабль с восторженным обожанием.

Сейчас, копаясь от нечего делать в деталях и микросхемах звездолета, юноша нет-нет да и возвращался к тоскливым мыслям, что наверное, не окажись он в Новой академии, под опекой дяди одиннадцать лет назад, он мог бы точно так же летать по всей галактике вместе с отцом.

Воспоминания о том, как он пяти лет от роду, впервые занял место второго пилота вместо Чуи – разумеется, лишь понарошку, корабль так и не оторвался от земли – грянули в душе с неожиданной силой. Как же горд был малолетний сорванец, когда, выпятив грудь, сидел рядом с командиром, с Ханом Соло, и старался точно выполнить любой его приказ. Казалось, он начисто не замечал того, что полет происходит лишь в его воображении. Мальчишка уверял, что когда-нибудь обязательно пойдет по отцовским стопам и будет пилотировать грузовые суда.

К несчастью, повзрослев, Бен отчетливо понял, что в жизни отца нет ни доли романтики – только нечистые дела, вечные якшанья с преступниками в поисках наживы. Хотя Хан Соло давно превратился из отчаянного контрабандиста, героического вора, в обычного дельца, владельца легальной торговой компании, чей флагманский корабль «Эравана», балкер типа «Китовый ус», прославился как едва ли не самый продвинутый в классе тяжелых грузовых звездолетов. Но все же, любой бизнес имеет теневую сторону, в суть которой ни один отец не стал бы посвящать сына.

Еще Бен коротал время в медитации и тренировках. Расположившись в специально отведенной зале напротив стены, сделанной целиком из транспаристила, открывающей взгляду глубины небытия, немыслимый простор, который в свою очередь смотрел на Бена тысячами крохотных звездных огоньков, юноша сидел неподвижно, стараясь добиться отрешенности, и постигал скрытые возможности Силы. Или кружил в замысловатом танце Атару со световым мечом, мастерски обходя невидимые препятствия и нанося смертоносные удары воображаемым врагам. Он старательно отрабатывал свои слабые стороны – акробатика Атару была одной из них. Резкие, упругие движения, крутые прыжки и развороты давались ему не так легко, как мягкая изысканность Макаши, на приемы которой магистр Скайуокер советовал ему делать упор в самом начале боя.

Сутки молчания и бездействия. За ними – еще одни. На третьи Бен, не выдержав, собрался пройтись в город. Он даже отыскал более-менее годный повод, чтобы ускользнуть с корабля – надо заменить кое-какие детали, без которых бортовой компьютер может забарахлить. А ну, как это случится прямо во время гиперпространственного прыжка? Он перепаивал микросхемы главного компьютера уже дважды – и все же, оставался недоволен.

Торопливо надевая широкую светлую одежду, которая отыскалась среди старых вещей Скайуокера и которая должна была послужить защитой от солнца, юноша подробно объяснял, какая нелегкая понесла его в город – то ли сам себе, ища оправдания пустому и глупому риску, а то ли старой железяке, которой магистр велел присматривать за ним.

Когда на экране датапада появились слова, свидетельствующие о намерении дроида сопровождать Бена в грядущем походе, тот снова бросил на него ненавистный взгляд, как бы говоривший: «Только посмей увязаться за мной – и я точно разберу тебя на запчасти». Надо сказать, что он давненько недолюбливал R2-D2, слишком уж тот много знал и умел для механического создания, наделенного искусственным интеллектом лишь на уровне второго класса. Учитель нередко подчеркивал, что этот маленький, неказистый старый дроид на деле видит и понимает гораздо больше, чем большинство живых существ.

Бен оставил «Саблю», предварительно включив дефлекторы на полную мощность, и предупредил, чтобы R2 выключил их, как только молодой хозяин подаст условный сигнал. «Должна же быть хоть какая-то польза от этого жестяного проныры», – рассудил юноша. Так же он распорядился, чтобы дроид, подключившись к главному компьютеру, был готов при любой угрозе активировать турболазеры, которые могли работать в автономном режиме, открывая огонь по всему, что пересекает радиус их действия.

Аванпост Ниима встретил приезжего вовсе не так помпезно, как в первый день. За минувшее время здешние жители привыкли к тому, что у них под боком находится необычное, богатое судно. Если подумать, то свыкнуться с этой мыслью не так уж и трудно – все равно, что видеть перед собой солнце, до которого невозможно дотянуться.

На Бена теперь почти не обращали внимания. Люди проходили мимо, лишь изредка поглядывая ему в спину, но поглядывая именно с теми настороженностью и недовольством, которые являлись самым естественным ответом на его пренебрежение. Вероятно, так и полагалось этому миру – миру песка и тлена; низине галактического общества – приветствовать того, кто явился извне.

Несчастье обладает той же чванливостью, что и зажиточность, а возможно, что даже большей. Мир бедных со своими особыми правилами всегда замкнут, закрыт, как и самый привилегированный круг. Находятся люди, которые носят рвань с таким же достоинством, с каким иные богатеи не способны носить свои прекрасные шелка. Нищенская среда, как и знать, относятся к чужакам одинаково предвзято, а чаще всего – так и вовсе с открытой враждебностью.

Одного взгляда было довольно, чтобы понять, что молодой человек не является ни пиратом, ни контрабандистом, ни членом криминальной организации. Слишком надменный и самоуверенный взгляд, слишком хорошая и чистая одежда. А другие – те, кого в других мирах было принято называть не иначе, как «приличными людьми» – появлялись тут редко, значит, поневоле вызывали недоверие.

Такое место, наверное, показалось бы привычным Хану Соло. Однако Бена он бы сюда не подпустил и на пушечный выстрел.

Едва оказавшись на улицах Ниима, Бен осознал, какого труда стоило магистру Скайуокеру расположить к себе хоть кого-то из местных. Теперь юноша был почти уверен, что у многих здесь имелись спидербайки для быстрого передвижения по пустыне. Но вот поделиться с незнакомым типом, пусть даже за вознаграждение, очевидно, никто не спешил.

Бен углублялся все дальше. Он видел лачуги, сработанные из камня, смешанного с мокрым песком и воздушной известью, окруженные пристройками из железных обломков, с широкими карнизами, создающими тень, с узкими окнами, завешанными обрывками тканей. Ворота аванпоста с его высокими четырехгранными столбами и широкой полукруглой аркой, отливающей металлом – единственное приличное строение в округе. Улицы были такими узкими, что поневоле приходилось удивляться, как в эти проемы между хрупкими, убогими домами умудряется протискиваться солнечный свет. И все же, вездесущие местное светило не оставляло своим безжалостным вниманием даже самые унылые закутки.

Высшая каста в этих местах – перекупщики утиля. Они скупают годные технические детали, найденные на кладбище кораблей, собирая из них второсортные машины, которые, в свою очередь, продают мелким бандитам, регулярно появляющимся в таких местах – в основном, когда необходимо ненадолго залечь на дно. На длительный срок никто не остается здесь по своей воле; каждый предпочитает улететь при первой возможности. Всем известно, что Джакку – это яма смертников; это дыра, куда легко попасть, но выбраться – гораздо сложнее.

Местные воротилы служили как бы связующим звеном между обычным населением, которое они использовали в качестве дешевой рабочей силы, и мелкими криминальными лидерами, служившими основной их клиентурой. Их лавки всегда имели здесь спрос.

Возле одной из таких лавок под тенью широкого полога из посеревших от старости холщовых тканей Бен заметил группу людей, которые занимались тем, что очищали найденные технические элементы от песка и грязи. Согнув спины в рабской покорности, они были настолько погружены в свое горестное занятие, что даже не заметили, как незнакомый парнишка прошествовал мимо них, направляясь ко входу в лавку. Среди работников не встречалось взрослых и сильных людей – все, кто только мог, трудились в пустыне. Здесь же подрабатывали немощные – калеки, старики и дети.

Стариков было куда меньше. Мало кто на Джакку доживал до преклонных лет, а те, кто все-таки доживали, отнюдь не считали это удачей, ведь смерть – иной раз самый лучший ответ на все невзгоды. Большую же часть злосчастных тружеников составляли именно дети. Крохотные тощие фигурки, полуголые, отданные на растерзание беспощадному солнцу. Бен хорошо помнил малышню в храме; юнлингов с их нескончаемой возней и смехом. Среди этих детей не смеялся никто. Никто не балагурил, обсуждая с приятелями какое-нибудь забавное событие. Это было, вероятно, самое печальное и поражающее зрелище из всех, что ему приходилось видеть. В глазах этих детей не виделось блеска жизни, в них не плескалось озорство. Засуха и зной медленно, по каплям высасывали все соки из этих юных побегов. Это не дети, а крохотные старички, чьими взглядами владеет обреченность. Это те, кто, не успев пожить, были заживо ввергнуты в могилу.

Бен зашел в лавку. Здоровенная, обрюзгшая туша мужчины из расы кролутов встретила его там. Юноше как-то довелось услышать, что кролуты – от природы амфибии – когда выходят на сушу, то кажутся заплывшими жиром, неповоротливыми и отвратительными, хотя на самом деле под кожей у них отложен вовсе не жир, а запасы жидкости, чтобы существо не погибло от засухи. Однако со стороны это зрелище все равно было до крайности неприятным.

Скупщик утиля смерил гостя недружелюбным взглядом и прохрипел:

– Что вам тут надо?

Очевидно, кролут не смог совершенно отказаться от грубости в голосе, к которой привык, общаясь с местными оборванцами. Однако приличная одежда юноши была достаточным поводом, чтобы обращаться к нему на «вы», создавая хотя бы подобие обходительности. Его потуги выглядели настолько карикатурно, что Бен не удержался и сдавленно прыснул, поспешно отвернув лицо, чтобы создать у собеседника ощущение, будто он всего-навсего чихнул.

Затем, взяв себя в руки, молодой человек достал датапад и принялся диктовать хозяину лавки, какие элементы ему нужны для починки бортового компьютера.

Далее они стали торговаться. Это происходило самым банальным образом, не увлекательно и даже не смешно. Кролут, сбитый с толку юным видом неожиданного клиента, пытался сыграть на его наивности и всучить другие, более старые и не такие работоспособные детали как те, что Бен искал, уверяя, что те являются полными их аналогами. Все это могло быть даже забавно, если бы так быстро не наскучило юноше. Кролут настаивал на своем слишком долго, чтобы это вышло за пределы всякой шутки. Был даже момент, когда Бен вспылил на полном серьезе и едва удержался, чтобы не активировать сейбер, висевший на поясе, который на этот раз молодой джедай все же потрудился прикрыть полами своих широких одежд.

Кончилось тем, что юноша небрежно провел рукой перед глазами хозяина. Темень его бархатных глаз, словно бездна черной дыры, пронзила сероватое лицо кролута.

– Довольно, – скомандовал Бен, – ты принесешь то, что мне нужно. Немедленно.

Тот, мигом преобразившись, попросил клиента немного подождать, а сам куда-то ретировался.

Бен удовлетворенно вздохнул. Обман разума не всегда ему удавался, Скайуокер говорил, что его падаван слишком взвинчен и нетерпелив. Да и практики по этой части было до обидного мало. Но сейчас Сила, кажется, не подвела.

Минуту спустя кролут притащил пару объемных ящиков с деталями, среди которых довольно скоро отыскалось все необходимое.

Аналогичным образом Бен убедил кролута принять для расчета новореспубликанский кредитный чип, который оказался совместим с его магнитным платежным устройством – видно, торговцу было все же не в новинку принимать к оплате датарий поствоенного образца. Да и каким бы образом он иначе обслуживал других приезжих? А умолчал об этом, вероятно, чтобы намекнуть на свое неудобство и тем самым еще больше взвинтить цену.

В довершение этой истории юноша обменял на двадцать кредитов около дюжины пайков, или «паечков» – так забавно назвал их сам хозяин лавки.

Бен сложил покупки в сумку, распрощался с кролутом и без какого бы то ни было сожаления покинул его владения.

Вновь проходя мимо маленьких чернорабочих, ученик Скайуокера ненадолго задержался. Он не решился предложить им милостыню, опасаясь, что те начнут стесняться незнакомца. Поэтому просто оставил сверток с пайками на краю толстой железной балки, возле входа в импровизированный цех.

Когда юноша отошел подальше, несколько голодных маленьких существ окружили сверток. Они приближались осторожно, робкими взглядами изучая то, что им предназначалось.

Потом вдруг один мальчишка, самый бойкий, решился заглянуть внутрь.

Видно, прочие догадались о содержимом по одному выражению его лица. Через долю секунды все, как один, набросились, разрывая сверток и загребая пакеты с пищей, подобно стае жуков-пираний, одних из самых опасных существ в явинских джунглях. Одичавшие от ощущения легкой добычи, они щедро отвешивали друг другу размашистые удары.

Потасовка, впрочем, продлилась недолго. Вскоре дети вновь разлетелись по своим рабочим местам, тщательно скрывая пайки под рубахами и в карманах штанов. Они успели разойтись до того, как скучающие и как всегда злые от нескончаемой жары блюстители порядка из местного ополчения успели заинтересоваться дракой и в особенности ее причиной.

От подачки заезжего щеголя не осталось и следа.

***

Тело замерло в боевой стойке, которая является как бы приглашением к дуэли: только вместо слов говорит сейбер, отведенный в сторону на вытянутой книзу руке. Потом, когда выдуманный противник начал приближаться, Бен молниеносно вздернул световой меч наизготовку вверх – изумрудное лезвие едва не касалось лица юноши, визуально разделяя его на две равные части – и рассек воздух двумя изящными ударами. Сперва влево, потом вправо, как бы рисуя букву «Х». Приветствие окончилось – и можно было начинать бой. Бен Соло, лучший ученик Новой академии джедаев сорвался с места в уверенном натиске. Его мускулы были напряжены. Он наседал ровными, отработанными движениями, без спешки и суеты, грациозно, изысканно и неотвратимо. В этом философия второй формы боя, самой утонченной из всех – идти к цели уверенно, не спеша, как бы предугадывая удары противника. Это идеальное сочетание мощи и ловкости, покоя и страсти, которыми были наполнены его боевые фигуры.

Световой меч в руках Бена превратился в искру, когда юноша понемногу начал переходить к Атару, совершая один за другим сложные прыжки в воздухе. Само его тело стало опасным оружием. Сила руководила его руками и его помыслами. На его лице застыли сосредоточенность и стремление сделать все верно.

Рывок вперед. Косой удар. Поворот. Внезапно собственная одежда начала стеснять его. Слой за слоем молодой человек сбрасывал с себя ткань, желая чувствовать жар здешнего солнца всей кожей, всем своим существом. Он как бы бросал вызов главному хищнику Джакку и начисто плевал на предостережение Скайуокера. Не прекращая умопомрачительной и смертоносной пляски, Бен постепенно открыл плечи, торс, руки, оставшись только в легких нижних штанах.

Эта смешная причуда казалась, однако, естественной, если пристальнее рассмотреть параллель между страстью и наготой. Сражение – это страсть, единение почти такое же сакральное и интимное, как и священное единение брака, для которого обнаженность – это нормальное состояние тела. Противники прозревают друг друга, как и любовники. Не важно, что нынешний враг существовал только в воображении. Когда на шее под сенью волос появились первые капли пота, ни высокий ворот рубахи, ни светлая защитная накидка стали неуместными. Избавляясь от них, Бен как бы совершал акт уважения к невидимке, которому противостоял; его способности по-настоящему разгорячить свою кровь. Так иногда в необъяснимом ребячестве прослеживается глубокая философия жизни.

В эти мгновения юноша сам был подобен сверкающему сейберу. Его полуобнаженное тело горело, кожа блестела от пота, как будто покрытая воском; дыхание было горячим. Со стороны эта иллюзорная схватка выглядела просто ошеломительно, даже несмотря на то, что иные приметили бы здесь немалую долю картинности и самолюбования, желания произвести впечатление неведомо, впрочем, на кого.

Оттолкнувшись от земли Бен сделал широкий замах назад и резко ударил. Потом снова – наискось. И вновь. Это была уже не Атару, а иная форма боя. Стремительный натиск, не оставляющий врагам ни одного шанса на победу. Это Джем Со, которую учитель не одобрял. В былые времена считалось, что эта техника больше подобает адептам Темной стороны, нежели джедаям, служителям Света. Но как бы то ни было, ее хореография завораживает, а возможности потрясают воображение. Бен увеличил скорость и частоту ударов – размашистых, тяжелых, ловких и точных. Он поражал одному ему видимую цель с мастерством истинного воина, в огне азарта, захмелевший от призрачного запаха бордового сока воображаемой битвы. Его грудь то и дело бешено вздымалась, в бархатных темных глазах плясали искры. Волосы липли к вспотевшему лбу и к вискам.

Наконец, юноша совершил финальный пируэт – развернувшись назад, натертил в воздухе неведомый знак. Противник был побежден.

Когда бой закончился, Бен погасил сейбер и повелительно вскинул руку на уровень груди. Фляга, лежавшая поверх сумки возле открытого шлюза механического отсека, сама скакнула юноше в ладонь. Он пил долго и неистово, крупными, тяжелыми глотками, громко постанывая. Термическое покрытие внутри фляги позволяло сохранять воду холодной даже в самую экстремальную жару, и теперь эта вода казалась обжигающе-ледяной.

Он закончил пить, когда на дне осталась лишь пара глотков, после чего согнулся пополам, обхватив ладонями коленные чашечки, и несколько мгновений просто пытался восстановить дыхание. Ему казалось, словно это сама душа сгорает в нем, терзая горло и грудь.

Странное дело, недавнее его занятие даже нельзя было назвать полноценной тренировкой; скорее, это было внезапное озарение, восхитительный прилив безумства. Бен покинул корабль всего-навсего затем, чтобы вмонтировать кое-что из купленных деталей; удобнее всего это было сделать именно снаружи, минуя внутренние перегородки.

Только отдышавшись немного, юноша почувствовал мерный, предупреждающий шепот Силы, подсказывающий, что он тут не один. Сила никак не могла обличить приближение R2, поскольку она служит проводником лишь между живыми существами. Стало быть, во временные владения падавана Соло вторгся чужак. Немного сосредоточившись, парень смог с немалой уверенностью сказать, что угроза притаилась за передней частью треноги корабля – прямо у него за спиной.

Бен пропустил единственный вдох, вновь активировав сейбер и перехватив его в левую руку – и резко развернулся, вскинул оружие в широком замахе почти за спину – так что плазменное острие едва не касалось его лопаток. Это была защитная стойка Соресу, больше всего пригодная для отражения энергетических зарядов бластера. Следует также добавить, что у Бена получилась идеальная стойка – с самым точным соотношением угла наклона локтей к телу и положением меча. Вероятно, окажись здесь его тезка Оби-Ван Кеноби, который в лучшие годы своей жизни был официально признан советом джедаев как мастер Соресу, тот наверняка нашел бы эту стойку впечатляющей.

Так и есть. Тонкая цепочка крохотных следов поверх невысоких желтых барханов.

– Выходи, – воскликнул Бен в приказном тоне, стараясь не замечать возбужденного боя сердца в своей груди.

Из-за треноги тотчас показалось странное создание – маленькое, тщедушное, одетое в серый холщовый жилет, который оставлял открытыми крохотные, исхудавшие, похожие на палки ручки. Для защиты от солнца руки были обмотаны разноцветными лоскутами, большая часть из которых, впрочем, давно выцвела, так что сейчас самодельные «рукава» казались более-менее однотонными. Но плечи несчастного существа, как и его лодыжки, выглядывавшие из-под широких для такого маленького тельца шароваров, все равно оставались открытыми. Даже издали можно было увидеть, что кожа на них покрыта ожогами и местами шелушится. Существо держало толстую палку – видимо, для защиты.