Текст книги "Исправляя ошибки (СИ)"

Автор книги: Раэлана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 62 страниц)

Эта женщина подарила жизнь Люку и Лее. И она же, сама того не ведая и не желая этого, помогла родиться Дарту Вейдеру.

Она похожа на Рей. Бен задыхается от осознания этого странного, мистического сходства. Утонченная набуанская аристократка поразительно напоминает своему потомку нищую девочку с помойки. Кира Дэррис – наполовину набуанка; может, в этом-то и кроется все объяснение. Однако Бен видит в родственности двух этих обликов грубую насмешку Силы. Вероятно, такова судьба всех мужчин в их роду: святая, безотчетная любовь, единая на всю жизнь. И у этой любви всегда одно лицо.

Святая любовь не должна была окончиться так печально, однако искренняя натура Избранного не умеет сдерживаться; для нее не существует половинного чувства, Энакин Скайуокер любит и отдает себя без остатка, позволяя эмоциям брать верх над разумом, что, конечно, недопустимо для джедая – но иначе он не умеет. Что толку в огне, который не обжигает рук? Такой огонь не способен и согреть. Любая попытка самоконтроля кажется ему притворством, а его душа не приемлет фальши.

Когда погибает Падме, в душе Избранного остается огромная, страшная рана, которая мучит его, не зарастая с годами, а напротив, продолжая кровоточить, кажется, все сильнее. Он понимает, что не в состоянии задушить ни память о былом, ни сожаление. Поэтому Вейдер старается обратить свои страдания с мощь, понемногу раскрывая для себя возможности Темной стороны. Так же, как Бен пытался скрыть за вынужденной жестокостью боль от предательства семьи, его дед спасался от одиночества и чувства вины, день за днем убивая себя самого, свою душу – здесь, в проклятых стенах Святилища. Он не бежал от страданий; он шел к ним навстречу, но лишь потому, что не видел иного пути.

Власть тоже не спасает от горьких воспоминаний, но стремление к власти, служение Империи, по крайней мере, дает цель, побуждает действовать – без раздумий, без рассуждений, без оглядки. Ведь когда у тебя за плечами больше нет ничего ценного, то тебе нечего и терять. Вейдер старается лучше понять природу своего предназначения, и знает, что однажды ему суждено убить Палпатина или самому пасть от его руки; в конце концов, такова судьба каждого ситха.

Но все меняется в один момент. Знакомый световой меч в руках мальчишки, который после подрыва «Звезды Смерти» стал одним из первых лиц, разыскиваемых Империей, – этот меч неожиданно заставляет темного владыку поверить в то, что доселе казалось невозможным. Бен чувствует, как смятение понемногу сменяется восторгом, и как призрачные очертания надежды в сердце Вейдера окончательно приобретают ясность, когда тот слышит имя преступника: Скайуокер, Люк Скайуокер.

… он прячется ото всех в одной из своих сфер для медитаций на борту «Палача» и проклинает Оби-Вана за то, что тот скрыл от него истину, которая могла бы изменить все: его ребенок, его сын, мальчик, которого, пока тот еще находился в материнской утробе, отец называл Джинном – это дитя сумело уцелеть после смерти Падме!

Эта истина, откройся она вовремя, возможно, еще могла бы спасти Энакина Скайуокера. Но теперь уже поздно.

Имя магистра Кеноби приходит на ум Вейдеру в первую очередь, ведь трудно представить, кого он ненавидит сильнее, чем своего былого наставника. Но одновременно тот проклинает и Палпатина, который солгал ему, убедив своего ученика, что тот собственными руками убил Падме вместе с ребенком. И самого себя – за то, что поверил, хотя в глубине души чувствовал, что его жена и сын еще были живы, когда корабль сенатора Амидалы покинул Мустафар.

Отныне все существование Верховного главнокомандующего военных сил Галактической империи тайно подчинено новой цели – отыскать мальчишку раньше Императора. Прикрываясь стремлением обезвредить опасного террориста, владыка не жалеет сил и средств, чтобы выследить Люка Скайуокера. Он прибегает к услугам наемников, вроде «солдата удачи» Лор-Сан Текки или охотника за головами Бобы Фетта. Неуемные поиски приводят его на самый край галактики – в позабытую всеми богами систему Хотт. Но в конечном счете все оказывается напрасным.

Палпатину становится известна правда, и тогда изображение на голопроекторе, немилосердно взирая на коленопреклоненного Вейдера, говорит те самые слова, от которых все существо человека, скрытого за плотной оболочной из железа и дюрастали, отчаянно вздрагивает: «Похоже, что этот мальчик – сын Энакина Скайуокера».

По одному выражению глаз Императора Вейдер понимает – понимает и Бен, все еще наблюдающий за происходящим сквозь время и сквозь свой сон, – что глава Империи не склонен заблуждаться на его счет. Разумеется, владыка Вейдер уже знает обо всем, – но как раз это обстоятельство и кажется старику Палпатину самым интересным. Он считает забавным проверить, как много еще осталось в его ученике от прежнего сентиментального мальчишки. Понимает ли он, что ему придется выбирать между своей жизнью и жизнью сына? Ведь если юноша откажется примкнуть к адептам Тьмы, он умрет; но если согласится, в ордене ситхов имеется лишь два места…

Когда он, наконец, находит Люка, и Люк вновь ускользает, Вейдер не знает, радоваться этому или нет. По крайней мере, он успел открыть сыну правду, а дальше пусть уж мальчик решает сам.

И тот принимает решение – такое, которое, возможно, принял бы ранее и сам молодой Эни Скайуокер на его месте. Люк приходит за отцом, добровольно сдаваясь властям Империи на луне Эндора – и тем самым ставит ученика-ситха перед выбором, которого тот опасался больше всего.

… отец и сын дерутся не на жизнь, а на смерть. Палпатин взирает на них со своего трона, показательно скаля стариковские зубы…

… Вейдер падает на колени, ожидая финального удара. Однако Люк лишь отворачивается от него и решительно отбрасывает в сторону сейбер.

«Вы проиграли, ваше величество. Я – джедай, каким прежде был мой отец»…

… посрамленный поражением, темный лорд вынужден молча наблюдать за тем, как его сын корчится в агонии, медленно сжигаемый Молниями Силы, и безнадежная, на исходе сил, мольба Люка о помощи опаляет его душу. Не стоит обманывать себя, он уже знает, чем все окончится. Он, Энакин Скайуокер, уже сделал выбор. Нужно только собраться. Еще один вдох, еще один удар сердца прежде, чем решиться.

Наконец, он решается.

Смерть одновременно настигает их обоих – ученика и учителя. Тело Палпатина исчезает на дне реактора. Но и Вейдер перестает существовать, освобождая свою прежнюю личность, столько лет томившуюся в плену забытья. В его измученной душе воцаряется умиротворение; он не сожалеет о своем выборе. Перед смертью он просит Люка снять с него шлем…

Бен неспешно открывает глаза, чувствуя, что сон перетек в реальность. Призрак деда все еще рядом, спокойно глядит на него, дожидаясь пробуждения – в конце концов, ему некуда торопиться.

Бен старается сесть, хотя связанному это сделать непросто. Пострадавшее плечо снова начинает ныть.

Энакин подается к нему.

Юноша поднимает глаза, не смея утаивать стыд. Как же ужасно он ошибался! Каким кощунством было прославлять страдания души своего предка, одновременно осуждая один-единственный поступок, который Верховный лидер положил своему ученику считать досадной ошибкой, проявлением малодушия, но который на самом деле стал для Энакина Скайуокера глотком свежего воздуха, долгожданным спасением из ловушки мрака и безысходности.

– Прости меня, – чуть слышно произносит Бен. – Я… я и вправду поддался гордыне. Думая лишь о жертве Избранного, я даже не пытался себе представить, через какие муки тебе пришлось пройти. Это… не может быть праведным путем.

Он старается перевести дух, однако напряжение в груди только растет.

Теперь он отчетливо видит: жертва Силы, о которой говорил Люк Скайуокер – даже если таковая имела место, – не стоила того. К чему всеобщее благо, достигнутое столь непомерной ценой?

– Замысел Силы – то, о чем не дано судить ни тебе, ни мне, – призрак пожимает плечами. – Но если правда, что я должен был пройти именно таким путем, то скажу прямо, это самая отвратительная затея, какую только можно придумать! Уничтожить оба враждующих ордена, чтобы привести Силу к вожделенному равновесию! О нет… Сила, если это все же она так устроила, попросту подложила мне огромного, жирного хатта…

На мгновение он как будто задумывается: стоит ли шутить с такими вещами? Но потом лишь отмахивается – мертвецу уже нечего терять.

Бен готов прыснуть со смеху, внезапно подумав, что чего-чего, а подобных слов он точно не ожидал услышать когда-либо от своего деда, грозного ситха.

– Но для тебя еще не все потеряно, – уверяет Энакин. – Ведь ты жив, и теперь тебе известна правда.

– Если я останусь здесь, то долго не протяну, – мрачно заключает Бен.

И тут ему в голову приходит мысль, кажущаяся до смешного очевидной.

– Помоги мне, – умоляюще шепчет юноша. – Научи, как вырваться на свободу.

Призрак раздумывает, озабоченно качая головой.

– Тебе опасно покидать замок. Ты унесешь смерть с собой, и тут я бессилен сделать что-либо.

– Тогда как мне быть? Дожидаться смерти, чтобы стать таким же, как ты, утратив последнюю надежду на освобождение?

– Нет, – решительно возражает его собеседник, – мой потомок не заслужил такой судьбы.

На губах Рена показывается бледный луч улыбки – той самой напряженной улыбки, которая пролегает между торжеством и полнейшим отчаянием, и может означать как одно, так и другое. Эта улыбка всегда носит оттенок безумия, но безумия такого рода, что иной раз вызывает почти восхищение.

– Помоги мне, – увереннее повторяет Бен.

Пусть лучше он погибнет, чем сгинет в этих стенах, среди боли и ужаса. Позорно подохнет на дыбе или на пыточном столе, придавленный скользкой ядовитой дрянью. Или же окончательно сойдет с ума, превратившись с отвратительное, безвольное существо, смердящее страхом; пригодное лишь для одного – для исполнения простейших приказов.

– Я помогу тебе, – соглашается Энакин. – Ты лишился своих способностей, но можешь использовать мои. Однако, учти, что как только ты покинешь замок, Сила, запертая здесь, будет для тебя недоступна, и больше помогать я тебе не смогу.

– Я знаю, – спокойно кивает Бен.

Ему очевидно, что большего этот несчастный призрак, этот крохотный осколок души истинного владельца замка не может ему предложить. Но даже за эту помощь он безмерно благодарен.

– Быть может, тебе все же стоит потерпеть еще какое-то время. Дождаться укола противоядия. Сделать последнее усилие, изобразить пай-мальчика…

– Нет, – Бен трясет головой. – Уже сейчас может быть поздно.

Он и так растерял слишком много себя. Еще чуть-чуть – и он окончательно утратит нечто куда более ценное, чем жизнь – свободу своей души.

Энакин глядит на него, и на призрачном лице молодого джедая постепенно появляется горькое понимание. Его внук прав, медлить нельзя.

– Как только ты окажешься вне замка, твои друзья, твои родные смогут тебя почувствовать. Позови на помощь, не теряя времени. Кричи так громко, как только можешь, и тогда у тебя будет шанс спастись. Ты знаешь кого-нибудь, кто сумеет услышать тебя с любого расстояния? Кто-нибудь, на кого ты можешь рассчитывать?

– Да, – Бен смотрит в одну точку, слегка задрав голову, и в бархатных его глазах появляется странный, возвышенный блеск.

Кажется, Сила сама подсказывает ему этот образ, давно ставший для него наваждением. Юноша вновь вспоминает о том, что влюблен. И впервые с тех пор, как он признал за собой это чувство, его обуревает настоящая радость – без оглядки, без оговорок, без страха и без каких-либо мыслей о будущем.

– Рей… – произносит он ее короткое, смешное мальчишечье имя, наслаждаясь его звучанием. – Она услышит меня.

Ни учитель, ни братья в ордене, ни даже мать. Только Рей. Только та, с кем он связан таинственными, необъяснимо крепкими узами. Он не знает, где сейчас эта девушка; не знает, придет ли она к нему на выручку – в конце концов, с какой стати ей помогать убийце и чудовищу? Но священное безумство подсказывает ему, что она, по крайней мере, наверняка услышит…

Призрак глядит на него с родительской улыбкой и весело подмигивает юноше, как бы говоря, что понимает его мотивы и даже одобряет их, хотя, по идее, и не должен бы. Ему ли не знать, что происходит? И как тот, кто сам с готовностью и охотой шагнул в пламя любви и сгорел без остатка – как он может осуждать прекрасный порыв того, кто является, в конце концов, плотью от его плоти?

Бен слегка прищуривается: «Ты ведь не сомневался, что я – такой же сумасбродный дурак, как ты?» Он не намерен спорить и не собирается предпринимать пустую попытку утаить свои чувства. Разве можно придумать более бессмысленное занятие, чем отрицать очевидное перед лицом смерти?

Убедившись, что внук не отступит от своей затеи, Энакин начинает наставлять его.

– Самый нижний коридор. Дальний конец, в стене слева есть небольшое углубление. Никто не знает об этом потайном ходе. Дарт Вейдер позаботился о том, чтобы все свидетели, включая архитектора и клонов-штурмовиков, охраняющих эту часть замка, были уничтожены. Этот выход принадлежал лишь ему. Личный эвакуационный туннель для Верховного главнокомандующего. Хитрость, к которой следует прибегать лишь в самом безнадежном случае. Открыть дверь можно только при помощи Силы, но пройти внутрь… – призрак делает небольшую паузу, содержащую недвусмысленный намек, что вот тут-то и кроется главная задумка. – Этот выход был предназначен лишь для Вейдера. Для него одного, понимаешь?

Кайло вмиг догадывается, о чем идет речь.

– Там стоит особый детектор?

– Да. Можно воспроизвести голос, можно похитить сетчатку глаза или образец отпечатка пальца. Но есть то, что украсть невозможно.

– Что же это? – хмурится Бен.

Энакин затейливо улыбается в ответ.

– Иногда общее бывает надежнее частного. Это как раз такой случай.

Такого ответа оказывается достаточно, чтобы разгадать загадку до конца.

– ДНК, – подхватывает Бен.

Ну конечно же, там стоит сканер, настроенный на определенный генетический материал. Миновать его и пройти внутрь может лишь сам Вейдер. Или его близкий родственник при условии, что тот тоже чувствителен к Силе. Но темный владыка, придумывая эту хитрость, еще не знал о существовании Люка и Леи; он полагал, что у него больше нет кровной родни.

Для Бена это хорошая возможность покинуть замок, избежав погони, и попытаться отдалиться на как можно большее расстояние прежде, чем тюремщики нападут на его след.

Призрак кивает, радуясь, что его собеседник оказался догадлив.

– Спасибо, – бормочет Кайло со слезами решимости на глазах.

– Послушай, – говорит Энакин заговорчески сверкая глазами. – Давай-ка сделаем вот как…

… Диггон является навестить заключенного в компании двоих офицеров разведки спустя около часа после инцидента. Выражаясь словами самого майора, он решил дать магистру Рен немного времени, чтобы «остыть и прийти в себя». На самом же деле он почти наверняка представлял себе, какой эффект может иметь столь сильная доза наркотиков на организм, ослабленный ядом и в высшей степени утомленный, поэтому обязан был выждать, пока голова у пленника хотя бы отчасти прояснится.

Когда главный его тюремщик появляется на пороге, Кайло не поворачивает головы. Он упирается пустым, усталым взглядом в стену напротив, словно и не слышит звука открывающейся двери.

– Ну как вы, Рен? – спрашивает разведчик, деловито присаживаясь рядом на корточки.

Крепко ухватив за подбородок, майор разворачивает его лицом к себе.

– Интересно, что вы хотели доказать этой чудовищной выходкой, магистр? Вы ведь не надеялись всерьез, что сможете сбежать, не так ли? Думали заставить меня поверить, будто ваш дух все еще силен? Но в действительности я убедился в обратном. Ведь на столь безрассудный поступок человек готов лишь в полном отчаянии.

Бен не реагирует.

– Вы же понимаете, – прибавляет Диггон, – нам с вами обоим некуда отступать. Приходится делать то, чего в иной ситуации и я, и вы сами предпочли бы не делать.

Пленник по-прежнему не отзывается.

И только когда Диггон наполняет грудь воздухом, чтобы произнести очередную издевательскую тираду, юноша едва слышно произносит:

– Я не могу так больше. Вы победили, майор. Я… я готов рассказать вам все, что пожелаете.

Тот не верит своим ушам.

– Вы это серьезно? – спрашивает он, нахмурившись.

– Абсолютно. – Бен тяжело вздыхает, и его плечи стыдливо опускаются. – И будьте вы прокляты…

Диггон мигом взлетает на ноги – настолько ловко для своей неказистой, толстоватой фигуры, что со стороны это кажется забавным.

Несколько мгновений разведчик пристально глядит на пленника, стараясь понять, насколько тот искренен. Трудно поверить: неужели он в самом деле сумел сломить знаменитого фанатика, несгибаемого рыцаря Рен?

Наконец, по-видимому, не сумев прийти к какому-то определенному заключению, преданный служитель Республики с сомнением говорит:

– Что ж, хорошо… но нижайше прошу вас обойтись без ваших обычных штучек.

С этими словами он приказывает своим спутникам развязать заключенного.

Бена препровождают в кабинет Диггона, расположенный этажом выше, где смрад подземелий и запах вулканической серы не так бьют по обонянию. В коридоре к ним присоединяются несколько дроидов, которые держат оружие наготове и неотступно следят за пленником, готовые отреагировать на любое проявление агрессии. Бен еле волочит ноги, буквально повиснув на руках у охраны; идти сам он не в состоянии. И только однажды на его лице, почти незаметном из-за низко опущенной головы, мелькает легкий отсвет ехидной отцовской улыбки…

В кабинете его усаживают на стул напротив кресла майора, и вооруженные роботы окружают их обоих плотным кольцом. Бен бегло оглядывается кругом и тихо ликует, не обнаружив здесь злосчастных исаламири.

– Я полагаю, излишним будет пояснять, что дроидам приказано стрелять на поражение в случае любой, даже самой малой угрозы, – Диггон неспешно садится. Он продолжает озадаченно разглядывать пленного рыцаря и задумчиво чешет свой крутой, похожий на картофелину подбородок. – Равно как и то, что антидот вы получите лишь тогда, когда ответите на все мои вопросы. Но кое-что я вам все же могу предложить…

Он ставит перед Кайло два небольших фужера и поочередно наполняет их какой-то янтарной жидкостью.

– Пейте, – настаивает он. – Давайте же, Рен, там нет отравы. В конце концов, если вы опасаетесь, я буду пить то же самое, что и вы.

Бен неуверенно берет один из фужеров; его рука – единственная здоровая рука – страшно трясется.

– Ну давайте же, магистр. Для храбрости. Залпом.

Показывая пример, разведчик сам рывком опрокидывает в себя выпивку.

Наконец, собравшись, юноша делает то же самое, слегка кривясь от горечи напитка. Майор облегченно улыбается. Возможно, парень и в самом деле дошел до ручки.

– Кореллианские виски, – Бен мгновенно узнает любимое пойло Хана Соло.

Его пустой фужер с легким звоном опускается на край письменного стола.

– Крепковаты, – Диггон пространно машет рукой, как будто ведет светскую беседу. Однако тут же возвращается к основному предмету разговора: – Итак, магистр, перейдем к главному, если вы не против. Правила предельно просты. Я буду задавать вопросы, а вы – отвечать.

Он подзывает к себе дроида-секретаря, которого использовал для ведения проколола во время допросов преступника Рена еще на Центакс-I. Робот включает записывающее устройство.

– Расслабьтесь, – советует пленнику Диггон. – В конце концов, своим признанием вы оказываете услугу не только мне или Республике, но и себе самому.

В который раз Бен ловит себя на мысли, что своими франтовскими манерами майор отчасти похож на Хакса.

– Итак, я хочу знать, где скрывается Сноук.

– Малакор, – почти неслышно цедит Кайло.

Это звучит двояко. Еще в эпоху Старой Республики Малакор славился как этакое «темное местечко»; название планеты давно приобрело статус имени нарицательного. Сказать «на Малакоре» чаще всего означало попросту «у черта на куличках».

Диггона явно не устраивает такой ответ.

– Я бы попросил вас поднять голову, смотреть мне в глаза и отвечать четче.

Пленник медленно выпрямляется. Его глаза встречают прямой взгляд майора.

– Система Малакор, Внешнее кольцо, – повторяет он отчетливее.

Слабые бинарные сигналы свидетельствуют о том, что дроид приступил к записи.

Диггон ощущает нечто почти сверхъестественное: с виду он и вправду получил то, чего добивался много дней, однако не ощущает своей победы. В его сердце растет тревога.

– Малакор находится за пределами официальных границ Республики.

– Если позволите так выразиться, – едко замечает Кайло. – Ведь в последнее время Республика объявила своей вотчиной едва ли не все известные миры в галактике. Даже Мустафар, до которого ей прежде не было никакого дела.

– Все острите, Рен, – майор усмехается, чтобы скрыть волнение. – Вы должны будете показать это место на звездной карте.

Выдержав короткую паузу, заключенный согласно кивает.

– Я покажу…

Диггон подает дроиду знак сделать какие-то пометки.

– Но ни вам, ни Верховному канцлеру не удастся добраться туда, – внезапно заявляет пленник.

Майор изумленно приподнимает бровь. Внутри расходится неприятный холодок.

– Почему же?

Вдруг он понимает, что не может отвести взгляда от лица рыцаря, от темных глаз, в которых тонет и растворяется его собственная воля.

Мгновение паники сменяется пустотой; лицо Диггона становится пустым и безвольным.

– Потому что сейчас вы забудете наш разговор, – последнее, что он слышит, а затем сознание гаснет окончательно.

Теперь Кайло не скрывает усмешки. Даже странно, как ему до сих пор не представилось ни одного случая проверить, действуют ли на Клауса Диггона джедайские техники ментального контроля.

– Опустите оружие, – тихонько подсказывает он, ощущая опасную возню за спиной.

– Опустите оружие, – покорно повторяет майор.

Дроиды исполняют приказ безоговорочно. Охранников-людей Кайло оглушает при помощи Силы прежде, чем те успевают что-либо сообразить.

Юноша едва сдерживает восторг от ощущения, почти позабытого за эти несколько месяцев плена: Сила вновь слушается его; энергия всего живого услужливо сосредоточена в его руках, она приятно трепещет, слегка щекочет его сознание и как бы ласкается к нему. С непривычки это чувство кажется настолько сладким, настолько прелестным и упоительным, что Рен почти забывает о том, что использует Силу не совсем самостоятельно, и что нынешние его возможности, по большому счету, лишь взяты взаймы. Да и какая, в конце концов, разница? Когда речь идет о спасении, вопросы самолюбия неуместны – даже его больной разум еще способен это осознать.

– Прогуляемся, майор? – Бен кивает в сторону выхода и беззвучно обращается к Энакину, прося указать ему дорогу.

Они покидают кабинет.

Дежурящих снаружи подчиненных Диггона ожидает та же участь, что и их сослуживцев. Однако Кайло разумно решает прихватить с собой пару дроидов, чтобы их «прогулка» не выглядела излишне подозрительно.

Руководствуясь тайной подсказкой Призрака Силы, пленник ведет своих тюремщиков на нижний уровень, где должен быть скрыт потайной проход.

Кайло старается двигаться быстро, заставляя себя не обращать внимания на слабость. Он твердит шепотом, словно мантру, что больше не является забитым, почти обезумившим пленником; что он сумеет постоять за себя, главное – не отступать. Его уверенность понемногу растет, и даже боль в искалеченном теле отныне не кажется ему столь мучительной, как прежде.

Оказавшись внизу, Бен на несколько мгновений облокачивается на стену, чтобы передохнуть. В этот момент, убедившись, что здесь вероятность нежелательного столкновения с другими служащими разведки значительно ниже, он окончательно оглушает Диггона, предварительно заставляя того отдать приказ дроидам, чтобы те позволили заключенному идти куда угодно.

Вскоре он находит нужное углубление в стене, скрывающее потайную дверь. Глухо задраенная и почти слитая со стеной, она кажется невидимой; так что без участия своего призрачного проводника Бен ни за что не смог бы угадать, где она расположена.

«Открыть дверь можно только при помощи Силы».

Юноша кладет ладонь на металлическую поверхность и мысленно тянет ее на себя.

Телекинез срабатывает. Кайло встречает система сканирования, которая, хоть она и немного «одряхлела» за минувшие годы, еще способна работать. Лучи сканера мгновенно прощупывают тело визитера; каждую клеточку, считывая информацию, содержащуюся в хромосомах, как тайный код доступа.

«Этот выход предназначен лишь для Вейдера. Для него одного».

– Добро пожаловать, лорд Вейдер, – наконец, отзывается система механическим голосом.

Кайло, едва сумев подавить восторженный восклик, тотчас ныряет внутрь.

Его встречает слабо освещенный коридор, уходящий далеко вперед. Здесь душно, как в парилке. От раскаленных недр планеты идет невыносимый жар, и Бену приходится за неимением ткани, которую можно было бы использовать в качестве повязки, прикрывать рот ладонью, чтобы не обжечь себе легкие.

Он прощается с духом Энакина на ходу, торопясь выбраться за пределы замка. Однако успевает услышать, как призрак радостно и одновременно с немалой долей тревоги желает ему удачи…

«Как только ты покинешь замок, Сила, запертая здесь, будет для тебя недоступна».

Увы, Энакин не ошибся. Чем дальше Бен углубляется в туннель, тем тяжелее ему становится бороться за каждый шаг. Сила вновь покидает его, всецело отдавая во власть боли и слабости, которые после краткого перерыва обрушиваются волной на израненное тело, и лишь собрав в кулак всю свою волю, беглец умудряется медленно, но неуклонно продолжать идти. Где-то в пути он сорвал с плеча медицинскую повязку, которая свернулась жгутом и немилосердно резала кожу. Сломанные кости, кажется, опять сместились. Но сейчас Бену уже наплевать на все неудобства; спасение близко.

Наконец, выбравшись на поверхность и оглядевшись, он обнаруживает черный замок на приличном – около десяти километров – расстоянии, и в угасающем сознании Бена проскальзывает вымученное изумление: неужели он в самом деле преодолел весь этот путь?..

Он сразу понимает, где оказался. Поодаль, не более чем в трехстах метрах, виднеются развалины старых ангаров и посадочной платформы, очевидно, примыкавшей некогда к одному из цехов знаменитой горнодобывающей фабрики, которая, как он слышал, несколько лет назад была разрушена до основания мощным вулканическим выбросом. Чуть в стороне пролегает один из берегов огненной реки – той самой, что когда-то едва не погубила владыку Вейдера, преобразив его в калеку.

Бен задумывается: сколько прошло времени после его побега? Должно быть, несколько часов? Или дней?.. Вероятнее всего, Диггон уже успел очухаться, и сейчас сбежавшего пленника наверняка разыскивают повсюду. Надо найти укрытие. Впрочем, кое-какая фора у него все же имеется; наверняка, преследователям не сразу придет в головы, что беглец в его немощном состоянии сумел забрести так далеко.

… Земля под ногами раскалена. Выжженная дотла, расчерченная рисунком тонких артерий, по которым бежит жидкий огонь. Что-то громыхает вдали – там, где крохотные протоки лавы соединяются в одно.

Бен плетется, почти не разбирая дороги.

Сделав еще несколько шагов, он падает на колени.

«Рей!.. Помоги! Помоги мне…»

Он зовет ее, зная точно, что она услышит…

… Когда последние воспоминания Кайло донеслись до ее разума, Рей резко распахнула глаза, с ужасом сознавая, что все-таки позволила усталости себя побороть.

========== XXXXIII ==========

В первую секунду Рей так испугалась, что готова была возненавидеть себя за эту, в сущности, милую, детскую оплошность. Дважды за последние несколько часов этой девушке пришлось спасаться бегством – сперва с Малакора, а затем и с Мустафара. Она была истомлена. Кроме того, она все еще ощущала Кайло – а теперь по какой-то туманной причине она чувствовала его, казалось, сильнее, чем когда-либо; и его слабость, возможно, в какой-то степени передалась и ей.

Учитывая все эти обстоятельства, можно было простить ей внезапный сон, к тому же, довольно кратковременный – о том, что Рей спала недолго, можно было догадаться просто потому что, открыв глаза, она увидела за лобовым стеклом все те же полосы звездного света; да и бортовой компьютер наверняка разбудил бы ее, предупредив о скором выходе из гиперпространства.

Однако сама девушка не могла себя простить. Тот факт, что она позволила себе заснуть в такое ответственное время, казался ей ни много ни мало предательством – предательством, в первую очередь, собственного своего настроя: своего беспокойства о том, что происходит за дверями медицинского отсека; ведь сладкая дремота, как ни крути, с волнительным ожиданием никак не вяжется.

Как только Рей пришла в себя, она раздраженно ударила кулаком по консоли, а затем, прижавшись к кулаку краем лба, чуть слышно проскулила: «Дура…»

Мало того, что она заснула в столь неподобающей ситуации; но также она вновь позволила сознанию Кайло полноценно проникнуть в ее сознание, непреднамеренно поддаваясь их ментальным узам. А Бен точно не пожелал бы делиться воспоминаниями о своей боли ни с кем – и почему-то ей думалось, что с ней в первую очередь.

– Трипио!

Дроид, сидевший чуть поодаль, тотчас встрепенулся.

– Трипио, как долго я спала?

– Вы спали, госпожа? – тот заохал и стал резко вертеть головой, очевидно, не зная, что ответить. – Полагаю, не более нескольких минут…

Рей трудно было в это поверить, однако, взглянув на хронометр (только сейчас она догадалась сделать это), девушка убедилась в правдивости заверений старого робота. Компьютер свидетельствовал, что до окончания пути еще больше получаса.

Всего несколько минут – но в ее сознании за это время пронеслись дни, недели, как такое может быть?..

Ее разума коснулась смешная и жалобная мысль – о том, как мало она, Рей с Джакку, еще знает о действии Силы.

Рей наскоро растерла лицо руками и поднялась, чтобы пройти к умывальнику.

– Магистр еще не выходил из медотсека? – спросила она, когда, пошатываясь, прошла мимо Трипио.

– Боюсь, что нет. Мастер Люк запер дверь и не выходил на связь по внутреннему каналу.

По голосу дроида можно было понять, что тот тоже весьма встревожен. В него не было заложено медицинских навыков, и в человеческой физиологии C-3PO понимал весьма немного. Однако даже его поверхностного взгляда оказалось достаточно для беспокойства: он видел, что мастер Бен был больше похож на мертвеца, чем на живого.

Добредя до санузла, Рей машинально прикрыла дверь и включила воду. Она подставила обе ладони под ледяную струю, радуясь ощущению прохлады, живо ласкающей ее кожу, и потихоньку прогоняя последние остатки сна.