Текст книги "Исправляя ошибки (СИ)"

Автор книги: Раэлана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 62 страниц)

Вскоре ее меч был окончательно готов. Тонкая, удлиненная рукоятка с двумя симметричными полюсами; каждый со своей системой линз и активаторов, со своими полями настроек, подобранными индивидуально под каждый из клинков (кристаллы, подаренные Теем, хоть и являлись близнецами, но на поверку оказалось, что они испускают отнюдь не равный свет; при одинаковых параметрах длины и мощности лезвия одно получалось ярче другого). Рей добавила сенсорное управление, позволяющее активировать оружие простым прикосновением к специальной области, и заставляющее лезвие гаснуть автоматически, если меч вдруг выпадет из рук.

***

Теперь Рей была порядком наслышана об истории ордена Рен.

Это Тей рассказал, что у Дарта Вейдера, хотя формально тот до конца жизни сам считался лишь учеником, имелись собственные последователи, среди которых не все являлись чувствительными к Силе, но все были фанатично преданы своему владыке и только в нем видели будущее галактики. «Руководство Альянса, конечно, пыталось представить Вейдера, лишь как безжалостного палача, но это далеко не так, – подчеркнул темный рыцарь. – Поверь, пока владыка Вейдер был жив, вокруг него собирались люди – немало людей, – которые любили его и готовы были следовать за ним, куда угодно».

Еще при жизни темный лорд готовился к тому, чтобы, низвергнув императора Палпатина, самому возглавить и Империю, и орден ситхов. К исполнению этих своих планов Вейдер и пытался привлечь сына, когда, повергнув Люка на Беспине, открыл ему правду и призывал перейти на сторону Тьмы.

Формально главнокомандующий имперского флота охотился на джедаев, жестоко истребляя их. Однако он вовсе не пренебрегал знаниями джедаев. Он жадно разыскивал источники этих знаний – джедайские голокроны, и с охотой внимал скрытым в них голосам. Его ученики утверждали, что эта привязанность владыки и вылилась в культ Единой Силы; что Вейдер до последнего верил в свое высокое предназначение и искал пути, как осуществить древнее пророчество.

После гибели своего учителя, своего идола, его приверженцы вынуждены были скрываться. Большая их часть отправилась на Кореллию. Новая вера росла и крепла среди отбросов общества: бродяг и преступников, пока некто, назвавший себя Верховным лидером, не выказал заинтересованность в том, чтобы взять орден под свое покровительство. Остальное девушка уже знала благодаря воспоминаниям Кайло.

В храме присутствовали и другие рыцари, однако они (насколько Рей могла понять, наблюдая за ними) являлись младшими членами ордена – послушниками, учениками, слугами. Былая верхушка ордена, пережившая побоище, учиненное новым магистром и его сторонниками, постепенно растворилась, тихо уничтоженная главенствующей семеркой. Ныне храм на Малакоре находился всецело в ведении Кайло Рена и его приспешников, его ближайших друзей. До самого его исчезновения они являлись его свитой, его апостолами – его учениками, товарищами и братьями. Некогда эти шестеро своими руками подняли его над толпой и над телами убитых собратьев по вере, чтобы возвести на пьедестал.

Они строго и ревностно оберегали завоеванные позиции и не терпели посторонних в своем тесном кругу приближенных магистра.

За право стоять рядом с Избранным в лучах его славы эти шестеро платили ему беспрекословной верностью, готовые исполнить всякий его приказ точно и молниеносно. Они напоминали вышколенных псов, готовых без раздумий разодрать глотку любому, лишь бы получить причитающуюся им долю ласки и угощения. Они не подчинялись Сноуку; они подчинялись лишь Кайло – тому, кто являлся частью ордена Рен. Друг друга они называли «братьями», но Кайло – только «магистром».

Таким образом, дружеские отношения главы ордена и его товарищей выглядели довольно двояко: с одной стороны, они были добровольными, основанными на искренней привязанности, но с другой – отчетливо напоминали подобострастие слуг в отношении господина. Нет более лицемерного и отвратительного зрелища, чем вид дружбы и восхищения – когда-то, вероятно, вполне искренних, – но теперь заезженных до седьмого пота, выродившаяся в такое вот подобие рабской привязанности.

Однажды Рей беседовала с одним из рыцарей – тем единственным, кто не принадлежал к расе людей. Молодой иктотч носил имя Шив Рен (очевидно, прежний магистр ордена был поклонником павшего режима, и не удержался от соблазна наречь одного из своих учеников в честь покойного императора). Но чаще товарищи называли этого парня просто «Пятым», либо «Красным», явно намекая не столько на оттенок кожи, сколько на особую воинственность его вида. Почему-то гостье оказалось проще сойтись с ним, чем со всеми остальными обитателями храма.

– Мейлил – лучший друг Кайло, верно? – как можно более непринужденно поинтересовалась Рей, уверенная в том, что сейчас, в отсутствие магистра, именно Мейлил Рен стал считаться негласным главой ордена.

Красный покачал широкой головой.

– Не совсем так. Мы все были друзьями нашего магистра. Все верно служили ему. Каждый был готов отдать свою жизнь, если Кайло прикажет нам.

– Потому что он – внук Дарта Вейдера? – Рей слегка нахмурилась.

– Потому что он был лучшим среди нас. Руководствуясь одной лишь выдумкой, он собрал оружие, которому нет равных. Он в одночасье покорил себе орден, а затем вдохновил нас вырезать всех джедаев, даже детей. Я знаю, что поступок этот сам по себе вызывает у тебя мало восхищения. Но тогда… – Иктотч вдруг замер на полуслове. Затем, подобравшись немного, виновато выдохнул: – Наверное, самым честным было бы признать, что каждый из нас завидовал Кайло – его отчаянной храбрости, его твердости, его глубокой и неутомимой вере. Никто из нас не смог бы зайти так далеко, как зашел он.

Рыцарь умолк.

Рей тоже молчала и, потупив взгляд, старалась осмыслить услышанное.

Неожиданно Шив добавил, слегка улыбнувшись:

– Но кто действительно был настоящим другом Кайло, так это Тей.

Рей не поверила этому. Растерянно хлопая глазами, она уставилась на собеседника. Сказанное иктотчем было или выдумкой, или одной из величайших тайн человеческой души – тайной падения любви и ее преображения в ненависть и презрение.

– Как же так?

Пятый только пожал плечами.

– Тей был первым среди нас, кто подружился с Кайло, когда тот еще не имел ни меча, ни имени, а был всего лишь одним из учеников – ничем не лучше любого из нас. Тей ходил за ним хвостом, восхищался всем, что он делал. Любой мелочью.

– А потом?

– Не знаю… наша вера и наши обычаи суровы. Не все способны это выдержать. Я полагаю, Тей никогда не желал судьбы воина Рен. Он был бы счастлив прожить обычную жизнь со своей возлюбленной – с той самой, с которой он продолжал встречаться, невзирая на запрет магистра, – Шив вдруг засмеялся каким-то резким, гаркающим смехом. – Брат Тей полагал, что о его романе с той тви’лечкой никто не знает, а на самом деле весь храм был в курсе. Братия терпела, сколько могла, даже Кайло до поры закрывал на это глаза. Но когда его терпение лопнуло, пригрозил Тею, что убьет эту девицу, если еще раз увидит ее рядом с ним.

– Но дело ведь не только в Чале, – Рей улыбнулась, переминая в руке какой-то камешек.

– Конечно, не только в ней, – кивнул иктотч. – Незадолго до того, как Кайло оставил храм, чтобы отыскать Люка Скайуокера, они с Теем крепко повздорили, так что, окажись на месте этого дурака кто-нибудь другой, Кайло наверняка схватился бы за меч. Тей пытался что-то доказать магистру. Он говорил, что Кайло слепо подчинил орден воле Сноука, и что философия Верховного лидера искажает саму суть нашей веры в Единую Силу. Наконец, он начал утверждать, что никому не дано познать в равной степени и Добро, и Зло, и что никто не способен служить одинаково и тому, и другому.

– А ты сам веришь в это? – внезапно спросила девушка, немного прищурив золотисто-карие глаза.

Шив грустно вздохнул.

– Иной раз я готов согласиться с Теем. Существование на стыке между Добром и Злом мучительно. Эта двойственность противоестественна, она противоречит самому замыслу Силы. И заставляет нас каждую секунду разрывать себе душу. Кайло… он родился с этой двойственностью, его потенциал в Силе всегда был невыразимо больше, чем у любого в ордене. Мы, его друзья, почувствовали это еще до того, как узнали, что наш товарищ – это внук Избранного. Ему дано пройти по грани, используя возможности и Тьмы, и Света, но что касается всех остальных…

– Кайло тоже мучился, – вставила Рей онемевшими губами.

Прежде она не могла представить, чтобы молодой магистр принуждал других к тому, от чего ему самому приходилось страдать.

– Если и так, он не показывал этого, утверждая, что стоек к соблазнам Света, и что Свет и Тьма, по сути, вовсе существуют только в нашем представлении. Стоит отказаться от навязанных обществом понятий – и можно познать Силу во всех ее проявлениях.

– И при этом, уничтожив самое себя, – заключила девушка, тяжело прикрыв глаза и потирая виски.

Впрочем, чему тут удивляться? Кайло был слишком горяч и порывист. Он, словно малое дитя, хотел верить, что это не с ним что-то не в порядке, а что неправильным является целый свет. Его стремление все переиначить вокруг, подстроить под себя, иной раз вовсе выворачивая наизнанку, на самом деле было свидетельством его внутреннего страха перед самим собой.

Внезапно иктотч спросил, слегка понизив голос:

– Это правда, что Люк Скайуокер погиб?

– Кто тебе сказал об этом?

– Тей, конечно. Он сообщил, что последний джедай покончил с собой, чтобы не стать добычей Первого Ордена. Это так?

– Я не знаю, – вынужденно слукавила Рей. – Я была там и слышала выстрел; а еще слышала, как о его смерти рассказывают штурмовики. Но в мыслях учитель все еще говорит со мной.

– Такое нередко случается: связь ученика и учителя не гаснет даже тогда, когда один из них сливается с Силой.

– Как бы то ни было, – подытожила Рей с горделивым видом, – я до сих пор считаю себя его падаваном, и другой наставник, кроме магистра Скайуокера мне не требуется.

– Тогда почему ты здесь? – спросил иктотч, наблюдая за ней с усмешкой.

Столь хрупкое и светлое существо, как эта девица – талантливая, однако совершенно несведущая – было последним, кого он мог представить себе среди суровых адептов ордена Рен.

Рей ответила:

– Потому что судьба привела меня сюда. Больше мне идти было некуда. В галактике не осталось джедаев, у которых я бы могла учиться.

– А что помешало тебе обратиться к Сноуку? Он ведь хотел, и даже, кажется, собирался принудить тебя стать его ученицей.

– К Галлиусу Рэксу? – девушка недовольно фыркнула. – Я не собираюсь быть его рабыней.

– Многие дорого бы отдали, чтобы угодить в такое «рабство», – заметил рыцарь.

– Но не ты, Пятый. И не твои друзья.

Иктотч ничего не сказал в ответ.

***

Не только Шив Рен, но и другие рыцари рано или поздно перешли от недоверчивости к расположению в адрес своей гостьи. Превозмогая их настороженное отношение, Рей день ото дня была сдержана, доброжелательна, обходительна, мила, и, во всяком случае, старалась казаться неглупой. Хотя многие разговоры – о религии, об истории джедаев, или даже об элементарных навыках одаренного – до сих пор не могла поддержать из-за отсутствия знаний, поэтому в большинстве случаев, если только к ней не обращались напрямую, помалкивала, предпочитая слушать, а не болтать самой.

Разумеется, Рей с самого начала старалась придерживаться определенной дистанции, которую предполагают общеизвестные приличия, а также понятия о различиях пола и о мужском инстинкте, о котором девушка, к сожалению, успела узнать не понаслышке. Потому она не выпускала из памяти тот факт, что является единственной женщиной в обществе мужчин – мужчин, к тому же, лишенных права на естественные семейные отношения, однако не всегда способных совладать со своей природой. Поначалу всякий раз, уходя на ночь к себе, Рей запирала дверь комнаты и старалась спать как можно более чутко (что, впрочем, не составляло для нее проблемы; на Джакку юная мусорщица вынуждена была каждую ночь спать вполглаза, переживая, как бы у нее не украли найденные детали).

Так продолжалось до тех пор, пока девушка не убедилась, что, во всяком случае, в отношении нее ни у одного из рыцарей не появлялось никаких связанных с развратом намерений.

Причина крылась вовсе не в робости этих молодых мужчин, и уж точно не в их плотской несостоятельности (как уже было сказано, иные из них любили иногда побыть в женском обществе). Дело было в самой Рей, чья красота, хотя она сама по себе и не вызывала сомнений, скрывала в себе что-то целомудренное, неприступное. Какое-то сияние неприкосновенной чистоты и тайной силы привлекало мужчин и одновременно отталкивало их. К тому же, она, Рей, стояла в шаге от того, чтобы заявить свои права на главенство в ордене – она еще не объявила об этом, однако знала, что имеет право так поступить. А значит, она являлась негласным членом братства, и желать ее для любого из рыцарей было сейчас все равно, что желать родную сестру.

В конце концов, даже Мейлил, самый суровый среди этой шестерки, однажды признался в разговоре с Теем, что готов допустить его правоту в отношении девушки.

– Рей с Джакку… – задумчиво протянул он. – В ней что-то есть…

Что-то опасное и вместе с этим пугающе притягательное. Что-то, чему подчас трудно противиться. Ее вечное спокойствие, ее странная и порой раздражающая прозорливость, наконец, ее способность схватывать знания налету – все это служило как бы насмешкой над каждым из них. И Мейлил боялся даже представить, как оскорбительно было для Кайло проиграть дуэль необученному новичку, однако сейчас, познакомившись с Рей поближе, никто из рыцарей уже не считал эту историю такой уж несуразицей.

– И это «что-то» – Тьма, скрытая за сверкающим пологом Света, – ответил Тей, довольно усмехаясь.

Мог ли он не радоваться тому, что его выдумка оказалась, похоже, удачной?

– Эта девушка похожа на Кайло, – сказал Мейлил, – во всем, кроме одного – она не находится в конфликте с собой.

Говоря так, он лишь озвучил то, что уже некоторое время держалось в умах у всей братии. Вопрос, который был, по сути, ничем иным, как предательством не только в отношении своего магистра (возможно, еще живого и нуждающегося в помощи), но и в отношении самой своей веры в величие Дарта Вейдера как Избранника Силы. Что, если вовсе не потомок Вейдера, не Кайло Рен является тем идеальным воином, который способен привести Силу к равновесию? Тогда выходит, что их орден все последние годы шел ошибочным путем; и что девушка была, в конечном счете, послана им самой Силой, чтобы они получили возможность исправить ошибки прошлого и обрести то, чего до сих пор обрести никак не могли – согласие между Светом и Тьмой, заветное равновесие и могущество.

– Нам необходимо надежно скрыть эту девушку от Первого Ордена, – заключил Мейлил.

Он предполагал, что Сноук не оставит своей затеи привлечь Рей на свою сторону или, на худой конец, убить ее, чтобы никто не смог вырастить из нее врага новой Империи. И конечно, рано или поздно Верховный лидер догадается, что его желанная добыча скрывается на Малакоре. Тогда у него будет повод обвинить в предательстве не только Тея, но и весь орден.

– Я думаю, братия меня поддержит, если мы временно покинем храм и удалимся.

– Удалимся – куда? – недоуменно переспросил его брат в учении.

– На Фелуцию.

– Но почему именно туда? – вовсе растерялся Тей.

– Это труднодоступный и мало примечательный мир, – пояснил Мейлил. – Никому не придет в голову искать нас там, как, скажем, на Кореллии. Мы можем поселиться в одном из заброшенных строений, ранее принадлежавших Конфедерации независимых систем. Скрывшись среди джунглей, мы беспрепятственно обучим девушку путям Силы. Тогда и увидим, на что она способна. Впрочем, – добавил рыцарь, – это должно быть единодушным решением братии. Необходимо держать совет. И разумеется, спросить согласия у твоей юной джедайки.

– Полагаю, она не откажется, – уверил брата Тей и улыбнулся.

***

… Рей сидела, опустив голову, на голом камне и неторопливо теребила пальцами край своей туники. Она ожидала ответа – ожидала горячо и трепетно, со всей страстью детского сердца, которое одно способно верить в невозможное.

Вокруг нее раскинулся склеп – место, где хранился прах павших воинов Рен, чьи тела обычай велел сжигать. Здесь царило безмолвие и мрачное, томительное ощущение вечности, нависшей над головой свинцовой глыбой.

Не сразу Рей сумела отыскать среди прочих памятников тот, что принадлежал ее отцу. Таблички с именами заменяли маски. Десятки устрашающих черных масок висели по стенам, рядом с углублениями, внутри которых и стояли железные урны, скрывающие то, что осталось от былых поколений темных рыцарей. Где-то среди них покоился прежний магистр ордена, сраженный мечом Кайло Рена. И другие рыцари, сражавшиеся в тот день за свою независимость, за право не подчиняться приказам Рэкса.

Девушке не оставалось другого. Ей пришлось обойти весь склеп, поочередно касаясь каждой маски, до которой она только могла дотянуться, а если не дотягивалась, она трогала стену вокруг, при помощи Силы считывая информацию о том, что в них скрыто. Она старалась почувствовать Дэрриса, и в тайне надеясь вновь услышать его теплый, полный любви и тревоги голос: «Оставайся здесь, солнышко…»

Она звала его:

«Я здесь! Где же ты?»

Ей только и оставалось, что повторять эти слова, подобно заклинанию.

Все это время, посвященное тренировкам, медитации, сбору меча и беседам с рыцарями, Рей не забывала о своей главной цели, и часто искала в архивах храма информацию или просто расспрашивала других о Рейми Дэррисе. Так она однажды увидела то самое единственное сохранившееся его изображение, которое некогда довелось увидеть и Кайло. И вид бравого молодого мужчины со светлыми кудрями только прибавил ее сердцу уверенности в том, что этот человек – тот самый обладатель таинственного голоса; тот, кого она созерцала доселе лишь один раз в своем видении: истерзанного, сломленного, отчаявшегося.

Вскоре Рей услышала и про здешнее захоронение, и тотчас поставила себе цель отыскать его во что бы то ни стало. Чтобы соблюсти традиции, Галлиус Рэкс, собственноручно казнив своего ученика, распорядился доставить его тело в храм для достойного погребения (а заслуживает его дезертир, или нет, решить предстояло магистру).

И вот, она здесь. Она пришла, готовая внимать ему из-за границы Силы. Ее душа распахнута и ждет лишь, чтобы дух отца наконец откликнулся.

«Где ты?!»

Он говорил с нею, когда она не ожидала этого; но сейчас, когда она сама взывает к нему, отец молчит.

«Папа, где же ты?»

По щекам Рей начали катиться слезы.

Она натуженно вспоминала, стараясь воскресить в своем сознании картины того, как папа Рейми учил ее езде на спидербайке и пониманию бинарного языка дроидов. Он показывал, как собирать и разбирать различные механизмы и, если только он бывал дома, то каждый вечер приносил ей стакан теплого молока, чтобы дочке лучше спалось. Он называл ее «солнышко», потому что прежде это прозвище принадлежало маме. Свою мать маленькая Кира не помнила, но всегда носила цветы на ее могилу; и отец говорил, что у нее материнские глаза…

Интересно, что из этих воспоминаний являются правдой, а что – пустой фантазией отчаявшейся сироты?

Наконец, она обнаружила то, что искала. Маска Д’ашора Рена была собрана из узких металлических пластин, лежащих одна на другой. Они складывались в какой-то устрашающий орнамент, оставляя относительно гладкой лишь область визоров и аппарата для дыхания.

«Папа…» – вновь несмело позвала она, присев рядом прямо на камень.

Она нервничала и, теребя край своих одежд, одновременно покусывала нижнюю губу и постоянно оглядывалась, хотя сама толком не понимала, что надеется увидеть.

Почему же он молчит? Столько лет отец пытался достучаться до нее, и вот теперь, когда она сама пришла к нему, он по каким-то причинам не желал или, что вероятнее, не мог отозваться.

Девушка прикрыла глаза на мгновение, изо всех сил стараясь справиться с разочарованием. Ей оставалось уверять себя, что она обязательно услышит его. Именно здесь и, возможно, очень скоро. Потерянная маленькая девочка, ищущая лишь призрачный след прошлого. Даже слабый знак, даже просто легкое ощущение его присутствия сейчас привело бы ее в восторг.

Проходили минуты. В какой-то момент Рей начала говорить вслух, перечисляя все, что помнила или только хотела думать, что помнит из их былой жизни. Трудно сказать, зачем она это делала – потому что надеясь привлечь таким образом дух своего родителя, или же просто для того, чтобы скоротать время.

– Помнишь, как мы с тобой любили бродить среди болот, собирая ягоды?.. – бормотала она, глядя себе под ноги.

Эти воспоминания, даже если не все их них были истинными, составляли для нее настоящий клад, самое ценное ее сокровище.

Теперь тишина уже не так томила сердце, как еще несколько мгновений назад. Рей все меньше замечала ее, продолжая говорить сама с собой.

– А однажды, когда я подвернула ногу, ты сказал, что совсем запретишь мне ходить в лес, если я не буду осторожнее… Каждый раз, когда ты улетал, я забиралась на крышу и сидела там до поздней ночи, глядя на звезды и гадая, на какую из них ты подался в этот раз. Я скучала по тебе, всегда так скучала! Ты оставил меня на заставе Ниима, обещав, что вернешься, но так и так прилетел за мной…

Девушка замолчала, давясь слезами.

А потом она наконец почувствовала долгожданное движение Силы. Что-то незримое и до дрожи знакомое едва уловимо коснулось ее разума, как будто пыталось понять, как можно лучше разглядеть саму суть стоящей перед ним девочки.

Рей ждала, с бодрой готовностью, радостно и поспешно убрав все ментальные щиты, чтобы позволить явившемуся на ее зов сгустку энергии увидеть, кто она и для чего сюда пришла.

«Как тебя зовут?» – спросило нечто в ее мозгу.

«Кира, – ответила девушка. К ее горлу подкатил ком. – Кира Рей Дэррис. Это я, папа!..»

Странное смешение сострадания и разочарования стало ответом на ее слова.

«Ты – не моя дочь».

Это было сказано ей с поистине безжалостной убежденностью, безо всяких сомнений и раздумий.

Глаза Рей на мгновение расширились от горя и ужаса, как если бы ее грудь пронзило что-то острое и смертоносное. Дыхание ее на миг остановилось. Казалось, если не сама девушка, то душа ее готова умереть.

Она рывком поднялась на ноги и пробормотала растерянно:

«Но ты… ты говорил со мной… я тебя слышала…»

«Я говорил со своей дочерью. Ты – и она, и не она одновременно; но все же, скорее, нет, чем да. Моя дочь погибла. Ты… ты – та, что выпила ее душу…»

Призрачный голос был полон сухой, запекшейся боли. Горестная бестелесная сущность обречена в посмертии вечно искать родное дитя. Но ей не дано его найти, ибо дух Киры Дэррис снискал иную судьбу, оказавшись в плену чужого тела.

А Рей? Несчастная девочка прижала ладонь ко рту. Ее рассудок никак не мог принять услышанное. Как все это может быть? Она – не Кира? Не та, что была предназначена в качестве жертвы ордену Рен? Не та, что училась кататься на байке у своего отца и не та, что кричала «Вернись!» вслед удаляющемуся кораблю? Вот что скрывал странный блок, запретная дверь в ее памяти! Все это – не ее воспоминания; эти воспоминания были бессознательно украдены ею у ребенка, некогда расстрелянного в пустыне. Точно так же, как она украла у Кайло его способности.

Страх охватывал ее постепенно, словно вода во время прилива; по мере осознания правда казалась все более тяжелой, нестерпимо тяжелой. Что за чудовище спрятано в ней? Что это за таинственная и страшная тайна?..

Несколько мгновений Рей пребывала в ступоре. Затем она медленно попятилась, сделав несколько шагов в сторону выхода. И вдруг, вздрогнув всем телом, бросилась бежать без оглядки. Все равно куда, лишь бы подальше! Скрыться, спрятаться, исчезнуть… Она спасалась бегством от неведомого монстра, с которым только что столкнулась. Но можно ли от него убежать, если монстр – это она сама?

Она бежала долго, и даже когда дыхание ее стало разрывать грудь, девушка не прекратила бег и не сбавила темпа.

Сейчас Рей не могла думать ни о чем, но если бы ей пришлось – тогда, наверное, первая мысль ее была бы о том, что худшего с нею произойти уже не может. Однако когда люди, погруженные лишь в свое несчастье, так полагают, они чаще всего ошибаются. Надменному себялюбию горя свойственно все преувеличивать.

Рей ошибалась тоже.

Видение Силы застало ее врасплох. За одним из поворотов девушка внезапно остановилась, тяжело дыша сквозь огонь, вздымающийся в груди. В этот момент она увидела его.

Земля под ногами раскалена. Выжженная дотла, расчерченная рисунком тонких артерий, по которым бежит жидкий огонь. Что-то громыхает вдали – там, где крохотные протоки лавы соединяются в одно. Пламенная река не останавливается ни перед чем; огонь не замечает причиняемых им разрушений.

Слева, на пересечении узкого фьорда между двумя каменистыми берегами чернеет что-то. Приглядевшись, Рей различает взглядом очертания строения, похожего на крепость. Две высокие башни, пологие шпили которых устремлены друг к другу.

Внезапно девушка ловит себя на мысли, что это место ей знакомо, но почему – этого она понять не может.

На нем почти нет одежды. Только обрывки ткани, закрывающие бедра и ноги до колен. Полотно обнаженного тела не скрывает письмена боли, запечатленные то тут, то там алыми пятнами: глубокие раны, похожие на следы не то ножа, не то широкой плети, виднеются на спине, на животе и на груди. Один из них пересекает ребра и уходит вверх, к плечу, которое выглядит неестественно выше другого.

С первого взгляда видно: его избивали. Хладнокровно и, похоже, довольно продолжительно. Но есть что-то еще… Рей не может разобрать, что именно, хотя картина его боли сейчас видна ей невероятно отчетливо.

В его теле пробита невидимая взгляду брешь, через которую медленно, мучительно вытекают жизненные силы. Не обычная физическая травма, нет; тут другое…

Рей содрогается, осознав, что он умирает.

Сделав еще несколько шагов, он падает на колени.

«Рей!.. Помоги! Помоги мне…»

Он зовет ее, почему-то зная точно, что она услышит.

Ее душу охватывает жалость.

– Бен!..

Сквозь ее утробный, полный рыданий, крик впервые слышится нечто угрожающее, чуждое свету кротости и целомудрия. Это вызов – вызов всем несчастьям, самой судьбе. Самой неумолимой смерти. Столько всего свалилось на нее, но этого человека – будь он враг ей или друг, – она никому и ничему не отдаст. Слишком многое связывало их. И Рей не желает, чтобы эта связь оборвалась сейчас.

– Бен, не умирай! – Так, с вызовом, кричит, исходя на рык, скрытое внутри нее чудовище, которое не намерено отступать. – Не смей умирать!

Злость поднимается в ней вместе с отчаянием. Девушка безотчетно протягивает к нему руки.

Кажется, Бен слышит ее. Он поднимает глаза и осторожно, словно слепец, тянется здоровой рукой к ней навстречу. Но в следующий миг глаза его закатываются, и юноша с легким стоном опускается наземь лицом вниз.

Комментарий к XXXVII

С трудом удержалась, чтобы не сделать подзаголовка: «Белоснежка и шесть Ренов + один в голове».)))

* Автор не является поклонником Асоки Тано. Посему попыталась вставить сюда ее историю как можно мягче и абстрактнее. И да, в этой версии, как ясно из текста, она таки погибла.

========== XXXVIII ==========

«Помочь… помочь ему…»

Рей, задыхаясь, летела вперед, петляла между галереями и переходами, руководимая лишь одной надеждой – не опоздать. Она видела, в каком состоянии был Кайло, и отлично понимала, что дорога каждая минута.

Видение заставило ее позабыть собственные слезы. Теперь она не думала о прошлом, не пыталась разгадать его загадок – для этого у нее попросту не имелось лишнего времени. Важным было только настоящее: растерзанное тело среди огня и пепла, полный страдания и усталости взгляд и зов, до сих пор звучащий в ее мозгу:

«Помоги! Помоги мне!..»

О, Сила… у Рей болезненно сжималось сердце.

У нее не было права медлить. Не было ни одного лишнего мгновения для раздумий. Она не могла сейчас гадать, отчего так рьяно, так неистово стремиться вновь вытащить злейшего своего врага из передряги, в которую тот угодил, вероятно, опять-таки исключительно по собственной вине. Ведь она, Рей, оставила его в руках любящей матери, в безопасности, окруженного заботой и любовью, которых он, к слову, нисколько не заслужил.

Он был злодеем; он был убийцей. Он погубил одного ее друга и тяжело ранил другого. И, вероятнее всего, если останется жив, то попытается при следующей их встрече убить ее саму.

Помогать ему, по зрелому размышлению, было безумием.

Жалеть его – безумие. Верить ему – безумие. Любить его – безумие…

Но сейчас все эти доводы разума не имели ровно никакого значения. Рей отбросила их, не задумываясь и не пытаясь задумываться о последствиях своего решения. Быть может, она бессознательно руководствовалась той самой простой и безусловной истиной, что не философские воззрения и не умения владеть Силой отличают джедаев, истинных служителей Света и Добра; только любить и сострадать означает быть джедаем. Такова была ее детская убежденность, всецело продиктованная сердцем. Она постановила для себя идти этим путем; и отныне ничто не способно было остановить ее. А значит, в этот раз, решив помочь Кайло Рену, Рей шла на этот шаг уже не из страха перед собственными демонами, но по другим, более высоким причинам.

Ее душой владел испуг; однако было и еще кое-что, скрытое за самой тайной из дверей сознания – упоение открывшейся в ней решимостью и даже, возможно, облегчение. Облегчение, в первую очередь, оттого, что теперь, после всего, что она видела, ее внутренняя борьба – борьба, которую девушка вела столько месяцев, – вдруг странным образом потеряла всякий смысл. То, что ее недруг был слаб и нуждался в помощи, и то, что он призывал именно ее, смирив ненависть и гордыню, – эти обстоятельства при всех пугающих их сторонах, имели одно преимущество, которое Рей, быть может, не сознавала, но зато чувствовала всей душой – именно оно уничтожало всякие границы между жалостью и любовью, превращая оба эти чувства лишь в две ипостаси одной сути. Оно освобождало ее от сомнений, давая право больше не задумываться – право, идущее от самой Вселенной, и потому являющееся непреложным.

Ах, Рей! Ах милая, гордая девочка! Если бы она только могла представить, как опасно ее сорвавшееся с цепи и стремительно растущее чувство! Если бы она знала, как похожа в своем очаровательном безумии на юную Лею Органу, которая без малого год разыскивала любимого, похищенного у нее злой судьбой, по всей галактике; а отыскав Хана, она собственноручно задушила его мучителя, короля преступного мира, которого побивались даже некоторые прихлебатели Палпатина. Повинуясь своему чувству, такому же пламенному и стремительному, Лея оставила Альянс и посвятила себя их самопальному браку с генералом Соло – пусть лишь на несколько месяцев, зато самозабвенно и без остатка. В вихре этого чувства был зачат Бен, и уж в нем-то оно, это самое чувство – эта смесь стихийной страсти и всепоглощающей отваги – воплотилось наиболее полноценно.