Текст книги "Исправляя ошибки (СИ)"

Автор книги: Раэлана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 62 страниц)

Минуют целые часы. В безмолвии медитации время тянется куда медленней, чем обычно, а девушке, непривычной к такой безмятежности духа, и вовсе кажется, что оно застыло, захватив ее, как муху, в кокон паутины. Изредка Люк шепчет что-то вроде: «Почувствуй его, живой поток… как Сила проходит сквозь тебя…» Едва различимый звук его голоса – словно часть вязкой тишины, окружившей их. Другие отголоски внешнего мира, которые не нарушают, а наоборот, дополняют ее – это звучащие в лесу шорохи и писк насекомых над самым ухом.

Рей кажется, что она может отсюда слышать прибой далеко внизу, а еще – редкий приглушенный вой Чубакки, который в ее отсутствие как всегда копается в корабле, и попискивания R2, который наблюдает за ним. Если поднатужиться, можно ощутить и жар местной звезды, как если бы девушка находилась в опасной близости от нее. Можно почувствовать, как крылья белоснежных созданий, что гуляют над океаном, снова и снова мерно рассекают воздух… Мимоходом в голове возникает мысль, которая очень нравится бывшей мусорщице: «Вот, что такое Сила! Не умение ловко махать сейбером, не способность поднимать предметы в воздух, или проникать в чужие умы. Это волшебное единение с миром, способность как бы созерцать изнутри душу любого живого существа».

И даже с закрытыми глазами Рей видит, чувствует, что Скайуокер медленно, одобрительно кивает головой и со знанием дела улыбается. «Ничего, ничего… – беззвучно шепчут его тонкие, суховатые губы. – Все – еще только начало». Любой сперва упивается такими яркими ощущениями, такими необычными красками Вселенной; и только потом, натешившись, начинает вглядываться и вслушиваться лучше, понимать и видеть великую Силу, струящуюся, как кровь, по невидимым артериям жизни.

Люк, однако, хитрит. Делая вид, что отвернулся от всего мирского, соединив сознание с потоком Силы, на самом деле он присутствует здесь и сейчас, и его раздумья далеки от спокойствия. Перед его мысленным взором вновь и вновь проносится страшная картина. Его ученики – бездыханные, опустошенные смертью. Искалеченные тела. Такова расплата за единственный грубый просчет, который он допустил на посту гранд-мастера джедаев и главы Новой академии.

Двадцать лет назад он уговорил сестру отдать ему ее единственного сына, решив в своей постыдной гордыне, что только его суровая опека способна оградить ребенка от опасности, которую влечет Темная сторона. Душа Леи противилась этому решению, это было очевидно. Однако он, гранд-мастер, не пожелал внять ее чувству. Его нечуткость, категоричность в решении этого вопроса были несоразмерны с самой философией ордена джедаев, положившей приверженцам Силы полагаться целиком на внутренние ощущения, на интуицию. Отчего он возомнил себя выше, чем самое величественное, священное проявление вселенской энергии – любовь женщины к своему ребенку? И вот его наказание, круче которого не придумать: он потерял Бена; потерял и других – всех тех, кто составляли его отраду, его веру в возвращение к золотым временам. Они лежат, принесенные в жертву его высокомерию, распростертые на ступенях и на паперти явинского храма, разрубленные новым малакорским клинком, рукой своего брата в учении, и сияние Радужного шторма – великолепного явления природы Явина IV, которое вдохновило Лею дать столь впечатляющее название своему личному кореллианскому корвету – освещает это зрелище со всей беспощадной явственностью.

Всякий раз, когда Люк думал о них, о вверенных ему судьбой и жестоко убитых детях, его бросало в дрожь, и глаза слезились. Он был неправ от начала и до конца. Так чего же теперь Лея от него ждет?

Она прислала к нему девочку, ставшую новым Пробуждением Силы. Эта девочка, стоя прямо перед ним, сказала: «Я – никто», не подозревая, что на самом деле она – это все разом: прошлое, будущее, настоящее. Сама Сила, воплощенная в живом существе. Сестра понимает это, она не могла не почувствовать. Она рассчитывает, что девочка станет для ее брата соломинкой, за которую можно ухватиться, чтобы окончательно не увязнуть в бесславии, в глупой жалости к себе. Она не понимает того, что для самого Люка становится все более очевидным с каждой минутой. Что пробуждение Силы стало ответом на его собственную непоправимую ошибку.

Теперь ему предстояло решить, причем в самые сжатые сроки – или вверить собственные знания, полученные в течение жизни, равно как и будущее ордена, личному голокрону, который и после его смерти будет лежать здесь, в полуразрушенных стенах Первого храма джедаев, а дальше пусть время само разберется; или же доверится зову и в последний раз попытаться счастье с той, которую так милостиво послала ему Сила. Уехать, воскреснуть из небытия, или остаться.

Он приоткрыл глаза и, задумчиво вглядевшись в крохотную фигурку, сидящую напротив со скрещенными ногами, произнес:

– Расскажи мне про голос.

Неподвижное дотоле тело Рей почему-то вздрогнуло.

Голос, звучавший во снах как эхо прошлого, как светлая, хоть и обрывочная память. Тот голос, что она услыхала на Такодане. Существовал ли он на самом деле? Девушка отчаянно надеялась, что это – проявление остаточной памяти, фантомы давних событий, приведших ее на Джакку, в плен пустыни и одиночества, и что они способны пролить свет на ее загадочное прошлое.

Люк заметно нахмурился. Однажды ему уже случалось тренировать падавана, который говорил с неизвестным голосом, звучавшим у него в голове – и разумеется, ничего хорошего из этого не вышло.

Рей колебалась, судорожно стараясь понять, как магистр сумел увидеть сокровенные ее мысли. Кайло Рен вынужден был насильно проникнуть в ее сознание, чтобы докопаться до них.

Видя на ее лице острую, на грани враждебности, растерянность, Скайуокер лишь усмехнулся.

– Ты еще не умеешь контролировать Силу внутри себя, «никто», – поясняет он. – Во время медитации ты открыта, твой разум подобен светочу, щедро рассыпающемуся кругом. Твои мысли буквально кричат, их способен услышать каждый, кто умеет слушать.

После короткой паузы Рей, тревожно сглотнув, несмело приступила к рассказу:

– Этот голос – просто сон. Должно быть, забытое детское воспоминание.

Но когда она слышит его, становится не так одиноко.

– Родители оставили меня одну, когда мне было пять лет, – глухо добавила она. Как будто это обстоятельство могло прояснить все разом. Теперь от прошлого у нее не осталось ничего, кроме этого голоса.

– Голос чего-то хочет от тебя?

На мгновение Рей смежила веки.

«Оставайся здесь, солнышко. Я вернусь за тобой…»

– Чтобы я была в безопасности, – ответила она.

Некоторое время джедай молчал, углубившись в раздумья. Затем он вдруг попросил вновь:

– Расскажи мне про океан.

Девушка махом поднялась с земли. Упоминание об океане окончательно пробудило в ней ревностное желание оградить себя от вторжения извне – свои мысли, воспоминания; свои мечты, которые все это время составляли главное и единственное ее богатство.

Внезапно ее настигло понимание: вероятно, именно такой реакции Скайуокер и добивался своими расспросами.

– Я видела океан на голографических изображениях. На старых записях, найденных среди обломков кораблей. Это – самое прекрасное зрелище, что мне встречалось. В реальности меня окружала только пустыня, но во сне я представляла себя посреди острова, полного зелени и омываемого волнами океана.

Неожиданно Люк осведомился:

– Это место было похоже на то, где мы сейчас находимся?

Рей не представляла, что ей ответить. Как можно всерьез говорить о сходстве между фантазией и реальностью?

– Возможно, – она пожала плечами и, отряхнув пыль с одежды, двинулась к обрыву, вглядываясь в бесконечность сверкающих волн.

***

Они почти не говорили до самых сумерек. Рей старалась не навязывать джедаю свое общество, понимая всей душой глубину его переживаний и тяжесть раздумий. Она выполняла его немногословные просьбы, вроде «набери воды», «разведи огонь», а после прихода сумерек расположилась в стороне и стала с замиранием сердца глядеть, как он сидит у края обрыва – там, где она увидела его в самый первый раз – и точно ожидает какого-то одному ему понятного знака.

Люк рассуждал о том, что лучше всего было бы уговорить девочку остаться с ним на Ач-То, вдали от войны и от людей, среди первозданного покоя джунглей обучаться путям Силы, ведь это безопасно для них обоих. Но вместе с тем ясно видел в ее душе, что девочка откажется от подобного предложения, не способная позабыть о своих друзьях и о том, что ей довелось пережить.

В течение дня она связалась с Чубаккой по старому комлинку, похоже, доставшемуся ей, как и сам «Тысячелетний сокол», от Хана, чтобы сообщить, что с нею все в порядке и что завтра они улетят отсюда. Вдвоем, или втроем, но улетят.

Люк спросил напрямую – уже всерьез, а не в шутку, как прежде, – хотела бы она обучаться на джедая. Рей не ответила. Она давно поняла, что задача, возложенная на нее генералом Органой, не ограничивалась только лишь поиском Люка Скайуокера; поняла она и то, что рано или поздно ей потребуется овладеть так неожиданно и ярко проявившимися новыми способностями. Тем более, если последний джедаей откажется покидать место своего уединения, на нее одну ляжет задача противостоять Кайло Рену, если тот вновь вырвется на свободу. И все же пока по необъяснимым с виду причинам она медлила, не готовая принять окончательного решения.

Скайуокер тоже промолчал, почему-то стесняясь показать, что понимает ее безмолвный ответ, возможно, лучше, чем она сама.

С самого начала ему достаточно было взглянуть на светлое девичье лицо, чтобы угадать в ней, в юной одаренной, поразительное сходство с самим собой; а вернее, с тем восторженным юношей, которым он был когда-то. Когда сердце его от свалившихся забот и волнений еще не зачерствело, когда глубокая морщина не просела уродливой бороздой между бровей. Когда внутри жили вера в лучшее и стремление действовать, так что отважный юный Люк ради спасения друзей с готовностью ступал в ловушку, расставленную врагом, даже зная наперед, что его ждет ловушка. Где он теперь, этот отчаянный идеалист? Где один из тех юнцов, что вертят жернова истории? Вот он, молодой Люк Скайуокер из далекого прошлого, явился сюда в новом обличье и теперь глядит на свое старшее отражение детскими карими глазами, полными скрытого укора.

С появлением гостьи Люк внезапно осознал во всей полноте, какая огромная пропасть легла между его прошлым и настоящим, и оттого ему сделалось горько и отвратительно. Все отчетливее вырисовывалась на горизонте его сознания мучительная мысль, что нынешнее самоизгнание – постыдная поза, карикатурный отказ принять жестокий вызов, который судьба бросила ему через Бена. Последний джедай сам себе казался ребенком, который в ответ на насмешки окружающих отворачивается и уходит прочь, обижаясь разом на целый мир. Неужто он и вправду стал таким? Неужели, уничижая сам себя и отгораживаясь от всех, дает процветать своей болезненной гордости, которая однажды уже застлала ему глаза?

Глупо отрицать, что он в былое время давил на племянника и по-своему манипулировал им. Пораженный его первоначальными успехами, так стремился, чтобы тот шел все дальше, подогревая в его душе интерес к учению и забивая голову постоянными рассказами о возможностях Силы, что не заметил его особенности, которая и погубила Бена…

Это он впервые назвал юноше имя Дарта Вейдера, одного из самых блистательных одаренных за всю известную историю галактики. Он, сам того не сознавая, дал ему пример, на который следует равняться.

Скайуокер окружил своего лучшего ученика особой, бескомпромиссной, ревностной заботой. Он не допускал их свиданий с матерью – на самом деле, лишь потому, что опасался пробудить в душе мальчишки тоску по дому, из-за которой все могло пойти прахом. Он поместил сознание ученика в незримый хрустальный купол. Вскоре тот почувствовал себя в неволе и начал прорываться на свободу. Когда ему это удалось, на свет явилось чудовище, быть может, похуже Вейдера.

И, что еще более печально, Скайуокер сам, по своей инициативе сорвал этот купол, на деле не сумев нисколько подготовить мальчика к столкновению с реальной жизнью.

Мог ли он не опасаться повторения своей ошибки? Потенциал у этой девочки куда выше, нежели у Бена – чтобы понять это, бывшему гранд-мастеру джедаев даже не требуется делать анализ ее крови на содержание мидихлориан. Значит, ее путь будет более тернист, а соблазн Темной стороны – более высок.

Неожиданно его фигура на фоне закатного пурпура неба пугающе вздрогнула, так что Рей расширенными глазами воззрилась на мужчину, дожидаясь, что он скажет. Люк пристально поглядел на нее.

– Прислушайся к колебаниям Силы, – сухо распорядился он. И добавил: – Просто сделай так, как я учил тебя сегодня утром.

Она подчинилась. Прикрыла глаза, стараясь почувствовать легкое щекочущее душу течение, вновь пропустив его в себя и через себя, увидеть то, что не доступно обычному взору. Ощущение опасности, тревожные звуки где-то за облаками, в мезосфере – рев двигателей нескольких звездных кораблей, готовящихся в этот самый час приземлиться здесь, в низине – их отголоски, доносившиеся до ее слуха, стали очевидны тотчас.

– Чувствуешь? – спросил Скайуокер.

Рей кивнула, бледнея.

Они, не сговариваясь, бросились к пещере. Чтобы забрать самые важные вещи; чтобы погасить огонь и, насколько позволяет время, замести следы их пребывания, потому что это должно сбить преследователей с толку. Не такая уж простая задача – вмиг превратить обжитую в пещеру в необитаемый кусок скалы.

Между делом Люк осведомился, есть ли у девочки оружие. Рей, не мудрствуя, отвернула нижний край своего жилета, показывая кабуру бластера.

– Хорошо, – кивнул он. – Где корабль?

– Там, – она указала взглядом себе под ноги, имея в виду «снизу, у подножья горы».

«Скверно», – решил Скайуокер.

– Бежать туда поздно. Попробуем скрыться в лесу.

– А как же Чуи? – вырвалось у Рей.

Люк, ничего не говоря, пронзительно посмотрел на нее, так что у девушки сперло дыхание. Она прижала ладонь ко рту, борясь с засевшем в горле отчаянным криком.

В считанные минуты все, что могло быть готовым, было готово: костер засыпан, а его остатки вместе с незначительными вещами, которые беглецы не собирались брать с собой – укрыты за широким камнем. Скайуокер убрал в заплечную сумку отцовский меч, утраченный и так неожиданно приобретенный вновь.

Едва их фигуры, утопавшие по колено в широколиственной зелени, скрылись среди первозданного мрака джунглей, на поляне стали слышны резкие шаги поднимающихся по лестнице людей в тяжелой броне, их краткая солдатская речь. А несколько минут спустя былое укрытие последнего джедая узнало стремительную поступь и мягкую кожу сапог генерала Армитиджа Хакса.

Комментарий к VII

2.02.2017 – дополнила главу. Добавила один диалог.

========== VIII ==========

Двое раненых, нуждающихся в заботе и опеке юношей присутствовали на борту «Радужного шторма» в тот час, когда корвет коснулся посадочной платформы на планете Эспирион. Двое, едва не убивших друг друга в темном, исступленном единоборстве посреди беснующейся погибели на базе «Старкиллер». Двое, в спешке спасенные одними и теми же руками, одинаково бойко и ловко вытащенные из жерла на свет. Смертельные враги – и вот, оказались в одинаковом положении, надломленные, беззащитные перед чужой волей, и благо, что это была лишь воля дружественных медиков, которые все это время спасали обоих с равным рвением, не разбираясь, кто был прав, а кто – нет.

Один из них был другом для окружающих; другой был им врагом. Пробуждение одного влекло радость и спокойствие для всех, и в особенности для друга, который, изнывая от скуки и от тумана в похмельной голове, последние сутки только и делал, что пропадал в медицинском центре. Пробуждение другого влекло тревогу и неизвестность. Но светлые люди, вызывающие светлые чувства, испокон веку имеют преимущество перед людьми темными. Их очередь – первая. Так происходило и происходит, согласно неписанному, однако известному всем правилу человеческой природы, которая, оберегая самое себя, дает преимущество тому, что не испытывает нас на прочность, а напротив, делает сильнее, чтобы в последующем тверже противостоять ударам. И нынешний случай не должен был стать исключением.

Так вот, Финн первым был возвращен в сознание при помощи нехитрых манипуляций врачей, точно в обещанный срок. Пока в его капсулу медленно и осторожно подавали кислород, глава медиков Сопротивления, вооруженная сканером, лично следила за пульсом, дыханием, реакцией зрачков и прочими показателями состояния пациента. И хотя все обещало пройти гладко – и действительно именно так и прошло от начала и до конца, – Калония настояла, чтобы никто из посторонних не присутствовал на процедуре – ни По, который одним своим нетерпением мог помешать работе врачей, ни даже генерал Органа, у которой, впрочем, имелось немало других забот.

Когда к рукам и ногам юноши вернулась жизнь, и лишь легкая немота в кончиках пальцев напоминала, что тот едва очнулся от комы, Финну помогли вымыться и одеться в больничное белье. Все это время пациент расспрашивал, где находится, сколько времени он пребывал в беспамятстве и, наконец (именно этот вопрос волновал его сильнее, чем другие) что стало с Рей? Ему отвечали коротко, можно сказать, на бегу, так что большая часть услышанного оставалась для него неясной. Финн, впрочем, успел уяснить, что его окружают члены Сопротивления, что находится он на дружественной планете и «спал» относительно недолго – чуть меньше недели. Что же касается девушки, никто из окружающих или толком не знал, или не хотел говорить о ней, и это повысило градус беспокойства молодого человека. Лишь доктор Калония, навестив его, обмолвилась парой фраз, уверив, что Рей жива и здорова, но сейчас она вместе с Чубаккой отправилась выполнять важное задание, которое дала ей генерал лично, а до этого неотступно несла вахту у дверей медицинского отдела, ожидая новостей о его состоянии. Узнав об этом, Финн улыбнулся, и на сердце у него полегчало.

Его поместили в одноместную палату, просторную и недурно обставленную. Бывший штурмовик прежде не мог и мечтать о такой роскоши. А вскоре врачи, наконец, разрешили ему увидеться с По.

Друг, радостно ворвавшийся в помещение, нашел Финна в откровенно непривлекательном виде. После комы юноша выглядел похудевшим. Черты его лица болезненно обострились, губы окрасились серым и покрылись неприятной коркой, а глаза глядели вокруг растерянно и устало.

– Выглядишь ужасно, малыш Финн, – констатировал пилот. И тут же поглядел на бывшего штурмовика с виноватой улыбкой, как бы говорившей: «Извини, приятель. Но разве десяток лет разницы в возрасте и больший опыт в военных делах не дают мне права называть тебя малышом?»

Финн вздрогнул и подался навстречу. В его черных глазах полыхнуло облегчение.

– По, ну наконец-то! Хоть ты растолкуй по порядку, что тут творится. Медики, рафтар их сожри, как сговорились. От их слов только чуднее становится. Как мы оказались на базе Сопротивления? Куда делась Рей? И что стало со «Старкиллером»?

– Что ты помнишь? – уточнил Дэмерон, присаживаясь на край кровати.

– Последнее… – протянул Финн, задумавшись.

Мрак и чернота деревьев кругом. Холод под ногами. Тело Рей, безвольно обмякшее, в его руках, и едва различимые линии девичьих ресниц, трогательно трепещущих. Сокровище доверия и дружбы, которое он обязан защитить от надвигающейся ярости, от молнии красного светового меча, сверкающего перед ним в смертоносной пляске. Защитить всей душой, всей грудью, всеми своими силами, пока еще стоит на ногах. И он берет оружие, которым не умеет толком пользоваться, потому что другого у него нет. Безысходность придает ему уверенности, она руководит каждым его ударом. Поэтому, быть может, он сам себе кажется таким ловким и сильным, что не падает, пораженный, в первые же мгновения боя, а кружит, парирует, и даже сам задевает врага, хотя прежде – еще с час назад – не мог и подумать, что способен на такое. Тем более, что после Такоданы его робость перед таким специфическим, древним оружием, как сейбер сделалась только крепче.

Он почти не видит – ему не до того – как противник каждым своим шагом, каждым движением смеется и издевается над ним. Как откровенно он бравирует, щегольски рассекая мечом воздух, и неторопливо расхаживает по поляне. Он играет, и наслаждается своей игрой. Он плюет в лицо предателю, неумехе, который ему противостоит. Финн не видит, хотя чувства подсказывают ему, что за видимой насмешкой притаилось дьявольское исступление, которое вот-вот сделает шаг вперед и неотвратимо обрушится сперва на него, а после – и на Рей.

Финн помнит, как враг терзал его – прижав к дереву, прожигал плечо одним из лучей гарды, и какая извращенная радость расцвела на его бледном, безумном лице. Лице, которое в тот момент находилось в такой отчаянной близости от его собственного, что всякие барьеры между ними разом исчезли. До сей поры, начиная с самой первой их встречи, бывший штурмовик ощущал непреодолимый, сверхъестественный ужас при виде темного рыцаря, и даже при одном упоминании о нем. Теперь, после всего увиденного и пережитого, от первоначального смятения почти ничего не осталось. Только отвращение.

– Последнее, – сказал он, наконец, – это как Рен вспорол мне спину мечом, словно банку консервов. Еще – Рей без сознания. Этот негодяй приложил ее о дерево… Скажи только одно, приятель, как нам с ней удалось спастись?

Его голос уже не скрывал мольбу. Финн не мог больше выносить мучительного неведения, даже если то, о чем он стремился узнать, осталось в прошлом и для настоящего не играло никакой роли.

По с загадочным выражением лица улыбнулся ему.

– Чуи вас подобрал. На «Соколе». А мы прикрыли. Я до последнего не уводил Синее звено, как знал, что вы умудритесь удрать в последний момент.

– Значит, «Старкиллер» уничтожен? – Финн, невзирая на слабость, едва не подпрыгнул на месте.

– А то! – Дэмерон гордо выпятил подбородок. – Вы молодцы, здорово облегчили мне задачу, проделав дырку в щите осциллятора.

– Это все Хан и Чуи, они заминировали осциллятор. А ты… так это ты взорвал станцию?

В который раз юноша не сумел побороть в душе истового восхищения навыками и возможностями старшего товарища. Тот с напускной стыдливостью отмахнулся.

– Да чего уж там… Если придет такой день, когда пилоты Первого Ордена научатся летать также ловко, как наши, это будет концом Сопротивления. А пока можно дышать свободно.

– А Рен, что с ним случилось? Я думал, он прикончит нас на месте.

В голове мелькнула упоительная мысль, что Чубакка, подоспев вовремя со своим арбалетом, добил мерзавца. Но озвучить свою догадку Финн не успел, будучи в следующий же миг начисто сбит с толку словами друга:

– Рей одолела Рена. И спасла тебе жизнь.

Юноша так и уставился на По во все глаза, полагая и почему-то даже рассчитывая, что ослышался.

– Как это – одолела? Когда я ее видел, она лежала без чувств. Ее саму нужно было спасать.

– А вот так, – Дэмерон уверенно кивнул, и Финн вдруг осознал, что голос коммандера только что дрогнул от восторга. – Одолела, вообрази, в дуэли на сейберах.

– Да ну… – раненый вновь и вновь ошарашено моргал, глядя куда-то вниз. Он старался, старался изо всех сил осознать, согласиться, уложить в голове все то, о чем рассказывал его друг. И не мог.

– Вот это девушка, право слово! – По весело присвистнул, почувствовав себя вдруг исключительно счастливым. – Трудно представить, чего она не умеет. И как ты только умудрился ее отыскать?

– Они сами нашли меня – Рей и твой дроид, который мне поначалу показался вовсе не таким замечательным, как ты говорил, – уверил Финн и коротко рассмеялся, про себя подумав, что друг влюблен так же, как и он сам, и что это – черт побери! – здорово. Его сердце совсем не источало ревности – возможно, потому, что в глубине души юноша верил в несерьезность и даже абсурдность того, что называют «ревностью», равно как и того, что называют «влюбленностью» – а ведь это для большинства, суть, одно и то же.

– Так где же Рей сейчас?

– Улетела искать Скайуокера, – все таким же шутовским тоном сообщил Дэмерон. – Генерал лично попросила ее об этом, так что у Рей не было ни единого шанса отказаться, даже если бы она и хотела.

– А карта?

– Нашлась, причем самым неожиданным образом. Наконец-то ожидания генерала оправдались, да и наши с тобой усилия не пропали даром.

Он коротко рассказал о внезапном пробуждении R2-D2, в памяти которого, как оказалось, имеется основная, за исключением фрагмента BB-8, карта, ведущая к Скайуокеру. Лея, по его словам, попыталась объяснить такое удачное стечение обстоятельств тем, что последний джедай собственноручно запрограммировал старого дроида выйти из «спячки» именно в тот момент, когда все куски карты будут найдены и собраны в одном месте. Подобное, добавила генерал, весьма отвечало характеру ее брата, ставшему в последние годы крайне скрытным и подозрительным.

– Но почему генерал не отправилась на поиски Скайуокера сама? Для чего ей нужна Рей?

– Гляжу, ты еще толком не проснулся, малыш. Не понимаешь, что наша Рей оказалась чувствительной к Силе, причем такой, что… ух… Если она отыщет Скайуокера и будет обучаться у него, то сама сможет стать джедаем.

Потом пилот вдруг посерьезнел, улыбка спала с его губ, а между нахмуренных бровей напряженной складкой возникла некая мучительная мысль. По размышлял о чем-то важном и, похоже, до крайности неприятном. «Нужно сказать, – решил он вскоре. – Потому что малыш Финн невольно повязан, как и мы все тут. Он все равно узнает, и очень скоро. Так уж лучше, если узнает от меня. К тому же, эта тайна – уже вовсе и не тайна, раз ее знают столько народу…»

– Послушай, приятель, тебе известно, что Рен – это сын генерала Органы? – спросил Дэмерон как можно более непринужденно, хотя голос его звучал натянутой струной.

– Что?! – только и вскричал Финн.

По, не моргнув и глазом, повторил вопрос. Его друг, тяжело дыша, почесал в затылке.

– Я слышал, что Рен – сын Хана Соло. Они при нас разговаривали на мосту. Проклятущее эхо… честно говоря, я до сих пор предпочел бы не знать того, что узнал тогда…

Не договорив, Финн потупился. При воспоминании о том, чему они с Рей поневоле стали свидетелями, внутренности словно скручивало непонятной злой волей, и в груди становилось тяжело.

– Он убил своего отца, – произнес юноша не своим голосом. – Сперва просил у него помощи, уверил, что хочет исправиться. А потом пронзил грудь мечом, когда Хан приблизился к нему, чтобы обнять…

Говоря это, Финн почти не чувствовал, как крупно дрожит от негодования. И уж точно не мог видеть, как кровь отхлынула от его лица, добавив ему, и без того бледному, еще больше бледности, а в глазах появился нездоровый блеск.

По пришел в ужас в равной степени от того, что слышали его уши и от того, что видели его глаза. Болезненный вид друга придал мрачных тонов этому короткому рассказу, и без того холодившему кровь.

– Убил отца?.. – как во сне, повторили его губы.

– Да, убил. Я сам это видел. Это мерзкий человек, паршивая гадина, редкая дрянь. Пожалуйста, друг, скажи мне, что Рей или Чуи прикончили его там, на «Старкиллере». Потому что пока он жив, он не прекратит преследовать Рей. Не знаю только, на что она ему сдалась…

Коммандер Дэмерон взметнулся на ноги. В его мозгу заметались искры.

– Он здесь, – сдавленно произнес По, – и он жив. Рей и Чуи доставили его на Ди’Куар вместе с тобой. Потому что Кайло Рен приходится родным сыном не только Хану Соло, но и генералу Органе, хотя это и выше всякого моего понимания. А генерал скорее согласится сама расстаться с жизнью, чем причинит ему вред.

Сказав это, По опустился на прежнее место и шумно выдохнул.

– Послушай. Тебе все равно пришлось бы узнать обо всем, ты ведь, в конце концов, поневоле послужил для этого типа прикрытием. – Было бы слишком подозрительно, если бы генерал решила взять с собой лишь одного из раненых. – Суть же такова, что Рен – на самом деле Бен Соло, племянник и в прошлом ученик Скайуокера, из-за которого тот, судя по всему, и подался в бега. Рен теперь ищет его, чтобы свести счеты, а генерал надеется прекратить это безумие, хотя, наверное, и сама не верит, что добьется успеха.

Поразительно, какой особый оттенок придает любой истории – а в особенности, такой давней и запутанной, как эта – беглый пересказ в устах человека, практически никакого отношения к пересказываемой истории не имеющего. С одной стороны, язык изложения способен не только и не столько упростить, сколько лишь опошлить события, о которых идет речь, начисто отняв у них душу. С другой стороны, именно такой вариант, как никакой другой, позволяет увидеть самую суть.

На удивление, Финну потребовалось всего несколько мгновений, чтобы одолеть волну возмущенного непонимания и отрицания. А когда он совладал с собой, то запоздало вспомнил о некоторых слухах, которые приписывали главе Сопротивления давнее сожительство с контрабандистом. Вспомнил, какими душевными взглядами обменивались эти двое пожилых людей при встрече на Такодане; и позже на Ди’Куаре Хан Соло едва ли был сам собой, когда глядел в глаза генералу и говорил: «Тебе не понравится…» Вспомнил и то, как Хан поспешно отвернулся, чтобы не видеть удаляющийся силуэт внушающего трепет темного воина, который в тот момент уносил на руках добычу, и как лицо старого капитана приобрело краски скорби, тогда еще Финном почти не замеченные. И скупое упоминание Соло о мальчике, ученике Скайуокера, чей бунт положил конец чаяниям последнего джедая и заставил его удалиться в изгнание. Сопоставив в уме эти подсказки, горькие проблески прошедших дней, юноша, наконец, понял все, и даже то, что в устах его друга так и осталось не высказанным. И первая здравая мысль, посетившая его голову в эту минуту – что он, без сомнения, является идиотом, каких поискать.

***

Друзья говорили еще долго, потому что череда происшествий, которые пропустил Финн, и юношеское любопытство мешали им разойтись. И, наверное, если бы не своевременное вмешательство медперсонала, в конце концов напомнившего, что больному необходим отдых, молодые люди просидели бы, не расставаясь, до самого конца дня. Однако дальнейшее, о чем они говорили, уже не столь занимательно, как то, чем была занята примерно в это же время Лея Органа.

Еще накануне к вечеру стало известно, что сенат закрытым голосованием избрал нового канцлера, и что главой Республики стал человек, которого сама Лея поостереглась бы назначать на эту высокую должность, тем более в военное время. Не то, чтобы генерал совершенно не доверяла лорду Лайаму Викрамму – уроженцу планеты Брентаал-IV, в прошлом, одному из доверенных лиц канцлера Мон Мотмы, а в последние годы – сенатору от сектора Бормеа. Напротив, тот всегда производил на нее впечатление человека достойного и надежного. И все же, не с политической, но сугубо с человеческой точки зрения она опасалась иметь с ним общие дела. Чутье одаренной, дочери Вейдера, находило в его натуре зачатки таких качеств, как гордыня и излишняя суровость, что, по ее убеждению, нисколько не способствовало грамотному и взвешенному руководству. А то обстоятельство, что после смерти Мон Мотмы Викрамм открыто примкнул к партии центристов, хотя и не участвовал в конфликте, учиненном леди Синдианой, еще больше осложнило их отношения.