355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Раэлана » Исправляя ошибки (СИ) » Текст книги (страница 36)
Исправляя ошибки (СИ)
  • Текст добавлен: 29 марта 2017, 16:00

Текст книги "Исправляя ошибки (СИ)"


Автор книги: Раэлана



сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 62 страниц)

Или он все же ошибается? Возможно, испытание, «чистка стада» – как раз то, что происходит с ним сейчас? Может, учителю угодно знать, не предаст ли его «самый многообещающий ученик» перед угрозой смерти.

О Сила! Как же все отвратительно запуталось…

Когда ярость окончательно выпила его силы и опустошила душу, оставив после себя лишь безнадежную усталость и прожженную в сердце дыру, Кайло, хрипло и часто дыша, уперся стертыми в кровь ладонями ближайшую в стену, припал к ней лбом и стиснул зубы, чтобы подавить рвущиеся наружу рыдания.

«Туда и дорога, Бен Соло…»

Диггон наблюдал истерику молча, решив не звать ни охрану, ни медиков. Конечно, он был поражен эффектом, который возымели его слова, являвшиеся не более, чем провокацией, самой банальной и очевидной. То же самое ему уже приходилось говорить другим заключенным, убеждая тех пойти на сотрудничество с властями; иной раз кто-нибудь из них даже соглашался. Но никогда прежде никто не реагировал так бурно, как этот парень.

Признаться, это выглядело жутковато. Так что майор, наблюдая происходящее, испытывал то же смятение, что и окружающие на «Финализаторе», вынужденные быть свидетелями вопиющей несдержанности Рена, когда казалось, словно искры летят не только от его дьявольского светового меча, но и от него самого. Диггон инстинктивно вжался в стену и боялся даже вздохнуть, чтобы ненароком не обратить бешенство этого больного мальчишки на себя.

Но в то же время на дне его души притаилось ликование. Диггон чувствовал, что добился желаемого, и даже с лихвой. Ему удалось разжечь пламя, осталось только подождать, пока оно утихнет немного, примирившись с обстоятельствами – и можно свободно ковать железо.

Когда, наконец, Рен застыл у стены, разведчик подошел к нему и, промедлив немного из робости, все-таки решился положить руку на широкое, молодецкое, напряженно дрожащее его плечо.

– Ну что вы, Соло, к чему так убиваться? Ведь вам еще можно помочь. Послушайте-ка меня. Я готов играть ва-банк и добиться полной вашей невиновности. Многие слышали о возможности одаренных воздействовать на чужой разум. Можно предположить, что Сноук околдовал вас при помощи Силы. И сделал это со вполне очевидной целью – добраться через вас до Люка Скайуокера и погубить новый орден джедаев, что он вскоре и совершил вашими же руками. Не сомневаюсь, что генерал Органа подтвердит эту гипотезу. Вас назовут жертвой и не станут ни в чем обвинять. Дайте только повод пойти вам навстречу…

Бен, однако, ответил все тем же решительным отказом, что и прежде.

– Я не предам Первый Орден. Никогда. – Теперь уже не во имя какой-то идеи и не из верности Сноуку; а только для того, чтобы сберечь остатки собственной личности. – Согласитесь, лучше уж сделаться мучеником, чем предателем.

– Вы в этом уверены? Никто не станет оплакивать вашу смерть.

«Никто, кроме матери, которую вы отвергаете».

Бен кивнул – с немного пространным, каким-то завороженным видом, но все же достаточно уверенно, чтобы Диггон решил прекратить наседать на него. Во всяком случае, на сегодня.

Майор двинулся к выходу. Уже у дверей он остановился и, сделав такой вид, как будто позабыл нечто важное, произнес:

– Кстати, Рен. Недавно я – знаете, так, забавы ради – полюбопытствовал относительно копии шифровки, полученной связистами Сопротивления – Кайдел Ко Конникс и Табалой Зо – вскоре после взрыва системы Хосниан. И обнаружил одно несоответствие в данных, предоставленных разведкой. Может, это всего лишь погрешность сигнала (хвала всем богам, не возымевшая последствий), однако я – человек с неуемной фантазией – тут же сделал куда более любопытное заключение, которое командование Сопротивление, увы, отказалось как-либо прокомментировать. Вдруг сигнал с предупреждением об опасности выслали вовсе не их агенты? Вдруг это сделал кто-то из Первого Ордена. Кто-то достаточно сведущий в технике, раздобывший код доступа к секретному каналу связи, а затем – нет, это совсем невероятная теория! – стерший воспоминания всем людям, которые были в этом как-либо замешаны. Скажите, на «Старкиллере» кроме вас присутствовали чувствительные к Силе? Быть может, ваши товарищи из ордена Рен?

– Нет, – покачал головой Кайло. И, немного подумав, добавил: – Это был я сам.

– Вы предупредили врагов? – наигранно удивленным тоном вопросил Диггон.

– Да. Я знал, что на базе есть шпионы Сопротивления.

– Выходит, должны были знать и то, что Сопротивление раздобыло чертежи вашего супероружия.

– Разумеется.

– В таком случае, ваше поведение совершенно непонятно. Вы отсылаете предупреждение о готовящемся выстреле «Старкиллера» врагам Первого Ордена, но не сообщаете об опасности своим соратникам? Впрочем, осмелюсь предположить, что на столь отчаянные действия вас побудил тот факт, что на Ди’Куаре находились ваши родители, и вы должны были знать, или по крайней мере догадываться, что они там.

– Дело вовсе не в этом, – процедил Кайло с досадой. – Мне нужен был дроид, который в это время находился в руках Сопротивления.

Да, он верил, что Сноук сумеет извлечь фрагмент карты из головы девчонки. Но вместе с тем и не верил. После случившегося в допросной его душу не переставая грызли сомнения. Кроме того, Хакс, довольный промахом своего недруга, то и дело напоминал, что дроид попал к Сопротивлению, и те в любую минуту получат ответ, где искать Скайуокера. Он, Кайло, готов был пойти на что угодно, лишь бы прекратить подобного рода насмешки. Он пытался исправить ситуацию, только и всего. И Хан Соло с генералом Органой тут вовсе не при чем.

– Что за дроид? – спросил Диггон, нахмурив брови.

– Обыкновенный дроид, – юноша затейливо улыбнулся, как будто вспомнил что-то приятное. – Астромеханик модели BB на силеновом приводе, с тепловой гидросканирующей защитой. Оранжевого цвета. Он принадлежит коммандеру По Дэмерону.

Диггон решил, что это похоже на какую-то игру.

– Зачем вам дроид, Рен? – осведомился он, сменив тон до снисходительного и немного умиленного.

– В памяти этого дроида было спрятано кое-что для меня важное.

– Уж не карта ли Скайуокера, ради которой вы затеяли всю эту беготню?

– Не карта, – фыркнул Бен, – только ее фрагмент.

– Последний фрагмент, как мне помнится?

– Именно, – дерзко ответил пленник.

– На что же он вам сдался?

– Чтобы отыскать Скайуокера, конечно же.

– Хотите свести с ним счеты?

– Хочу убить его.

– Но ведь Люк Скайуокер – ваш родной дядя.

– Более того. С восьми лет он воспитывал меня. Он заменил мне отца и мать.

Диггон внезапно понял, что в этой истории отсутствует некое главное звено, благодаря которому все озвученные события обретали смысл. Однако Рен едва ли собирался посвящать допросчика в суть произошедшего. А без этого главного звена его рассказ звучал, как полнейший абсурд.

– Объясните хотя бы, почему вы просто не напали на базу Сопротивления, как, скажем, на Такодану? Для чего вам понадобилась эта фальсификация?

– О, это очень просто. Я не успел бы до того, как «Старкиллер» выстрелит. И потом, эти действия противоречили прямому приказу Верховного лидера.

Сноук намеревался уничтожить основное командование Сопротивления вместе с картой. Ему же, Кайло, карта нужна была в целости и сохранности.

– Понятно, – майор произнес это так многозначно, словно хотел подчеркнуть, что понимает куда больше, чем было сказано. Хотя так ли это на самом деле, судить трудно. – В следующий раз мы с вами, судя по всему, будем беседовать вовсе не в такой уютной обстановке. А жаль…

Он показательно вздохнул всей грудью. И вышел.

… Лея, все еще дожидавшаяся возвращения майора, была разгневана оттого, что Диггон держал ее под дверью так невыносимо долго. С вызовом поглядев в глаза своему спутнику, она самым резким тоном напомнила, что сам Верховный канцлер позволил ей прибыть сюда для разговора с пленником, а значит, с его, Диггона, стороны просто возмутительно препятствовать этому.

Тот, снова боязливо потерев шею, сообщил как можно более невозмутимо:

– Ваш сын не хочет вас видеть.

Как ни старался разведчик смягчить удар, его слова прозвучали сродни приговору.

– Лжете, – простонала Органа, отлично, впрочем, понимая, что Диггон говорит правду.

Ее душа вмиг наполнилась холодом. Тяжелый ком подступил к горлу. Понимание того, что Бен отверг ее – в самом деле отверг, безоговорочно и бесповоротно – казалось даже хуже, чем смерть.

– Разумеется, в вашей воле пренебречь его желанием. Но осмелюсь предупредить, что в этом случае вас не ждет за этой дверью ничего хорошего.

Генерал осторожно сделала шаг ко входу в камеру, затем еще один. Робко, осторожно, с виной в сердце.

«Впусти меня, малыш».

Пленник не отзывался, однако Лея точно знала, что он слышит – и не просто слышит, а чувствует сейчас состояние ее души, словно свое собственное.

«Впусти меня, иначе я умру».

Она в самом деле была готова умереть от отчаяния – прямо здесь, под дверями его камеры. Во прахе, у его ног. Она заслужила эту участь. Заслужила своим предательством, своим омерзительным вероломством. Если бы ее смерть только могла что-то исправить; если бы могла помочь спасти его…

О Сила, она сейчас просит сына вовсе не о прощении! Она взывает к его милосердию.

Совершенно немыслимым казалось даже не то, что юноша отверг мать вместе с ее помощью – это было вполне объяснимо; в молодости, окажись она, Лея, в аналогичной ситуации, она, без сомнения, поступила бы так же – а то, что он отвергал ее в самый ужасный час для них обоих. Когда она готова была идти напролом, ступить в огонь и в воду, лишь бы сохранить ему жизнь, он отвернулся. Отвернулся со всей решительностью, хотя ситуация располагала к тому, чтобы наоборот позабыть прежние обиды. И эта крутость и непоколебимость его отказа, его гордого презрения к теплоте ее сердца, были ей невыносимы.

Внезапно сильная, острая боль ударила ей в виски. Лея стиснула зубы.

«Убирайтесь».

Она ожидала ответа – и она его получила.

«Уходите. Вы и так сделали для меня достаточно».

В одно мгновение боль прекратилась, сменившись новыми немотой и глухотой. Лея, не сдерживаясь больше, тихо заплакала.

Диггон, деликатно покашливая, просто чтобы напомнить о своем присутствии, подошел сзади и мягко ухватил Органу под локти, увлекая к выходу.

– Пойдемте, Лея, пойдемте отсюда…

Он был не груб, но тверд, так как отчетливо сознавал, что семейной встречи – по крайней мере, сейчас – лучше избежать.

Генерал вынужденно повиновалась.

***

Лея не переставала размышлять о том, кто мог предать ее? Кому достало подлости выдать Бена?

Конечно, мысль о том, что это мог быть сам Верховный лидер, перво-наперво пришла ей на ум. И не только потому, что истина, высказанная Ханом в лицо их сыну там, на мосту на «Старкиллере» в самый решительный момент для них обоих – эта истина, которую сам Кайло не осмелился оспаривать, успела утвердиться и в ее сознании. Но еще и потому, что списать несчастье на происки врага куда проще, нежели предположить, как По Дэмерон, что предатель кроется среди своих.

Опять-таки, эта мысль подтверждалась действиями капитана Терекса, который, как справедливо заметил Диггон, не стал бы предпринимать столь радикальные действия, не заручившись одобрением Сноука.

Но были и другие люди, которых Лея в своем горе готова была осудить. И первый среди них – Ро-Киинтор, который являлся шпионом Первого Ордена еще совсем недавно. То, что он прибыл на Эспирион не просто так, обострившейся подозрительности генерала казалось очевидным, не требующим доказательств. Она даже предполагала, что история с инфочипом и нападение мандалорских наемников – все это было сделано чтобы создать легенду, за которой хевурионец мог утаить свои подлинные цели – а именно, выждать момент, чтобы нанести ей, руководителю Сопротивления, удар через ее сына.

В приступе гнева Лея припомнила свое обещание Эрудо собственноручно застрелить его. И хвала Силе, что канцлер не позволял ей покинуть столицу, иначе она определенно так и поступила бы.

Кроме того, Органа до сей поры не связывалась со своей «кузиной» и любезной подругой, вероятно, возлагая и на Райлу вину за произошедшее. Хотя разум подсказывал Лее, что она, если уж говорить напрямую, виновата перед госпожой Беонель куда как больше. Она не рассказала ей всей правды, подвергнув опасности весь Эспирион вместе с его жителями. И потом, доверься она Райле с самого начала, принесенное Диггоном известие, быть может, не стало бы для губернатора такой уж сокрушительной неожиданностью, и тогда она сумела бы выкрутиться. Так же считала, кажется, сама Райла: «Моя глупенькая кузина, – говорила она в своих остающихся без ответа голографических сообщениях, – ну почему же, почему ты не сказала мне, что этот юноша – твой сын?» Тем самым она, конечно, намекала, что только в этой тонкости и кроется корень всех бед, и что если бы Лея была честна с нею до конца, трагедии удалось бы избежать.

Но все же, в этом вопросе обида, упрямая, эгоистичная обида, направленная не столько против Райлы, сколько против себя самой, взяла верх над здравым смыслом. Поэтому генерал Органа, пока не могла простить свою родственницу, а через нее – свой собственный промах, и поэтому предпочитала избегать разговора с госпожой Беонель.

Оставалось еще одно предположение, которого Лея не желала бы допустить до своего сердца. Но именно ее сердце, возбужденное и озлобленное, напомнило ей об этом обстоятельстве, которое никак нельзя обойти стороной – что Диггон явился на Эспирион вскоре после того, как планету покинули майор Иматт и Финн. Более того, расположенное к подозрительности сознание тотчас услужливо подсказало генералу, как Калуан незадолго до событий, связанных с покушением, открыто предложил допрашивать Бена; и как юный Финн, не стесняясь в выражениях, поносил ранившего его темного рыцаря иной раз даже во всеуслышание.

Могли ли эти двое пойти на предательство? Лее отчаянно хотелось верить, что нет. А если это все-таки сотворил кто-то из них, убеждала она себя, то наверняка совершил свой отвратительный поступок непреднамеренно. Или, во всяком случае, руководствуясь благими побуждениями – ведь не так давно генерал убедилась на своем собственном примере, как далеко во Тьму способны завести самые благие, на первый взгляд, намерения.

С другой стороны, разве даже самые прекрасные цели оправдывают вероломство? Разве зло перестает быть злом, даже если оно задумывалось во благо? И разве, в конце концов, тот факт, что кто-то из них не ведал, что творит, либо же сделал это без пагубного умысла, поможет освободить Бена, или хотя бы избежать суда, на котором ее мальчику, как бы то ни было, придется худо?

Снова встретившись с майором и его спутником после кратковременно расставания генерал сухо сглотнула и сжала кулаки, стараясь не думать о своих подозрениях. Однако тон, которым она говорила с ними, все равно был суховат, лишен теплоты и приветливости, исполнен, напротив, холодного формализма, так что после этой встречи Иматт признался юноше, что он «не узнает ее высочество».

Несчастье преобразило Органу. Преобразило почти так же, как и шесть лет назад, когда она, утратившая сына, оставленная возлюбленным и оплеванная группой сенаторов, поневоле посвятила себя делам – и тогда из ее несчастья родилось Сопротивление. Но сейчас она отдалилась даже от самых добрых и преданных своих друзей, понимая, что каждый из них может оказаться предателем. И что, даже если они невиновны, мало кто из них готов, как она, стоять до конца, добиваясь оправдания преступнику, прослывшему на всю галактику, как палач и чудовище. Выходит, они не готовы были разделить со своим командиром ее горе.

Целые дни генерал проводила в командном штабе Сопротивления, решая насущные вопросы, которых после захвата Тида стало в разы больше, хотя и прежде-то их количество было немало. И возвращалась на свою виллу на Центакс-III, как уже говорилось, только поздним вечером, чтобы переночевать там в тишине, в компании разве что своего верного слуги C-3PO, который вскоре последовал за нею в столицу (хотя прежде коротал дни на борту «Радужного шторма», поскольку Лея опасалась подпускать его близко к медицинскому центру на Эспирионе, зная о том, насколько этот протокольный дроид болтлив и несносен). Зато теперь только его-то она могла не подозревать ни в чем. И только ему, этому куску металла, некогда собранному ее отцом, она доверяла свою душу.

Как раз он-то и прибежал однажды вечером, неуклюже размахивая своей красной рукой, вставленной на место утерянной золотистой (потому что Трипио гордился новой рукой и всячески изворачивался, чтобы окружающие ее заметили) в спальню Леи, когда та, едва возвратившись из Галактик-сити, сидела на диване, откинув голову на спинку в позе всепоглощающей усталости, и сообщил ей о том, что на посадочную площадку позади дома заходит неизвестный корабль. Об этом самому Трипио сообщили дроиды, которые работали в саду и которые, к несчастью, не умели изъясняться на общегалактическом. Оттого почитали Трипио как главного среди рабочих машин, так сказать, домоправителя и доверенного лица госпожи Органы, что было, в общем-то, справедливо.

Лея тут же поднялась на ноги и взметнулась к окну, выходившему на задний двор – оттуда посадочная площадка была видна, словно на ладони.

Она тут же узнала давно позабытый, до боли знакомый орнамент посадочных огней, который трудно перепутать с каким бы то ни было другим, поскольку этот корабль являлся единственным в своем роде. Однако она боялась поверить тому, что видела. Слишком уж нереальным, сказочным казалось ей внезапное появление этого корабля – как раз теперь, когда она находилась на гребне отчаяния, когда совершенно не ведала, как быть.

Этот корабль – ответ на ее молитвы. На один и тот же вопрос, который генерал постоянно задавала в пустоту на протяжении минувших шести лет: «Где ее брат?»

Прихватив на бегу белую накидку, небрежно сброшенную на край дивана, Лея поспешила ко входу в ангар, который напрямую сообщался с домом, ведь оттуда можно было попасть на посадочную площадку быстрее всего. Трипио, возбужденно перебирая ногами, посеменил за нею.

Первым с трапа скачковатым шагом спустился По. Завидев хрупкую белую фигуру генерала Органы, окутанную светом посадочных огней, кажущуюся замерзшей от ночного прохладного ветра, коммандер ринулся навстречу. Лея протянула к нему руки и мгновение спустя накрепко прижала его к себе – дорогого мальчика, который, невзирая ни на какие невзгоды, всегда любил ее и ни разу не подвел. Однако в этот миг взгляд ее из-за широкой спины По был устремлен к «Нефритовой сабле» в ожидании появления хозяина судна. И бархатные глаза Леи покрылись слезами нетерпеливого ожидания.

Наконец, тот показался из глубин корабля. Облаченный в свободные, грубого покроя одежды, которые колыхались на ветру лениво и таинственно; с широким капюшоном, покрывающим поседевшую голову – словно призрак, явившийся не из-за шестилетнего, а гораздо более отдаленного горизонта жизни.

Лея отпустила По, который тотчас смущенно отступил в сторону, и шагнула к брату, пошатываясь на ходу и беззвучно рыдая. Не обращая внимания на суетливую болтовню Трипио («Мастер Люк! Ох, право, какая неожиданность…») Как же долго она ждала этого дня! Как же она скучала!

Когда сестра добрела до него, Люк прозрачно улыбнулся из-под густой своей бороды, и на глазах его тоже показалась влага. Он хотел обнять Лею. Однако та по каким-то причинам отстранила его руки и несколько секунд стояла, мертвой хваткой вцепившись в плечи брата, изучая пристальным взглядом его постаревшее лицо. И хотя оно и вправду постарело, генерал, глядевшая при помощи Силы через время, видела вовсе не могущественного воина, не умудренного джедая, не учителя жизни. Она видела девятнадцатилетнего юношу, немного смешного и бесконечно отважного, с копной светло-русых, выжженных татуинскими солнцами, нелепо торчащих волос, с ласковыми, невозможно глубокими глазами и в белой форме штурмовика. Того юношу, который однажды ворвался в камеру под номером 2187 в тюремном блоке на «Звезде Смерти», чтобы похитить ее, важную пленницу, из лап имперских злодеев.

Такова была первая их встреча. Тогда Лея еще не знала, что этот крестьянский мальчишка – ее брат-близнец. Но с первого же взгляда поняла, что отныне для нее нет человека дороже.

– Ты ни капли не изменился, – сказала она очевидную ложь. И наконец, смеясь и плача, упала к нему на грудь.

Брат и сестра стояли, обнявшись, посреди окутанной сумерками площадки, и никто – даже навязчивый дроид-слуга – не смел потревожить их. Полумрак и тени создавали иллюзию, словно эти двое были не двумя отдельными, а одним целым существом, каковым они, должно быть, и являлись в ту немыслимо далекую пору своей жизни, которая скрыта от посторонних взоров и зовется величайшей тайной зачатия.

========== XXVIII ==========

C-3PO принес в малую гостиную широкий поднос с горячим травяным чаем.

В помещении было тепло и царил успокаивающий полумрак. Изысканная обстановка – теплые тона лакированного эндорского ясеня, покрывающего пол и стены, ажурное убранство мебели, гардины из тяжелого темно-зеленого бархата, электрокамин, в котором причудливо плясали полупрозрачные, с туманным шлейфом, язычки искусственного огня – все это создавало ощущение особого, по-настоящему домашнего уюта. Гости разом почувствовали себя расслабленными и довольными.

Стоял уже поздний час, так что По согласился пропустить только одну чашку чая вместе со всеми. После чего, сославшись на усталость, удалился на боковую и забрал с собой обоих дроидов, дотоле неуклонно вертевшихся под ногами: BB-8, который все это время радостно свистел и катался по всей комнате туда-сюда, как угорелый (очевидно, демонстрируя таким образом восторг от встречи с генералом), и самого Трипио (Лея велела своему незадачливому секретарю показать коммандеру Дэмерону одну из гостевых комнат, где тот расположится на ночь). Это, конечно, было сделано, главным образом, для того, чтобы позволить близнецам, наконец, поговорить с глазу на глаз.

Когда они остались вдвоем, Лея пересела ближе к брату. Люк не отрываясь глядел на сестру и думал, что та, несомненно, только хорошеет с годами. Чем старше становилась Лея – тем ощутимее меркла на ее лице печать юношеского упрямства, но тем явственнее проступала на нем знакомая магистру одухотворенность, характерная для их семьи. Когда они впервые встретились, она была юной девушкой, прекрасной и гордой, как дерзкий горный источник. Она покорила его красотой и непреклонностью характера, как покоряла всех вокруг. До сих пор Люк Скайуокер застенчиво улыбался, вспоминая, как глупо и отчаянно был некогда влюблен в нее.

Сейчас эта влюбленность окончательно переродилась в стойкое ощущение кровного родства. Они были рождены как самые близкие люди друг для друга, и даже в разлуке сохранили незримую связь. Однако былое восхищение сестрой осталось в его памяти и в душе. Увидев ее впервые за долгие годы, Люк ощутил знакомую рябь в кончиках пальцев, и в какой-то момент его дыхание замерло на короткое время, совсем как у влюбленного юнца.

– Как ты мог? – отчаянно спросила Лея. – Почему бросил нас? Почему оставил храм?

Видит Сила, его можно было восстановить, отстроить заново. Со временем Люк бы набрал новых учеников, ведь в галактике немало одаренных – детей и взрослых, которые нуждались в его наставничестве. Если бы последний джедай только пожелал, он легко вернул бы все на круги своя. И он бы заставил Бена возвратиться под сень веры джедаев, во власть Светлой стороны Силы – Лея по-прежнему не сомневалась в этом. Она видела, как ее сын колебался, когда увидел своего отца – даже после шести лет служения Сноуку. А если бы все случилось раньше?

По крайней мере, Люк мог бы попытаться исправить ситуацию. Но вместо того, чтобы бороться; вместо того, чтобы воскресить из праха свою мечту, ее брат предпочел исчезнуть. Оставить все, как есть. Бросить сестру. Бросить ее, Лею, в горе и одиночестве. После того, как сенат ощетинился на нее. После того, как враг подло похитил ее ребенка, чтобы сделать из него убийцу, бледное подобие их отца. После того, как Империя воспрянула из пепла, а Хан сбежал во Внешнее кольцо, на другой конец галактики. И все, что оставил после себя магистр Скайуокер – это короткое голосообщение, после трансляции которого R2 перестал функционировать, перейдя в режим ожидания, так что Лея и понятия не имела о карте до тех пор, пока среди данных бортового компьютера на украденной «Хевурион Грейс» не обнаружилась информация о Лор Сан Текке. Почему же, почему, во имя Силы, он поступил так?!

Только теперь Лея в полной мере осознала, что за ее тоской по брату и каменной уверенностью, что именно Люк – он, и никто другой – может исправить их ошибки, совершенные по воле злого рока – за этой уверенностью скрывалась немалая доля обиды.

– Ты был так нужен нам!

«Так нужен мне».

Лея едва слышно топнула ногой. Затем она выпрыгнула из кресла и принялась ходить по комнате. Движение успокаивало ее и давало возможность уйти от пристального взгляда близнеца. Ее тяжелая поступь заставляла приборы на подносе, стоявшем на краю фигурного журнального столика, тревожно звенеть.

«Ты оставил меня одну. Я должна была справляться со всем сама. Некому поддержать, некому даже сказать доброе слово…»

Самые дорогие мужчины опустили руки, и только она, хрупкая женщина, не сдалась. Было не то время, чтобы позволять себе предаваться отчаянию. Этот факт давал ей право допустить хотя бы мимолетную жалость по отношению к себе.

А сейчас во Внешнем кольце идет война. Терекс захватил Тид, и вскоре захватит прочие города на Набу. Не сегодня-завтра его штурмовики, раздразненные вседозволенностью, будут пировать в Озерном краю – там, где по сей день живут потомки Наббери; где были когда-то счастливы родители Люка и Леи и где те, вероятно, и зачали своих детей-близнецов. И в это неспокойное время руководитель Сопротивления не может думать ни о чем, кроме родного сына, который оказался в беде. Кроме унижения суда, которое ему предстоит, и казни, которая, вероятно, за этим последует. Как же ей быть?

Люк молча следил за нею. На лице джедая отражались задумчивость с ноткой бессильной горечи. Он понимал с обжигающей ясностью, что пришло время открыть Лее правду.

Когда-то упросив брата взять к себе Бена, Лея искала в нем не просто наставника для мальчишки, а союзника в неведомой борьбе. Которым Люк так и не стал. Все эти годы, в течение которых племянник находился под его опекой, Скайуокер тайно использовал парня в своих целях. А после бессовестно отдал Сноуку, чем враг по праву и воспользовался. Люк предвидел, что этот шаг, эта досадная необходимость, может оказаться опасной как для Бена, так и для него самого. И все же, он пошел на риск; он совершил то, что совершил. Потому ныне не имел права отрекаться от своего поступка и утаивать его от сестры.

Но как же тяжело было рассказать обо всем, зная, что Лея после всего услышанного наверняка возненавидит его!

Наконец, Люк поднялся на ноги и не спеша приблизился к ней. Сжал ладонями ее плечи.

– Прости меня, – по одному звучанию его голоса Лея поняла, как тяжело дались ее брату эти слова.

Она подняла на него глаза.

– И ты меня. Я так набросилась на тебя… я не должна была…

Люк оборвал ее:

– Поверь, тебе вовсе не в чем извиняться.

Он попросил рассказать, в чем, как она предполагает, кроется причина слабости Бена.

То, что парень не может пользоваться своими способностями, было настолько очевидно, что даже Дэмерон, совершенно несведущий в вопросах Силы, моментально угадал, в чем дело. Лея подумала с испугом, что скоро этот бесспорный факт станет известен и Диггону, и прочим тюремщикам, допросчикам и, возможно, в ближайшем будущем палачам ее сына. Долго скрывать скорбную истину не выйдет.

– Я думаю, – несмело начала Органа, – что дело в нем самом. Я… я была в его голове, Люк. Как бы это ни было отвратительно… Пока Бен находился в искусственной коме, я пыталась понять, что с ним произошло. И я видела боль его души, его ярость и горечь.

Он убил собственного отца – и тем самым убил себя самого. По крайней мере, ту свою часть, которая воплощала в себе власть и могущество; которая стремилась подчинять себе других. После произошедшего Темная сторона должна была распахнуть двери перед магистром рыцарей Рен и безоговорочно доверить ему драгоценные свои тайны; но вместо этого она, наоборот, отбросила его подальше. То, чему Бен хранил верность все последние годы, в одночасье предало его. И даже Сноук, будь он проклят, оставил его на произвол судьбы.

– Он никогда не признается в этом, но я чувствую – чувствую всем сердцем, Люк! – что в нем еще есть Свет. И этот-то Свет не позволил ему примириться с убийством Хана.

Сейчас Бен подавлен и растерян. И, что бы он ни говорил, его пугает смерть.

– Только ты можешь спасти его, – уверила Лея, имея в виду отнюдь не только вызволить из-за решетки. Но также излечить от безумия, помочь обрести согласие с собой.

Люк покачал головой – с наигранным спокойствием, призванным утаить внутренний трепет.

– Значит, – подытожил он, – годы не помогли Бену. В нем еще живет эта двойственность, которая и прежде сводила его с ума.

Лея замерла, глядя на брата.

Джедай продолжал, не моргнув и глазом:

– Ты ведь знала. Всегда знала, что твой сын – необычный, особенный ребенок.

– Не говори так, – на лице Органы появилось нескрываемое отвращение.

Она с детства была знакома с лукавым языком светской деликатности, распространенным в высших сферах общества. И знала, что «особенный» говорят о больных и ущербных. Но Бен никогда не являлся ни тем, ни другим. Да, он отличался от сверстников, но вовсе не потому, что был хуже, чем они.

– Его особенность заключается в одинаково сильном тяготении как к Светлой стороне, так и к Темной. Я никогда не сталкивался с подобным явлением – до него, – Люк вздохнул. – Тьма и Свет не могут существовать друг без друга, но они не способны и примириться между собой. На их противостоянии замешана Сила, и только благодаря этому противостоянию она сумела породить все живое. Это и называется «великим равновесием», которое само по себе – суть, не более чем миф, в значение которого мало кто вдается. Обычному разуму тяжело, фактически невозможно постичь то, что даже вселенский хаос скрывает в себе определенный порядок, и что вселенная в своей мудрости стремится именно к хаосу.

– Но наш отец…

– Все просто. Когда Дарт Плэгас, наставник Сидиуса, нарушил равновесие ради эгоистичной задумки продлить себе жизнь, в мир явился Избранный, который должен был исправить последствия экспериментов Плэгаса и не позволить им распространиться. Это и сделал наш отец. Он избавил галактику от тех двоих, которые в той или иной степени обладали знаниями Плэгаса – от Шива Палпатина и от себя самого. Более того, он прошел через жернова Темной стороны, сумев сохранить в себе росток Света, тем самым доказав на собственном примере, что Свет сильнее, чем Тьма.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю