Текст книги "Исправляя ошибки (СИ)"
Автор книги: Раэлана
Жанры:
Космическая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 62 страниц)
Тот, судя по всему, мало изменился в разлуке с родными, а если изменения и случились, то лишь в худшую сторону. Ранее Бен был просто несдержан – теперь он истеричен; прежде у него случались гневные припадки – а сейчас он дошел почти до безумия («почти» – все же, хотелось верить Лее). Но даже не эти внезапные проявления неконтролируемой ярости больше всего пугали мать. А странное, жуткое затишье, наступавшее обычно после. Тогда взгляд юноши ненадолго стекленел, а затем ужасающе менялся, выдавая полнейшую одержимость таинственным злом, и тогда все то, что еще оставалось от прежнего мальчика Бена, терялось в новом образе.
Однажды увидев это, Лея впредь побаивалась лишний раз называть другое имя сына даже мысленно, находя в нем, в этом имени, какие-то черты тайного заклятия.
Самое любопытное, сколько бы Органа того ни хотела, у нее никак не выходило обвинить во всем одного только Сноука. Скорее она склонялась к пониманию того, что бегство Бена в стан врагов являлось для него неосознанной попыткой совладать со своими страстями. Ее сын был болен еще до того, как сделался одержим, и болезнь эта не исчезла до сих пор.
Вновь сожаление подкатывало к горлу. Лея отчетливо понимала, что должна была раньше – шесть лет назад, десять лет назад – вернуть Бена домой, не слушая никого. Тогда время не было бы так ужасно упущено. Почему же она не сделала этого? Почему не доверилась своим чувствам, заставив страдать и его, и себя? Почему позволила, чтобы тень погибшего злодея заняла в его сердце место, исконно отведенное родителям? А теперь кто знает, сможет ли еще истинная его сущность довериться материнскому зову и отыскать путь из темных зарослей помешательства к исцелению?
Иногда в состоянии особого раздражения Лея вовсе думала: «Пропади все пропадом! Восстановит силы – и пусть убирается прочь. Назад в Первый Орден, если там ему лучше. Пусть и дальше служит своему учителю, драгоценному Сноуку личным его пугалом, эмблемой страха для пленников и тупоголовых штурмовиков». Но тут же вспоминала о том, какие последствия может возыметь его возвращение к Сноуку в таком виде, как сейчас – сломленным, ослабевшим. Что, если нынешний наставник сочтет, что Бену уже не достичь прежних высот? Не решит ли он милосердно убить потерявшего ценность ученика? Да и она не должна, даже при всем своем на то желании, забывать о долге. Одно дело – пытаться защитить свое несчастное, запутавшееся дитя от козней высокопоставленных змеев, вроде Викрамма, и совсем другое – позволить выйти на свободу палачу и убийце.
Но больше всего генерал опасалась того, о чем однажды поразительно смекнул майор Иматт, и тотчас озвучил ее страх, который в чужих устах, приправленный остротой неожиданной догадки, прозвучал еще большим откровением.
– Ты боишься, – сказал Калуан, – что твой мальчишка может наложить на себя руки.
И это было чистейшей правдой. Подобный исход для Бена, к несчастью, виделся Лее вполне вероятным. Ведь она успела сполна прочесть его мысли, увидеть его чувства. И знала, что его душа напоминает сейчас весы, где на одной чаше лежат упрямство, честолюбие и стремление достичь большего, а на другой – боль и неуверенность, горечь сожаления и стыд оттого, что он бесповоротно упустил свою удачу.
Впрочем, генерал все же не забывала иной раз напоминать себе, что она не должна перегибать палку и относиться к Бену так, словно он все еще ребенок. Верно, когда они расстались, он в самом деле был ребенком, и потому для ее памяти и сердца сын в определенной мере навсегда останется в восьмилетнем возрасте – забавным ушастым и большеглазым мальчонкой, чуть более серьезным, чем положено в его возрасте, и бесконечно ласковым. Но сейчас ему без малого тридцать лет. Этой истины не меняло ни его взбалмошное поведение, ни лицо, которое Бен ненавидел. Лицо, все еще полное если не красоты, то волшебства молодости, мягкости и необъяснимого обаяния. Лицо, позволявшее окружающим, да и самому данному повествованию называть Бена Соло «мальчишкой» и «юношей» – обращения, мало уместные для тридцатилетнего.
Не трудно догадаться, что парадоксально юный вид имел в его случае символическое значение – значение, которое сам темный рыцарь, вероятнее всего, сознавал пусть не умом, но подсознанием. Он как бы застыл в том возрасте, в котором однажды отрекся от себя, а лицо, сохранившее невинность былого времени, скрыл в страхе за металлической маской, потому что оно служило болезненным напоминанием для зрелого мужчины, несгибаемого воина Кайло о якобы убитом им двадцатидвухлетнем юноше.
И все же, ему было почти тридцать – эти годы сын Леи прожил на свете; ни один из них, этих уже минувших лет, нельзя было отменить, или стереть из его памяти. Последние же шесть лет жизни он провел на службе у диктатора, убивая и мучая людей, разговаривая с безмолвным призраком своего наследия и все больше удаляясь от реальности, что могло бы и совершенно погасить в нем последние искры прошлого, повергнув изначальный образ маленького Бена, священный для матери, в забвение. И если этого все же не произошло, и память о детстве и о родителях по-прежнему имела для уже взрослого Бена значение даже большее, чем он надеялся, Лее следовало радоваться уже одному этому обстоятельству и не требовать большего, не надеяться на полноценное возвращение к былому.
Лучше всего для нее было бы сейчас попытаться понять его – его философию, его привычки; постичь тот мир, в котором поневоле живет ее сын. Ведь это она когда-то лишила его привычного уклада и нормального, как у большинства детей, существования. Она хотела, чтобы Бен воспитывался у Люка и стал таким, как Люк. Вернее, таким, каким Люк оставался на ее памяти – светлым, отважным юношей с открытой и чистой душой. Она так и не дала себе труда разобраться, понять. Увидеть, насколько Бен не похож на Люка, и насколько изменился сам Люк за десяток лет, которые разделяли битву при Эндоре и прибытие Бена в академию.
Мать настаивала, чтобы ее ребенок проникся искусством владения Силой? Так он проникся! Жизнь воина Силы была в течение последних двадцати лет единственной жизнью, которую он знал. И как ни крути, он сумел многого достигнуть на этом поприще, несмотря на свою неуравновешенность; он даже повел за собой других. И вот, весь мир его, все его цели обратились в пыль из-за одной чудовищной ошибки. От такого впору и впрямь сойти с ума.
Ее задача – не ломать его волю в погоне за прошлым, а помочь ему и спасти в нем то, что еще возможно спасти.
Так выходило с ее каждодневных вечерних рассуждений, но на поверку – совсем иначе. Она снова и снова боялась зайти к нему, изводя себя неизвестностью и чувствуя, что не меньше изводит неизвестностью и его тоже.
Минула неделя.
***
Как-то поутру к генералу пожаловала с визитом здешний губернатор. Райла появилась в дверях апартаментов генерала, веселая и сильно надушенная, со своей неизменной улыбкой – следом былых острот на губах – и плавностью движений; и вместе с нею к Лее, которая в то время едва успела подняться, ворвалась особая райская легкость, нежный весенний ветерок.
– Моя дорогая кузина! – госпожа Беонель расцеловала Органу. Затем отстранилась и критически оглядела лицо генерала и ее фигуру. – Как же ты ужасно изменилась за эти дни! – вынесла она вердикт. – Похудела и как будто даже постарела.
Лея кисло усмехнулась в ответ. Чем тут оправдаться? Остатки былой женственности в самом деле подсказывали ей, что в последнее время общественные дела и беспокойство о сыне выпивали из нее силы и все больше ввергали в старушечью немощь.
– Не всем же быть молодыми целую вечность, как тебе, Райла, – парировала генерал с улыбкой.
– Тебе надо расслабиться, дорогуша. Обещай, что найдешь время навестить меня в резиденции. Уж тогда мы с тобой повеселимся на славу!
Взмахнув краем своей широкой, цветастой юбки, словно крылом, губернатор уселась на лавку подле окна.
– Как поживает ваш темный принц? – с улыбкой осведомилась она, и от этих слов Лея едва не подпрыгнула на месте.
Нет, «кузина» никак не могла узнать о происхождении пленного рыцаря. Она, конечно, наверняка слышала, что прежде у Леи и Хана имелся общий ребенок, но на этом знания дома Беонель относительно Бена и заканчивались. Вероятнее всего, Райла полагала, что, коль скоро Лея до сих пор не представила ей своего сына или дочь, стало быть, ее дитя нет в живых. Подобное не являлось редкостью для Эспириона; детская смертность среди населения была здесь, к сожалению, высока. Большинство обитателей планеты привыкли относиться к этому спокойно, даже с определенной философией. Они говорили: «Природа забирает слабое, оставляя жизни только лучшее – и в этом ее мудрость».
Заботясь о чувствах Леи, Райла никогда за прошедшие годы не задавала ей вопросов на данную тему. Но как же славно совпала сейчас с действительностью ее изящная шутка! В устах Райлы слово «принц» означало всего лишь игру слов, неуклюжий намек на особую ценность этого молодого человека, во благо которого «кузина» решилась на невероятный риск. Губернатор не знала о другом, более конкретном значении – ведь Бен в самом деле являлся сыном той, перед кем знакомые до сих пор волей-неволей иногда запинались, прерывая свою речь на полуслове, чтобы только ненароком не назвать ее «принцессой».
Лея, борясь с волнением, кивнула, как бы сообщая «все хорошо», и на этом разговор о пленнике завершился, а Райла перешла к насущной теме, которая и привела ее в гости к генералу.
– Вчера ко мне прибыл один человек, бывший сенатор. Вообрази, он, можно сказать, официально запросил политического убежища на Эспирионе, а также спрашивал меня о скорейшей встрече с тобой. Он назвался Эрудо Ро-Киинтором.
Органа, услыхав имя давнего недруга, неприятно поморщилась.
Бывший представитель сектора Хевурион в галактическом сенате Эрудо принадлежал к партии центристов и одно время даже возглавлял ее – как раз тогда, когда леди Синдиана, дальняя родственница Леи, раскрыла общественности правду об ее истинных родителях. А спустя несколько лет стало известно, что сенатор Ро-Киинтор тайно информирует агентов Первого Ордена о действиях правительства Республики; предположительно, он и сообщил противнику, что сенат негласно потворствует деятельности Сопротивления. Еще он активно лоббировал снижение финансирования республиканского флота.
После того, как вследствие боевой операции «Удар сабли» под руководством По Дэмерона данные с бортового компьютера личной яхты Ро-Киинтора «Хевурион Грейс» попали к Сопротивлению, Лее удалось доказать его двойную игру. Эрудо был удален из сената и обвинен в измене Республике. Власти обязали его не покидать родную планету до окончания следствия.
«Что же теперь могло заставить его нарушить запрет?» – подумала генерал с долей брезгливого изумления.
– Он не сказал, что ему нужно?
– Нет, но утверждал, что дело весьма спешное. Сейчас наш гость в отеле «Кимо» под охраной, в обществе Охара. Если угодно, я могу проводить тебя прямо сейчас? Заодно научишь меня, как быть с ним. Признаться, я побаиваюсь предоставлять убежище подобному типу без твоего одобрения.
Подумав с пару мгновений, Лея все же согласилась, решив, что эта встреча, хотя вряд ли принесет ей что-нибудь приятное, может, однако, оказаться важной.
***
Высокий, худощавый мужчина с заметной сединой в блеклых, пшеничного цвета волосах, с крупным горбоватым носом и слегка раскосыми карие глазами предстал перед генералом Органой в домашнем одеянии, состоявшем из штанов с цветастой бахромой, едва прикрывавших щиколотки, и тонкого жилета. На каждом его пальце блестело по увесистому драгоценному перстню, а на шее висела цепь с медальоном. Увидев Ро-Киинтора, Лея критически хмыкнула. Его манера одеваться, крайне экстравагантная даже для вольных нравов Хевуриона, не первый год являлась предметом ее смущения.
– Генерал, – Эрудо приветственно кивнул. – Прошу, располагайтесь.
Он отошел на шаг и широко раскинул руки, как бы говоря, что весь простор его гостиничного номера – надо сказать, недешевого, с окном во всю стену и роскошной отделкой – целиком в ее распоряжении.
– Смею выразить надежду, что наш с вами разговор не продлится долго, – сказала Лея, пройдя все же внутрь.
– Поверьте, сенатор Органа, мне столь же неприятно ваше общество, как и вам – мое.
– В таком случае, изложите ваше дело без долгого вступления, чтобы я могла поскорее вас покинуть, что, в свою очередь, должно доставить удовольствие нам обоим.
Эрудо предупредительно вскинул руку.
– Не так быстро, генерал. Для начала попросите этих милых вооруженных людей оставить нас наедине.
– Если вы еще не в курсе, эти милые вооруженные люди подчиняются не мне, а губернатору Эспириона. Если госпожа Беонель сочла, что вас опасно оставлять без охраны, я не имею права спорить с ее решением.
Сказав это, она многозначительно взглянула на напряженно стоявшего рядом Охара. Органа, конечно, понимала, что, стоит ей в самом деле попросить обеспечить им приватность, секретарь Райлы не станет отказывать.
– Ах, Лея… – Ро-Киинтор снисходительно улыбнулся. – Поверьте моему слову, разговор с глазу на глаз необходим вам в той же мере, что и мне.
На миг в груди у Леи похолодело. Ее затопил страх – что, если этот скользкий тип прослышал о Бене и явился сюда, чтобы ее шантажировать, отомстив тем самым за свою недавнюю обиду? Это вполне возможно, если Эрудо не прекратил связь с Первым Орденом.
Впрочем, она тут же напомнила себе, что любой, кто хоть раз слышал о рыцарях Рен, а тем более тайный подельник Сноука, должен бы многократно подумать прежде, чем угрожать самому Кайло Рену, ученику Верховного лидера. Да и на какую практическую выгоду может рассчитывать бывший сенатор, отлично зная, что она, Лея, временно отошла от дел?
И все же, она, порывисто развернувшись к Охару, попросила с шопотливой кротостью, негромко и крайне вежливо, чтобы его люди покинули комнату на время и дожидались у дверей.
Пятеро крепышей в светлой форме личной охраны губернатора – таких же молчаливых и расторопных, что стерегли в изоляторе медицинского центра один из боксов с раненым преступником внутри – во главе с фаворитом Райлы, чеканя шаг, удалились. Их тяжелая поступь эхом разнеслась по коридору.
Как только они остались вдвоем, Эрудо вдруг изменился в лице – так, словно в одно мгновение прибавил добрый десяток лет. Он судорожно подскочил к Лее и, улыбаясь нездоровой улыбкой, иронически произнес:
– Я здесь, чтобы сообщить вам, генерал – нас обоих в ближайшее время могут убить.
Лея хмуро свела брови.
– О чем вы говорите, Ро-Киинтор? Может, расскажете толком?
– На мою жизнь покушались, – сказал он. – Пара сорвиголов в мандалорской броне – мне так и не удалось выяснить их имен – варварски подорвали мою усадьбу в пригороде столицы. Я чудом остался жив.
– Примите мои соболезнования, – произнесла Органа таким голосом, словно нарочно демонстрируя отсутствие какого-либо сочувствия. – И вы подались сюда?
– Совершенно верно. Причем, на общественном транспортнике. Взяв с собой лишь кредитные чипы и кое-какую одежду.
– Судя по тому, как вы здесь расположились, даже это – не так уж мало. Помнится, Первый Орден щедро оплатил ваши услуги.
Эрудо изобразил кислую усмешку своим маленьким ртом.
– Я понимаю ваши чувства, генерал, вы до сих пор не можете позабыть наших разногласий…
– Разногласий? – лицо генерала вмиг потемнело. – Значит, так вы называете травлю, которую устроили мне в сенате шесть лет назад? Если бы вы только знали, чего лишили меня тогда…
Лея всплеснула руками и на миг отвернулась.
– Но и вы не остались в долгу, не забывайте. По вашей вине я лишился места в сенате, власти, уважения. Большая часть моих счетов была арестована, а мне самому грозит приличный тюремный срок за шпионаж в пользу Первого Ордена.
– Не прибедняйтесь, – выплюнула генерал, – к тому времени, как Банковский клан по ходатайству правительства Республики арестовал ваши счета, вы уже успели перевести большую их часть в банки Первого Ордена, не так ли? А то, что осталось, судебные приставы сочли минимальными необходимыми средствами для обеспечения жизни.
– Вас не обманешь, Органа, – произнес Эрудо, заметно робея. И тут же добавил: – Впрочем, мои финансовые дела не имеют отношения к тому, ради чего я вас позвал.
Лея устало вздохнула.
– Так изложите же, наконец, ваше дело. Не томите! Вы говорили, что эти самые мандалорцы попытаются убить не только вас, но и меня? С какой стати им это делать?
– Видите ли, генерал, как раз накануне покушения ко мне в руки попал инфочип с очень занятной информацией, касающейся нашего нового канцлера, лорда Викрамма.
– Уж не Первый ли Орден милостиво поделился ею с вами? – ядовито поинтересовалась Лея.
Для Сноука и его присных было бы логично попытаться вбить клин между новым главой Республики и Сопротивлением. Это внесло бы беспорядок в стан врагов и обеспечило Первому Ордену преимущество.
– Нет, Органа. Инфочип отправила мне покойная сенатор Беренко, представитель сектора Чоммел. Вы должны были знать ее. Это она писала диссертацию на основе биографии вашей покойной матушки, я имею в виду Падме Амидалу Наберри.
Лея пространно кивнула, давая понять, что в самом деле знает ту, о ком идет речь.
Когда-то сенатор Органа была одержима своей истинной матерью, ее героическим образом самоотверженного политика, положившего жизнь во имя спасения Республики. Можно сказать, она поклонялась ей, ее трагическому величию, так же ревностно, как теперь Бен поклонялся памяти Вейдера. Тадл Беренко – молодая набуанка с волосами необычного красного цвета, похожими на флюгер, которая погибла на Хосниан-Прайм вместе с большей частью правительства – в свое время предоставила Лее исчерпывающую информацию о сенаторе Амидале. Она утверждала, что леди Наберри стала примером едва ли не для целого поколения политиков на Набу, тем более что имперские власти не очерняли воспоминаний о ней своей пропагандой.
Впоследствии Лея отошла от глупого благоговения перед погибшей родительницей, узнав – отчасти, благодаря старым голозаписям, сохранившимся в памяти R2 – что Падме погибла вовсе не в борьбе за мир и справедливость, как было принято утверждать во времена Империи, а от руки собственного мужа, который, поддавшись влиянию Темной стороны, не сумел удержать вспышку ярости. Но не о том сейчас речь.
Упоминание о Тадл, которая при жизни пользовалась всесторонним доверием генерала, заставило Лею отнестись к словоблудию Ро-Киинтора немного серьезнее. Она спросила:
– Вы ознакомились с содержанием инфочипа?
– Разумеется, – кивнул Эрудо. – К сожалению, чип погиб вместе с моим домом на Хевурионе, но я запомнил данные, которые в нем хранились, назубок. Там, помимо всего остального, содержалась сводка записей главного компьютера правительственного космопорта на Хосниан-Прайм за последние трое суток, которые предшествовали трагедии. – Внезапно он свел голос до шепота. – Из этих данных ясно видно, что сенатор от сектора Бормеа – то есть, нынешний Верховный канцлер Викрамм – находился в столице вплоть до самого дня взрыва. Если точнее, его корабль покинул систему Хосниан менее, чем за пару часов до того, как Первый Орден привел в действие «Старкиллер». Я обратил особое внимание на время вылета – если перевести его на единое стандартное галактическое время, выходит, что оно совпадает с тем, когда в резиденцию Сноука поступило сообщение от некоего Бала-Тика, преступного дельца из сектора Гуавиан, члена группировки «Гуавианская банда смерти». Полагаю, вы слыхали о них?
– Да, – мрачно произнесла генерал, – немного…
– Генерал Соло, ваш гражданский муж – вечная ему память! – какое-то время тесно сотрудничал с этими ребятами.
– Полагаете, это они прислали к вам охотников за головами?
Ро-Киинтор только отмахнулся.
– Я не о том, генерал. На самом деле все гораздо интереснее. Мне известно, что незадолго до взрыва системы Хосниан Бала-Тик сообщил Первому Ордену, что нашел какого-то дроида-астромеханика, который, вероятно, представлял для Сноука и его людей какую-то ценность. И нашел – представьте себе! – на борту «Тысячелетнего сокола». Затем стало известно, что судно генерала Соло приземлилось на Такодане. И тут же лорд Викрамм, казалось бы, не имеющий к этой истории никакого отношения, принимает спешное решение уехать из столицы. А еще спустя какое-то время столица перестает существовать.
– Так вот к чему вы клоните, – фыркнула Лея. – Хотите сказать, что Викрамм в сговоре с Первым Орденом. Судите других по себе.
– Поверьте, иногда Первый Орден способен делать такие предложения, отказаться от которых не представляется возможным, – парировал хевурионец. – И не забывайте, что в годы Войн клонов Шив Палпатин тоже состоял в сговоре с Конфедерацией независимых систем. Я не хочу запугивать вас, Лея, или призывать к чему-то. Просто считаю своим долгом предупредить, чтобы вы были осторожнее. Да вы и сами наверняка чуете опасность, оттого и сидите сейчас на этой чахлой планетке, а не в ваших личных покоях на Корусанте. И правильно делаете, скажу вам. Учитывая последнее голосование в сенате, по итогам которого выяснилось, что далеко не все власть имущие готовы присвоить Викрамму статус командующего армией. Не удивлюсь, если канцлер обвинит в своем провале оппозицию и, наверное, будет отчасти прав. А ведь популисты давно признали вас своим негласным лидером.
– И что же с того?
Генерал внезапно ощутила рябь в подушечках пальцев.
– Скажите, канцлер, или кто-то из его приближенных связывался с вами? Просил лично прибыть на Корусант?
Лее пришлось признать:
– Да, связывался. Неоднократно. И говорили со мной в довольно грубой форме.
Эрудо с довольным видом – «в яблочко!» – хлопнул в ладоши.
– Разумеется, разумеется. Ведь на Корусанте вы будете у него, словно на ладони. И при случае от вас не составит труда избавиться. – Он сделал пару шагов назад и оглядел Лею каким-то оценивающим взглядом. – Не нужно пребывать в сенате, генерал, чтобы знать, что вы с вашей безупречной репутацией и идеалистическими порывами сейчас для Викрамма – все равно, что кость, застрявшая в горле. Сопротивление считает вас живым символом борьбы за свободу, чистым и совершенным. Не будь вас, канцлер сумел бы подмять Сопротивление под себя, назначив главой войск свое подставное лицо.
– И что же вы хотите предложить мне?
– Для начала – не покидать Эспириона. Это крохотная планета, которой руководит ваша родня. Уж здесь-то появление грозных мандалорских парней не останется незамеченным.
– Сидеть, сложа руки, в ожидании, когда наемные убийцы доберутся до нас? – Лея покачала головой с самым твердым видом. Нет, такое не по ней.
Если подозрения Ро-Киинтора справедливы, ей тем более необходимо скорее лететь в столицу, чтобы предупредить своих сторонников в правительстве и среди Сопротивления. Ведь не исключено, что канцлер, не добравшись до генерала, откроет скрытую охоту на них. К тому же, Лея своими действиями поставила под удар юную леди Антиллес, которая сейчас отдувается за нее в сенате.
Но как же Бен? Страшно подумать, что он может натворить в своем невменяемом состоянии, если узнает, что мать, чувствительная к Силе, которая способна хотя бы в какой-то мере сдержать его, покинула планету.
Эрудо, разгадав смысл ее движения, невесело заметил:
– Опять этот тупой идеализм Скайуокеров, Лея. Как же вы с ним скучны и ограниченны, право слово! Вы в самом деле так сильно хотите быть похожей на леди Наберри? О да, сенатор Амидала была, без сомнения, самым непорочным из всех созданий в галактике, чья грудь исходила голубым пламенем мужества и жертвенности. Вот только один грех она все же себе позволила – вскружила голову парнишке из ордена джедаев и выскочила за него замуж, никого не поставив в известность. Это ведь она погубила Вейдера, не правда ли? Из-за нее, из-за своей дражайшей супруги ваш отец поддался уговорам Палпатина и в результате сделался его личной машиной для убийства. Воистину, драма, достойная поэтического слога!
– Заткнитесь, Ро-Киинтор! – огрызнулась Лея. – История моей семьи никоим образом не касалась вас шесть лет назад, и сейчас не касается.
Слушая его издевательские речи, Лея впервые за последние годы подумала, что, быть может, ее давнее решение отослать сына на Явин, под благостную сень храма джедаев, подальше от политической грязи, не было таким уж ошибочным. Кто знает, как сказалась бы на Бене, больном, несдержанном и, к тому же, чувствительном к Силе мальчике та среда, в которой ему поневоле пришлось бы существовать, останься он с родителями?
В самом деле, могла ли она представить, что истории любви ее отца и матери; истории, в одной одухотворенной трагичности которой присутствовало нечто сакральное – кажется, даже Император в какой-то мере признавал это, опасаясь раскрывать кому-либо тайну жены Вейдера – этой восхитительной истории с годами не раз коснутся чьи-нибудь мерзкие языки?
– Я бы на вашем месте отправил на Корусант кого-нибудь из своих людей. Ведь есть же те, кому вы можете доверять, и о ком не будут знать канцлер и его окружение? Пусть ваше доверенное лицо попытается осторожно разузнать все обстоятельства этого дела и при необходимости вывести Викрамма на чистую воду.
– А вы, я вижу, все продумали, – хмыкнула генерал.
– Поневоле, Лея, поневоле. Мы с вами оказались в одной лодке, и нам обоим придется приложить усилия, чтобы остаться на плаву.
– Одного не понимаю, – призналась Лея, – почему Тадл перед своей кончиной отослала инфочип именно вам?
Учитывая репутацию Ро-Киинтора, изрядно подпорченную данными с «Хевурион Грейс», такое решение леди Беренко казалось поистине удивительным.
– Все просто, – сказал Эрудо, – она знала, что я давно приглядывался к Викрамму. Ведь было очевидно, что тот метит на самый верх. Такие люди весьма опасны.
– То есть вы продолжали шпионить за членами сената? Ведь Викрамм наверняка не был единственным, за кем вы следили?
– Разумеется, не был. Однако он привлек мое внимание еще в то время, когда меня не успели изгнать.
– И Тадл помогала вам?
Хевурионец отвечал загадочной улыбкой.
– Скажем так, я помогал ей той информацией, которой располагаю. А она помогала мне.
– И вы полагаете, что я смогу доверять вам после всего, что мы с вами сделали друг другу?
– Нет, конечно, я так не думаю. Хотя мне все же хотелось бы просить вас замолвить за меня словечко перед вашей экстравагантной родственницей. Иначе подозреваю, что губернатор сочтет меня опасным и отправит в тюрьму.
– Вам бы это не помешало, – горько ответствовала генерал, уже снимая, однако, с пояса комлинк.
Когда в переговорном устройстве зазвучал благозвучный голос Райлы, Лея наигранно милым тоном проговорила:
– Дорогая кузина, я побеседовала с твоим гостем и готова подтвердить, что тебе стоит позволить ему остаться на Эспирионе, – она бросила мимолетный, полный раздражения взгляд на бывшего сенатора. – Более того, я бы посоветовала уделить ему достаточно внимания, уж кто-кто, а он этого заслуживает.
Госпожа Беонель игриво хихикнула.
– Я не сомневалась, кузина, что ты рассудишь именно так. Будь уверена, мои ребята не позволят ему скучать в одиночестве.
На этом связь прервалась.
Лея с нехорошей улыбкой припечатала:
– Можете возблагодарить свою удачу, Ро-Киинтор. Но имейте в виду, один намек на то, что вы доложили, или собираетесь доложить Первому Ордену, где я нахожусь – и я лично прострелю вам голову. Без суда и следствия. Запомните.
– А вы всегда умели угрожать, – саркастически заметил Эрудо.
– На сей раз мне стоит поверить. Уж в этом не сомневайтесь.
… Когда генерал вышла из отеля, и уже готова была сесть в свой лэндспидер, она вдруг замерла на миг, склонив голову немного вбок и как бы прислушиваясь. Ее щеки вспыхнули цветом внезапного исключительного восторга, а глаза заблестели.
В ее голове раздался вдруг голос, который она никак не чаяла услышать. Но который был для нее самым дорогим. Голос этот звучал слабо, будто бы неохотно. Его обладатель, взывая к Лее, казалось, наступал на горло собственной гордости. И все-таки он взывал к ней, и делал это всецело по собственной воле. От одной такой мысли голова у нее закружилась так что пожилая женщина едва сумела расслышать саму суть неожиданного послания.
«Генерал, – говорил голос Бена, – свяжитесь с «Тысячелетним соколом» как можно скорее…»
========== XIII ==========
Кайло встретил мать встревоженным и несчастным выражением на своем нелепо-молодом лице, с покрасневшими глазами. Он сидел на койке, широко расставив ноги и сложив на колени локти все еще скованных рук, разведя их настолько широко, насколько позволяла тонкая, довольно короткая цепь наручников.
Когда Лея вошла к нему, юноша задышал тяжело и часто. То, что он ожидал ее прихода, и ожидал с нетерпением, стало понятно тотчас. На миг в душе генерала Органы шевельнулось что-то неприятное, колючее – ей стало горько оттого, что она оставила сына взаперти, в одиночестве на такой продолжительный срок.
На долю секунды генерал застыла в растерянности. Она шла сюда, намереваясь задать пленнику без преувеличения целую кучу вопросов – причем, их важность была настолько очевидной, что сумела послужить для Леи достаточным поводом преодолеть робость и нарушить наконец уединение сына. Но сейчас она видела, что у самого Кайло вопросов к ней ничуть не меньше.
– Что ваша девица сделала со мной? – воскликнул он, рывком подаваясь навстречу посетительнице. Но остановился на краю койки, лишь свесив ноги на пол. – Отчего она не покидает моих мыслей? И вы сами… вы влезли мне в голову, пока я находился в коме, для чего? Отвечайте, ну!
Лея подняла руку, призывая его успокоиться.
– С тобой не делали ничего, что не пошло бы тебе на пользу. Рей спасла тебе жизнь, не позволила погибнуть на «Старкиллере», хотя считала, что иной участи ты не заслужил. Тебе бы поучиться у нее смирять свои чувства, Бен.
Кайло замер в испуге.
– Никогда – слышите, генерал? – никогда не обращайтесь ко мне так. Иначе я вовсе перестану говорить с вами, – в глубинах его голоса клокотало бешенство.
Мать сделала шаг в его сторону, потом еще. Ближе и ближе.
Внезапно ее сердце пронзила поразительная догадка: вот почему имя Бена было все это время под запретом в Первом Ордене! Вероятнее всего, оно казалось Сноуку опасным. Еще способное, несмотря ни на что, вызвать в душе ученика слишком сильный, не поддающийся контролю отклик.
Она решилась увеличить натиск.
– Я всего лишь назвала тебя по имени. Бен Джонаш Соло – так тебя зовут от рождения, и никакие больные фантазии не изменят этого.