Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 60 (всего у книги 74 страниц)
Дилан и Роббин смотрят в окна с тревогой, а Тея упивается сдержанным восторгом. Хотя бы ради таких природных безумий стоит задержаться в этом мире.
Дом… как дом. Тея Оушин отмечает, что Эркиз живет в самом обычном американском коттедже. На фоне с ним, дом О’Брайенов действительно выглядит не самым лучшим образом. Теперь-то Тея осознает, какие у Роббин с Диланом серьезные проблемы с деньгами. Но им прекрасно удавалось это скрывать. Хотя… материальный достаток – последнее, что может волновать Оушин – человека, в первую очередь акцентирующего внимание на внутренних качествах.
– Дождь усиливается, – Роббин думает, что машину придется припарковать на стоянке рядом, но на крыльце дома появляется вечно улыбчивый Эркиз, который только сейчас осознает в полной мере, в какую ситуацию себя ставит, приглашая в дом не только любимую девушку, но и её не совсем адекватного сынка… Что ж… мужчина правда постарается наладить с этим семейством контакт.
Эркиз выходит в брюках и рубашке, оттого его передергивает от холодного сильного ветра, треплющего волосы. Он вытягивает одну руку в сторону пристройки-гаража и давит на кнопку ключей, после чего его ворота медленно «уползают» вверх, позволяя автомобилю проехать внутрь помещения, в которой припаркована еще одна машина, специально ближе к стене, чтобы автомобиль парня вписался.
– Мы действительно это делаем? – Дилан не прекращает сеять зерно сомнения, пока паркует машину в гараже, освещенном теплым светом. Роббин вздыхает, решая не реагировать на негатив сына. Он еще долгое время будет терроризировать её мозг, стоит изначально выстроить психологический барьер.
Тея с интересом осматривает помещение. Мотор глохнет. Без желания парень вынимает ключ из зажигания, недовольно зыркнув на мать, которая растягивает губы в улыбку при виде Эркиза, вышедшего к ним через внутреннюю дверь:
– Привет, – мужчина так же старательно игнорирует явно недобрый взгляд парня, всеми силами отдаваясь желанию в первую очередь угодить Роббин. А затем – понравиться Тее. – Решил, что в такую погоду будет лучше оставить машину под крышей, – звенит ключами, указав ими в сторону улицы, – и ворота медленно опускаются, оберегая всех от негодующей стихии.
Роббин первая выбирается из салона, чувствуя себя раскованней остальных, ведь уже бывала в этом доме:
– Еще раз спасибо, – хочет чмокнуть мужчину в щеку, и он даже наклоняется к ней, только вот оба отстраняются друг от друга, когда слышат, с какой злостью Дилан хлопает дверцей автомобиля, выбравшись наружу. Да. Это будет труднее, чем казалось на первый взгляд, но… Роббин с приятным теплом, разливающимся под кожей, смотрит на Ричарда, не в силах сдержать какую-то глупую улыбку, и мужчина, таким же образом позабыв о Дилану, улыбается ей, невольно прикусив язык во рту от несобранности. Но вида не подает.
– Мне только в радость вам помочь, – намеренно мужчина обращается ко всем, а не только к Роббин, и женщина оборачивается к машине, когда О’Брайен грубоватым тоном просит Оушин наконец вылезти из салона. Тее будет сложнее приспособиться к новому месту. В первые дни в доме О’Брайенов она боялась перемещаться без чужого дозволения, а тут площадь намного больше. Роббин волнуется, что девушка не будет чувствовать себя в безопасности.
– Возьмите вещи, я сразу покажу ваши комнаты, – Ричард как-то странно косится на Роббин, и та ощущает жар в щеках, но скрывает эмоции под маской безразличного изучения гаража и его составляющих.
Тея молчит. Стоит на месте. Ждет, пока Дилан вытащит первую спортивную сумку. Роббин пихает Ричарда, намекая, что тому стоит посодействовать. Если уж рушить все границы неприязни между этими двумя, так рушить их резко и масштабно.
Конечно, Дилан огрызается, но сумку с вещами матери мужчина всё-таки принимает на себя, спешно направившись к двери:
– Идемте, – и дарит внимание Тее: – Дом большой. Ты будешь чувствовать себя некомфортно первое время, но привыкнешь… – косится на Дилана. – Постепенно, – шепотом заканчивает, откашлявшись под нос.
Роббин следует за Ричардом с такой довольной миной, что О’Брайену охота сунуть два пальцами… ей в рот, чтобы она хорошенько проблевалась радугой. Парень топчется на месте под звук голосов взрослых, которые проходят в прихожую, без скованности обсуждая совместное проживание. Ему бы собраться. Роббин права. Вариантов нет. Придется переступить через себя.
Тея упирается носом ему в плечо, заискивающе вскинув взгляд, и Дилан отстраняется от своих негативно-эгоистических рассуждений.
– Если тебе здесь не понравиться, поселимся в коробке на вокзале, – конечно, он шутит о коробке, но Оушин воспринимает его слова всерьез, ведь какое-то время действительно жила в таких условиях:
– Без проблем, – утвердительно кивает, решив пройти в теплую и освещенную прихожую первой, дабы дать парню морального пинка к действию. Дилан усмехается, без труда осознав, что девушка не поняла его сарказма, и направляется за ней, слегка сморщившись от яркого света.
И вновь – дом, как дом. Эркиз – один из главных врачей местной больницы, но живет вполне себе скромно. Хотя… прихожая и правда большая. С высоким потолком. Кажется, мужчина въехал сюда и ничего не менял под свой вкус. До него тут явно жила какая-то пожилая дама с собачками и кошечками. Роббин первое время хихикала над фотографиями котиков на стенах, интересуясь, чего Ричард их не снимает, а тот объяснялся, мол, постепенно они начали воздействовать на него и внушать спокойствие.
Светлый потолок, светлый пол, светлые стены. Ковер с рюшечками. Дилан даже слегка растерялся, изучив внутреннее убранство дома. Хотел пропустить пару шуточек, но решил пока придержать их для лучшего момента.
– На первом этаже, – Эркиз встал напротив гостей, разъясняя схему дома, – гостиная, кухня, столовая. Но столовой я не пользуюсь, ем обычно прямо на кухне, – излишняя болтовня помогает ему избегать зрительного давления Дилана, но ладони мужчина все-таки потирает от волнения. – Есть спуск в гараж, выход на веранду и задний двор, а под лестницей, – он указал в сторону «мощных» ступенек на второй этаж, – есть ванная. На втором этаже моя спальня, – зыркает на Роббин, а женщина сдержанно вздыхает, деловито изучая узоры на обоях, – и мой кабинет. А на третьем этаже: две комнаты и ванная. Только… – мужчина переходит к незапланированному, о чем даже Роббин еще не знает. – Ко мне вернулась дочь, так что… – скованно смотрит на Тею, а Роббин от удивления, смешанного с искренней радостью и каплей беспокойства, раскрывает рот:
– Она здесь? Правда здесь?
– Да… – в голосе мужчины больше тревоги, нежели радости. – И, Тея… – откашливается, вновь обращаясь к девушке, которая увлеченно рассматривает потолок, запрокинув голову. – Ничего, что тебе придется делить с ней комнату?
Роббин прикусила губу, поняв, в чем проблема. И даже слегка разозлилась на Ричарда. О таком стоит предупреждать заранее. Женщина переводит беспокойный взгляд на девушку, но видит только недовольное лицо сына. А Тея странным образом остается спокойной. Опускает голову, взглянув в сторону Ричарда, но внимание само перетекает ему за спину, когда на втором этаже, спустившись, тормозит худая бледная девушка в коротких шортах и довольно откровенной маячке, из-под которой видны лямки красного лифчика. Незнакомка со светлыми волосами и бледно-розовой прядью в них. И большими потрясающими карими глазами. Тея невольно приоткрывает рот, завороженно смотря на «призрака», а вот девушка пробегается незаинтересованным вниманием по присутствующим, вдруг задержав его на Дилане, который таким же образом въедается в неё взглядом, сглотнув.
Как он мог забыть?..
Рубби Эркиз.
– А, – Ричард, оглянувшись, улыбается, указав ладонью на девушку. Он нервничает, ведь еще не представлял её Роббин. – Это Рубби. Э-м, – слишком переживает, когда взгляды присутствующих с интересом изучают его дочь в таком… откровенном виде. Совсем не похожа на отца. – Рубби, это… – хочет представить гостей, но девушка игнорирует его слова, продолжив пристально пялиться на О’Брайена:
– Привет, Дилан, – голос хриплый. Она много курит.
Роббин и Ричард явно удивлены, но мужчина даже рад такому повороту:
– Вы знакомы? – хочет воскликнуть «здорово!», но при виде выражения лица парня заметно напрягается. Роббин чувствует это. То самое колкое напряжение, и его же улавливает Оушин, вдруг изменившись в лице, и уже исподлобья косясь то на дочь Эркиза, то на Дилана.
Взгляд Рубби приобретает нотки кошачьей игривости, а губы расплываются в ухмылку.
========== Глава 35 ==========
Конфликт с собой
Дилан О’Брайен с тяжелым вздохом изучает комнату, в которой должен будет проживать неизвестное количество дней. Вряд ли Роббин рассчитывает вернуться в их дом. И не только ради безопасности. Парень не глуп. Он подозревает, что переезд сюда – их с Эркизом попытка перейти на новый уровень отношений. Руки начинают опускаться, но тугая мысль продолжает давлением биться где-то в затылке. Дилан пока не готов мириться с тем, что у Роббин вновь есть мужчина. Детская рана еще не затянулась белой кожицей, она часто кровоточит воспоминаниями, и Дилану остается только всячески скрывать её. Шрамы, татуировки – маскировка истинных чувств и эмоций.
Как можно спастись от истинных эмоций? Как сбежать от самого себя?
Комната большая, на вид уютная. Большие и широкие окна, не зашторенные, благодаря чему виден происходящий на улице ужас. Крупная люстра на потолке, светлые обои, бледный паркет на полу, мягкий ковер, на которой расположена кровать. Стол, шкаф-купе. Если бы не устойчивый негатив по отношению к Эркизу и всему, что с ним связано, Дилану бы вполне приглянулся этот дом. Здесь царит непонятное успокоение. Несмотря на то, что поводов для напряжения становится в два раза больше благодаря Рубби.
Девушке, которая появляется на пороге светлой комнаты с высоким потолком:
– Кто бы мог подумать, да? – Рубби довольно улыбается, хотя её внешний вид оставляет желать лучшего. Она под чем-то? Или всегда выглядит так, будто её держат на таблетках? Бледная, худая, с большими пожирающими глазами. Дилан бросает на неё короткий взгляд, положив спортивную сумку на кровать. Берется за разбор вещей, стремясь занять себя чем-то, чтобы отстраниться от сжигающих мыслей о дискомфорте. Рубби складывает руки на груди, медленно шаркая босыми стопами по паркету. Приближается к спине парня, вдруг приложив к ней ладони, предприняв попытку скользнуть под одежду, дабы коснуться татуировок. Дилан резко оборачивается, с суровым видом пихнув от себя холодные руки. Рубби вдруг разражается смехом:
– Что? Только не говори, что за такой короткий период времени ты оброс целомудрием? – ей нравится мысль иметь под боком этого парня, взаимодействие с которым помогает ей забыться и временно погрузиться в небытие, стать другим человеком, без проблем и… в общем, иной Рубби Эркиз, которой еще много времени, поэтому она тратит его на всякое дерьмо.
О’Брайен отмалчивается, продолжив разбирать сумку. Он взял немного вещей. Своих и Теи. Они не задержатся здесь, пусть Роббини говорит, что хочет, но гордость Дилана не позволит ему сожительствовать с другим мужчиной.
– Или кто-то появился? – Рубби пытается угадать. Приседает на край кровати, закинув ногу на ногу, и пристально смотрит на Дилана. – Не думала, что тебя это способно остановить. Не особо ты походишь на верного парня.
О’Брайен показательно вздыхает, вынув из сумки небольшую коробочку. Отходит к тумбе, открыто игнорируя попытки Рубби завязать разговор. Открывает коробочку, аккуратно достав небольшой горшок с растением Теи. С чрезмерной осторожностью ставит на тумбу, изучив состояние растения. С ним нужно обходиться с особой заботой. Оно слишком символично для Оушин.
– Так… – Рубби уже без прежней маски стервы, а с вполне равнодушным выражением повторяет вопрос. – У тебя кто-то есть?
– Девушка, – Дилан ставит точку, но Рубби только усмехается:
– Очевидно девушка, ты точно не гей, – склоняется, локтем опираясь на колено, а щеку подпирает ладонью:
– А она знает о твоих похождениях и немного больных предпочтениях? – задорно улыбается. О’Брайен машинально сглатывает, напряженно зыркнув в сторону девушки, и возвращается к сумке, продолжив молчать. Рубби закатывает глаза, слегка раздраженно бросив:
– Да ладно тебе, – поднимается, не веря тому, что этот парень – тот самый, что творил с ней такие вещи в притоне – может действительно так переживать об отношениях с кем-то. – Её здесь нет, – встает позади, привстав на цыпочки, чтобы шептать ему на ухо. – Она не узнает, – касается его плеч пальцами, заставив парня ощутить странное сжатие в животе. То самое. Знакомое жжение. Он резко оборачивается, перехватив одну её руку за кисть, чтобы болезненно дернуть в сторону, но замирает, взглядом врезавшись в Тею, стоящую на пороге комнате и неуверенно перебирающей ткань своего свитера. И вместо того, чтобы причинить желаемую боль Рубби, он как-то скованно отпускает её руку, зачем-то прокашлявшись. Рубби оглядывается, окинув Оушин вниманием с особой неприязнью, ведь отец рассказывал ей об этой пациентке, у которой есть выбор.
Тея растеряна, но пытается выдать что-нибудь нормальное:
– Красивый дом, – избегает зрительного контакта с Рубби, прекрасно ощущая её недоброжелательность. – И комната у тебя красивая, – шепчет, вовсе опустив глаза в пол.
– Мы будем в одной комнате, – Дилан хрипло заявляет, чем привлекает к себе внимание присутствующих: Рубби пялится на него с легким недопониманием, а Тея сдавливает губы, затем тревожно покосившись на дочь Эркиза.
Дилан опускает равнодушный взгляд на Рубби и произносит с ноткой угрозы:
– Во избежание конфузов.
Девушка изгибает брови, начинает осознавать и потому вновь оглядывается на Тею, но уже с иным выражением лица изучает её, скривившись:
– Да ладно?
Оушин буквально обдает холодом. Она складывает руки на груди, защищаясь морально от незнакомки, а та фыркает, исказившись презрением. Но все-таки принимает намек, уверенным шагом покидая комнату. При этом Тее приходится вжаться в дверной косяк, чтобы эта девушка не пихнула её. Оушин провожает Рубби взглядом, непонимающе хлопая ресницами. Что она успела сотворить, чтобы к ней прониклись таким недружелюбием?
– Забей, – О’Брайен привлекает к себе внимание, продолжив опустошать сумку. – Закрой дверь.
Тея глупо приоткрывает рот, выйдя за порог, и тянет на себя дверь, чем заставляет парня усмехнуться и уточнить:
– Закрой дверь с этой стороны, мышь.
Происходящее пугает, но вместе с тем это те самые перемены и сдвиги, которых они так ждали. Роббин разбирает свою сумку. Ричард сидит на краю кровати. Хранят молчание, пытаясь вести себя по-взрослому. Никаких конфликтов. Если дети начнут их провоцировать, нужно воздержаться и повести себя разумно. Сложная ситуация. Очень шаткая. В доме царит напряжение.
Эркиз поднимает глаза на Роббин, которая неуверенно топчется возле раскрытого шкафа, не зная, на какую полку лучше положить свои вещи. Она переводит на него взгляд. И они оба испытывают моментальное успокоение. Все неустойчиво? Верно. Но при этом им так приятна мысль, что это наконец произошло. Будто… так и должно быть. Причем, будто им уже давно следовало быть вместе. Столько времени впустую из-за их собственного эгоизма. Остается только наверстать упущенное.
Даже умудряются успеть улыбнуться друг другу до того, как в комнату без разрешения входит Рубби. Настрой негативный, даже агрессивный. Это видно сразу, и Эркиз уместно напрягается.
– Это та больная девка? – Рубби складывает руки на груди, встав в защитную позу. Роббин, сжав вещи, оглядывается на Ричарда, не зная, как реагировать на нездорового человека, а мужчина сохраняет ровность в голосе:
– Рубби…
– Которая сама убивает себя? – её заметно трясет. У Роббин кислород встревает в глотке. Она понимает, в чем заключается причина агрессивности со стороны Рубби, вот только как с этим работать – не имеет понятия, ведь намеренно избегала брать к себе детей, у которых нет шанса.
Эркиз молчит. Тяжелым взглядом обдает дочь, которая гордо держит голову, сильнее сдавив пальцами кожу плеч, и разворачивается, уходя прочь из спальни. Мужчина тихо, но глубоко вздыхает, опустив лицо в ладони, чтобы хорошенько потереть кожу. Роббин недолго смотрит в сторону порога комнаты, всё-таки решаясь подать голос:
– Она в отчаянии, – поворачивается и подходит к Ричарду, коснувшись его плеча пальцами в качестве жеста поддержки. – Её можно понять.
Мужчина продолжает молчать. Всё слишком сложно. Не хочет поднимать голову, не хочет показывать свое лицо. Он тоже в отчаянии. Он, черт возьми, столько лет в этом гребаном состоянии.
Долгие годы вины. Он не может помочь дочери. Как когда-то не смог спасти её мать.
– Рич, – Роббин приседает на корточки напротив, массажируя его плечи и с тревогой всматриваясь в ладони, за которыми он прячет свои эмоции. – Ты не виноват.
Касается лепестка. Слегка помятый бутон, но по-прежнему живой. Тея невольно улыбается, разглядывая растение в горшочке, и оборачивается на Дилана, который перекладывает одежду в шкаф, и подступает к нему, сцепив ладони за спиной:
– Ты напряжен, – замечает, как необычно дрожат его руки, и полагает, что причина в происходящих переменах. О’Брайен оглядывается, хмыкнув со сдержанной улыбкой:
– Сама понимаешь, почему, – отворачивает голову, скрыв очередную попытку проглотить ком в глотке. Дело не только в Эркизе, которого он на дух не переносит, не только в Рубби, которая может рассказать кое-что отвратительное. Проблема в том, что у Дилана есть один секрет. И если Оушин узнает… вряд ли отреагирует с прежним пониманием и попыткой помочь, ведь он лжет, толкая Тее речи о необходимости работы над собой. Когда сам не справляется с зависимостью.
***
Атмосфера не располагает к принятию пищи. На кухне царит усиленное напряжение. За небольшим столом Эркиз попытался собрать всех, чтобы как следует познакомить, но в итоге присутствующие молча стараются разобраться с едой, дабы скорее разойтись по комнатам. Сижу рядом с Диланом, дергая вилкой спагетти, от вида которых мутит. Роббин занимает место рядом с Эркиза, а Рубби сидит как-то на углу, в отдалении от общей массы. Я поглядываю на неё редко, чувствуя с её стороны по отношению к себе неуместную неприязнь. Быть может, ей противно то, как я выгляжу, хотя сама она не светится здоровьем.
– Тея… – Эркиз явно с трудом берет себя в руки, решаясь заговорить. – Как тебе дом? – даже улыбается, пускай его улыбка полна неясной мне печали, но я вдруг проникаюсь теплом и сочувствием к этому человеку, поэтому тяну на лицо улыбку, отвечая вроде бодренько:
– Красивый и очень большой.
– А комната Рубби… – начинает Эркиз, но Дилан перебивает его, как ни в чем не бывало заявив за столом:
– Она будет спать со мной, – не поднимает глаза, продолжив без желания есть ужин, а взгляды присутствующих скрещиваются на его персоне, заставив меня гореть от стыда и смущения.
Эркиз моргает, переводит внимание на Роббин, а та ниже опускает голову, сдержанно вздохнув. Видимо, она ему не рассказывала о наших отношениях с Диланом.
– Кстати, как первая терапия с Мэгги? – глаза женщины вдруг загораются, ведь она находит, о чем можно поговорить, и я искреннее взираю на Роббин с надеждой, рассчитывая помочь унять морозность между всеми:
– Она очень милая, – всем видом оказываю Роббин поддержку, за что она мне благодарно улыбается. Тут и Эркиз подключается:
– К слову, с точки зрения ответственного за тебя врача, – указывает на меня вилкой, – мне теперь удобно следить за твоей реабилитацией.
Рубби фыркает – и холод возвращается мне под кожу. Пытаюсь не смотреть в её сторону, врезавшись взглядом в тарелку, полную еды. Эркиз не знает, что мне столько не съесть. Наложил щедро. Мужчина зыркает неодобрительно на свою дочь, не комментирует её поведение, но этого и не требуется. Рубби решает озвучить свои мысли без лишнего пинка:
– Будто она в этом заинтересована.
– Рубби, – мужчина притоптывает ногой под столом, а Роббин заметно хмурится, пытаясь промолчать. Я всё-таки поднимаю голову, взглянув в сторону девушки, которая плюет на отца, пялится на меня в ответ, выражая серьезное негативное негодование:
– Если бы она хотела поправиться, она бы не выглядела так. Столько людей пекутся о тебе, утопаешь в чужом внимании, а сама ни хрена не стараешься.
В груди кольнуло знакомое чувство вины.
– Тея старается, – Роббин всё же не выдерживает, встав на мою защиту, а Дилан косым взглядом терзает дочь Эркиза. Отчего-то я начинаю ощущать жалость к ней, поэтому пинаю парня коленом, перенося его давящее внимание на себя.
– Правда? – Рубби хмыкает. – Она так и не притронулась к еде, мисс О’Брайен, – криво улыбается, отчего, как мне кажется, круги под её глазами становятся лишь больше, словно негативные эмоции моментально ухудшают её состояние, незамедлительно влияя на здоровье. Не могу оторвать от Рубби взгляд. Она терзает свою губу, по всей видимости испытывая настолько сильную злость, что у меня каким-то образом от неё начинает болеть голова.
– Бесят такие люди, – шепчет сквозь зубы. – Почему у таких, как ты есть выбор?
– Рубби, – Эркиз грубеет, – перестань.
– У меня вот нет выбора, – с ядом прыскает девушка, ненавистным взглядом прорезая мое лицо. Я приоткрываю рот, понимая, что не могу вдохнуть полной грудью. Настолько… настолько её злость ощутима.
– Так… – Эркиз кладет вилку в тарелку, желая прервать дочь, но та срывается на крик:
– Я сдохну! Твоя дочь умирает, а ты печешься обо всех, только не о ней…
– Ты сама не даешь тебе помочь! – мужчина кулаком наносит удар по столу, отчего вся посуда издает короткий, но режущий слух звон, заставив меня и Роббин вздрогнуть, а рука Дилана на автомате ложится на мой живот, словно в попытке оградить от мужчины напротив. Сам парень с напряженной готовностью атаковать смотрит на Эркиза, который… не проявляет агрессии. Лишь давит на сжатые веки глаз пальцами, когда Рубби встает, с грохотом опрокинув стул, и шаткой походкой покидает кухню. Тишина. За окном громыхает непогода. Дождь сильными ударами капель колотит по окну. Дилан продолжает рукой «ограждать» меня от мужчины, от которого я не чувствую агрессии. Он выглядит подавленным и уставшим. Роббин обеспокоенно кладет ладонь ему на плечо, потирает, коротким взглядом наградив Дилана. Тот убирает от меня руку, встает, забирая тарелку, и подходит к холодильнику, неаккуратно поставив посуду на одну из полных продуктов полок.
Я провожаю его обеспокоенным взглядом до двери. Парень уходит, оставив меня наедине с взрослыми. Скованно ерзаю на стуле, почему-то чувствуя вину за произошедшее. Роббин продолжает одаривать мужчину успокаивающим поглаживанием по плечу. Эркиз не разжимает век и всячески старается не сорваться на выражение не совсем «мужских» эмоций.
Опускаю глаза в тарелку. Полную еды. Мясо, овощи и спагетти. Сглатываю. В голове без остановки мечутся слова Рубби. Короткое замечание, ставшее гложущей фикс-идеей.
Морщусь, наматывая лапшу на вилку. Глубоко дышу, не позволяя разуму давать оценку происходящему. Активно, словно нервно, моргаю, еле подтянув вилку к подбородку. Ладонь внезапно наливается свинцом. Пальцы немеют. В голове полнейшая паника. Начинаю хуже воспринимать окружающие звуки. Настолько мой организм противится тому, к чему не привык. Настолько не желает идти против стремлений, бок обок с которыми я существовала столько лет. Но я отталкиваю саму себя в дальний угол, сунув вилку в рот. Полностью. Губы дрожью встречают полную вкусов еду.
Пережевываю, пристальным взглядом врезавшись в стол. Стараюсь не анализировать.
Слышу только, как Роббин с волнением просит:
– Не торопись, – осторожным тоном, совсем тихо, будто боясь спугнуть мое рвение питаться.
Я продолжаю есть. Давлюсь, но меня это не останавливает. И буду есть, пока тарелка не станет пустой. Ведь я хочу измениться. Я работаю над собой. Я справлюсь. Хочу сделать это для себя. И для тех людей, которые так яро верят в меня, несмотря на мое долгое нежелание меняться.
Ради Дилана и Роббин. Я буду продолжать.
Пустая тарелка. Сижу, совершенно никакая. Уставшая и… не знаю. Чувствую себя странно. Очень непривычно. И как-то неприятно. Опираюсь на спинку стула, не в силах пошевелиться, ведь любое движение провоцирует тошноту. Окей, это был мощный рывок в сторону перемен, но… я не была к такому готова. Точнее, мой желудок.
– Как себя чувствуешь? – со мной здесь осталась только Роббин. Она отправила Эркиза принять душ, а сама занялась уборкой кухни. – Ты съела очень много… – моет посуду, оглядываясь на меня с тревогой. Я еле приседаю, опершись руками на стол, и выдыхаю:
– Как медведь, – мое сравнение заставляет женщину улыбнуться. – Хочется лечь на бок. И спать.
Роббин по-прежнему переживает о том, как мой желудок справится с такой нагрузкой, поэтому спешит попросить:
– Иди. Лучше ложись скорее спать.
Отворачивается, а я поднимаю на её затылок взгляд, вдруг ощутив прилив решимости:
– Это ничего? – произношу вопрос, зная, что женщина попросит конкретизировать.
– Что? – она лишь краем уха поворачивает голову, думая, что не четко расслышала меня. Я набираю воздуха в легкие, терпя тошноту, и вновь пытаюсь выдавить свои мысли не в самой правильной форме:
– То… что мы с Диланом?
Уверена, она хорошо расслышала мои слова. Роббин продолжает стоять ко мне спиной, намыливая одну из тарелок, а я терпеливо ожидаю её ответа. Женщина кладет посуду на полотенце, чтобы она сохла, и делает напор воды тише, чтобы не надрывать горло:
– Мне лишь страшно думать о том, что произойдет, когда между вами это прекратится, – начинает, вгоняя меня в напряжение. – Отношения, особенно в вашем возрасте, – развлечение временное, – шепчет, временно прекратив орудовать губкой. Молчим. Я опускаю глаза. Подозреваю, Роббин также смотрит на дно раковины, пока не заговаривает вновь: – Ладно. Иди. Наверное, даже хорошо, что вы будете спать… вместе, – запинается, всё-таки неодобрительно прищурившись. – Тебе будет спокойнее.
Разговор не помог. Внушил мне больше противоречий, с которыми я еле добираюсь до комнаты, то и дело поглаживая живот, чтобы тот не решил избавиться от еды. Именно так он поступал, выручая меня, потому что моя цель была совершенно обратной. А теперь придется напрячься и удержать всё в себе.
Открываю дверь, некоторые секунды простояв на пороге, пока Дилан натягивал на тело чистую футболку, в которой собрался спать. Оборачивается, взглядом поинтересовавшись, чего я застряла, а я намереваюсь обрадовать его своей маленькой победой над собой:
– Я объелась.
И реакция ожидаема.
– Объелась? – его брови даже изогнулись от удивления. Полагает, что неправильно меня понял, но я киваю, удерживая ладонями живот так, будто беременна:
– Да. Съела всё.
О’Брайен аж на край кровати приседает от заметного шока, ведь он наверняка тоже обратил внимание на мою огромную порцию:
– Всё? – уточняет, и я с довольным лицом подхожу к нему, сев рядом на край:
– Ага. У меня живот вздулся, – глажу… пузо? В общем, глажу его, как какое-то инородное создание под кожей, и встревожено смотрю на парня. – Это нормально?
Встречаю его улыбку. Он устало усмехается, кивнув:
– Я подержу тебе волосы при необходимости.
Морщусь:
– Фу, это ванильно.
И Дилан коротко смеется, смущенно почесав кончик носа пальцем:
– Очень, – соглашается, вновь взглянув на меня. Я не могу проигнорировать его улыбку, поэтому сама растягиваю губы, слегка дернув головой вверх в качестве призыва. О’Брайен улавливает намек и мое разрешение, так что быстро увлажняет губы, скользнув по ним кончиком языка, и наклоняется, коснувшись моих легким поцелуем. Я же намеренно проникаю глубже, испытав потребность крепче поцеловать парня, а тот вдруг пускает смешок мне в губы, заставив отстраниться с недоумением:
– Что? – мои щеки горят от смущения, а он продолжает усмехаться, изучая мое лицо:
– Так странно во время поцелуя с тобой чувствовать привкус еды.
Я кривлюсь, что заставляет Дилана громче рассмеяться, и предпринимаю попытку отодвинуться, чтобы тем самым поставить жирную точку в попытке «повзаимодействовать» с ним, но парень накрывает мои колени ладонями, не позволяя шевельнуться:
– Нет, это ничего. Просто непривычно.
– Идиот, – смущенно констатирую, но головы не отворачиваю, когда он вновь одаривает мои губы поцелуем, теперь уже самостоятельно углубив его. Пытаюсь сдержать улыбку, мягче отвечая на поцелуй, ладонями скольжу вверх по его груди, сцепив пальцы за затылком, давлением заставив Дилана ниже склониться ко мне.
– Боже, везде царит блевотно-романтичное настроение.
Моментально разрываю поцелуй, встревожено отодвинувшись от Дилана, врезавшись широко распахнутым взором в Рубби, стоящую на пороге комнаты. Парень явно сдержанно вздыхает, закатив глаза, и переводит внимание на дочь Эркиза, которая выглядит… нетрезвой. Мое внимание опускается на бутылку в её руке. Дилан зачем-то констатирует:
– Ты пьяна.
Сглатываю, когда девушка заливается звонким смехом, запрокинув голову, и кошачьим взглядом врезается в парня, приближаясь к нам, покачиваясь на слабых ногах:
– Пойдем лучше веселиться.
Дилан нервно облизывает губы, переглянувшись со мной, и Рубби с прежней неприязнью смотрит на меня:
– А… Я тебя не заметила, – и забывает обо мне, обращаясь к О’Брайену. – Ну, так идем?
Вижу, как Дилан мнется, словно размышляет, как себя повести с ней. Что дает мне основания предположить:
– Вы давно знакомы, да? – поднимаю взгляд на Рубби в момент, когда Дилан смотрит на меня, нервно прикусив губу.
– Да! – девушка восклицает, вскинув руки, и говорит со мной таким тоном, будто я идиотка, спрашивающая об очевидных вещах. – Мы близко знакомы, – кажется, каждое её слова отдается змеиным шипением в моих ушах. – Обычно мы трахаемся, – мои пальцы нервно дергаются, сдавив край кровати, но не отвожу глаз, продолжив пристально смотреть в ответ на девушку, которая с явным удовольствием терзает меня правдой. – Вполне успешно, – Рубби смотрит на парня, который похоже прекращает дышать и может только хрипло втягивать комнатный воздух носом. – Да, Дилан? – она азартно улыбается ему, протянув к нему бутылку, коснувшись его шеи дном, и парень заметно сглатывает, видно, как его кадык совершает напряженное движение, а Рубби наклоняется, словно испытывая меня, и шепчет О’Брайену. – Идем…
Не успеваю дать оценку своему порыву. Вскакиваю, хрупкой ладонью нанеся удар по бутылки Рубби. Она её не роняет, но отступает на пару шагов назад, качнувшись от неустойчивости в ногах.
