Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 74 страниц)
«Он зарабатывал деньги, торгуя её телом».
– Ску-чаете? – тянущийся голос Брук возвращает в серую реальность. О’Брайен переводит на девушку внимание. Реин приседает на корточки возле своей куртки и вынимает упаковку сигарет. Только внутри три косяка с травкой. Дилан удерживает сигарету возле лица, с хмуростью уточнив:
– Тебе не хватит?
Но Брук лишь улыбается, поднявшись:
– Не отнимай у меня единственную отраду, – чиркает зажигалкой, которую затем бросает на куртку и разворачивается, поспешив обратно к Дэну. Парень трясет стаканом с чаем, проверяя, осталось ли что-нибудь. Улыбается, видя, что Реин возвращается готовой продолжить борьбу, правда улыбка мгновенно меркнет, когда взгляд натыкается на косяк в её руке. Кажется, наличие травки беспокоит всех, кроме самой Брук.
«Почему никто не посадил его за решетку?»
«Нет доказательств. Тея рассказала это психиатру спустя почти пять лет после побега из дома. Она малолетняя преступница и к тому же не совсем психически здоровая, к таким нечасто прислушиваются».
«Бред какой-то».
«Государство не станет заботиться о таких подростках. Дети – будущее нации. Тратить деньги на преступников? Глупость. Самое дурное, её отец не замечен в противозаконных действиях».
О’Брайен вновь смотрит на Оушин, вдохнув никотин.
«Ты сама веришь её показаниям?»
«Да. Я без труда узнаю человека, прошедшего через ту же боль, что и я».
– Тебе скучно с нами?
Тея отмирает, оглянувшись на парня, который уже успевает подняться. Спускается на уровень с ней и садится на холодный камень, протянув свою сигарету. Девушка с сомнением принимает её:
– Нет, просто устала, – не лжет. Чувствует себя сонной, наверное, это погодное влияние. Затягивает никотин, после пустив дымок через рот. Наблюдает за тем, как его уносит холодный ветер. О’Брайен переводит взгляд на горизонт. Черный. Слышит, как гром. Будет дождь. Опять? Но облака над головой необычные. Не дождевые. Какие-то…
– О чем ты думаешь? – Оушин внимательно смотрит на него. О’Брайен опускает голову, взглянув на неё, и подпирает щеку кулаком. Девушка уже не так напориста, но не теряет надежды понять, что тревожит этого типа.
Все, что приходит на ум:
– Это касается того, почему Роббин вчера пришлось отъехать? – наклоняет голову, сощурившись. Дилан что-то фыркает в ответ, уставившись перед собой. Тея напряженно сглатывает, зарезав и сжав губами сигарету, а сама руками помогает себе придвинуться ближе к парню, который с прежней зажатостью реагирует, но не пытается пресечь прикосновение. Девчонка по-детски садится рядом, ладонями хлопнув его по щекам, и втягивает в себя больше никотина, после чего вынимает одной рукой сигарету, подавшись к его хмурому лицу. Выпускает губами сигаретный дымок, наклонив голову набок, а О’Брайен не спешит обдумывать ситуацию. Приоткрывает рот, втягивая облако никотина внутрь.
Дэн резко отворачивает голову, озадаченный взглядом скача по камням под ногами, пока Брук не повторяет попытку отнять у него мяч. И у неё выходит, что приводит девушку в восторг. Браун пытается изобразить беспечную улыбку на лице, но в мыслях образовывается шар пустоты. Он… слегка запутался, если честно.
Дилан с прежней хмуростью глотает никотин. Тея слегка отстраняется, протянув ему обратно сигарету, и с обреченностью вздыхает, осознав, что её действия, какими бы они ни были, не вызывают перемену на его лице. Ничего. Никакой реакции. Кажется, парень лишь сильнее мрачнеет, поэтому Оушин садится ровно. Правда Дилан не спешит забрать у неё сигарету. Смотрит. Над чем-то активно размышляет. Его неуверенность хорошо скрыта за маской безразличия, даже голос звучит ровно, не выдавая присутствующей внутренней борьбы.
– Можно тебя поцеловать?
Было бы логичней оттяпать себе язык после заданного вопроса. Или прижечь его сигаретой. Но Дилан остается спокойным. Следит за выражением лица Оушин. Девушка поворачивает голову, в который раз окинув парня недоверчивым взглядом. И недоверие сменяется ярым отторжением.
Легкое покачивание головы. Тея не разрешает. Что за бред? С чего вдруг? Какая-то чертовщина творится у этого типа в башке, раз уж он внезапно просит о подобном…
Стоп. Он спросил её?
Тея щурится, сильнее сводя брови. О’Брайен выдергивает из её ладони сигарету. Садится ровно. Смотрит перед собой, как и девушка. Оба закрываются.
Для неё это как-то неправильно.
А для него очевидно.
Потому что он принимает Океан, а она остается верной Деградации.
***
– Томас?
Парень отвлекается от окна, за которым начинается настоящая буря. Дождь сильно колотит по стеклу, ветер гудит, гоняя пыль по номеру. Поворачивается всем телом к Рубби, которая приходит в себя, но выглядит вялой. Девушка лежит на боку, пальцами касается носа, чувствуя во рту привкус крови. Напряженно смотрит на Томаса, который объясняет:
– У тебя давление скачет.
– Да, – девушка растерянно моргает, принимая его слова за правду, ведь ей самой так удобно. – Наверное, – кивает головой, опуская её обратно на подушку. – Погода, – выдыхает.
– Я сегодня сам подежурю, – Томас проходит по поникшему в темноте помещению, схватив со стола куртку. Рубби тут же приподнимается на локтях, вызвав тем самым сильный удар в голову. Боль словно разъедает череп, оттого лицо девчонки морщится, а тело окутывает еще большая слабость:
– Но… – хрипит. – Я целый день торчу здесь. Мне скучно, – ведет себя как ребенок, но это все, что у неё остается.
– Завтра свожу тебя погулять, – Томас подыгрывает ей, натягивает куртку, проходя к кровати, чтобы забрать с тумбы телефон и пачку сигарет.
– Я могу погулять без тебя, – она бубнит, рухнув обратно на подушку.
– Нет, – короткий отказ. Этой девчонке нельзя вообще находиться одной. Она постоянно падает в обмороки. Кто знает, что произойдет, если Рубби не будет под надзором Томаса.
– Купим яблок, – парень знает, чем унять ворчание этого недо-ребенка. Рубби поднимает на него большие глаза, перевернувшись на живот, и сгибает ноги, начав покачивать стопами:
– Люблю яблоки, – мягко улыбается. – А у тебя есть лишние деньги?
– Подработаю утром еще, – он проверяет количество сигарет. Пора завязывать с курением, иначе не хватит денег оплатить номер на следующей неделе. Вообще хорошо бы на всем экономить, но… раз уж дама хочет яблоки, она их получит.
Рубби перекатывается обратно на спину, раскинув руки:
– Ты хороший, – слабо улыбается, поглядывая на Томаса. Парень не может ответить ей подобными положительными эмоциями.
«Ты в дерьме из-за меня», – он никогда не забудет об этом.
– Мне повезло, – Рубби сонно зевает, вновь прикрывает веки, готовясь в очередной раз отойти ко сну. Томас напряженно смотрит на неё, сминая упаковку в руках. В последнее время она чаще пребывает во сне.
Это… тревожный звонок?
Крупные капли дождя колотят по поверхности волнующегося океана, покрывают асфальтированные дороги лужами, ветер гоняет листву, срывая её остатки с деревьев, люди разбегаются по забегаловкам и кафешкам. Стихия застает врасплох. Всех. Гром эхом разносится по улицам, звуча где-то высоко в черном тучном небе, яркие вспышки молний не надвигаются к порту, продолжая мерцать на горизонте.
Брук визжит и смеется, еле разбирает дорогу. Глаза накрывает дождевая гладь, настолько они промокают. С ног до головы. Дэниел придерживает Реин за плечи, помогая держаться на ногах, и заводит под крышу продуктового магазина. Фонарные столбы раскачиваются от давления морозного ветра, свистящего в ушах. Тея невольно крепче держит Дилана за руку. Они вместе проходят под навес стоянки для машин. Брук что-то со смехом кричит, вскинув руки к небу, когда сильным громом дождь усиливается, а в лицо бьет ветер. Мощный. Это приводит девушку в восторг. Не только Реин испытывает искреннее восхищение.
Оушин с замиранием сердца оборачивается, не чувствуя холода, которых охвачено тело. Ветер качает из стороны в сторону. Она смотрит вдаль, на берег, на океан, на горизонт. Они так близко к стихии. В столь безумный час. Она впервые видит зарождение хаоса. От восхищения у неё перехватывает дыхание. Крепче сдавливает пальцами мокрую и холодную ладонь О’Брайена, с широко распахнутыми глазами наблюдая за происходящим. Невероятное чувство.
– О, бухлишко, – Брук спотыкается о свою же ногу, ладонями хлопнув по витрине магазина, и стремительно ковыляет в сторону двери, заставив Брауна растерянно заметаться из стороны в сторону. Дилан решает его проблему, кивнув на отдаляющуюся девушку:
– Проконтролируй её, – а сам пытается повторить попытку отвести Оушин подальше от края навеса.
– Окей, – Дэн даже не противится. Спешно заходит внутрь теплого помещения с множеством рядов и отделов и настигает Реин. Конечно, она не станет слушать его попытки отговорить от покупки алкоголя, но парень хотя бы побудет рядом, а то девушка больно плохо держится на ногах.
– Тея, идем в магазин, – Дилан кашляет, коснувшись своей шеи ладонью. Не хватало еще разболеться под конец семестра. На носу важная игра и сессия. Тянет Оушин на себя, девушка возвращается из своих грез в мир людей, и разворачивается, сделав пару шагов вслед за парнем, лицо которого…
Тея выдергивает ладонь. Дилан останавливается. Вынужденно, как в случае с тренером, оборачивается, опустив на лицо Теи давящий взгляд. Оушин не отступается. Смотрит в ответ, более не скрывая своего напряжения:
– Ты себя плохо чувствуешь?
– Нет, – качает головой, хотя уже подумывает солгать ей о своем самочувствии.
– Ты не улыбаешься, – Тея вцепилась в этот гребаный факт с самого утра, и он не дает ей покоя. – Целый день.
Дилан проводит ладонями по лицу, рывком опустив руки вниз:
– Если бы ты чаще смотрела на меня, ты бы знала, что улыбаюсь я редко, – хочет спустить все на её невнимательность, и протягивает ладонь, дабы схватить девчонку за руку и повести дальше, но она отступает, уверенно бубня:
– Сарказм. Ухмылка. Улыбка. Одним из этих ты точно бросаешься даже в плохом настроении, – и вновь шаг к нему, обратно. – О чем ты думаешь?
Дилан ставит руки на талию, недовольно вскинув голову, чтобы его раздраженный взгляд испепелил покрытие навеса, а не лицо этой девчонки, которая уже конкретно подзаебывает парня своими допросами. С другой стороны… Он ведь похожим образом докапывается до неё, поэтому это вполне справедливо, но… Что он может ей ответить? Придется солгать?
Тея наблюдает за мыслительными скитаниями парня, продолжающего бросаться взглядом куда угодно, только не на неё, словно его прямой зрительный контакт к черту вывернет её наизнанку. Пальцы девушки встревожено перебирают ткань рубашки. Оушин не проглотит ком в глотке, но сделает вид, будто бы никакой дискомфорт не возникает в ответ на её действие.
Ладони дрогнули. Замерли. Немного оторвались от тела. Замерли.
– Знаешь, Тея… – Дилан прикрывает веки, надавив на них пальцами. – Я просто… – если уж он и решается солгать, то делать это нужно качественно.
Оушин касается его рубашки, слегка надавливает, сжав ткань в ладонях. О’Брайен отвлекается от своих попыток объясниться и опускает голову, взглянув на макушку девушки, которая встает достаточно близко, какой-то нелепый шаг разделяет их, но именно его Тея сохраняет в качестве расстояния. Смотрит куда-то вниз, пока ладонями медленно, еле касаясь кончиками пальцев ткани, скользит ниже, остановив на уровни талии. Наклоняется чуть вперед. Лбом два или три раза пружинно соприкасается с его грудью, затем вскинув лицо, чтобы наладить зрительный контакт. Дилан хмур. Но теперь его хмурость с отблеском иных эмоций.
– Улыбнись, – Оушин выглядит равнодушной и голос звучит бесчувственно. Но смотрит просяще.
Человек, который не должен быть, как она. Синдром идеальности Теи. Дилан О’Брайен не должен грустить, не должен проявлять признаков уныния. Дилан О’Брайен в любой ситуации, при любой проблеме сохраняет позитивный и уверенный настрой и спешит найти решение.
Дилан О’Брайен идеален для Теи Оушин. Её полная противоположность.
Дилан реагирует скованно. Его пальцы касаются её локтей. Не оказывают давящего воздействия, скорее, совершают прикосновения с осторожностью, ведь… она сама его трогает. Не бьет, не пытается укусить. Она делает что-то новое, и Дилан боится спугнуть.
– Улыбнись, – Тея повторяет просьбу, внимательно разглядывая его лицо. Сжимает ткань рубашки. О’Брайен одной ладонью скользит по её руке к запястью, недолго накрыв холодные костяшки, после чего вновь возвращается к локтю, а второй рукой поднимается к предплечью. Взгляд сохраняет опущенным на её руки, но хмурость и озадаченность берет вверх, заставив ответить на зрительный контакт. Тея осторожно водит большим пальцем по ткани рубашки, ждет, не отступает. Смотрит. Выдавливает из него… что-то очень… неправильное.
Дилан вдруг чувствует, как сдается. В ту же секунду, как уголок его губы дергается вверх, он испытывает неподдельный ужас, ведь впервые поддается чьему-то воздействию и давлению. Он теряет внутренний стержень?
Нет, скорее его самоконтроль отступает, когда уговоры какого-либо характера приходят от Оушин.
Вряд ли это можно назвать улыбкой. Смесь усталости, сердитости, унылости и капелька апатии. Не ухмыляется, просто улыбается, слегка приподняв уголок губы. Но те заметно напряжены.
Этого вполне достаточно. Равнодушие Теи вмиг сменяется улыбкой, и она сильнее сдавливает ткань парня, дернув в разные стороны. Тот не способен противиться внутреннему позыву. Он… не контролирует себя. Это пугает, правда, сейчас ему плевать.
Оушин довольно переминается с ноги на ногу, чувствуя, как крепнет его хватка, и с успокоением шепчет:
– Если ты не будешь улыбаться, я не смогу уйти.
Оглушение. Внезапное. В башке будто взрывается снаряд. Дилан не сразу реагирует, до его разума медленно доходит. Уголки губ опускаются, глаза шире раскрываются. Не моргает. Пялится на девчонку, невольно пошатнувшись на ногах, которые вдруг теряют уверенность и твердость.
Что?
Только что. Она расковыряла его, пробралась внутрь, поселила отголосок теплоты, который затем сжала цепкими пальцами и вырвала. Таким образом, Дилан ощущает себя. Будто… Становится пусто. Дыра насквозь, через которую гуляет ветер. Он не может объяснить. Опять. Эта девчонка… Она творит с ним, что ей вздумается. Сколько раз был потерян контроль из-за Оушин? Сколько раз ему требовалось обдумать свои ощущения и проанализировать поведение? И вот опять.
В этот раз пустота сильнее. Его прошибает холод, током передергивая натянутые нервы. Дилан грубо отдергивает худые руки. Девушка продолжает смотреть на него, анализировать поведение, дабы убедиться в том, чего так сильно боится. Парень отступает назад. Теперь он не на шутку рассержен, и голос его звучит практически рвано:
– Идем, – отворачивается, ладонью скользнув по губам, которые до бледноты сжимает, глубоко вдохнув через нос. Тяжелым шагом подходит к двери магазина. Раскрывает, оглянувшись на девушку, продолжающую стоять на месте:
– Тея, – приказной тон. Не церемонится.
Она его достала.
Оушин с тревогой покачивает головой, отчего-то губы начинают дрожать. Она осознает реальность ужаса, которого не хотела признавать.
– Я тебе нравлюсь, – сколько чертова разочарования в её голосе. Сколько осуждения в глазах и вины. Этого не должно было произойти. Какого хрена она ему нравится? Как? Почему?
Если бы Оушин намеренно жаждала обескуражить О’Брайена, ей не пришлось бы прилагать усилий. Потому что сейчас Дилан ощутил, как последние капли его терпения высыхают. Не остается ничего. Он пристально, терзающее смотрит на Тею, чувствуя, что еще немного и… на хрен сорвется. Костяшки белеют. Ладонь до хруста в пальцах сжимает ручку двери. Оушин стоит в ожидании взрыва, но он происходит в ином виде. О’Брайен отворачивает голову, входит в магазин, громко хлопнув за собой дверью.
Уходит. Оставляет её. Она слишком сложная. Он не хочет сейчас думать о ней.
Дилан О’Брайен устал от Теи Оушин.
Девушка продолжает стоять на месте. Взгляд медленно скользит вниз. Пальцы сжимают край рубашки. Глаза непривычно горят. Что происходит? Сердце стучит. Громко и четко, но не так, как в ту ночь. Накрывает ладонью грудь, надавив на неё, и морщится, когда сильнейший удар застает её врасплох. Пищит, ногтями впившись в ткань. И без того бледное лицо становится белее мела. Дыхание спирает. Хриплость при попытке глотнуть кислорода дерет глотку.
А в мыслях панически крутится одно и то же. Этого не может быть. Это невозможно.
От одной лишь мысли ноющая боль усиливается. Так не должно быть. Тею скрючивает. Наклоняется головой ниже, сутулится, руками обхватывая живот, будто позывы, только во всем теле. Чувство тошноты.
И её тошнит. Приседает на корточки, успев упереться одной ладонью во влажный асфальт. Плюет, давится, задыхается, кашляет. Теперь, когда Тея полностью осознает и принимает реальность факта наличия чувств, она…
Накрывает горячий лоб ладонью. Жар окутывает глаза. Нет. Это неправильно. Это…
Чтобы кто-то испытывал подобные чувства к ней? Бред. Безумие.
Оушин обессилено опускается на колени, пальцами сдавив пульсирующие виски. Веки прикрывает, ощутив, как по щеке стекает одинокая горячая капля. Совсем мелкая, незаметная. Девушка касается её пальцем и опускает ладонь, смутным взглядом изучая.
Почему нельзя привязываться? Потому что Оушин помнит, какой ужас пережила, когда подруга бросила её.
Если кто-нибудь сильно привяжется к Тее, он переживет нечто подобное, верно? Поэтому, не привязывайтесь. Она предупреждала.
И лицо заметнее морщится. Ведь наличие слез говорит о худшем. Это значит, что она не просто осознает происходящее, принимая наличие привязанности парня.
Это значит, что Тея переживает о чувствах Дилана.
Снова тошнит.
Её организм физически реагирует на психологическую перестройку.
========== Fight, Dylan ==========
Сражайся, Дилан
Нечеловеческий крик оглушает, вызывает ощущение потери ориентации в пространстве, он буквально лишается устойчивости в ногах, все тело пробирает неизвестного происхождения дрожь. Откуда она берется? Зародилась из пустоты в организме ребенка, поселилась в здоровом сознании, и будет медленно извращать его, путая нити мыслей и видоизменяя его психику.
«Какого черта?!» – она кричит… с таким рвением, с таким желанием, словно вся её накопленная злость находит возможность обрушиться на кого-то одного, ведь подсознательно девушка боится повышать голос на крепкого мужчину, распивающего пиво в гостиной.
Поэтому она рвет его мозги на части.
«Просто оставь меня в покое!» – сидит на полу, еле соображая за пеленой нетрезвости. Мальчишка молча стоит на пороге комнаты, изучая свою мать со стороны. Девушка пытается приподняться, но вновь падает на колени, махнув ладонью на попытки подойти к двери и захлопнуть её перед носом ребенка. Вновь берется за бутылку пива. Совершает большие глотки. Мальчик наклоняет голову, больно пронзительным взглядом наблюдая за ней, и предпринимает попытку переступить порог, но девушка рвется криком:
«Пошел прочь!»
Он застывает. Смотрит. Она не подпускает к себе.
Забавно. Мать, которая раньше не позволяла сыну приближаться и касаться себя, теперь страдает от того, что её ребенок не допускает никакого физического контакта между ними.
Роббин пыхтит, хриплым стоном задыхаясь. Перед глазами плывет от количества употребленного спиртного. Пытается сфокусироваться на лице сына. Хмуро сощуривается. Мальчишка смотрит.
«Отродье дьявола…»
«ПРОЧЬ!»
Вскакивает, едва не захлебнувшись собственной слюной. Вскакивает так, будто его силой пихают от поверхности кровати. Вскакивает, ощутив удар в затылок. Вскакивает, не различая ничего перед собой, кроме темноты.
Садится на кровати, громко выпалив что-то нечленораздельное. На вздохе. Внутри черепа скачет давление, голова вот-вот разорвется на куски, а кровью зальется пространство вокруг. Дышит. Активно и хрипло. Внутри грудной клетки сидит демон, терзающий ребра, и скрежет его когтей ощущается реальным, а в ушах сохраняются отголоски кошмара, пропитанного запахами сигарет и алкоголя. И смех. Засевший глубоко в сознании. Он слышит его. И это… Не его смех, это… Это все ОН.
Отчим ржет. Хохочет не своим голосом, и судорога новой силой схватывает тело, вызывая спазмы в мышцах. Дилан сутулится, трясущими руками тянется к влажному от холодного пота лицу, касается лба пальцами. Пытается дышать.
Паническая атака. Давно она не терзала его. Очень давно. Почему вдруг вернулась?
Сердце в груди тяжелое. Непривычно ощущать его наличие. Окровавленный орган тянет вниз с ноющей болью. Дышать. Просто дыши. Но ни в коем случае не закрывай глаза.
Дрожь проходит по телу волной, мурашки покрывают кожу. Начинает различать предметы в темноте ночи. Фокусируется на реальных объектах, дабы скорее выдернуть себя из состояния, которое граничит с кошмаром. Сгибает ноги, локтями упираясь в колени, и сжимает ледяные ладони в кулаки, прижав к влажным губам. Моргает. Дышит. Смотрит в сторону зашторенного окна и балкона. Глаза стеклянные. Неживые.
А он и не жив вовсе. Уж точно не ощущает себя. Не существует. Дайте ему еще пару минут.
Наконец, эмоциональность начинает спадать. Лицо приобретает долгожданную «ровность». Сердце продолжает скакать, но к боли привыкает, поэтому выглядит спокойней. Хрустит костяшками. Не анализирует. Это просто кошмар. Они ему давно не снились, но… если будет разбирать сон, то зациклится на нем, и кошмары продолжат преследовать его.
Поворачивается к краю кровати. Спускает стопы к паркету. Вновь сутулится, опираясь локтями на колени, а к губам прижав сцепленные в кулак ладони. С тяжелой задумчивостью смотрит в пол.
За окном не гремит. Ночь спокойная, оттого кажется ненастоящей. Больно тихая для Северного Порта. Быть может, Дилан еще в кошмаре?
Щипает себя за щеку. Нет. Не сон. Проводит ладонями по темным волосам, низко склонив голову.
И внезапно приходит нежданный дискомфорт, о проблемах с которым он уже успевает позабыть. Резко хватается за затылок, стискивая его пальцами, и морщится, двигая плечами. Запрокидывает голову, веки прикрывает с настороженностью. Режущая боль проходит от спины, между лопаток, и спускается ниже, вдруг отозвавшись узлом внизу живота, на который парень давит другой ладонью, заметно помрачнев.
Опять? Сколько времени прошло? Вроде, несколько дней. Ломка быстро дает о себе знать. Или догадки Теи оказались ошибочными, и его дискомфорт никак не связан с травкой? Сам О’Брайен полагает, что связан, но не полностью. Еще до начала употребления Дилана немного подкашивало желание трахнуть кого-то с необъяснимой грубостью. Обычно при этом он ощущал простое покалывание в животе. Когда начал покуривать, тогда эти ощущения будто деформировались. Скорее всего в наличии дискомфорта сыграла предрасположенной его извращенной психики и воздействие курительных наркотиков. Так что отчасти Оушин была права.
Интересно, изменилось бы её мнение о парне, узнай она, что травка – это лишь причина «извне», а по натуре Дилан просто любит жесткий секс? Скорее всего, девушка начала бы остерегаться его, что было бы верным решением.
Ведь, как бы О’Брайен не старался быть «другим», все-таки гены дают о себе знать. Дилан имеет нечто общее со своим отцом. И любовь к насилию – лишь верхушка айсберга.
Радует то, что ОБрайену от матери досталась способность анализировать свои действия и себя самого. И он прекрасно осознает, что это аморально. Но осознания недостаточно.
Потому что сейчас, четко понимая весь ужас своих желаний, он яро хочет зайти к Оушин и сделать что-нибудь… Что-нибудь нехорошее. Очень нехорошее. Настолько, что от одной мысли об этом сводит низ живота новым приливом желания совершить это.
Ему требуется уехать. Срочно.
Кое-как, с дрожью в коленках, поднимается с кровати. Бредет по темноте к столу, на котором оставил вещи. Мокрые. Черт. Разворачивается, покачиваясь на вялых ногах. Тело против него. Тело изнывает. Тело жаждет получить адреналин, испытать удовлетворение. И Дилан страшится, что сознание встанет на сторону физического наслаждения.
Сражение. Борьба со своим вторым «Я» начинается прямо сейчас, пока он дрожащими руками натягивает кофту поверх черной футболки и только после меняет спальные штаны на джинсы. Обувается. Фокусирует все свои моральные силы на поддержании контроля. Не позволяет извращенным фантазиям занять место здравомыслию.
Выходит из комнаты, тихо прикрывает дверь. Тяжелый взгляд опускается в пол. Вокруг звуковая пустота, ничего не слышно. У него в голове вакуум. Странный шум на заднем фоне мыслей. Поворачивает голову. Взглядом в темноте натыкается на дверь комнаты Оушин. Влажная ладонь соскальзывает с холодной ручки. Смотрит.
Мысли.
Дыхание под замок.
Делает шаг к чужой двери.
Нет. Уйти. Срочно! Не слушай Его. Это не ты. Это отголоски отца.
Разворачивается, спешно направившись вперед по коридору к лестнице. Сдавливает ладони в кулаки. Плевать, куда. Надо уйти. Но не в притон. Надо свалить туда, где не будет травки, но будет какая-нибудь тупая малолетняя шлюха. В бар «Эдди». Точно. Там официантка… Не помнит, как её зовут, но они с ней уже спали. Точно. Точно. Точно. Он сделает это с ней. Всё то, что хотелось бы с другим человеком, но с ним нельзя… Верно, с Теей нельзя так. Нельзя подвергать подобному истязанию. Молодец. Ты осознаешь это. Дилан, ты справляешься. Ты…
Замирает на последней ступеньке, а девушка от неожиданности чуть не выпускает стакан с водой из рук, но успевает прижать его сильнее в груди. Напуганно смотрит на парня, но, осознав, кто перед ней, успокаивается.
Тея Оушин вышла за водой, но ей показалось, что кто-то ходит мимо окон, поэтому она поспешила в гостиную, чтобы выглянуть на террасу через окно и унять паранойю.
Она сдержанно улыбается Дилану, все еще чувствуя неловкость и вину за произошедшее вечером.
А у него в ушах стучит давление. Оно полностью приглушает окружающие звуки, подавляя анализ реальности, тем самым его мысли слышны четче, громче. Дилан разбирает каждую идею, пришедшую в голову, оценивает её, но внезапно самоанализ не дает результатов. Черт возьми, её не должно быть здесь и сейчас. Пристально смотрит на девчонку, которую угнетает молчание, поэтому она шепчет через силу, дабы хоть как-то стабилизировать их отношения. Всё-таки… О’Брайен был очень зол вчера. И не разговаривал с ней до конца дня.
– Ты… – она вдруг придает значение тому, как он одет, и заметно хмурится. – Ты куда-то уходишь? – ему нехорошо? У него ломка? Или… Поднимает глаза, ни сколько не переживая о пристальном и каком-то неестественном наблюдении молодого человека. – Может, я могу чем-то помочь?
Удар в шею. Оушин не успевает осознать, как кружка выпадает из рук, звоном тревожа тихую прихожую, а сама бьется затылком, спиной, кажется, всем тело об стену, вжимаясь в неё с нечеловеческой силой. Ледяная ладонь сдавливает глотку. Тея распахивает веки, с тревогой уставившись на Дилана, который стоит слишком близко, стискивая пальцам одной руки её шею, тем самым вдавливая в холодную поверхность позади.
Осознание… медленное. Оушин моргает. В одно короткое мгновение её поглощает темнота в глазах от нехватки кислорода. Девушка сжимает веки, с хриплом запрокидывая голову, а пальцами впивается в запястье парня, но не пытается отдернуть его ладонь.
О’Брайен буквально нависает над ней. Он кажется намного выше, быть может, это зрительный обман в темноте, да и перед глазами Ошуин сильно плывет. Он с судорогой наблюдает за её попытками поглотить больше воздуха, чувствует, как вяло её пальцы сдавливают его запястье, вовсе не оказывая сопротивления. С тяжелым вздохом наклоняет голову, дабы приблизиться к её лицу. Её рот распахнут, она старательно вдыхает через него, и у парня мышцы сворачивает от удовлетворения, которое приносит подобное зрелище. Он разжимает губы, еле касаясь ими её губ, ловит чужие хрипы, невольно прикрыв веки, чтобы погрузиться в сбитое дыхание девушки.
Как же… она дико его достала.
Давай просто сделаем это. Получим то, что хотим. Это так доступно. Она не сможет сопротивляться.
Веки еле разжимает, давление на хрупкую шею Оушин ослабевает, но лишь потому, что поднимает вторую руку, большим пальцем коснувшись края её губ. Тея смотрит куда-то в сторону, её лицо ничего не выражает, даже легкой боли после удушения. Дилан сдерживает её на месте, с туманной увлеченностью наблюдая за своими действиями.
Проникает большим пальцем ей в рот, резко, глубоко, и Оушин давится, активно закашляв. Теперь хватается за запястье другой руки, но опять-таки не пытается отдернуть её. Просто контролирует. О’Брайен в нервном ожидании прикусывает свой язык, и когда, наконец, принимается вводить внутрь её рта палец, его охватывает та самая изводящая дрожь.
Внутрь. Глубже. Выводит. Скользит по нижней губе. Затем вновь вводит. Оушин протяжно дышит, с прежней хрипотой. Её тяжелый взгляд соскальзывает со стены за спиной О’Брайена и задерживается на уровни его ключиц. Она с замиранием сердца пропускает сквозь себя происходящее, не совсем понимая, какие именно чувства вызывают действия парня. Но девушка не напряжена, расслаблена. Её голову болезненно тянет, головокружение приятно, мысли становятся вязкими, слово сладкий мед.
Как его глаза. Медового оттенка.
Не хочет смотреть на него, не хочет встречаться с «другим О’Брайеном», а ведь она осознает, кто перед ней.
Второе «Я». Нет, не вторая личность, не другой человек, это лишь часть одного целого, потому не может восприниматься, как отдельное, чуждое создание. Это все еще Дилан. Дилан один. И проблема в том, что он не мирится с самим собой, воспринимая свои особенности, как нечто инородное, не его. Но Дилана О’Брайена, настоящего, не будет существовать без этой стороны. Как Инь и Ян. Почему он отрицает самого себя? Пока не примет Деградацию, не найдет стабильности, в конечном счете утеряв необходимый контроль.
Расслабься, Дилан. Чего ты так боишься?
Быть как отец.
Медленно вводит палец, скользя по влажному теплому языку, медленно выводит, оттягивая край нижней губы. С упоением наблюдает за процессом, склонив голову так, чтобы лбом коснуться её виска.
Тея Оушин не обдумывает. Для нее любая разновидность сексуального взаимодействия ничего не значит. Разница лишь в том, что в случае с О’Брайеном девушка подсознательно отзывается на его действия. За столько лет Тея научилась бесчувственно воспринимать подобное, потому что глубокое отвращение, заседающее в детском сознании во время секса с мужчинами, могло бы погубить её раньше, чем это было необходимо. Они научились абстрагироваться. Они обе. И поэтому они прожили дольше, чем нужно.
А сейчас она ощущает… покалывание. В груди. И волнение. Но это не то волнение, что вызывает ужас и тошноту от забивающего ноздри запаха пота и табака.
