Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 74 страниц)
Роббин правда сожалеет о нехватки времени, но зато у них есть крыша над головой, вода и электричество. Еще немного – и женщина накопит на колледж для сына. Она… она неплохо справляется с ролью матери. С ролью взрослой, которой ей пришлось стать без подготовки.
Если так подумать, Роббин иногда признает необходимость иметь рядом такого человека, как Дилан. С жестким характером.
Нужда иметь рядом мужчину, на которого можно положиться. Да, Роббин старается найти себе спутника жизни, пытается встретить кого-то особенного, влюбиться, но в итоге каждый раз возвращается под жесткий контроль сына, потому что привыкает к нему, и только под его опекой чувствует себя защищенной.
Может, это её судьба? Не иметь отца, не иметь супруга, опоры, но взамен родить того, кто подарит ей заботу, которой она была лишена и которую жаждала. Ведь ему не было и пяти, когда он принялся защищать её перед отчимом. Это Дилан хватал посуду и швырял в мужчину, когда тот избивал Роббин. Он переводил на себя гнев отца, отвлекая его от матери, а та? А та в ответ ненавидела его, гнала на улицу, запирала в подвале, чтобы не видеть, била. И пыталась бросить, предпринимая попытки совершить суицид. В конце концов, это Дилан спустил курок. Он взял на себя грех, чтобы защитить мать. И именно в тот день, в то оглушенное мгновение женщина наконец осознала реальность.
Жизнь – вещь поистине странная, но до безобразия логичная.
Губы Роббин растягиваются в теплую улыбку, когда щеки касается дождевая капля, сорвавшаяся с листка дерева, под которыми они с Теей сидят, восстанавливая покосившиеся кусты ягод. Тея увлеченно возится в земле, подвязывает стебли и веточки на веревочки, привязывая к веткам деревьев, чтобы кустики выпрямились и тянулись вверх. Девушке явно нравится заботиться о растениях. Хорошо, что у них находится общее увлечение. Роббин с удовольствием делится с Теей своими знаниями, а Оушин впитывает, как губка. У нее не так много навыков. Любое умение девушка жаждет освоить. Плевать на отрицания. В Тее Оушин еще сохраняется детская любознательность, тяга к новому и неизведанному.
– Хорошо, только корешки осторожно выкопай, – женщина хвалит Тею, когда той удается перенести корешки декоративной елочки в горшок с водой. – Думаю, рано я посадила её здесь. Лучше держать её дома, – отвлекается на вибрацию своего телефона. Вынимает его из кармана, изучив экран, и виновато улыбается Оушин, поднявшись с влажной травы, дабы отойти и переговорить. Тея недолгим взглядом провожает Роббин, почти сразу вернувшись к уходу за кустом вишни. Мисс О’Брайен столько насажала на заднем дворе. Удивительно, как она успевает ухаживать за садом с таким плотным рабочим графиком?
Окидывает взглядом кустики и стягивает с ладоней грязные перчатки. Вроде все. Осталось только помыть садовые принадлежности. Девушка с чувством удовлетворения изучает проделанную работу, почему-то ей нравится помогать другим живым существам. Быть полезной и нужной. Кому-то. Пускай простым растениям, но… Это приятно.
Начинает собирать лопатки, миниатюрные грабельки и прочую утварь в ведро, когда Роббин скованным шагом возвращается, застыв в паре шагов от девчонки, которая поднимает глаза, тут же заметив значительное эмоциональное изменение. Роббин выглядит встревоженной и даже сердитой, а её голос звучит ровно, будто она намеренно сдерживает тональность, чтобы не вызвать у Теи беспокойство:
– Мне нужно отъехать.
– Что-то случилось? – Оушин интересуется непринужденно. Видимо, Роббин не хочет оставлять Тею одну, тем более в свой выходной, но девушка привыкает быть наедине с собой.
Женщина поднимает на Оушин взгляд, качнув головой, и с прежней задумчивостью изучает лицо девушки, проронив:
– Нет, просто… – хмурит брови, сунув телефон в карман джинсов, и набирает воздуха в легкие, выдавив с улыбкой. – Я скоро вернусь, – еще мгновение отвечает на зрительный контакт Теи, после чего разворачивается, поспешив к террасе. Оушин преследует её взглядом, полностью присев на траву. Отводит глаза. Недолгая пауза – возвращается к сбору садовых предметов.
Интересно, что могло произойти?
Сколько они хранят молчание? Выходят на берег, садятся на выступ, ступеньки которого ведут на каменистый пляж. Сидят, курят. Небо пасмурное, океан тревожный, но это последствия шторма. Сегодня ливня точно не обещают. Шум воды, вой ветра и крик чаек. Дилан терпеливо ждет, потягивает уже вторую сигарету, пару раз громко откашливается, давая понять, что не намерен проторчать здесь больше получаса. Томас понимает намек и несколько раз бросает взгляд на О’Брайена, прежде чем заговорить:
– Ты знаешь Норама? – в ответ Дилан лишь пожимает плечами, явно не желая поднимать тему человека, который когда-то был его лучшим другом. И, кажется, остается таковым, несмотря на… на некоторые особенности их взаимоотношений.
– Он раньше работал с нашими ребятами, – Томас убежден, что они говорят об одном и том же Нораме Реин, который недавно вернулся в портовый городок после нескольких лет заключения в пансионате особого режима, куда его определили родители, дав взятку полиции, чтобы те не заводили дело. – До того, как его арестовали, – русый парень пускает никотин через рот, посматривая на Дилана. – Говорят, его сдал кто-то из близких.
О’Брайен с больно умным видом потягивает никотин, подперев подбородок кулаком. Смотрит в сторону мрачнеющего горизонта.
Порой нужно предать человека, чтобы помочь ему. Дилану пришлось предать лучшего друга. И это в буквальном смысле спасло Нораму жизнь, а если он до сих пор не осознал данного факта, то О’Брайену остается лишь пожать плечами.
– И? – Дилану надоедает своеобразное пустословие с человеком, которого он знает только по нескольким вылазкам на подобие «стрелок» и вымогания денег с клиентов его начальника. – Что тебе нужно? – конкретней и быстрее. Не для посиделок парень выбрался в зал. Он намеревался побыть наедине, но появление Томаса выбило его из колеи.
Русый парень стряхивает пепел с кончика сигареты, затем вновь подносит её к губам, переходя к тому, что его интересует в первую очередь:
– Есть связи в полиции?
Вопрос… Мягко говоря, удивляет, но Дилан не показывает своей озадаченности. Он продолжает смотреть на волнующийся океан, не проявляя интереса к беседе:
– Допустим.
– Полиция знает о притоне? – только что в голосе Томаса прозвучала надежда? О’Брайен поворачивает голову, взглянув на парня, как на идиота, но ответить всё-таки решает:
– Они знают только о торговце наркотой, которого не могут поймать из-за отсутствия улик. Ловят посредников. Он вроде не бывает здесь, – вновь смотрит на шумную воду. – Или бывает?
– Ты не думал… – Томас начинает нервно стряхивать пепел с кончика сигареты. – Сдать притон властям?
– Не знаю, – Дилан хмурится. – Причины не было, – теперь он действительно озадачен. – К тому же я тоже там отдыхаю…
– Так… – Томас перебивает, открыто смотря на профиль парня. – Ты можешь сдать?
Дилану чуть башку от тупости собеседника не срывает, но все потому, что О’Брайен не понимает мотивов этого типа:
– Ты просишь меня сдать вас властям? – щурится, искоса наблюдая за поведением русого парня. – Что за самопожертвование?
Но Томас тут же подсказывает, что именно может им двигать:
– Сдать после того, как мы уедем, – решительным видом заставляет Дилана непроизвольно запнуться:
– Мы? – он выдавливает вместе с дымком никотина, сорвавшегося с губ, когда за их спинами звучит знакомый хриплый голос:
– Томас?
Оба оглядываются. Оба обращают внимание на девушку в мешковатой кофте и джинсах. Капюшон наброшен на голову, видны светлые пряди. На бледном лице ни единого намека на макияж. Дилан с трудом узнает в этой серой мыши девушку, которая уверенно, в буквальном смысле, оседлала его. Пару раз. В притоне. О’Брайен сдерживает свой легкий шок и отворачивает голову, нервно затянувшись никотином.
Томас заметно меняется. Он сводит брови, выглядит раздраженным:
– Я просил ждать меня в…
– В кафешке, – тянет девушка, странно покачиваясь при ходьбе и покуривая косяк травки, – почитать книжечки, заболтать старушку, – не менее раздражено смотрит на парня. – Знаю.
А тот изучает сверток в её ладони, рявкнув довольно сердито:
– Где ты это взяла?
– А что? – кажется, она вовсе не боится сурового Томаса. – Нельзя? – и встает между парнями, с равнодушием относясь к тому, как русый сжимает губы, нехотя проронив довольно тревожно:
– Рубби…
– Привет, – девушка без труда узнает Дилана и начинает ворошить его темные волосы пальцами. – У вас свидание? – смеется, намекая на повышенный процент интимности происходящего: парни одни, на заброшенном берегу окраины города. Романтика Северного Порта.
– Ага, – О’Брайен фыркает, чем смешит Рубби, которая давит на плечи парней:
– Может, тройничек?
Дилан щурится, уже без удовольствия потягивая никотин:
– Не, с извращением завязал.
– Ты не завязал, – у Рубби заплетается язык, – ты просто трезвый, – покачивается с ноги на ногу, втягивая в рот дымок травки:
– О чем воркуете? – приседает на корточки, поворачивая голову то в сторону Томаса, то в сторону Дилана, но они оба остаются молчаливыми, поэтому девушка закатывает глаза, встав и дав им обоим подзатыльники:
– Ясно… – парни не морщатся, но недовольные взгляды на девчонку поднимают, когда она проходит между ними, начав спускаться вниз на берег. – Пойду, погоняю чаек, – оборачивается, покачнувшись на слабых ногах. – Это намного приятней, чем сидеть с нариками, – и бросает «прощайте» на французском, что вызывает у Дилана искреннее удивление, а у Томаса привычное раздражение:
– Никогда не понимал её акцент…
– Вы местные? – О’Брайен сощуренным взглядом наблюдает за неуклюжей беготней Рубби по берегу.
– Ага, – Томас также не сводит с девчонки внимания. – Друзья с детства.
– М-м…– Дилан задумчиво тянет, бросив на парня косой взгляд. – Просто друзья?
Томас не сдерживает смешок. Его попытки чиркнуть зажигалку и зажечь третью сигарету выглядят очень нервными, так что у О’Брайена не остается сомнений насчет того, какие там этих двоих связывают отношения. Интересно, каково Томасу наблюдать, как его ненаглядная спит с другими парнями? Мерзко, наверное.
Невольно пытается представить, какие чувства у него вызвало бы известие о том, что Оушин спит с другими, но вдруг вспоминает, что Тея и правда спокойно трахается с теми, с кем её сводит случай, и отбрасывает мысли, решая в данный момент сосредоточиться на образовавшейся ситуации.
– Хотите сбежать? – возвращается к тому, о чем они говорили. – Зачем начинать возиться в дерьме, если потом придется руки мыть?
– Просто если есть возможность, – Томас проявляет больше раздражения, он теряет собранность, скорее всего, виновата в этом Рубби. – То сообщи кому-нибудь.
– Боишься, что вас будут преследовать? – Дилан по-прежнему не понимает, почему эти двое просто не сбегут, не покинут группку ребятишек, увлеченных распространением наркоты, хотя… Норам ведь тоже не мог.
– Ты ничего не понимаешь, – Томас прикрывает веки, ладонями устало трет лицо, сигарету зажав между пальцами.
– Понимаю, – О’Брайен хмыкает. – Травка у вас интересная, – поворачивает голову, встретившись с хмурым взглядом русого типа, и не сдерживает ухмылку. – Состав, наверное, необычный.
Томас всматривается в ответ, почему-то шепотом подтвердив свои подозрения:
– Понимаешь, – да, этот тип прекрасно осознает. Может, знает не все, но ему известно достаточно, чтобы понимать, что не так с этой травкой.
– Я оставлю тебе номер, – Томас опять переводит свое внимание на Рубби, наблюдая за её беспечной игрой с птицами. – Просто сдай притон и сообщи мне, когда сделаешь это.
– Какая мне с этого выгода? – Дилан фыркает. Он не должен им помогать. Что ему с этого? Но ответ у Томаса, вдруг, находится:
– Ты не похож на кретина, которого устраивает зависимость, – он наклоняет голову, более не пытаясь восстановить с собеседником зрительный контакт. О’Брайен удерживает сигарету возле губ, которые увлажняет, скользнув кончиком языка.
Кажется, ему постоянно говорят то, что он и сам прекрасно понимает. Если бы он сдал притон, он обезопасил бы себя от срывов, но… Не сдает. Почему? Ему одному известно. А ведь ладони потеют, в глотке встает ком. Да… Никто и не говорил, что от зависимости легко избавиться, но он пообещал себе стараться. И не только себе.
Но притон не сдает. Значит ли это, что однажды Дилан вернется туда?
Вырывается из своих мыслей, когда слышит женский визг, полный восхищения. Смотрит на Рубби, ноги которой настигает волна ледяной воды. Она кричит и смеется, убегая прочь от океана. Спотыкается о камни, чуть было не рухнув на землю, из-за чего Томас слегка подскакивает на месте, сердито проворчав:
– Ну, мать её… – и повышает голос. – Эркиз! – в очередной раз рявкает на девчонку, чем осведомляет её о своем недовольстве, а Дилан еще секунду сидит с каменным выражением лица, как вдруг осознает.
И резко поворачивает голову, врезавшись нечитаемым взглядом в лицо Томаса:
– Её фамилия Эркиз? – с непонятным омерзением произносит. – Рубби Эркиз?
На лакированной двери, которую распахивает Роббин О’Брайен, расположена табличка, гласящая: «Доктор Р. Эркиз», и дополнительная надпись мелким шрифтом о том, какую должность он занимает. Женщина даже не вчитывается. Она бывает в этом помещении довольно часто, поэтому без стука врывается, встретившись взглядом с приятным на вид мужчиной, занимающим свой рабочий стол, напротив которого стоят два кресла. Доктор Эркиз с уместной сердитостью смотрит на Роббин, правда, невольно смягчается, заприметив, как женщина бледна. Мисс О’Брайен проходит внутрь, метнувшись напряженным взглядом на мужчину, который сидит в одном из кресел, закинув ногу на ногу: полный, на вид, лет сорок, темные сальные волосы до плеч, хмурое морщинистое лицо, тонкие искусанные губы. Одет в черную куртку и потертые джинсы. Притоптывает ногой, откланяется на спинку кресла, постукивая искусанными ногтями по подлокотнику. Всем видом показывает свое нетерпение и недовольство, ведь его заставляют ждать. Поворачивает голову, врезавшись в лицо Роббин взглядом. И женщина невольно давится вздохом, а глаза накрывает черная пелена. Всего на мгновение ее сознание подменивает образы, заставляя поверить, что перед ней человек, который был давно убит. Отчим. Они до ужаса похожи.
Но голос Эркиза выдергивает из кошмара:
– Вы уже общались по телефону, – встает со своего кресла, без желания представив своего гостя, указав на него ладонью. – Брэдфорд Оушин.
Неужели Дилану позволяют уединиться? Мысленно отгородиться и перейти к насущной проблеме, с которой он намерен разобраться. Парень пришел сюда потренировать удары на груше, делать все автоматически, дабы не было необходимости контролировать свое тело, пока отдаешься размышлениям.
Теперь, когда его оставляют в покое, он может подумать об Оушин. Даже в его голове это звучит неправильно и с каким-то маньячеством, но девчонка не дает ему покоя. Дилан серьезно намерен прекратить это метание и прийти к умозаключению, даже если на это уйдет день, ночь, второй день. Он не вернется домой, пока не разберется.
Колотит боксерскую грушу, недолго пребывает в тишине сознания, когда внезапно открывает поверхностную истину.
Ответ очевиден. Наверное, поэтому Дилан так долго исключал его из сознания, пытаясь найти иное объяснение происходящему с ним.
Кажется, Тея Оушин ему нравится. Но это чувство зарождалось другим образом, не так, как было с Брук. Реин привлекла его с первого взгляда, поэтому он поздно осознал, что в качестве собеседника она ему не особо интересна. Точнее, Дилан, как и любой другой парень, закрывал на это глаза, подкупая себя красотой девушки.
С Оушин вышло немного… нестандартно. Первое впечатление было… неприятным, ладно, оно было мерзким. Девушка ничем не привлекла, от её вида стягивало желудок и тянуло блевануть, причем не один раз. Говорить с ней не удавалось, вела она себя странно. В общем, все в ней отталкивало. Дилан сомневался в возможности подружиться с ней.
Но чем дольше находился под одной крышей, в одной комнате, чем больше завтракал, обедал, ужинал, смотрел фильмы, занимался всякой домашней ерундой, разговаривал, тем сильнее росло его желание узнать её. Внешне отталкивающий человек оказался таким ненормальным и интересным внутри. Первое время это вызывало жесткий диссонанс, но когда Дилан рассмотрел в Тее человека, с которым его связывает нечто общее, все будто встало на свои места. Его одурило дикое желание сделать Оушин своим другом, сблизиться с ней, потому что-то, с каким спокойствием она рассуждала о его проблемах, это брало вверх над парнем, делающим его зависимым от бесед с Теей. Иметь рядом человека, который принимает его «особенности», считает их наличие признаком «индивидуальности», дарит возможность не скрываться и быть собой… Ему башку сорвало. Так происходит постоянно. Роббин много раз проводила с сыном воспитательные беседы на этот счет. Контроль. Желание держать другого в принадлежности, ослабляя его свободу. Дилан прекрасно понимает, что не должен вести себя подобным образом, но увы.
Парень наносит сильный удар по боксерской груше и делает большой шаг назад, глубоко и хрипло глотая пыльный воздух.
Осознание. Просто повторно осознай и попытайся здраво оценить собственные мысли.
Тея Оушин не принадлежит тебе.
Повторяет удар по груше, зло сощурив веки.
Тея Оушин принадлежит.
***
– Черт возьми… – шепчу, пытаясь оттереть тряпкой грязь с рукавов и прочей ткани рубашки. Угораздило же меня поскользнуться у самых ступенек? Я уже столько одежды порвала и испачкала из-за своей неуклюжести, неловко перед Роббин, которая стирает и гладит их. А еще больше неловко перед Диланом, ведь именно он в этом доме исполняет роль швеи. Сколько раз он уже пришивал пуговицы? Немереное количество.
И вот я опять измазалась. Упала в лужу, хлопнув по дождевой воде ладонями. Вся передняя часть вымазана и промокла. В темноте мне сложнее ориентироваться. Не зря Робин просила меня не возиться вечером во дворе… Прекрасно.
Кстати, она уже вернулась? Или нет? Я долгое время провожу в саду, затем в сарае, поэтому не знаю, кто вообще находится дома. Вечер опускается внезапно, я не успеваю проследить за утекающим часами, что провожу в одиночестве за рисованием.
Вхожу в дом. Свет горит, значит, кто-то здесь. Не спешу окликнуть кого-нибудь. Надо привести себя в нормальный вид. Ступаю вверх по лестнице, все еще пытаясь оттереть грязь с ладоней, когда слышу за спиной шаги. Оборачиваюсь, встретившись взглядом с Диланом, который выходит с кухни, держа в руках упаковку лекарства от кашля. Все-таки приболел.
– Привет, – бодро здороваюсь с ним, а он окидывает меня прищуренным взглядом, изогнув брови:
– На тебя напала соседская кошка? – хриплым голосом интересуется, сорвавшись на сухой кашель. Дергаю ткань рукавов, виновато опустив лицо:
– Я поскользнулась и упала в грязь, – бубню под нос, коснувшись его пальцем, дабы почесать, и, судя по влажному ощущению, оставляю на кончике грязный след. О’Брайен поднимается ко мне, с деловитым недовольством фыркнув:
– Потрясающе, – и дергает мою рубашку рукой. – Не порвала? Я немного подзадрался штопать твои ве… – и срывается на смешок, отступив назад, ведь я с улыбкой тяну к нему грязные ладони, заставляя отойти к стене:
– Не трогай меня, – он не сдерживает улыбку, уворачиваясь от моих рук. – Тея, я не шучу, – начинает быстро подниматься. Спешу за ним на второй этаж, с довольным лицом подметив:
– А разве все грязное не выглядит сексуально? – шагаю за парнем, который с озадаченным, но веселым видом оглядывается на меня:
– Не помню, чтобы я такое говорил.
– Знаю, – сворачиваю в свою комнату. – В твоем понимании, – Дилан сует ладони в карманы джинсов, остановившись на пороге. – Сексуально то, что мокрое, – беру футболку, спальные штаны и полотенце, сложенные на кровати, и шагаю обратно к О’Брайену. – В моем, все грязное – есть сексуальное, – намеренно с умным видом подшучиваю над парнем, выскользнув в коридор, и уверенной походкой направляюсь к ванной комнате, по шарканью догадываясь, что Дилан следует за мной.
– Тея? – он обращается ко мне только тогда, когда включаю свет, оказавшись в ванной.
– М? – вопросительно мычу, уложив вещи на стиральную машинку, и разворачиваюсь к раковине, изучив свой внешний вид в зеркале. О’Брайен складывает руки на груди, опершись на дверной косяк, недолго наблюдает за моей попыткой стереть с кончика носа грязь и, наконец, продолжает:
– Почему ты помешена на теме «привязанности»?
– О чем ты? – непринужденно интересуюсь, включив воду. Ура, мне удается повернуть ручки крана без лишней помощи. Расту.
– Не строй из себя дуру.
Ладони замирают под потоком воды, взгляд не поднимаю, но все положительное настроение моментально испаряется. Дилан заговаривает со мной серьезным тоном. И мне это не нравится.
– Не сработает, – парень переступает порог, прикрыв за собой дверь, и будто с угрозой произносит. – Не в этот раз.
Я не поднимаю глаз на зеркало, но ощущаю, как меняется выражение моего лица. Оно мрачнеет, взгляд обретает привычную холодность, а голос звучит ровно, жестко:
– Что ты хочешь от меня? – правда, что? Слегка поворачиваю голову, не выпрямляясь, и врезаюсь зрительно в лицо парня, чтобы дать ему понять – я не стану церемониться. Мне надоедают его давящие расспросы, его попытки что-то вытянуть из меня. Серьезно, что за упертый баран?
– Да неужели? – Дилан неправильно реагирует на мою эмоциональную перемену. Он усмехается краем губ, чувствует себя свободно, в отличии от меня, скованно стоящей в застывшей позе у раковины. – Это окончательная версия Теи Оушин? – с издевкой в голосе уточняет, вальяжно шаркая за спиной, при этом взглядом соскочив с моего профиля на зеркало, чтобы видеть мое лицо через отражение. – Или мне стоит еще немного поддавить?
Продолжаю смотреть в сторону. Тяжелый взгляд опускается в пол. Недолго испепеляю холодное покрытие, резко взглянув исподлобья на зеркало, дабы встретиться с этим типом в зрительном сражении, вот только его собранность и уверенность уничтожает моментально.
Он встает сбоку, рукой опираясь на край раковины, и с неизменным чувством превосходства растягивает губы, пырнув меня словами в грудь:
– Мне нравится.
– Что. Тебе. Надо, – не даю ему возможности смутить меня. Говорю четко и твердо.
– Объяснись, – он возвращается к изначальному вопросу. – Я не понимаю, почему не должен привыкать к тебе.
– Идиот, – я переминаюсь с ноги на ногу, проворчав с надменной усмешкой. – Я уеду по окончанию реабилитации, поэтому… – еле сдерживаюсь, чтобы не пискнуть, ощутив, как Дилан прерывает мои слова, больно ущипнув меня за бедро. С другой стороны. Его ладонь ложится на край раковины, а сам он встает чуть позади меня, заточая меня в подобии моральной камеры. Не шевелюсь. Взглядом пронзаю водосток. Думаю, как вывернуться, в какую сторону рвануть, но парень заметно сдавливает пальцами поверхность раковины по обе стороны от меня, словно дает понять, что прочитывает мои мысли и не позволит уйти.
– Если мы захотим, опека над тобой полностью перейдет Роббин, – наклоняет голову, тяжко вздохнув. – И тебе не придется уезжать, – подбородком давит на мой висок, пытаясь заставить взглянуть на него через зеркало, но не поддаюсь. Продолжаю пялиться вниз, напряженно глотая кислород.
– Все решаемо, ты пытаешься впихнуть мне отговорки, – не сомневалась, что он расколет меня. – Говори правду, – сжимаю ладони в кулаки. – Почему?
– Это не твое дело, – защищаюсь решительным, но дрожащим от волнения голосом. – Не пытайся пролезть в мой мозг, – взглядом мечусь из стороны в сторону, проронив куда тише. – Тебе там не место.
– Мне кажется, я уже там, – его уверенность в себе когда-нибудь прикончит меня. Дилану приносит удовольствие мое скованность и моральное скитание, он чувствует себя хозяином ситуации. Я и не спорю. Я не способна противостоять.
– На отдельной полочке, – О’Брайен выдыхает мне в висок, следит за выражением моего лица, именно поэтому я срываюсь, не позволяя ему затуманить свое сознание:
– Прекрати, – жестко приказываю, впившись пальцами в край раковины и сильнее ссутулившись. – Зачем ты все усложняешь?
– Так я уже на полочке? – он выворачивает сказанное мною, сильным давлением взгляда пронзив мое лицо, и я срываюсь, резко вскинув голову, чтобы ответить на зрительный контакт:
– Хватит, – решительно выпаливаю, не сдержав злости. – Ты мне не интересен. Ни с каких сторон, – подаюсь немного вперед, чтобы увеличить расстояние между нами. – Я просто хочу поддерживать положительные отношения, – напоминаю, не позволяя себе заикнуться, иначе вновь замолчу. – Поэтому перестань. Это неуместно, – мой голос срывается на визг, а он выглядит таким спокойным, даже бровью не водит, пока слушает и позволяет мне попытаться убедить его. – Не знаю, что ты о себе возомнил, но меня ты не привлекаешь.
– Ну да, – встревает холодно, без эмоций. Я замолкаю, широко распахнутыми глазами уставившись на человека, который с каменным выражением лица кивает, вдруг поднося ладонь к верхним пуговицам моей рубашки, и дергает ткань ворота, расстегивая. – Не привлекаю, – напряженно сглатываю, опустив внимание на свою шею, кожу которой он открывает нашему обзору. Отметины. Его отметины. При виде которых я окончательно теряю шанс нормализовать дыхание. Моргаю, сжав ворот рубашки, чтобы скрыть следы, а Дилан вновь слегка улыбается, кивнув головой:
– Поэтому ты просила меня не останавливаться, – щурится, явно насмехаясь над моими попытками доказать обратное. – Логично.
С придыханием смотрю на него. Сжимаю губы до естественной для своего вида бледноты. О’Брайен продолжает давяще воздействовать на меня зрительно, ждет, что я сдамся, признаю его правоту, но я сама не до конца могу разобраться в собственных ощущениях. Знаю лишь то, что ничего из этого не имеет значения, и не будет иметь. Ведь исход у меня один.
Опускаю глаза, опускаю руки. Ничего не отвечаю. Не хочу больше обсуждать это, поэтому выбираю метод психологического побега, раз уж физически мне не удается сдвинуться с места. Замыкаюсь в себе.
Наверное, это служит толчком к желанному завершению разговора.
– Окей, – Дилан наклоняется вперед, телом прижавшись к моей спине. – Даже если так, – продолжает с недоверием коситься на меня, открыто насмехаясь над моими попытками убедить его в искренности своих слов. – Даже, если я действительно тебя не интересую, – надо видеть, как он морщится, всем своим видом выказывая неприязнь к моей психологической борьбе с ним, ведь он знает, что в любом случае выйдет победителем. – Ты прекрасно знаешь. Я всегда добиваюсь того, чего хочу.
– И чего же ты хочешь?
Поднимаю глаза. Нахожу парня в отражении зеркала. Смотрю. Хмуро. Кажется, мое дыхание значительно тяжелеет, становится глубоким, тихим. Дилан пристально смотрит в ответ. Я задаю ему вопрос, который требует раздумий? Чего не выпаливает? У этого типа всегда есть, что сказать. Чего молчит?!
Сглатываю, осознав, что тишина затягивается. О’Брайен продолжает опираться на раковину, не позволяя мне отойти, продолжает пялиться, а я уже пару раз отвожу взгляд в сторону, прежде чем он роняет как-то тяжело, будто его слова весят тонну:
– Je te veux.
Словно он что-то осознает. Прямо сейчас. В данный момент. Будто я задаю ему правильный вопрос, который помогает… Чем-то. Не могу утверждать. Я ведь даже не понимаю его французский, посему не могу судить. И не желаю знать, что именно он преподносит в качестве ответа. Мне достаточно видеть его выражение лица, но и от этого ограждаюсь, отводя взгляд, и шепнув менее уверенно:
– Мне надо принять душ, – без капли смелости накрываю его запястья, надавливаю, намекаю. Пусть сам уберет. У меня нет сил давить на него.
Дилан понимает молчаливый намек. Выпрямляется, соскользнув ладонями с края раковины, но не спешит отойти. Протягивает руку к струе воды, намочив пальцы, после чего грубым движением вытирает кончик моего носа, больно дернув за него. И всего на мгновение на его серьезном лице мелькает натянутая улыбка. Разворачивается, вялым шагом направившись обратно к двери. Открывает её, а я… Я осознаю кое-что интересное:
– Ты похож на неё, – данный факт вызывает хмурость на моем лице. Медленно поворачиваю голову, оставаясь слегка озадаченной своим внезапным открытием, ведь… И правда. Они похожи.
– На неё? – Дилан встает за порогом ванной, сунув ладони в карманы джинсов, и хмыкает. – Я вроде парень. В чем ты уже не должна сомневаться.
– В том, как сложена психология, – подхожу ближе к двери, внимательно всматриваясь в черты его лица. – Вы похожи, – с давней обидой щурю веки. – Только она предпочла исчезнуть. Без меня, – голос обретает жесткость. – Бросила, – ниже опускаю взгляд. – Одну, – еще ниже. – Здесь.
– Ты не одна, – стандартная фраза. Сколько раз мне доводилось слышать подобное?
Вновь обращаю свой лишенный интереса взгляд на парня, фыркнув:
– Она так же говорила, – не могу не подметить одну странность. – Ты вроде умный парень, многое понимаешь, но порой мне кажется, что ты очень, очень наивен, – вглядываюсь в его карие глаза, которые с интересом смотрят на меня. – Может, все дело в разнице? Мы росли и развивались в разных средах, может, поэтому.
– Так… – Дилан хочет прервать мои размышления, поднимает ладони, дабы остановить, но не даю ему возможности встрять:
– Ты вроде как способен понять меня, а я тебя, но… – качаю головой. – Мы смотрим на всё по-разному, – и сама же возвращаюсь к нежеланному разговору:
– Есть вещи, которые тебе не под силу, что бы ты там о себе не возомнил.
– Тея, – парень усмехается, – я – Дилан О’Брайен. И официально заявляю – тебе пиздец, потому что никуда ты не денешься и…
– Я все равно исчезну.
Замолкаем. Оба. Уголки его губ опускаются, во взгляде сохраняется спокойствие, но он довольно нервно скачет по моему лицу, что говорит о внутренней несобранности этого типа. Парень опускает ладони, медленно его лицо обретает знакомую озадаченность, и он даже готовится что-то сказать, но я не даю.
Сжимаю ручку двери. Закрываю её, оставив Дилана одного в коридоре. Задвигаю щеколду. Делаю шаг назад, задумчивым взглядом врезавшись в деревянную поверхность.
Всё верно. Ничего не имеет значения. Что бы он там ни говорил. Это пустая болтовня для меня.
***
«Всё равно исчезну».
В каком смысле?
Шум воды возвращает трезвость ума. Взгляд устремляется на поверхность двери. Дилан совершает необдуманное действие, касаясь ручки дергая её в попытке открыть, но заперто. Конечно. Девчонка более не так опрометчива, как раньше. А что бы он сделал, будь дверь открыта? Продолжил бы терзать её вопросами, добиваясь объяснений? Это впустую. Тея Оушин дала понять, что его попытки встретит замкнутостью. Она тупо закроется и прекратит реагировать на его действия. Как раньше. Девушка часто так поступала.
