Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 74 страниц)

Останавливает руки, пальцами сжав ворот футболки, когда дверь ванной открывается, и на пороге встает Оушин. Это что-то из разряда фантастики, но они внешне очень похожи. Девушку также мучают проблемы со сном, но она, в отличии от парня, радуется, ведь бессонница порождает слабость, а в совокупности со всеми остальными вещами, пагубно влияющими на её организм, отсутствие нормального сна действует достаточно негативно. У неё болит желудок. Хочет набить его водой, поэтому отправляется в ванную. Но, как становится ясно, ей придется подождать.

Без эмоций разворачивается, желая покинуть помещение, но легкое раздражение, вызванное бессонницей, принуждает закатить глаза и притормозить, когда Дилан делает ей ворчливое замечание:

– Надо стучаться, если что, – он проявляет не меньшее раздражение, фыркнув в спину девчонки, потянув с себя футболку. Оушин разворачивается на пятках, с каменным лицом обратившись ровным тоном:

– На двери теперь есть замок, ес-ли что-о, – с холодом смотрит на парня, тот комкает белую футболку, сжав её в одной руке, которой опирается на край раковины. Немного наклоняет плечо, свободной ладонью касаясь затылка шеи, щупает рану, морщась из-за неприятного пощипывания, но иной вид боли как раз то, что ему необходимо, чтобы не обращать внимания на жжение:

– Правда? – неосознанно шепчет, в отражении зеркала изучая принесенные себе повреждения, и коротко стреляет взглядом в сторону двери. – Не знал, – правда, не знал. Роббин не удосужилась предупредить его о замке? С чего вдруг она вообще его поставила?

Оушин наклоняет голову набок, разглядывая порезы на затылке и изгибе локтя Дилана, считая, что уместно сделать замечание:

– Неправильно режешь, – к слову, она с такой же охотой и интересом разглядывает его татуировки, плохо разбирая рисунок, и решает дать совет, продемонстрировав: вытягивает свою руку, пальцами второй ладони проводя от запястья к сгибу. – Чтобы убить себя, нужно…

О’Брайен не знает, посмеяться ли ему, или хлопнуть себя ладонью по лицу. Усмехается, качнув головой:

– Я не собираюсь убить себя, Тея, – и почему его переполняет желание смеяться? – Просто… – поворачивается к стиральной машине, открыв её и бросив внутрь футболку, решив, что её ещё можно спасти, а поток слов обрывается, так как парень не до конца понимает свои намерения. Хорошо, что девчонка вполне осведомлена, зачем некоторые люди прибегают к подобному, так что она без труда подхватывает:

– Снимаешь стресс? – опускает худые руки, с равнодушием подметив. – Это бессмысленно.

С лица Дилана не слезает усмешка:

– И кто мне об этом говорит? – он закрывает дверцу стиральной машинки, возвращаясь к раковине, пальцами поддевает зеркало, открывая небольшой шкафчик с полками, на которых находит эластичный бинт и перекись. Берет небольшую бутылочку с раствором, находится под пристально невинным вниманием Теи, которая с полной искренностью не понимает:

– Не знаю, на что ты намекаешь, – сцепляет пальцы рук за спиной, медленно ступая ближе к раковине, приподнимаясь при этом на цыпочки, чтобы хорошенько изучить рану на шее, на которую парень начинает давить жидкость. Открытая рана начинает пениться, вызывая неприятное пощипывание, но только не для О’Брайена, который полностью отдается этим вроде как болезненным ощущениям, но, Господи, как же они приятны.

– Изначально легкие самоповреждения приводят к суициду, – Оушин продолжает спокойным тоном объясняться, встав со стороны плеча Дилана, который опирается руками на край раковины, запрокинув голову и прикрыв веки. Дышит медленно, ему так приятно, что, черт возьми, насрать на присутствие чужого человека рядом. Он просто хочет отдаться этой боли.

– Даже если ты не стремишься умереть, – Тея наклоняется вперед, теперь изучает рану на руке, на которую парень начинает лить перекись – и его вновь накрывает «волна».

– Постепенно тебе будет хотеться всё больше и больше, – Оушин поднимает вгляд, с интересом наблюдает за тем, как Дилан стоит с прикрытыми глазами, ровно и глубоко дышит, явно поглощая болезненное пощипывание, желая прочувствовать его. – Дискомфорт будет с каждым разом невыносимее, и в итоге усталость сломит тебя и подведет к мысли о самоубийстве, – девушка выпрямляется, выводя одну свою руку из-за спины, чтобы указательным пальцем надавить на сгиб локтя парня, прямо на рану, отчего из-под «порванной» кожи выделяется больше крови, смешивающейся с перекисью – и та тихо шипит, пенится. Дилан разжимает веки, опускает голову, взглянув на свой порез. Оушин продолжает давить. Физическою грубое воздействие вызывает сильное покалывание.

Это. Хорошо.

– Причем, скорее всего, совершишь ты самоубийство в состоянии помутнения, то есть будешь ориентироваться на чувства, а не разум, – Тея поднимает ладонь, подносит испачканный в крови указательный палец ближе к лицу, рассматривая алую жидкость. – Чувства убивают людей.

О’Брайен изгибает брови, хмурится, наблюдая за тем, как девчонка подносит пальцы ближе к кончику носа, вроде, вдыхая металлический аромат крови, и опускает руку к струе воды, смывая жидкость. Дилан не находит, что сказать в ответ:

– Благодарю за лекцию, – устало отшучивается, проводя ладонью по волосам, чтобы немного взъерошить, как вдруг Тея поворачивается к нему всем телом, довольно-таки серьезно выдав:

– Она не бесплатна.

Парень останавливает ладонь, накрыв ею лоб, пристальный взгляд опускает на девушку, долго изучая её спокойное выражение лица. Оушин протягивает ладонь, продолжает открыто смотреть в ответ, ожидая, когда Дилан поймет, на что она намекает. И он наконец понимает, поэтому лезет в карман джинсов, выдохнув в сторону:

– Вымогательница, – вынимает упаковку сигарет, и поднимает брови, замерев, когда девчонка с довольной улыбкой мягко хлопает в ладоши, потоптавшись на месте. Она с таким… Восхищением, что ли, смотрит на упаковку сигарет. Причем детским, будто ребенок, открывающий подарок под елкой в новогоднюю ночь. О’Брайен дергает головой. Забивает. Пора бы перестать анализировать поведение Оушин. Протягивает её сигарету. Девчонка чуть ли не визжит, выхватывая улыбкой:

– Спасибо, – и не выжидает больше ни секунды, развернувшись и поспешив покинуть ванную комнату. О’Брайен продолжает стоять на месте, смотреть ей в спину, не двигаясь, до тех пор, пока девушка не скрывается в темноте своей комнаты. Стоит. Смотрит. Лицо выражает стальное равнодушие, но спустя секунду он начинает чесать упаковкой сигарет свой висок, пустив короткий смешок.

Как мало ей нужно для счастья.

***

У меня проблемы.

Сижу за столом. Ужин в самом разгаре, еды на тарелке слишком много, общение Роббин и Дилана в самом разгаре, а я не могу уследить за ходом их мыслей и слов, ведь…

Роббин начала закрывать ванную. Такое проворачивали в больнице. Закрывали двери, по-моему, на час или даже два, чтобы пациенты не могли опустошить желудок. Конечно, для меня это не было преградой, но сейчас я начинаю переживать. Если женщина решила принять такие меры, значит, моя ложь не работает или дает сбой. Она, судя по всему, не верит моим попыткам выздороветь. Я должна лучше лгать. Где и когда слова или действия выдали меня? Я, вроде, очень осторожна. Во всем.

Пронзаю вилкой огурец. Тяну его ко рту, надкусывая край. Желудок болит, но я не голодна. Моя голова немного опущена, поэтому смотрю на остальных исподлобья, наверное, не совсем по-доброму. Начинаю относиться серьезно к Роббин, как к человеку, который оказывается не таким глупым и наивным, как я думала. Что мне сделать, чтобы она начала доверять мне?

Жую огурец. Смотрю куда-то в сторону, улавливая только отдельные фразы из разговора. Может, нужно показать свою инициативу? Сильнее. Например, вызываться помогать с готовкой, быть социально активнее или… Даже не знаю, что там еще свойственно нормальным людям?

– Игра? Блин, я работаю… – хватаюсь за голос Роббин, устремив на неё свой взгляд. Женщина расстроено отпивает воды, качнув головой, а Дилан, сидящий рядом, хмурится, явно пытаясь оспорить причины печали матери:

– Тебе не обязательно приходить на каждую игру, – пережевывает, делая короткую паузу, и морщится, когда проглатывает довольно большой ломтик мяса. – Мне уже не восемь, а это не спектакль.

Я моргаю, пытаясь не выражать удивления:

– Ты играл на сцене?

И Дилан указывает на меня вилкой, будто бы с угрозой прошептав:

– Прошу, забудь.

Я почему-то улыбаюсь, дернув плечами, и кладу в рот огурец, начав активно жевать. Какой-то он больно разносторонний. Что там в его заднице зудит, что его во все тяжкие бросает? Кажется, он стремится перепробовать всё, что только может. Не удивлюсь, что он и поет. И танцует. И рыбачит. И, не знаю, вяжет.

Роббин продолжает грустно ковырять вилкой мясо, подперев ладонью щеку:

– Я присутствовала на всех твоих матчах, – вздыхает.

– Но этот не так важен, – Дилан тянет вилку к моей тарелке, в процессе ужина забирает у меня по кусочку нарезанного женщиной мяса. – Просто между школами, – думаю, Роббин уже смирилась с тем, что он крадет у меня еду. Я не против. Всё равно не смогу заставить себя кушать тяжелую пищу.

Женщина больно долго молчит, прослеживая взглядом за тем, как её сын тянет и тянет столовый прибор к чужой тарелке, забирая мясо, и вдруг отмирает, убрав ладонь от щеки, повернув голову в сторону парня:

– Слушай, может, Тея хочет сходить? – и переводит взгляд на меня в момент, когда Дилан прекращает жевать, пялясь в тарелку. Он медленно скользит взглядом в сторону, врезавшись им в висок матери, которая теперь с интересом смотрит на меня, ожидая моей реакции на свое предложение, но всё, что могу выдать, это растерянность:

– Я? – шепчу, оставаясь внешне безэмоциональной.

– Ты никогда не была на подобных мероприятиях? – вижу, как Роббин «незаметно» пихает О’Брайена коленом под столом, видимо, хочет, чтобы тот проявил желание сводить меня, но он продолжает искоса пялиться на мать. – Это довольно интересно.

– Да, погнали, – вдруг парень подхватывает, сунув ломтик мяса в рот, и пережевывает, пытаясь четко выговорить. – Много людей, шум, крики, – усмехается, подмигнув мне. – Всё, как ты любишь.

– Дилан, – Роббин явно хочет, чтобы я вышла в социум, значит… Щурюсь, касаясь вилкой губ, и задумчиво наблюдаю за спором людей напротив, осознавая. Наверное, это будет проявление моего желания стать социальной. Проявления того, что мне лучше.

Я должна пойти. Должна добиться доверия этой женщины.

Вижу, как эти двое корчат друг другу рожи, уже не зная, как победить в споре. Дети.

– А во что ты играешь? – встреваю в их интеллектуальную беседу, обратившись к парню, который берет кружку с водой, ответив прежде, чем сделать глоток:

– Футбол, – отпивает. – Поле. Потные парни в форме, иногда без, – поднимает брови, довольно улыбнувшись, а я отвожу взгляд, вздохнув без интереса:

– Бегают за мячом?

– Типа того, – Дилан продолжает кушать.

– Увлекательно… – шепчу, не зная, как проявить здоровый с точки зрения «нормальности» интерес. – Носиться за мячиком, – но почему-то парень улыбается, слушая меня, а Роббин пытается подогреть мое желание:

– Это может быть интересно.

– Наверное, – ладно, стоит попробовать, если уж это принесет какие-то плоды. – Я бы посмотрела, – кусаю помидор. О’Брайен ерзает на стуле, продолжая с ухмылкой поглядывать в мою сторону:

– На меня прекрасного? – опирается локтями на стол, а его мать закатывает глаза.

– Нет, – спокойно оспариваю его слова, и поднимаю глаза. – На Дэниела.

О’Брайен слегка сутулится, жестче пережевывая еду во рту, но ухмылка на его лице сохраняется. Роббин вдруг озаряет меня своим любопытством:

– Тебе нравится Дэниел? – даже слегка подается вперед, будто бы желая заглянуть мне в глаза.

– Да, – киваю, еле сдерживая смех. Это забавно. Лгать.

Дилан пускает смешок, закатив глаза. Женщина кивает, опять-таки поддерживая мой интерес:

– Да, он ничего, – пихает сына локтем в плечо. – Тогда возьми её, – кивает на меня. – Пусть пообщается с Дэниелом.

О’Брайен вздыхает, кивнув головой, и смотрит на меня:

– Конечно, – приторно улыбается, и я, пока Роббин не видит, корчу ему рожу, находя его колкое поведение раздражительным, на что уголки губ парня опускаются, и я чувствую, как он толкает мою ногу под столом. Идиот.

– Как твое растяжение? – Роббин вдруг переводит тему. – Сможешь играть?

Дилан сгибает и разгибает руку, локоть которой повредил прошлой ночью:

– Всё нормально, – смотрит на меня. – Я смогу поразить эту мышь.

Щурюсь, не зная, что именно так сильно раздражает меня в нем, но это «что-то» не дает мне собраться и вести себя так, как требуется, чтобы не вызывать подозрений. Когда тебя считают слабохарактерным, то окружающих проще ввести в заблуждение, поэтому мне не нравится проявлять «сильные» некоторые стороны себя:

– Не старайся, – язвлю. – Я буду смотреть на Дэниела.

О’Брайен удерживает кружку возле губ, скрыв их, но я вижу по лицу, он продолжает с издевкой улыбаться, поэтому закатываю глаза, пальцами схватив огурец из своей тарелки, и отворачиваю голову, принявшись хрустеть им.

Не знаю. Почему-то раздражает.

Может потому, что где-то внутри меня рождаются отголоски зависти, причины которой неожиданно возникли в моей голове.

***

Я переоценила свои силы… Наверное.

Черное вечернее небо. Холодный соленый ветер. Яркий свет прожекторов, охватывающий весь стадион, трибуны полны болельщиков, которые закупаются едой, рассаживаясь на свои места. Они все говорят. Играет громкая музыка, мне приходится накрыть уши ладонями, чтобы снизить приносимую боль. Голова трещит. Стою у огромного входа, напоминающего мне короткий туннель, через который люди вваливаются на поле. Свет больно яркий. Белый. Я щурюсь, поднимая ладонь над глазами, чтобы уберечь их. Второй рукой обнимаю тело, сжав рукав клетчатой рубашки – очередной, выданной мне Роббин. Красная клетка смотрится броско, но я не могла признаться женщине в том, что не люблю яркую одежду, она привлекает внимание. Я ведь должна быть нормальной. Топчусь на месте. На виски давит. Держусь у стены, чтобы не тонуть в толпе прибывающих на поле болельщиков. Смотрю вниз. Ногами стучу по резиновой поверхности. Само поле покрыто приятной зеленой травой. За ней, наверное, ухаживают.

Поднимаю глаза. Не думала, что сюда придет столько людей. Хочется… Сбежать, но… Боюсь двигаться с места. Толпа вызывает у меня панику.

– Привет, Тея, – узнаю этот приятный голос, и, черт, я готова рвануть ему навстречу, лишь бы прекратить ощущать себя настолько потерянной среди незнакомцев. Ко мне подходит Брук. Когда я подумала, что эта девушка красива, мною не были учтены все факторы. Если честно, при каждой нашей очередной встречи, теряю дар речи. Она будто все милее и милее. Не знаю, это что-то из разряда фантастики.

Реин в белом топе с эмблемой школы и яркой красной короткой юбке подскакивает ко мне, сжимая в одной руке оба помпона. Её волосы завиты и опрятно уложены, колени скрыты под высокими гольфами. Девушка с широкой улыбкой обнимает меня свободной рукой, после отпрянув и принявшись потирать ладонью плечо:

– Круто, что ты здесь, – и оглядывается по сторонам, не замечая, в какой ступор меня вводит её привычка к телесному контакту, думаю, никогда не привыкну к подобному. – Ты одна?

Отбрасываю дискомфорт, проглатывая возникшую дрожь в груди, и набираю больше воздуха в легкие, выдавив улыбку:

– Нет, с Диланом, – пытаюсь сохранять зрительный контакт с девушкой, проявляя на лице положительные эмоции, это дается с трудом, ведь меня беспокоит то количество людей, что постепенно окружает нас, разбредаясь по стадиону.

Брук ничего не отвечает, обернувшись к девушкам. Судя по однотипной форме, они все состоят в группе поддержки. Реин дружески закидывает руку мне на плечо, наклонив голову, чтобы виском прижаться к моему виску:

– Девочки. Это моя подруга – Тея, – я обнимаю себя руками, чувствуя, как кольнуло в ребрах, когда они все обращают на меня свое внимание. – Сестра Дилана.

Подруга? Ощущение от этих слов неоднозначное. Группа девушек зрительным интересом прожигают меня, не совсем с приличным любопытством изучают, и мне это не по душе, ведь читаю в их глазах озадаченность. Соглашусь, я не выгляжу, как здоровый человек, поэтому неудивительно, что они так косятся на меня, принявшись перешептываться.

Но Брук это мало заботит. Она встает передо мной, с прежней улыбкой продолжая задавать вопросы:

– Пришла поболеть за брата?

Еле отмираю, дергано закивав головой:

– Да, буду болеть, – стреляю взглядом в сторону девушек, видя, как они внимательно наблюдают за мной, парочка из них отворачиваются, ладонями накрывая губы. Улыбаются, поднимая брови. Смеются надо мной? И почему меня это должно удивлять?

– Я тоже, – Брук поднимает помпоны вверх, трясет ими, довольно улыбаясь, и я выдавливаю улыбку в ответ, мысленно желая оказаться в своей комнате.

– К слову, о придурках, – Брук складывает руки на груди, встав в достаточно гордую позу, принявшись притоптывать ногой, покосившись недовольно на девушек из группы поддержки, которые начинают оглядываться назад, а некоторые даже улыбаются, игриво помахивая ладонями. Я думаю, они прекрасно знают об отношениях между Брук и Диланом. Странно, почему они тогда ведут себя таким образом?

Обращаю внимание на О’Брайена и Дэниела, которые до сих пор не переоделись, хотя я уже видела, как ребята в форме выбегали на поле разминаться. С интересом наблюдаю за тем, как одна из девушек, видимо, самая отчаянная, дергает Дилана за рукав кофты, буквально насильно принуждая обратить на себя внимание. Выглядит, если честно, жалко.

– Сука, – сквозь окружающий шум слышу шепот Брук, и перевожу на неё взгляд, не поворачивая головы. Девушка кусает ногти, но растягивает губы в улыбку, когда парни подходят к нам:

– Привет ребят. Готовы надрать всем задницы?

– О, да… – Дилан и Дэн переглядываются, кажется, прошептав это в унисон. Не совсем вдохновляющее. Брук смеется над их реакцией, а я слежу за тем, как Дэниел наблюдает за девушкой. Он часто смотрит на неё, когда она проявляет положительные эмоции. И на его лице проскальзывает еле заметная улыбка. Это так мило. Он определенно забавный. Так увлекаюсь наблюдением за ними, что не успеваю сообразить, как О’Брайен с хмурым видом дергает меня за кончик носа, заставляя обратить на себя внимание, что я и делаю, отдернув голову и накрыв ладонью свой нос. Идиот.

– Как у тебя со зрением? – парень выглядит замученным. Он с долей раздражения оглядывается, пытаясь понять, как сильно забиты трибуны.

– Хорошо, – ворчу в ладонь, потирая нос. Больно.

– Можешь сесть туда, ближе к краю, – он указывает на свободное место у ступенек, чтобы у меня был свободный доступ к ним, в случае, если мне потребуется отойти.

– Ладно, – вздыхаю, складывая руки на груди. Реин явно хочет о чем-то заговорить, но её зовут девушки, которые указывают на время, намекая, что пора «завести зрителей».

– Мне пора на поле, – окидывает ребят взглядом, вдруг осознав с возмущением. – Вы собираетесь переодеваться? – отчитывает. – Игра через десять минут начинается.

– Ты – не мой тренер, – Дилан закатывает глаза, Дэниел предпочитает молчать, но тут его внимание перескакивает нам за спину:

– Кстати, о нем…

Судя по тому, как оба парня вздыхают, они видят своего тренера.

– Ладно, удачи вам, – Брук хлопает ребят по плечам, развернувшись и поспешив к своей группе. Я провожаю её взглядом. И не только я.

Искоса наблюдаю за парнями. И Дилан, и Дэниел сверлят затылок Брук взглядами, но при этом их лица различны в эмоциональном выражении. Странно, О’Брайен выглядит каким-то расстроенным, в то время как его друг сейчас захлебнется в своем тайном восхищении по отношению к яркой и привлекательной девушке.

Они все. Все трое. Забавные. И такие разные, со своими мыслями и внутренними переживаниями.

***

Трибуны шумят. Группа поддержки со стороны команды соперников уже щеголяют вдоль поля, красуясь упругими пятыми точками в обтягивающих голубых шортах. Им свистят мужчины, призывая двигаться под громкую музыку, чем они и занимаются, привлекая к себе всеобщее внимание. Брук не очень-то хочет бороться за голодные взгляды незнакомцев. Участие в группе поддержки для неё – знак того, что она может быть лучшей. И попытка оказаться во внимании Дилана. Всё. Девушка подходит к лавочке, у которой разминаются остальные из группы. Реин опускает помпоны, подтягивает гольфы, вырвав слова из контекста.

– Не знала, что у плохого мальчика есть такая хорошенькая сестра, – девушки смеются. Они наверняка всё это время трещали, обсуждая внешнюю странность Теи, учитывая, то, что приходится слушать сейчас. Брук выпрямляется, окинув неодобрительным взглядом одну из девушек, которую отныне зовет «сукой», и та наигранно улыбается, извиняясь с особой фальшивостью:

– Молчу.

– Но… Странные у них отношения, – внезапно подает голос еще одна, внимательно разглядывая что-то в стороне трибун. Брук поправляет локоны волос, укладывая их на плечи:

– Почему? – видит, что все направляют свой интерес ей за спину, поэтому Реин оборачивается, быстро находя ребят, которых оставила меньше минуты назад.

Дилан опирается спиной на стену, подтягивая Тею к себе, и девушка не особо противится, заинтересованно слушая разговор парней. Неясно, что именно они обсуждают. Оушин спиной давит на грудь О’Брайена, улыбаясь, когда Дэниел смеется, явно повествуя о чем-то забавном по его мнению, и когда Браун видит, с каким каменным лицом его шутку воспринимает Дилан, понимает, что она вовсе не смешная, и от этого смеется еще громче, пихая друга в плечо. Брук задумчиво хмурит брови, следя за тем, как О’Брайен берет Оушин за запястья, поднимая её ладони выше. Хлопает ими у самого лица Дэниела, вдруг ударив того по щекам, отчего Тея открывает рот, еле сдерживая улыбку. Дэн с возмущением и шоком смотрит на Дилана, кажется, роняя что-то вроде: «Ты че?» – на что О’Брайен, довольно улыбаясь, хлопает его еще раз, говоря: «Это всё она».

Тея всё-таки смеется, запрокинув голову, чтобы взглянуть на О’Брайена, который опускает глаза, с прежней издевкой усмехаясь. Оушин щурится, так же внезапно хлопнув его по щекам, отчего Дилан пронзает её взглядом широко распахнутых глаз, а Дэн пожимает плечами: «Это определенно всё она», – и Тея странно усмехается, будто копируя то выражение лица, что выражал О’Брайен мгновение назад, издеваясь над другом.

Брук опускает глаза, приоткрыв рот и как-то криво скользнув по внутренней стороне щеки языком, пропустив негромко:

– Это нормально.

– Да, если бы ей было лет пять, – тут же оспаривает одна из группы.

– Мне кажется, у неё что-то… С головой, – подхватывает следующая.

– Да, выглядит она… Ненормально.

Брук резко оборачивается, с нехарактерной для себя злостью гавкнув:

– Замолчали, – девушки затыкаются, пораженно уставившись на капитана, губы которой растягиваются в улыбку, а лицо в один миг прекращает выражать озлобленность. – И приступили к делу, – хватает помпоны со скамьи, направившись чуть ближе к полю, чем принуждает остальных отвлечься от куриного разговора и поспешить за ней. Брук твердо шагает, выходя на поле. Взгляд опущен. В голове… Неправильные мысли.

Отвратительное сравнение, промелькнувшее всего секунду, но этого мимолетного мгновения достаточно, чтобы она случайно позволила себе окунуться в запертые в груди детские чувства.

Запретные чувства.

Девушка оборачивается к трибунам всем телом, одну руку с помпоном поставив на талию, другую – подняв над головой.

Запретные. Чувства. Неправильные, мерзкие чувства.

И широко улыбается.

То, за что она хотела бы убить себя. Её личная Деградация.

– Три минуты! – тренер пихает одного из игроков в сторону, указав на бутылку с водой. – Пей, конь! Я не позволю вам отдышаться во время игры!

Парни в форме настроены слишком по-боевому для обычного матча между школами. К сожалению, тренер требует от них полной отдачи, считая, что такие мелкие и никчемные игры – путь к великим свершениям. Парни разминаются последние минуты перед первым таймом. Дилан садится рядом с Дэном, берет бутылку воды, делая пару глотков. Браун хотел бы говорить достаточно громко, чтобы быть услышанным в таком шуме, но нет, О’Брайену приходится каждый раз наклоняться, чтобы услышать друга.

– Куда ты ходил? – Дэн берет его бутылку, поднося к губам.

– Курить, – непринужденно хмуро отвечает Дилан, и Браун со вздохом кивает:

– Верно, самое то, перед игрой, – принимается пить, отворачивая голову, чтобы окинуть взглядом громкие трибуны. Старается не задерживать внимание на танцующей в группе Брук. Так широко улыбается, подпевает. Браун ограничивается легким смешком, после окинув болельщиков, невольно задержав взгляд на Тее, которую достаточно легко отыскать среди толпы. Она сидит спокойно, не шевелясь, в отличие от остальных. С необычным интересом изучает окружение, кажется, чувствуя себя некомфортно, поэтому потирает свои колени, ерзая на краю сидения. Опускает глаза, зрительно встречается с Дэниелом, ни на секунду не вгоняя себя в смятение. Кивает в сторону поля, на котором танцует Брук.

«Вон там».

Дэн морщится, зная, что лучше не отвлекаться на Реин перед игрой: «Не-е».

Он и без того смущается, зная, что она будет внимательно следить за происходящим на поле, оттого парню еще страшнее облажаться, так что проще просто не думать, забыть о присутствии девушки. Оушин пожимает плечами, махнув на парня ладонью, и продолжает смотреть выступление девушек из группы поддержки, а Браун не успевает отвернуться и оказывается пойманным за долгим молчанием.

– На кого ты пялишься? – Дилан наматывает узкий эластичный бинт на костяшки, зная, что обязательно «поцапается» с одним из игроков другой команды, поэтому заранее оберегает руки от возможных повреждений. Дэниел облизывает влажные губы, начав закручивать крышку бутылки:

– Сестренка пришла поболеть… – улыбается, краем глаз видя, с каким раздражением на лице О’Брайен прекращает наматывать бинт на костяшки. – Мило, – смотрит на друга, а тот кривит губы:

– Я постараюсь выбить твои зубы во время игры.

– Мы в одной команде, – Дэниел напоминает, опираясь руками на скамью, слегка отклонившись назад, чтобы потянуть спину. Замолкает на несколько секунд, пуская пар в темное небо, и не знает… Стоит ли говорить? Но его немного напрягает произошедшее, да и пугает возможность того, что Дилан как-то узнает. Лучше самому сообщить, чем потом объясняться. Как Брауну удалось понять, О’Брайен довольно серьезно опекает сестру. Странно и мило одновременно. Дэн не представлял, что подобное может быть свойственно такому типу. Дилан не перестает удивлять.

Браун садится прямо, ладонями проводя по лицу, и опирается ими на свои колени, обратившись к другу с заметной неуверенностью в голосе:

– Знаешь, – начинает мямлить. О’Брайен переводит на него взгляд, промычав что-то под нос. Дэн какой раз облизывает губы, заставляя те треснуть на морозе:

– Кажется, я нравлюсь твоей сестре, – он сам не понимает.

Дилан пускает смешок:

– Ну-ну, – он с шуткой воспринимает подозрение друга, но Дэниел вполне серьезно заявляет, повернув голову, чтобы видеть О’Брайена:

– Кое-что произошло на ферме.

Дилан опять прекращает наматывать на костяшки бинт. Смотрит на Брауна без намека на какие-либо эмоции, лишь зрительно испытывает друга, морально выдавливая объяснения, которые Дэн и выдает. Также скованно.

На экране огромные цифры демонстрируют счет и время. Без минуты семь, и Тренер сверяет, настраивая показатели времени на своих наручных часах, поворачиваясь к команде:

– Итак, девочки. Сегодня полнолуние, поэтому перевоплотитесь в мужиков и порвите их!

***

Думаю, я могла бы оглохнуть. Трибуны такие громкие, болельщики рвут глотки, не жалеют своего здоровья, а на последних секундах нетрезвые люди вовсе вышибают мне мозги своим криком. Приходится большую часть игры просидеть с зарытыми ушами. Это было… Странно. Не могу понять смысл этой игры, но отмечу, что мне нравится эта возбужденная атмосфера. Эмоционально будоражит. Вижу, как все вскакивают со своих мест, кричат, машут руками, обнимаются и хлопают. Что ж, спорт в таких маленьких городках – любимое развлечение. Столько ажиотажа.

Не выдерживаю крика. Встаю со своего места, решив спуститься первой, пока нетрезвая толпа не поспешила продолжить праздновать победу в ближайших барах. Честно, я не знаю, кто выиграл. Но, судя по довольным лицам парней из команды Дилана и Дэниела, могу предположить, что они, как выражался всю игру их тренер, «надрали задницу этим курицам с юга».

Спускаюсь вниз, к входу, куда шагают уставшие потные парни, снимающие с себя футболки, заставляя девушек с трибун визжать, как ненормальных. Мужчина со свистком явно плох в выражении эмоций, но он довольно хлопает своих ребят по спине, отчего те морщатся, но ничего не высказывают, понимая, что этот мужчина никак иначе не может передать свою гордость:

– Молодцы! Молодцы! Мои девочки!

Замечаю среди ребят Дилана и шаркающего без сил Дэниела. Браун с усталой улыбкой тормозит напротив меня, не оборачиваясь, наверное, понимая, что не хочет видеть то, что происходит за его спиной, а вот я с интересом выглядываю из-за его плеча, наблюдая за Брук, которая обнимает О’Брайен за шею, с улыбкой что-то ему нашептывая губами, после чего целует, затем отходя назад к остальным девушкам из группы. Жаль, не могу разглядеть, какие при этом эмоции выражает Дилан. Он оборачивается и идет к нам уже со знакомой мне миной. Не видно, чтобы победа, как и сам процесс игры приносил ему такое же удовлетворение, как его товарищам по команде.

Дэниел ставит руки на талию, опускает голову, пытается отдышаться. О’Брайен встает рядом с ним, в похожую позу. Дышат. Оба устали. Я продолжаю рассматривать их, стоя напротив:

– Вы и правда носились за мячом, – не знаю, что сказать. – Много парней, – делаю долгие паузы, осознавая, как это нелепо. – За мячиком, – хмурю брови, дав свой вердикт. – Странная игра.

Парни поднимают на меня глаза, морщась, но улыбаются, перебросившись друг с другом вниманием. Пока они молчат, к нам подбегает Брук, оставившая группу поддержки без капитана. Она приносит ребятам бутылки с водой, за что они ей явно благодарны.

– Ладно, подожди меня у машины, – Дилан просит после нескольких больших глотков, и я уже намереваюсь выполнить указание, как вдруг Брук останавливает меня, схватив ладонью за руку:

– Но… Вечеринка, – ей плевать на то, с какой удрученностью Дилан закатывает глаза, после вовсе прикрыв веки и надавив на них пальцами. – Все идут. Это традиция. Мы либо проигрываем и напиваемся, либо выигрываем…