Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 74 страниц)
– Я бы на твоем месте поел, – его голос звучит с раздражением. – Не хочу быть надзирателем, но… – поднимаю взгляд, исподлобья уставившись на сидящих за столиком возле окна. И прекращаю разбирать слова парня. Они тонут. Его голос, как и любой другой шум, погружается в мутную воду сознания, опьяненного всплывающим на поверхность отголоскам прошлого.
С одурением смотрю на девочку, лицо которой не могу разглядеть.
Грязная майка. Осколок стекла в руке.
Моргаю, сводя брови к переносице, и спотыкаюсь на ровном месте, невольно проронив: «Что?»
Я провожаю себя взглядом. Провожаю себя взглядом до двери.
И я крепче сжимаю осколок стекла, проводя ладонью по худым щекам, оставив на бледных губах алый след.
Я.
***
А что можно ожидать от него?
Дилан нервно покусывает кончики пальцев, посматривая на Тею через зеркало над головой, и не знает, как расценивать её внешнее состояние, ведь девушка постоянно выглядит так, будто находится при смерти. Но сейчас её кожа гораздо бледнее. Куда уж бледнее – хочется пустить отвратительный смешок. О’Брайен уверен – только что у Оушин чуть не случился голодный обморок. Это всё, что приходит на ум. Дилан не особо присматривается, но сейчас, пока наблюдает за девушкой, подмечает, что кости на груди выделяются сильнее. Тея не нарочно расстегивает рубашку, всё равно под ней она носит майку, да и нечего ей смущаться. Сейчас её затуманенная голова забита той болью, что сковывает сердце цепкой хваткой. Пальцами массирует грудную клетку, держа глаза закрытыми. Ошибка – в голове тут же всплывают картинки из прошлого. Оушин с прежним удушением хрипло дышит, разжимая влажные веки, и её взгляд пронзает пространство. Смотрит перед собой. Выглядит окончательно выжатой. Сил не остается. Ей нужно лечь в кровать. Начинает стучать пальцами в такт слабого биения сердца.
– Что-нибудь болит? – Дилан ведет автомобиль медленно, замечая, как Тея постоянно прикрывает ладонью губы. Кажется, её мучают рвотные позывы.
Что болит? Всё.
– Нет, – лжет, компенсируя частичной правдой. – Просто устала, – и пытается отшутиться, несмотря на свое «обдолбанное» состояние. – Слишком часто выхожу из дома. Это выматывает, – О’Брайен не отвечает улыбкой или смешком. Он стучит пальцами по рулю, честно, успевая пару раз обругать Тею мысленно, ведь она обрекает его на возможные проблемы. Если с ней что-то произойдет, парень будет чувствовать вину. Он хорошо осознает, правильнее было бы направить девушку в больницу, но… Раз уж речь зашла об искренности, то он понимает, что состояние её здоровья ухудшается, а это значит, что Тею заберут. А реабилитация Оушин важна для Роббин по многим причинам.
Чего таить – присутствие Теи с некоторых пор играет роль и для самого О’Брайена.
Наличие кого-то, рядом с кем не нужно притворяться. Он не играет роли, не лжет. Девчонка достаточно видела, лицезрела его в разных состояниях, поэтому с ней легко. Парня расслабляет общение с человеком, разделяющим его безумные методы успокоения. Нет, даже не так. Он не может построить правильное отношение к девушке, не знает, как выразить вернее. Просто… Ей не кажется странным то, что в действительности является ненормальным. Быть «безумным» в компании с кем-то легче.
Взаимопонимание, что ли?
Опирается локтем одной руки на дверцу сбоку, подпирая висок кулаком, и тяжело вздыхает, намереваясь остаться наедине со своими мыслями.
– Дилан? – Тея проглатывает страх, атакующий её, правда взгляд ей не удается оторвать от колен. Продолжает давить ладонью на грудную клетку. Дыхание еще не скоро придет в норму. О’Брайен клонит голову в иную от кулака сторону, вопросительно промычав, не обратив на девушку взгляд. Предпочитает следить за ночной дорогой, учитывая, что дождь знатно усиливается.
Оушин ослаблено щурится, замолкая на пару минут, чтобы вывести себя из пограничного состояния. Вот-вот опять образуется темнота в глазах.
– Ты когда-нибудь боялся чего-то настолько сильно, – откашливается, но говорить громче не выходит, а шум дождя, бьющего по стеклу окон, заглушает её голос. – Что совершал нечто ужасающее, лишь бы побороть свой страх?
Никакого давления в тоне голоса, а О’Брайена всё равно с силой бросает в омут воспоминаний, и его внимательность к дороге теряется. Правда всего на мгновение, пока его глаза пристально направлены перед собой.
…Ор. Рвет её ушные перепонки. Мощное тело давит, не позволяя двигаться. Она уже не способна кричать, ей остается лишь вытерпеть, но, честно, в голове рождается неисправимое желание. Господи, позволь ей умереть.
Лежит на ледяном полу. За окном бушует стихия. Ночь полна психологического мрака, и этот мрак отражается в глазах мальчишки, совсем еще ребенка, который медленно шагает босой по паркету, оставаясь незамеченным лишь для мужчины, принуждающим девушку к интимной близости посредством насилия. А она видит. Укладывает голову набок, сильнее ненавидя свое существо потому, что и ему приходится быть свидетелем безумия.
Ребенок подходит как можно ближе, без эмоций смотрит в затылок мужчины. А девушка двигает губами, прося его уйти, но её боль утихает в одно мгновение, а мысли о саморазрушении испаряются, когда мальчишка вытягивает обе руки перед собой…
– Что-то настолько безумное, что… – её шепот тонет. Дилан сдавливает пальцами руль, принявшись частым морганием вырывать себя из мысленной туманности.
…Она стекляно смотрит на мальчишку, проявляя настоящие эмоции, пропитанные паникой и ужасом от происходящего, но при этом её переполняет внезапное ощущение успокоения, когда с Его губ слетает последний вздох – и Он давится собственной кровью.
Он без эмоций страха опускает оружие, вполне спокойно обратив свой ровный взгляд на девушку, ведь убежден – им не совершенно ничего ужасающего, он лишь защищает свою мать. Не смотря на грубое, местами холодное отношение, он свято верит, что его долг – уберечь, поэтому ни капли сочувствия и страха в его глазах. А девушка давится ужасом, вздрогнув, когда за окном ночное небо рассекает яркая вспышка молнии – и она вскакивает, бросаясь к ребенку, чтобы выхватить оружие и унестись вместе с сыном прочь…
А внутри – ничего. Никакой паники. Никакого страха. Никакого чувства неправильности. Эмоциональная пустота, вдруг охватившая моральная стабильность. О’Брайен с равнодушием прогоняет воспоминания сквозь себя, слегка опустив стекло окна, чтобы прохладный ветер разогнал отголоски прошлого, освободив салон от тяжести и удушающей духоты.
– Да, когда-то я сделал кое-что, – его голос отличен от неспособности говорить, которую проявляет Тея. И вновь разная реакция и отношение, несмотря на то, что ситуации в чем-то схожи. Оушин испытывает страх перед содеянным, она страшится своих воспоминаний, по этой причине утаивая от самой себя в первую очередь, дабы не рехнуться, а О’Брайен скрывает прошлое лишь для поддержания составленного образа. Он…
– Но мне плевать, – без эмоций смотрит перед собой, продолжая быстро барабанить большими пальцами по рулю. – Я ни на секунду не жалею о содеянном, – взгляд Теи медленно поднимается ему на затылок, а брови хмурятся. Дилан выглядит нечеловечески спокойным и убежденным в правильности поступков, когда-то совершенных им, и к черту срал он на то, что являлся на тот момент ребенком.
– Не жалею, – повторяет, словно закрепляет в себя в голосе эту пассивную идеологию. – Если потребуется, я повторю, – а вот это произносит уже тише, поэтому Оушин не слышит, среагировав на яркую вспышку молнии. Поворачивает голову, устремив внимание на горизонт океана. Бушует. Небо смешивается с дьявольски шумящей водой. Девушка сильнее хмурит брови, когда видит, как носит из стороны в сторону чаек, как шатает деревья, как ветер к черту срывает вывески с магазинов. Природное безумие.
И вдруг на душе становится неспокойно. Девушка обеспокоенно наблюдает за тем хаосом, что устраивает непогода, и полностью накрывает ладонью грудную клетку, ощущая отчаянное биение слабого сердца.
Их ждет буря.
========== Глава 21 ==========
Роббин О’Брайен очевидно пренебрегает своим здоровьем. Но этим утром женщине не удается подняться с кровати. Обычно ей помогает мысленная мотивация, приводящая к движению, правда, сегодня даже сознание противится каким-либо действиям, не позволяя хозяйке тела и подумать о возможности встать. Речи о работе идти не может. Роббин крутится на кровати, кутаясь в теплое одеяло. Окружает холод. Она не закрыла окно на ночь. Даже щеки покалывает. Трет кончик носа, ложась набок, и накрывает половину лица теплой тканью, прекрасно понимая – она не встанет. Пропустит рабочий день, придется взять дополнительные смены.
Слышит шаги. Дилан выходит из комнаты. Роббин обращает взгляд на будильник – половина десятого, а её сын только отправляется в школу. Хотя, кого она пытается обмануть? Он наверняка пропустит уроки. Женщина опечаленно отводит взгляд, прислушиваясь к шуму со стороны коридора. Напряжение царит во всем доме. Они не обсуждали произошедшее. Роббин знает – скоро придется. Эмоционального взрыва не избежать. Очередной разговор. Каждый раз заканчивается одинаково. Женщина устает от этого. Не понимает, как ей удалось воспитать столь эмоционально мощного человека, ведь к его развитию она не особо прилагала усилий. Дилан сам брался за всё, к чему у него был доступ.
Это его личная психология. Если есть возможность – нет причин не делать этого. Скорее всего, даже в плане саморазвития играет роль мнение парня о себе – ему нравится быть лучшим, нравится ощущать расположенность ко многим занятиям. Большая часть людей только и делают, что желают быть специалистом в определенной области, тонут в мечтах, а О’Брайену нравится достигать всего этого. Неважно, за что он берется.
И если в его голове поселилась мысль – он не отпустит её. У данной особенности разума есть положительные и отрицательные стороны. Плюсов больше, чем минусов. Но минусы гораздо сильнее. Негатив всегда могущественнее.
Поэтому и Деградация куда мощнее влияет на склад ума парня. А его попытки быть социально-положительной личностью – смехотворны.
Хорошо, что есть кто-то, перед кем ему не требуется казаться «идеальным».
Дилан спускается вниз. И да – в его планах отсутствует посещение школы сегодня. Скорее всего, он направится на берег. С самого пробуждения его переполняет редкое желание рисовать. Парень занимался развитием своих творческих навыков в детстве, но в старших классах потерял к этому интерес, поэтому данное желание – редкость. Обычно Дилана тянет к краскам во время уныния, а сейчас он подавлен, и его выбор падает на старый скетч с черным карандашом. Рисунки выйдут темные и мрачные.
Чувства голода нет. Парень не ел со вчерашнего дня. Он выпивает стакан воды, недолго возится в ванной комнате, после вернувшись к себе, чтобы собрать в рюкзак вещи. Надевает черную кофту, поверх черной майки, затягивает ремень на черных джинсах. Черное. Стиль, мать его.
Холодно. Подходит к балконной двери, плотно придавив её, но продолжает слышать тихий сквозной ветер. Хочет зашторить окна, а зрительное поле попадает девчонка, которая выходит со стороны террасы в клетчатой рубашке и джинсах. Дилан держит ткань штор, наблюдая за перемещением Теи, которая приближается к деревьям, вскинув голову. Изучает что-то. Поднимает руку. Срывает тонкую веточку с красными ягодами, и О’Брайен с хмурым видом наклоняется к окну, когда девушка отдергивает одну ягодку, с сомнением уложив в рот.
Дилан резко открывает дверцу балкона, вступив на него, и строгим тоном обращается к девчонке, игнорируя вновь проявившееся желание брать всё под контроль:
– Что ты делаешь?
Тея вздрагивает от неожиданности и начинает крутиться на месте, наконец, находя парня взглядом. Дилан указывает на её ладонь, сжимающую веточку рябины, и девушка растерянно моргает, начав дергать её, опустив голову.
– Я-я… Голодна, – выдает первую ложь, пришедшую ей в голову, которую парень не станет анализировать. О’Брайен опирается локтями на перегородку, подавшись чуть вперед:
– И-и-и поэтому ты кушаешь… – разглядывает ягоды, предполагая. – Что это? Рябина?
Девушка не испытывает вины, но демонстрирует нечто похожее на лице, чтобы скрыть свои истинные мотивы, а Дилану остается сделать тон голоса строже, так как девчонка вновь тянет ягодку в рот:
– Тея, фу. Мать рассказывает, что в нашем городе в больницу часто доставляют людей, отравившихся дикими ягодами, – тыкает пальцем в свой висок, ругая Тею, словно ребенка. – Ты думай башкой вообще.
Оушин ногой водит по влажной траве, продолжив, морщась, жевать горькую ягоду. Она знает. Прекрасно знает. Поэтому и кушает их.
Разумное решение вкушать то, что может навредить тебе.
– Иди на кухню, – Дилан отступает от края, указывая ей. – Я приготовлю поесть.
Исчезает в комнате, громко хлопнув дверью, и выходит из помещения, захватив с собой рюкзак. Что ж, придется немного отложить свои личные планы, всё равно ему нечем заняться. Шагает к лестницы, слыша, как на первом этаже Оушин тихо прикрывает дверь террасы, и оглядывается назад на коридор, осознав. Раз уж ребенка никто не кормил, значит, Роббин не вставала сегодня. С чего бы?
Спускается, подловив Тею на попытки спрятаться в гостиную, чтобы избежать встречи с парнем, который теперь заставит её кушать, но Дилан ловко хватает её за локоть, выводя из-за стены помещения для приема гостей, и ведет спиной вперед к кухне, пихнув дверь ногой. Оушин не борется. По крайней мере, этот тип не догадывается о её реальных намерениях при употреблении диких ягод. Он ведь считает её идиоткой. Пускай полагает, что Тея настолько отсталая от мира сего, что не знает о вреде плодов диких растений.
– А ты не опоздаешь на занятия? – Оушин отступает к столу, сев на его край, и с легким головокружением от перенапряжения (верно, для неё это – нагрузка) наблюдает за перемещением О’Брайена:
– Я уже опоздал, – с равнодушием в голосе отвечает, бросив рюкзак на стул, и закатывает рукава кофты, открыв дверцу холодильника, на одной из полок которого обнаруживает миску с заготовленной смесью для блинчиков. Видимо, Роббин планировала сделать их на завтрак. Не пропадать же добру. Вынимает миску, поставив на столешницу, и включает плиту, опустив на одну из конфорок сковородку. Тея покачивает ногами на весу, обдумывая вслух:
– Твоя мать не вставала. Заболела?
– Будешь с мужиками таскаться, тоже подхватишь что-нибудь этакое, – парень льет немного масла на сковородку, с колкостью процеживая, а Оушин не считает странным озвучить и следующий вопрос:
– Может, тебе стоит ослабить контроль?
Вслед за её предложением следует молчание. Девушка не ожидает реакции. Она продолжает идти, шаркая ногами. Всё, чего она жаждет – оказаться в своей комнате, лечь в кровать и перестать терпеть тяжесть тела.
А он ничего не говорит, не рявкает со злости, сцепив себя оковами контроля. Потому что парень в том состоянии, чтобы давать себе здравую оценку. Своему поведению в частности. Дилан не признается другим, но будет честен с собой – он замечает некоторые схожесть с отцом, особенно это касается контроля над другими, но О’Брайен интерпретирует данную нужду по-своему, пытаясь сделать это положительным качеством.
Дилан жестко контролирует, дабы иметь возможность защищать.
В его понимании, защита – и есть контроль.
«Тренер в ярости», – отправить.
Дэниел опускает телефон, крепко сжав его в ладонях. На серой улице холодный соленый ветер гоняет осеннюю листву по обширному футбольному полю. После долгой, изнуряющей разминки, члены команды наворачивают круги, по крайней мере, не ощущая мороза, приходящего с горизонта. Браун устал. Сегодня парень необычно инфантилен. И не только потому, что нет О’Брайена. Наличие друга подтолкнуло бы его хотя бы пытаться быть той правильной версией себя. Но Дилана рядом нет. И Браун уже успел подраться, за что был сослан на скамейку.
Нервно крутит телефон пальцами, зная, что друг не ответит, но проверяет экран на наличие уведомлений. Сегодня Дэн равнодушен к окружающему шуму, но на один знакомый голос он способен заставить себя отреагировать.
– Ты идиотка?!
Дэниел поворачивает голову, взглянув в сторону девушек из группы поддержки, которые сегодня тренируются не менее жестко. Что за день всеобщего напряжения?
– Что ты делаешь?! – Брук вне себя. – Иди на хрен! – разгневано отмахивается от девушки, по вине которой Реин оказывается на земле в процессе построения пирамиды. – Ты не будешь стоять в поддержке! – все девушки замыкаются, опускают глаза, тяжело дышат, борясь с усталостью, ведь Брук довольно часто выходит из себя. Реин хватает бутылку с водой, оглянувшись на бедолагу, загнанную в угол её внезапной сменой настроения:
– Ты на хрен исключена! – орет. – Иди отсюда! – и отворачивается, дрожащими пальцами откручивая крышку. Девушки прикусывают губы, никто не бросает взгляд на провинившуюся.
Брук отходит от группы. Ногами шаркает так, чтобы поднять пыль с дорожки. Дэниел следит за ней. Следит и… Сглатывает, принявшись бегать взглядом по полю. И вновь на неё.
Подойдет?
Реин практически полностью опустошает бутылку, но утоление жажды не приносит необходимого эффекта. Она проявляет нехарактерную агрессию, отбросив к черту бутылку, и наклоняется, схватив свою спортивную кофту с трибун. Направляется к выходу с поля. Браун прикрывает рот. Не станет напрягать её. Но продолжает наблюдать за перемещением девушки, практически сворачивая себе шею. Она пропадает в туннеле, он отворачивается. Смотрит перед собой. Пальцами стучит по экрану. Никакого ответа от Дилана. Хорошо. Значит, Дэниелу не придется сегодня быть кем-то, дабы скрыть свои настоящие эмоции.
Мимо, тяжело дыша, проходит группа парней из команды. Один из них, с разбитой губой, фыркает, переговаривая с друзьями о необходимости преподать Брауну урок. А тот и не против.
Последние несколько дней. Не против.
Лежит на кровати. Не встает. Выполняет данное себе обещание. Ладонью давит на горячий лоб, испытывая неоднозначное болезненное першение в горле.
– Но… – Роббин прикрывает глаза, прижав к уху мобильный телефон. – Послушайте… – прекращает попытки спорить с представителем Союза. Что толку пытаться добиться расположения человека, который не скрывает своего негативного отношения? Видимо, учитель Теи накатал внушительную докладную.
Роббин убирает телефон от лица, продолжая слышать суровое мнение педагога о не профессиональности медсестры местной больницы, которая не должна брать на реабилитацию детей, если не способна воспитывать собственного ребенка. Опускает телефон на живот. Продолжает накрывать влажной ладонью лоб. Смотрит в потолок.
Плохи дела.
Ведь Союз сообщит об инциденте в больницу.
И не только мисс О’Брайен этим утром предпочитает оставаться в кровати. В положении, при котором тело не испытывает нагрузок.
Оушин смотрит в потолок. Медленно дышит, следя за ударами сердца. Слабые. Ритм утерян. Пустота. Мысли – утяжелители. Придавливают голову к подушке. Губы бледные, бледнее кожи. Приоткрыты, чтобы глотать ртом кислород, поэтому в глотке сухо. Поворачивает голову. Взгляд опускает на стакан воды. Рядом на тумбе стоит горшочек с пересаженным цветком. Ему нехорошо здесь. В замкнутом пространстве. Он не свободен, как раньше, словно посаженая в клетку дикая птица, привыкшая к просторам мира.
Тея хочет пить. Но тянет ладонь к стакану, намереваясь отдать всю воду бледному цветку. Дрожащими тонкими пальцами сжимает края стакана, предприняв попытку оторвать от поверхности тумбы.
Соскальзывает.
Слетает с края.
Звон. Разбивается о паркет. Холодная жидкость растекается, а рука девушки без сил опускается с края кровати. Смотрит на цветок, который с каждым днем всё сильнее клонит бутон к поверхности земли.
Слабее и слабее. Силы покидают его.
Он умирает, верно, Оушин?
Погода на глазах ухудшается. Высоко в чернеющем небе гремит гром, яркие вспышки сверкают со стороны горизонта, дождь не спешит обрушиться на портовый городок, погрязший в осенней серости. Лиственные деревья выглядят грязно из-за смены обволакивающих ветки оттенков. Мрачный океан черной водой накрывает берега, выходя за их пределы, что приводит рыбаков в движение. Стоит отойти ближе к лесу. Этой ночью прибрежным заведениям придется несладко. Буря обещает быть серьезной.
Почему именно сегодня? Когда Дилан не намерен торчать дома. Ему требовалось уединение. Посидеть у шумной воды, послушать рев морозного ветра, сделать пару набросков океанического горизонта, будто чертов маринист. Нет, не стоит романтизировать образ О’Брайена, он в очередной раз сбегает от проблем, намереваясь утопить их в волнах, бьющихся об основание старого маяка.
Машина не мчится вдоль безлюдного пляжа, усыпанного черными гладкими камнями. Хорошо бы поторопиться и вернуться домой. Только час дня, а волны уже ведут себя нагло, каплями осыпая поверхность асфальтированной дороги.
Может, получится найти укромный уголок? Уж больно неохота возвращаться домой.
В край глаз попадает силуэт. О’Брайен в первый момент не обращает внимания, но поворачивает голову, успев разглядеть знакомую копну волос, локоны которых тормошит ветер. Машинально давит на педаль тормоза, не боясь, что кто-нибудь позади не успеет отреагировать и случится авария. На этой дороге он один, поскольку здравомыслящие люди давно скрываются в безопасности. Не стоит играть со стихией, особенно такой жестокой.
Рев тормозов отдается в её ушах. Девушка оглядывается, сидя скамейке возле перегородки, а внизу бушует океан, капли которого с такой силой взмывают в небо, что достают до голых колен, одаряя холодом.
Дилан сдает назад. Вновь давит стопой на тормоз. Смотрит на Брук в форме черлидерши. Волосы грубо треплет буйный океанический ветер. Что она здесь делает?
А напряженное лицо Реин озаряется сдержанной улыбкой.
***
Кто бежит, тот боится.
Я не боюсь.
Мешковатая куртка. Огромная для такого маленького тела. Такие же на пару размеров больше джинсы. Непонятный внешний вид, скрываемое под капюшоном лицо, не вымазанное в яркой косметике. Стоит у края выступа маяка, замерзшие ладони держит в карманах, но ей не согреться.
Кто бежит, тот боится.
Мне не страшно.
Неизвестная причина приводит океан в бешенство. Всё вокруг утопает в шуме, черноте. Не мчится прочь, смотрит. Её тело дрожит, но это не испуг. Она не боится, потому что ей нет смысла избегать гибели. Рано или поздно, та её настигнет.
Девушка, носящая смерть внутри себя.
Глаза, скрытые под челкой светлых волос.
Громкий смех. Бутылка рома в мокрой руке. Попытка убежать, как можно дальше от преследователя. Для Брук Реин – это игра, она пьяна, а вот О’Брайен не разделяет её веселья, не понаслышке зная, как опасно находиться в такой обстановке, когда вокруг одна лишь стихия, демонстрирующая свое могущество. Дождь крупными каплями разбивается о каменный берег. Вода хватает за ноги неуклюжую девушку, которой нравится происходящее:
– Поймай! – она кричит, заливаясь смехом и кашляя от одышки в момент потери равновесия, ведь океан, коснувшись её тела, намерен утащить за собой. Он затягивает, волной дернув Брук в свою сторону, отчего та плюхается в ледяную воду, совершенно не ощущая прокалывающего её органы мороза. Дилан спешно реагирует, подскочив к девушке до того, как она полностью теряется в соленой пене. Хорошо, что он воздержался от употребления. Иначе эта вечерняя прогулка закончилась бы трагедией. Он хватает Брук под руки, выдернув из воды, но не встречает ни единого намека на панику с её стороны. Только её смех. Выводит из воды, подальше от берега, а она противиться лишь потому, что теряет бутылку рома.
– Всё, идем домой, – О’Брайен хрипотой перекрикивает шум. Шторм поднимается серьезный, это уже не смешно. Нахождение здесь – опасно. Реин обхватывает его рукой, щекой прижавшись к плечу, и ступает с закрытыми глазами, полностью доверяя парню, позволяя ему вести. Ей так спокойно рядом с ним.
Ведь она убеждена. Он сдержит свое обещание.
Он не позволит ей вновь допустить ошибку.
***
Она слышит, но спускается. В голове рождаются предположения, но не придает им значения, зная, что их правдивость спугнет её, а Тее хочется убедиться. Оушин медленно кутается в рубашку, застегивая пуговицы, пока медленно ступает вниз по лестнице, прислушиваясь к голосам. Они ей знакомы, но на часах половина первого ночи. Роббин спит, весь день женщина провела в кровати, видимо, её окончательно сломило. Тея с опаской передвигается в темноте. С кухни льется теплый свет. Голоса. Оушин не нужно гадать. Она касается холодной ручки двери, потянув на себя, и щурится, с выраженной слабостью на лице окинув помещение: за столом сидит О’Брайен, у холодильника топчется Брук.
В футболке парня. С оголенными ногами.
Оушин не успевает скрыться обратно, ощутив укол нежелания быть в компании, но поздно.
– Добренького вечерка! – Брук забавно поднимает руки, согнув одну ногу, и с широкой улыбкой приветствует Тею, которая продолжает топтаться на пороге. Ей не скрыть своего… Удивления, назовем это так. Девушка с опаской скачет взглядом с Дилана на Брук, которая возвращается к плите и орудует деревянной лопаточкой, пока перемешивает овощи на сковородке:
– Роббин спит. Она сильно болеет, поэтому у кухонного руля сегодня я! – и вновь этот звонкий голосок и непонятная улыбка. Кажется, её эмоции слегка…
– Забей, она пьяна, – Дилан обращает взгляд на Тею, выдвинув рядом с собой стул, словно приглашает её сесть и разделить «мучительное» бремя. Оушин успевает кое-что подметить. О’Брайен в кофте. Он скрывает от Брук свои порезы?
Тея, конечно, делает неуверенные шаги к столу, но не спешит садиться. Пахнет вкусно – и её желудок выворачивает, а во рту накапливается жидкость, которую приходится проглатывать. Оушин испытывает голод. Это нехорошо. И ей страшно сорваться. Встает у стола, разглядывая тетради и учебники, что лежат возле парня. Дилан… Учится? Конечно, Оушин в курсе о его стремлении к «поглощению знаний», но видеть этого типа за уроками… Необычно. Девушка с интересом наблюдает за выражением лица О’Брайена. Сосредоточен. Внимательно прочитывает что-то в учебнике по… Наверное, это физика, после переворачивая страницу, чтобы еще раз ознакомиться с заданием, решение которого пишет в тетради.
Ей нравится наблюдать. Оушин наклоняет голову, пальцами касаясь края стола, и приседает на корточки, без эмоций на лице бросая взгляд то на активно пишущую ручку в ладони Дилана, то на его учебник, то на него самого. Хмурый. Но хмурость иная. Господи, сколько она за ним уже наблюдает, всё это время на его лице, вне зависимости от ситуации, проявляется хмурость. Но каждый раз иная. Какие-то пятьдесят оттенков хмурости Дилана О’Брайена. Хоть целое исследование проводи.
Парень кусает кончик ручки, задумчиво щуря веки, и вновь перелистывает страницу учебника обратно на теорию, видимо, встревает на чем-то сложном и принимается с охотой разбираться в решении. Но краем глаз замечает наблюдателя, поэтому скользит взглядом в сторону Теи, сильнее сводя брови:
– Что? – но хмурость разбавляется усмешкой, ведь Тея подтверждает свой образ ребенка, когда выкидывает нечто подобное. Девушка никак не реагирует, ожидая, когда Дилан продолжит заниматься уроками. Брук напевает какую-то песню под нос, занимаясь овощами, пританцовывает, не только благодаря алкоголю ощущая эмоциональную легкость. Ей нравится в доме О’Брайенов. Нравится, ведь Дилан впускает её в свое личное пространство.
– Что ты хочешь на завтрак? – Брук интересуется, не оглядываясь на парня, который отводит взгляд от Теи, вернувшись к урокам:
– Что-нибудь, что уберет тебя отсюда.
Реин не воспринимает его сарказм, как грубость, принявшись наигранно размышлять:
– К сожалению, я уже готовлю овощи, – машет лопаточкой у лица. – Овощи я люблю, значит, я останусь, – и с восхищением поднимает руки выше, понимая, что выиграла своеобразный спор, которого не было. – Е-е!
Дилан с усмешкой качает головой, опустив взгляд с Брук на тетрадь, и с тяжелым вздохом намеревается вернуться к решению задач. Тея игнорирует стул, подсев на корточках ближе к парню, и с непониманием пытается прочесть данные задачи. О’Брайен искоса следит за Оушин, подмечая, что она с необъяснимым трепетом ждет, когда он продолжит писать. Ибо он делает что-то, чего Тея не понимает, оттого у неё потребность в наблюдении. Видит, Дилан не продолжает, поэтому поднимает на него хмурый взгляд, стукнув пальцами по локтю, призывая к действиям. О’Брайену остается только забить на странное проявление любознательности и взяться за учебу.
Брук не прекращает коряво напевать под нос, занимаясь едой, иногда привлекая внимание Дилана своим постоянным вилянием бедрами, только вот в голове парня не рождается ничего извращенного, наоборот, он прикидывает, высохла ли одежда Реин? А то без штанов щеголяет. Всё-таки, не стоило позволять ей носиться под дождем на берегу.
Оушин устает сидеть на корточках, но не меняет положения, следя за тем, как О’Брайен заканчивает с физикой, взявшись за алгебру. В школе приюта девушке нравилась математика. Она испытывает неописуемое счастье, видя что-то знакомое. Нет, дальше пятого класса Тея не выучилась нормально, но вот со счетом в столбик она знакома, поэтому улыбается, заерзав на корточках. Дилан улавливает перемену в её настроении, и скользит взглядом по своей тетради. Он уверен в том, что ответы на уравнения верны. Но:
– Ты мне не поможешь?
Тея резко переводит на него внимание, прекратив улыбаться и указав на себя пальцем. Она хоть и умеет считать столбиком, но делает это медленно. Да и, тем более, тут он решает уравнения.
– Последние действия сложения, – лжет. – Я не проверял их все, – отодвигает тетрадь, положив в корешок карандаш, и вновь указывает Оушин на стул рядом. – Проверь всё, у меня еще много домашки, времени на это нет, – оправдания. Не позволяет ей много думать, иначе засомневается и, в забавном случае, умчится прочь с кухни.
Но лицо Теи вдруг мрачнеет. Она толком не вскакивает, когда разворачивается, быстрым неловким шагом спешно направившись к двери. Дилан врезается озадаченным взглядом ей в спину, не успев что-либо проронить, Брук перебивает, растерянно устремив внимание на девчонку:
– Тея? – Оушин не реагирует, покинув помещение, утонув в темноте коридора, и Реин лопаточкой чешет свой висок, задавшись вопросом. – Чёй-то с ней? – и резко оглядывается, указав предметом посуды на парня, сердито процедив. – Ты её обижаешь?!
А что способен ответить Дилан? Его лицо продолжает выражать хмурость, в голове роем шумят мысли. Громким ударом локтя об стол опирается рукой на деревянную поверхность, щекой врезавшись в холодную ладонь. Смотрит в сторону двери. Стучит ручкой по тетради, тем самым раздражая Брук.
