Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 74 страниц)
– Ты спишь? – Дилан вмиг разжимает веки, отрицательно качнув головой:
– Не-е, – голос звучит с неприятным надрывом, будто его сейчас стошнит, и О’Брайен внезапно сутулится, сильно опуская голову, я буквально могу носом уткнуться в его макушку, а горячие ладони цепляют мои предплечья.
– Тебе плохо? – догадываюсь, пальцами сжав его плечи в ответ. Пытаюсь помочь ему выпрямиться, параллельно с этим верчу головой, надеясь взглядом наткнуться на Дэниела или Брук, но вокруг лишь чужие лица.
– Тея, – О’Брайен бубнит, лбом упираясь в изгиб моей шеи, и я ощущаю исходящий от него нездоровый жар. Ничего себе. Ему срочно нужно выйти на морозную улицу. Всё-таки здесь слишком жарко и душно.
– Что? – боюсь пошевелиться лишний раз. Не хочется, чтобы он падал, а мне тяжело его удерживать под руки.
– Тея, – будто не слышит моей ответной реакции, что не было бы удивительным, учитывая, с какой силой тут грохочет музыка.
– Да? – подаюсь к его лицу, касаясь губами уха, но Дилан хмурится, крепче сжимая веки:
– Те-я.
– Слушаю тебя, – реагирую громче, и парень всасывает воздух через нос, приподняв голову:
– Я в жопе, – прерывается на мычание, споткнувшись о свою же ногу, когда пытается отойти от меня. Поддерживаю его, сердито хмыкнув:
– Вижу, – и оглядываюсь. Нет. Никого из знакомых. Куда они пропали?
– Идем домой, – Дилан внезапно тянет меня на себя, заставляя выйти из толпы танцующих. Поддаюсь, не имея ничего против его желания покинуть душное помещение, но:
– Надо Брук и Дэ…
– Нет, идем домой, – его голос звучит грубее. Хватает меня за запястье, развернувшись, и дергает за собой, таща к выходу.
– Но… – не сопротивляюсь, оглядываясь по сторонам.
– Идем домой, – повторяет с не меньшим давлением, и я окончательно сдаюсь, понимая, что добиться адекватности от парня мне не удастся. Надеюсь, Дэниел простит меня и сможет самостоятельно справиться с Брук. Мы с ним оказываемся в схожих ситуациях, только в моем случае справляться придется с парнем, который превосходит меня в физическом плане. Не слишком-то равный обмен.
Отвлекаюсь от рассуждений на Дилана, когда тот ладонью тормозит незнакомого парня, выхватив из его рук бутылку шампанского, и тот с непониманием хмурится, готовясь встрять в словесную перепалку с О’Брайеном. Только выяснения отношений между «алкоголиками» мне не хватает, ага. Быстрым шагом рвусь вперед, взяв парня под руку, а тот успевает щелкнуть пальцами, указав на незнакомого типа:
– Премного merci.
***
Всем телом ощущается приход зимы. Холодный ветер непривычно притих, отчего мельчайшие крупинки снега парят в каком-то застывшем воздухе. Тея нечасто наблюдала за падением льдинок. Ей не доводилось видеть горы снега и занесенные белой мглой леса. Девушка медленно шагает по тротуару вдоль песчаного берега океана, наблюдая за опускающимися с черного неба снежинками с запрокинутой головой. Такими мелкими, еле различимыми. Холод проникает сквозь тонкое платье. К школе девушек подкинули на такси. Оушин не стремилась запоминать дорогу, поэтому сейчас способна ориентироваться только по высокому мигающему ярким светом маяку в конце берега. Надежда на помощь парня, шаркающего позади, иссякает. Дилан продолжает отпивать шампанское. Девушка больше не пытается уговорить его прекратить, тем более, кажется, холодный воздух идет ему на пользу. Взгляд обретает серьезность, выражение лица больше не пугает, как и поведение, которое настораживало своей развязностью. Его больше не нужно физически поддерживать, поэтому Тея идет чуть впереди, наслаждаясь атмосферой спокойной ночи. Странно, ветер несилен, по крайней мере, возле берега, но волны океана не прекращают шуметь. Действует успокаивающе. Крик чаек, соленый воздух, всплеск воды. Оушин перестает переживать о той ситуации, в которой оказывается: она не имеет понятия, куда идти. И этот факт не пугает. Просто двигается вперед, спускаясь ближе к берегу, а вскоре и вовсе ступает по холодному песку, сворачивая ближе к воде.
О’Брайену приходится свернуть за ней. Он, мягко говоря, находит точку стабильности в сознании, возвращая себе частичную трезвость, но головокружение и неустойчивость в ногах напоминают о необходимости фокусировать внимание на передвижении. Нечасто тянет бутылку к губам. В глотке сухо. Желание выпивать исчерпывает себя, когда Дилана захватывает шум океана, смешиваясь с приставшей песней, наигрывающей в его голове. Щуро следит за Оушин, боясь потерять её из виду. Куда она тащится? Их дом ближе к лесу, а девушка направляется в сторону маяка, вздергивая носками балеток песок, который забивается в обувь, принося неощутимый дискомфорт. Тея сцепляет ладони за спиной, покачивается при ходьбе. Дилан слышит её мычание – она что-то напевает под нос, и парень моргает, с удивлением подняв брови:
– Песня пристала? – ускоряет шаг, не отводя взгляд от Оушин, развернувшейся к нему всем телом. Девушка ступает спиной вперед, с непривычно хорошим расположением духа кивнув:
– Ага.
О’Брайен прислушивается к её попытке промычать песню и закатывает глаза, подхватив её мычание, из-за чего они оба тормозят, с общей ненавистью к этой песне напевая отрывок куплета, после чего Оушин закрывает уши ладонями, вскинув голову:
– Мой мозг страдает уже минут двадцать, – но улыбается, опустив руки и обратив на парня вполне себе позитивный взгляд. О’Брайен слегка наклоняет голову, с неуместным подозрением смотрит на девушку, грудную клетку которой прокалывает неловкость, и она поддергивает ткань платья, осмелившись поинтересоваться:
– Чего? – хотя, парень просто пьян. Вот и ведет себя странно.
Вместо ответа Дилан хмурит брови, продолжив тихо и хрипло мычать, напевая раздражающий мотив въевшейся в череп песни, и делает к Тее неаккуратный шаг, покачнувшись. Девушка реагирует верным образом, схватив его за запястье, дабы удержать, правда, О’Брайен отдергивает руку, перехватив ладонь девчонки и подтянув её чуть вверх, чтобы девушка подошла ближе.
– Что ты делаешь? – волнение открыто сверкает в её глазах, но оно быстро испаряется в морозном воздухе, когда парень заставляет её совершить оборот, подобный танцевальному, и девушка громко смеется, крепче сжав его ладонь над своей головой. – Дилан, – пыхтит от неловкости, но продолжает улыбаться, невольно подпевая заевшей песне. Дилан выглядит слишком расслабленным, даже неприятно равнодушным, но роняет смешок, когда Оушин делает шаг к нему, свободной ладонью сжав его второе запястье, в ладони которой он держит бутылку, и тянет обе его руки на себя, отступая назад. Она уж точно не умеет танцевать, но принятый алкоголь помогает расслабиться и отпустить дискомфорт.
Девушка ведет себя как ребенок, самостоятельно поднимая его руку, чтобы совершить оборот, и почему-то ей становится так смешно от своих действий, что она с непонятным чувством эйфории смеется, выхватив из руки парня бутылку. И спешно отступает назад, с игривостью смотря на О’Брайена, который догадывается о её дальнейших действиях, поэтому срывается на бег ровно в тот момент, когда девчонка с восторженным визгом разворачивается, помчавшись вперед по берегу.
Дилану на хрен не сдается эта бутылка. Но он не особо оценивает свое состояние из-за нетрезвости, поэтому становится невольным игроком в салки. Правда, он выступает в роли постоянного водящего. Вялость играет на руку Тее. Будь Дилан в нормальном состоянии, он бы без труда нагнал её, а в данный момент парень постоянно спотыкается, а девчонке удается уворачиваться от его попыток схватить её за ткань платья.
Её переполняет что-то невообразимое. Ей хочется носиться без остановки, кричать и смеяться. Откуда берутся силы? Откуда столько восторга? Что служит причиной её эйфории?
Тея запрокидывает голову, сверкающим взглядом устремляется в ночное небо, вдруг снова оглушая себя смехом, и кружится, и кружится, раскинув руки в стороны, что, конечно, приводит её к потере равновесия. И она валится на спину, продолжив смеяться, будто лишенная ума. Ей становится страшно, ведь в груди будто пульсирует взрывное вещество. Оно вот-вот должно разорваться. Сознание становится тяжелым, будто кирпич. Виски сдавливает, сердце разбивает ребра своим безумным биением. Кажется, кровь должна хлынуть из носа. Дыхание сбивается, пар активно срывается с приоткрытых губ, вздымаясь высокого в черное небо. Оушин широко улыбается, прикрыв веки. И отдается ощущениям. Шуму океана, вою ветра. Она… что с ней?
– Не ушиблась?
Открывает глаза, первым делом сжавшись от укола в сердце. Что-то не так. Она больше не улыбается, ей больше не весело, чувство эйфории искажается, открывая свою истинную сущность. Это не безумная радость. Тея с паникой глотает морозный воздух, заморгав от покалывания в глазах. Это…
Только не…
Дилан наклоняется, морщась от головной боли, усилившейся из-за незапланированной пробежки. Давится кислородом, сдерживает рвущее легкие дыхание. Отбрасывает бутылку в сторону, коснувшись ладоней Оушин, и тянет девушку наверх, к себе, помогая принять положение стоя. Выходит с трудом. Её тело будто цепенеет. Организм понимает, что его сейчас разорвет на куски. Паника усиливается, но Тея всячески игнорирует внутренние ощущения, подняв на Дилана взгляд, и растягивает губы в лживой улыбке, намереваясь отойти, лишившись телесного контакта.
Правда, О’Брайен крепко сжимает локти Оушин, не позволяя той сделать шаг назад. С прежней пристальностью смотрит на неё, тяжело анализируя навалившиеся на сознания мысли. У него странным образом получается хмуриться без выражения сердитости, скорее, парень глубоко задумчив, что неестественно для выпивших людей. Тея успевает пару раз отдаться панической атаке, прежде чем процент её обескураженности достигает своего пика. Не без стороннего влияния.
Девушка с хрипом глотает морозный воздух, слегка откланявшись назад, дабы избежать возможного соприкосновения. Дилан сдерживает её за локти, осторожно притянув к себе, и наклоняется, замерев напротив моментально бледнеющего лица. Ведь она отворачивает голову, не позволив ему выполнить затеянное в своем отуманенном разуме.
Дилан ОБрайен предпринимает очередную попытку поцеловать Тею Оушин. А она в очередной раз отказывает ему.
Соленый воздух треплет волосы. Напряженный взгляд Теи опущен, пальцы нервно стискивают плечи парня, который не спешит выпрямиться, освободить Оушин от своей хватки. С давящим непониманием смотрит на девчонку, чувствуя, как внутри без его желания разгорается злость и недовольство.
Ведь… все идет нормально. Между ними нет никакой неприязни. Почему она не позволяет переступить черту? Нелогично ассоциировать обычный поцелуй, как «глобальный прорыв в отношениях», они ведь уже переспали, но, кажется, для Оушин простое касание губ куда интимнее и значимее, чем грубый трах. И О’Брайена неприятно задевает тот факт, что она спокойно переспала с ним. Будто он один из тех… с кем она делает это без причины. Дилану с его самомнением вовсе не по душе быть одним из списка «а почему бы и нет переспим просто так».
Очередное сильное сжатия в груди – и Тея шире распахивает глаза, с подобием ужаса сделав шаг назад, чтобы повернуться спиной к парню, скрыть от него возможные проявления тревоги, причины которой девушке не ясны. Ничего не предвещало внезапного эмоционального срыва, а это именно то, к чему её подводит разгоревшийся внутри пожар.
От безудержного веселья и громкого смеха к режущей панике и слезливости. Что не так?
Дергает руки, выворачивая к черту голову, а Дилан воспринимает это по-своему, поэтому со злостью тянет Оушин обратно, ладонями скользнув под плечи, и обнимает, крепко, до боли сдавив руками. Тея упирается пальцами ему в грудь, принявшись оказывать давления, чтобы высвободиться. Сжимает губы до бледноты. Лишь бы не выдать своего состояния, но чем крепче этот тип стискивает её, тем мощнее становятся удары в груди. Тело не перенесет с равнодушием внутренний шторм, поэтому физически Тея не прекращает двигаться, дергая руками, ногами, она даже наносит сильные удары по плечу парня, и именно в момент выплеска агрессии с губ срывается первый признак нестабильности.
Оушин мычит. Или рычит. Звук неразборчивый. Её бледное лицо заливается краской гнева, взгляд пронзает неподдельной животной яростью, а удары становятся изощреннее. Хорошо, что Дилан пьян. Просто прекрасно, что он не в состоянии анализировать ситуацию с естественной для него скоростью мышления. Он замирает. Стоит, как вкопанный, носом упираясь в изгиб её шеи. Чувствует – кожа горит, пылает. Она… не в себе. Внутри неё пожар. Крепче обхватывает худое тело, невольно поморщившись, когда Тея колотит его плечи, одним ударом огрев висок.
Отторжение объятия. Оушин срывается на бессловесный крик, не замечая, как сквозь ярость пробираются слезы. Сердце в груди учащенно колотится и вдруг с силой сжимается. Замирает. В ту же секунду застывает, и Тея, резко ухватившись ладонями за плечи парня, напугано всасывает морозный воздух ртом, замерев. Не моргает, игнорируя застывшие в глазах ужас. Дрожит, тело сковывает судорога, она не дышит, и О’Брайен успевает забеспокоиться, намереваясь взглянуть на лицо девушки, как вдруг её сердце отпускает, и она рвано выдыхает, в прямом смысле обмякнув. Веки прикрываются, руки ослабленно опадают, а сознание удерживается на краю пропасти. Щекой прижимается к плечу, ноги еле выполняют свою функцию. Разум утекает. Ощущение такое, словно вместо крови у неё густая смола, вместо мыслей – тягучий мед.
Оно уходит. Взрыв опустошает. Эмоции меркнут, но постепенно они вновь достигнут своего пика – и произойдет очередной срыв. Обычно в такие моменты Оушин прибегает к аутоагрессии или же… спит с кем-то. Грубый секс, как способ выплеснуть чувства, избавиться от шторма внутри и обрести необходимое равнодушие.
Дилан поднимает голову. С легкой настороженностью обращает взгляд на затылок девушки, ведь её лицо повернуто в противоположную сторону. Смотрит. Тихо дышит, не шевелится. Пытается понять: только что… что это было? Девчонка ровно и глубоко дышит, её тело такое расслабленное, приходится удерживать его самостоятельно, служить опорой, иначе она рухнет на песок. Оушин не двигается, она в процессе морального восстановления.
Это был он.
Демон Теи Оушин.
Вялость и апатия. Ночные улицы полны неприветливой темноты, которая больше будоражит сознание Оушин, еле плетущуюся по тихой улице. Временная стрелка наверняка давно переваливает за полночь. В такой мороз даже любители ночной жизни отсиживаются в теплых квартирах, поэтому на пути редко встречаются бродяги и уличные псы.
Тея идет впереди. Дилан чуть позади неё. Отстает. Обдумывает произошедшее. Иногда указывает девушке, куда свернуть. Мыслит он светлее, поэтому начинает ориентироваться в темноте. И, казалось бы, стоит оставить в покое набухающий от вопросов рассудок, дабы и тот не вспыхнул огнем, но нет. Дилан не может оставить проблему до лучшего момента, он должен понять и разобраться, иначе в очередной раз лишит себя здорового сна. Неопределенность изводит. Пора положить конец недосказанности.
– Что тебя останавливает? – пристально смотрит в затылок вяло идущей девушки. Она не реагирует, лишь крепче сжимает пальцами плечи, психологически оберегая себя от расспросов, правда, Дилан не отступит. – Признайся, – его взгляд буквально пронзает сознание, вызывая мурашки. – Я нравлюсь тебе, – голос холодный и недовольный. Господи, почему эта девчонка все так усложняет? О’Брайен убежден – он не противен ей, поэтому его злит какое-то пограничное состояние. Словно они оба застревают на границе адекватного сближения, но парень не может переступить черту без желания Оушин. А она открыто пытается сделать шаг назад.
Дилан не выдерживает молчания с её стороны и ускоряется:
– Почему ты…
– Не подходи.
Замедляет шаг. Остается позади, за спиной девушки, которая хрипло дышит, постоянно касаясь пальцами лица. Она плачет? Вроде нет. Это послестрессовая реакция. Организм немного шокирован выплеском эмоций, поэтому Оушин никак не может собраться. Дилан сует ладони в карманы, нервно перебирая ткань пальцами, и хмуро пялится под ноги, расслышав тихий и колкий смешок.
– Жить столько лет одной мечтой, – Тея нервно покачивает головой, еле сдерживая бесполезное мычание. – Вот так внезапно перестать видеть в ней смысл, – ей стоит замолчать, голос выдает состояние. – Я… – шмыгает носом, вновь грубо смахнув слезы с опухших век. – Не вижу цели, – подавляет эмоции, но без толку. Все равно хнычет, ладонью сжав губы. О’Брайен не встревает. Иначе спугнет.
– Раньше я знала, куда двигаться, но теперь… – Оушин напряженно усмехается, тыльной стороной ладони скользнув от щеки к виску. Лицо горит. – Я растеряна, я… – прерывается на тихий плач, всячески скрывая его, но дураку понятно, что её просто прорывает. Она сейчас уязвима, и Дилану стоит быть аккуратным в словах.
– Понимаю, – все, что может сказать в ответ, и на что Тея реагирует с неприятной злостью:
– Ты ничего обо мне не знаешь, – её крайне раздражают подобные высказывания. – Судишь по-своему, – обнимает себя руками и пристально смотрит перед собой, рявкнув. – Тебе не понять.
О’Брайен молчит. Не может же он признаться, что без разрешения ознакомился с документами Оушин? Это личное. А личное Тея скрывает с особым трепетом. Потому что незнание делает её нормальной перед другими. Но Дилан знает. Все.
– Куда бы я ни пошла… – сглатывает, ощутив давление в глотке. – Оно придет за мной. Мне надоело бегать. У меня больше нет сил, – тяжесть в ногах усиливается. – Я хочу избавиться от всего этого, – губы предательски дрогнули, выдав шепотом. – Исчезнуть.
– Поэтому ты доводила себя до истощения? – нет, он не станет молчать. О’Брайен полон нешуточной решимости разобраться со всем, переступить наконец черту. – Намеренно добивалась анорексии? – а она замолкает, предприняв попытку закрыться в себе, но Дилан не позволяет, продолжив словесно рыть вглубь таинственного сознания девчонки:
– Сейчас ты ведешь себя иначе: кушаешь, идешь на контакт, даже решила посещать социальную группу, – щурится. – Ты пытаешься внушить всем вокруг, что идешь на поправку. Что ты задумала?
Тея продолжает молчать. Не оглядывается. И её отказ идти на контакт осушают последние капли терпения.
– Мне плевать, что ты там решила для себя, – Дилан заявляет без доли сомнения. – Ты останешься с нами.
На что Оушин внезапно реагирует, хмыкнув с презрительной усмешкой:
– Плюешь на право выбора?
– Да, – он даже не раздумывает, – если твой выбор – суицид.
– Тиран.
О’Брайен неожиданно для самого себя улыбается в ответ на неприятное обращение, задевающее давно сжирающие его тревожные мысли, и чуть клонит голову к плечу, с уколом смотря в спину Теи:
– Если бы я не был тираном, Роббин давно бы покончила с собой, – хмыкает. – Это мое лучшее качество.
Решили проблему? Кажется, нет. В очередной раз О’Брайен тупо признается в своей заинтересованности девушкой, тупо ставит её перед фактом собственничества, а она в ответ, по традиции, отмалчивается, не проявляя никаких намеков на взаимность. Такая холодность раздражает. Если бы Дилана не мучали последствия принятого алкоголя, он бы не отстал от Теи, выгуливал бы её по ночному городу до посинения, пока она не призналась бы хотя бы в симпатии. Но нет. Тея Оушин – отличный партизан.
Черт возьми, хотя бы намекни ему. Дилану уже не столь важно, имеется ли взаимность. Пускай той нет, тогда просто скажи об этом. Но логично расценивать молчание Оушин, как положительный ответ, разве нет?
Всё. Не сегодня. Он больше не вынесет. Они не контактировали больше месяца, а ей удалось довести его до крайности за один вечер. Всего один короткий вечер, за который эмоции бешено скакали от положительных к негативным. Отношения с Теей напоминают американские горки. Способен ли Дилан выдержать их?
«Не хочу», – О’Брайен с неприязнью морщится, поворачивая ключ в замочной скважине входной двери. Оушин молча топчется за спиной. Свет горит на кухне. Роббин еще не ложилась? Нехорошо. Они оба выпившие. А одежда Теи так вообще в песке. Расспросов не избежать, а они так вымотаны.
Открывает дверь, рывком пихнув от себя, а сам продолжает стоять на месте. Намек Оушин понимает, поэтому идет вперед, первой переступая порог прихожей. О’Брайен не успевает закрыть дверь, как с кухни вылетает Роббин, с каким-то взбудораженным лицом, обратившись к сыну:
– Дилан… – но затыкается, окинув вошедших косым взглядом. – Что это с вами?
– Почему ты не спишь? – парень справляется с замком, открыто проигнорировав поступивший вопрос, и оборачивается, врезавшись грудью в спину девчонки, которая с интересом всматривается в дверной проем кухни, расслышав скрип ножек стула. Кто это?
– У нас гость, – Роббин эмоционально возбуждена, выглядит счастливой, что вызывает подозрения, и Дилан с негативом процеживает:
– Этот мудак?
Женщина трет ладони, пристально смотрит на сына, наконец поняв, кого он имеет в виду, и хмыкает, кривясь в улыбке:
– Не Эркиз.
Оушин вяло улыбается. Их поведение забавляет. Перескакивает вниманием с лица Роббин на парня, шире приоткрывшего дверь и переступившего порог, дабы оказаться вместе со всеми в прихожей. В ту же секунду Дилан въедается в его лицо взглядом, пропустив удар под дых. Тея видит, как меняется лицо незнакомца при виде О’Брайена, как его губы растягиваются в приятную улыбку. Оушин оглядывается на Дилана. Не встречая с его стороны похожих эмоций, оттого напряженно сжимается, вновь стрельнув вниманием на нежданного гостя.
========== Глава 30 ==========
Идея глобального контроля
ради создания зоны комфорта
Ни Тея, ни Роббин не способны понять повисшего молчания. Мисс О’Брайен оправдает это внезапностью встречи старых друзей, а Оушин не станет строить догадки. Девушка с равнодушием следит за выражением лица Дилана, изредка посматривая на незнакомца, дабы ухватиться за какие-нибудь понятные ей эмоции. И кое-что Тея замечает. То, что троекратно сдавливает ее грудную клетку. Этот незнакомый ей парень. Он смотрит на Дилана, как когда-то на Оушин смотрела Энн. По мельчайшим деталям к совершенно незнакомому человеку обретается частичное и невольное понимание, которое не совсем-таки уместно. Но не Тее оправдывать возникшую из воздуха симпатию. Ее сознание в целом работает иначе.
Первичный шок отступает. В конце концов, Дилан понимал: рано или поздно они должны будут пересечься, но ему и в голову не могло прийти, что Норам явится к нему домой. Вот так просто. Без чертиков злости и обиды в глазах. Выглядит таким спокойным, кажется, он даже рад наконец встретиться с О’Брайеном. Но это лишь догадки. Дилан может оценивать лишь внешнее состояние бывшего друга, но что творится у того в голове? Смотрит так… обычно. Будто они только вчера виделись в школе или бродили с ним по местным заброшенным зданиям. Словно не было того промежутка чертовой разлуки.И той крупной ссоры. И того предательства.
– Идем, я все-таки приготовлю тебе поесть… – Роббин активируется, находя затянувшееся молчание неудобным, и обращается к гостю с улыбкой, настаивая на необходимости покормить исхудавшего парня.
Норам стреляет на нее быстрым взглядом, с легкой улыбкой качнув головой:
– Спасибо, но не надо, – вновь смотрит на Дилана, который окончательно приходит в себя, даже трезвеет, слабо нахмурив брови.
– Но… – женщина не оставляет попыток, правда, голос сына действует, как приказ, заставив ее унять свое желание:
– Мам, иди, – его черты лица мрачнеют, взгляд тяжелеет. Норам отчетливо ощущает, как на его сознание оказывается давление, но сохраняет слабую улыбку. Роббин чувствует себя неловко. Спорить не собирается. Этим двоим необходимо побыть наедине друг с другом.
– Ладно, – женщина с теплой улыбкой обращается к Нораму, опустив ладонь ему на плечо. – Оставайся у нас на ночь, – тот сдержанно растягивает губы, кивнув, хотя прекрасно понимает, что оставаться ему не стоит. Роббин в последний раз стреляет взглядом на сына, который уже как-то искоса и с прищуром изучает Норама, не провожая мать до второго этажа. Та не глупа. Воздух в прихожей застывает в напряжении, правда, ей так и не удается понять, как расценивать его.
Женщина исчезает за стеной второго этажа, подавив свой интерес. У нее была тяжелая смена в больнице. Лучше выспится, а завтра как следует накормит Норама. Точно. Всё завтра.
Тишина. Погружение в молчание, сопровождаемое трещанием лампы и редким криком чаек за окном. Тея нервно чешет щеку пальцами, ниже опускает голову. Ей, наверное, стоит уйти, так? Норам переминается с ноги на ногу, скользнув взглядом по стене, а ладонью по светлым волосам, после чего переводит внимание на Оушин, решая проявить культурность:
– Привет, – нервничает, посматривая на Дилана, дабы ухватиться за реакцию на свои действия, но лицо О’Брайена остается нечитаемым. – Я Норам, – опять взгляд на парня. Он вроде… разрешает?
Тея без эмоций смотрит на него, не сразу оглянувшись на Дилана, а тот каким-то образом распознает в её взгляде вопрос-разрешение, поэтому откашливается, вдруг позволив себе коснуться пальцами талии девушки:
– Тея, – она снова смотрит на незнакомца, а О’Брайен опускает тяжелый взгляд ей на макушку, вынуждая себя говорить. – Норам – мой… – кивает в сторону парня, невольно подняв на того взгляд, – знакомый, – роняет с тяжестью. Неясно, как воспринимает его слова Норам. Он лишь на мгновение отводит глаза, скользнув кончиком языка по губам, после чего с прежней натянутой улыбкой смотрит на Тею, готовясь, что её представят. О’Брайен позволяет себе вторую вольность, дабы бывший друг кое-что понял. Кое-что важное:
– Норам, Тея, – стреляет коротким взглядом на макушку Оушин. – Моя девушка, – и так же резко возвращает внимание на лицо парня, как тот вскидывает голову, встретившись с ним зрительно. Тея не подает никакой реакции на услышанное. Молчит вместе со всеми. Смотрит в пол, сцепив пальцы, и ощущает, как нагреваются ладони парня, которыми он сдерживает её на месте.
Норам удерживает на лице улыбку, но щурится с недоверием:
– Девушка?
– Да, – ответ твердый, не оставляющий сомнений, но Нораму все равно с трудом верится. Неужели… все прошло?
– Круто, – он невольно изучает незнакомку с ног до головы. Нет, не верится. Она совсем не похожа ни на Брук, ни на Сару. Обе светленькие с трудным характером. Обе с каким-то приветом. Обе выпивали и употребляли травку. Обе терзали Дилана токсичностью отношений. А эта… она больно миловидна и невинна. О’Брайен наконец-то пересмотрел свои взгляды? Встретил человека, не пытающего его в эмоциональном плане? Или под маской скромницы скрывается настоящая тварь?
Натянутая улыбка выдает потайные мысли Норама, и О’Брайен подталкивает Оушин к лестнице. Тея понимает без слов. Не смотрит на гостя, устремившись вверх на второй этаж. Не оглядывается, пропадает за стеной, оставив парней наедине.
– Кофе? – Дилан не тянет. Еще одного приступа молчания он не вынесет. Этот день был долгий. Норам явился совершенно не вовремя. Но раз уж пришел…
– Я бы выпил еще, – блондин ждет, пока О’Брайен пройдет на кухню, после чего следует за ним, вновь и вновь проводя ладонью по волосам. Он часто так делает, когда нервничает. Следит за тем, как О’Брайен передвигается и редко хватается за лоб, потому догадывается:
– На школьной вечеринке опять только шампанское было?
– Ага, – ровно отвечает, касаясь недавно кипевшего чайника, чтобы проверить количество воды.
– Ой-вэй… – Норам морщится, прекрасно зная о непереносимости друга данного напитка. – Понесло? – садится за стол, место, которое он всегда занимал, и на котором теперь всегда сидит Оушин. – Лучше бы рюмку водки бухнул, – попытка улыбнуться без заметного напряжения. – Головная боль тебе обеспечена.
Он слишком нервничает, разговаривая с Диланом, а тот просто подавляет в себе несобранность. Оба вроде морально готовили себя к встрече, но в итоге… Ситуация не из приятных.
О’Брайен мычит в ответ. Ему лучше быть закрытым, дабы избежать нежелательного эффекта от встречи с прошлым. Он больше не вынесет длительного уныния. Берет две кружки, надеясь, что ничего не спутает во время приготовления горького напитка. Норам кладет локти на стол, переплетает пальцы. Взглядом стреляет из стороны в сторону, изредка оглядываясь на окно, будто бы его может что-то интересовать на улице, но нет. Просто парень пытается справиться с дискомфортом.
– Роббин хорошо выглядит, – находит, о чем поговорить.
– Она перестала злоупотреблять, – Дилан льет кипяток в кружки, не оборачивается. Норам смотрит ему в спину, закивав:
– Хорошо, – опять проводит ладонью по волосам, наклонив голову к столу, и активно роется в сознании, находя, что сказать. – Я тоже завязал, – поднимает голову, почесав переносицу. – Почти, а-м… – мнется, застучав пальцами по столу. – Правда… – отводит взгляд, – как сюда вернулся, так пару раз выкурил, но… – откашливается, уверяя в первую очередь себя, – я работаю над собой.
– Рад слышать, – без эмоций произносит Дилан, обернувшись и поставив напротив парня кружку. Не обращает на него взгляд.
– Меня предупреждали, что могут возникнуть искушения после освобождения, – парень цепляется за тему разговора, как за спасательный круг от неловкого молчания. – В комплексе были единомышленники и те, кто поддерживал твое стремление завязать, а здесь…
– Тебе нельзя здесь оставаться, – резко перебивает Дилан, взяв свою кружку, и опускается на стул. Садится напротив Норама, который продолжает проявлять признаки нестабильности. Видимо, он неплохо так выкурил перед приездом сюда. Для храбрости. О’Брайен не смотрит на него по многим причинам. И главная заключается в его страхе быть сломленным.
Видеть, как когда-то близкий человек разрушает свою жизнь, ловить себя на мысли, что перед ним уже совсем другой Норам, – от этого глотку сдавливают эмоции, с которыми Дилан еле справился в свое время, вытянув себя из депрессии. Он боится вновь пробудить их.
Привязанность – тяжелый вид взаимосвязи.
– Всех причастных на тот момент посадили, но «зачинщик» на свободе, – мешает ложкой темную жидкость. – Он уже собрал новую группу ребят.
– Ты до сих пор посещаешь притон? – Норам крепко сжимает свою кружку, впитывая тепло.
– Я… – О’Брайен хмурится, смотря в стол. – Работаю над собой, – цитирует слова собеседника, зная, что его правильно поймут.
Почесывает пальцами шею, кожа моментально покрывается красными пятнами. Он начинает нервничать. Как бы ни старался отгородиться, в итоге его ломает. Норам видит сопротивление друга, да, он мысленно позволяет себе называть так Дилана, но тому лучше об этом не знать.
