Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 74 страниц)

Окей, Дилан, ты официально двинулся умом.

Парень моргает, отдернув себя, и откашливается, решив вернуться к тому, зачем он здесь:

– Извиняюсь за свое поведение, – проговаривает ровно, опустив руки. – Утром, я не хотел кричать, но, – усмехается, качнув головой, дабы как-то сдержать свое недовольство. – Поздравляю, – смотрит на девушку, которая с прежней злостью косится на него. – У тебя редкий дар ебать мозги, сказав всего пару слов, – не дает Тее встрять и перебить его. Обычно она не пытается вести себя грубо и молчит, уставившись в пол, но сейчас всё происходит совершенно иначе. Потому что пришла Деградация.

– Просто ты вывела меня из себя, – жестикулирует ладонями, пересказывая события утра. – Я покричал, а теперь извиняюсь, но хочу заметить, – нервно потирает пальцы о ладони. – Ты бываешь пиздецки невыносимой.

Оушин не сдерживается, вновь пихнув парня, чтобы тот сделал шаг назад:

– А ты у нас гребаный ангел? – шипит с ядом, невольно приближаясь к нему, чтобы её действия приобрели большую угрозу. – С тобой так просто общаться, да? – повторно толкает, но на этот раз он остается на месте, как-то рвано вдохнув в себя кислород. Смотрит на ругающуюся девушку, не успевая улавливать суть её слов. Она, кажется, говорит что-то про его кретинизм, пока тычет пальцем ему в плечо, а он…

Он получает удовольствие от такого общения с ней. Сейчас. Когда Тея вне себя. Когда Тея такая грубая. Что за черт? Дилан понимает, что уже несколько секунд молча впитывает звук её холодного голоса. Смотрит на неё, ощущая, как голову погружает в непонятный вакуум. Всё приглушается. Жжение. Все мышцы изводит, но парень не шевелится, лишь пальцами стуча по бедрам. Всё так туманно. Мысли начинают тянутся, как вата, кажется, его охватывает головокружение, оттого, на мгновение, взгляд становится притупленным.

Только не это.

Скорее всего, Тея затыкается потому, что не ожидает от парня таких действий, а он совершает это, чтобы вырваться из омута. Поворачивает голову, жестко хлопнув по переключателю света – и глазные яблоки тут же изнывают от боли, когда комната озаряется неприятным свечением. И парень, и девушка моргают, пытаясь унять дискомфорт. Тея агрессивно шепчет:

– Не трогай этот чертов выключатель… – но не тянется ударить по нему. Пускай горит свет. Так она чувствует себя в относительной безопасности.

– Придурок, – роняет тихо, отступая назад, принявшись растирать сжатые веки глаз пальцами. Дилан возвращает голову в нормальное положение, затылком прижавшись к стене. Пристально смотрит на ворчащую под нос девчонку и в очередной раз пытается проглотить комок в горле.

Ему нравится. Определенно. И это охереть, как тревожит.

Девушка запускает пальцы в волосы, хорошенько ворошит их, после чего поворачивается к парню, пару раз выдохнув. Кажется, свет реально помогает, отрезвляет, поэтому на её плечи наваливается эмоциональное изнеможение, и она принимает решение скорее избавить себя от компании Дилана.

– Ладно, – Тея упирается руками на талию, начав переминаться с ноги на ногу. – Я не должна была лезть, – признается. – Это не мое дело, – глотает воду, собравшуюся во рту. – Мне просто было интересно.

Дилан устало моргает, хрипло проворчав:

– Иногда стоит засунуть свой интерес в место, именуемое задницей, – щурится, ощущая себя странно выжатым. – Это так, совет на будущее, – пожимает плечами. Оушин остается лишь раздражённо закатить глаза:

– Ничего не могу с этим поделать, – разворачивается, шаркая к кровати, и садится на её край, вытянув больные ноги. – Мне интересно, – сердце по-прежнему скачет в груди. Ей нужно вернуть себе покой.

О’Браейн хмурится, пару секунд куда-то в сторону, пока анализирует сказанное, и с большей озадаченностью спрашивает:

– Что именно? – сует ладони в карманы кофты. Тея мнется. Впервые за те все минуты, проведенные в комнате. Она ерзает на краю, пожав плечами, и отводит взгляд, сложив руки на груди:

– Как у вас, у нормальных, это происходит, – скачет вниманием по полу. – Отношения.

Дилан пускает смешок, немного неприятный:

– С этим я не могу помочь. Я тут осознал, что слегка двинулся, – отталкивается спиной от стены. – Ты и сама знаешь, – намеревается шагнуть к порогу, но ответные слова Теи окончательно вышибают понимание.

– Да, и поэтому мне еще интереснее, – девушка не отводит взгляда, когда видит, как парень притормаживает, медленно разворачиваясь. Щурится. Хмурится. Пялится в потолок. Затем на Оушин. И роняет всё также озадаченно:

– Что?

Тея не видит ничего странного в произносимом, поэтому непринужденно объясняет свои мысли, чувствуя, как тело медленно покидает напряжение:

– Наличие «особенностей» делают человека идеальным.

Дилан приоткрывает рот, вдруг направившись к ней:

– Так, код «красный», – Оушин хмурится, слегка продрогнув, когда парень хватает её за лицо, начав наклонять её голову в разные стороны, пытаясь что-то с сосредоточенным видом разглядеть в её ушах.

– Что ты делаешь? – хватается за его запястья, стараясь отцепить ладони.

– Тебе на ферме мозг продуло? – он дергает её голову, заставив девчонку опустить ладони. – Или его вовсе вынесло из башки? – усмехается, встретившись взглядом с Теей, которая томно вздыхает, опираясь ладонями на край матраса. Дилан вдруг осознает, что уже несколько секунд молча изучает её лицо, а девушка просто сдается, позволяя ему удерживать её голову. Меньше сопротивления – быстрее получит свободу. О’Брайен убирает руки, поставив их на талию, и всё-таки интересуется:

– В каком смысле «делают идеальным»? – ему вряд ли понять склад ума этой особы, поэтому пусть она сама ему объяснит. Оушин сутулится, потирая ладонью щеку, и пожимает плечами, продолжив смотреть куда-то в сторону. Дилан начинает качать головой:

– Нет, – усмехается, руками опираясь на кровать по обе стороны от девчонки, и приседает на корточки напротив неё, чтобы иметь возможность хорошо видеть лицо. Тея избегает зрительного контакта, она явно намеревается утаить свои мысли, но теперь ими заинтересован О’Брайен, а это значит, что он конкретно насядет на девчонку, пока она не объяснится по-человечески.

– Ты знаешь, что имеешь в виду, – с наглой улыбкой разглядывает бледное лицо Теи, которая всячески избегает зрительного контакта, решая уставиться в стену. – Не строй из себя дуру, – вот оно – О’Брайен прекращает полностью доверять её «образу серой мыши». – Ты что-то говоришь, отлично осознавая свои мысли и слова, – наклоняет голову, задумавшись. – Не верю я, что ты настолько отсталая в развитии, – стучит пальцами по мягкой поверхности кровати. – Говори прямо. Что ты имела в виду? – немного наклоняется вперед. – Иначе я укушу тебя, – Тея резко опускает на него враждебный взгляд, сжав ладони в кулаки, и её возмущение забавляет парня. – А что? – он демонстрирует наигранное непонимание. – Тебе можно, а мне нет? – не может унять проявление довольной улыбки на своем лице, видя, как бледнеет лицо Оушин. Кажется, её глаза сейчас выпадут из орбит – настолько она была неготовой к тому, что он знает.

Дилан О’Брайен, конечно, сомневался, думая, что ему приснилось, но когда выяснилось, что это не Брук оставила на нем нежелательный след, тогда всё стало очевидным. И парню нравится осознавать сам факт того, что эта серая мышь умеет проявлять нечто подобное. Девчонка странная сама по себе, поэтому не стоит удивляться её выходке, точнее, её решению сделать это. Но всё равно. Само осознание. И его достаточно, чтобы понять – Тея Оушин не так однозначна, как кажется. Она явно пытается строить из себя определенную личность с определенным характером. Если честно, Дилан начинает относиться к ней с подозрением.

– Ну, – молчание затягивается, и О’Брайен давит на Оушин. Та скованно вздыхает, отворачивая голову, и нервно скачет взглядом по стене, пальцами дергая ткань своей рубашки. Ей чертовски не нравится находиться в таком положении. Но лучше послушаться и сдаться. Тогда всё быстро закончится.

– Просто… – опять пожимает плечами, решая смотреть перед собой, не на парня – так ей будет легче говорить. – Я оцениваю людей по-своему.

– С этим я осведомлен прекрасно, – Дилан кивает головой, невольно опуская взгляд на руки девчонки. Наблюдает за нервной игрой её пальцев.

– Сначала ты казался нормальным, – окей, это не обидно. – Как все, – ага. – И ты был скучный.

Дилан резко поднимает голову, изогнув брови:

– Серьезно? – а вот это задевает его самолюбие. – Прошу меня простить, мисс, – процеживает обращение в конце, а Оушин пихает его ногой по коленке:

– Не перебивай.

– Окей, – Дилан крепче сжимает пальцами ткань одеяла. Тея притоптывает, набираясь мужества, чтобы сказать нечто подобное, и выдыхает, продолжая смотреть в стену:

– Но теперь ты выделяешься.

Дилан даже не успевает осознать, что она произносит, поэтому не перебивает, с большей хмурой озадаченностью уплывая вниманием в сторону.

– Я говорила, что ты мне не интересен с точки зрения человека, потому что ты был обычный, – наконец, Тея тараторит, желая скорей освободиться от этого неприятного разговора. – Но все твои особенности делают тебя привлекательным.

О’Брайен давится. Воздухом? Это смешно, но да. Он подносит сжатый кулак к губам, недолго кашляя, и Оушин опускает на него наивно удивленный взгляд, не понимая, что это с ним. Дилан дергает головой, прикрывая веки, и вновь хватается рукой за край кровати, с какой-то растерянностью выдавив:

– Эм. Тея, – чешет висок, взглянув на неё. – Ты знаешь, в каком случае люди употребляют термин привлекательности?

– Мне всё равно, как принято, – девушка полна спокойствия в отличии от несобранности парня. – Я пытаюсь правильно выразить свои мысли, а это слово идеально подходит.

Дилан потерян. Правда. Он пялится на неё, как на чертового пришельца, и не может понять, как бы нормальный человек отреагировал на подобное заявление. В свою очередь он продолжает сверлить пронзающим вниманием лицо девчонки, пока ту охватывает дискомфорт.

И, наконец, О’Брайен пускает смешок:

– Идеальный, – качает головой, пальцами одной руки надавив на сжатые веки. – Особенности, да? – шепчет под нос. Оушин вновь смотрит на него, еле сдержав проявление пробравшей её дрожи в момент, когда Дилан опирается ладонями на её колени, подавшись вперед:

– А что насчет тебя? – интересуется с издевкой. – Со всем своим багажом особенностей, ты считаешь себя идеальной? – Взгляд Оушин вновь носится по комнате. Дилан садится ближе, ладонями сжав ткань её рубашки, чтобы привлечь внимание к себе, и зрительный контакт вновь налаживается, правда, Тея нервно сглатывает, ощущая, как парень, дергая ткань, касается холодными пальцами её кожи.

– Что? – он явно пытает её допросом. – В твоем случае, это не работает? – догадывается. – Зачем пытаешься уверить людей в то, во что сама не веришь?

– Я – не ты, – всё, что может сказать девушка в свое оправдание, но звучит это глупо, правда, за её ответом скрывается глубокая истина. Она – не Дилан. Дилан другой. Поэтому он может быть «идеальным» со своими особенностями.

Но О’Брайен не понимает. Ему надоедает сверлить бэзэмоциональное лицо девчонки, поэтому он устало вздыхает, качнувшись на носках вперед:

– Если бы особенности делали людей «идеальными», а они бы не чувствовали себя… – и замолкает, резко опустив глаза. Тея искоса наблюдает за ним, боясь подобных внезапных перемен на его лице. Оно… Мрачнеет. Выражение становится жестче, но в итоге парень моргает, без лишней грубости поднявшись:

– Неважно, – шепчет. – Этот разговор меня выматывает, – сует ладони в карманы кофты, начав пятиться назад. – Я просто хотел извиниться, а в итоге ты раздражаешь меня еще сильнее.

Оушин вдруг хмурится, но без негатива. Она как-то обеспокоенно ерзает, сжав пальцами свои колени:

– Когда-нибудь ты поймешь.

Смотрит. В упор. Дилан не избегает зрительной встречи, но закатывает глаза, отворачиваясь и махнув на девчонку ладонью. Идиотка. Что взять? Она же сумасшедшая. Черт знает, что несет.

Выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Оказывается в темном коридоре. Складывает руки на груди. Напряженным взглядом упирается в пол.

Идеальный.

Привлекательный.

Тея, ты и половины не знаешь о нем. Дилан даже усмехается. Если бы он трахнул её, она бы так не выражалась. Узнала бы, что за дерьмо ему нравится. Черт, окей, О’Брайен признается – во время приступов, он гребаный сексуальный маньяк. И в момент помутнения ему это чертовски нравится. Парень нервно кусает костяшки, чувствуя, как жжение усиливается. Он прикрывает глаза.

Да. Ему нравится. Но после охватывает отвращение. И он ненавидит себя. А потом снова хочет этого, как наркотик. За сексом следует опустошение и омерзение к своему существу. Потом принятие. Период спокойствия и желания более никогда подобного не повторять, потому что это ненормально. И вновь. Вновь он хочет. И сейчас Дилан…

Приоткрывает глаза.

Хочет.

Медленно оборачивается на дверь комнаты Теи.

Так. Ему необходимо уйти. На всю ночь.

Оушин продолжает сидеть на кровати. Продолжает смотреть в сторону двери.

Что она опять не так сказала? Ей показалось, она точно передала свои мысли.

Странно, но девушка считает Дилана «идеальным», потому что он, несмотря на свои «особенности», имеет тягу к жизни и продолжает двигаться, развиваться. О’Брайен полон сил, и Тея ему завидует.

Он стремится к спасению.

А она выбирает легкий путь решения проблем.

Дилан будет бороться за жизнь. Тея решит погибнуть при любом удобном случае.

О’Брайен спешно спускается вниз, пытаясь незаметно улизнуть из дома, но замирает, когда на пороге встречает Роббин, которая так же быстро обувается, параллельно натягивая куртку. Женщина оборачивается, взглянув на сына, который с явным недоумением пялится на неё, не решаясь заговорить первым.

– Представляешь, – Роббин наигранно улыбается, проявляя не совсем искреннее счастье на лице. – Одна из медсестер заболела, и мне разрешили отработать её смену, – хватает сумку. – В этом месяце у меня будет премия, – да, единственный плюс. Дилан моргает, дернув головой, чтобы вывести себя из состояния потерянности:

– Так… – хрипло откашливается. – Тебе нужна машина?

Женщина ищет ключи в сумке и с удивлением смотрит на сына, кивнув головой:

– Конечно, – это очевидно. Дилан закатывает глаза, ощущая, как разгорается его раздражение и необъяснимая злость, отдающаяся жаром под кожей, и он сжимает пальцами затылок, с выражением дискомфорта на лице поспешив к двери. Роббин, стоящая лицом к зеркалу, резко оборачивается, заметив в отражении, как сын минует её, распахивая входную дверь:

– Эй… – заикается, рванув за ним, выронив ключи. – Дилан, – приседает, поднимая звенящую связку, и выскакивает на крыльцо, тревожным взглядом врезавшись в спину парня, который довольно быстро оказывается у калитки, покинув территорию дома. Роббин устало опускает руки. Он ведь только пришел. Куда опять собрался?

Уже пропадает с глаз, сворачивая с улицы. Боже. Какой трудный ребенок, серьезно.

Женщина неуверенно оглядывается на прихожую. Не хочется оставлять Тею без присмотра, но ей нужно отправиться на работу.

***

Не могу объяснить свою способность, но обосновать её проявление очень просто. Я чутко сплю, меня может разбудить любой, даже самый тихий шорох, и в данный момент именно он пробуждает мое сознание, помогая вырваться из сна – обычной темноты, в котором пребываю, эмоционально отдыхая. Распахиваю веки, взглядом врываясь в непроглядный мрак ночи, и привычно реагирую на непонятный шум, протянув вялую руку к тумбочке, еле нащупав переключатель на лампе. И загорается неприятный теплый свет, въедающийся в мои глазные яблоки, я не могу позволить себе сжать их, пока не узнаю, что является источником звука. С еще легкой паникой разворачиваюсь на спину, упираясь локтями в кровать, и кое-как морщусь, не справляясь с подавлением сонливости, когда взглядом врезаюсь в парня, присутствие которого окончательно вышибает возможное здравое оценивание происходящего.

– Боже… – морщусь, держась на локтях, и сжимаю веки больных глаз. – Дилан? – хрипло шепчу, пальцами одной руки растирая лицо. – Боже… – повторяю, всё еще не веря.

– Приве-ет, – слышу этот голос. Этот тон, и со вздохом приоткрываю красные от прерванного сна глаза, уставившись на парня, как на кретина:

– Ты пьян? – понимаю. Не нужно быть «стеклышком», чтобы различить это. Дилан задвигает ящик моего стола. Он рылся? Что-то ищет?

– Нет, – с притворной улыбкой поворачивается ко мне всем телом, поднося бутылку… Пива, вроде, к губам. Пьет. Хмуро наблюдаю за его глотками, щурясь и морщась, ведь… Какого черта? Может, я уже в бред впала? Настолько данная ситуация кажется мне нереальной. Напряжением окутывается всё тело, но не скажу, что оно сковывает. По крайней мере, я не испытываю страха или паники.

– Что ты здесь делаешь? – бормочу шепотом, заерзав с озадаченным видом на постели, двигаясь чуть в сторону, когда Дилан немного шатающейся походкой приближается к кровати. Ладно, он не выглядит сильно пьяным, но поведение у него развязное.

– Не хочу казаться подозрительной совой, но, – шепчет, неуклюже присев на край матраса и выдвинув ящик тумбы. – Мне кажется, у тебя есть травка.

– Нет, – качаю головой, прикрыв опухшие веки, и пальцами поправляю спутанные локоны волос, убрав пряди за ухо. – У меня её нет, – мне удается наиграно возмущаться. На самом деле, травка у меня есть. Еще с того раза осталась, когда он сюда непрошенных гостей привел.

А вот теперь начинаю испытывать скованность и неприятное жжение в животе. О’Брайен с обреченным и огорченным вздохом разворачивается, закидывая ноги мне на кровать, и ерзает, удерживая бутылку пива навесу. Серьезно? Понимаю, что не могу отползти дальше. Дилан неуклюже двигается на кровати, ложась набок, ко мне лицом, а щеку подпирает кулаком, бутылку крепко держит, поставив на одеяло. Окей. Теперь мне пора бы начать паниковать или хотя бы переживать, но внутри по-прежнему ничего. Смотрю на парня, как на идиота, и обреченно вздыхаю, решая заметить:

– Роббин волнуется за тебя. Зачем портишь ей нервы?

А О’Брайен будто не слышит моих слов, опьянено улыбнувшись:

– Как дела? – отпивает пива, продолжая сощурено смотреть на меня, знаете, так, словно… В чем-то подозревает меня. Очень необычно. – Я хочу поболтать с тобой, – так… Это не совсем хорошо.

Я вздыхаю, качнув головой, и с неприязнью подмечаю:

– Тебе нужен душ. И сон.

– Я не такой уж и приятный собеседник, верно? – он на мгновение опускает голову, лицом трется о край скомканного одеяла, будто бы у него чешется щека, но он почему-то не додумывается использовать руку, ладонью которой вновь подпирает голову. Подозреваю, что он догадывается о наличии у меня наркотиков, поэтому ждет, когда сознаюсь, лишь бы избавиться от него, но я не сдаюсь, продолжив внушать ему необходимую мысль:

– Иди в душ, – зеваю, опускаясь на спину, а пальцами тру веки.

– Пойдешь со мной? – он точно издевается. Опускаю руки вдоль тела, с раздражением уставившись на него, и фыркаю:

– Ты бы этого не хотел.

Парень на секунду отводит взгляд, озадачившись моим предположением:

– С чего ты взяла? – вновь отпивает.

– Ну… – начинаю дергать ткань одеяла на животе. – Представь меня… – запинаюсь, пожав плечами. – Голой.

Дилан удерживает бутылку у своих губ, медленно соображая, и немного дергает головой, кивнув:

– Аг-а, – тянет, а я продолжаю свою мысль:

– И… – но прерываюсь, когда замечаю, как взгляд парня медленно скользит по моему телу, заставив меня обхватить грудь руками. – Господи, хватит!

И Дилан смеется, качая головой. Опять глотает пиво. Я закатываю глаза, стараясь сдерживать свое раздражение. Всё-таки, он пьян. Мне с трудом удаться предположить, что он может сделать в следующую секунду и как поведет себя в ответ на мою неприязнь к нему.

– Со всеми этими костями, – объясняю ему, прикрыв веки, и глубоко вздыхаю, вновь взглянув на парня. – Я бы на твоем месте протрезвела от такой жути, – даже усмехаюсь, понимая, насколько это иронично, а Дилан как-то не спешит посмеяться надо мной. Он убирает бутылку от губ, задумчиво смотрит на меня, сильнее щурясь, и не больно уж вялым языком интересуется:

– Если тебе самой это не нравится, почему не пытаешься как-то исправить свое тело? – вопрос звучит вполне серьезно, мне начинает казаться, что ему правда интересна моя точка зрения, мой ответ, но я часто надумываю себе, поэтому мирюсь с тем, что этот тип более благосклонен ко мне во время опьянения. В трезвом состоянии он не особо стремится быть дружелюбным. По крайней мере, он точно не из тех, кто принимает свои плохие стороны. Если бы я поддерживала его мнение о себе, как о чертовом охеренном человеке, ему была бы приятна моя компания, а так… Так я делаю ударение на нехороших сторонах его личности. И это задевает самолюбие парня.

– Иди спать, – прошу шепотом, решая остановить беседу. Отвожу взгляд, не выдерживая пристального внимания Дилана, и предпочитаю смотреть в потолок, ожидая его ухода, но ситуация обретает иной оборот, не совсем ожидаемый лично для меня.

О’Брайен шевелится, опираясь локтем на кровать, и ложится совсем рядом со мной, будто нарочно наклоняя голову, чтобы помешать мне сверлить дыру в потолке. Скольжу взглядом в сторону окна. Сглатываю. Дилан ставит бутылку мне на живот, слегка надавливая, вызвав неприятные спазмы. Ладонью подпирает подбородок, продолжая издеваться – смотрит на меня, будто ожидает, когда я сорвусь и накричу на него, но стараюсь не позволить Деградации проявить себя вновь. Странно. Зачем он пытается вывести меня? Знает же, что со мной творится, когда кто-то находится так близко, но, знаете, самое удивительное в моей реакции.

Я ничего не чувствую. И Дилан отмечает этот факт, спокойным тоном проронив:

– Ты не особо переживаешь сейчас, – опускает ладонь, оставляющую на его щеке красный след, и укладывает руку на мою подушку, поверх макушки. Слышу, как он стучит пальцами, и таким же шепотом отвечаю:

– Мне не о чем волноваться, – продолжаю смотреть в зашторенное окно.

– Верно, – Дилан пускает смешок. – Парень в пьяном бреду лезет к тебе в постель, – морщится с издевкой. – Никаких причин для тревоги, ты чего? –и тянет бутылку к губам, чтобы совершить глоток, но мой уверенный тон останавливает его:

– Ты всё равно ничего не сделаешь.

О’Брайен медленно переводит на меня стеклянный взгляд, опускает бутылку. Смотрю в ответ, сдержав проявление эмоций на лице. Дилан ерзает, окончательно разрушает расстояние между нами, когда чувствую, как его ноги касаются моих:

– Почему? – он правда озадачен моей убежденностью в своих словах. – Я пьян, – ставит перед фактом, хмурясь, даже злясь, словно я обижаю его своими словами. – А еще я курнул, – задумчиво наклоняет голову, принявшись бутылкой стучать по уложенным на моем животе пальцам, которые переплетаю в замок. – А еще я помешенный на сексе извращенец, – вновь встречается со мной взглядом, вдруг коснувшись пальцами другой руки моих волос, но не меняюсь в лице, продолжив сохранять равнодушие:

– Вот так новость.

– Я умею удивлять, – без намека на улыбку выговаривает, явно не понимая моего спокойствия. Чем он занимается? Хочет, чтобы я проявила страх по отношению к нему? Но зачем? Порой я не могу понять его.

– А вдруг… – сейчас будет стараться. – Я говорю всем, что ты – моя родственница, потому что меня возбуждает мысль трахнуть сестру? – усмехается, а я… Хрен с ним, я улыбаюсь, видимо, совершенно лишив парня контроля над ситуацией.

Привет, Деградация.

– Ты по-прежнему не так плох, – вздыхаю. Но попытка неплохая. То, как он сверлит мое лицо, явно недовольно, явно зло и агрессивно. Почему его так выводит из себя мое отрицание? Нет, правда. Мне нечасто удается понимать чувства людей, но О’Брайен на самом деле приходит в тихую ярость от моих слов, продолжая сдержанно вести диалог:

– Нет, я плох, – хрипло шепчет, заставив меня головой вжаться в подушку, когда наклоняется ко мне лицом, с угрозой пробормотав. – Доказать?

И я ни на секунду не задумываюсь:

– Изнасилуешь меня?

Резко назад. Резко поднимает голову, широко распахнув веки. Смотрит на меня, активно заморгав, и его лицо выражает… Не хочу разбираться, но он точно «обжигается». Лицо приобретает хмурость, взгляд носится из стороны в сторону, а губы тихо произносят:

– Нет, – он будто трезвеет. Выглядит уж точно собраннее, чем пару минут назад. Я с интересом слежу за тем, как его окутывает непонятный страх, который, конечно, с трудом удается разглядеть за маской хмурости.

– Не мне судить, но, – продолжаю дергать пальцами ткань одеяла. – Как я понимаю, у тебя много половых партнеров, – позволяю любопытству взять вверх. – Но знаешь, в чем загвоздка? – Дилан искоса смотрит на меня, больше не пытаясь касаться моих ног своими, его явно ошпаривают мои слова, интересная реакция. – Все те девушки, с которыми ты спишь, они сами хотят этого. Я в этом уверена, возьми хоть подругу твоей матери, – привожу пример. – Вряд ли ты спишь с кем-то без его желания.

Теперь он смотрит в сторону, сводя брови к переносице. Столько эмоциональных морщин собирается на его лбу. Выглядит серьезным, неужели, мне удается достучаться до его здравомыслия?

– Кстати, – не даю ему расслабиться, видя, какое напряжение возникает у него от этого разговора. – Если это для тебя столь невыносимая проблема, то… Почему бы тебе просто не запираться дома в момент приступа? Здесь тебе никто не ответит взаимностью, иначе это будет насилие, а ты не насильник.

О’Брайен без желания опускает на меня каменный тяжелый взгляд:

– Откуда тебе знать?

Не могу прекратить улыбаться. Он такой наивный. Это смешит.

– Ты многое обо мне не знаешь, Дилан, – растягиваю губы. – Поверь на слово, – высказываюсь. – Ты совсем не насильник. Если бы ты имел подобную наклонность, ты бы уже сделал это, – щурюсь, пристально. – Прямо сейчас, – серьезным тоном шепчу, вызывая лишь больше напряжения на лице парня.

Деградация. Не надо. Остановись.

Приподнимаюсь на локти, с пропитанной издевкой улыбкой поворачиваясь набок, лицом к Дилану:

– Но ты ничего не сделаешь, потому что я не хочу, – не могу остановиться, это разрушает самоконтроль. Практически касаюсь своей грудью его, довольно хихикнув:

– Даже если я сделаю так, – внезапно для Дилана приподнимаю колено, намереваясь уложить ему на бедро, но он вовремя реагирует, ладонью, как ошпаренный остановив мою ногу, надавив, чтобы я вернула её в исходное положение.

Смотрит с таким напряжением, словно боится этого.

Всё с тобой ясно.

Укладываю ногу обратно, когда О’Брайен, не меняясь в лице, ложится на спину, бутылку поставив на тумбу, и начинает рыться в карманах кофты, вынув упаковку сигарет. Сама опускаюсь обратно, вновь сложив руки на груди. Внимаю возникшей вокруг нас тишине. Дилан чиркает зажигалкой, хорошенько затягиваясь никотином, и выпускает его в потолок. Наблюдаю за тем, как серый дымок растворяется.

Молчание. Удивительно. Видимо, против его нетрезвости неплохо работает моя Деградация. Иногда она выручает.

О’Брайен протягивает мне свою сигарету. Не отказываюсь, сжав её пальцами, и принимаюсь закуривать, продолжая смотреть в потолок, подобно Дилану. Не пойму, что сделала его таким отрешенным сейчас, но одно я знаю наверняка.

Не такая уж ты и сложная личность, О’Брайен.

По крайней мере, я могу понять тебя.

========== Глава 18 ==========

Даже если так. Что это меняет?

Город тонет во мраке морозной осенней ночи, а Дилан не торопится отправиться на боковую. Именно сегодня, когда ему стоит хорошенько выспаться, ощущение дискомфорта в теле усиливается, не позволяя обездвижено лежать на кровати. Ерзал, ерзал – и в итоге сдался. Как он поступил? Сделал парочку надрезов на плече и локте, что в темноте вышли слишком глубокими. Не рассчитал, но боль порезы вызывают фантастически приятную и успокаивающую. Конечно, жжение в области шеи не проходит, но оно не так сильно, чтобы затмить собой свежие увечья.

Лучше обработать сразу, а локоть руки обвязать бинтом, чтобы утром солгать матери об очередном растяжении. Не включает свет, поднимаясь с края кровати, и лениво, сонно шаркает к двери, покидая комнату.

Дилан никогда не задумывался, совершает ли насилие? Но, по сути, девушки сами хотят и требуют от него той грубости, которую он проявляет во время секса. Они наверняка придут в ступор, если парень вдруг поведет себя мягко и нежно. Да и обычно, он сам к этому не стремится.

Трет пальцами сжатые веки, добираясь по темному коридору к порогу ванной комнаты. Минуту, серьезно, минуту отчаянно щупает стену, пытаясь отыскать переключатель. Наконец, свет загорается – и парень может поморщиться, встретив яркость, вскрывающую ему глазные яблоки. Неприятно жжется. Проходит внутрь, задевая ногой брошенную на пол, мимо корзины, кофту. Если Дилан ещё жив, значит, Роббин пока не обнаружила беспорядок. У него есть пара часов, чтобы покинуть город. Ну, или убраться. Но О’Брайен поступает, как обычно – игнорирует. Его не заботит поддержание порядка. Прикрывает дверь, оказываясь один на один со своим отражением, причем, стоп, почему он выглядит так, будто не спит уже пару дней? Может, потому что у него рваный сон? За эту неделю он спал в общей сложности часов десять. Почему? Всё дело в мысленном потоке. И в усилении его дискомфорта. Как ни странно, по большей части его тревожит не сам зуд в плечах, а то состояние, что сопровождает его. С каждым разом оно ведет себя изощрённее. Поначалу, это напоминает обычное ухудшение настроения: проявляется апатия, меланхолия, затем сменяющиеся раздражением, впоследствии перерастающим в негатив. И уже отрицательные эмоции провоцируют усиление потребности в интимной близости. Жесткой близости.

Но, хорошо, ход мыслей заметно меняется. Теперь парень иначе смотрит и анализирует свою проблему, но отвращение к ней сохраняется, значит, это по-прежнему вызывает дискомфорт. Факт в том, что О’Брайен теряет контроль. Он не особо задумывается над своими действиями и вполне способен причинить другому человеку боль. Само отсутствие самообладания уже вызывает негативную реакцию. Дилан хочет быть уверенным в себе и в своем состоянии.

Нужно что-то делать. Но иначе. В принципе, Тея не посоветовала ему ничего нового. Он правда старался запирать себя дома в момент помутнения, но проблема в том, что в таком состоянии парень теряет все свои морали. Он просто хочет. И это желание рвет его на куски. Пропадает любой намек на выдержку.

Оставаться дома… Легче сказать, чем сделать.

Включает воду, напор несильный, чтобы шум, вряд ли, конечно, не разбудил Роббин. Ей не стоит видеть парня таким. Принимается смывать с изгиба левой руки кровь, морщась, задевая больные участки татуированной кожи. Стреляет на зеркало взглядом, чтобы повторно оценивать свое внешнее состояние: бледный, с мешками под глазами, в мятой белой, вот же придурок, футболке. Выглядит паршиво. И светлую ткань заляпал кровью. Проще выбросить, чем объяснять матери, что это за херня на его одежде. Так он и намеревается поступить. Особенно в районе затылка крупные кровавые подтеки. Полный пизд…