Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 74 страниц)

– Но я имела в виду не дружбу, – девушка в очередной раз выбивает меня из колеи. – Иной вид симпатии, – Оушин с тревогой заглядывает мне в глаза, невольно шагнув ближе. – Я ведь не нравлюсь тебе?

И с новой силой впивается в мое лицо напряженным взглядом. А мимика того теряет эмоциональность. Я уставился в ответ, полностью лишив себя любого проявления чувственности, думаю, мой стеклянный взгляд напугал бы любого, но Тея не пытается вернуть безопасное расстояние между нами. Стоит, вскинув голову. Смотрит с не менее леденящим видом, выпытывая ответ. Который я выдаю чуть громче, позабыв об опасности быть застуканными Роббин:

– Нет, – яро всматриваюсь ей в глаза, качнув головой. – Нет, – дергаю лицом, слыша жужжание мыслей в ушах. – Нет, это всё травка. И… – ставлю руки на талию, нервно куснув губу.

– Хорошо, – Тея тепло улыбается, – теперь мне спокойней, – вновь отступает назад.

Кошусь на неё с недоверием:

– Спокойней? – невольно цепляюсь за сказанное.

Девушка пожимает плечами, сцепив пальцы рук на животе:

– Я переживала, что у тебя могут быть ко мне какие-то чувства.

– Нет, – перебиваю больно резко, скользнув ладонью по губам. – Вовсе… – сжимаю веки, пальцами одной руки надавив на них, и тихо вздыхаю, который раз качнув головой. – Нет, – и опять опираюсь руками на талию, взглянув на Оушин. – Нет.

Тея сбивает поток моего бессмысленного отрицания:

– Не станешь больше употреблять? – улыбается.

– Нет, – не задерживаю на её лице взгляд. – Это дерьмо…

– В прямом смысле дерьмо, – девушка тихо смеется и замолкает, начав заметно мяться от молчания, вновь повисшего над нашими макушками. Я перевожу дыхание, понимая, что если сейчас не вернусь в комнату, то уже вряд ли заставлю себя мысленно заткнуться, поэтому решаю поставить окончательную точку, дабы вернуть себе эмоциональный баланс:

– Значит, всё в порядке? – окидываю девчонку недоверием. – Между нами?

– Конечно, – кажется, она совсем не скована, но не верю её спокойствию. Это маска идиотки, правда, я слишком устал, чтобы срывать с неё облик дуры, поэтому принимаю такое завершение разговора и протягиваю ладонь:

– Друзья? – нет, вовсе не такого я ожидал. Мне казалось, после обсуждения должна прийти легкость, но в груди будто остается тяжелый камень, который станет виновником очередной бессонной ночи.

– Нет, – Тея широко улыбается, её ответ вызывает лишнее напряжения в теле, но организм охватывает прохлада, когда девушка пожимает мою ладонь ледяной рукой. Не отвожу взгляда, не сдержав возникшего в мыслях вопроса:

– Plus que des amis?

Она не поймет. Но сжимает крепче мою ладонь, уголки бледных губ опускаются:

– Не привязывайся ко мне, – разъедает ледяным взглядом. Серьезным, давящим, но не отворачиваю голову, не прячусь от него, принимая и впитывая. Молчу. Смотрю. Тея натягивает на лицо улыбку, дернув нашими сцепленными ладонями:

– Спокойной ночи, – разжимает пальцы, отступив. Более не выжидает. Отворачивается, продолжив свой путь к двери комнаты, и я не томлюсь в ожидании, развернувшись, но мои шаги тяжелые, ноги ватные. Иду медленно, ощущая то, как под давлением мыслей способность передвигаться понижается, уступая место слабости.

Хмурость лишь усиливается. Никакой легкости я не ощущаю ни физически, ни морально. Мы… переговорили. Все выяснили, но…

Тея Оушин не была собой. Она лгала.

И я солгал.

Bien sûr, plus que des amis.

– Дилан?

Не ожидаю, что она окликнет меня. Касаюсь ручки двери, оглянувшись на Тею, которая стоит на пороге своей утопающей в темноте комнаты. В её глазах, на лице читается напряжение, легкая тревога. Девушка бросает на меня взгляд, поэтому отзываюсь кивком:

– М?

Оушин опускает глаза, хмурясь, отчего волнение выражается сильнее:

– В последнее время, мне охватывает неприятное чувство…

– Какое? – устало интересуюсь. Тея сжимает ткань полотенца:

– Будто кто-то наблюдает, – стреляет на меня стеклянным взглядом, пронзая, думаю, не намеренно. Но моральный удар я получаю, ощутимо напрягаясь от её заявления.

Значит… Я не один чувствую что-то подобное?

Оушин отворачивается, пропадая в темноте комнаты, и закрывает дверь. Я еще недолго топчусь на месте, наконец, отдаваясь усталости, и перешагиваю порог, но дверь не решаюсь закрыть до конца. Оставляю щелку, чтобы… если что, услышать шум.

Растираю лицо ладонями, минуя кровать. В помещении становится достаточно прохладно, поэтому подхожу к окну, резким ударом прикрывая створку, и берусь за шторы, готовясь окончательно закрыться от реального мира, как вдруг взгляд цепляется за движение. Врезаюсь зрительно в забор и шевелящиеся ветви деревьев. Ветер гоняет листву, оживляет темную улицу, а движения привлекают внимание, порождая иллюзию чужого присутствия.

Хмурю брови, с напряжением всматриваясь в темные участки.

Или… мне вовсе не кажется?

========== Глава 28 ==========

Понять себя – принять Океан.

Сдаться – выбрать Деградацию

Вода закипает. Бурлит. Большими каплями выплескивается за края небольшой кастрюли. Но активность кипящей жидкости не приводит Дилана в действия: парень продолжает стоять на месте, с опущенной головой, хмуро смотреть на бушующую воду, опираясь костяшками на кухонную тумбу рядом. Во взгляде отсутствие. О’Брайен с самого утра бродит в легком помутнении, испытывая привычную усталость после неспокойной ночи. Сны терзали его обрывками. Он то и делал, что просыпался, кажется, каждые полчаса. А все почему?

Дилан вовсе не шутит, заявляя, что ему необходим самоконтроль. А его достижение возможно только через светлость ума. А светлость ума зависит от понимания самого себя. Все просто. На первом этапе парень и застревает. Чтобы вернуть равновесие, надо разобраться в спутанных мыслях, а для этого стоит ненадолго оторваться от привычной среды.

– Дилан?

О’Брайен без резких движений выходит из состояния отрешенности, вернувшись в реальный мир после тихого, какого-то осторожного обращения Роббин. Женщина входит на кухню и минуты три молча наблюдает за сыном, стоящим у плиты. Она ожидает от него каких-то действий, но парень замирает и, видимо, остается без движения уже долгое время.

Дилан поворачивает голову, сонно-равнодушным взглядом коснувшись лица матери, которая тепло улыбается, приблизившись к нему, чтобы взять фильтр с водой:

– Вода, – кивает на его кастрюлю. Парень отводит глаза, больно сердито выдавив:

– Знаю, – но не спешит продолжить приготовление завтрака. Если честно, он не помнит, что вообще намеревался сделать, поэтому с большей суровостью на лице, наличие которой скроет его озадаченность, смотрит на кипящую воду, пока Роббин дублирует его голос в голове, вдруг осознав:

– Заболел? – с присущей материнской заботой изучает лицо сына, ладонью накрыв его горячий лоб. Обычно она не позволяет себе касаться парня без предварительного разрешения. Прозвучит странно, но Дилан сам воспитывал в матери скованность в желании прикоснуться к нему, поэтому сейчас он рассерженно зыркает в её сторону, правда, результат это не приносит. Женщина с волнительным видом поворачивается к нему всем телом, второй ладонью накрыв его затылок. Она всегда так поступает – жест, демонстрирующий повышенную встревоженность.

– Я купила новые таблетки от простуды, – догадывается, что Дилан мог простыть во время шторма, значит, он покидал дом? – Сейчас принесу, – разворачивается, не видя, как О’Брайен предпринимает попытку отказаться, но дергает ладонью в сторону женщины, сдавшись. Пусть делает, что хочет, Дилан и правда чувствует себя паршиво: в глотке першит, нос забит, голова раскалывается, виски сдавливает. Кашель рвется с губ, парень успевает накрыть рот тыльной стороной ладони, и вновь пялится на бурлящую воду.

Это успокаивает.

– Доброе утро, – веселый голос Роббин слышен со стороны коридора.

– Доброе, – Тея оглядывается на женщину, переступая порог кухни, и, по обычаю жанра, спотыкается, сумев удержать равновесие. Оборачивается, устремив взгляд на парня:

– Утречко, – не получает зрительного ответа, лишь кивок. Девушка поправляет ворот клетчатой рубашки, затем застегивает пуговицы на рукавах, миновав Дилана. Берет стакан, поставив ближе к краю тумбы, и тянется за фильтром с водой. Обращает внимание на небольшую кастрюлю, оценивает бурление воды, затем перескакивает взглядом на равнодушное лицо парня, который продолжает бездействовать, утопая в своих мыслях.

Тея наливает воду в стакан, тянется за упаковкой лекарства и открывает её. Медленно, ведь пытается оценить атмосферу. Они вроде поговорили вчера, девушка поставила все на свои места. Она убеждена, что парня мучает совесть, поэтому дала понять – все в порядке. И надеется, что Дилан О’Брайен станет прежним, вот только сейчас он выглядит каким-то… не таким. Все еще сомневается в чем-то? Тревожится? Но почему? Тея не понимает. Выходит, она относится к произошедшему, как к чему-то обыденному. Для неё секс ничего не значит.

Единственное, что смутило, выбив из равновесия – то, что Дилан совершил в конце.

У Теи Оушин было множество половых связей по разным причинам: в качестве насилия, заработка или как последствие принятых наркотических веществ. Но целовать себя она не позволяла. Потому что это иной уровень, слишком близкий и личный.

Зачем он сделал это?

– Дилан, – Оушин обращает взгляд на его кастрюлю. Парень опускает глаза на её макушку, сохранив внешний холод, и девчонка вскидывает голову, чтобы пересечься с ним взглядом:

– Вода, – произносит ровным тоном.

– Я знаю, – отвечает в той же тональности, продолжив сверлить её лицо взглядом.

– Ладно, – Тея опускает голову, но ощущение зрительного давления не пропадает. Значит, Дилан продолжает смотреть на неё. Ему есть, что сказать? Кажется, переспать с ним было огромной ошибкой. Оушин думала, он относится к сексу с такой же простотой, что и она.

– Тея… – Дилан шепотом обращается к ней. Девушка остается невозмутимой и поднимает голову, чтобы взглянуть в ответ:

– М?

Он смотрит. Сощуривается. Вглядывается в её глаза, будто что-то ищет. Подобного рода внимание угнетает девушку морально. Ей становится некомфортно, как-то не по себе, поэтому она переминается с ноги на ногу, принявшись дергать упаковку в руках:

– Что? – повторно интересуется, скача взглядом с пола на его хмурое лицо, а он продолжает изводить девчонку своим зрительным давлением, словно рвет на части её лицо, пытаясь добраться до сознания, чтобы наконец разобраться в структуре и процессе ее мышления. Но в первую очередь Дилан О’Брайен следит и анализирует именно свои ощущения.

Что он пытается понять?

Оушин начинает надоедать эта игра в молчанку, но прежде чем она успевает отвернуть голову, Дилан внезапно наклоняется к её лицу, явно намереваясь коснуться её губ, оттого Тея роняет встревоженный вздох, с выраженным страхом отшагнув назад. Её напряженная рука сносит с края тумбы стакан. Он падает на пол, громко звякнув, кажется, откалывается небольшой кусочек, вода разливается. О’Брайен замирает, с прежней безэмоциональностью смотря на взволнованное лицо Оушин, которая так бы и продолжила стоять без движения, вглядываясь с неподдельным непониманием и осуждением в глаза парня, если бы не шаги со стороны коридора. Они оба отворачиваются. На лицах играют разнящиеся эмоции: Дилан хмур, нет, даже зол на себя, исключительно на себя, и он понимает, что ему требуется ненадолго изолироваться, а Тея напугана и встревожена, она не понимает, что, как ей справиться с необъяснимым чувством, засевшим в груди.

Роббин возвращается на кухню, протянув Дилану упаковку лекарства:

– Держи, – ставит перед ним на столешницу, догадываясь, что сегодня её сын не в настроении, и хочет приступить к готовке завтрака, точнее, помочь О’Брайену, но её внимание падает на стакан и растекающуюся лужу воды:

– А это…

– Извините, – Оушин отмирает, бросив короткий взгляд на женщину, и спешно приседает на корточки, желая убрать беспорядок.

– Ничего, не трогай, – Роббин прекрасно осведомлена о неуклюжести девушки, поэтому лучше она займется этим, вдруг Тея поранится. – Я сама уберу, – присаживается, захватив из раковины тряпку. Оушин неловко улыбается, но не поднимается, продолжив сидеть на одном колене, удерживая в ладонях пару осколков, пока женщина вытирает лужицу.

– Кстати, Тея, – Роббин вдруг вспоминает о важном. – Твоя реабилитация должна подразумевать развитие социальных навыков, поэтому я подумала, что было бы здорово, если бы ты начала посещать кружок в больнице, – не поднимает на неё взгляд, поэтому не видит, как Тея частым морганием проявляет волнение. – Его ведет миссис Норт, она социальный психолог. Это… – Роббин берет стакан, поднявшись, и с улыбкой продолжает, проходя к мусорной корзине. – Было бы полезно, – Тея опускает взгляд, медленно поднимаясь. – Завела бы друзей или…

– У неё есть друзья, – Дилан внезапно перебивает мать. Женщина вытаскивает из холодильника несколько яиц, решая сварить, раз уж сын поставил воду:

– Но кружок был бы не лишним, – Роббин оглядывается на Тею, встав рядом с О’Брайеном, что заставило его отойти в сторону. Оушин топчется на месте, поясницей прижавшись к краю стола. Продолжает играться с осколками пальцами, тем самым царапая себе кожу. Роббин продолжает поглядывать на неё, не торопит, понимая, как ей нелегко дается решение. Тея опускает голову, продолжает раздумывать. Никак не реагирует, когда О’Брайен встает напротив, без предупреждения разжимает её ладони, забирая осколки. Оушин поднимает взгляд, чувствуя прикосновение холодных пальцев. Дилан с заминкой отвечает на её зрительный контакт, продлив уловимый телесный контакт. Взгляд девчонки обретает уместное напряжение, но встречается оно с уверенностью, правда, у обоих на лице резко возникает несобранность, когда Роббин повторно обращается к Оушин:

– Что думаешь? – но не оборачивается, занимаясь нарезанием овощей.

Тея резко опускает руки, схватившись пальцами за край стола, а Дилан отходит от неё, бросив осколки в корзину, и слышит за спиной неуверенный ответ девчонки:

– Хорошо, – она и сама не понимает, почему соглашается, может, ей не хочется огорчать Роббин? Женщина старается помочь ей реабилитироваться в психологическом плане, и если Оушин не пойдет на контакт, её вернут раньше времени, так что… Тее придется.

Роббин оглядывается, радуясь тому, что девушка хотя бы постарается влиться в социальную среду, а получиться ли – дело времени:

– Отлично, тогда я… – отвлекается на парня, который минует её и покидает кухню. – Эй, а ты… – бросает ему в спину и сама двигается с места, поспешив за сыном, который, судя по звону ключей, натягивает легкую кофту. – Дилан?

Тея слегка дергает головой, расслышав хлопок двери. Стоит, не шевелясь, только пальцами нервно дергает ткань рубашки. Роббин возвращается на кухню, с задумчивым видом роняя:

– Без рюкзака ушел… Значит, опять прогуливает, – проходит к плите, но теперь её движения вялые, мышцы тела заполнил свинец. Передвигаться тяжело.

– Он выглядит встревоженным, – произносит, стоя спиной к девушке, говорит будто с собой, не ожидая ответа с её стороны:

– Господи, во что он опять вляпался?.. – с каждым сказанным словом в её голосе все больше волнения. – Где пропадает? – хмурит брови, осознав кое-что, несвойственное её сыну. – Прогуливает… – ладони сжимают помидор. – Что с ним?

– Дилан хороший.

Роббин останавливает ладонь, тянувшуюся к ножу. В её взгляде мелькает еле уловимый огонек иного беспокойства, а лицо заливается хмуростью. Женщина неуверенно оборачивается, устремив внимание на девчонку, которая продолжает стоять на месте, но теперь руками обнимает свои плечи, будто ей холодно. Тея смотрит в пол, но не выглядит загнанной в угол, её мучает только скованность, возникшая из-за сказанных слов. Ей не хотелось озвучивать свои мысли.

– Что? – Роббин заинтересованно оглядывает девушку, повернувшись к ней всем телом, и невольно начинает ковырять короткими ноготками помидор.

Оушин бросает на женщину короткий взгляд, пихнув что-то невидимое ногой, и откашливается, пытаясь говорить четче:

– Он хороший человек, не ждите от него подлянок, – последние слова практически утопают в шуме бурлящей воды. Страшно и непривычно высказывать свое мнение насчет других людей, только вот страх отступает, когда со стороны Роббин доносится вполне спокойный смешок:

– Я знаю, Тея, – она одаривает девушку теплой улыбкой и отворачивается прежде, чем Оушин поднимает голову, чтобы открыто смотреть на собеседницу. – Но каждый имеет две стороны, – берется за приготовление салата, ощущая на себе внимание Теи. – Это, кажется, закон вселенной. И я переживаю за него, когда вижу проявление его второй стороны.

Тея наклоняет голову к плечу, задумчиво уплывая в свои мысли, а её взгляд становится каким-то стеклянным, неживым, правда здоровый блеск возвращается вместе с легким жаром на коже лица.

… – Больно? – прекращает двигаться, опершись локтями на кровать по обе стороны от её плеч. Еле дыша, еле сохраняя возможность понимать, она качает головой, но морщится, когда он шевелится, своим тазом надавливая на её.

– Тебе больно, – следит за выражением её лица и ненадолго прекращает свои действия, давая ей и себе возможность перевести дух…

Тея отмирает. Взгляд медленно скользит от стены к полу, а с губ слетает тихое:

– Она тоже не так плоха.

– Что? – Роббин вырывается из своих тревожных мыслей, касающихся поведения сына.

– Его вторая сторона, – Оушин складывает руки на груди и томно вздыхает, вновь ускользнув взглядом куда-то в стену, когда женщина оглядывается на неё.

…Дышит. Не двигается. Ждет. Лбом прижимается к её влажному лбу, ловя приоткрытыми губами вздохи девушки, которая прикрывает веки, пальцами невольно надавливая на напряженные мышцы его торса, будто боится, что он пойдет против её выраженной боли и немой просьбы приостановиться, ведь так происходило всегда. Но в этот раз рвущий дискомфорт не усиливается, а слабнет…

Тея не сковывается под пристальным вниманием Роббин и вполне непринужденно вздыхает, повторив свою мысль:

– Она не так плоха.

«Абонент недоступен. Оставьте…» – опускает телефон, уже без негативных эмоций разглядывая экран. Отклоняет вызов. Больше не злится на Дилана. Если честно, странно требовать от него объяснений или хотя бы коротких ответных сообщений, типа «перезвоню позже», «потом объясню». В этот период одиночества – отсутствия О’Брайена в школе – Дэниел невольно рассуждает о том, что за непонятная у них дружба. Браун переехал в этот город, перевелся в новую школу и не спешил заводить друзей. Отношения с одноклассниками не завязывались первые две недели, а потом внезапно явился «прогульщик», который бодренько подхватил Дэниела, почему-то начал общаться с ним, бродить по коридорам. И не прошло и недели, как Дэн сам начал ждать его, садиться с ним, даже вступил в футбольную команду. Дэниел проявлял признаки зависимости от другого человека, а Дилан… Для Дилана это не было серьезным, ему просто хотелось поболтать, он любит трепать языком и быть душой компании, что ему дается легко.

Это Дэниел в итоге увязался за ним. Как собачонка ухватился за возможность быть рядом с тем, кто в эмоциональном плане сильнее, чьи социальные навыки открывают для самого Брауна новые возможности. Возможно, Дэн даже намеренно держался подле О’Брайена, дабы с его помощью влиться в новую среду. Это было удобным и комфортным решением. А Дилан… Кажется, он просто был не против компании Брауна. Вокруг О’Брайена всегда много людей, но именно тех, с кем он бы мог состоять в близких дружеских отношениях, не замечалось, поэтому Дэниел и решил присвоить себе роль «дружбана местного заводилы». Хотя… Как-то раз после тренировки в раздевалке парни обсуждали некого Норама. И пару раз заикнулись о том, что Дилан должен знать, где этот тип пропадает столько времени, ведь «они лучшие друзья». Значит, друг все-таки имеется? Но куда исчез? И почему О’Брайен никогда о нем не заикается?

Они недолго знакомы, чтобы числиться близкими друг другу, но в последнее время Дилан доверяет ему личное, чему Дэн несказанно рад. Это неплохой знак, но Брауну не стоит забывать о том, что их дружба нестандартна. И сейчас он должен дать ему время. О’Брайен вернется. Просто позже.

Закрывает шкафчик, развернувшись к шумной толпе людей, двигающихся по школьному коридору, и ступает вдоль стены, чтобы не смешаться в человеческой куче. Позволяет себе отправить сообщение О’Брайену, но тот вряд ли ответит сегодня. Поднимает голову, заметив у противоположной стены девушек из группы поддержки, и на автомате принимается выискивать взглядом Брук, но не находит, зато его привлекает внешнее недовольство девчонок, которые то и делают, что бросаются колкими взглядами куда-то в толпу. Следует за их вниманием, наткнувшись на Реин, стоящую у своего шкафчика, и замирает на месте, понимая, что если продолжит идти, то наверняка пересечется с ней, а ему до сих пор некомфортно.

Внезапно все его какие-то детские переживания меркнут. Девушка, скрывающаяся за дверцей шкафчика, косым взглядом оглядывается на толпу, после чего слегка наклоняется внутрь шкафчика, притянув к губам косяк. Дэниел тут же хмурится, переступив с ноги на ногу, и озирается по сторонам, боясь, что её поймают на употреблении, но в такой оживленной среде никому нет дела до девчонки, которая сегодня одета блекло и даже безвкусно для Брук Реин. Девушка хорошенько затягивается, затем слегка вскидывает голову, выпуская бледный дымок через ноздри. Дэниел наивно надеется, что это обычные сигареты, но… Он же не идиот. Просто ему не верится, что Брук употребляет в стенах школы.

Окей, если честно, Дилану стоит скорее вернуться, а то эта девчонка совсем из-под контроля выходит. Из-под контроля О’Брайена. Странно звучит, но это правда. Школьные сплетни помогли Дэну разобраться в отношениях, которые связывают этих двоих. Они встречались. Довольно долгое время. О причине расставания судить сложно. Слухов множество и все они разные. Браун уверен лишь в том, что Дилан чувствует ответственность за Брук, поэтому продолжает её контролировать, что, бесспорно, ей на пользу. Если так подумать, у О’Брайена какой-то фетиш – держать все в своих руках.

Брук закрывает шкафчик, двинувшись в сторону Дэниала, и тот заметно напрягается, принявшись метаться взглядом из стороны в сторону, но бежать уже некуда, девушка приближается, поэтому парень берет остатки решимости, сжав их в кулак, и скованно произносит:

– Привет… – на вздохе, поэтому звучит необычно, а Брук даже не поднимает на него взгляд, оставшись внешне хмурой и… злой.

– Привет, – её голос ледяной, неприветливый, она не знает, кому бросает резкое приветствие, ей плевать. Обходит Брауна, своим поведением окончательно сковав его. Он мнется, топчется, бросается взглядом в разные стороны, а в итоге оборачивается, чтобы проследить передвижение Реин, но та уже пропадает в толпе.

Дэн нервно покусывает губу, рывком вынимает телефон из кармана кофты и набирает сообщение своему чертову недо-другу.

«Ты должен вернуться».

***

На одной из окраинных улиц, между берегом океана и склона хвойного леса. Улица, на которой расположены здания старого бара, небольшого рынка для рыбаков, садоводов и охотников, парочки жилых покосившихся домов одиноких стариков. Заброшенное место, но оставшиеся здесь люди пытаются как-то облагородить территорию, поэтому пускай окраина и считается запущенной, прогуливаться здесь приятно, виды завораживают.

Здесь же чуть отдаленно от берега находится двухэтажное здание боксерского клуба для любителей. Данное заведение не спонсируется властью городка, можно сказать, держится на желании бедняков иметь место, в котором они могут заниматься любимым хобби. Небогато обделанное заведение. Внутри давненько не проводился косметический ремонт, не менялась аппаратура для физических упражнений, электричество и водоснабжение оплачивается совместным вложением денег.

Дилан – не частый гость в здешнем клубе, но его запомнили местные «завсегдатые»: веселый паренек, умеющий заболтать любого, проявил себя, как человек, способный, кажется, поддерживать беседу на всевозможные темы, постоянно блещет умными словечками, шутками, настоящая душа компании. Здесь никто не мог знать его, как личность, даже имя оставалось неизвестным. Дилан сам дал себе «имя», которое уже пять лет используют в этом клубе для обращения к нему.

– Эй, Стюарт, – крупный мужчина с сединой в растрепанных волосах сидит на скамье, покуривая крепкую сигару, перевязывая свои больные запястья. – Чего ты мнешься?! – фыркает, пуская дым через ноздри. – Наподдай ему, как следует! – после его слов половина присутствующих, занимающихся и упражняющихся (в основном это были мужчины от тридцати), смеются, бросая короткие взгляды на двух парней, соревнующихся в спарринге: одним из них является Дилан, и он ответно усмехается, не отвлекаясь от соперника, которого видит здесь впервые, как и остальные посетители.

Но О’Брайен без труда узнает этого человека, несмотря на то, что встречались они в те моменты, когда Дилан был слегка… не слегка обкуренным.

Русый парень с обилием татуировок: руки и спина полностью забиты. В ушах несколько колец.

Оба потные. Оба уставшие. Оба привлекают к себе внимание, ведь выглядят, как две противоположности, но при этом словно близнецы: будто братья со схожими физическими характеристиками: рост, вес, мускулатура. Наличие татуировок. Если бы они оба были бы брюнетами или русыми, то издалека их можно было бы принять за двойняшек.

А привлекают внимание, потому что уже второй час боксируют. Ни один, ни второй не думает сдаваться первым. Возможно, и в психологической составляющей они схожи, наверное, поэтому и бьют одинаково. Серьезно, завсегдатые клуба не способны без смешков наблюдать за их боем: один наносит удар в челюсть, другой в ту же секунду повторяет, будто мыслят они одинаково, поэтому данный бой со стороны выглядит забавно и длится уже больше часа.

Избавившись от футболок, парни уже вяло держатся на ногах. Им надоедает. Понимают, что это пустая трата времени, поэтому Дилан решает в последний раз попробовать атаковать парня. Если не выйдет, то предложит ничью. И та же мысль видимо приходит в голову его соперника. Они оба устало наносят удары в челюсть. Устало. Не блокируя встречные удары, поэтому и Дилан бьет парня в челюсть, и этот тип попадает в яблочко.

А наблюдатели чуть ли не валятся от хохота.

Оба парня разворачиваются друг к другу спинами от полученных ударов, делают пару шагов стороны, сдергивая с ладоней перчатки, и пальцами дергают подбородок, проверяя функциональность челюсти, дабы убедиться, что все в порядке. И оборачиваются обратно, встретившись взглядами, в которых читается скука. Им правда надоедает.

– Ничья? – русый парень пытается не подавать виду, но его изводит одышка. Мышцы ноют, сердце в груди скачет, а желания продолжить спарринг отсутствует. Похожий дискомфорт в теле испытывает и Дилан, поэтому он кивает, полностью соглашаясь на уравновешение сил.

– Томас, верно? – О’Брайен следит за передвижением татуированного парня, который приседает на скамью, бросив под ноги боксерские перчатки. Он поднимает в ответ измотанный взгляд и протягивает руку в качестве приветствия. Дилан пожимает влажную ладонь, хорошенько дернув её, чем вызывает на лице русого парня проявление боли.

Вроде… Говорить больше не о чем, так что О’Брайен намеревается развернуться и направиться к той скамье, на которой оставляет свою мятую футболку и купленную бутылку воды, но его останавливает высокий, хорошо сложенный мужчина, лет пятидесяти, который выглядит куда благороднее на фоне остальных бедняков, посещающих данное заведение:

– Стюарт, – он обращается к нему иным именем, чтобы не выдать знакомого, а Дилан довольно приветливо бросает в ответ:

– Здоров, – пожимает его ладонь, мельком обратив внимание на Томаса, который при виде представителя правопорядка заметно съеживается, то и делая, что стреляя взглядом в сторону входной двери.

– Ты виделся с Норамом? – немолодой полицейский сам посматривает на Томаса, тем самым принуждая того вести себя менее подозрительно: парень делает вид, что строчит кому-то сообщение.

– Нет, а ты? – Дилан переключает свое внимание на мистера Лодерга – шерифа полиции, который часто заходит в старый клуб побоксировать. Мужчина еще не успел сменить рабочую форму на спортивную, поэтому каждый из присутствующих понимает, какой статус у этого человека, и некоторые даже начинают нервно собирать вещички и сваливать из зала от греха подальше. Да, окраины кишат бывшими преступниками, так что здесь редко встретишь представителей молодежи. Правда к Дилану у шерифа особое отношение. Не лишенное подозрений, но… все-таки менее агрессивное.

– На прошлой неделе он заезжал в участок, – мужчина ставит руки на талию, продолжая поглядывать на Томаса. – Интересовался, не вернулся ли ты к нам на подработку.

– Это намек? – Дилан не может не усмехнуться. Да, Норам, кажется, еще обижен, возможно, зол.

– Расценивай, как хочешь, – шериф не дает конкретного ответа. – Пересечешься с ним?

– Куда я денусь? – парень не увиливает.

– Хорошо, – мужчина начинает отходить в сторону раздевалки. – Контролируй его, пока он здесь.

О’Брайен не обязан обещать, поэтому просто прощается:

– Бывай, – он не должен ни за кем присматривать, но встречи с Норамом не избежать. Полицейский кивает, в последний раз окинув Томаса подозрительным взглядом, после чего одной ладонью сжимает ремень на штанах и продолжает идти, лишив русого парня своего внимания.

Томас смелется стрельнуть едким взглядом ему в спину, щурится, ведь в его голове созревает план действий. До этого момента он скитался в сомнениях и неизвестности, он не знал, как ему провернуть все так, чтобы в итоге выбраться сухим из кучи водянистого дерьма, в которое втянул не только себя, но и девушку – лучшего друга.

Томас наломал дров. И ему все исправлять. Но не без чужой помощи.

Дилан делает шаг вперед, как вновь слышит обращение к себе.

– Покурим? – Томас чувствует прилив сил и поднимается со скамьи. О’Брайен с хмурым видом оглядывается, вопросительно изогнув брови, правда его внешняя суровость идет в резкий диссонанс со смешком:

– Это свидание?

Роббин вскидывает голову, изучив серое небо, когда ей на макушку падает капля воды. Щурится, подняв ладонь, дабы уберечь глаза от болезненного влияния бледноты. Сегодня у женщины выходной, поэтому она торопится провести время с Теей – это редкость. Раньше Роббин не работала так много, денег на содержание воспитанников больниц ей хватало, так что и реабилитация детей проходила успешней, но в этот раз финансовое положение тяжелее, спонсирование Теи изначально было мизерным из-за того, что она числится не просто психически нездоровой, но и несет уголовную ответственность по трем статьям. Если честно, в этом году мисс О’Брайен не собиралась брать кого-то на реабилитацию из-за проблем семейных, связанных с Диланом, и из-за снижения поддержки государства больницы Северного Порта, по причине чего всем работникам урезали зарплату. Но женщина совершила ошибку, ознакомившись с делом Оушин. Только из-за чувства родства с этой девчонкой Роббин буквально вцепилась в неё, настаивая отдать на реабилитацию. И теперь она несет ответственность, с самого начала намереваясь взять полную опеку над девушкой.