Текст книги "Океан и Деградация (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 74 страниц)
Какого?..
Оушин качает головой, с неясным для меня удивлением молвив:
– Даже в этом плане…
Скачу взглядом из стороны в сторону, в итоге притормозив на её профиле:
– Что? – серьезно, что?
Тея вынимает из кармана куртки мятую сигарету, видимо, когда-то выданную ей мною, или же она опять таскает у меня, но не важно. Не сейчас, пока мой мозг готовится взорваться, ведь я не понимаю её реакции. Девчонка чиркает зажигалкой. Моей, к слову, которую я искал, перевернув весь рабочий стол, и пускает дым изо рта:
– Даже в этом мы разные, – поворачивает голову, уже ярче улыбаясь. – Ты любишь приносить боль другим. А я хочу ощущать её, – затягивает никотин, сжав бледными губами кончик сигареты. С хмуростью, отчетливо выраженной на моем лице, смотрю на неё, анализируя слова, которые, по непонятной причине, врезаются в мое сознание. Мне никак не отбросить их в сторону. Что-то внутри меня решает уцепиться за них, без остановки прокручивая. Раз за разом. Открывая кое-что новое, очевидно вытекающее. Взгляд медленно опускается ниже, он больше не упирается во что-то конкретное, поскольку мысленно я ухожу в себя, еще раз, еще раз и еще раз прогоняя осознанное. И оно сейчас… Черт, оно сейчас лишнее. Только не… Зуд под кожей усиливается. Одной ладонью принимаюсь растирать татуированное плечо под тканью кофты.
Нет. Убери это.
Сжимаю веки, ладонями скользнув по лицу. Неправильно. Ты ведь практически справился, ты… Мне нужно уйти. Мне…
Упираюсь локтями в колени, продолжив держать лицо опущенным в ладони, и ощущаю касание чего-то легкого, теплого. Сигаретный дымок обволакивает кожу виска, проникая под капюшон. С сомнением приподнимаю голову, взглянув на Тею, которая вдруг оказывается слишком близко. На её лице по-прежнему главенствует прошлая заинтересованность в моем поведении, но взгляд совершенно иной.
Опять. Как тогда, когда я напугал её, как тогда, когда она укусила меня на вечеринке.
Что это за херня? Кто она?
Деградация.
Тея внимательно наблюдает за мной, не отводит взгляд, вновь затянув никотин в рот, и удерживает его там, подавшись чуть ближе. Приоткрывает губы – и белый дымок необычными волнами проявляется, под давлением её выдоха коснувшись моей щеки.
По спине проскальзывает холодок. Кожа под одеждой покрывается мурашками. Не пойму, почему, но меня завораживает, внимание полностью завлекает происходящее. Оушин вновь набирает никотина в рот, немного хмуря брови, и теперь пускает его чуть ниже, я к черту уверен, она делает это намеренно.
Выдыхает его на мои губы, которые невольно приоткрываю, вдохнув никотин в рот.
Я больше не верю тебе, Тея. Твоей блядской невинности. Ты – лживая тва…
Девчонка вдруг улыбается, сжав зубами кончик сигареты, и с довольным выражением лица встает со скамьи, сунув ладони в карманы большой ветровки. Не меняю положения тела. Смотрю перед собой. Осознав.
Она опять сделала это. Она…
Щурюсь, стрельнув ей в спину не самым доброжелательным взглядом.
Она играет со мной?
***
Ветер остается сильным, но даже он не выгоняет из головы мучительное размышление о поведении этих двух. Что О’Брайен. Что Оушин. Но их мысли совершенно разные. Как и настроение, вызванное ими. Дилан продолжает сутулиться, опираясь локтями на колени, сцепив ладони, а голову опускает, уставившись себе под ноги. Тея глотает никотин, выпуская через нос. Шагает к краю выступа, кривые перегородки скрипят. Кто-то поломал их. Уже давно. Оушин пальцами вынимает сигарету, свободной рукой обхватив живот под грудью. Стоит. Смотрит на горизонт, воспринимая удары ветра с приятным успокоением.
Ей нравится. Дилана легко смутить.
Улыбается, сдержанно. Стряхивает с кончика сигареты пепел. Опускает голову. Крупинки летят вниз. С края, в воду, что находится не так далеко. Тея наклоняет лицо к плечу, осторожно шаркнув стопами ближе к краю. Вода пенится, бурлит, но нет, сегодня океан не пугает, не внушает чувство тревоги.
Губы растягиваются. Улыбка странная, непривычная для Оушин. Девушка выпускает никотин из ноздрей, резко вскинув голову, когда бьющий по телу ветер сносит с головы капюшон куртки. Её качнуло назад. Раскидывает руки, вцепившись пальцами в погнутые перила по обе стороны. Сигарета падает, ударяясь кончиком о выступ, и летит вниз, подхваченная диким воздухом. Оушин с восхищением смотрит, как окурок исчезает в пенной воде. Он был. И вот – его нет. Внезапно. Быстро.
Быстрая смерть. Это непривычное желание…
Удар в грудь.
Глаза шире распахиваются от внезапной боли, пронзающей ребра. Девушка крепче хватается за перила, подавившись врезавшимся в ноздри морозным ветром. Кашляет, морщась, и в ушах возникает громкий вой. Глаза слезятся. Столько неправильного восхищения отражается в них, когда девчонка устремляет свой взгляд в сторону черного горизонта.
А он плывет. Куда-то. Голову качает. Картинка мутнеет. Не может стабилизировать получение кислорода, оттого задыхается, приоткрыв рот. Давление в висках скачет. Медленно взгляд уплывает вниз, на волны, разбивающиеся о поверхность выступа. Тея немного наклоняется вперед, отпустив перила с одной стороны. Рука качается, пока вторая продолжает удерживать тело на месте.
Охватывает слабость. Высота кружит голову. Шмыгает носом.
С опаской поднимает взгляд.
Желание. Исчезнуть. Быстро. Откуда оно взялось внутри неё?
– Отойди, – Дилан устало потирает лоб, зевнув. – Там небезопасно, – вновь хочет опустить лицо в ладони, чтобы насладиться фальшивым одиночеством, но перед глазами резко сменяется картинка.
Глубоко посаженое воспоминание, вызывающее у парня ступор. Он смотрит под ноги, затем переводит взгляд на свои влажные ладони.
Тея отпускает перила, опустив руки вдоль тела. Стоит на краю, волосы треплет ветер, выраженное наслаждение на лице. Девушка прикрывает веки, отдаваясь стихийному желанию разодрать её кожу холодом.
Дилан поднимает голову, уставившись в спину девчонки, и воспоминание полностью восстанавливается в его сознании.
…Она была одета в эту куртку…
Синюю ветровку треплет сильный ветер, толкая Тею от края, дальше, но она сопротивляется, ожидая, когда поток изменит направление, потянув её к горизонту.
Космическому горизонту.
О’Брайен ладонью касается рукоятки скамьи, невольно подавшись вперед, присматриваясь, словно плохо разглядывает девушку со спины, на мгновение спутав её с другим человеком.
…Они так похожи.
Девушка, стоящая на краю…
Тея покачивается, ноги слабнут, темнота её привлекает, предлагая уйти. Наконец-то, уйти. Вместе с ней. Исчезнуть, как ненужный окурок сигареты. Испариться. В одно мгновение. Её не станет. Неужели? Свобода? Да?
…Он не понимает. Смотрит. Идет медленно, не спуская взгляда с девушки, которая постоянно приходит сюда, на выступ, ночью. И стоит. Просто стоит. С каждым разом подходя к краю всё ближе…
Дилан хмурит брови, вдруг оценив ту тревогу, что врезается в его грудную клетку, вырвавшись из неприятного воспоминания.
…Мальчишка останавливается, беспокойством окидывая девушку, и пугает её тихим голосом…
Оушин внезапно распахивает веки. Голова такая же тяжелая, но она хватается за необъяснимое, еле качнувшись на ногах, чтобы обернуться и затуманенным взглядом обнаружить О’Брайена. Он смотрит на неё. Он сам пребывает в шоковом состоянии, не ожидая от себя подобной слабости, но она срывается с языка. Шепотом. Тея хмурится, пытаясь сконцентрировать взгляд на парне, но… Слишком темно.
Что он сказал? Дилан сглатывает, не верит.
Мама? Он… Что?
Мрак. Окутывает. Сносит.
Веки прикрываются, а голова запрокидывается от слабости, полностью охватившей костлявое тело. Больше не чувствует. Не ощущает себя. Её нет. И не должно быть. Больше. Никогда.
Падение. Быстрое падение. Свобода – это падение?
Вода. Ледяная, терзающая вода. Свобода – это влажный холод?
========== Глава 23 ==========
Никто не предупреждал, что смерть – такая ледяная, колкая, а на вкус отдает горькой солью. Хотя разве это важно? Сейчас, когда всё тело порабощено холодом, в носу и глазах щиплет от соленой воды, а легкие сжимаются до размеров грецкого ореха под сдавившим грудную клетку морозом. Кровь стынет, ее внутривенный поток замирает, а мышцы ног, рук твердеют, немеют. Можно проследить ощущения, при которых кончики пальцев немного сжимаются и больше не имеют возможности разогнуться. Холод цепкой хваткой сдавливает череп, ломает ребра, останавливает хаотичные, приносящие боль сознанию мысли. И тормошит. Несильно, сегодня океан на милость спокоен. Он бурлит, терзает, бросает на встречу с каменной поверхностью стены, после чего тянет обратно, в сторону открытого горизонта, а тело долго не держится на поверхности, постепенно углубляясь в темноту.
Но каких-то жалких секунд достаточно. Успевает ли он обдумать ситуацию, осознать случившееся, принять его действительность? Один черт знает, а сам парень – нет. Психически он закрывается в момент, когда теряет привычную опору для ног, рванув в ледяную водную бесконечность. Он понимает, что делает? Нет. Его движения автоматические. Ни одной мысли в голове.
Рывок. Холод. Он даже морозных игл, пронзающих кожу, не ощущает. Всё это неважно, пока еще есть возможность видеть её. Потом будет поздно. Поэтому откладывает здравомыслие.
Ровно до тех пор, пока с его глотки не срывается хриплый кашель. Сухой, громкий, резких. Тело бьется в конвульсиях от мороза, охватившего физически и морально. Пальцы одной ладони сдавливают каменистую поверхность. Стоит на коленях, рукой опираясь на берег. Голова опущена. Пытается дышать, но грудную клетку сплющил дикий холод. Тут-то все ощущения проявляются, адреналин раскрывает их, оставляя парня наедине с параличом. Мысли. Их так много, и они безумны. Горло рвет от вздохов и щиплет из-за соленой воды, которой он вдоволь наглотался. Глазные яблоки будто обморожены, ресницы слипаются. Промокшая насквозь одежда ухудшает положение. Ткань прилипает к ледяной влажной коже, кажется, в ту же секунду примерзая, и с болью ее придется отдирать. Осенний ветер ощущается зимним.
Одной ладонью стискивает черные камни, отточенные до гладкости океаном, волнами настигающим стопы. Другой – удерживает девчонку за плечо, будто бы вода способна утянуть ее обратно. Она не шевелится. Лежит на спине, голова – на боку. Постоянно бледное тело становится белым. Губы отдают синим. Веки прикрыты. Такая же мокрая, такая же холодная, но будто неживая. От нее далеки все те ощущения, сжавшие парня, который пытается унять колотящееся сердце. Дикий мороз. Тело яро трясет, не на секунду не затихает паническая атака. Ее мощь усиливается, когда он, не разжав толком веки, дергает девушку за плечо, намереваясь тем самым привести в чувства, добиться какого-то ответа, но она продолжает обездвижено молчать.
Дилан моргает, с болью в глазах обратив взгляд на ее лицо. Кашель не утихает. Заставляет окоченелое тело шевелиться: наклоняется ухом к приоткрытым губам Теи, слушает, не позволяя панике взять вверх над ним.
Она не дышит. Хватает тонкое запястье, проверяя пульс. Он слабый, еле ощутимый. Время есть.
Слава Богу, это О’Брайен. О’Брайен, которому не чуждо поглощение знаний. Дедушка научил его, как действовать при оказании помощи, и сейчас для парня самое тяжелое – стабилизировать эмоции и с хладнокровием взяться за дело, иначе ему тупо не под силу вспомнить самые простые советы старика.
Искусственное дыхание, коснувшись ледяных губ. Массаж сердца, сопровождаемый страхом сломать девушке ребра. Переворачивает набок – совсем немного воды вытекает изо рта. Проворачивает всё снова. И снова. С большим давлением и силой. Пока, наконец, Тея не разрывается громким, каким-то не «ее» кашлем, заполняя рот соленой водой. Дилан только сейчас оценивает то, как сильно дрожат его руки. Переворачивает девчонку набок, одной ладонью создав для нее подобие защитной подушки – Оушин лежит виском на ней, а она удерживает ее голову навесу, оберегая от соприкосновения с камнями. Тея кашлем давит из себя воду, но ее веки по-прежнему сжаты.
Ее по-прежнему нет. Она не здесь.
И О’Брайен понимает это. Ждет. Дыхание с хрипотой, но девушка дышит. Больше не давится соленой жидкостью. Дилан укладывает ее голову, наклонившись ухом к лицу. Прислушивается, уверяя себя. Верно. Дышит. Садится на колени, обеими ладонями накрыв лицо. Теперь ему можно отдаться панике, которую он изрядно глушил с той секунды, как ее тело рвануло с края, исчезнув из видимости? Мог бы, но в нос бьет мерзкий запах металла. Дилан резко откидывает эмоции, «отодрав» ледяные пальцы от лица. И с замершим сердцем смотрит на ладонь, которой пару секунд назад удерживал голову Теи.
Кровь. Парень не задумывается о том, что на его лице остается алый отпечаток. На него нападает очередная волна паники, которая теперь уже выражается открыто. Аккуратно приподнимает голову Оушин, немного поворачивает, рассматривая затылок. Мокрые волосы вымазаны в крови. Внутри всё сжимается. В один миг панический страх становится неудержимым. Нужно срочно вызвать скорую. Дилан вскидывает голову, сощурено оглядевшись. Маяк возвышается перед ним. Значит, берег, на котором они были, за его строением. Там остались вещи. Телефон в рюкзаке.
Нельзя мешкать. Осторожно оттаскивает тело девчонки дальше от воды и, убедившись, что волны не настигают ее ног, рвется вверх по склону непригодного для людей берега. Стоит ли сказать, что физически он не готов к нагрузке? Что еще хуже, моральное восстановление приостановилось.
Он утаит в себе эмоции. Но психически происходящее отобразится на его рассудке наихудшим образом.
***
…Уходи. Не смотри.
Громкий зов со стороны холодного коридора.
Нет. Останься. Ей страшно.
Как необычно. Она всеми клетками организма проклинала ребенка, связавшего ее с этим человеком, а в это мгновение мальчишка – единственный, кого она требует видеть. Он еще так мал, но почему-то его присутствие дарит защищенность. Может, из-за того холодного спокойствия, отраженного в его глазах, наблюдающих за каплей крови, стекающей по ее запястью? Быть может, по вине постоянной, фальшивой или искренней, собранности, что отражается на его лице? Да, ведь он всегда так смотрит. Она лишь сейчас придает этому значение – ее сын выглядит взрослым. Даже слишком. И это внушает не просто чувство защищенности, но и легкий страх.
Без сомнений, Дилан похож на своего изверга отца. Вопрос лишь в том, как он воспользуется своим «проклятием»?..
Резким движением крутит ручки до блеска чистого крана, в ту же секунду заляпав их алой жидкостью, что успевает высохнуть за то время, которое парень тратит на уничтожающее его ожидание машины скорой помощи, а после – минуты терпения в белом коридоре больницы, пока Тею осматривают, а вердикт высказывают Роббин, как ответственному лицу. И наконец О’Брайен получает плоды своего терзающего умения ждать и не сойти с ума – пациентка в состоянии комы. Гипоксическая или всё-таки голодная – плевать. Ему плевать. Важен только факт – он знал, он видел. При нем, черт возьми, она уже теряла сознание, пусть и на секунды, но парень был свидетелем ее плохого состояния, но ничего не сказал.
Дилан рывками трет ладони, сдерживая проявление злости на лице, но его дыхание по-прежнему сбито, будто бы он до сих пор не имеет доступа к кислороду, словно он всё еще поглощен ледяной водой. Черной, непроглядной стеной океана. Когда-то белый мрамор раковины осыпается красными каплями. Вода, стекающая в трубу, приобретает алый оттенок. Всё пачкает. Пытается смыть с рук кровь, мысленно прогоняя воспоминание далекого детства.
…Роббин видела равнодушие на лице сына, но, черт возьми, в тот момент ему было так страшно. Когда она коснулась холодными пальцами его щеки, оставив кровавый след…
Удар. Ладонью по стене. Удар. Второй ладонью. Удар! Обеими руками. УДАР! УДАР-УДАР-УДАР-УДАР!
Дилан впопыхах отходит от раковины после нанесения нескольких ударов по стене рядом с зеркалом, на которое уставился, не принимая того человека, что видит в отражении. Бледный. А эмоции – вся гамма выражена в глазах. Он ненавидит это. Спектр негативных чувств, съедающих его на протяжении пары часов, усиливаются, подкрепляясь злостью по отношению к себе.
Он ведь знал. ЗНАЛ, МАТЬ ТВОЮ!
Дыхание быстрое. В груди не найти гармонии. Парень спешно трет ладонями лицо, затем принявшись перекрывать воду. Раковина и кран остаются грязными. Дилан отступает от нее, не может держать спину прямо, одно плечо ниже другого. Прихрамывает, ведь он тоже получил увечья. Но… Плевать.
Толкает дверь, выходя в омерзительный белый коридор. Шагает вперед, удерживая голову опущенной, взгляд бегает по полу под ногами. И он бы ни за что не обнаружил Роббин впереди – женщина вышла из палаты, оставив дверь открытой, и пальцами коснулась лба, прикрыв веки больных глаз. Это легкая кома, но врачи предупредили, что в случае с Теей восстановление пройдет труднее, возможно, с осложнениями. Мисс О’Брайен не хочет оглядываться на палату. Сейчас вокруг кровати бродит медсестра, проверяя работу аппаратуры, поддерживающей состояние Оушин, а она сама лежит на спине с перевязанной головой в районе лба. В рот вставлена трубка, как и в ноздри, в сгиб локтя ввели иглу. Врач предположил, что девушка упала в воду головой вниз, поэтому основное повреждение получил затылок.
«Это просто несчастный случай», – вот, что думает Роббин.
«Я пассивно причастен к этому», – вращается в сознании Дилана, который отворачивает голову, не смелясь взглянуть на мать, которую минует, пока женщина находится в мыслях. Правда, сына она всё равно замечает, тут же рванув за ним с обеспокоенными расспросами:
– Дилан? – спешно перебирает ногами, понимая, что ее сын намерен сбежать. – Ты прошел обследование? – парень сжимает губы, женщина пытается сравняться с ним в шаге, но он быстрее. – Дилан? – разглядывает его со спины, идя с невиданной ей скоростью. – Давай, я привезу тебе одежду. Прими здесь душ, – пускай люди вокруг провожают их взглядами непонимания, Роббин необходимо достучаться до сына. Она хорошо знает, какой взрывной у него характер, поэтому старается говорить мягче, чтобы не спровоцировать появление «паразита»:
– Ты не поранился? – он лишь нервно трет губы, вышагивая к дверям больницы, и Роббин смелется протянуть руку и схватить его за рукав влажной кофты. – Дилан?
Парень дается. Он резко оборачивается, пошатнувшись на вялых ногах. Смотрит куда-то над головой матери, нервно скользнув кончиком языка по искусанным губам. Роббин осторожно накрывает ладонями его плечи, с тревогой пытаясь установить зрительный контакт, без которого есть возможность распознать кое-что знакомое. Женщина щурится, не унимая волнения, когда шепчет, взывая к рассудку сына:
– Ты не виноват, – она видит – он готов сорваться, поэтому ее задача – предотвратить взрыв, и Роббин правда верит, что улучшает его состояние, произнося. – Ты не мог знать о ее состоянии.
Их взгляды внезапно встречаются. Он буквально наносит зрительный удар, вызывая сильное давление в висках матери, которая не способна понять столь агрессивной реакции.
Он знал.
Отдергивает ее трясущиеся от скачка напряжения руки, развернувшись, и быстрым хлопком по двери распахивает ее, оказываясь на морозной улице. Роббин приоткрывает рот, но тут же накрывает его пальцами, второй рукой опираясь на свою талию. Она и без того измотана, а теперь ее эмоции в разы сильнее, сдержать их не удастся. Губы дрожат, лицо морщится, а на глазах выступают слезы. Рвано глотает кислород, надавив на пульсирующий лоб ладонью. Скачет взглядом из стороны в сторону.
Куда он? Куда он уходит?
Глубоким вдохом не устранить комок в горле. Тот мешает поступлению кислорода, и Роббин убеждена, что вот-вот потеряет сознание от бессилия и морального истощения. Она стоит на месте до тех пор, пока к ней не обращается одна из медсестер, дабы уточнить состояние коллеги. Роббин отмахивается. Если попробует заговорить, то не сдержит эмоции.
Путь обратно в палату проходит в тумане. Мысли меркнут, обретают бледноту. Уныние нападает резко, но женщина постарается истребить внутри себя ростки депрессии. А пока… Дайте ей присесть.
Медленно опускается на край кровати Теи. Стеклянный взгляд упрямо смотрит в стену. Глаза Оушин прикрыты. Роббин чувствует. Она не справляется. Сутуло сидит, сцепив пальцы ладоней на коленях. Не обращает внимания на вошедшего в палату мужчину в белом халате. Доктор Эркиз проверяет показатели, посматривая на женщину, устало прикрывшую веки. Опускает руку с документами, медленным шагом приблизившись к Роббин, его тяжелая, но теплая ладонь ложится ей на плечо – и женщина выдыхает шепот:
– Не направляй отчет, – поднимает замученный взгляд, практически умоляя. – Я справлюсь.
– Не сомневаюсь в тебе, но… – мужчина переживает, но ему необходимо доложить ведущему врачу, занимающемуся случаем Оушин. Смотрит в глаза Роббин, понимая, что женщина неосознанно пользуется его отношением к себе, и хрипло выдыхает, почесав затылок. Женщина следит за ним, не освобождая от своего испытывающего взгляда. Эркиз сдается не сразу и не признает этого открыто. Он лишь гладит женщину по плечу, таким же медленным шагом побредя к двери.
Роббин продолжает сидеть. Поворачивает голову, дожидаясь одиночества в помещении. Смотрит на Тею, тяжело вздыхает. Эмоции захлестывают, и если сейчас она не даст им отпор, то впадет в депрессию – старая подруга, которая довольно часто напоминает о себе в последнее время.
Опирается локтями на колени, пальцы запуская в волосы.
Нет. Она не позволит себе раскиснуть. Всё образумится.
Но. Куда ты пропадаешь, Дилан?
Туда, где у него будет шанс забыться. Туда, где после пары затяжек всё, что от него останется – лишь внешняя оболочка. Туда, где правда ускользнет, а ясный рассудок покинет, оставив его в покое.
Наконец. Дилана нет. Он растворяется, прикрывает веки и запрокидывает голову, расслабленно прикрыв веки. Пальцами одной руки держит косяк травы, вторую опускает на поверхность мягкого дивана. Наступает момент наслаждения. Окружает столько людей, а он будто один, в своей личной вселенной. Что особенно по душе Рубби – девушке, сидящей на диване напротив вместе с остальными ребятами.
Если бы парень был в здоровом состоянии, он бы различил в своем поведении нотки зависимости, но не сейчас, когда ему это необходимо. Когда вверх берет «иной Дилан».
Но он не хочет секса, его привычная потребность в соитии впервые притуплена. А что ему необходимо? Вынести агрессию, злость на себя, но не прибегая к пустому траху. Его почему-то отталкивает возможность проявления грубости в сексуальном плане. Ему хочется иного. Поэтому О’Брайен не задумывается, получив предложение одного из парней уже запомнившейся ему группы отправиться с ними на одно дельце.
***
Холодная вода струится из крана. Утро стоит пасмурное, серое, но вовсе не морозное, как бывает обычно в это время года. Кухня в дубовых оттенках опрятно убрана, пахнет свежей выпечкой, купленной миссис Браун перед работой. Она заказывает булочки домой, зная, как тяжело её сыну удержаться и не съесть немного, правда, последние пару недель он на это не клюет. Парень толком не общается с матерью после её попытки провести разговор, который должен был осторожно подвести сына к важной новости. Они намерены съехаться. С отцом.
Дэниел сжимает губку, выдавливает из неё пену, принимается водить по тарелке. Посуда осталась с вечера. Мать и отец устроили ночное свидание. Точнее, изначально под свиданием подразумевался семейный ужин, но Дэн отказался, оправдавшись усталостью после тренировки. А теперь он моет посуду, после них. Опаздывает на урок, он и не намеревался успеть на физику. Дилан отсутствует долгое время, недели три, точно. Дэн начал волноваться еще после первых трех дней, когда понял, что телефон парня отключен. Остается только ждать, когда этот тип сам объявится. Иначе никак. О’Брайен – вольная птичка. Срущая на чувства других.
Стук в дверь. Мать парня уже на работе, отец уехал еще ночью, зная, что сын не будет рад видеть его утром, поэтому Дэниел с хмурым видом косится в сторону коридора прихожей, прислушиваясь к повторным аккуратным ударам по поверхности двери. Выключает воду, оставив пару тарелок и бокалов в раковине, и бросает взгляд на настенные часы, схватив со стола полотенце. Рано. Кто является в такое время? Вряд ли Дилан. Дилан бы не старался стучать так тихо. Он бы просто выбил дверь ногой или пробрался через открытое окно, балкон. Вау, а ведь у матери Дэниела есть разумные основания недолюбливать этого типа.
Дэн проходит в коридор, перебросив тряпку через плечо, и первым делом выглядывает в глазок, действительно растерявшись такому гостю, хотя, он подозревал, что рано или поздно она явится. Открывает дверь, встретив усталую Роббин сдержанным:
– Доброе утро, – пытается вести себя культурно и не разглядывать женщину. Лицо у неё… Больное, будто она давно не кушала. Всё возможно. Роббин пальцами мнет свой телефон, нервно закивав головой в ответ:
– Привет, Дэниел…
А Браун с чувством непонятной вины перебивает. Прежде чем женщина задаст тревожащий её вопрос, ради которого она приехала сюда перед работой.
– Дилана здесь нет.
…В помещениях старого склада главенствует круглосуточная темнота. Окна забили досками, поэтому посетители сего заведения потеряли связь с реальным миром и временем. Неплохой ход, помогающий удерживать молодежь в стенах, не прибегая к насильственному воздействию и простым манящим уговорам в виде дешевого алкоголя и непонятной травки. Но кому это выгодно?
Пока опьяненные подростки тихого городка танцуют под рвущую уши музыку, они мирно распивают пиво в дальнем углу одного из бетонных помещений. Местная молодежь – отличный потребитель. Они оторваны от веселой городской жизни, поэтому мечтают ощутить на себе эмоциональные вспышки, заполучить хотя бы какой-то источник счастья и веселья, коим и являются сомнительные препараты, которые они приобретают у компании ребят. Они сами не прибегают к употреблению той дряни, что им поставляет начальник. Рубби сидит между двумя крупными парнями, уложив ногу на ногу, покуривает тонкую сигарету, не спуская пристального взгляда с Дилана, который по-прежнему остается далеким от всеобщего подобия веселья. Он, конечно, распивает алкоголь, затягивая завернутой в косяк травкой, но не ведется на попытки полуголых девиц потащить его в толпу. Рубби пускает облако никотина вверх. Она, конечно, лукаво радуется его игнорированию по отношению к другим, но и ее он не замечает. Кусает кончик сигареты, сощуренным взглядом скользнув по татуированным рукам парня. Кажется, девушка совершает ошибку, уцепившись исключительно за внешние данные парня. Да, О’Брайен создает впечатление довольно сурового и жесткого человека.
Возможно, оно так и есть.
Одна из девушек, не плохо нахмелившись, настойчиво пристраивается под бок Дилана, принявшись что-то шептать ему на ухо со сладкой улыбкой на устах. Ладонью опасливо скользит к его бедру, заставив парня бросить резкий взгляд в сторону незнакомки, которая намеренно добивается внимания, и уже тянется, губами касаясь его скул, как вдруг ее жестко отдергивают назад, буквально скинув с кресла. Рубби с усиленным интересом наблюдает за появившимся из толпы парнем, который, судя по всему, молодой человек набравшейся алкоголя девушки. Незнакомец кричит на нее, выходя из себя от увиденного, а та лишь жалобно хлопает ресницами, сидя на полу, и, наверное, парень решает, что именно О’Брайен приставал к даме его сердца, поэтому рывком притягивает Дилана за футболку к себе, но тем самым не заставляет парня подняться с кресла. Скорее, это Дилан притягивает незнакомца к себе, ведь именно тот наклоняется, дабы внушительнее рявкнуть на обидчика его девушки.
Рубби еле подавляет смех, когда незнакомец, не видя реакции О’Брайена, решается повлиять на него физически и размахивается сжатой в кулак ладонью, поддавшись фальшивому равнодушию неприятеля. Пока рыцарь несчастной девчонки решает, куда и с какой силой ударить (скорее всего, он тупо фокусировал взгляд, так как выпил даже больше своей подружки), Дилан резким ударом заставляет парня отшатнуться и схватиться за наверняка разбитый нос, ведь бьет О’Брайен необычно жестко и сильно, не задумываясь о последствиях. Несчастная виновница тут же вскакивает, ускользая в толпу, словно ощущая груз вины, что вряд ли. Возможно, она разглядела в Дилане пассивного агрессора, поэтому и смылась, оставив ее возлюбленного спасителя корчиться на полу.
Рубби злорадно усмехается. Дилан присаживается обратно, сунув ладони в карманы джинсов. Такое каменное выражение лица… Рубби больше не выдержит. Она снимает маску гордости, поднявшись с дивана. Обычно ей не приходится вторично прибегать к соблазнению. После первого полового акта интересующие ее мужчины сами искали пути, как повторить бурную ночку, и таких же действий она ожидала от О’Брайена. Но он как-то не спешит добиться уединения с ней…
Роббин и не скрывает цель своего визита. Она продолжительно моргает, словно прерывая попытку выпустить немного эмоций, отдача которым выматывает. Она стучит пальцами по телефону, ненадолго отводит взгляд в сторону, проглатывая слова Дэниела, который продолжает с сожалением смотреть на изменившееся лицо женщины.
– Да?.. – вновь попытка избавиться от комка в глотке. – Ладно, – кивает головой, выдавив улыбку. Не самую искреннюю, но она старается не терять надежды узнать хотя бы что-то о местонахождении сына:
– А… Ты не знаешь, где он может быть?
…Рубби не церемонится. Она уверенно вышагивает в нужном направлении, не дергая ткань кожаной юбки вниз, отчего любой может разглядеть кислотно-розовое белье. И такого же цвета кружевной бюстгальтер без лямок. Если честно, не отпускает ощущение, что именно девушка попала в сети Дилана, а не наоборот. Именно она сегодня решила оголиться по-особенному, чтобы наверняка привлечь внимание, но, забавно, Дилан обращает на нее взгляд только тогда, когда она усаживается на его колени, не оставив ему иного варианта.
Рубби грудью прижимается к его подбородку, садится как можно ближе, сократив расстояние до минимума. Сигарету вынимает изо рта, локтями опираясь на плечи парня, который продолжает исподлобья смотреть на нее, а девушка не замечает, как утопает в темноте, которой он пропитывает ее.
Не сгоняет. Не отталкивает. Позволяет.
Он позволяет Рубби. Позволяет тебе.
Это ты попалась в сети, а не он…
Ему жаль. Дэниелу правда жаль. Он сжимает губы, невольно принявшись мять влажное полотенце в ладонях:
– Нет, мисс, – на что Роббин только кивает, слегка запрокинув голову, дабы выдохнуть в серое небо скопившуюся тяжесть, а та только увеличивается, поглощая её рассудок:
